Текст книги "Отпечатки"

– Если я правильно понимаю, вы знаете принципы работы линии, которую я планирую купить.

– Конечно знаем, – довольно просто ответил Иван, – мы занимались ее разработкой и программированием. По сути линия – самое обычное сортировочное протяжное полотно, лента, которыми все пользуются на самых разных производствах. Ну а эту линию по просьбе Константина Эдуардовича мы специально модернизировали для мусорного магната.

– Я так полагаю, я и есть тот магнат, – усмехнулся Сергей.

– Простите, – Иван чувствовал себя крайне неловко.

– Ничего страшного. Что именно вы модернизировали?

– Линия имеет несколько параллельных дублеров, на которые мы навешали множество уловителей и датчиков. Но основное – это программа, в которую мы зашили тысячи образцов. Датчики отправляют сигнал на мозги, мозги на основе образцов определяют, к какому типу мусор относится, и посылают обратный сигнал на уловители. Уловители отправляют мусор на соответствующий параллельный дублер, а дальше по конвейеру и в бак. Убираем мозги и программу и получаем самую обычную ленту, у которой будут стоять люди и вручную сортировать отходы.

– А программу разработали вы?

– Да, я.

– И линию?

– Линию спроектировал Коля.

– А что сделали вы? – Сергей переключился на Константина.

– Я?! Я оплатил все затраты!

– А линию, со слов Ивана, вы разработали специально для меня, в целях наживы, я так полагаю.

– Я хочу избавить ваших людей от столь унизительной работы. Они днями стоят у линий и копаются в мусоре, как вы думаете, это достойная работа, вы сами когда-нибудь копались в мусоре?

– Не поверите, довольно часто. Но это не важно. Важно то, что разработка не ваша, но продаете ее вы. Не вижу в ваших действиях благородства, о котором вы высказывались. Итак, – Сергей переключился на инженера, – Николай, вы сможете собрать еще одну либо даже несколько таких линий, если я обеспечу вас всем необходимым.

– Конечно смогу.

– А у вас, Иван, я хотел бы купить программу, вернее, пользоваться ей, но права будут принадлежать вам. Вы полностью будете распоряжаться своей разработкой. Это Марина, она поможет вам сделать патент либо что там надо. В общем, она поможет вам узаконить ваши разработки, и надеюсь, что в дальнейшем мы будем сотрудничать.

– Да как вы смеете! – подался вперед озлобленный потный Константин. – Я спонсировал эту разработку, я нес убытки.

– Назовите сумму, и я покрою все ваши затраты.

– Да я… я…

– Что, Константин, что ты? – Сергей продолжал сохранять спокойствие.

– Не Константин, а Константин Эдуардович! Я попрошу уважать мое имя…

– Мне кажется, причина не в уважении, причина в том, что вы наглый зажравшийся боров, они не видят в вас друга, они не видят в вас лидера, не видят поддержки. И ваше отчество – это не дань вашим заслугам, ваши подопечные лишь пытаются не разрушить иллюзию успешного человека, в которой вы поселились. И эту иллюзию создали тоже вы, а ваши подопечные с вашего благородного подзатыльника всячески отыгрывают в вашем театре. А каждый несогласный лишится роли. Знаете, почему так происходит? Вас в детстве родители в жопку целовали и говорили о том, что вы самый лучший, но теперь вы выросли, и жопка стала большой, поэтому вы привлекаете как можно больше людей для этого спектакля, родители просто не справляются, оно и понятно, как можно расцеловать такую громадную жопку. Не будь у вас вашего положения, отзывались бы вы о себе так громко, Константин Эдуардович?

– Вон! – брызгая слюной, выкрикнул Константин.

– Да, пожалуй, нам пора. А вы, молодые люди, – Сергей обратился к Николаю и Ивану, – больше здесь не работаете. Как я и сказал, Марина поможет вам открыть свое производство и узаконить ваши разработки.

– Они работают на меня! – кричал Константин.

– Они вам не принадлежат. Они всего добьются и без ваших денег, а попытаетесь им помешать, я уничтожу вашу компанию и вас. После чего я с радостью возьму вас на работу, но я полагаю, вам трудно будет стоять у линии в силу ваших физических особенностей, поэтому вам придется целовать мою жопку. Но вам повезло, я стройный и подтянутый, и жопка у меня маленькая, поэтому коллег и конкурентов у вас не будет. Вы справитесь в одиночку. Марина, нам пора. Всего доброго, Константин Эдуардович. Вот, возьмите, – Сергей протянул визитку Ивану, – позвоните! Не смейте здесь оставаться.

 
                                    * * *
 

Распахнутая дверь лишила покоя и умиротворения ловца ветра. Кафе наполнилось мелодичным звоном, в котором можно было распознать восточные мотивы. Угасающий звон поприветствовал Оксану и тут же впитался в стены кафе. Интерьер располагал к продолжительным беседам, впрочем именно поиски беседы и привели Оксану в стены этого своеобразного тематического кафе. Оксана наконец-то дождалась момента, когда Павел Борисович был готов уделить ей время.

– Красная роза, – подумала Оксана и прошлась взглядом по столам. Под книжной полкой сидел старик, перед ним на столе расположились чашка чая и несколько печенюшек, одна из которых была надкусана. На краю стола лежала та самая красная роза, о которой по телефону сказал Павел Борисович, это был знак, по которому Оксана должна была его узнать. Кафе ютилось в полуподвальном помещении, так что на улицу выходила лишь верхняя часть окон, и для того чтобы попасть в зал, Оксане пришлось спускаться по ступеням.

– Простите, – неуверенно, в своей манере, обратилась Оксана к старику, застыв возле стола, – вы Павел Борисович? Я Оксана.

– Да! – оторвавшись от книги, произнес старик. – Я Павел Борисович, он самый. Позвольте… – старик поднялся со стула и, не испытывая никаких сомнений, освободил руки Оксаны от всего, что она прихватила с собой. Отправив папку и диктофон на стол, старик отодвинул стул: – Присаживайтесь!

Оксана чувствовала себя немного неловко от происходящего, но даже когда она присела, ухаживания Павла Борисовича не прекратились.

– Позвольте, я помогу, – старик потянулся за сумочкой, которую Оксана удерживала на коленях, растерявшись, Оксана не стала сопротивляться, и старик отправил сумочку на свободный стул у стены.

– Официанта здесь нет, поэтому заказ надо делать у стойки и потом дожидаться, но вы сидите, я схожу. Вы, простите, какой чай предпочитаете, черный или зеленый, может, травяной или фруктовый? Здесь большой выбор, впрочем, как и книг.

– Просто черный!

– Может быть, десерт?

– Нет, спасибо, только чай.

Но десерт Павел Борисович все же прихватил.

– Взял вам тирамису, – отправляя на стол поднос, подчеркнул старик.

Помимо чая и десерта на подносе стояли два блюдца. На одном лежало несколько ломтиков лимона, на другом – три кубика сахара, порция меда, похожая на большую таблетку, и баночка с корицей, в которых обычно подают соль и перец.

– Спасибо! – милым тоном сорвалось единственное слово с уст Оксаны.

– Это вам, – старик протянул розу, – все имеют право на маленький повод для улыбки.

И Оксана действительно улыбалась, ей была приятна компания воспитанного старика, который не стеснялся открыто показывать весь свой джентльменский набор. Оксане казалось, что она попала во времена поэтов и романтиков и что Павел Борисович вот-вот начнет читать стихи – те самые, которые Оксана успела рассмотреть на стенах, в тот момент когда Павел Борисович удалялся за чаем и десертом. Также Оксана успела рассмотреть полки с книгами и цветы на подоконниках. Стопку пожелтевших газет при входе и пару совсем свежих журналов. Большого плюшевого гнома, который сидел за одним из столов, и догорающие свечи в старом канделябре. Канделябр Оксане казался финальным штрихом, без которого атмосфера была бы не полной. И стихи, которые на стенах писали посетители, были более живыми в свете огней догорающих свечей.

– Не сочтите за наглость, – заговорил старик, прежде чем Оксана успела озвучить первый вопрос, – я откровенно понимаю, что это не мое дело, но кем вы ему приходитесь? Откуда такой интерес?

– Никем! Как я и говорила, я пишу статью.

– Действительно… что-то я не подумал. У него, насколько я знаю, совсем никого не было, и я осмелился предположить, что, возможно, вы, хотя вы слишком взрослая, чтобы быть ему дочерью. Простите, не хотел вас оскорбить, но это скорее комплимент. Если бы у него были дети, они бы гордо произносили имя своего отца.

– Нет-нет, что вы, вы нисколечко меня не обидели.

– Да вы и не похожи на него. Он был совершенно другим, человек-загадка, толстая-толстая книга, которую мне так и не удалось прочесть до конца. Книга захлопнулась, так и не поведав миру всех своих тайн. Но все же я был удостоен чести оказаться в его окружении.

Оксана посмотрела на диктофон и, сообразив, что запись не идет, вдавила черную кнопку. Павел Борисович тут же прервался и надкусил печенюшку, запив сухомятку глотком чая. Оксана потянулась за сахаром и, отправив два кубика в чашку, принялась размешивать чай.

– Аппетит приходит во время еды, – подчеркнул старик, – не стоит стесняться. Здесь собираются скромные книголюбы, и если вы прислушаетесь, то обнаружите для себя, что за каждым столиком то и дело сёрбают чаем. Но это никак не оскорбляет дух этих стен.

– Дух? – не донеся пирожное до рта, переспросила Оксана.

– Да, дух! Здесь царит дух прочитанных страниц. Это особенное место, вы теперь попаданец в другие миры, – шутил старик.

– Что? – Оксана совсем ничего не понимала и застыла, удерживая пирожное на десертной ложке прямо перед ртом.

– Здесь и сейчас, прямо в этих стенах, рыцари сражаются на дуэлях за руку прекрасной принцессы, состоятся пиршества и шикарные размашистые балы, дети, пройдя сквозь волшебные двери, попадают в сказку, разговаривают с животными и с невиданными существами. Корабли скользят по бескрайним океанам, натыкаясь на пиратов, на индейцев и на аборигенов, уходят в горизонт, пытаясь прикоснуться к солнцу, и открывают новые земли. Астронавты в составе космических экспедиций заселяют все новые и новые планеты, налаживают контакт с инопланетными обитателями и изучают их культуру. Люди будущего наслаждаются всеми благами утопии, а по другую сторону идут восстания против мирового строя. Всюду царит магия и волшебство, эльфы, русалки, гномы, тролли – все что угодно, нескончаемое количество миров переплелось воедино, в этих стенах вмещается все, что можно вообразить. Здесь царит дух прочитанных страниц. Каждый, кто сидит в этом кафе, находится вовсе не здесь, он находится в мире, в который его затащил автор. Но стоит захлопнуть книгу, и ты тут же вернешься в реальный мир.

– Как интересно, но я хотела бы вернуться к разговору, ради которого мы здесь, – тон Оксаны указывал на то, что рассказ старика ее не зацепил, и она наконец попробовала тирамису, которым ее угостил Павел Борисович. – Очень вкусно.

– Ваша статья! Да, конечно! Прошу прощения за отнятое у вас время.

– Каким он был, привычки, характер, интересы – все, что знаете.

– Вначале он показался мне наглым, в момент нашей первой встречи. Мы познакомились совершенно случайно, это произошло здесь, за этим самым столиком. Хулиганистой внешности парень вошел в дверь, я видел его впервые, но судя по тому, что он сразу же направился к стойке и был знаком с местными правилами – вывод очевиден, он бывал ранее в этом кафе. Он прошел мимо и зацепил книгу, которая лежала на краю, я уже собирался уходить и отодвинул книгу, чтобы смахнуть крошки на поднос, книга бухнулась на пол, а он ее подобрал, вернул на место и пошел дальше, даже не извинился. Я хотел сделать ему замечание, но обнаружил для себя, что он был в наушниках. А потом он вернулся и подсел за мой столик, достал из кармана небольшой комочек бумаги, развернул и высыпал содержимое в кипяток, который взял на стойке. Он принес с собой чай, какой-то китайский.

– Видимо, пуэр.

– Да, боюсь ошибиться, но, по-моему, именно так он его называл, он пил его постоянно, всегда в барсетке либо же в кармане была припасена порция. … А потом он взял мою книгу. Представляете! Ну разве это не наглость?! «Айн Рэнд. Атлант расправил плечи», – внятно, немного гордо прочитал он с обложки и открыл книгу. А потом добавил: «Я читал, хорошая книга». И тогда я принялся его рассматривать, теперь он казался мне любопытным, и мне казалось, что именно любопытство привело его за мой столик. Но его хулиганистый вид… он был в просторной майке, в каких-то бесформенных штанах и в бейсболке. Хочу заметить, что в той самой бейсболке он ходил практически всегда. А после он прибег к рассуждениям о героях книги, достаточно красноречиво, грамотно, правильно подавал мысли и не злоупотреблял частицами и вводными, мне было приятно его слушать. Его мысли были поставлены. Слушать таких людей одно удовольствие, больше всего внимания он уделял Дагни Таггерт. Он так ярко, так страстно о ней высказывался, словно знал ее лично, подавал ее исключительно в лучшем свете, как если бы она была ему лучшим другом. И пока он философствовал о героях, я принялся примерять на него надуманные образы. Я примерил на него жилет и бабочку, потом примерил сюртук и шляпу, цилиндр либо даже дерби. Ему бы подошло, именно такой человек сидел напротив меня, но никак не хулиган. Его речь соответствовала джентльмену, образованному и манерному джентльмену. И тогда я предположил, что его место среди интеллигенции, он бы легко вписался в культурное манерное общество. Он мог бы рассуждать о политике с бокалом шампанского в руках, об основах мироздания и о насущных вопросах всего человечества. И я не ошибся с надуманным образом, он полностью соответствовал его пристрастию, позже я узнал, что он писатель. Это случилось в момент нашей следующей встречи. В библиотеке. Я зашел за книгами, и Иван тоже оказался там. Он изучал стеллажи, как если бы нуждался в особенной литературе, как если бы выбор был слишком сложным, он долго не мог определиться. А потом я узнал, что он действительно искал особенную книгу, ту, которую написал он, в итоге, не отыскав среди других нужного корешка, он уточнил у библиотекаря, и уже после этого он заметил меня. Мы разговорились, и он поведал мне, что он писатель и зашел узнать, появилось ли его творение в данной библиотеке, а потом протянул мне книгу его авторства которую принес библиотекарь. «Возможно, вам будет интересно», – сказал он. Тогда он показался мне грустным, каким-то поникшим, такие люди часто депрессуют и держатся подальше от людей. Они ужасно сильные и от этого не прячут свои слабости, свои недостатки, свои мечты, они настоящие, они открыты перед миром. Такие люди чаще всего разочаровываются в мире, в дружбе, в любви, во всем, и от этого остаются одинокими, их мир сужается, они обрастают шипами, для остальных просто не находится места в их хрупком мире. И они становятся еще сильнее, они больше не растрачивают себя, они находят себя целостными, а если видят прорехи в своем коконе, тут же латают дыры. А потом, окончательно окрепнув, находят своих таких же израненных, поникших и разочарованных. Они становятся более избирательными в общении, пара-тройка надежных людей. И моя наблюдательность в очередной раз меня не подвела. Он действительно был одиноким и ужасно сильным. Была Вероника, то ли любовница, то ли невеста, то ли муза, в общем, не столь важно, и мальчишка Сережа. Славный такой парень, целеустремленный и работящий. Судьба, конечно, у него была непростая, зато теперь он тот самый мусорный магнат. А Иван для него был кем-то вроде кумира, или даже героем. Сережа на него равнялся, даже писателем хотел стать, но что-то не сложилось, хотя стихи писал. Ну и я, естественно, попал в его компанию. Очень странный коллектив у нас получился, все разных поколений, у каждого свои истины, но все одинаковые, все израненные. А Иван нас объединил и вывел из чащи. Я мог бы сравнить его с Данко, в его глазах было так много света, что мы верили ему и шли за ним, и он вывел нас из тьмы. Он оставил какой-то отпечаток на каждом из нас, но больше всего он повлиял на Сережу. Мы сейчас как-то не общаемся, да и с Вероникой связь разорвана, Ивана не хватает за нашим столом. Жил он тихо, скромно и ушел так же. Сережа все организовал, больше было некому, но сам на похороны не явился, это была слишком большая потеря для него. Что еще рассказать, да толком и нечего, я его практически не знал, остается лишь рассуждать, а рассуждать можно бесконечно, особенно о таких людях, как он. Наверное, на этом все, и я понимаю, что это немного неучтиво, но мне кажется, что вам пора, а я хотел бы вернуться к своей книге.