Текст книги "Отпечатки"

Проблема с фермами так же была решена при помощи легкого словесного подзатыльника, который Сергей выписал на совещании Дмитрию, директору снабжения. Громадина, которая должна стать пилотным автоматизированным проектом, теперь обзавелась крышей. Саня и его бригада поднажали, поработали сверх нормы, немного ускорились и наверстали упущенное время. Длительный простой не сказался на сроках. Все шло по плану. Человеческое отношение к рабочим со стороны Сергея не раз приносило должный результат. И в очередной раз Саня не потребовал и даже не намекнул на дополнительную плату. Все сделал просто по-человечески, научился у Сергея. Как только появилась крыша и помещение обрело предполагаемые границы, Николай, инженер, приехал снимать замеры. В этом ему с большим удовольствием помог сам Сергей. Здесь не требовалось больших знаний и умений, обычная работа, которая очень легко давалась магнату в белой рубашке. Измеряли все: длину, ширину, высоту, измеряли колонны и стены, измеряли еще не возведенные, но уже присутствующие на плане перегородки между основным производственным помещением и всевозможными необходимыми комнатушками. Пометки делал бригадир, инженер и даже Марина делала для себя какие-то записи, а Сергей бегал по помещению с ленточной рулеткой, затем с лазерной, на смену рулеткам по очереди приходили уровни – то самый обычный, то лазерный, а затем Сергей вновь прибегал к помощи рулетки и кричал с одного края в другой цифры, которые обозначали все необходимые данные. Замеры требовались для понимания размещения самой линии.

Был заключен контракт с китайскими партнерами на сбыт дополнительных объемов вторсырья. Контракт вступал в силу в ноябре, после сдачи объекта, но Сергей прекрасно знал, что рынок сбыта необходимо готовить заранее. Марина подготовила все бумаги и провела встречу, партнеры были проверенные и надежные, присутствие Сергея не требовалось, он лишь словесно одобрил действия Марины, подпись также поставила она.

В выходные, когда Оксана была у родителей, у Сергея точно так же образовался досуг. Волнами нахлынувшие обязательства постепенно были решены и упорядочены. Наступил штиль. Сергей провел выходные с женой и с детьми. Они были в кино и в кафе, гуляли по набережной и кормили уток, устраивали пикник за городом возле искусственного лесопарка и там же кормили белок прямо из рук.

Субботним вечером, когда солнце клонилось к горизонту и жара сходила на нет, Сергей шел по набережной в обнимку со своей женой. Надя заметила приятные перемены его настроения. Он стал ближе, не так, как это было прежде, намного ближе, его больше ничего не отвлекало. Он стал восприимчивее к ее словам, хотя Надя думала, что большего внимания, чем она получает от своего мужчины, быть не может. Она ошибалась, теперь он ловил не слова, он ловил каждый звук, сошедший с ее уст по отдельности, и затем сам сплетал все услышанное воедино, он ловил интонацию и настроение, которые стояли у истоков сказанного. Он и раньше точно и безошибочно различал ее мысли и настроение, но часто отвлекался, Надя думала, что причиной его отрешенности была работа. Здесь она тоже ошибалась, да и сам Сергей не понимал того, что его не отпускает груз ответственности, и грузом тем были последние слова, которые он должен был произнести, склонившись над ушедшим другом. Сергей все сказал за время, проведенное на кладбище. Он простился, почтил память и попрощался, но обещал навещать.

Позже Сергей все рассказал своей женщине. Это случилось в воскресенье на пикнике, в тот момент, когда дети кормили белок. Теперь Надя могла сопоставить всю цепочку событий, о которой Сергей не распространялся, все стало на свои места и обрело объяснение. Грязные ботинки и грязная рубашка, закатанные рукава и пропитанная потом одежда, постоянные звонки с незнакомых номеров и немые размышления, вскользь упомянутый какой-то ранее ей незнакомый Виктор и разъезды на такси при наличии личного водителя, все это теперь слилось воедино в достойном бескорыстном труде. Надя лишь сказала, что она тоже хотела бы навестить Ивана Александровича, а Сергей молча кивнул головой в знак одобрения, а затем схватил ее за руку и, зачерпнув из пакета горсть орехов, подобно любопытному ребенку, утащил ее к массиву кормить белок. На смену искренности о наболевшем пришло детское безудержное веселье. Белок он, конечно же, распугал, и маленькие Валя и Коля немного расстроились, но совсем ненадолго. Вскоре белки, почувствовав, что взрослые не несут угрозы, вернулись за угощениями. А после Сергей вместе с детьми дурачились и кувыркались, играли в бадминтон и в мяч, которые они привезли с собой. Играли в салки и обливались водой из бутылок. А потом вся семья лежала в траве и смотрела в небо, разглядывая беззаботные облака.

 
                                     * * *
 

– Еле дозвонилась, – раздался в трубке голос Марины.

– Телефон забыл на кухне, – отвечал Сергей, чувствуя себя ребенком, которого сейчас будут отчитывать за безответственность. Если звонила Марина, значит, было срочное дело, и это дело требовало его участия.

– Виталик уже едет, он не смог до вас дозвониться. Подарок в машине. Можете спускаться.

– Какой подарок? – удивлялся Сергей.

– День рождения Сони! Забыли?!

– Забыл… уже спускаюсь.

– Привет, Виталь, – Сергей подвинул подарок, который стоял посреди заднего сиденья автомобиля, – ко скольким нас ждут?

– К двенадцати.

– Отлично, – Сергей достал телефон, – подожди пять минут, возможно, придется кое-куда заехать.

– Да я хоть весь день готов простоять, лишь бы зарплата…

– Алло, доброе утро, – Сергей звонил Оксане, – не разбудил? Замечательно! Хотел бы пригласить вас на одно мероприятие, если вы не против, и там продолжим нашу беседу… хорошо… нет, я заеду… где вас забрать? А дом?

– Виталь, Тургеневская тридцать два, знаешь где?

– Да.

– Долго ехать?

– Минут двадцать.

– Через двадцать минут буду, – Сергей вернулся к разговору с Оксаной и, подытожив, завершил звонок.

Оксана стояла на тротуаре у остановки, там, где зебра тянулась от жилого района через дорогу в парк. Сергей сразу ее угадал и попросил Виталия остановить машину. Он вылез из машины и, подобно джентльмену, помог Оксане, придерживая ее под руку. Сам он сел вперед.

– Прекрасно выглядите, – сказал он, устроившись в кресле.

Больше за всю дорогу он не сказал ни слова.

– Ты помнишь, ты идешь со мной, – шутливо обратился Сергей к Виталику по прибытию на место.

Сергей закурил и потянулся за коробкой с подарком. Оксана рассматривала большое, на вид очень уютное двухэтажное здание, похожее на частный дом. Дом находился за городом, и добираться к нему пришлось совсем недолго. Дорогу Оксана запомнила, это было очень легко, они свернули за первой развязкой на гравийную дорогу и преодолели лесной массив, тот, который в пригороде рос практически всюду. Гул машин, проносящихся по шоссе, был слышен, хоть и приглушенно, массив подавлял шумы. Первые мысли, посетившие Оксану, были о том, что здесь проходят какие-то частные встречи бизнесменов, что-то вроде закрытого клуба. Но дом был более радостный и живой, гостеприимный. А для таких мероприятий, как казалось Оксане, подошло бы серое строгое здание. Потом Оксана подумала о том, что здесь могла бы жить мама Сергея, атмосфера и стиль к этому располагали. Взрослая или даже пожилая женщина вполне могла бы жить в таком тихом месте, но дом был слишком большим для одинокой хозяйки. Затем Оксана подумала о родовом поместье, но Сергей вырос в квартире, и эта версия тоже отпала.

– Еще один отпечаток, – сказал Сергей, поднявшись на крыльцо.

– Что здесь?

– Сейчас сами все увидите.

Сергей позвонил в домофон, в ответ донесся приятный женский голос. Сергей поздоровался, и его сразу узнали. Домофон просигналил, а дверь щелкнула. Магниты были разблокированы. Пространство за дверью напомнило Оксане приемную то ли больницы, то ли детского сада. Была стойка регистрации, турникеты, стулья вдоль стен и пост охраны, точно как в государственных учреждениях.

– Добрый день, – Сергей поздоровался с охранником.

Охранник также приветствовал посетителей и пропустил через турникеты. Оксана продолжала выносить на свое собственное рассмотрение всевозможные догадки. На другом конце коридора появилась молодая девушка лет двадцати. Коридор был длинным и широким, было несколько дверей, за которыми могло находиться все что угодно, а на стене висела большая фотография. Внимание Оксаны было украдено, она застыла напротив, узнав человека, запечатленного на снимке.

– Это же Иван Александрович, – в голосе Оксаны преобладало любопытство, – это его дом? – она подумала, что это место могло бы сохраниться в виде музея.

– Можно и так сказать, – Сергей задумался, пытаясь заглянуть в плоские черты глаз. Снимок не выражал ничего, души в нем не было, лишь воспоминания – теплые и многогранные.

– Знаете, – продолжил Сергей, – однажды он привез меня сюда, здесь был лишь участок и бытовка, а потом он протянул мне дарственную. Мой бизнес уже процветал, и он видел, как быстро расползаются мои связи и мое влияние, и он поверил в то, что я смогу осуществить его мечту. Хотя уже было поздно, он вырос, ему это уже было ни к чему, но он знал, что есть другие дети, в точности каким был он. Он взял с меня слово, что другие получат то, о чем он мечтал в детстве.

– И что же это?

– Мы стояли посреди участка и курили, он сказал, что в детстве он ужасно мечтал о таком месте, куда он мог бы просто прийти и поесть, а может и поспать, он сказал, что будет здорово, если у других детей с трудной судьбой появится такая возможность, не побираться, не попрошайничать, а оказаться в таком месте. Он не знал, каким именно должно быть это место, но знал, что оно должно дарить надежду и толчок.

Сергей продолжил свою историю немного позже за столом, после того как множество детей кинулись его обнимать и пытаться затащить на стул возле себя, Сергей выбрал место среди взрослых. Здесь были воспитатели, учителя, нянечки и психолог. Была заведующая, солидная женщина в возрасте, и повариха, уже практически старуха, но зато ее блюда соответствовали ее морщинистым рукам. Такие руки готовили самый вкусный борщ и самое нежное пюре. Она вкладывала в свои блюда добро, любовь и заботу, согревая тем самым детей, лишенных возможности испытывать эти чувства в кругу семьи. Стол был накрыт в игровом зале, это был даже не стол, а несколько парт, составленных воедино. Было много фруктов и много сладкого, все то, что любили дети. Тортов было несколько, Марина позаботилась, хотя сама не приехала, дела не позволяли. Было очень шумно, звенела посуда и шипела газировка, дети, как рой пчел, гудели над обилием сладостей.

– Здесь лишь один постоянный житель, – неожиданно для Оксаны заговорил Сергей, продолжая свой рассказ, – Соня!

Оксана посмотрела на девочку на другом краю стола и на коробку с подарком. Прежде чем пройти к столу, Сергей поздравлял ее с днем рождения. Сегодня ей исполнилось десять, четыре из них Соня провела в этих стенах. Об этом Оксана узнала со слов Сергея, он продолжал говорить, а Соня наливала в стакан газировку.

– Это не приют и не детский дом. Мы называем это место реабилитационным центром для детей, попавших в трудную жизненную ситуацию. Похоже на приют, но подход немного иной. Родители оставляют детей по заявлению на неопределенный срок, в основном из-за проблем с алкоголем либо с наркотиками. И отправляются в практически такой же реабилитационный центр. После реабилитации мы помогаем трудоустроиться и оставляем право пользоваться услугами фонда, до тех пор пока семья окончательно не станет на ноги. Также сюда приводят двоих детей вместо детского сада, приезжая женщина, место в саду пока что не получила, а работать надо. Это тоже трудная ситуация. Недавно обратился отец-одиночка, тоже помогли. Но основная масса проводит здесь около года, пока родители лечатся, и возвращается в семью. Можно, конечно, изымать детей из таких семей, но мы решили, что стоит попробовать иной подход. Пока что все удается. Мы даем толчок и надежду. Одного центра мало, но, возможно, мы сможем привлечь неравнодушных и расширить свои возможности. К сожалению, в фонде мало средств и о расширении пока что думать рано.

– А что за фонд? – поинтересовалась Оксана.

– Полярная звезда.

– Вы сотрудничаете с «Полярной звездой»?

– Я ее основал.

– Красивое название!

– Да, красивое, Полярная звезда всегда указывала путь морякам. Помогала не заблудиться в пучине.

– А почему Соня осталась здесь?

– Идти некуда. Отец уехал, алименты не платит, мама пьет. Уже сколько раз наши волонтеры привозили ее в центр… сбегает… слоняется по улицам… по притонам… практически бомжует. Протрезвеет, приходит плачет, потом опять пропадает. Мы хотели выйти в суд с иском об ограничении прав. Но тогда она и вовсе… хотя она и так уже на грани. Месяц назад пришла добровольно, просилась на реабилитацию, чтобы к дню рождения оклематься. Обещала приехать. Не выдержала, сбежала и опять запила. И таких семей… – Сергей тяжело вздохнул, осмотрелся, но нужную цифру так и не подобрал, зная, что это происходит повсюду. – Пойду покурю…

Сергей вернулся к машине за сигаретами. Он оставил их на заднем сидении, когда доставал подарок. Дым ворвался в легкие. Сергей смотрел на дом и вспоминал Ивана Александровича. В мгновение он мысленно перенесся на кладбище и увидел перед собой незавершенное дело. Надо бы покрасить лавочку… и стол… или лаком покрыть… хотя лак быстрее облупится, рассуждал Сергей, пуская в небо рваный дым. Лампу надо купить, тут же сообразил он, и обжечь по старинке.

Оксана наблюдала за ним через окно. Она видела, как он после последней затяжки затушил окурок об ботинок, и заметила, что после этого пальцы не произвели движение, которое задало бы направление тому самому окурку. Сергей, как всегда, отнес мусор в урну, но этого Оксана уже не видела. Он скрылся из зоны видимости, приближаясь к крыльцу. В следующий раз она заметила Сергея, когда тот вернулся в игровой зал. Он оставался в дверях до того момента, пока на него не обратила внимание заведующая, а после вышел в коридор. Заведующая удалилась из-за стола. Оксана не знала, о чем шла речь за дверью и оставались ли они там вообще. Оксана посмотрела в окно, но там никого не было, она чувствовала себя некомфортно, от этого и ждала возвращения Сергея. Детей за столом практически не оставалось. Они постепенно перебирались на пол поближе к игрушкам, одни незамедлительно, а другие застывая над столом в поиске конфеты в красивом фантике, схватив конфету, словно ястреб добычу, те, другие, так же торопились вступить в схватку за распределение игрушек. Гул разрастался, становилось более шумно. Всевозможные треск, звон и удары, к которым привыкли воспитатели, на Оксану влияли как раздражители. Взрослые разбились на небольшие группы и каждый завел свою тему. У них были общие темы для разговора, а у Виталика таких не нашлось, от этого он и отправился на гладкий ковер вместе с детьми, предварительно ослабив узел на галстуке. Оксана в силу своей скромности и неуверенности тоже не решилась вступать в какие-либо дискуссии, но и к детям, в отличие от Виталика, ее не тянуло. Она чувствовала себя отшельницей, забредшей на чужие территории, туда, где ее никто не ждал. Более того, на нее даже никто не обращал внимания. Она постоянно косилась в сторону двери в надежде, что Сергей успел обсудить то важное, ради чего он выдернул заведующую, и что он вот-вот вернется. Каждый раз Оксана натыкалась лишь на пустой дверной проем. Но делать было нечего, и она продолжала ждать, а Виталик, уже совсем позабыв о своем возрасте, собирал дом из разноцветных кубиков. Энтузиазм овладел им полностью. Он перебирал и разгребал кучу в поиске нужных деталей. Строил, ронял, возводил новые элементы и, не удовлетворившись результатом, разбирал конструкцию, собирал вновь и вновь переделывал, пытаясь выразить с помощью конструктора свое настроение. Он уподобился художнику, который срывает очередной неудавшийся холст с мольберта и пишет с нуля, пытаясь подчеркнуть каждый изгиб своего творения. Виталик даже забыл про то, что изначально он играл с детьми, теперь он сидел один над своим проектом.

Оторвавшись от этого искусного проектировщика-художника, Оксана обнаружила, что детей за столом больше не осталось, кроме одной, виновницы торжества, она даже не открыла подарок. Она просто сидела, склонившись над тарелкой с надкусанным куском торта. Она была хрупка и неуверенна, в точности как Оксана.

– Вот она, тоска, – подумала Оксана, уловив отчаянье в пустом детском взгляде, – твоя опора и поддержка не войдет в дверь, ты это знаешь. И никакие подарки не скрасят твоего ожидания, – продолжала рассуждать Оксана, вспоминая свое детство.

Ее родители не были заблудшими и безответственными. Напротив. Они создавали свое будущее и будущее своей единственной горячо любимой дочери. Но в какой-то момент наступили глобальные перемены. Мама стала часто разъезжать по городам, а потом и вовсе случались частые продолжительные перелеты, даже на другие континенты. Отец получал множество командировок и сверхурочных, в погоне за своим желанием занять кресло декана он буквально жил на работе. И Оксана в период своего взросления практически поселилась у бабушки. А родители строили карьеру и возводили основу для грядущих времен. Оксана гостила у бабушки неделями и даже месяцами. На свой пятнадцатый день рождения Оксана бежала к двери в надежде, что приехала мама. За дверью Оксану встречало разочарование, кнопку звонка вдавливал палец курьера, который привез подарок. Подарок простоял на столе двое суток, прежде чем ему уделили внимание.

Так под бабушкиным крылом прошло три бесконечных года. На Оксане эти три года очень сильно отразились, но ребенок напротив был намного подавленнее. От него, от прекрасного и непорочного, попросту отказались. Она нуждалась в ласке и заботе, в понимании и поддержке. Но она ждала эти бесценные подарки не от присутствующих а от одного-единственного человека, от мамы. Оксана почувствовала ее уязвимость перед миром. Она уже проиграла самой себе. Оксана видела, как этот ребенок поступит в институт и начнет мириться со всем. С унижениями, с насмешками, со своей неуверенностью и со своей навязанной обстоятельствами непризнанностью. Ведь ее не признал самый важный человек, а значит, и другим она окажется не нужна, но лишь по собственным убеждениям. Потом появится такой же Дима. Прошепчет ласковое «люблю», и она поверит. Но это окажется не самым страшным. Самым страшным испытанием для нее окажется погоня, отказ от всего, и исключением станет лишь жажда быть признанной. Путь не важен, способы также не играют роли. Лишь бы признали, лишь бы кто-то, главное – быть нужной.

Оксана взяла свой стакан с газировкой и пересела к этому пока что претендующему на счастье, но уже такому одинокому ребенку.

– Как тебя зовут? – аккуратно спросила она, пытаясь вызвать доверие.

– Соня, – раздался безразличный ответ.

– А меня Оксана! Вкусный торт? – Оксана надеялась завести беседу.

– Да, – и вновь безразличие.

– А кто пек? – холод и негатив Оксану не оттолкнули.

– Никто! В магазине купили, – и опять явное безразличие.

Оксана терпела поражение и уже хотела уйти, но вместо этого она взяла торт с тарелки Сони и откусила, измазав рот и пальцы

– Ну-у-у… если честно, торт так себе. Нет! Он вовсе не вкусный. Я пеку намного лучше, если хочешь, я и тебя научу, – Оксана улыбнулась и выдержала паузу, – только вот есть одна проблемка. У меня нету детской пижамы. Просто… вдруг ты захочешь остаться на ночь.

– Пра-а-авда мо-о-ожно? – оживший голос немного дрожал, но был в разы приятнее прежних резких безразличных звуков.

– А почему бы и нет?

– Я возьму свою, – жизнерадостный крик привлек внимание всех присутствующих. Переполненная эмоциями Соня подскочила и побежала к двери, но потом застыла на месте и обернулась. – А когда? Когда мы поедем? – кричала она через всю комнату.

– Когда захочешь, давай только не сегодня, – Оксану также наполнили эмоции. Состояние Сони отразилось на ее самооценке, и она, которая минуту назад чувствовала себя чужой, теперь заняла уверенную, уже ранее знакомую ей позу. Теперь она сидела, закинув ногу на ногу, и принимала атаку неравнодушных взглядов. Соня с криками «Сережа» устремилась за дверь.

Никто из присутствующих не понимал, что случилось и куда Соня собралась ехать. Но это сейчас было не столь важно, всех удивил другой факт. Никто и никогда не видел Соню такой энергичной, она всегда была нелюдимой и отстраненной, маленьким грустным ребенком, который вечно сидел в сторонке, ничем не интересовался и постоянно чего-то ждал, бросая взгляд в сторону дороги. Дорога растворилась в иллюзиях с приходом Оксаны. Соня обрела новую мечту, совсем крошечную, но такую многообещающую, ее позвали печь торт. Теперь у нее кто-то есть. Непонятно кто, непонятно зачем и какую роль играет этот человек, но Соня об этом и не думала. Ее просто заметили, ей улыбались и звали именно ее. Теперь она тоже покинет стены центра, точно так же, как и другие дети. А Оксана продолжала собирать образы удивленных лиц. Все молчали, беседы отошли на второй план и ждали своего продолжения. Даже Виталик был вынужден заморозить свой проект. Он был удивлен, подавлен, и его психика была поломана. Отчасти он был даже возмущен поведением Сони. Оно и понятно. Он столько раз пытался затащить Соню в игру, но все попытки оказались тщетны. А тут пара минут – и она чуть ли не смеется, а Виталик за все разы посещения даже не видел ее улыбки. А после непонимания его лицо было украшено улыбкой и румянцем, не свойственным для мужчин. Он был тронут, он был счастлив, он был рад, не за себя – за Соню. Пусть не он это сделал, пусть Оксана, это было неважно. Его чистое доброе сердце, точно такое же, как у каждого, кто окружал Сергея, забилось намного ритмичнее и импульсивнее. Он едва сдерживал себя и свои эмоции. Чтобы до конца не размякнуть, он вернулся к своему проекту и стал возводить гараж возле дома из все тех же разноцветных кубиков.

– Виталик, мы с тобой поедем, да? Ты нас отвезешь? – в комнату вбежала Соня, по-прежнему обезумевшая от предстоящего. Она так широко улыбалась, что был виден просвет от выпавшего зуба.

Виталик не выдержал, он и так был тронут произошедшим, а тут и вовсе практически стал соучастником свалившейся на Соню радости. Его глаза намокли, но слезу, рвущуюся наружу, он сдержал. Вслед за Соней появился и Сергей. Его строгий властный взгляд пошатнул Оксану, ей казалось, что она сделала что-то не так либо позволила себе лишнего, но после того как Сергей удовлетворенно прикрыл глаза и выдохнул, она поняла, что опасаться ей нечего. Он моргнул, как будто одобряя ее намерения, но взгляд от этого не стал мягче.

– Нам пора, – равнодушно сказал Сергей и попрощался со всеми присутствующими.

– Ты же приедешь за мной? – спросила Соня Оксану в момент, когда дети под присмотром воспитателей вышли проводить Сергея.

– Конечно приеду…

– …я буду ждать! – крикнула Соня, пробежав вслед за машиной. Машина скрылась за изгибом.

За окном мелькали стволы деревьев, а машина пробиралась сквозь лес к широкому шоссе. Сергей на обратном пути сел рядом с Оксаной.

– Вы не против? – спросил он прикурив сигарету.

Оксана промолчала, и Сергей принял это как знак согласия. Дым выскользнул в приоткрытое окно.

– Быть для кого-то, – чуть слышно обронил он, оборвав свои слова очередной затяжкой, – это тоска! Она заставляет вас так безнадежно молчать. Так же тосковал и Иван Александрович. Постоянно! Да и природа располагает: лес, одинокая дорога, не хватает дождя и грустной музыки, чтобы было как в кино. Странно это все, встретил человека, проникся его проблемами а взамен тоска. Теперь статья ничего не значит для вас! Верно? Вы все лето искали встреч со мной. Попробую угадать… вы засыпали и просыпались с мыслями о статье или вовсе не спали. Вы жили желанием, от этого и жили безрассудно. Вы просто бежали и бежали, никого и ничего не замечая. Знаете, почему вы так легко от нее отказались?

– Я не отказалась, – возразила Оксана но все же задумалась.

– Вы не включили диктофон, а значит, отказались. Иван Александрович говорил, что желания – это всего лишь пыль. А от пыли следует избавляться, иначе дышать будет трудно.

– Но разве наши желания не делают нас людьми? Они нас окрыляют и вытаскивают из постели по утрам. Если их не будет, как жить и зачем?

– Вы путаете желание с мечтой.

– А разве это не одно и то же.

– Нет, далеко не одно и то же. Спросите любого ребенка, о чем он мечтает. Что вы услышите в ответ? Один мечтает стать доктором, чтобы лечить людей, другой пожарным, чтобы спасать людей, третий учителем, чтобы учить детей, и много-много подобных историй. Все это очень благородно, мечта – это что-то благородное. Желание зарождается в нас в тот момент, когда мы познаем материальный мир. И тут понеслось, люди желают иметь машину, квартиру, дом и дачу. И профессии выбирают те, где больше заплатят. Все это материальное. И вы возжелали написать статью ради выгоды либо ради славы. И благородного в вашей статье нет и никогда не было. А теперь вы встретили маленькую девочку, попавшую в беду, теперь вы мечтаете ей помочь. Это благородно. «Быть для кого-то» – Иван Александрович говорил мне эти слова с детства, и с годами я понимаю их все лучше.

– Поэтому вы меня пригласили?

– Да! Можно бесконечно рассуждать о нуждающихся, сидя в кресле, но к поступкам нас побуждает лишь присутствие. Я могу вам многое рассказать, а вы просто в определенный момент остановите запись и уйдете, так ничего и не поняв. Потом выйдет ваша статья, и другие, сидя в таких же креслах, начнут вздыхать после прочтения и, возможно, сочувствовать. Но присутствие побудило вас к участию. Теперь вы меня понимаете и Ивана Александровича понимаете. Теперь ваша статья будет иной. Она станет не рассуждением об услышанном, а ощущениям прожитого. Участие и присутствие! Вот что ведет к переменам, а не пустые разговоры.

Теперь на лавочке напротив окон сидел не только Сергей. Оксана тоже не поднялась в квартиру, после того как ее высадили у подъезда. Она перебежала через дорогу и подыскала себе свободную лавочку. Ей нужен был свежий воздух и белый шум. Она сидела и думала, думала о Соне и о предстоящей встрече. Думала о других детях, которым тоже, возможно, нужна какая-то минута радости, думала и о Сергее, и о каждом его слове. Думала о статье, она ей действительно была нужна, но теперь Оксана думала о причине, которая спровоцировала ее на написание. Думала и о желаниях.

– Привет, пап, – она позвонила отцу, решившись на трудный разговор, который, как она думала, мог никогда не состояться, если бы она написала статью. – Ты спрашивал, что я нашла в Иване Александровиче. В общем, так получилось, что меня отчислили из института. Вернее, пока что не отчислили. Но скорее всего отчислят, если у меня на руках не окажется достойной работы… не надо никому звонить, пап… вот поэтому я и не хотела тебе говорить… нет, мама не знает… за успеваемость, ну и практику не прошла, точнее на практику я вообще не пошла… а если я не хочу быть журналистом… я знаю, что платят хорошо… про перспективы ты мне тоже рассказывал… и про мир, и про командировки тоже. А может, успеваемость плохая, потому что я этого не хочу. Пап, я кондитером мечтала стать… торты и пирожные буду есть, не помру с голоду. Маме я сама скажу… и я тебя люблю.

 
                                    * * *
 

Для Сони это утро было особенным. Она не спала всю ночь. Накануне вечером Сергей позвонил заведующей и сказал, что Оксана приедет в десять. Ночь была бесконечной, а утро самым желанным и многообещающим за последние годы. Соня в своих детских мечтах, которые переплетались с легкой чуткой дремотой, уже побывала у Оксаны в гостях. Они уже испекли торт, Соня вернулась в центр и привезла торт с собой, чтобы угостить всех-всех, кто встречал ее у порога, и даже тех, кто не вышел, потому что играл и учился. Торт был огромный, нежный, воздушный и безумно вкусный, такого торта Соня еще никогда не пробовала. Торта хватило на всех, на всех хватило и счастья, которое Соня привезла во взгляде и в улыбке, в безудержных рассказах и в эмоциях. Счастье даже оседало на ее одежде волшебными переливающимися блестками, только они были незаметны, но вполне ощутимы. А потом наступило утро, и мечты стали сбываться. Секундная стрелка бежала по кругу, пытаясь как можно быстрее перевести минутную и утянуть вслед за ней еще и часовую. Секундная стрелка знала, что Соня ждет, поэтому и пыталась приблизить мечту ребенка.

Соня, взволнованная предвкушением, сидела в игровой комнате. Она смотрела на часы, а потом в окно, затем опять на часы, а потом на дверь, вдруг Оксана проскользнула незаметно. Соня уже была готова. Она была готова сразу после завтрака. Кашу и запеканку она съела очень быстро и самой первой выскочила из-за стола. Она боялась не успеть, от этого и торопилась, а вместе с ней торопилась и секундная стрелка. Соня сидела в своей любимой толстовке мятного оттенка с пандами. Она любила эту толстовку из-за большого капюшона, в котором можно было очень легко спрятаться. Но прятаться Соня больше не хотела, Оксана должна была ее заметить, как только войдет в комнату. В рюкзаке лежала пижама и другие вещи, которые непонятно зачем напихали воспитатели. Соня хотела взять только пижаму, она-то точно была нужна.

– Еще совсем немного, – думала Соня, глядя на часы.

Соня бежала на проходную. На территорию въехало такси.

Все, что чувствовала Оксана, было совершенно другим, противоположным. Чувства были те же, вот только ощущались иначе. Все эти наполняющие переживания, одобряющие сомнения, окрыляющий страх, бодрящая нерешительность, все эти чувства сводились к простому свойственному человеку бегству. Бегству навстречу застывшему посреди коридора маленькому человеку. Счастливому маленькому человеку. В правильности этого поступка сомневались все – от нянечек до заведующей. И их опасения были рождены все теми же чувствами: страх, нерешительность, сомнения. Вот только они бежали от, а не навстречу. Сергею пришлось выслушать все их аргументы, но все же поставить точку своим твердым решением. Сергей тоже переживал, но так же, как и Оксана, всегда бежал навстречу. Точнее, Оксана бежала навстречу так же, как и Сергей. Она подцепила эту заразу. Это был всего лишь легкий симптом, но все же осложнения уже проявлялись.

Оксана взяла Соню за руку, теперь Соня понимала, что чувствуют другие дети, покидая эти стены. Она часто видела такие сцены, но участницей была впервые. В ее сцене изначально присутствовало разочарование, ей предстояло вернуться обратно. Она это понимала, но верила в то, что все может случиться иначе.