Текст книги "Отпечатки"

– Так давай тогда не колу, а вино или чё покрепче.

– Я не пью.

– Вообще, что ли?

– Вообще.

– А, ну тогда давай колу.

Все фантазии Дениса стали рушиться, как выяснилось, Оксана не пьет, а значит, и сблизиться окажется намного сложнее, либо же вообще не удастся. Денис даже немного загрустил, но надежды не терял. Ну как минимум они закажут пиццу и ему все же удастся поесть, хотя бы какое-то утешение.

– Так мы едем? – уточнила Оксана.

– Ну а чё! Поехали.

Оказавшись в квартире Оксаны, Денис сразу же стал оценивать свои шансы и предполагать свои действия. В его плане все было идеально просто. Он уже прикинул, как подсядет поближе, обнимет Оксану, как она обернется, почувствовав сближение, и тут он осуществит свою мечту. Но на деле все оказалось куда сложнее. Пока он сидел перед телевизором на краю кровати, Оксана суетилась в поиске тарелок, затем она ушла за стаканами. Наконец-то она все же присела, но ненадолго. Не прошло и минуты, как она вновь ушла на кухню. В этот раз Оксана принесла салфетки. И только после этого она все же успокоилась и залезла на кровать с ногами. Но она села напротив, и теперь их разделяла коробка с пиццей. А Оксана была занята далеко не Денисом, она выбирала фильм для вечернего просмотра. Одна ее рука была занята пультом, вторая – куском пиццы. Денис ненавидел коробку, которая стояла между ними. Но он был по-прежнему голоден, и голод взял свое.

После того как Оксана определилась с фильмом, после того когда она доела второй кусок пиццы, после того как запила все газировкой и убрала коробку с остатками на комод, она завалилась на подушку.

– Ложись, не стесняйся, – сказала она Денису.

Денис не возражал. «Вот он тот самый момент», – думал он. Но как только он прилег рядом с Оксаной, та вдруг опять встала и ушла к выключателю, но ненадолго, погасив свет, она тут же вернулась. Такая обстановка нравилась Денису куда больше: он рядом с прекрасной девушкой, к тому же, возможно, с той самой, блики телевизора, постель, застеленная белоснежным покрывалом, и погашенный свет. Только он и она. Теперь никто и ничто не сможет им помешать. Но план вновь оказался провальным. До губ Оксаны ему точно было не дотянуться. Она положила голову ему на грудь. Все, что оставалось Денису, это водить пальцами по ее предплечью и смотреть телевизор. Но зато он лежал с ней в обнимку, и теперь ему казалось, что этого вполне достаточно. «Главное, что она рядом, а на большее рассчитывать пока что слишком рано», – успокаивал он сам себя.

– Удобно? – вдруг спросила Оксана, запрокинув голову.

Денис, оторвавшись от экрана, посмотрел сквозь полумрак прямо ей в глаза и ничего не ответил. Он был готов, готов ощутить сладость ее поцелуя, она была совсем рядом, и ее нежный взгляд совершенно не возражал. Оксана инстинктивно тянулась к нему навстречу, по-прежнему блуждая в своих фантазиях. И легла она с ним рядом все по той же причине – она искала близости. Она ждала абсолютно того же, чего и Денис. Робость удерживала обоих. Но теперь чувства и обстановка стерли все границы. Закрыв глаза, Денис почувствовал, как Оксана потревожила воздух прямо у его лица, волнительное дыхание нежно притронулось к его щеке, сердце забилось чаще, а после словно остановилось, а вместе с сердцем остановился и весь мир. Для Дениса больше ничего не существовало, кроме поцелуя и объятий, в которых он тонул. Холод пробежал по всему телу, но Дениса согревали нежные теплые руки, оказавшиеся под его футболкой, согревали поцелуи, согревало волнение и жажда прикоснуться к ее телу. Губы соскользнули по шее, прикоснулись к ключице и готовы были следовать все ниже и ниже, но Оксана вдруг остановилась и отскочила на край кровати.

– Прости, я… я не могу, – Оксана поправила блузку и включила свет, – тебе лучше уйти.

– Что случилось?

– Не знаю. Я позвоню тебе… завтра.

– Я что-то сделал не так?

– Все так. Просто я… я не знаю. Наверное, я не готова.

– Дело во мне, да?

– Нет, не в тебе. Наверное… мне просто надо время. Мы слишком торопим события. Я просто хотела… просто… я…

– Не пытайся! Не можешь объяснить – не надо.

– Не обижайся.

– Да нормально все.

– Ты правда не обижаешься?

– Я же сказал! Все нормально.

– Если меня пригласят на второе свидание, то я согласна, – прошептала Оксана уже в дверях и подарила Денису еще один поцелуй, – только давай не будем торопить события.

– Ладно, я наберу, как буду дома.

 
                                     * * *
 

Оксана полностью ушла в свое творчество, она все же смогла расставить приоритеты. После прочтения очередной книги Ивана Александровича она твердо решила, что его идею следует возродить. Мир совершенно несправедливо забыл все его достижения, его взгляд на обыденные вещи имеет право на повторную огласку. Возможно, что подрастающее поколение все же сможет рассмотреть в нем то, чего не смогли рассмотреть его современники. Консервативные взгляды постепенно утрачивали свою актуальность, и на смену им приходили всевозможные разносторонние поиски чего-то нового. В поведении, в характере, в моде, в культуре, в ценностях – абсолютно во всем постепенно зарождались протесты устоявшемуся, а книги Ивана Александровича были именно тем самым протестом, который сегодня был как никогда актуален. Кругом появилось много «личностей», которым нет дела ни до кого, но они мнят себя добродетелями. И Иван Александрович понимал это еще тогда, в момент написания своих книг. Он, как и многие писатели, смог опередить время и события. И понимание добра и зла, по его мнению, точно так же, как и прочее, утратило свою актуальность. Человек стал иным, он стал менее чувственным и более раздражительным от вечного потока информации, от бешеного темпа и, конечно же, от понимания своего отстающего положения. А чтобы вырваться вперед, придется быть жестоким, злым и, возможно, хладнокровным. Но Иван Александрович предполагал, что общество способно добровольно выдвинуть в лидеры благородство и человека, обладающего этим качеством. Каждый хочет оставаться сытым, и если не можешь добывать пропитание самостоятельно, то ты должен найти щедрого господина. А сытый человек всегда немножечко добрее. Но пока такого лидера нет, народ будет изображать добродетель, думая, что ему зачтется и его продвинут на следующую ступень. Если такая попытка окажется провальной, то человек переменится и попытается насильно забраться на следующую ступень. И все это будет продолжаться до тех пор, пока не выйдет из толпы истинная добродетель и без всякой огласки поможет слабым, обездоленным и нуждающимся.

И Оксана вновь думала о Сергее, ведь он и его подходы – это и есть протест. Он построил бизнес не ради наживы, а ради помощи другим. Да и огласке он свои поступки не предает. Все делает тихо, скромно, без лишнего шума и пафоса. А его сотрудники ответственно выполняют свои обязанности, позволяя ему оставаться на одну, а быть может и на две ступени выше.

В тот день, когда Оксане потребовалось какое-то разнообразие, может быть, она просто немного устала и нуждалась в передышке, она поехала к родителям, отец вел себя более сдержанно, чем во время предыдущей встречи.

«Вот он, консерватизм, – думала Оксана. – Так положено, лучше лишний раз промолчать, так принято, так правильно, так лучше. Так как тогда ты сможешь понять человека, который всюду отстаивал свое мнение и не боялся ничего, даже изгнания».

Из книг Ивана Александровича Оксана поняла то, что он действительно был изгоем, его не понимали, не признавали, не принимали. А он в этом и не нуждался. На одной из страниц очередной книги Оксана смогла рассмотреть чуть ли не депрессию. Это был резкий всплеск, быть может отчаяние. «А мне и стен достаточно, ваше присутствие ничего не изменит, а вот своим отсутствием и безразличием вы вынудили меня противостоять этому цирку», – писал Иван Александрович. Но на следующей странице вновь появились глубокие мысли с тщательным анализом. Видимо, депрессия длилась недолго. Но перевернув еще пару страниц, Оксана вновь ощутила приступ и увидела перед собой серую, почему-то пыльную комнату, старый стол и Ивана Александровича в мятом костюме и с взъерошенными волосами. Теперь он писал о каком-то вечере, то ли о вечеринке, то ли о встрече. «Вы бы видели их лица и эти дежурные улыбки, способные гаснуть в одиночестве на перекуре. К чему эти иллюзии, лишь признав свое недовольство происходящим, ты начнешь шевелиться и менять обстоятельства. Они хотели произвести на меня впечатление, но я испытывал лишь отвращение и сочувствие к их беспомощности. Ищут развлечения взамен поиску решения проблемы. Так проще! Естественно! Пока они отвлекаются, проблем не существует. И это тоже иллюзия, проблема лишь уходит на второй план. Нельзя отрицать бездомного, если ты его не видишь. Пока ты сидишь в ресторане, он есть, и когда ты выйдешь на улицу, он тоже будет. Но для тебя это не проблема, ведь ты его не видишь. Однажды и ты столкнешься с проблемой, а ее так же, как и ты, никто не заметит. Но мы решили отрицать проблемы, и наше отрицание проявляется в развлечениях», – высказался Иван Александрович на следующей странице.

– Это все от безделья, тебе стоит найти работу, – отвечал отец на очередные высказывания дочери, – у тебя времени свободного много, вот ты и занимаешься ерундой.

– Было бы у тебя побольше свободного времени, ты бы тоже научился думать, – вновь накалила обстановку Оксана.

Отец промолчал. Бросил взгляд в сторону супруги и вышел из-за стола.

– Ну зачем ты так? – горестно вздохнула мама.

– Как? Зачем я думаю или что? Или зачем имею свое мнение?

– Ты его оскорбила! Разве он заслуживает такого, после всего что он для тебя сделал?

– Все, что вы пытаетесь сделать, это отговорить меня от моих желаний, – Оксана задумалась и тут же поправила, – от моей мечты. Почему вы просто не можете меня поддержать. Неужели это так сложно? Вы думаете, что мне нужна карьера, контракты и деньги, а на самом деле мне надо совсем немного. Чтобы у таких, как Соня, мама была рядом. И Иван Александрович мечтал о том же.

– Что еще за Соня?

– Неважно.

– Да нет уж! Видимо, важно если ты ее упоминаешь.

– Она лишь одна из тех, о ком должно позаботиться общество.

– Какая-нибудь бездомная! Ты же теперь о них печешься. О себе подумай, – мама, так же, как и отец, была недовольна дочерью.

– Я, наверное, поеду!

– И все? Ну конечно же, зачем объясняться, если можно развернуться и уйти.

– А зачем вам что-то объяснять, если вы даже не пытаетесь меня понять?

– Потому что тебя невозможно понять. Отец прав, ты занимаешься какой-то ерундой.

– Вы неправы. И ты, и папа, вы оба неправы. Вы даже не представляете, чем я занимаюсь. Думаете, я нашла себе какое-то развлечение. Что я от безделья решила написать книгу, а я пытаюсь открыть обществу глаза, нет, не обществу, толпе. Безразличной толпе и вам тоже. Вас же все устраивает и спите вы спокойно, у вас все есть, и кажется, что этого достаточно, все потому, что вы другой жизни не видели и не испытывали нужды. Вы… вы розовые костюмчики, вот кто вы. Если бы вы видели другую жизнь, если бы вы видели Соню, вы бы изменили свое мнение. Но вам намного комфортнее сидеть в своем уютном мире.

– Ты вообще совесть потеряла.

– Можете думать что угодно. Я поехала. Хочу Соню навестить.

– Хорошо. Отлично, хочешь, чтобы я тебя поняла? Я поеду с тобой, познакомишь меня со своей Соней, и, может быть, я изменю свое мнение. И отец тоже поедет.

– Никуда я не поеду, – крикнул отец из другой комнаты, услышав разговор.

– Нет поедешь. Тебе будет полезно знать, чем занимается твоя дочь.

– Моя дочь не перечит отцу.

– Собирайся, Семен. Ты поедешь с нами.

Настойчивая Галина все же добилась своего, и в итоге отец согласился, хотя ему по-прежнему не хотелось никуда ехать. Видимо, восстановление отношений с дочерью было для него в приоритете, и гордость отступила.

В центр семья приехала в полном составе. Оксана до последнего не разглашала то, куда они едут и с чем им предстоит встретиться. Родители не понимали, зачем дочь взяла сразу несколько тортов и целую упаковку газировки. Судя по всему, им предстоит встреча с большой компанией, а не только с таинственной Соней. Оксана сказала лишь то, что после этой поездки они переменят свое мнение. По крайней мере, она надеялась именно на такой итог. А еще Оксана боялась, что этого не произойдет, ведь это будет означать, что конфликт с родителями лишь обострится, а то, что она связалась с Соней, может стать очередным поводом для упреков. Решение было принято, и Оксане осталось лишь завершить начатое.

Теперь Оксана пересекла порог центра не одна. Охранник был вежлив, как и прежде. Он уже хорошо знал Оксану и лишних вопросов по поводу ее спутников задавать не стал, но данные все же записал в какой-то журнал.

– За Соней? – спросил он.

– Нет, я на пару часиков. Просто проведать.

– А?.. – кивнул он в сторону незнакомых ранее ему людей.

– Это со мной! Мои родители.

– Понял.

И после этого охранник записал данные в журнал.

Соня бежала по длинному коридору. Оксана, присев на корточки, радостно приняла ее в свои объятия. Родители по-прежнему ничего не понимали, но уже имели первые догадки.

Воспитатели помогли накрыть на стол и разрезать торты. Зашипела газировка. Соня не желала разлучаться со своей подругой ни на минуту. Все время она просидела рядом с ней, не уступив это право даже ее отцу. После утащила ее на пол и принесла раскраски. Родители оставались за столом в полном недоумении. Они могли лишь предполагать и копаться в своих догадках по поводу этого места, в точности как это некогда делала их дочь. Им было тревожно и некомфортно. Как себя вести, они не знали. От этого и просидели за столом до тех пор, пока не настала пора покинуть это место.

Соня немного загрустила. Она не хотела расставаться с подругой, но, к сожалению, Оксану ждали дела и книги. Ждали мысли и встречи. Ждали статьи и вырезки из газет и журналов. Но Оксана, как и каждый предыдущий раз, обещала вернуться и забрать Соню на выходные. Была и вторая причина для грусти, ее Соня озвучила уже на улице за несколько минут до отъезда Оксаны.

– Марка забрала мама, – сказала Соня, испытывая некое разочарование в том, что это случилось не с ней и ей по-прежнему остается только ждать.

– Это детский дом? – спросил отец уже в такси по дороге домой.

– Это реабилитационный центр. Эти дети не сироты, но о них некому позаботиться. Обществу на них плевать, родители пьют и употребляют наркотики. А они живут здесь и надеются, что однажды у них появится семья. Их судьбы уже ломаются, и возможно, что многие из них пойдут по стопам родителей, другие, возможно, окажутся бездомными, и, конечно, ни вы, ни я не виноваты в том, что это случится. Это же не наше дело. Мы все добрые, белые и пушистые, вот только им от этого нет никакой пользы. А благородство Ивана Александровича помогло этим детям обрести хотя бы какую-то надежду. А теперь, папа, можешь даже обидеться, но подумай, пожалуйста, о том, что вполне возможно, что те бездомные, которых ты выгонял из подъезда, однажды были такими же никому не нужными детьми. Подумай о том, что если бы не дай бог с вами что-то случилось и на месте одного из этих детей оказалась я. Я не могу закрыть глаза на происходящее. А вы пытаетесь убедить меня в обратном и отговорить от якобы глупой затеи.

– И что же ты собираешься сделать?

– Соня уже несколько лет не видела свою маму. Так что для начала я собираюсь устроить их встречу, но я не знаю, где ее найти. А книга, которую я планирую написать, должна озвучить проблему безразличия и важность благородных поступков.

– Прости, – в голосе отца прозвучало раскаяние. Он осознал свою неправоту.

– Это называется присутствие. Так Сергей сказал. А присутствие побуждает нас к участию. А его этому научил Иван Александрович.

– Так это твой Иван Александрович построил этот центр?

– Нет. Это Сергей построил, и обеспечивает тоже он. Все это сделал Сергей. Иван Александрович, как я поняла, был инициатором, а потом умер, а Сергей завершил все задуманное.

– Что ж. Возможно, не такой уж он и плохой человек, твой Сергей.

– У тебя есть фото? – неожиданно после длительного молчания спросила мама.

– Какое?

– Мамы этой девочки. Сони.

– Нет, а что?

– У меня много знакомых на телевидении. Если ты не знаешь, где ее найти, мы можем обратиться за помощью к гражданам через местный канал и оставить твой номер.

– Постараюсь найти. Спасибо!

Решение было принято, и попрощавшись с родителями у их дома, Оксана вернулась в центр. Заведующая достала личное дело и, отыскав фотографию мамы Сони, Оксана запечатлела снимок на телефон.

Через несколько дней Марина звонила Сергею поздним вечером.

– Вы дома?

– Да.

– Включите местный канал!

– Что случилось?

– Просто включите.

Сергей был приятно удивлен.

По телевизору шел вечерний сеанс новостей, а в нижнем левом углу красовалась фотография приятной девушки из тех далеких времен, когда она еще не успела скатиться вниз по социальной лестнице. Под фотографией проплывали субтитры и призывы с просьбой помочь разыскать данную особу.

– Уверен, это Оксана, – гордо сказал Сергей.

– Она молодец. Это ускорит поиски. Ладно. Буду ложиться, работы завтра много, – отвечала Марина сквозь зевоту сонным голосом.

– Добрых снов!

У Сергея было много незавершенных дел. До запуска новой линии оставалось несколько дней, чуть больше недели, он только и успевал, что подписывать договора и контракты, разъезжать по встречам и общаться с партнерами. После встречи Сергей торопился на объект, чтобы убедиться в готовности, сделав очередной обход и указав на недостатки, Сергей тут же мчался в офис. Созывал срочное совещание, распределял обязанности и зоны ответственности и тут же вновь куда-то торопился. Про сон Сергей забыл. На это не было времени. Забыл Сергей и про обеды, и про завтраки. Он на пару с Виталиком перекусывал фастфудом. Обедал на объекте с рабочими, заказав пиццу на всех присутствующих. Порой он даже не дожидался заказа, и тогда заказанный обед доставался рабочим.

– Я же собрала обед и тебе, и Виталику, – возмущалась Надя, обнаружив, что Сергей в очередной раз оставил судки на столе.

– Забыл, прости, любимая, некогда. Целую! – отвечал Сергей и бросал трубку.

Наступил очередной период, когда Сергей практически не виделся с семьей. Не виделся он и с мамой, но цветы курьером отправлял.

– Почему шестикубовые? – практически кричал Сергей на очередном собрании сидящему напротив логисту. – Какая максимальная загрузка?

– Двадцать кубов, – спокойно отвечала Марина.

– Двадцать кубов! Вы слышите, двадцать. А вы отправляете шестикубовые. Вы правда не понимаете, что скорость сортировки в пять раз больше, чем на обычной линии.

– В шесть! – вставил инженер, разработавший линию.

Марина пресекла его осуждающим взглядом, намекая на то, что лучше помолчать.

– Даже в шесть, слышите! – не успокаивался Сергей. – А вы отправили самые маленькие машины на этот маршрут. Это получается, мы вместо одного рейса будем делать три с половиной. Срочно все поменять и поставить на маршрут двадцатикубовые мусоровозы.

– Там дорога плохая, будет проседать. К тому же дожди. Поэтому и отправили малюток, – защищался логист.

– Где снабжение? – нервничал Сергей.

– Отсутствуют, – отвечала Марина.

– Так, Марина… значит, грейдер, все заровнять и выложить плитами.

За что Сергей любил Марину, так это за ответственность и исполнительность. Она могла выполнить любую задачу, и в этот раз ей также не надо было лишний раз объяснять зону ответственности. Услышав распоряжение, она тут же вышла в коридор и стала обзванивать компании, в которых можно было закупить те самые железобетонные плиты. Ей понадобилось около двадцати минут, и, заключив предварительную устную сделку, она передала всю информацию в отдел снабжения.

– У вас есть два дня. Через два дня плиты должны лежать, – огласила она задачу ответственному лицу и вернулась в зал собраний.

– Собрание окончено, – последнее, что сказал Сергей. И схватив со стола записную книжку, буквально выскочил из зала.

Для Сергея время ускорилось, он ничего не успевал, не успевала и Марина, ей работы тоже прибавилось. Ей постоянно приходилось устранять недочеты, доделывать то, что не соизволили сделать назначенные лица. Пока Сергей мчался на один край города, Марина спешила в другую сторону на практически такую же встречу.

– Мы заказывали двести баков, у нас тендер на обслуживание еще одного района, – напирала Марина.

– Все, что есть, – пожимал плечами поставщик.

– Мы будем вынуждены расторгнуть контракты и найти более исполнительных партнеров. Спасибо.

– Ну хорошо, давайте сегодня я отгружу то, что есть, а оставшиеся сорок через неделю с десятипроцентной скидкой. Так сказать, неустойка.

– В субботу утром баки должны стоять во дворах, значит, отгрузить вы должны в пятницу вечером. Не позднее.

– Четыре дня?! Мы не успеем. У нас же есть и другие клиенты. Всем надо.

– Если управитесь к пятнице, мы накинем сверху десять процентов.

– А вот это совершенно другой разговор. Баки будут готовы в четверг. Я думаю, что другие подождут.

– Для вас деньги важнее репутации, – Марина не скрывала своего отвращения.

– Времена такие. Платежеспособный клиент всегда в приоритете. К тому же я дорожу контрактом. Заметьте, я готов был сделать скидку.

– Вы готовы были сохранить свою выгоду и канал сбыта. Не более.

Решив одну проблему, Марина тут же бралась за другую. Время поджимало, а вопросы требовали своего завершения. Предстояло еще несколько встреч. Все было расписано поминутно, в точности как и у Сергея. От этого он и не смог уделить хотя бы пару минут своего внимания Оксане.

– Сегодня точно нет, – отвечал он на звонок… – и завтра не получится… знаете, давайте назначим встречу на четвертое число. Я как раз успею закрыть все отложенные дела… нет, просто слишком много дел. Запуск нового объекта всегда требует повышенной готовности, так что… четвертое, не раньше.

Оксана не то чтобы расстроилась, просто у нее был небольшой пробел в собранной информации, и ей требовались детали. Но желание писать не отступало. К тому же у нее случился прилив свежих сил и энергии. Родители очень резко переменили свое мнение и теперь всячески пытались ее поддержать. Отец даже на одной из своих лекций упомянул про важность благородства. Тема была совершенно иная, в ней даже не было ни грамма философии, но опытный декан смог скомпоновать свою речь так, чтобы в итоге подвести монолог к выбранному направлению.

– …поэтому совершенно не важно, кем вы станете, покинув стены нашего заведения, – говорил он студентам, – вы можете пойти по специальности либо же выбрать совершенно иную профессию. Каждый из вас выберет свою дорогу, но куда бы вы ни пошли, куда бы вас ни завели жизненные изгибы, постарайтесь не забывать, что все мы живем бок о бок с другими людьми, и, возможно, некоторым из вашего окружения повезет немного меньше, чем вам. Не отворачивайтесь от тех, кто нуждается в помощи, сохраните в себе чуточку благородства, – завершил он свою речь.

Оксана словно провалилась в детство, в те дни, когда отец поддерживал ее во время езды на велосипеде. Теперь ее велосипед был гораздо больше и крутить педали было очень сложно. Она прилагала большие усилия, чтобы сдвинуться, а ее велосипед слишком долго практически стоял на месте. Чтобы продвинуться, требовалась информация, требовались знания, требовалась поддержка, отдых, а самое главное – уверенность. Теперь все составляющие складывались воедино. Оксана поймала равновесие и продолжала раскручивать педали. Ее велосипед двигался с небывалой скоростью. Препятствий больше не существовало, повороты давались легко, подъемы в гору не вызывали затруднений. В те моменты, когда она чувствовала упадок, она звонила отцу и маме. Теперь они ее всячески поддерживали. Давали советы и наставления. Обсуждали с ней ключевые моменты. Восхищались цитатами и смыслами. Говоря простыми словами, ее идея прояснилась, теперь она была им понятна. Они больше не пытались ее отговорить. Оксана могла бы сказать, что все утряслось само собой, но она понимала, что ей пришлось приложить усилия, чтобы вразумить и переубедить родителей.

Отец стал главным критиком и исправлял огрехи.

– Ничего не понятно, – говорил он услышав небольшой фрагмент. И добавлял: – Быть может, написать немного иначе, а попробуй так, – и предлагал свой вариант.

Внеся поправки, следуя совету отца, Оксана обнаруживала, что текст действительно словно обретал свой собственный голос, обретал образы и оживал в голове целой кинолентой.

В один из дней, приехав к родителям в гости уже совершенно в другом настроении и без всякой нужды отстаивать свои интересы, Оксана обнаружила, что отец читает небольшой сборник рассказов Ивана Александровича, тот, что был выпущен в тираж в самом начале его творческого пути.

– Решил узнать его поближе, – говорил отец, подняв взгляд, – а он мог бы задать неплохую трепку избалованной молодежи. Такие смелые мысли. Бесспорно, это достойно внимания.

Оксана торжествовала.

– Как дела у Сони? – интересовалась мама. – Ты ее навещала?

– Звонила! Все хорошо.

– Слушай, а может быть, ты сможешь как-нибудь договориться и взять ее погулять.

– Я забираю ее на выходные, – ничего приятнее, чем одобрение со стороны родителей, Оксана не испытывала. Это было самое светлое чувство.

Об этом мечтают многие дети. Чтобы родители понимали, поддерживали, одобряли и интересовались, но, к сожалению, война поколений всегда оставалась неразрешенной. Каждый, затаив обиду, отстаивал свои взгляды и устои.

Теперь Оксана вновь могла провалиться в свою стихию. Дождавшись заката и полного освобождения родителей от домашних хлопот, Оксана, уткнувшись носом в плечо отца, смотрела фильм. И на душе было как-то спокойно, как-то по-домашнему. Вот только теперь она стала слишком занятой. Она не смогла себе позволить проваляться до обеда, а уехала самым ранним утром, раньше, чем отец умчался на работу.

Дни летели быстро, в точности как и мысли. Они кипели и вываливались наружу. Порой Оксане даже не удавалось контролировать процесс. Она печатала, отвечала на сообщения родителей и вновь печатала. Реальность оставалась где-то за завесой. Для Оксаны больше не существовало ничего, кроме кофе, клавиатуры и монитора. Ей было больно и грустно от понимания происходящего. Она проживала судьбу каждого, о ком упоминала в своем тексте. Каждую строчку, каждое слово она примеряла на себя, каждую нелегкую судьбу она наносила ровными слоями на свою душу, и каждый удар по клавиатуре отражался в ее сердце. Она не понимала, когда наступало утро, и не замечала ночи. Она спала от усталости вне зависимости от времени суток. Выспавшись днем, она сидела ночь напролет над ноутбуком. А порой и вовсе, насильно поборов свой сон, продолжала отстукивать по клавиатуре онемевшими пальцами.

Текст прибывал быстро, а мысли все не успокаивались, их было слишком много, они были настолько многогранны, что Оксане приходилось спорить с собой и отстаивать одно из мнений. Теперь и Оксана во всем сомневалась. «Возможно», – часто ставила она в начале предложения, боясь того, что и ее мысли будут восприняты как утверждения. Но Оксана и хотела утверждать. Она хотела накинуться на общество и раскритиковать за их безразличие. Но смелости ей по-прежнему не хватало. А еще она боялась осуждений, критики и непонимания. От этого она и решилась лишь на предположения. Но высказываться она старалась ярко, развернуто и эмоционально.

«Пока наше общество остается безучастным, проблемы и трудности плетут заговор против каждого из нас, в каждые двери однажды постучится горе, будь то смерть, голод, нищета, болезнь, а может и зависимости, неважно, совершенно неважно, в каком обличии трудности придут на порог вашего дома, они вас все равно сломят, так же, как и каждого, кто остается безучастным и безразличным. Не ждите, что кто-то поддержит вас, всем будет плевать точно так же, как и вы плевали на каждого, кто уже вступил в схватку с проблемами. Проблем множество, и наступают они единой армией, а мы едины лишь со своим эго и безразличием. Возможно, и нам пора объединиться», – писала Оксана, вспоминая о Сергее. Ведь он все это испытал на себе, он сам рассказывал, как он голодный и холодный копался в мусорке, а все спешили мимо по своим делам. Его вовремя спасли, а теперь он сплотил целую армию неравнодушных, теперь его армии любые проблемы были нипочем. «А если бы все общество оказалось таким сплоченным…» – последнее, о чем подумала Оксана.

Проснулась она от надоедливой раздражающей мелодии. Звонил телефон. Она совершенно потерялась во времени и не смогла так сходу определить, какое сейчас время суток, раннее утро либо поздний вечер, а может быть и вовсе ночь. Было очевидно одно. За окном стояла кромешная темнота. Этому способствовали густые тучи.

– Да, – машинально ответила Оксана.

– Привет.

Немного придя в себя и прогнав сонливость, Оксана сообразила, что звонит ей Денис.

– Привет! Сколько времени? – первое, о чем задумалась она и невольно озвучила свои мысли.

– Что? Начало одиннадцатого!

– Значит, вечер…

– Все нормально?

– Да, просто спала.

– Извини, я не думал, что ты ложишься так рано. С работы пришел и решил набрать.

– Как отработал?

– Как всегда! Одни довольны и щедры на чаевые, другие ворчливые и жадные. В общем, ничего нового.

– Понятно, – безэмоционально отвечала Оксана.

– Что происходит? – очень недовольно спрашивал Денис, пытаясь выяснить причины безразличия со стороны Оксаны.

– Ничего, а что не так? Я просто только что проснулась. Давай я тебе завтра позвоню.

– Я тебе писал, а ты не отвечаешь.

– Не видела сообщения.

– Ты прочитала! Прочитала и не ответила.

– Блин, Денис, заработалась, все нормально! Правда, давай завтра созвонимся.

– А может увидимся?

– Я спать хочу.

– Я про завтра! У меня выходной.

– Утром набери, я правда могу забыть. Но если напомнишь, то я с радостью.

– Хорошо, тогда до завтра. Сладких снов!

– Да, давай.

Денис вновь почувствовал безразличие. Оксана же просто устала. Осмотревшись, она обнаружила ноутбук прямо на кровати, блокнот, диктофон и записную книжку. Стакан воды возле кровати. Кровать была не расстеленной, да и Оксана спала в брюках и в рубашке. Прежде чем продолжить свой сон, она немного прибралась, совсем немного, все, что было на кровати, она отправила на пол, стакану теперь точно не было одиноко. Теперь настроившись и приготовившись ко сну, Оксане вдруг стало немного жаль Дениса. Он и звонил, и писал, а она попросту погрузилась в дела и забыла о его существовании.