Текст книги "Арт-пасьянс"

Часть 5
Что-то вроде фельетонов

Я слышу

Это мучает меня. Я включаю какую-нибудь передачу и сразу слышу. Причем страшновато еще и то, что слышу я один. То ли остальные привыкли и уже не обращают внимания, то ли у меня что-то со слухом, то ли все нормальные, а я не совсем, но это меня догоняет.

Сколько раз бывало: все сидим, смотрим, и вдруг я, одиноко ухая, как филин в лесу, начинаю смеяться. Еще дико то, что даже если я объясняю, из-за чего именно смеюсь, то не всегда бываю понят. Это раздражает. Я от этого становлюсь больной.

Чтобы как-то освободиться, я должен записать или спеть хотя бы частично то, что слышу, то есть как-то зафиксировать это, иначе можно сойти с ума. И может быть, где-нибудь живет еще кто-то, кто слышит так же, как и я, и мы вместе посмеемся или же нам обоим станет страшно от попытки проникнуть в смысл очередной услышанной… Ну вы, наверное, догадались, что я говорю о песне.

Чтобы не быть голословным, я хочу пробежаться по проспектам песенной лирики наших дней с помощью цитат из современных шлягеров, озаглавив это песенное путешествие, скажем так: «История любви».

История любви

Каждая любовная история имеет начало, затем продолжение, апофеоз и, если появится потребность в тоске (а она непременно появится, а как же!), – конец. Действующих лиц, как правило, двое, реже – трое: в том случае, если по сюжету требуется разлучница.

Итак, он, она и разлучница. Представим себе героя нашей истории любви – простого, скромного паренька с незамысловатым лицом мечтателя, романтика. Он созрел для любви, он ходит по улицам (можно за околицей) и ждет, когда она его ошарашит. Ведь, в конце-то концов, сколько же можно? «Должен где-нибудь каждый счастье встретить однажды. Сердце не зря дано, сердце любить должно». Сейчас главное – это готовность организма к большому чувству, к испепеляющей страсти, и это понятно, так как «жить без любви, без любви, без любви не могут люди. Час без любви – пропащий час» (то есть час пик, академический час и тем более «Cельский» – часы пропащие, никуда не годные).

Словом, наш герой готов. Его сердце сейчас – далеко не камень. Надо только заронить зерно в эту благодатную почву, в этот унавоженный, так сказать, чернозем, чтобы оно мгновенно проросло. Организм словно вибрирует в ожидании: «И возникает в сердце дрожь, когда же ты придешь». Душа раскрыта для могучего чувства, которое просто не может не возникнуть, ведь эту гулкую пустоту, эту весеннюю оторопь надо же чем-то заполнить, чем-то унять.

Да и куда оно денется, это чувство, некуда ему деваться по логике наших песенных авторов: «А земля вертится – и в любовь верится. А земля крутится – и любовь сбудется».

А и правда! Если земля крутится, то какого черта?! Где любовь?! Уже пора! И не подозревал он, что «любовь рядом была, следом шла, цветы рассыпала. А любовь рядом была, только сердце об этом не знало». Она шла рядом в образе такой же простой и скромной девчонки, готовой так же сгореть в чистом пламени настоящего чувства. Изнемогая от нерастраченной нежности, девчушка уже с тринадцати лет верила, что «так или иначе это вдруг случится, солнечной жар-птицей к нам любовь примчится», что придет время и «наступит самый счастливый, самый радостный день, и счастье встретишь, какого нет нигде».

Естественно, такого счастья больше нет нигде, и такое счастье возможно только с ним, нашим героем. Они, наши песенные герои, просто не могли не встретить друг друга, ибо друг для друга созданы и друг друга достойны. И вот она грянула, эта любовь, и вот уже от нее «не уйти никуда!». Да и зачем?

Сбылось! Торжествует любовь! Грохочет счастье по ухабам нашей песенной лирики. Им так хорошо, что даже больно. Наш герой даже в некотором сладостном недоумении, которое нельзя не выразить в очередной песне, рвущейся из ликующей гортани: «Вот ты рядом здесь, искать готов был всю жизнь, и вдруг дороги сошлись».

И, словно вторя ему, героиня тоже удивляется: «Неужели это мне одной?» Тебе, милая, тебе, радуйся! И они радуются: «И сразу мир совсем не тот, и сразу солнышко встает»; «В ритмах мелодий и брызгах света вот и пришла любовь»; «И взглянешь ты на меня, и нет счастливее дня, и ты рядом со мной, и грусти нет никакой»; «В этом танцующем мире мы одни».

И именно в танцующем мире «однажды встретились мы под огромным костром любви». И пусть в метафоре есть некоторая дерзость, пусть злопыхатели скажут, что под костром могут встретиться одни головешки – пусть их! Это от зависти, от бедности воображения. А наши герои будут петь, и песни их не задушишь и не убьешь.

Это как трубный рев марала весной – в общенациональном масштабе.

«Годы не беда, если мы с тобой всегда вместе, а слова порой не всегда нужны песне». Вот это правильно! Даже порой никогда не нужны песне. Это, заметьте, некий песенный принцип.

Но дальше, дальше продолжается наша история любви. Порой в нее вкрадывается некая грустинка, я бы даже сказал, лирическая печалинка, хотя пока все хорошо:

 
Долго, долго шли друг к другу,
Живем как чувствуем, мы искали чудо.
Но только, только, только, только,
Только ты, ты – чудо!
 

Вслушайтесь! В этом многократном повторении «только» есть что-то паническое, словно наш герой уговаривает себя, что другого варианта чуда быть не может. Помните, «искать готов был всю жизнь, и вдруг дороги сошлись»? Уже тогда было некоторое разочарование: то есть я был готов провести в поисках настоящей любви всю жизнь, метаться, так сказать, в поисках радости, найти, понять, что ошибся, не сдаваться, найти другой объект, увидеть, что и там нет, и сям нет, не опускать руки, искать еще и еще, и так всю жизнь! Работа эта трудоемкая и неблагодарная, все объекты изучения плюют вслед, но все равно не успокаиваться на достигнутом. Он, наш герой, готов сжечь себя в жертвенном пламени этого поиска, и вдруг, понимаете ли, дороги сошлись, и теперь только ты – чудо, и больше никто. Таким образом, пытливость нашего героя, его, я бы сказал, неутомимая любовная любознательность остается фактически не у дел. Только ты теперь чудо. Я, конечно, счастлив, разумеется, ликую, но не до такой же степени! Вот это – первый робкий стебелек сомнения, первая трещинка в монолите неунывающего любовного зуда.

А дальше все неотвратимо катится к обоюдной истоме разлуки, последнего «прости!». Катится следующим образом: «Час без тебя, день без тебя, год без тебя, как без птиц лето. Миг для двоих, мир для двоих, жизнь для двоих вдалеке где-то. Кто-то из нас виноват, что был весной листопад» и т. д. Все-таки хрястнуло чувство, нежное и глубокое.

А дальше – песенный диалог.

Он: «Горело, остыло, горело, остыло. Спасибо тебе, спасибо за то, что было!»

Она: «Не пиши, не звони, не стучи, обожди, когда кончатся злые дожди!» (То есть она еще на что-то надеется, думает, что всему виной метеорологические условия, что, когда кончатся злые дожди, еще что-то склеится, как-то слюбится…)

И самое интересное, что таких историй любви из песенных цитат можно сложить множество. И материал все время пополняется. И я все время это слышу. Как только включу, что-нибудь обязательно услышу. Но, может, я один такой? Или все-таки не один?.. Вы включите, вслушайтесь: вот небольшое вступление, вот поплыла нежная мелодия, сейчас пойдут… слова!..

«Я вас любил…»

Страшно. Даже несколько жутковато стало мне, когда я открыл, почему у нас в стране крайне медленный прирост численности населения, а в некоторых районах деторождаемость просто падает. Я в первый и последний раз говорю здесь «шершавым языком плаката». Выражения «прирост численности населения», равно как и «деторождаемость», вызывают у меня такое же омерзение, как «поголовье», «транспортное средство», «средства уничтожения противника», «законная гордость», «глубокое удовлетворение» и многие другие слова, сопутствующие нам все последние десятилетия. Обещаю, что больше не буду, а буду примерно так.

Товарищи! Нас, граждан СССР, становится немного больше только за счет неевропейской части страны, а в европейской нас – все меньше. Во многих семьях вообще нет детей, в большинстве семей только по одному ребенку, да и тот зачастую – муж, которого принято в таких случаях почему-то называть «большой ребенок». И я понял почему. Я первый это открыл. Ясно, что жизнь становится все сложнее, ясно, что мы все сегодня – словно «ежики в тумане», потому что слева – рак, справа – СПИД, под нами – землетрясения, над нами – озонная дыра, позади – Чернобыль, впереди – Апокалипсис, и куда деваться человеку – непонятно.

Но и это не главное. Главная же причина того, что нас становится все меньше, – это не страх перед будущим, не страх за своих детей в этом весьма туманном будущем, а равнодушие к самому факту появления детей со стороны многих мужчин, которые являются, некоторым образом, соучастниками процесса появления этих самых детей на свет. Мужчин, не вполне отвечающих смысловому значению этого слова; так сказать, девальвированных мужчин. У нас в стране стабильная инфляция, обесценивание двух очень важных понятий: рубля и мужчины. И хотя некоторые мужчины могут зарабатывать или воровать эти рубли килограммами, в большей степени мужчинами они от этого не становятся.

Все как бы соединилось в некую гармонию чепухи. Люди зарабатывают чепуху, покупают на нее чепуху, едят чепуху, одеваются в чепуху и развлекаются чепухой, таким образом, круг замыкается. Зачем трудиться сердцем и умом, если есть развлекающая чепуха, которой нас, как уже переваренной манной кашей, постоянно подкармливает радио и телевидение?..

Шел конкурс «Московская красавица», можно сказать, набирал силу. Все чаще на экране появлялась наша советская, тоже набирающая силу, молодая и нахальная реклама, все чаще звучало слово «спонсор», все шире и искательнее становились улыбки претенденток. В общем, все как у людей, ясно было, что мы тоже не лаптем щи хлебаем. И вот в какой-то момент ведущий объявил, что, мол, наших очаровательных женщин сейчас будут приветствовать мужчины, звезды, мол, нашей советской эстрады. И началось. Вышли подряд несколько певцов, которые и сами могли бы запросто поучаствовать в конкурсе «Московская красавица», все данные для этого у них были: и симпатичные лица, обрамленные длинными локонами, и украшения, и игривые шляпки, и нежные голоса, которые надо беречь. Ну разве что у некоторых только голоса были чуть-чуть погрубее, а вообще, – довольно нежные голоса, которые надо беречь.

Но даже не эта ассимиляция, не это чисто внешнее взаимопроникновение двух полов навевало некоторую грусть, а содержание, то, как приветствовали красавиц наши песенные рыцари. Первый же из них сразу расставил все точки над «ё», спев, что «ты моей никогда не будешь, ты моей никогда не станешь, наяву меня не полюбишь и во сне меня не обманешь». Безрадостная перспектива того, что красавицы останутся невостребованными, замаячила впереди. Немного погодя вышла еще одна звезда советской эстрады в весьма кокетливой шляпке с лентой, и я тут же вспомнил, как в одной из телепередач она (звезда) спела: «Может быть, все было бы иначе, может быть, все было бы иначе, если б я себя уговорил».

Стала прослеживаться некая общая тема. От «ты моей никогда не будешь» до «если б я себя уговорил». Короче, если рыцарь себя не уговорит, плохи ваши дела, дорогие дамы. Но ведь от своих принципов в этом плане он никогда не отступится, потому что спел в другой программной своей песне: «Небо и земля, звезды и цветы – лишь затем, чтоб ты нашла меня». Ясно вам?! Она должна найти его, этот цветок хрупкий и нежный, а уж он потом, если себя уговорит, – то да, а не уговорит…

И добро бы было, если б только эта звезда занимала такую, мягко говоря, пассивную позицию в любовной жизни нашей страны, в любовной жизни, которую и так грубо и властно отодвинула на второй план жизнь социальная. Но нет же! Уже после этого конкурса я стал вслушиваться внимательнее в то, о чем поют и другие наши мужчины по радио и телевидению, и тут-то и открыл, что все это не случайно, а пугающе закономерно.

У еще одного нашего певца эта пассивная позиция – доминанта песенного творчества. К слову сказать, эта звезда, этот певец мне нравится: и хрипловатый сильный голос, и экспрессивность исполнения, и яркая мужская внешность – все при ней (при нем), но… В одной песне он поет: «Почему я тебя, я тебя не сберег?», а в другой – «Я не хочу тебя терять, я не могу тебя терять! О, как мне быть?!» Да не терять, черт возьми, если ты мужчина! «О»! О, этот тоскливый вой наших эстрадных мужчин по поводу неумения или нежелания устроить свою личную жизнь!

Поэтому все отношения складываются как-то совсем легкомысленно, если складываются вообще. И если происходит робкая попытка остановить уходящую любовь, то и она выражена как-то не очень внятно: «Не уходи, не исчезай, купи меня у птичьих стай». Тут сразу возникает несколько вопросов: во-первых, за сколько надо выкупить нашу томящуюся звезду, во-вторых, продаст ли косяк? Вдруг не согласится, вдруг не уступит, скажет: «Пусть лучше с нами летает, чем с какими-то бабами»?

И остается только развести руками и сказать последнее «прости»: «Горело, остыло, горело, остыло. Спасибо тебе, спасибо за то, что было». Только единственное, о чем прошу, «не сыпь мне соль на рану, она еще болит». И в каких бы шляпе и бороде ты при этом ни был, все равно никуда не деть интонации кисейной барышни перед истерикой.

Таким образом, получается, что все это не случайно. Не случайно, что у наших рыцарей – косы и серьги. Кто там сетовал, что исчезает знаменитая русская коса? Подождите, пока еще это небольшие косички, но дайте срок, рыцари наши еще возродят былую славную часть женской красоты. Не случайны подведенные глазки, а у некоторых – даже и губки. Следующий этап – научиться рожать, и тогда мы сможем вообще обходиться без так называемой «лучшей половины человечества»; конкурсы будут только «Московский (или там Казанский) красавец», и опасения, высказанные мной вначале о падении рождаемости, станут вовсе беспочвенными.

– «Я вас любил, любовь еще, быть может…»

– Что это?! Кто это сказал?

– «В душе моей угасла не совсем…»

– Что за бред? Что значит «не угасла»?! Еще как угасла!

– «Но пусть она вас больше не тревожит…»

– Вот именно, пусть лучше не тревожит, а то… Этакая чушь, хотя что-то знакомое…

– «Я не хочу печалить вас ничем».

– Да кто это написал, в конце-то концов?! Когда?.. Зачем?! Что он еще написал? А где достать эту книгу?..

P.S. Этот фельетон написан в 1992 году, но, похоже, кое-что актуально и сегодня.

«Сделай сам»
(Книжное оборзение)

С таким названием в издательстве «Массовая культура» вышла недавно книга известного поэта-песенника Ивана Матёрого. Она представляет собой, в сущности, методическое пособие по написанию текстов для лирических песен, своего рода поваренную книгу о вкусной и здоровой песне и способах ее быстрого приготовления, или, проще сказать, стряпни. Для всех, кто желает попробовать состряпать песню самостоятельно и внести таким образом свой вклад в нашу поп-культуру, презрительно именуемую всяческими снобами от искусства попсой. Книга призвана обеспечить легкость и непринужденность процесса, всего лишь помочь всякому желающему – без напряжения, головной боли и удушающих мук творчества – создать конкурентоспособное произведение по принципу: «Раз дощечка, два дощечка – будет лесенка. Раз словечко, два словечко – будет песенка». Таким образом, все становится доступным не только для мастеров слова, но и буквально для всех желающих влиться в многоводную реку нашей эстрады без всякой опасности встретиться с очистными сооружениями (которых на этой реке практически не осталось).

Благородный жест, согласитесь, для признанного мэтра отечественной песенной культуры, который решил щедро поделиться секретами своего мастерства, пригласить, так сказать, на свою творческую кухню любого случайного прохожего, не боясь, что он там натопчет и украдет кухонную утварь. Щедро, широко, с истинно русским размахом поделился Иван Матёрый своим бесценным опытом с каждым, мечтающим взойти на наш песенный Олимп, оседлать Пегаса и создать очередной хит сезона.

Поэтому первый вопрос, который мы задали классику жанра, встретившись с ним в его офисе на Пушкинской (что знаменательно!) площади был такой:

– Иван Самойлович, не боитесь ли вы, что теперь, после выхода в свет вашей книги, вас потеснят молодые и дерзкие конкуренты?

И вот что ответил патриарх, любезно согласившийся дать нам интервью:

– Нет, не боюсь. Во-первых, надо делиться. И не только опытом, а то прибьют. Это стали понимать даже наши олигархи. Во-вторых, мне уже терять нечего: все и так знают, что я могу написать что угодно – от гимна до блатняка. Так что я могу позволить себе сегодня быть честным. В-третьих, я уже поимел от песни все, что можно от нее поиметь, включая и ее саму. Ну и наконец, самое главное – чисто творческий интерес. Мне уже давно хотелось поставить выпечку эстрадных песен на поток, обеспечить их бесперебойное конвейерное производство. Пора уже как-то упорядочить во многом стихийный рынок нашего шоу-бизнеса, хотя бы в песенной его части. Это было моей мечтой, и она стала наконец обретать реальные перспективы. Мое методическое пособие позволяет практически каждому попробовать свои силы на песенной ниве, еще раз по-новому перепахать тысячу раз перепаханное, проложить, образно говоря, свою борозду на нашем «поле чудес» в стране… Впрочем, не будем об этом… Словом, не зарывать свой талант, а наоборот – откопать его и предъявить широкой публике.

– Например?

– Ну вот, всего лишь одна страничка практических советов, которая тем не менее дает ясное представление о моем труде в целом. Походный, можно сказать, сундучок, в котором есть все необходимое для создания лирического произведения. А в данном случае на этой страничке – произведения об ушедшей любви.

Для начала скажу, что она (любовь) должна уходить весело. Не забывайте, что произведение пойдет, скорее всего, в дискотечном изложении под жестяной стук синтезатора и с танцами. Певец будет тоже танцевать и одновременно петь – игриво, озорно и широко улыбаясь, несмотря на формальную грусть содержания. Например: «Кружило нас одной пургой, тебя со мной, меня с тобой», и через два куплета: «Промчалось все шальной пургой, и ты – с другим, а я – с другой». То есть вы понимаете, что серьезного отчаяния тут быть не должно. Черт с ним, в конце концов, пурга обязательно принесет кого-нибудь еще, и рана непременно зарубцуется. Ну ладно… Так или иначе, веселее надо, веселее! Главное – не вникать, и успех будет. Смотрите, как весело поет сейчас популярный певец по телевизору! – Тут наш собеседник завелся с пол-оборота и как мог исполнил: «Ум-ца, ум-ца, ум-ца-ца. Но не дано нам повторить ле-то. И не вернуть, и не вернуть любовь!» – И ни грамма грусти! Вот как надо! Я несколько отвлекся на чужие примеры, но и они принесут несомненную пользу начинающим. Вернемся к упомянутой странице из моей книги.

Поэт полистал красочное издание с цветными фотографиями всех эстрадных звезд, когда-либо исполнявших песни на его слова. Потом вдруг решительно захлопнул ее и сказал:

– Да зачем книга, я вам лучше так расскажу. Тем более что есть свежие образцы, на которые следует ориентироваться. Не будем замыкаться только на моем творчестве, это неправильно и нескромно. Охватим шире, согласны?

– Еще как согласны, – обрадовались мы, рассчитывая на вдохновенную импровизацию, и не ошиблись.

– Итак, – сказал поэт, потирая руки в предчувствии удовольствия от предстоящего вскрытия. Как увлеченный патологоанатом, безумно любящий свою непростую работу – работу не для слабонервных, – в которой необходимо докапываться до обнаженной медицинской правды, приступал сейчас к вскрытию песни наш уважаемый собеседник. – Так-с! – сказал он. – Начнем! Вот вам дежурный набор слов и выражений для песни под рубрикой «Сделай сам». То, что чаще всего встречается и сильнее всего действует на нашу простую и доверчивую публику.

Напомню, речь пойдет только об «ушедшей любви», о пришедшей – отдельный разговор и другой конструктор для сборки. Итак, «разбитые мечты», ну куда без них! Затем – «все прошло» или «все прошло, как сон». Вообще сон очень подходит для песни. Всегда уместно такое, например, выражение: «Это был чудный (или дивный) сон». А рифмовать лучше всего «сон – влюблен». Получится что-нибудь вроде: «Это был дивный сон. Был я в тебя влюблен». Считай, полпесни уже готово, и музыка напрашивается сама. Сюжет уже в кармане, ясно, что что-то было, но не сложилось.

Есть, однако, и множество других вариантов, вовсе не обязательно, чтобы любовь прошла, как сон. Можно – как дождь, или как снег – с рифмой, которая тянет на грустное обобщение «снег – век – человек». Здесь хорошо усугубить грусть тем, что «умчалось» (или «промчалось») – лето. Или еще: «Промчались наши дни», наши общие дни, парные дни ведения совместного хозяйства, сексуального партнерства и совместных планов на будущее. Потом все рухнуло, и «наше» разделилось на «мое» и «твое», от этого – грустно, понятно?

Далее на фоне наступившей осени (или зимы, как хотите) следует абсолютно беспроигрышный вариант продолжения темы печали и горького сожаления о случившемся: «Уже не вернуть, уже не найти». Тем не менее тему надо обозначить, сформулировать словами, поэтому если что-то и осталось от «погасшего костра любви», то это – печаль. «Осталась печаль» обязательно надо включить, тем более что напрашивающаяся рифма «жаль» даст вам дополнительно еще две строчки к тексту. Можно, конечно, еще и так: «Осталась только рана лишь глубокая», потому что вы имеете в арсенале рифму «одинокая», а уж это ведет к сочувствию и потоку слез определенной категории женщин, оказавшихся по разным причинам одинокими, а следовательно, увеличивает вашу потенциальную аудиторию. Струны надо трогать, понимаете? Теребить их надо!

Затем. «Ты унес все мои надежды, ты унес все, о чем мечтала». Не надо стесняться того, что это напоминает сакраментальное: «Я отдала тебе свои лучшие годы», сказанное прозой в каждой второй семье. Не надо! Именно поэтому выраженное в песне, оно будет теребить еще большее количество струн и отзываться аплодисментами. Туда же – «Все, что было – обман, и остался туман». Или «От слез моих гаснут свечи»… Хотя нет, это не пойдет, несмотря на то, что песня такая есть…

– Почему? – азартно спросили мы.

И тут мастер показал, что за логикой он все-таки следит и подобных ошибок в своих текстах никогда не допустит.

– Не пойдет, потому что, если «от слез моих гаснут свечи», то это значит, надо плакать над свечой, вертикально, и будет ожог!

– А-а-а, вот оно что… – сказали мы.

– Конечно, – гордо откликнулся Поэт и продолжил: – Вообще слезы, особенно если вы пишете женскую песню, – необходимейшая вещь, и пренебрегать ею нельзя ни в коем случае. Это совершенно убойная сила, и если вы вставляете в песню обороты типа «слеза из подкрашенных падает глаз», или «растеклась на две части слеза», или вот еще – «скатилась в шляпу мелкая монета, а следом по щеке – огромная слеза», то вы на правильном пути. Пускай «огромная слеза» выглядит как водянка, зато печали больше, а это – главное.

А вот для мужской песни хороша горечь упрека, типа «растеряла любовь, растоптала цветы» и повела себя так, что «на сердце тоска». И, конечно, не помешает вялое, безынициативное сожаление, что «тебя уж нет со мной» (вариант: «меня уж нет с тобой»). Можно также – «ты со мной не рядом», и по этой причине кто-то – «другой твои целует руки». Или губы, или плечи, далее – по вкусу и в зависимости от рифм. «Плечи – свечи», например, диктуют одно продолжение, а вот «губы – у Любы» – совсем другое. Но еще раз напоминаю, что сожаление должно быть выражено озорно и в мужском варианте песни, и в женском. Легкомыслие не должно пропадать. Мысль должна быть в песне замаскирована так, чтобы ее вообще нельзя было найти.

Идеальное воплощение женского сожаления о былом романе это: «Ах, какие ушки были у Андрюшки». Поэтому и «губы – у Любы» – тоже очень правильное направление. Восточный колорит тоже не повредит, особенно сегодня, поэтому смелее рифмуйте, например, «руки – у Мамуки» или «ноги – у Гоги». Дерзко, но верно! Тем более что в ресторанах таким песням цены не будет! Но это так, технология одного лишь фрагмента песни.

Вернемся все же к стратегическому плану. После аморфного сетования на то, что любовь куда-то смылась (любовь, впрочем, в песне всегда смотрится как фатальная ошибка), хорошо бы напомнить ей (или ему) о том, как все было. Например: «Было хорошо нам с тобой». И рифма «прибой» тут очень пригодится. А если еще снабдить воспоминание свежей метафорой, вроде «как твой поцелуй – соленый прибой», то будет совсем эффектно. Тут надо заострить ваше внимание на том, что если ушедшая любовь уходила (или уплывала) где-то у моря – то это почти всегда прием уместный и сильно действующий. Сталкиваются две стихии – любовь и море, и поскольку одноименные заряды отталкиваются, то море как бы остается, а любовь как бы уходит. И тогда: «Ветер с моря дул» (лучше несколько раз), а потом – «Видно, не судьба» (и тоже много раз). Повторы ключевых слов песне не вредят, а наоборот, вводят слушателя в сладкий транс и даже слегка зомбируют.

Второй или третий куплет лучше всего начинать со слов «а помнишь», или «ты помнишь», или «ты вспомнишь». При этом нелишним будет добавить в проснувшуюся память некоторую долю скрытого злорадства: «Вспоминай мои губы, вспоминай»; и дальше продолжать терзать ее (память) аллюзиями по поводу того, как все было хорошо, а ты – «растоптала (растоптал) цветы». И тут очень уместно будет употребить обороты типа «там, в голубой дали», или «верили в мечту», или «верили в любовь, как в мечту». Должен чувствоваться скрытый горький упрек: мол, мы верили в любовь, а ты, дрянь, тварь, гадина такая, наложила фекалий в ее цветущий сад, ну и – в песенном смысле, конечно, – «растоптала цветы».

Легкие штрихи упрека в адрес тех, кто топчет любовь, в принципе должны пронизывать всю песню и формировать ее нравственную идею, поэтому хорошо начинать какой-то куплет со слов «ты не понимаешь», а заканчивать выражением «и тогда ты поймешь», хотя на это рассчитывать трудно… Ну тогда – «Кто любил, тот поймет», тем самым призывая к пониманию всех соратников по несчастью и увеличивая таким образом тоже потенциальный электорат вашей песни.

Наиболее рекомендуемые слова к любому припеву нашего произведения, которое мы уже почти создали, это – «ничего не говори», «последний раз», а также обязательно – «ты меня не зови» (вариант: «позови»).

Для настроения, хотя это и не обязательно, можно подключить сюда телефон, и тогда следует воспользоваться такими наиболее типичными выражениями: «телефон молчит» – лучше всего с рифмой «в ночи», затем «ты не звонишь» или же решительное «больше мне не звони», или, наоборот, мольба – «хоть когда-нибудь позвони». Но, повторяю, телефон – это не обязательно.

А вот без чего действительно нельзя в песне обойтись, это без риторических вопросов, без вскриков в пустоту, вроде следующих: «Где ты?», или «Где ты теперь?», и уж конечно куда нам без классической фразы – «Я не могу без тебя». Чего ты не можешь, в песне расшифровывать не надо, это лишнее. Не могу и все, ничего не могу! С тобой – могу, а без тебя – нет!

Ну а для тех, кто сочиняет песню без тоскливой концовки, а с надеждой на лучший исход, на то, что любовь ушла не навсегда, что она пошляется где-то, а потом устанет и приползет, подойдут красивые слова, полные оптимизма и – пусть даже немотивированной – уверенности. Для женской песни хорошо, к примеру, такое выражение: «Все равно ты будешь мой», или «Будешь ты моим». А для мужской – несколько абстрактнее, менее категорично: «Рассвет придет», или «Весна придет», хотя как раз именно это, то есть неизбежность прихода рассвета или зимы, может вызывать сомнение только у идиота. Но для песни – хорошо. Споют тебе, что весна придет, и ты подумаешь: а ведь и правда!.. И на душе станет легче и веселее…

Итак, – закончил свою речь мастер, – я надеюсь, что мои советы вам помогут. Надеюсь, что убедил вас в том, как это просто. Поэтому дерзайте, пишите, вы будете не хуже других, уверяю вас! И напоследок, в качестве примера, последний шлягер, вышедший из-под моего уставшего пера. Пора готовить смену…

Мастер подошел к CD-плееру и тоном ярмарочного зазывалы, явно издеваясь над собой и слушателями, провозгласил:

– Спешите услышать! Первая строчка в хит-параде января 2009 года! Хит-дог сезона! Убойный шлягер «Промчалось лето, ушла любовь»! Музыка Игоря Кромешного, стихи Ивана Матёрого, поет Степан Отпетый! Заметьте, отпетый – однако же поет! Да еще как! (Шутка.) Включаю! Поют и танцуют ВСЕ!