Текст книги "Самозванец"

Глава V
ПОЛУНОЧНАЯ КЛЯТВА

Ночь Юрий Никитич спал беспокойно. Ему снилось, будто он проглотил товарища Макаронского, а Анкетова хочет послать Якову Сергеевичу открытое письмо и требует, чтобы Флоров переправил его адресату.

Юрий Никитич повернулся на другой бок, скрипнул зубами и проснулся. Часы показывали половину четвёртого. Флоров зевнул, поправил сбившееся одеяло и снова закрыл глаза. И вдруг он услышал странный звук, исходивший от окна. Юрий Никитич нехотя приоткрыл один глаз и замер. Створки окна медленно отворились, и в его проёме мелькнула какая-то тень. Кто-то невысокий и подвижный бесшумно спрыгнул на пол и крадущейся походкой приблизился к платяному шкафу. Через мгновение с подоконника, кряхтя, спустился в комнату ещё один непрошеный гость и осторожно направился к серванту.

Флоров, затаив дыхание, лежал с открытым глазом, боясь открыть второй, чтобы шуршанием века не привлечь к себе внимания грабителей. А те бесцеремонно принялись шарить по полкам и ящикам, зачем-то заглянули в холодильник и наконец полезли под кровать.

– Здесь ничего нет, – приглушённо сказал из-под кровати первый пришелец.

– И тут нету, – отозвался второй, ковыряя вилкой в кастрюле с гречневой кашей.

«Только бы до письменного стола не добрались! – Молитвенно поднял к потолку открытый глаз Флоров. – Только бы там не искали…»

Но его надеждам не суждено было сбыться. Грабители ещё минут пять послонялись по комнате, а потом, словно сговорившись, направились к письменному столу. Юрий Никитич лежал неестественно прямой и неподвижный, как гладильная доска, и с нарастающим ужасом думал о том, что будет дальше. Выдержка оставила его.

– Стой! – заорал он что есть мочи. – Стойте, мерзавцы!

Он соскочил с кровати, в два прыжка настиг воров и набросил им на головы одеяло. Грабители обмякли и беспомощно опустились на пол.

– Извините, – жалобно сказал один из них. – Мы больше не будем…

– Не надо поднимать шума, – попросил второй.

– Да, да, не надо, – поддержал его первый. – Мы порядочные люди. Может, характеристики представить?

Он выбрался из-под одеяла, и Флоров узнал Ноликова.

– Доброе утро, – поклонился Ноликов. – Вы на нас не сердитесь, мы общественное поручение выполняли…

– Предмет этот проклятый искали, – поднимаясь с пола, подтвердил Балдаев.

– Как вы можете так говорить о принадлежности товарища Ковшова? – осуждающе заметил Ноликов. – Тем более в присутствии посторонних лиц…

– Ничего, ничего, – успокоил его начинающий приходить в себя Флоров. – Какой же я посторонний? Я скорее… так сказать, участник…

– И вы её не обнаружили, не перепрятывали? – Недоверчиво прищурился Балдаев.

– Конечно, нет, – заверил Юрий Никитич. – Зачем она мне нужна? Однако что это за фокусы? Врываетесь ночью, шарите по всем углам. – Голос Флорова звучал всё увереннее. – Безобразие! Я вот сообщу в милицию! Вы нанесли мне… нанесли моральный убыток! Я потерпел из-за вас нравственный ущерб!

– В милицию нельзя, – возразил Балдаев. – Если бы вы чепуху какую-нибудь проглотили: расчёску или там запонки, – тогда другое дело! А за такую вещь вас в милиции по головке не погладят.

Пыл Флорова несколько угас.

– Но всё-таки, – проворчал Юрий Никитич, – залезать в чужую комнату…

– Ну чего уж там, – примирительно сказал Балдаев. Нас тоже понять можно: думаете, приятно тратить на вас свободное время? Что поделаешь – общественная работа! Представьте себе, что мы тут у вас макулатуру собирали…

– Или… или пришли взносы в кассу взаимопомощи получать, – добавил Ноликов.

– Ладно, представлю, – недовольно согласился Флоров. Но только чтоб это было в последний раз!

– Это мы вам обещаем, – прочувствованно произнёс Ноликов.

– А вы только поклянитесь, что этот предмет не перепрятывали! – потребовал Балдаев.

– Клянусь, – стукнул себя в грудь Юрий Никитич.

– Чем? – деловито поинтересовался Балдаев. – Чем клянётесь?

– Самым дорогим! – патетически воскликнул Флоров.

– А что у вас самое дорогое? – потребовал уточнить Балдаев.

Юрий Никитич задумался, пошевелил губами, посмотрел на шкаф и наконец уверенно сказал:

– Габардиновое пальто.

– Идёт, – согласился Балдаев. – Клянитесь…

Глава VI
ФЛОРОВ МЕНЯЕТ ОБЛИК

Новоселье было мрачным, как похороны. Только на Флорове была легкомысленная рубашка цветочками, все остальные пришли в чёрном. Гости были все свои, проверенные. Первое слово было предоставлено товарищу Макаронскому.

– Мы собрались здесь, – сказал он строго и торжественно, – чтобы проводить на новое, более надёжное местожительство известную вам принадлежность товарища Ковшова в лице нашего сотрудника Флорова. Мы хорошо знали товарища Флорова как неважного, несерьёзного работника, пустого и легкомысленного человека. Однако за период, прошедший с момента нашего последнего совещания, обстоятельства несколько изменились. За отчётный отрезок времени мне удалось согласовать с определёнными инстанциями вопрос об этичности глотания принадлежностей руководящих товарищей.

В частности, я имел беседы по этому вопросу с заместителем товарища Ковшова – товарищем Моралюком. Он сообщил мне, что, возможно, товарищ Ковшов захочет сам лично увидеть человека, который проглотил его вещь. В связи с этим нам надлежит подготовиться к такой встрече соответствующим образом. Надо полагать, товарищ Ковшов вряд ли поймёт нас, если узнает, что человек, пошедший на такой шаг, является каким-то заурядным работником, не имеющим даже учёной степени. Товарища Ковшова может задеть это обстоятельство, он может подумать, что мы демонстративно доверяем его принадлежности кому попало. Чтобы этого не произошло, Флорову придется срочно поступить в заочную аспирантуру.

– Я туда не попаду! – замахал руками Юрий Никитич. У меня способностей нет к научной работе!

– Изыщем! – многозначительно сказал Макаронский.

– Но я всё забыл, что в институте изучал!

– Напомним!

– Всё равно я не пройду по конкурсу, – покачал головой Флоров.

– Проведём! – заверил начальник отдела.

– Как это? – не понял Юрий Никитич.

– А так. Напишем ходатайство, рекомендацию дадим. Будете стипендиатом нашего отдела.

– Раз такое дело, надо бы ему репетитора нанять, внёс предложение Ноликов.

– Подождите вы с пустяками, – перебил его Балдаев. Сперва надо выяснить, кто за Флоровым в аспирантуре наблюдать будет. Придётся, видно, и кому-то из нас вместе с ним поступать.

– Это не обязательно, – осадил его Макаронский. Флоров ведь будет заочным аспирантом. Что же касается репетитора, то это предложение мне представляется дельным. Теперь дальше. Видите вы хорошо? – обратился он к Юрию Никитичу.

– Да… – растерялся тот, – не жалуюсь.

– Досадно! – поморщился Яков Сергеевич. – Вид у вас не очень интеллигентный. В очках вы выглядели бы культурнее. Ну, ладно, ничего не попишешь! Попробуйте тогда причёску изменить. Лоб закройте, он у вас какой-то невыразительный. А глаза загородите ладонью, будто вы о чём-то задумались… Вот так, хорошо… Сделаете так, когда будете беседовать с товарищем Ковшовым. У вас получается самоуглублённый вид, и в то же время ваши черты будет трудно разглядеть.

– А вдруг товарищ Ковшов спросит, какое у него хобби! – предположил Ноликов, поддевая вилкой солёный огурец.

– Вполне вероятно, – поддержал его товарищ Макаронский. – И тут надо не ударить в грязь лицом. Человек, проглотивший предмет товарища Ковшова, должен обладать широким кругом интересов.

– Может, Флорову начать иконы собирать? – развил свою мысль ободрённый поддержкой начальства Ноликов. – Сейчас это модно. Некоторые интеллигенты увлекаются…

– Да вы что? – постучал себя пальцем по лбу Кондрактов. – Товарищ Ковшов двухгодичные курсы научного атеизма недавно окончил! Он не поймёт такого увлечения!

– Нет, нет, никаких икон! – категорически заявил Макаронский. – Надо придумать что-нибудь другое.

– Может, марки? – спросил Кондрактов.

– Банально, – покачал головой начальник отдела.

– Придумал! – закричал Балдаев. – Автографы коллекционировать! Отличное занятие для культурного человека.

– Нехорошо, – подумав, возразил Яков Сергеевич. Товарищ Ковшов может подумать, что Флоров утащил его именную принадлежность для того, чтобы пополнить свою коллекцию…

– Но у меня уже есть хобби, – робко вставил Флоров. Я… фотографией увлекаюсь.

Макаронский уронил селёдку в тарелку к Балдаеву.

– Как?.. Как вы сказали?.. Чем увлекаетесь?!

– Ф-фотографией, – запинаясь, пробормотал Юрий Никитич.

– Немедленно засветите все плёнки! – распорядился начальник. – Немедленно, в нашем присутствии! Вы, может, и ЭТО успели уже сфотографировать, прежде, чем проглотить?!

– Нет, – вздрогнул Флоров. – Я же в коридоре глотал, а там темно было…

– А плёнки всё-таки засветите! И смотрите не вздумайте рассказать о вашем хобби товарищу Ковшову!

– У вас небось ещё фотоаппарат заграничный? – поджал губы Кондрактов.

– Нет, наш! Честное слово, наш!

– Это не меняет дела. За границей тоже наши аппараты продают. Могли вам оттуда прислать!

– Я вспомнил! – воскликнул Балдаев, с аппетитом обгладывая оброненную Макаронским селёдку. – Вспомнил! У меня соседка лимоны на окне выращивает! Надо у неё семена для Флорова попросить. Пусть он тоже разводит!

– А что? – сказал начальник отдела. – Лимоны – это мысль! Вполне интеллигентно, к тому же без ненужной подоплёки. Как вы считаете, товарищ Кондрактов?

– Ну что ж, – отозвался тот, – неплохо. Очень неплохо.

– Это мы поручим Балдаеву, – заметил Яков Сергеевич. Итак, хобби имеется. Что ещё?

– А как у вас, товарищ Флоров, в смысле начитанности! – поинтересовался Кондрактов. – Какую последнюю вещь вы читали?

– М-м… Открытое письмо Анкетовой, – припомнил Юрий Никитич.

– Для товарища Ковшова это не подойдёт. Возьмите у нас в библиотеке томик Гегеля…

– Гоголя, – поправил Балдаев.

– Я знаю, что говорю, – нахмурился начальник. – Гоголя товарищ Ковшов сам читал. Может спросить что-нибудь. Так что, возьмите лучше Гегеля. Будете всегда носить под мышкой. И к товарищу Ковшову с Гегелем пойдёте. Вы будете выглядеть гармонически развитой личностью.

– Для гармонической развитости ещё спортом надо заниматься, – вмешался Ноликов. – Например, бассейн посещать…

– Вы соображаете, что говорите? – одёрнул его Балдаев. – А если эта вещь утонет? А потом её кто-нибудь со дна поднимет и злоупотреблять начнёт! Нет, тогда уж лучше Флорову в баню ходить. В бане он весь на виду.

– Баня – это не спорт, – пояснил подчинённому Макаронский. – Я предлагаю теннис. Культурная игра, и площадка огорожена. Не убежишь. Возражений нет!.. Значит, записываем Флорова в секцию. Да… и ещё вот что, товарищи. С сегодняшнего дня нам придётся относиться к Флорову с подчеркнутым уважением, чтобы продемонстрировать посторонним, что он пользуется в нашем отделе непререкаемым авторитетом. Вы меня понимаете?

– Разрешите мне, – поднялась из-за стола бледная, как майонез, Анкетова, которая всё это время молча сидела в углу стола и делала какие-то записи на салфетках. – Я тут подготовила проект закрытого письма товарищу Флорову и хочу его зачитать… – И, сложив салфетки стопкой, она начала звонким от волнения голосом: – «Того, что произошло с вами, Юрий Никитич, я ожидала уже давно. Такой человек, как вы, дисциплинированный, выдержанный, эрудированный, пользующийся огромным влиянием среди товарищей по отделу, рано или поздно должен был…»

– Совершенно верно, товарищ Анкетова, – перебил её Макаронский. – Можете не продолжать, я вижу, что вы правильно меня поняли.

– Только я бы предложил сделать это письмо открытым, посоветовал Кондрактов. – Так будет больше шансов на то, что его прочитает товарищ Ковшов.

– Согласен, – утвердил Макаронский. – Это будет ещё один положительный штрих. Я думаю, что теперь товарищ Ковшов останется доволен нашим сотрудником. Учится без отрыва от производства, Гегеля читает, имеет хобби, увлекается спортом, к тому же прекрасный работник. Вырисовывается яркий образ нашего современника. Такому человеку не стыдно и самую значительную вещь проглотить! Так поднимем же за него бокалы, товарищи! Поднимем бокалы за факсимиле товарища Ковшова, которое нас всех сблизило!

Он осушил рюмку, закусил ветчиной и, покосившись на Юрия Никитича, добавил:

– Но снимать контроль за Флоровым считаю преждевременным. Сейчас от нас, как никогда, требуется бдительность! Утроим внимание, товарищи!

Глава VII
ПОБЕГ

Гости ушли поздно. Юрий Никитич закрыл за ними дверь, повернул ключ на два оборота, навесил цепочку и, озираясь, медленно направился в кухню. По пути он заглянул в ванную, проверил, не застрял ли кто-нибудь из гостей в туалете, затем отворил дверцу стенного шкафа и раздвинул висевшие там пальто. В шкафу тоже никого не было. Тогда Флоров влез на табуретку и достал с антресолей клетчатый чемодан. Он прошёл с ним в комнату, сдвинув посуду, положил чемодан на стол и погасил свет, чтобы с улицы нельзя было ничего разглядеть. Затем подошел к письменному столу, выдвинул все ящики и начал лихорадочно рыться в них, выбрасывая на пол всё ненужное. Наконец он нашел то, что искал, и принялся аккуратно переносить в чемодан и укладывать ровными рядами. Когда чемодан наполнился до отказа, Флоров закрыл крышку и осторожно прижал её коленом.

В этот момент за дверью что-то звякнуло. Юрий Никитич сделался белым, как новенький унитаз. Он застыл, стоя на одном колене, в такой испуганно-благоговейной позе, будто собрался просить руки дочери товарища Макаронского. Звук не повторился.

Тогда Флоров перевёл дух, надавил коленом посильнее, запер чемодан и повесил ключ на шею. Затем он не спеша разделся, вымыл ноги, надел тапочки, спортивный костюм и полез под кровать. Оттуда он вылез, держа в руках увесистый тюк, туго перетянутый верёвками. Юрий Никитич положил тюк возле окна, поставил рядом чемодан и при тусклом свете луны в последний раз оглядел комнату. На столе, плотно уложенные в банку, словно ампулы с наркотиками, недобро поблёскивали кильки. В углу, будто пачка фальшивых документов, зловеще белела стопка салфеток. Рядом, как финский нож, угрожающе отливал сталью разрезанный вдоль огурец.

Флоров поёжился и невольно сделал шаг назад. И вдруг он почувствовал, что в спину ему уперлось дуло пистолета. У Юрия Никитича подкосились ноги, и он рухнул на пол. Вслед за ним свалилась лежавшая на подоконнике бутылка, которую он принял за ствол огнестрельного оружия.

– Тьфу, порождение алкоголизма! – зло обругал бутылку Флоров, поднимаясь с пола и отряхивая костюм. – Чтоб в тебе пусто было!

Он ещё раз прислушался. Кругом было тихо. Тогда Юрий Никитич открыл окно и осторожно выглянул на улицу.

– Никого! – прошептал он. – Они меня у двери караулят. Интересно, кто сегодня на вахте? Только бы не Балдаев! Он быстро бегает, догонит, чёрт длинноногий!

Флоров достал из шкафа заранее припасённую бельевую верёвку, привязал к её концу тюк и чемодан и стал медленно спускать их через окно. Когда они наконец коснулись земли, Юрий Никитич закрепил в комнате противоположный конец верёвки и спустился по ней во двор сам. Здесь он отвязал свой багаж и, крадучись, направился с ним на улицу.

– Стой! Кто идёт?! – услышал он вдруг знакомый голос Балдаева.

Флоров инстинктивно прижал к себе чемодан с узлом и что есть мочи бросился бежать.

– Эй, куда? Подождите меня! – надрывался Балдаев, мчась следом. – Остановитесь, помогу вещи нести!

Юрий Никитич понёсся ещё быстрее. Он свернул в проходной двор, потом ещё в один, но преследователь не отставал. В этот момент Флоров заметил стоящий на остановке трамвай. Он вскочил в переднюю дверь, оторвал билет, пробежал по вагону и выпрыгнул сзади. Балдаев же выпрыгнуть не успел. Дверь захлопнулась, и трамвай поехал. Тогда Балдаев рванул стоп-кран и, не дожидаясь остановки, выскочил в окно. Силы Юрия Никитича начали иссякать. Но тут впереди мелькнула красная буква «М».

– Скорей в метро! – пробормотал Флоров. – Это мой последний шанс!

Он ухватил тюк зубами и освободившейся рукой начал шарить по карманам. Наконец нащупал пятачок, вбежал в метро и вихрем понёсся по эскалатору. Балдаев хотел проскочить вслед за ним без пятачка, но ворота пропускного аппарата безжалостно захлопнулись перед самым его носом. Балдаев суетливо стал рыться в пиджаке, достал кошелёк и со злостью плюнул в него. В кошельке у него лежали только юбилейные и гнутые монеты, на которые разменный автомат и смотреть не хотел.

Пока Балдаев стучал в окошко кассы, пытаясь разбудить задремавшую кассиршу, пока она, позёвывая, разменивала ему деньги на пятачки, пока он дрожащей рукой совал пятак в щель монетоприемника и никак не мог туда попасть – внизу, на платформе, раздалась звонкая команда: «Готов!» – и поезд, в последнем вагоне которого восседал на тюке Флоров, мягко тронулся с места.

Через полчаса Юрий Никитич уже подходил к высокому серому зданию с маленькими окнами. Сдерживая кряхтенье, чтобы не услышал охранник, Флоров тяжело перелез через забор, перетащил вещи и, бесшумно ступая, приблизился к одному из окон первого этажа. Поставив узел и чемодан на землю, он осторожно надавил плечом на раму. Окно открылось. Юрий Никитич подхватил багаж и юркнул с ним внутрь. Зажёг спичку, осмотрелся. Он находился в просторной комнате, уставленной письменными столами. Слева виднелась обитая дерматином дверь. Юрий Никитич подошел ближе и при неровном свете спички прочёл: «Начальник поздравительного отдела т. Макаронский Я. С. Приём по вторникам и четвергам».

– Всё правильно! Сюда попал! – вздохнул с облегчением Флоров.

Он отыскал в темноте свой стол, положил на него чемодан и принялся извлекать из него множество вещей, на каждой из которых стояло инвентарное клеймо поздравительного отдела. Все эти казённые вещи он присвоил за неполные три года работы в учреждении. Юрий Никитич разложил принесённое добро по столам и ещё раз пересчитал его:

– Два пресс-папье, шестнадцать коробок металлических скрепок, три словаря, телефонный справочник, счёты, два чернильных прибора, каретка от пишущей машинки, четыре дырокола, шесть плиток паркета, электрическая лампочка… Кажется, всё… Ах да! – хлопнул он себя ладонью по лбу. – Чуть не забыл!

Флоров распаковал свой узел и извлёк оттуда колченогий стул с продавленным сиденьем.

– Вот теперь уж точно всё! – уверенно сказал Юрий Никитич. – Больше казённых вещей у меня не осталось! Теперь пусть хоть днём, хоть ночью залезают, не страшно! А то пугают: «Усилим контроль, утроим бдительность!» Да хоть учетверяйте, у меня теперь ничего не найдёте!

Он придвинул колченогий стул к столу Анкетовой, злорадно усмехнулся и, взяв под мышку опустевший чемодан, отправился домой.

Глава VIII
ПОСЛЕДНЯЯ ПРОВЕРКА

Прошла неделя. Балдаев, боясь взыскания по общественной линии, никому не сообщил о случившемся. Юрий Никитич тоже помалкивал.

В пятницу Флоров встал пораньше, вымыл шею, побрился, надел новый костюм и сел ещё раз просмотреть конспекты. Сегодня ему предстоял экзамен. Юрий Никитич полистал свои записи, затем достал расчёску и, нервно перебирая её зубцы, принялся гадать на ней:

– Сдам – не сдам, сдам – не сдам…

Вышло, что он сдаст. Флоров облегчённо вздохнул, причесался и пошел завтракать. В дверь позвонили. На пороге с торжественным видом стоял товарищ Макаронский.

– Вы готовы? Пойдёмте, я подвезу вас на своей машине.

Он с ног до головы оглядел Юрия Никитича и как бы между прочим поинтересовался:

– Что это на вас за запонки?

– Нравятся? – приосанился Флоров. – Позолоченные!

– Снимите, – поморщился начальник. – Они слишком кричащие. Наденьте лучше мои…

Юрий Никитич безропотно поменял запонки, сунул в карман тетрадку с конспектами и вслед за Макаронским спустился по лестнице. Сегодня Флорова должна была заслушать специальная проверочная комиссия во главе с заместителем руководителя учреждения Моралюком. Комиссии надлежало определить степень подготовленности Флорова к встрече с товарищем Ковшовым.

Моралюк был высокий мужчина, такой худой, что, если бы он даже проглотил факсимиле Жаботинского, ему всё равно было бы ещё далеко до средней упитанности. Он встретил Юрия Никитича настороженно и сразу поинтересовался:

– Что-то мне ваше лицо знакомо? Где я вас мог видеть?

– Вероятно, на доске Почёта, – ответил Флоров так, как его учил товарищ Макаронский. Портрет Юрия Никитича и в самом деле уже второй день висел на доске.

– Ага, – глубокомысленно сказал Моралюк и поставил крестик у себя в блокноте. – Это возможно. Значит, вы хороший, передовой работник? Так я понимаю?

Флоров потупился и виновато развел руками:

– Получается так…

– А как у вас с образованием? – задал вопрос кто-то из членов комиссии.

– Он у нас аспирант-заочник, – подсказал товарищ Макаронский. – А в свободное время лимоны разводит и изучает английский язык.

– Английский? – нахмурился Моралюк. – Это ещё зачем? Он что, за рубеж собирается?

– Нет, нет, не собирается! Даже не думает! – заверил начальник отдела.

– Я просто так изучаю, – пришёл к нему на помощь Флоров. – Для общей культуры…

– Совсем это ни к чему! – отрезал Моралюк. – Выкиньте из головы! Товарищ Ковшов разговаривает только по-русски.

– Сегодня же забуду все английские слова, которые успел выучить! – пообещал Юрий Никитич. – Они мне и самому не нравились…

– А скажите, – перебил его лысый мужчина в очках, ответственный секретарь проверочной комиссии, – скажите, как всё-таки вы, культурный, образованный человек, хороший работник, спортсмен, – как вы могли проглотить факсимиле?

– Дело было так, – заученно принялся рассказывать Флоров. – Когда я нёс факсимиле, мне в голову вдруг пришла идея, как усовершенствовать работу нашего отдела. Боясь, что эта идея не задержится у меня в голове, я вынул записную книжку и стал делать в ней пометки, а факсимиле временно взял в рот, не видя вокруг более надежного места для его хранения. Но в этот момент меня осенило, что можно не только усовершенствовать работу, но и повысить качество рассылаемых нашим отделом поздравлений. От неожиданности я открыл рот и почувствовал, что факсимиле проваливается внутрь. Я тут же поспешно закрыл рот, но было поздно. Факсимиле уже было проглочено.

– Ну что ж, – задумчиво сказал Моралюк. – Значит, проглотили при исполнении служебных обязанностей. Я думаю, товарищ Ковшов это одобрит… Да, ещё один вопрос к вам. Какое у вас семейное положение?

– Холост.

– Холост? – переспросил Моралюк. – Неженатый, значит? Это нехорошо, несерьёзно как-то… – Он подумал, потёр лоб и заявил: – Жениться надо вам! И как можно скорей. Так будет гораздо лучше для дела, солиднее.

– Да есть у меня одна знакомая, – оживился Флоров. Серьёзная, интеллигентная девушка…

– У неё с анкетными данными не всё в порядке, проинформировал товарищ Макаронский.

– Не в порядке? – насторожился Моралюк. – Тогда не нужно. Подберём кандидатуру в своём коллективе. У нас замечательные люди есть. Договоримся с отделом кадров, пусть подыщут самую достойную, надёжную анкету и познакомят вас с её обладательницей. А там и профсоюзную свадьбу сыграем! – покровительственно улыбнулся он. Может быть, у присутствующих есть какие-нибудь кандидатуры? – повернулся Моралюк к членам комиссии. Тогда прошу выдвигать!

– Я предлагаю сотрудницу нашего отдела Анкетову, поднялся Макаронский.

– Нет, из вашего отдела не стоит, – покачал головой ответственный секретарь комиссии. – Товарищ Ковшов может подумать, что у вас процветает семейственность. Мне представляется предпочтительней кандидатура завканцелярией товарища Утомиловой. Женщина энергичная, серьёзная, доброжелательная…

– Прекрасная кандидатура! – одобрил Моралюк. – Не правда ли, товарищ Флоров? – Он снял телефонную трубку и набрал номер отдела кадров: – Принесите дело Утомиловой.

– Нет, нет! – замахал руками Юрий Никитич. – Я не хочу. Она… она старше меня по возрасту!

– Ну и что же? – не согласился Моралюк. – Зато у неё много других положительных качеств. Она, например, одной из первых в нашем учреждении выполнила нормы ГТО.

– Всё равно не хочу, – заупрямился Флоров.

– Что значит – не хочу? – удивился ответственный секретарь. – Вы обязаны как член коллектива.

– Но… эта Утомилова некрасивая! – в отчаянии воскликнул Флоров.

– Не лицом красна женщина, – строго заметил Моралюк, листая принесённое кадровиком личное дело. – Зато посмотрите, сколько у неё благодарностей! Вам с ней будет интересно.

– Но она… она, кажется, замужем, – уже не надеясь на благополучный исход, прошептал Юрий Никитич. – Муж ведь у неё, дети…

– Дети? – вскинул брови Моралюк. – Что вы говорите! Сейчас… сейчас проверим… Мда, в самом деле, замужем. Жаль. Очень жаль… Ну что ж, поручим тогда отделу кадров заняться этим вопросом. В остальном, мне кажется, вы производите хорошее впечатление. Вот только… кто вы по должности?

– Референт-поздравитель, – приободрился Флоров.

Моралюк с досадой прищёлкнул языком:

– Рядовой референт? Неавторитетно. Сделаем вас заместителем начальника отдела. С такими личными данными вы вполне можете занимать этот пост. Не возражаете, товарищ Макаронский?

– Н-нет, – пробормотал Яков Сергеевич. – Правда, у меня… уже есть один заместитель.

– Теперь будет два, – категорически заявил Моралюк. Войдём с ходатайством в соответствующие инстанции, чтобы вам расширили штаты!

– Но тогда… Флорову придётся зарплату увеличить…

– Пусть это вас не волнует, – успокоил его Моралюк. Запросим для вашего отдела персональный оклад. Дело того стоит. Я думаю, товарищу Ковшову приятно будет узнать, что его факсимиле проглотил заместитель начальника отдела. – И он поощрительно похлопал Юрия Никитича по плечу: – Желаю вам дальнейших успехов, товарищ Флоров!