Текст книги "Я жив ещё пока… (сборник)"

«Случайной встречей возвратилось лето…»

Случайной встречей возвратилось лето…

Последним месяцем сводя с ума,

Теряла целомудренность планета,

Продали души за мгновенье Это…

В восторге нынче сводня Ханума.

Тела сливались буйно воедино.

Летели листья птичьим косяком.

С картины нам смеялся Арлекино,

Законы зная блудных пилигримов,

И нёсся в осень чувств безумных ком…

…Сгоревший клён цепляется за листья,

В надежде как-то мир перехитрить.

Художник молча вытирает кисти.

Последний лист дрожит эквилибристом

В извечном споре: быть или не быть.

Считает души Чёрный Доктор Фауст.

Закат пылает розовым кустом.

За тот сгоревший, сумасшедший август

Мне б зацепиться хоть одним листом…

«В ночь молюсь оконному проёму…»

В ночь молюсь оконному проёму.

Криком оглушает тишина.

Тени бродят кошками по дому.

Льнёт к стеклу ущербная луна…

По утрам осенний ветер жгучий

Серебрит остывшие дома.

Чашки на двоих – на всякий случай…

Горечь кофе выпита до дна…

Маки на холсте не отцветают,

Паутиной пыль в углах висит.

Метрономом клён листву считает.

Календарь, зачёркнутый, грустит…

Машут фонарями проводницы –

Все пасьянсы сходятся в Москве.

Мёртвых строк изорваны страницы.

Ожиданье – жизнь на волоске…

Рыжих глаз улыбку привези мне.

От разлуки я схожу с ума!..

Середина ноября – предзимье.

Ну, а проще говоря – зима…

«Влагой в глазах всех грехов не искупишь…»

Влагой в глазах всех грехов не искупишь,

Сердцу от слёз быть должно горячо.

Свечкой за рубль Благодати не купишь.

Всю свою жизнь надо сделать – Свечой.

«Спит привокзальная площадь…»

Спит привокзальная площадь.

Сонно с небес моросит.

Ждёт у берёзовой рощи

Жёлтая клякса такси.

То, что себе нагадали,

Пало дождём на перрон.

Красные точки оставил

Как многоточья, вагон…

Будто ножом полоснули –

В небе алеет рубец.

Катится, катится в осень

Поезд разбитых сердец…

«Молчанье трубки телефонной…»

Молчанье трубки телефонной…

Молчание скупых небес…

Иглой по сердцу патефонной.

Всю жизнь с тобой…

И Вечность – Без…

«Три точки на листке в конце строки…»

Три точки на листке в конце строки.

Как три удара сердца напоследок…

«Пролейся лунным светом на меня…»

Пролейся лунным светом на меня,

Когда в ночи я умираю,

И помощи не ожидаю,

И зябко у каминного огня.

Приди ко мне, когда тебя не жду,

Когда в надежде нет спасенья:

Нет смерти – нет и Воскресенья.

И мрак сожрал Полярную звезду.

Найди меня, когда я, заплутав,

В который раз себя теряя,

Лишь твоё имя повторяя,

Мочу вином опухшие уста.

Верни меня, уставшего от рук

Чужих объятий приторного плена.

И душу исцели мою от тлена.

Любовью разорви порочный круг.

Спасибо меня! Не предъявляя счёт.

Зажги свечу у аналоя.

Пусть бесы мои разов взвоют –

Отмоленный тобой, я жив ещё…

Прости меня без вычурности фраз, –

Улыбкой кроткой без укора.

Будь точкой для меня опоры

В янтарном море нежных, мудрых глаз…

Пролейся лунным светом на меня,

Когда в ночи я умираю

Между Чистилищем и Раем

В рассветных брызгах будущего дня.

«На половинке кирпича…»

На половинке кирпича

            горит свеча и тает.

Дрожит рука, трепещет вздох

            и улетает…

Колодцев питерских рассвет

            квадрат очерчен.

На все вопросы есть ответ,

            один лишь вечен…

Горячий стеарин слезой

            на стол стекает.

Рябины спелой губ кольцо

            не остывает.

Ночной угар слиянья тел, –

            как водка с перцем.

Двенадцать лет – двенадцать стрел

            не мимо сердца.

«Осень посыпает пеплом сердце…»

Осень посыпает пеплом сердце.

Остывает то, что не сбылось.

Реквием поёт сопрано-меццо.

Не могу никак душой согреться.

Бабье лето стужей пронеслось…

Плоть бушует по своим законам,

Блудом сладким низвергаясь в ад.

Тихо бродят души по перронам,

Провожая души на закат.

Странствуют потерянные души

Блудными сынами по Земле.

К дольнему стремятся все кликуши.

К слову горнему закрыты наши уши.

В пост бурлит скоромное в котле.

Мерою отмерится нам мера.

Каждому воздастся по делам.

Избранных спасёт любовь и вера.

«Жизнью» назовётся имя «Ева».

Смертным станет за грехи Адам.

Серою, извилистою лентой

Мчит дорога, не щадя колёс.

Осень машет с мыса Фиолента.

Море за спиною спорит с кем-то.

Жжёт тоской извечный мой вопрос.

Верую ли я? Или не верю?..

Гамма вновь по нотам сверху вниз…

Наглухо закроются все двери.

Сердцем зарубцуются потери.

После шторма, всяко, тихий бриз.

Где-то под горою бьёт источник.

Храм стоит в неведомой дали.

Свяжется узлом всё, что не прочно.

В Боге вся надежда, – это точно.

Вновь отсчёт мой сброшен на нули…

«Когда в опавших листьях нет спасенья…»

Когда в опавших листьях нет спасенья,

Промокшей осени, в окне, линяет платье,

Согреет лик иконы «Умиленье»,

Да горсть свечей, зажжённых у Распятья.

Проём окна – ожившая картина.

Деревьев голых неприкрытый срам.

Морозов ждёт неспелая рябина.

Пуста обитель и безмолвен храм.

Остывший чай, серебряная ложка.

Горбушка хлеба – божья просфорá.

Холодный свет немытого окошка.

Сиротский вздох озябшего утра.

Небесной манной опадают хлопья.

Грядущий день часами високосен.

Вновь вопрошаю Бога: Кто – я?..

И слышу вновь ответ: Ты – Осень…

«Листья с обожжёнными краями…»

Листья с обожжёнными краями

С неба пали, сердце опалив.

Бродит Осень сжатыми полями,

Время опрокинулось нулями,

День исхода предопределив.

Теплится лампада у киота.

Душу мерят с Образа глаза.

В Осень уходить так неохота!..

В патине труб медных позолота,

И в вине отжившая лоза…

Траурные марши не в почёте.

Рифмы эпитафий не в чести.

Пуля убивает на излёте.

С жизнью я давно в расчёте.

И не страшно мне в конце пути…

Я останусь в мокрой, стылой хляби,

В Осени, набухшей от дождей.

В тяжких снах замёрзшей, чёрной зяби,

В сполохах зарниц озёрной ряби,

В памяти знакомых мне людей…

Тишина с продрогшим серым небом

Заключили временный союз.

Живы люди не единым хлебом.

Правят миром Квазимодо с Фебом.

И, до срока, – Осень, в стиле блюз…

«Вновь в плену у бессонных ночей…»

Вновь в плену у бессонных ночей.

Осень в сердце считает углы.

Далеко до прилёта грачей,

И так близко до праздной хулы.

Обжигает парадная дрянь.

Вновь живу лишь опекой небес.

Где же та первородная грань,

За которой весь смысл исчез?..

Город бредит, иль спит во хмелю

Со страстями бесстыдных блудниц.

Тихо, шёпотом, небо молю,

Пред иконами падая ниц.

Две свечи, как костры вдалеке.

Мотыльком на огонь я лечу.

Сердца вопли зажав в кулаке,

По забытым счетам я плачу.

Трудно мерить шагами углы:

Градус сбился и хорда не впрок, –

Натуральные числа малы,

Чтоб измерить безжалостный рок.

По осенним, хмельным кружевам

Я гадаю себе по руке.

Жизнь читать научусь по слогам,

Умирая в прощальной строке…

«Чадит свеча и исповедь крута…»

Чадит свеча и исповедь крута.

Скупа слеза. Немногословны речи.

Валит с небес не манная крупа.

Не ангелы, но бесы давят плечи.

Соблазнов муть кружит водоворот,

Потоков суеты смывая сушу.

Тупым сверлом скрипит коловорот,

Вгрызаясь в исповеданную душу.

Отпущен грех, блестит моё чело,

Елеем крест на лбу, а не зелёнкой.

Повержено трёхзначное число

Намоленною бабкиной иконкой.

Я всё сказал, мне нечего желать.

Мне не о чем жалеть – я всё изведал.

А если вдруг придётся умирать,

Поверьте мне, – я никого не предал.

Допет кондак, снята епитрахиль.

Свеча сгорела, получив прощенье.

Вновь счастливы Иаков и Рахиль

В объятиях небесного крещенья.

Гранитный пол постом благословит

Колен уставших несвятые мощи.

Который год мой Бог меня хранит

От поцелуев в Гефсиманской роще.

В судьбе моей я баловень небес.

Собор Никольский в памяти с купели.

Вот только сердце давит тяжкий пресс

Грехов былых, оставленных в апреле…

«Спит в подворотне Осень…»

Спит в подворотне Осень

Рыжей, бродячей собакой…

Прячется робкая просинь

В розовых крышах Арбата.

Лужи подёрнуты глянцем.

Дворники мётлами шепчут.

Кружится в медленном танце

Время, которое лечит.

Падают старые листья –

Жёлтые ноты оркестра.

Вечность подвластна кисти

Лишь одного Маэстро.

«Всё дальше в Осень меня уносит…»

Всё дальше в Осень

            меня уносит

Опавшая листва

            календаря.

Блокнота листая,

            шаги считаю,

За всё

            Судьбу благодаря.

Несу я ношу,

            её не брошу –

Возложенного

            на меня Креста.

Пусть давят плечи

            злословья речи,

Исполню я

            завет Христа.

Чтоб

            жизнь прожив,

Пройдя

            судьбы дорогу,

Мне улыбнуться

            Ангелы могли.

Чтобы однажды,

            отлетая к Богу,

Легко душой толкнуться

            от Земли.

«Лететь по жизни чистой Душой…»

Лететь по жизни чистой Душой.

И лёгким пером по бумаге…

Ах, скажите вы мне…

«почти» романсы и песни

«Листьев рыжих пурга завьюжила…»

Листьев рыжих пурга завьюжила –

Осень снова плетёт кружева.

Отневестились ивы косами,

Прослезились зори росами.

Куст дрожит на ветру паутиною.

Журавлей исход над плотиною.

И зовут меня дали-дальние

Целомудренные, – невенчальные.

Не изведаны тропки новые,

До грехов моих робки онные.

Будут лить дожди до Успения:

Не до танцев тут не до пения.

Вновь простит грехи Богородица.

Под молитву, в пост, слеза просится.

Горяча она, окаянная,

Полупьяная трель баянная.

Душу рвёт строка нерождённая

В ней судьба моя забубённая.

Налетит пурга и не спросится…

Жить так хочется! Ах, как хочется…

«Раздухарилось бабье лето…»

Раздухарилось бабье лето

            на прощанье,

Хмельную осень

            поит молодым вином.

И не нужны им

            ни слова, ни обещанья,

Оставлены дела все

            «на потом».

Раздухарилось бабье лето,

            разгулялось.

В объятьях томных

            млеет рыженький сентябрь.

Как Фрези Грант,

            по тёплым волнам пробежалось,

Вернуть пытаясь

            уплывающий корабль.

Раздухарилось бабье лето

            с опозданьем.

Вздремнула осень

            под малиновым кустом.

Летящий звёздный «Лебедь»

            в мирозданьи

Благословляет Землю

            «Северным Крестом».

«Два листка подарила мне липа…»

Два листка подарила мне липа, –

Значит, осень не за горами…

Опадает пустыми словами

Суть дорог под тележным скрипом.

Будет пепел в небо стремиться,

Ворожить по остывшим звёздам,

И пророчить – зачем я создан

По судьбе перелётной птицей.

На губах горький мёд калины

Недоспелой, недогулявшей.

И чуть жаль мне листвы опавшей

Цвета бледного кармина.

Запорошит рыжей метелью

Горсти дней моих многоцветья.

Будто не жил на этом свете я,

Прозвучав волшебной свирелью.

Два листка подарила мне липа, –

Значит, осень не за горами…

Вновь останусь с пустыми дождями,

Да Душой, что слезой не излита.

««Нескучный Сад». Обрыв Москва-реки…»

«Нескучный Сад».

            Обрыв Москва-реки.

Два сердца

            ритмом слились воедино.

Пути Господни

            неисповедимы –

Сегодня мы

            близки или далеки.

А осень жжёт

            прощальные костры.

И я хочу

            руки твоей коснуться.

Нам в эту реку

            дважды не вернуться, –

Сжигает осень

            за собой мосты.

Озябших пальцев нежных

            хрупкий лёд

Дыханием своим

            отогреваю.

Пожухлых листьев

            горький дым витает

Под музыку

            осенних горьких нот.

Горят лампадами

            прощальные костры.

Благословляя нас

            в пути не разминуться.

Нам в эту осень

            больше не вернуться, –

Она сжигает

            за собой мосты.

Туманный день

            растает без следа.

Лучом заката

            полоснёт по сердцу.

И в наше прошлое

            судьба закроет дверцу

Неумолимым словом:

            «НАВСЕГДА»…

Играют бликами

            прощальные костры.

И я б хотел

            уснуть и не проснуться.

Как ни молись, –

            обратно не вернуться, –

Сгорели осени

            прощальные мосты…

«Последней каплей переполнился бокал…»

Последней каплей переполнился бокал.

И пролилось вино прощальными слезами.

Нам поздно каяться теперь пред образами,

Смотреться в трещины расколотых зеркал.

Нас заедает грешных будней суета.

Мы забываем, обставляя тризны пышно,

Что Небу каждого из нас дыханье слышно.

И Богу каждого из нас видна мечта.

Мороз рисует свой причудливый узор.

Я по нему кроссворд грядущего гадаю.

И вновь весны капель шальную ожидаю,

и снова ангелы не высланы в дозор.

Мне не забыть, как после пляски удалой

В сгоревшей осени моя любовь кричала.

И каждый раз всё начинать сначала –

Писать на чистой простыне судьбы золой…

«Шуршало листвою в «нескучном саду»…»

Шуршало листвою в «нескучном саду»

В ногах отгулявшее лето.

Блеснула звездою в заросшем пруду,

Сулившая счастье монета.

Созрело вино из набухшей лозы.

Наполнены Бахусом чаши.

Пылали кресты бушевавшей грозы,

Венчая иллюзии наши.

Слова обжигали горячим синцом.

Кружилась, качалась планета.

Сомкнулись объятья терновым венцом

На ложе сгоревшего лета.

Кто счастлив, тот часто летает во сне.

Кто предан, тот… преданным будет…

Застыла смола на распятье сосны,

Пробитой гвоздями Иуды…

Остыли следы в Гефсиманском саду.

Копьё заржавело Лонгина.

Мгновенья – для Рая. А Вечность – в Аду.

На сердце – полоски кармина.

«Три белых розы мёрзнут на окне…»

Три белых розы

            мёрзнут на окне,

Склонив к стеклу

            поникшие бутоны,

Как будто слушают

            Листвы опавшей стоны,

Иль, задремав,

            танцуют блюз во сне.

И я танцую

            с ними в тишине,

Свой сон осенний

            робко созерцая.

И ничего уже, отнюдь,

            не отрицая,

Как будто приговор

            прочитан мне.

Тот блюз определён

            моей судьбой.

И танцевать его

            не дольше срока.

И на хвосте

            не принесёт сорока

Ответ небес,

            растроганных мольбой.

В колоде прячутся

            фальшивые тузы.

Ищу удачи

            ржавую подкову.

Пути закрыты

            к истинному слову,

Рождённых рифм

            не вяжутся узлы.

Три белых розы

            мёрзнут на окне.

Горит листок

            исчерканной бумаги.

Лишь блюзом закружился

            в ветках нагих,

Стихов сожжённых

            обгоревший снег…

«Который год земная ось…»

Который год земная ось

Очерчивает круг.

Моя судьба, как в горле кость:

Ни сват, ни брат, ни друг…

Мой вечный жребий неземной

Средь суеты мирской –

Стоять на паперти судьбы

С протянутой рукой.

Лавины сходят с пиков гор,

Вгрызаясь в тишину.

Всё – суета, всё – сущий вздор.

Люблю тебя одну.

Мой путь молитв, душа болит

И ладаном чадит.

Пороков рок обильный рог

Господь пока щадит.

И пусть метель стелит постель

В покоях мерзлоты.

Объятий грешных повитель

Не расплетаешь ты.

Пусть вкривь и вкось земная ось

Отсчитывает дни.

На будни праздников пришлось,

Как средь чужих – родни.

Трубит Архангел Михаил

Христа Вселенский Сбор.

Средь потревоженных могил

Я – продолжаю спор…

«Снова путь-дорога в осень…»

Снова путь-дорога в осень.

Ты прости, что я несносен.

Ты поверь, что я вернусь, когда напьюсь.

Сок осенних зорь багряный

От него я пьяный-пьяный,

Не ревнуй, – я с бабьим летом обнимусь.

Я пройдусь до поворота.

Может, встречу там кого-то.

Может этот «Кто-то» сердце мне вернёт.

Ветры майские украли

О любви мне что-то врали:

Будто всё само со временем пройдёт.

Но проходит – только время.

Седина – как выстрел в темя.

Бес в ребро, стрела амура в грудь.

Затрепещет сердце птицей,

Отпущу из рук синицу

Стану журавлём – и в дальний путь.

И недалеко от рая,

Там, где небеса без края,

Где не беспокоит шум и гам.

Звёздами натешусь вволю,

Пробегусь дождём по полю,

Радугою опущусь к твоим ногам.

Снова – путь-дорога в осень.

Ты прости, что я несносен.

Ты поверь, что я вернусь, когда напьюсь.

Сок осенних зорь багряный

От него я пьяный-пьяный,

Не ревнуй, – я с бабьим летом обнимусь.

«Задохнуться свежими цветами…»

Задохнуться свежими цветами,

И сред поля небу закричать.

Пить росу, как боль свою глотками,

Зачеркнуть и снова всё начать.

Вновь любить и снова быть любимым.

Праведником быть и вновь грешить.

Для кого-то быть одним, единым,

Всем себя отдать распотрошить.

Петь любимым песни до заката.

И купаться голым при луне.

И, как у Есенина, когда-то:

«Проскакать на розовом коне».

В стоге сена с милой затеряться,

Слушать соловья и тишину.

И от счастья звонко рассмеяться –

Эх, ещё бы жизнь! И не одну!..

Да простятся ночи мне хмельные,

Полные безумства и огня.

Я целую руки вам, родные, –

Мною брошенных. И бросивших меня.

«Плачет дождь обо мне – снова в путь…»

Плачет дождь обо мне – снова в путь,

Бисер слёз расплескав на стекле.

Стук вагонных колёс – не заснуть.

Он, прощаясь, рыдает во мгле.

Полустанок мигнул огоньком,

Моментально исчезнув во тьме.

Отраженье моё за окном,

Грустно хмыкнув, прижалось ко мне.

Так и едем, прижавшись лоб в лоб,

Мысли к поеду в такт подравняв,

Не боясь, что какой-нибудь жлоб

Влезет в душу, её не поняв.

Дождь меня догоняет. Никак

Не отстанет, со мною простясь.

Он гремит, протестует, – чудак!

Возмущается, ливнем бесясь.

Кто-то как-то сказал: «Дождь и путь –

Это к счастью!» Ну, что ж, если так.

Много ль счастья мне надо? Чуть-чуть.

Может самую малость, пустяк.

Лишь бы знать, что люблю.

Лишь бы знать, что любим.

Уезжать и опять возвращаться,

Чтоб отъездам дорогам и встречам моим

Непременно дождём начинаться.

«Небо в тучах – лучу не пробиться…»

Небо в тучах – лучу не пробиться.

Горизонт полыхает огнём.

Тенью мечется смелая птица,

Споря с ветром и тёплым дождём.

Так и мы, часто споря с судьбою,

Не жалеем ни капли о том,

Что весь путь прошагали с тобою

Под одним на две жизни зонтом.

Подождём под дождём,

Под зонтом, а потом

Будет радуга в небе резвиться.

Трын-трава-лебеда

И беда – не беда,

Даже если гроза разразится.

С неба льются бездонные реки.

В лужах тонут мои острова.

И, согнувшись, бегут человеки,

Неприличные пряча слова.

Непогода – извечная тема.

Все осадки, конечно, – про них.

Не решается эта проблема

Без зонта одного на двоих.

Подождём под дождём,

Под зонтом, а потом

Будет радуга в небе резвиться.

Трын-трава-лебеда

И беда – не беда,

Даже если гроза разразится.

Нам тепло и уютно в обнимку.

Твоё сердце стучит в мою грудь.

И пусть неба сухого – с овчинку,

Струям острым зонта не проткнуть.

Ветром сломана старая ветка.

И пусть ливень ещё не утих,

Будем целы, пока держим крепко

Этот зонт наш – один на двоих.

Подождём под дождём,

Под зонтом, а потом

Будет радуга в небе резвиться.

Трын-трава-лебеда

И беда – не беда,

Даже если гроза разразится.

«Вновь закружились октябрьские белые мухи…»

Вновь закружились октябрьские белые мухи.

Чёрное с рыжим покроется враз сединой.

Кто-то отмолит меня у костлявой старухи.

И в ноябре я вернусь на мгновенье домой.

Руки обнимут вьюном долгожданные плечи.

И, замерев, мы посмотрим друг другу в глаза.

«Здравствуй…» заменит собою лукавые речи.

Вспыхнет звездой затаённая в сердце слеза.

Жизнь коротка. Коротки и осенние ночи.

Грудь полоснёт как ножом неизбежный рассвет…

Крест на икону с прощальной молитвою «Отче…»

Рук поветель и короткое слово: «Привет…»

Взгляд чуть наверх, где Мадонна в оконном проёме

Тихо крестом осеняет удачу во след.

Будет томиться душа в остывающем доме.

Жить ожидание нового: «Здравствуй…», «Привет…»

Нитью обрывистой поезд несётся по свету.

Синее небо дырявит иглой самолёт.

Ангел-хранитель напомнит мне истину эту:

Главное знать, что тебя Кто-то любит и ждёт.

«Кружится осень в оранжевом платье…»

Кружится осень в оранжевом платье,

Сердце сжимая бульварным кольцом.

Сыплется под ноги золото счастья,

Что отложил на потом…

Первый день октября запорошен листвой.

Первый день октябрь боль разлуки пророчит.

Первый день октября мне отмерен судьбой.

Первый день октября, первый день октября

С сентябрём расставаться не хочет…

Ветер листок по поребрику гонит.

Он не вернётся – зови, не зови.

В осени прошлого медленно тонет

Жёлтый кораблик Любви.

Первый день октября запорошен листвой.

Первый день октябрь боль разлуки пророчит.

Первый день октября мне отмерен судьбой.

Первый день октября, первый день октября

С сентябрём расставаться не хочет…

Осень сжигает в прощальных пожарах

Летопись памяти прожитых лет,

Пепел сдувая с ладоней бульваров,

Так и не давших ответ.

Первый день октября запорошен листвой.

Первый день октябрь боль разлуки пророчит.

Первый день октября мне отмерен судьбой.

Первый день октября, первый день октября

С сентябрём расставаться не хочет…

Судьбами Осень в рулетку играет.

Время летит с Воробьёвых высот.

Ключ затерялся от нашего рая

И от Никитских ворот.

Первый день октября запорошен листвой.

Первый день октябрь боль разлуки пророчит.

Первый день октября мне отмерен судьбой.

Первый день октября, первый день октября

С сентябрём расставаться не хочет…