Текст книги "SWRRF. 20?? Воспоминания из будущего. Книга третья"

Виктория (воспоминания Владимира, продолжение)

…Демонстрацией фотографий твоего деда заканчивались тогда все местные новости. Они были чуть ли не на каждой странице информационных и социальных сетей. Все они, естественно, сопровождались призывами помочь найти «опасного террориста».

Мне поневоле приходилось всё это смотреть, потому что большую часть времени я проводил дома, и занять себя особенно было нечем. Я, конечно, уже на следующий день по приезду попытался сам «погулять по Городу». Но тут же понял, что лучше этого не делать. И дело было даже не в том, что, едва я удалялся от более или менее людных мест, как тут же находилось много желающих узнать, «кто я такой» и «что я здесь делаю». Благодаря своей «кольчужке», шокеру и уже имевшемуся опыту уличных разборок, мне удалось успешно отбиться от нескольких группок таких «любопытствующих». Но было очевидно, что, если я нарвусь на более многочисленные группы таких «любопытствующих», я один не смогу с ним справиться. А на помощь полиции, которой в нашем районе было достаточно, и она вполне успешно справлялась здесь с «наведением порядка», мне не то, что лучше не рассчитывать, а вообще лучше её избегать.

…Я поднялся по широкому и достаточно оживлённому проспекту, который был в каких-нибудь двухстах метрах от нашего комплекса, прошёл через почти пустой, но ещё достаточно ухоженный сквер, – и неожиданно оказался около полуразрушенного рынка в окружении таких же полуразрушенных, бог весть когда построенных, двух-трёх, пятиэтажных домов. Сдуру решил «обследовать» этот рынок. И тут же оказался окружённым большой разновозрастной толпой: от подростков лет восьми-десяти до восемнадцати, а то и двадцатилетних парней. Намерения их были очевидны. Очевиден был и единственный выход – быстрее давать отсюда дёру. Я выстрелил в упор из шокера в двух самых амбалистых, – и рванул через образовавшуюся брешь. Толпа секунд на пятнадцать замешкалась от неожиданности и затем с угрожающими воплями рванула за мной. Эти пятнадцать секунд были для меня приличной форой. Думаю, я бы смог от них оторваться, добежать до проспекта, где они должны были оставить меня в покое. Но перед самым сквером из-за угла вылетела полицейская машина. Мои преследователи бросились врассыпную. Я попытался, не сбавляя скорости, обогнуть полицейскую машину. Но выскочивший из неё полицейский успел выставить руку поперёк моего пути и «нежно» прижал меня к себе.

Один из полицейских, увидев лежащих невдалеке на земле двух подростков, вокруг которых суетилось ещё человек пять, направился было к ним. Но те двое с помощью друзей встали и, пошатываясь, побрели прочь. Полицейский подошёл ко мне и взял шокер, который я продолжал держать в руке, приберегая оставшиеся три заряда «на самый крайняк». Они хотели было отобрать у меня шокер. Но он оказался зарегистрированным, а его мощность соответствовала возрастным ограничениям. Нехотя мне вернули шокер, но тут третий полицейских, стоявший в стороне и, очевидно, сканивший мой Идентификатор, подозвал того, кто хотел отобрать у меня шокер, и ткнул пальцем в монитор своего инфо-модуля. Они переглянулись и как-то понедоброму, злорадно улыбнулись. Тот, что отбирал у меня шокер, вернулся и сказал:

– Дуй отсюда, но предай своим родителям, чтобы не забыли уехать из Города в отведённый срок. А если ты будешь продолжать провоцировать беспорядки, вас всех могут выкинуть из Города и раньше.

После этого случая я «гулял по Городу» уже только вечерами с матерью, в основном, помогая делать ей необходимые покупки.

Отец приходил очень поздно, и ему было не до «прогулок». Он безуспешно пытался найти работу.

Город лет двести был крупнейшим железнодорожным узлом. Здесь было тогда четыре депо и завод по ремонту магистральных локомотивов. Отец побывал везде. И везде очень впечатлялись его квалификацией и опытом работы, говорили, что «в былые времена» взяли бы его без разговоров. Да и сейчас бы взяли, потому что «квалифицированные кадры» один за другим уезжают из Города. Да только сейчас даже те, что остались, в основном в неоплачиваемых отпусках, потому что хоть реально работы «сверх крыши», но её никто не оплачивает. На каждом из этих предприятий стоит по два-три готовых заказа, но за них никто не торопится платить. Подъездные пути забиты новыми заказами, но, кто и когда за них будет платить тоже не ясно. А об иных владельцах этих вагонов и локомотивов уже доподлинно известно, что они банкроты… В общем, все советовали «потерпеть» и дождаться «лучших времён». Но когда эти «лучшие времена настанут», никто сказать не мог.

Затем отец пытался устроиться на вертолётный завод, который был в то время в Южном округе. Для высококвалифицированного оператора-настройщика промышленных роботов по большому счёту всё равно, что эти роботы делают. Достаточно пары дней чтобы «освоить специфику» и «перенастроиться» самому. И там отца почти приняли на работу, потому что квалифицированные специалисты потихоньку начинали уходить и оттуда. Там только попросили подождать день-два, пока где-то там проходит собрание акционеров. Не дождавшись «звонка», отец через два дня сам опять поехал на завод. Но там уже был полный бардак, все были «в расстроенных чувствах», потому что акционеры приняли решение вообще выводить производство из Города. Дособирают последние три, уже оплаченные, машины, вывезут невесть куда наиболее ценное оборудование. – И закроют завод…

Мама тоже полдня безуспешно пыталась найти работу, а другую половину дня искала, где бы я мог продолжить учёбу.

В одну школу мы даже сходили с ней вместе. Она был совсем рядом. Её можно было увидеть с верхних этажей нашего жилого комплекса. Правда, не из окон нашей квартиры. Иначе мы, может быть, туда и не пошли.

Школа располагалась всего в двух кварталах выше среди пяти, девятиэтажных домов, не таких совсем «убитых», как те, что были возле рынка, но тоже каких-то заброшенных и неухоженных. Сама школа, окружённая высоченной оградой, увенчанной колючей проволокой, была не лучше. Столетнее здание из грязного облупленного кирпича, всё исписанное и изрисованное. Замусоренный, весь в канавах и рытвинах двор, среди которого кое-где торчали полуразрушенные остатки спортивных конструкций…

Нам долго не открывали бронированную калитку главного входа. Наконец, какой-то сонный раздражённый голос сообщил нам, что в школе никого нет «потому что каникулы». После долгих уговоров мамы калитку всё-таки отрыли, и на крыльцо школы вышел заспанный неопрятно одетый охранник. Он ещё раз сообщил нам, что в школе никого нет, но после серии наводящих вопросов мамы всё-таки «раскололся», сказав, что директор должен быть здесь послезавтра по каким-то хозяйственным делам. Опять же после долгих уговоров он разрешил нам заглянуть внутрь школы…

…Когда за нами захлопнулась бронированная калитка, мама сказа: «Мне, слава богу, не приходилось бывать в детских колониях, но думаю, они должны выглядеть примерно так…»

После этого мама побывала ещё в четырёх или пяти «престижных» школах и колледжах, располагавшихся чуть ниже нашего жилого комплекса в «более благополучных квартала». Но поступление и обучение в этих учебных заведениях требовали приличных – где-то больше, где-то меньше, – явных и скрытых затрат, и, потому вопрос с моей учёбой решили отложить до того момента, когда «будет решён вопрос с работой».

Безлюдным наш жилой комплекс показался только с первого взгляда. На самом деле он уже тогда был достаточно заселённым (через какие-нибудь полгода он уже был забит полностью).

Но почти все жильцы старались заходить и выходить побыстрее и незамеченными, и без крайней необходимости не высовываться из своих квартир. Большая часть из них уходила рано утром и возвращалась только вечером: кто-то работал, кто-то, как мои родители, работу искал. Кто был кем и чем – кого как звали, кто где работал или был безработным, – узнать было невозможно. Все, молча, быстро пробегали через входной двор, ещё быстрее – от лифта к дверям своей квартиры. В лифте старались ездить по одному. Первое время я по привычке влетал в открытую дверь лифта, когда там уже кто-то находился. Но тогда почти всегда, тот, кто был в лифте, зло смотрел на меня и, молча, из лифта выходил. И я ехал на лифте один. Скоро я перестал вбегать в уже занятый лифт. На приветствия одни никак не отвечали, как бы их не замечая, другие, бросив настороженный взгляд, бурчали что-то невнятное.

Другие жильцы – очевидно пенсионеры и те, кто, смирившись со своей судьбой, выживали на социальные пособия, – выходили на час-два один раз в день. Как правило, в одно и то же время. Причём, видимо, давно изучив привычки друг друга, время выхода и возвращения выбирали так, чтобы ни с кем не встречаться.

Два таких персонажа жили на одном с нами этаже. Ты, наверное, знаешь обычную для тех лет планировку: перед лифтом небольшой холл, от него в обе стороны отходят коридорчики с входными дверями в квартиры. В нашем случае в каждом таком коридорчике было по три входа: один с одной стороны, два – с другой. В противоположном от нас коридоре в квартире, дверь которой была первой по правую сторону, жил дедок. Очень такой опрятный, даже щегольски, хотя и очень старомодно, одетый. Он слегка прихрамывал и ходил, опираясь на массивную трость. Этот дедок был одним из очень немногих, кто не боялся ездить в лифте в компании с кем-нибудь другим. Правда, в первый же раз, когда я заскочил к нему в лифт, на моё приветствие он угрожающе помахал перед моим носом своей тростью. Я всё понял, и в дальнейшем старался не приближаться к нему ближе, чем на два-три метра.

Вход в нашу квартиру был сразу справа в другом коридоре. А квартире, дверь в которую была в самом конце по левую строну, жила пожилая, молодящаяся, вполне модно по-современному одевавшаяся, дама. В отличие от других, она покидала свою квартиру довольно часто: три-четыре, а то и пять раз в день. Причём, без какого-то определённого графика. Мне с ней первые дни довольно часто приходилось сталкиваться. В первый день она, как и все, казалось, не замечала мои приветствия. На другой – стала в ответ бросать настороженные изучающие взгляды. На третий – стала, слащаво улыбаясь, кивать головой. А на четвёртый, вдруг, остановилась, схватила меня за руку и спросила: «Мальчик, ты здесь живёшь?» Опешив от неожиданного и идиотского вопроса, я только несколько раз, молча, кивнул головой. Тогда она, устремив на меня полубезумный взгляд, сказала: «Тебе, наверное, здесь скучно? Ты мог бы зайти к нам в гости…» При этом взгляд её стал совсем безумным, и она улыбнулась так, что сразу напомнила мне вампиршу, заманивающую очередную жертву. Я перепугано пробормотал: «Да… может быть… как-нибудь в другой раз…», – и побыстрее спрятался в своей квартире. После этого я стал старательно избегать встреч с нею.

В нашем комплексе было немало и детворы, и моих сверстников. Но я с ними тоже мало пересекался. Видел, в основном, малышню. Потому что вставал очень рано, вместе с родителями. Я не хотел выглядеть бездельником, валяющимся весь день в постели. Мне казалось, я так их морально поддерживаю. Кроме того, в те дни я так их редко видел, особенно, отца. А утром мы вместе завтракали. С утра, обычно, настроение гораздо лучше, чем вечером: все отдохнули, в голове за ночь всё вроде бы «улеглось», новый день – новые надежды… Эти полчаса вместе утром за кухонным столом давали нам всем силы и веру, что мы справимся со всеми трудностями. А перед завтраком мы с отцом вместе делали зарядку в довольно большом внутреннем дворе комплекса. Там было нечто вроде небольшого сквера со старыми, но в приличном состоянии, тренажёрами. Лишь в самом конце нашей зарядки во дворе появлялось всего несколько «мамочек» с колясками.

После ухода родителей, я честно просиживал три-четыре часа за заданиями, которые оставляла мне мама: она ж всё думала, что я скоро продолжу свою учёбу. Через час-полтора вновь спускался во двор и делал небольшую разминку. В это время там, во дворе, уже было десятка полтора разной малышни от трёх-четырёх до восьми-девяти лет в сопровождении своих бабушек и дедушек. Каждый из них возился со своими игрушками и гаджетами, почти не общаясь друг с другом.

Больше я во двор не спускался: становилось слишком жарко. Но выглядывая после завершения занятий во двор, я видел, что во дворе уже сидели пацаны немного помладше меня: от десяти до четырнадцати лет. Они обычно сидели раздельно, каждый на своей лавочке. Одна половина не отрывалась от своих гаджетов. Другие просто сидели уныло, неподвижно уставившись в одну точку. Это были, очевидно, те, кого спасая от «электронного рабства», насильно выгоняли погулять на свежем воздухе. Попытки этих страдальцев, подсесть к кому-нибудь из тех, кому дозволялось гулять с хоть каким-нибудь девайсом, тут же пресекались окриками бабушек или дедушек, зорко следящими за своими чадами с балконов. Через пару дней для этих дедушек и бабушек я стал образцом для подражания. И теперь можно было услышать, как они кричали со своих балконов: «Ну что ты сидишь сиднем! Видел, как мальчик только что здесь упражнения делал? И ты попробуй!..» Большинство на эти призывы никак не реагировали, но кое-кто нехотя вставал, подходил к кому-нибудь тренажёру, вяло пытался на нём что-нибудь изобразить. Уже через минуту всё это дело бросал, возвращался на свои лавочку и кричал своему надзирателю: «Долго ещё осталось?» Ему отвечали, что ещё полчаса. Страдалец обречённо обхватывал голову руками, из последних сил борясь с приступом «электронной ломки».

С пацанами моего возраста и чуть старше мне первые дни не приходилось сталкиваться. И я догадывался почему. Зная привычки многих моих сверстников в районе, из которого мы уехали, я обоснованно предполагал, что и у местных они вряд ли будут сильно отличаться. Встают они сейчас на каникулах ближе к обеду, а то и после. Затем лезут в разные сети и начинают геймить. Иные до самой ночи. Часа в два-три ночи ложатся спать – и «утром» всё по новой. Некоторые ближе к вечеру всё-таки выбираются «погулять». Но во внутренний двор, естественно, не идут: там же особенно не развлечёшься под бдительным оком охраны комплекса. Идут «в город», искать приключений… Поэтому встретиться с ними при моём тогдашнем образе жизни было довольно сложно. В конце концов, я и с ними, конечно, пересёкся и не раз. Но это другая история.

Сейчас я к чему всё это рассказал? К тому, что во всей нашей «секции» нашёлся один единственный нормальный человек, с которым можно было нормально общаться. Наш комплекс был пятиугольником, составленным из зданий разной высоты. От стыков зданий наружу выдавались двух-трёхэтажные пристройки, в которых раньше были разные магазины и конторы, а теперь они преимущественно пустовали. Эти пристройки были соединены ажурными оградами с видеокамерами, разными датчиками и пулемётными башенками у ворот, образуя таким образом «внешние дворы». Наша секция комплекса, выходившая в одни из таких внешних дворов, была двадцати четырёхэтажным зданием всего с двумя подъездами.

Уже в первый вечер, когда мы все вместе вышли «посмотреть город», пересекая этот внешний двор, мы встретились с молодой женщиной, которая, очевидно, возвращалась домой. На наши приветствия она ответила: «Добрый вечер», – и улыбнулась открытой обаятельной улыбкой. Она была заметно старше меня, но моложе моих родителей. И очень красивая. Я в те годы уже считал себя ценителем женской красоты и поэтому, когда мы разошлись, обернулся, чтобы полюбоваться ещё и видом сзади. Она тоже обернулась, снова улыбнулась, но уже с неким лукавством, и помахала рукой. Точнее не помахала, а как-то так подняла ладонь правой руки до плеча и несколько раз её сжала и разжала, как бы посылая мне некий тайный сигнал, импульс… И скрылась в соседнем подъезде.

Потом мы пару раз встретились с ней в магазине. Потом она пригласила нас к себе в гости. Потом мы её к себе. И уже дней через пять мы были хорошими друзьями, которые, казалось, знают друг друга «сто лет».

Скоро жизнь сблизила нас ещё больше.

Этому предшествовала случай, который мы тогда сочли большой удачей.

Потом, конечно, многие говорили, что, наоборот, нам тогда не повезло: не подвернись этот случай, мы быстрей уехали бы из этого гиблого места. Но кто знает? В тот момент нам казалось, что повезло.

Тогда, судя по многим рассказам, которые мне пришлось услышать потом, в Городе была странная, но как я сейчас понимаю, вполне объяснимая ситуация. С одной стороны, работу в Городе было найти очень сложно, почти невозможно, с другой – её было полно. Ну, если не «полно», то достаточно много. Сколько-нибудь крупные предприятия, представительства и сервисные центры известных фирм закрывались или «дышали на ладан». Квалифицированные специалисты массово увольнялись оттуда и покидали Город. Но на их место не торопились принимать новых, потому что никто не был уверен, что сможет заработать достаточно, чтобы оплатить их труд.

Более или мене квалифицированные специалисты бежали и из магазинов, небольших мастерских, служб, обеспечивающих работу «коммуналки». Однако информацию об этих «вакансиях» найти было очень трудно. Всё было делом случая. Делом случая была и зарплата. Она зависела от платёжеспособности той или иной «конторки» в данный момент, прижимистости её хозяина и от того, в насколько критическом состоянии эта «конторка» находилась. За одну и ту же работу люди в разных местах получали по-разному. Иной раз заработок различался «в разы».

…Однажды, возвращаясь с мамой домой из нашей вечерней прогулки по магазинам, мы стали свидетелями трагикомичной ситуации. Едва мы вошли в подъезд, как увидели пятящегося на нас спиной человека в дорогом костюме. На него наседал, размахивая своей тростью, дедок – наш сосед. Утомившись, дедок ретировался, и мы смогли пройти к площадке перед лифтом. Там уже скопилась небольшая толпа жильцов, в некотором отдалении от которой стоял солидный мужик в ещё более дорогом костюме. Едва мы сумели чуть приблизиться к лифту, как дедок снова бросился в атаку на незнакомца в дорогом костюме, который попытался пробраться за нашими спинами. Из криков дедка, сопровождавших его атаку, мы поняли, что лифт поломался и дедок уже несколько часов не может попасть в свою квартиру (мы, надо сказать, жили с ним на четырнадцатом этаже). Человек в дорогом костюме оказался менеджером дома, с которым мы до сего момента общались исключительно, обмениваясь короткими электронными сообщениями, преимущественно финансового содержания.

Наконец, дедок выдохся окончательно и сел на, очевидно, давно приготовленный для него складной стул. Менеджер дома смог приблизится к жильцам и, видимо, уже не в первый раз попытался объяснить, что он лично ездил в сервисный центр фирмы, которая отвечала за обслуживание лифтов в нашем комплексе, но там ему сказали, что последний специалист, которые нам мог бы помочь, уволился ещё две недели назад. И как только у них появится новый специалист, они его тут же пришлют к нам.

В то, что такое может произойти в сколько-нибудь обозримой перспективе, никто из жильцов не верил. И они стали угрожать, что «завтра же отсюда съедут» и ещё потребуют компенсации. Тут вышел на авансцену мужик в очень дорогом костюме, и стал всех успокаивать, что не надо драматизировать ситуацию, «завтра к концу дня вопрос будет решён». Мужик оказался хозяином комплекса, о существовании которого мы, конечно, подозревали, но до того момента никак с ним не общались.

Я направился было уже к лестнице: пешком, так пешком, покупок у нас было немного, мы приобретали тогда только самое необходимое на ближайшие два-три дня. Но мама сказала, что надо помочь дедку. Но тот ничего и слышать не хотел, и, даже, попытался наброситься со своей палкой и на маму. Мама, наверное, минут пятнадцать пыталась его урезонить. Наконец, и она махнула на дедка рукой, и тоже направилась было к лестнице.

Но тут в подъезд вошёл отец.

Мама в двух словах объяснила отцу ситуацию. Отец отвёл в сторону менеджера дома. Они секунд тридцать пошептались. И отец вышел.

Минуты через три он вернулся, но уже в рабочем комбинезоне и с инструментами (в квартире мы держали только самое необходимое: минимальный набор вещей, туалетные принадлежности, личные девайсы…; всё остальное, включая рабочие инструменты и оборудование отца, продолжало лежать в «коробе» нашего пикапа). Подошёл к нам: «Вы идите домой. Я тут задержусь. Не знаю насколько», – и направился в подвал. За ним проследовал менеджер дома. Проходя мимо нас, он сказал: «Не переживайте за этого психа. Я его временно размещу в одной из пустующих квартир первого этажа»…

…Отец пришёл домой только часа через три. Он уже был в обычной одежде и довольно улыбался.

Пока он уплетал ужин, рассказал, что произошло.

Лифт оказался хотя и довольно старым, но во вполне приличном состоянии. До недавнего времени, судя по всему, за ним неплохо следили, делали своевременную профилактику. Сейчас «сдох» один из узлов. На месте его, конечно, нельзя было починить. Но в сервисном центре, на его оборудовании и с его запчастями – вполне реально. Конечно, сейчас, ночью, в этом центре их никто не ждал, но менеджер дома дозвонился до управляющего сервисным центром и договорился, что завтра прямо с утра тот пустит отца в мастерскую сервисного центра и предоставит всё необходимое. Обо всём этом менеджер дома тут же доложил хозяину комплекса – который, естественно, не стал лично дожидаться исхода дела, – и, закончив разговор, «предал трубку» отцу. Хозяин сказал, что если «завтра всё получится», то он хотел бы переговорить с отцом, обсудить возможную работу по техническому обслуживанию дома.

Назавтра «всё получилось», и отца взяли «главным техником» нашего жилого комплекса. (Отца пытался сразу заманить и тот сервисный центр. Но у отца не было всяких там сертификатов, допусков и прочих бумаг, к которым в таких заведениях относились с большим пиететом. И, с большим сожалением, управляющий сервисным центром от своего предложения сам же и отказался). Оказалось, что, то в том, то в другом здании комплекса, проблемы возникали постоянно – с лифтами, системами кондиционирования, водоснабжения, управлениями солнечными батареями…, – а людей, которые могли бы их быстро и эффективно решать, хозяин комплекса давно не мог найти. До недавнего времени за всей этой технологической начинкой комплекса следила команда из пяти техников во главе с инженером. Но когда число жильцов комплекса – и, соответственно, доходы, – стали уменьшаться, хозяин стал один за другим сокращать техников. Их нагрузка стала перекладываться на оставшихся и на инженера. Это их не радовало, и теперь они сами стали увольняться. Когда техников осталось всего двое, уволился и уехал из Города инженер. Сейчас остался всего один техник, да и тот был «криворуким». Так что работы у отца оказалось «выше крыши». Но он легко с ней справлялся. И даже с удовольствием, потому что устал от безделья и ощущения своей ненужности. И время для нас с мамой выкраивал. Во-первых, работа была под боком. А потом, загрузка была «приступами»: иной раз он по два-три дня он не вылазил из подвалов или не слазил с крыш. А в другие дни был совсем свободным.

Потом нам говорили, что отцу платили раза в три меньше, чем стоила его работа. Но тогда нам и это было важно. На текущие расходы хватало, за проживание мы, естественно, платить престали. И мы хотя бы перестали тратить наши не такие уж большие сбережения, которые до этого стремительно таяли. К тому же скоро в комплексе нашлась работа и для мамы. Не было нормальных специалистов для интеллектуальных систем управления комплексами безопасности и жизнеобеспечения, системами продаж тех нескольких магазинов, которые продолжали работать в пристройках нашего жилого комплекса, и которые, как оказалось, тоже принадлежали хозяину нашего комплекса.

Но это было не главное. Главное было то, что к этому времени у нас уже практически закончился срок разрешённого пребывания в Городе. И полиция давно уже «добадывала» отца своим «последними предупреждениями». Хозяин комплекса это всё прекрасно знал, и вряд ли стоит этому удивляться. И когда они обо всём договорились с отцом, он достал из стола три левых Идентификатора, сказал, чтобы мы свои «спрятали куда подальше» и пользовались только ими, но от греха подальше всё равно старались избегать близкого общения с полицией, потому что, хотя коды Идентификаторов были «чистыми», но они были «неправильными», не вживлёнными, как положено. При «близком контакте» полиция или служба безопасности – это сразу бы установила. Для нашего пикапа он тоже дал новый идентификатор транспортного средства и новый номер. На будку пикапа наклеили какую-то рекламу одного из его магазинов, а сам пикап стал теперь стоять не в подземном гараже нашего дома, а гараже одного из магазинов нашего комплекса. А через несколько дней он подключил маме с отцом и Потребительские Модули городской муниципальной платёжной системы, куда и стал перечислять их зарплаты. Он исхитрился даже сделать для меня социальную карту школьника. Так что на меня теперь почти ничего не приходилось тратить.

Вся эта история с заменой идентификаторов и потребительских модулей была распространённой для того времени ситуацией. Люди уезжали, часто по разным причинам бросая свои идентификаторы и потребительские модули. А если и не бросали, то после месяца-двух, когда по ним не наблюдалась никакая активность, изворотливые люди, работающие в соответствующих системах, их продавали. Для хозяина большого жилого комплекса, из которого постоянно кто-нибудь уезжал, иметь свой запас левых идентификаторов и потребительских модулей – было не проблемой. Это, вообще тогда было неплохим бизнесом. И хозяин нашего комплекса, даже, предложил маме поучаствовать в этом бизнесе, «перепрошивая» должным образом все эти чипы. Но мама отказалась.

Тогда же, кстати, разъяснилась ситуация и с нашей соседкой-«вампиршей». Менеджер дома, с которым теперь моим родителям приходилось довольно часто общаться, рассказал, что «они» поселились в этом доме года два назад. «Они», – потому что «вампирша» жила здесь вместе с сыном. Когда-то она была какой-то важной шишкой в финансовом управлении Города. Когда в финансовой сфере стали внедряться интеллектуальные системы, её должность попала под сокращение. Новой, соответствующей её запросам, она не нашла, и теперь жила «по социальной карте», хотя очень даже привилегированной. Она сменила свои шикарные апартаменты в центре города на двухуровневую семи комнатную люксовую квартиру в этом доме. Зачем ей нужно было семь комнат, когда они здесь жили вдвоём? Из привычки демонстрировать свой «высокий социальный статус»? Ради «светских приёмов»? Но к ним почти никто не приходил. Раз в месяц забредут две-три её «старые подруги»?…

Сын её когда-то работал финансовым директором одной из торговых сетей города. Один из магазинов этой сети до недавнего времени располагался в одной из пристроек нашего комплекса. И менеджер нашего дома был некоторое время в довольно близких отношениях с директрисой этого магазина. И она много чего нарассказала о сынке «вампирши». В своём рабочем кабинете он обычно появлялся не раньше двенадцати часов дня. И просиживал там в зависимости от того, «как шла игра». Потому что одним из первых «подсел на Иллюзион». Всеми делами занималась его мамаша с помощью его референта, которую она сама и подобрала для сыночка из своих старых подруг. Была у него и секретарша, которую, естественно, тоже подбирала сама «вампирша». В её обязанности входило следить, чтобы сынок «вампирши» вовремя покушал, а также время от времени под разными предлогами заходить в кабинет и отвлекать его от игры. Отвлекать должны были, прежде всего, самым, как полагала «вампирша», проверенным способом, предлагая разные «плотские утехи». Первое время он без особого энтузиазма, но «вёлся» на эти соблазнения. Но энтузиазм этот довольно скоро стал угасать. И угас совсем. «Вампирша» во всё винила, естественно, не достаточно профессиональных секретарш. Она их стал менять. Всё чаще и чаще. Последних она вообще набирала из профессиональных проституток. Но это никак не шло на пользу дела. Он их стал уже просто гнать из кабинета, едва они в него заходили, запуская в них всё, что только попадалось под руку.

Интеллектуальные системы в коммерческих структурах стали внедрять намного раньше, чем в государственных и муниципальных. Последние два года сынка «вампирши» «держали на должности» только, чтобы не портить отношения с его мамашей. И как только она лишилась своей должности, тут же «выперли» и его.

Первое время, когда они поселились в нашем комплексе, «вампирша» пыталась собирать у себя всякие молодёжные тусовки, чтобы хоть как-то на время отвлекать своего сынка от игровой зависимости. Но поскольку все они проходили под её бдительным надзором, «отвязаться», как хотелось, не получалось. И эти «тусняки» быстро сошли на нет.

Когда началась та история с вживлением новых Идентификаторов, очень мнительная и подозрительная «вампирша» повела своего сыночка в Спецмедкабинет одним из первых (заодно «прочипилась» и сама). Он тут же подключил модернизированный Иллюзион для новых Идентификаторов. Естественно, в тайне от «вампирши». Она этого первое время не замечала. И только после того, как она не смогла его дозваться к завтраку через закрытую дверь его комнаты, дверь взломали, и она обнаружила его в полной «отключке», – только тогда она забеспокоилась. Первым делом вызывала врачей. Те тут же поняли в чём дело и быстренько «умыли руки». Она опять сама отвела сыночка в Спецмедкабинет, где ему отключили Иллюзион. Дома у него начались такие ломки, что он чуть её не убил. «Вампираша», не склонная выносить из дома хоть каплю «семейного мусора», вынуждена была запереться в своей комнате и вызвать полицию. После этого систему контроля агрессивного поведения Модуля Безопасности сыну «вампирши» выставили на максимальный уровень. Но скоро он вновь нашёл способ подключить Иллюзион. «Вампирша» это тут же поняла. Но в Спецмедкабинет его не повела. А нашла одного из умельцев, которые промышляли установкой Иллюзионов. И он сгондобил для неё дивайс, который мог выводить человека «в состояние бодрствования», отключая на время Иллюзион. Она им пользовалась по нескольку раз на дню. Пока он вяло с ней ругался, «вампирша», как квочка, прыгал вокруг его: а чего ты сыночек хочешь? может, чего покушать? или выпить? может сходить куда-нибудь? … Тот посылал её в магазин за чем-нибудь, что первое приходило в голову. Когда она возвращалась, сынок опять уже был в отключке. Она снова выводила его в режим бодрствования и начинал кудахтать вокруг него: «смотри сынок, что я тебе принесла…» Тот посылал её куда подальше вместе с тем, что она принесла, и снова отключался. Первое время она пыталась в эти короткие промежутки «состояния бодрствования» выводить его погулять. Но эти периоды бодрствования становились всё короче и заканчивались такими приступами бешенства, что, когда система контроля управления негативными эмоциями, пытаясь заглушить эти приступы, она просто «вырубала» сынка «вампирши», и он прямо на улице терял сознание. Последний раз менеджер нашего дома видел их вдвоём месяца три назад во внутреннем дворе комплекса. Сынок сидел на лавочке с отсутствующим видом. А «вампирша» хватала за руки всех, кто оказывался во дворе, и пыталась их подтащить к своему сыну «познакомиться»…