Текст книги "SWRRF. 20?? Воспоминания из будущего. Книга третья"

Здесь она вкратце – применительно к нашему молодому человеку, – проходит так. В установленное время, которое с точностью до минуты, накануне вечером получает некий житель Города, желающий продолжать жить на социальную халяву, усаживается в «стойле» Центра Социального Взаимодействия с номером, так же сообщённом заранее. Там ему проводят углублённое сканирование Идентификатора и проводят генетический экспресс-тест. За день-два до этого он уже побывал в Отделе полиции своего района и посетил муниципальный док-модуль, к которому приписан. В полиции проверили подлинность его Идентификатора и Модуля Безопасности по «аппаратным кодам», которые определяются только специальным оборудованием. Никаким самым глубоким сканированием их «увидеть» нельзя. Док-модуль проводит углублённый генетический анализ и проверку с полсотни основных биометрических параметров на предмет появления возможных изменений. И делает заключение о естественном характере появления таких изменений. Бот-консультант Центра Социального Взаимодействия сверяет данные своего генетического анализа и сканирования Идентификатора с данными, уже полученными из полиции и док-модуля. При малейших разночтениях бот охраны на выходе из Центра не выпускает этого человека, а направляет в «комнату ожидания», откуда его скоро забирает Служба Безопасности Города для «дальнейших выяснений обстоятельств». Если никаких проблем при такой сверке не происходит, код Идентификатора этого жителя Города появляется на левой половине первого монитора, который стоит пред нашим молодым человеком. Коды достаточно медленно ползут сверху вниз по монитору. За минуту появляется три-четыре новых кода. И к тому моменту, когда код скрывается за нижним краем монитора, «процедура верификации» в основном завершается.

Первым делом получают подтверждение из Финансового департамента о наличии по данному Идентификатору открытой социальной кредитной линии. Если такое подтверждение получают, код Идентификатора «перескакивает» в левое поле второго монитора. Если подтверждения не получают, код появляется в правом поле первого монитора, выделенный более крупным шрифтом и ярким цветом.

Затем посылается запрос в Медицинский отдел Департамента, который передаёт информацию, к какой категории – «работоспособных» или «неработоспособных», – относится этот человек по своему возрасту и состоянию здоровья. Коды «неработоспособности» «перекидываются» в одно из десяти полей третьего монитора в соответствии с «уровнем привилегированности» социальной карты данного человека.

Коды «работоспособных» «перекидываются» в левое поле четвёртого монитора. Эти коды направляют в отдел образования Департамента Толерантности, откуда получают информацию о профессиональных тестах и курсах переподготовки, которые за прошедшие полгода прошёл данный человек. Если он ничего такого не проходил, его код выскакивает выделенным в правом поле четвёртого монитора. Если с прохождением профтестов и курсов переподготовки всё нормально, коды перебрасываются в одно из полей пятого монитора в соответствии с «уровнем потенциальной востребованности» учётных профессий данного человека.

Затем код направляют в Экономический Департамент на предмет проверки действительного отсутствия вакансий по «учётным специальностям» данного человека. Если отсутствие вакансий подтверждается, код передаётся в контрольно-учётный отдел Департамента Народного Благосостояния, который уже получил результаты предыдущих этапов проверок. Этот отдел выдаёт итоговое подтверждение подлинности и активности социальной карты (и «привязанного» к ней Потребительского Модуля) этого человека. И код Идентификатора уже вместе с кодом Потребительского Модуля появляется в левом поле шестого монитора.

Если ты думаешь, что на этом всё и завершается, ты глубоко заблуждаешься. Это, как говорится, только присказка. Только с этого момента начинаются обязанности, возложенные на нашего молодого человека.

Надо ведь теперь проверить соответствие товаров и услуг, потреблённых по Потребительскому Чипу данного человека, тем нормам, которые определены его социальной картой. Виды товаров и услуг, доступных по различным социальным картам, очень детально расписаны. В обязанности нашего молодого человека входит контроль лишь за небольшой их частью, самыми простыми и легко контролируемыми услугами – жилищно-бытовыми: аренда жилья, потребление воды – технической и питьевой, – энергии, аренда или содержание домашнего оборудования и ботов бытового обслуживания.

На седьмом мониторе под «шапкой» Идентификатора и кода Потребительского Модуля выводится таблица с нормами по всем эти видам услуг «в натуральном и стоимостном выражении». А на восьмом мониторе такая же таблица, но уже с данными реального потребления. При этом данные в «натуральном выражении» передаёт Мозг Города, а в «стоимостном» – Социальная платёжная система Города.

Все разночтения в таблицах седьмого и восьмого мониторов выводятся на главный, девятый, монитор, который находятся перед самым молодым человеком (остальные восемь мониторов стоят широким полукругом вдоль стенок его «аквариума»). Разночтений таких более чем предостаточно. Возникают они по многим причинам. Во-первых, кроме основных – полугодовых, – нормативов потребления есть месячные, недельные и дневные. И в каждом из них допускается некий процент «перерасхода по непредвиденным обстоятельствам». И почти у всех за полгода таких перерасходов накапливается достаточно много. Во-вторых, время от времени у людей меняются категории социальных карт. То кто-то после очередной переподготовки получил более высокую профессиональную квалификацию и, соответственно, другую социальную карту, или, наоборот, по состоянию здоровья или возрасту перешёл в «неработающую» категорию с соответствующей заменой социально карты.

Конечно, о таких изменениях категорий социальных карт тут же информируются и Мозг Города и платёжная система. Но пока они внесут необходимые изменения в свои базы, проходит какое-то время….Кроме того, каждый имеет право подать заявление на увеличение потребления одной категории товаров и услуг за счёт сокращения другой. А бывают ещё нарушения работ датчиков, сбои при транзакциях и прочие мелочи…

Все эти расхождения в течение нескольких дней согласовываются и «утрясаются» Департаментом, Мозгом Города и платёжной системой. В результате принимается решение либо о сохранении, либо об увеличении, либо об уменьшении тех или иных норм потребления. Но пока идёт вся эта «утряска», человек потребляет всё по старым нормам, что, естественно, тоже вносит свою лепту в разночтения будущего полугодия…

В общем, таких разночтений хватает. Эти ребята без работы никогда не останутся…

Таблицы с разночтениями проносятся по девятому монитору со скорость, за которой человеческий глаз не в состоянии уследить. Но самое интересное, что наш молодой человек и не должен за этим особенно следить, потому что по его должностным обязанностям у него нет никаких прав и возможностей как-то влиять на все эти разночтения. Эти данные автоматом передаются «выше» и там обрабатываются без какого-либо его участия. Он просто должен в конце рабочего дня всю эту дневную таблицу разночтений записать в отдельный файл, провести проверочную процедуру сличения копии и оригинала. Копию зашифровать своим личным крипто кодом и отослать её в соответствующую «папку» начальника отдела и в архивную базу Департамента. Затем распечатать эту таблицу на «вечной бумаге», ещё раз записать её на микро-мемочип, который надо «прилепить» на правый верхний угол первой страницы распечатанной таблицы. Всё это вложить в антиударный и термостойкий контейнер и этот контейнер в конце рабочего дня поставить в соответствующую – защищённую опять же персональным крипто кодом молодого человека, – ячейку шкафа в приёмной начальника отдела…

Смысл этой шизофренической системы я понять не могу. Тем более, что ресурсов Мозга Города вполне хватает, чтобы создать вполне надёжную и полностью автоматизированную систему учёта и расчёта всех этих не бог весть каких сложных данных. И, более того, как я понимаю, эта система когда-то была и вполне себе успешно работала. Но лет десять назад кто-то решил этому парню «вправить мозги»…

…Что касается нашего молодого человека, то, как я понял, он вчера в конце рабочего дня куда-то очень торопился и забыл занести контейнер с таблицами вчерашних разночтений в приёмную начальника отдела. Оставил у себя на столе. И сегодня прямо перед ланчем получил от начальника нагоняй за своё «непозволительное упущение»…

Теперь всё стало на свои места. Но, главное, Александру было абсолютно ясно, что его надежды с помощью кого-либо из этих служителей народного благосостояния как-то «выйти» на жителей Города, которые могли бы быть для него интересны – тщетны. Они – жители и служители, – жили в не соприкасающихся между собой реальностях. И эти жители для этих служителей были не больше чем коды их Идентификаторов и Потребительских Модулей…

Александр вышел из кафе в парк. Надо было стряхнуть с себя состояние лёгкого отупения, которое появилось у него после ознакомительной экскурсии по Департаменту Народного Благосостояния.

Парк был очень приятным, хотя и небольшим – примерно квадрат со сторонами в пятьсот метров. Он сохранился без особых изменений со времён ещё первого послевоенного восстановления Города. Тогда не было такого пекла, как сейчас, но летом уже регулярно по нескольку недель было далеко за сорок, и предусмотрительно – пока, как возможная и очень отдалённая перспектива, обсуждался вопрос о куполе Города, – парк закрыли своим небольшим куполом. Собственно, это был даже не купол. Парк находился в естественной низине – когда-то глубокой и широкой балке, – между Главной улицей и Бульваром. Поэтому между зданием Департамента народного благосостояния и другим монументальны зданием на углу Главной Улицы и Бульварной Эстакады установили прозрачную стену метров двадцать в высоту, и соединили эту стену такой же прозрачной слегка выпуклой крышей с перекрытием Бульвара. И лицевая стена, и крыша парка были сделаны из материала с почти стопроцентной прозрачностью, поэтому у отдыхающих в парке была полная иллюзия прогулки под открытым небом. В этом, правда, «был и свой минус»: крыша почти не спасала от палящего солнца. Но с этой проблемой хорошо справлялась мощная система кондиционирования: здесь круглый год было двадцать пять градусов.

Александр неспешно шёл по парку, стараясь ни о чём серьёзном не думать, чтобы освежить мозги. Парк быстро стал пустеть: заполнившие его на время перерыва чиновники стали разбегаться по своим делам. В этом, прилегающем к зданию Департамента народного благосостояния, уголке парка осталось два-три десятка человек в одиночку или парочками сидящих на лавочках, в беседках или просто неспешно прохаживающихся по аллеям. Все они были людьми преклонного возраста, хотя внешне – особенно издалека, – выглядели вполне себе моложавыми. Намётанный глаз Александра безо всякого сканирования Идентификаторов определял их возраст по следам дешёвых и не самых современных процедур омоложения. Многие из них, очевидно, не могли себе позволить современные процедуры глубоко омоложения: восстановление мышечного тонуса, замедление общего старения тканей, регенерацию основных жизненно-важных органов и соединительной ткани. Встречи с несколькими внешне вполне себе ещё «молодыми людьми», но шедшими неуверенной, почти «шаркающей», старческой походкой – выглядели пародийно-гротескно.

Никто из этих «молодых людей» не представлял никакого интереса для Александра. Все они появились в Городе в первые годы после войны во вполне уже зрелом возрасте. И принадлежали к тому классу не очень удачливых людей, которые первые лет тридцать своей самостоятельной жизни носятся по свету в погоне за «птицей счастья», а потом, вдруг устав и во всем разуверившись, оседают, где придётся, не напав даже на след этой птицы.

Заводить знакомство ни с кем из них у Александра не было никакого желания. Но такое желание вдруг стали проявлять некоторые из этих «молодых людей»…

Почти у главной аллеи парка, напрямую пресекавшей его от Главной улицы к Бульвару, внимание Александра привлёк уютный закуток: небольшая площадка, окружённая рядом скамеек, чередующихся с «зелёными беседками», образованными двумя-тремя небольшими, раскидистыми, искусно подстриженными деревьями. Посередине площадочки был небольшой фонтан с какой-то скульптурной композицией в центре. Собственно, эта скульптурная композиция и привлекла его внимание. Что-то абстрактно-экспрессивное, в чём угадывалось две слившиеся человеческих фигуры. Головы и ноги этих фигур украшали непонятные сооружения. Лишь подойдя ближе, несколько раз обойдя фонтан и прочитав название скульптурной композиции – «Ахиллес и Патрокл», – он сообразил, что головы украшали шлемы гоплитов, а ноги – защитные щитки-поножи. Никакой другой одежды на Ахилле и Патрокле не было. Вполне в традициях античной скульптуры. Но вот от античной традиции прославления природной красоты человеческого тела автор композиции отошёл достаточно далеко…

Пока Александр рассматривал скульптурную композицию, от одной из двух пар «молодых людей», сидевших на скамеечках этого уютного уголка парка, отделился один из них и игриво-танцующей походкой направился с Александру.

Александр продолжал рассматривать скульптуру, делая вид, что не замечает приближения незнакомца. Тот стал рядом с ним и с полминуты тоже молча рассматривал скульптуру.

– Извините, что потревожил Ваше уединение, – наконец, решился на контакт незнакомец, – Вы, кажется, приезжий…

Александр продолжал молчать. Только проверил данные системы безопасности. Никаких признаков даже попыток сканирования его Идентификатора. То, что Александр – приезжий, незнакомец, очевидно, определил по каким-то неведомым ему признакам.

– Вы, я вижу, грустите. Вам, наверное, очень одиноко в незнакомом городе…

«Приплыл», – подумал Александр и только тут обратил внимание на очень своеобразный орнамент плитки, покрывавшей площадку. Весь этот орнамент был густо переплетён лентами всех цветов радуги. Такие же радужные ленты оплетали веночки, висевшие над входами в «зелёные беседки».

– Нет. Я не чувствую себя одиноким, – сухо ответил Александр и поспешил покинуть площадку с фонтаном.

– А что ему было нужно? – недоуменно спросил Эд.

– Тебе это сложно будет понять, – ответил Александр, – когда будет побольше свободного времени, попробую объяснить…

Когда Александр позже рассказал этот случай Владимиру, тот долго смеялся, а потом сказал: «Хорошо, что ты не свернул сразу направо, к Бульвару. Там другая площадка, где кучкуются пары противоположного пола и некоторые из них очень болезненно реагируют на проникновение на их территорию особей иной сексуальной принадлежности».

Оказалось, что весь это угол парка, прилегающий к Департаменту народного благосостояния, в городе давно называют «углом сексуальной толерантности». Появилось это место стихийно, сразу после Войны, когда Город обустраивали по европейским эталонам. Его облюбовали приверженцы однополой любви для проведения «акций в защиту своих прав». Что они там защищали, было не понятно, потому что в самые первые дни после вступления в свои права первой послевоенной администрации Города, здесь были приняты все возможные акты, гарантирующие все эти «права». Вскоре все такие акции выродилось в разные «парады», «фестивали», «флэш-мобы» и прочие шумные агрессивно-навязчивые тусовки. Город, хотя и не мог соперничать с главными мировыми центрами «сексуальной толерантности», но занял вполне достойное место на картах гей и лесби туров. И фотография того самого фонтана со скульптурой Ахилла и Патрокла была почти во всех туристических буклетах соответствующей направленности. Сопровождалась она обычно пояснениями вроде того, что «здесь можно найти друга, если Вам станет одиноко». До приезда сюда Александр просмотрел много различной информации о Городе, но описаниями гей туров пренебрёг, и чуть не поплатился за это.

До катастрофы ЕТС три-четыре ежегодных парадов и фестивалей собирали десятки тысяч участников и зрителей. Скоро эти действа превратились в рутинную обыденность и стали привлекать всё меньше зрителей. А после катастрофы на ЕТС и начавшего захирения Города, всё меньше становилось и участников этих действ. Сейчас здесь проводится лишь один ежегодный фестиваль – весной, сразу после завершения сезона ливней. Но он собирает лишь две-три тысячи самых активных местных ветеранов движения за сексуальную свободу. Вся эта публика давно знала друг друга в лицо и по иным местам, и потому чтобы признать в Александре приезжего, им совсем не надо было сканировать его Идентификатор…

У главной аллеи парка Александр приостановился как витязь на распутье. Но решил действовать системно, не сворачивать к Бульвару, а закончить осмотр Главной улицы. Он пересёк главную аллею и скоро оказался у площадки открытого «кафе космического обслуживания», нависающего над глубоким партером парка, засаженного красочными клумбами. Он уже собирался обогнуть кафе и через дальние боковые ворота выйти на Главную улицу, как его внимание привлекла необычная группка посетителей кафе, занимавшая два угловых столика.

С десяток подростов, почти детей, десяти-двенадцати лет, очевидно, из каких-то окраинных районов Города. Для того, чтобы понять это, не надо было сканировать их Идентификаторы. Достаточно было взглянуть на их очень своеобразные наряды, не менее своеобразные причёски и «дизайн лица». Как они оказались здесь почти утром? Как везде, подростки приходили в парк потусить вечером. Ещё во время учебного года здесь можно было увидеть достаточно много студентов Академии Гламура и учащихся Первой Гимназии, располагавшихся неподалёку. Но в Гимназии давно уже закончились и учёба, и тесты. В Академии шли экзамены, большая часть которых сдавалась дистанционно… Да и ясно было, что эти подростки не имеют никакого отношения ни к Гимназии, ни к Академии…

В общем, встретить этих подростков в парке в это время было достаточно удивительно. Особенно подростков этого возраста. Как во всяких сколько-нибудь благополучных местах – а Город пока ещё принадлежал к таким местам, хотя и далеко не самым благополучным, и с каждым годом это своё благополучие всё больше терял, – больше половины его населения были люди «за семьдесят». Молодых людей – от двадцати до тридцати пяти лет, – было чуть больше десяти процентов. И это тоже, в общем-то, было «в пределах нормы», хотя и «по нижнему краю». Но вот совершенно мизерная доля подростков десяти-пятнадцати лет была ненормальной и объяснялась особенностями послевоенной истории Города.

Первые самые благополучные послевоенные годы сопровождались естественным ростом рождаемости, поскольку Город тогда заполнялся людьми преимущественно активного возраста, которые стремились здесь наладить успешную полноценную жизнь. Но в те годы действовал ещё один фактор, благодаря которому тогда здесь увеличивалось число детей. Город в те годы стал особенно интенсивно наполняться людьми, устремившимися сюда из разных концов света ради продвижения ценностей сексуальной толерантности. Здесь тогда хватало людей с тяжёлым жизненным опытом, надломленной, неустойчивой психикой, накопленными не самыми лучшими генетическим изменениями… Они были хорошим контингентом для впитывания этих «новых ценностей». В те годы в Городе и его округе, конечно же, было много потерявшихся, брошенных детей. Всех их – найденных в Городе, или тех, кто приходил к cheсkpoint’ам Линии Защиты, – собирали в специальных реабилитационных центрах, откуда их старались пристроить в семьи по специальной программе поддержки усыновления. Значительная часть таких усыновлений и удочерений приходилась на однополые браки. И даже какое-то время существовал не бог весть какой доходный, но вполне успешный бизнес по поиску для таких семей брошенных или неблагополучных детей в серой зоне за границами Зоны Безопасности Города. Но когда подкатили депрессивные года, те же самые молодые и активные, способные создавать семьи и заводить детей, стали, наоборот, массово покидать Город. В самом Городе уже давно усыновлять особенно никого не было. И на окружающих его обезлюдевших землях тоже. И даже самые отсталые регионы планеты, как правило, отклоняли все запросы на усыновления, поступавшие из Города. Лет десять назад все эти бездетные однополые семьи предприняли отчаянную – как водится очень напористо-агрессивную попытку, – продавить местный закон «О праве на оплодотворение», по которому однополая семья могла потребовать предоставить недостающий биологический материал и выносить для них ребёнка. Но даже здесь этот закон, в конце концов, не прошёл, потому что почти по всем своим пунктам попадал под уголовные статьи о сексуальном насилии. Какое-то время городские лесби и гей сообщества пытались создать систему перекрёстного обмена биологическим материалом. Но из этого так ничего путного не получилось… И сейчас в Городе подростков десяти-пятнадцати лет было всего три-четыре тысячи.

Судя по тому, что у них по рукам ходил какой-то предмет, вызывающий бурю эмоций, этих подростков занесло сюда из примыкающего к парку большого test@try center. Здесь, как во всех цивилизованных местах, подавляющее большинство товаров приобреталось, не выходя их дома, посредством домашнего трэйд-модуля. В том числе и бытовая техника, персональные гаджеты и прочие «высоко технологичные товары». Даже не самые современные 3D визуализаторы (не говоря уже о достаточно современных full-volume, которые в Городе могли себе позволить очень немногие) давали возможность детально, «со всех сторон» и изнутри, изучить любое устройство, а затем опробовать в очень реалистичном режиме симуляции. В крайнем случае, любое устройство можно было заказать для тестирования «в натуре», а затем вернуть или, после оплаты, оставить себе. Но можно было прийти в специальные центры тестирования, для того чтобы «пощупать товар руками». И таких любителей было достаточно много. Особенно из числа тех, кто жил по социальным картам. Они шлялись по таким центрам, чтобы «убить время». Кроме того, не все из них могли позволить себе заказать товар «в натуре» для тестирования у себя дома, потому что в таких случаях обязательно проверялся счёт, заказывающего, на предмет его способности данный товар оплатить…

Для детей и подростков посещение test@try center было одним из главных развлечений. Конечно, у них проверяли платёжеспособность их родителей, но это никак не влияло на их возможности ознакомиться и протестировать любой товар. Эти посещения поощрялись и даже входили в учебные программы, потому что одной из главных задач системы образования в Городе было «воспитание цивилизованного, компетентного и профессионального потребителя». (Александра особенно умилило выражение «профессиональный потребитель»). Кроме того, такие центры по собственной инициативе проводили разные «познавательные акции», зазывая на них детей и подростков, и, если какой-то прибор или устройство «проходился по программе», его на необходимое время предоставляли в бесплатное пользование любому учащемуся, невзирая на платёжеспособность его родителей.

Вся система образований в обычных школах Города почти полностью сводилась к обучению «умению пользоваться» теми или иными устройствами и гаджетами. Эта система была сформирована ещё при первой послевоенной «европеизации» Города и с тех пор практически не менялась. Хотя к тому времени – когда здесь в Городе закончилась Война, – уже, даже, многим политикам стало ясно, что «эффект: назад к обезьяне», о котором давно предупреждали умные люди, стал приносить свои не весёлые результаты. Человека освободили от «тяжёлого и рутинного физического труда». И это было замечательно. Хотя уже после этого «первого освобождения человека» стало вызывать беспокойство, что те, кто почти полностью перестал что-либо «делать руками», стали заметно хуже соображать. Затем человеку «облегчили поиск информации», но это «второе освобождение», в конце концов, привело к утрате даже самых элементарных навыков и приёмов самостоятельного анализа информации, и превратилось в инструмент манипулирования сознанием (что вообще-то мало кого беспокоило, а многих, скорее, даже, радовало). А уж когда человека стали освобождать от «рутинных интеллектуальных функций», не развивая у него взамен иных – творческих… Сначала за него делали достаточно простые вычисления и аналитические операции, затем стали решать «типовые задачи» и проектировать «стандартные узлы и конструкции», затем создавать целые системы, агрегаты и устройства… Давно высказанная мысль, что самый тяжёлый труд – думать, поэтому большинство людей так не любит этого делать, звучавшая до того как остроумный парадокс, стала констатацией пугающего факта. Люди с великой радостью сбрасывали с себя непосильную ношу необходимости самостоятельно думать. И появлявшееся во всё большем размере «свободное время» стали тратить на поиски всё более изощрённо-извращённых форм «отключения мозгов».

Как-то кардинально переломить этот процесс массовой «деинтеллектуализации» до сих пор не удалось. Прежде всего, из-за сопротивления инерции систем образования, индустрии, производящей все эти бесчисленные устройства и услуги, «освобождающих человека», и, главное, миллиардов людей, давно прошедших возрастные, интеллектуальные, психологические «точки не возврата», и просто не способных понять ненормальность своей жизни и потому ничего в этой жизни не собирающихся менять. Удалось создать только несколько достаточно эффективно работающих «барьеров», защитивших несколько сотен «элитных» и пару тысяч «престижных» образовательных центров по всему миру. И для самоуспокоения стали говорить о «естественности» этой ситуации, мол не всем же быть «Ньютонами» и «Эйнштейнами»… И даже придумали для всего этого название – «Структурная, личностно и профессионально ориентированная система образования». Поначалу эта «система» включала повсеместное проведение для всех детей определённых возрастов тестов на предмет выявления наиболее одарённых. Но как всякая массовая повсеместная система, она оказалась отданной на откуп преимущественно чиновникам от образования и потому особых результатов не принесла. Тестами одарённость не обнаружишь. Для этого нужны нестандартные, творческие задачи и задания. А чтобы оценить решения таких задач и заданий, надо самому быть человеком творческим и одарённым, коим в своём большинстве чиновники не могут быть «по определению». Поэтому эта «программа поиска талантов» давно уже была фактически свёрнута. Вместо неё просто разрешили образовательным центрам высокого уровня проводить свои конкурсы и прочие формы свободного поиска одарённых людей. Такое право имел и Образовательный Совет Союза Свободных общин. И Александр как член этого Совета по мере возможности тоже участвовал в таком поиске одарённых людей. Правда, официальный поиск во многих регионах мира – в Городе в том числе, – требовал соответствующих разрешений от местных департаментов образования, руководства учебного заведения и личного согласия кандидата в одарённые личности. Поэтому в таких местах как Город и Университет Корпорации, Александр предпочитал заниматься таким поиском нелегально.

Деградация образования в массовых школах особенно усилилась после появления интеллектуальных систем и их различных персональных модификаций – персональных помощников, советников, консультантов и проч.…

Теперь главным в образовании были – «индивидуальная настройка» и «приобретение навыков эффективного применения» этих самых персональных помощников и советников. Учащиеся просматривали «учебные материалы» в виде серии клипов-презентаций. Затем решали какие-то «задачи», делали «практические задания» и т.п., сделанные, естественно, «в игровой форме». Затем настраивали своих персональных Эдвайзеров, выстраивая систему вопросов-ответов, позволяющую при необходимости получить требуемый ответ или нужной решение по данной теме. Но и в самих учебных материалах, и в выстраивании таких систем всё было поставлено с ног на голову. Вам не давали с начала общее представление, хотя бы минимальные теоретические знания о каких-то процессах, явлениях, и уже из этих общих представлений выводили понимание конкретных вещей. Это всё считалось «избыточной информацией, необоснованно перегружающей детский мозг». Здесь всё выстраивалось «от конкретной познавательной ситуации», то есть, рассматривался конкретный предмет, его главные потребительские качества, а потом «по мере необходимости» рассматривались вопросы происхождения этого предмета, его основных свойств, какие законы определяют и формируют эти свойства. Например, к пониманию, что такое яблоко приходят не после хотя бы общего ознакомления, что такое живая клетка, что такое растение, какие существуют виды растений и так далее вплоть до того, как на конкретном плодовом дереве под названием «яблоня» зарождается и вырастает конкретный плод под названием «яблоко». Нет, здесь всё начинают от «конкретной познавательной ситуации». Как отличить яблоко-плод, пригодный для еды, от какого-нибудь украшения или гаджета, сделанного в форме яблока. Затем разъясняется, что яблоко-плод надо искать в разделе «продукты – фрукты» домашнего трэйдмодуля или при «традиционном шопинге» в секциях продуктов питания на стеллажах фруктов. Затем разъясняется, как правильно определит по микро инфочипу конкретного яблока его натуральность и соответствие всем нормам безопасности, и как по данным микрочипа отследить «путь к прилавку» этого яблока. И в конце этого пути ты делал открытие, что яблоко было сорвано с дерева. При желании можно было, конечно, и дальше углублять свои знания, узнавая, что такое дерево, растения и живая клетка, какими витаминами и микроэлементами богато яблоко и зачем они нужны организму человека. Но всё это считалось «излишней информацией». И знание того, что яблоко растёт на дереве и его можно есть, считалось более чем достаточными. Что уж говорить об изучении таких вещей, как физика, химия, математика и т. д. Всё это изучалось на примерах использования конкретных устройств, приборов на уровне «какие кнопки нажимать в той или иной ситуации». В лучшем случае упоминалось, что данный прибор спроектирован на основе некоторых физических законов и при его программировании использован ряд математических теорий. Только шибко любознательные «ботаники» утруждали себя попыткой узнать хотя бы названия этих законов и теорий. Но чтобы понять хотя бы общий смысл этих законов и теорий, – конечно, никому и в голову не приходило так себя перегружать. Только самые продвинутые могли взглянуть на какую-нибудь формулу какого-нибудь закона, после чего сказать: «Это ж надо было такую хрень навертеть», – и на том успокоится.