Текст книги "Кремлевские «принцессы». Драма жизни: любовь и власть"

Брат Павел

В тридцать один год у Надежды Аллилуевой начался климакс. Врачи Германии, куда она ездила лечиться, старательно боролись за ее здоровье, но лишь разводили руками, выписывая самые дорогие лекарства. Можно ли говорить о том, что молодая женщина столкнулась с редчайшей психологической травмой? Возможно, дело было в нежелании любить.

Нежелание любить? Надежда была в том возрасте, когда женщина только расцветает, испытывая возможность обостренно воспринимать ласки своего партнера. Чувственность, опытность, умение реагировать на малейшие изменения в отношениях во время полового акта. Все это свойственно женщине в тридцать лет. И тем не менее у Аллилуевой был климакс. Об этом знал только ее брат Павел.

Кстати, именно Павел и советовал Надежде задуматься о том, чтобы обзавестись личным оружием, после того, как однажды увидел у нее на запястьях синяки.

Они сидели на веранде, и, когда Надя потянулась за кусочком сахара, из-под длинных рукавов вдруг показались уродующие руки синяки. Павел скрипнул зубами:

– Опять твой?

Надя покраснела и быстро одернула рукава.

В 1930 году у Надежды появился пистолет.

Она тогда была в Германии, и Павел принес ей нечто, замотанное в шелковый шарф.

– Книга?

Глаза Нади обрадовано вспыхнули. Павел скептически фыркнул.

– Жития Святых, сестренка, – ответил он и сдернул шелковый платок.

Вальтер блеснул матовым блеском. Черный, ощетинившийся, очень маленький, но смертельно разящий, он лежал на столе, как уродливый младенец, к которому страшно было прикоснуться.

Надежда чуть слышно вздохнула и накрыла пистолет своей ладошкой.

Павел хмуро посмотрел на нее и сел в кресло:

– Не глупи, ты же понимаешь, что это просто на случай самообороны.

– Думаешь, мне позволят обороняться?

Улыбка у молодой женщины была очень грустной. Павел чертыхнулся тогда (это рассказывала няня его детей, возвращавшаяся в то утро с прогулки и видевшая эту сцену) и поругался на сестру.

Павел – мягкий, деликатный человек – от бессилия всегда ругался. Только что толку было от его ругани? Надя была очень сильной, и поэтому она взяла пистолет, пообещав, что будет осторожной.

В 1932 году был юбилей Октябрьской революции. В Кремле состоялось торжество. И официальная часть, присутствие жен на которой было обязательным по протоколу. Надежда как раз вернулась из Германии, с очередного курса лечения. Врачи выражали какой-то оптимизм, но Аллилуева только смеялась в ответ на их заверения. Ей хотелось одного – уехать подальше, а тут она вернулась и попала, как Чацкий, «с корабля на бал». Не успела она распаковать сумки, как к ней с визитом явилась жена Молотова. Нужно было принимать гостью.

Полину Молотову Надежда не очень жаловала, поскольку Полина могла говорить исключительно о двух вещах: мужчинах и тряпках. Тряпки Аллилуеву интересовали мало, а вот мужчины иногда вызывали интерес. Но никогда в физическом плане. Только платонически. Желательно было, чтобы их звали Джордж Гордон Байрон, но, на худой конец, можно было ограничиться местными новостями. С возрастом Надя стала немного саркастичной. Она внимательно слушала и иногда выдавала убийственные комментарии, от которых краснела охрана.

Чего же не хватало женщине?

Сталин, несмотря на свои выходки, грубость и животный нрав, был превосходным любовником, и молодая женщина тосковала по физической близости. По сексу с мужем. Аллилуева всегда в физическом плане была верна своему мужу, а про духовную близость между ними разговора не было. Даже тогда, когда Надя узнала, что она, возможно, не жена, а дочь Сталина.

Возможно, это был рок семьи Иосифа Виссарионовича. Просто-таки патологическая любовь к дочерям, превосходящая все прочие эмоции и чувства. Созидающая отцовская любовь отсутствовала.

Я написал «к дочерям»? Вопрос о том, была ли Надежда дочерью Сталина, все-таки остается открытым. Фактически это могло быть и правдой, потому как Ольгу Сталин знал еще до рождения Надежды. И соседи поговаривали, что за красивой статной грузинкой Джугашвили ухаживал очень настойчиво. Но с другой стороны, все-таки Сергей Аллилуев – отец Нади – был грузином. А у восточных мужчин традиции лежат в основе отношений между родами. Если берут женщину, то на ножах бьются за нее. И изменить с женой друга было бы грязным преступлением.

То есть, если говорить о традициях, то нет, Надя не могла быть дочерью Сталина. А если говорить о возможностях, то все может быть. Конечно, нужно еще сто раз осмыслить, что мог передать офицер охраны, который услышал это «ты моя дочь», брошенное Сталиным Аллилуевой. Интонация, взгляд и даже порядок слов – все имеет значение, когда ругаются люди близкие по крови в восточных семьях. И традиционное обращение к старейшим «отец» или к молодухам «дочь» со стороны некровных родственников тоже нельзя сбрасывать со счетов. Быть может, Сталин просто подчеркнул степень близости с Надеждой? Назвал ее «дочь», как называют молодых грузинок взрослые мужи?

Документальных подтверждений нет, так что остается только догадываться, что послужило причиной того, что Сталин назвал Надежду дочерью.

Самоубийство

Восьмого ноября 1932 года у Каролины Тиль выдался очень суматошный день. Вечером Сталин с супругой собирались идти на торжества по случаю Годовщины Великой Октябрьской революции, и это означало, что все домашние хлопоты увеличиваются во сто крат.

Во-первых, нужно было успеть съездить за нарядом, в котором должна была присутствовать на концерте Надежда Аллилуева.

Во-вторых, днем должна была зайти Полина Молотова, чтобы забрать какие-то книги, а это означало, что нужно было деликатно покашлять, чтобы напомнить, что время визита вышло.

В-третьих, следовало бы сговориться с прачкой об испорченных наволочках.

В-пятых, заниматься детьми, которые уже с вечера прошлого дня выражали нетерпение и прыгали как безумные, радуясь намечающимся торжествам.

Это был очень обычный, наполненный житейскими делами день. И когда ослепительно-нарядная Надежда в сопровождении мужа спускалась по ступенькам к машине и в какую-то минуту оступилась, Каролина невольно перекрестила спину молодой дамы. Первой леди. Принцессы. Самой главной дамы в молодой республике.

В те далекие годы званию первой леди еще не придавали такого значения, как сейчас, то есть статус не имел значения для жизни и работы жены руководителя страны:

Надя училась, как все, в институте;

Надя не была избалована в еде;

Надя плакала, как простая женщина;

Надя хотела любить и быть любимой.

И вы знаете, самое интересное, пожалуй, заключается в том, что Надя так тихо и прожила бы свой век, так и не дав исследователям шанса внести ее в список пока еще негласных первых леди, если бы не ее самоубийство. Скандальное. Таинственное. Перевернувшее сознание миллионов людей, которые вдруг поняли, что у их руководителя была жена. Первая леди.

Впервые в истории смерть стала началом эпохи первых леди государства.

Недомолвки. Флер тайны. Сотни вспышек фотокамер.

Так в жизни Советского государства узнали, что жены могут «выстрелить». Чернейший каламбур, но это именно так. Надежда Аллилуева, застрелившаяся в ночь с 8-го на 9 ноября, стала первой женой советского руководителя, которая привлекла к себе пристальное внимание. С этих пор все женщины, имевшие возможность статусно именоваться первой леди, стали объектом внимания. Чтобы не было так, как получилось с Надеждой.

Ни исследователи, ни журналисты, ни свидетели не могут с точностью сказать, была ли она дочерью или женой Сталина. Спала ли она с Троцким. Сколько оргазмов испытывала за ночь. На каких приемах бывала. И многое-многое другое. Пробелы, оставшиеся в истории из-за того, что Аллилуева вела достаточно уединенный образ жизни, не оказываясь перед объективами фотокамер, позволили в дальнейшем назвать ее самой загадочной женщиной в истории.

Непознанная. Таинственная. Неразгаданная. Ее смерть стала началом эпохи первых леди.

Выстрел из крошечного вальтера никто не услышал. Это произошло около полуночи в комнате Надежды.

Каролина Тиль видела, как Аллилуева вернулась. Одна. Молча поднялась к себе и закрыла дверь. Экономка потом говорила, что у Нади был «взгляд, обращенный в себя, и губы как лезвие, плотно-плотно сжаты».

Кстати, очень многие современники подчеркивали, что у Надежды был такой взгляд. Словно взгляд в себя, словно с поволокой, словно не видела они ничего, кроме рушащегося внутреннего мира. И не означало ли это, что думала женщина о смерти? Или, как раз напротив, она видела ее очень близко?

С точностью было известно только одно – Сталин с Аллилуевой домой не вернулся. Троцкий, который пожимал плечами на все расспросы о том вечере, цедил сквозь зубы, что, мол, Джугашвили поехал к новой бабе. Любовнице? Возможно. Хотя с актрисой Верой Давыдовой Сталин стал встречаться позже, но разница в несколько дней лишь обостряет трагизм ситуации. Жена вернулась домой, чтобы умереть. Сталин не поехал с ней, чтобы позволить ей это сделать.

Звенели хрустальные бокалы. Разделывали стерлядь, на столе – икра, фрукты, нежный ягненок в сливочном соусе. Сталин расстегнул френч и откинулся на спинку стула. Его масленые глазки блестели. Щеки побагровели от спиртного. Рядом сидел Ворошилов. Чуть напротив – Молотов с женой. Троцкий. Молодой Хрущев. Надя сидела со стаканом сока и усиленно улыбалась. У нее немного болела голова, хотелось уйти домой. И тут муж обернулся к ней и отчетливо сказал:

– Эй, выпей вина.

– Я тебе не «эй», – сухо ответила Надя и поднялась из-за стола. Сталин поднялся за ней, нагнал почти на выходе и что-то горячо зашептал на ухо. Судя по хищному выражению на его лице, он говорил то, что слышать молодой женщине было омерзительно. Она побледнела, беспомощно взглянула на сидящих за столом и опрометью кинулась вон из зала.

Слов Сталина никто не слышал, но по реакции его жены было ясно, что он в очередной раз допустил грубость.

И теперь рассмотрим этот факт с точки зрения психологии отношений: муж – жена – ссора. Не в первый раз. И не во второй.

Надежда сбежала по ступеням вниз, шофер открыл ей дверцу, помог сесть в автомобиль и повез первую леди (будем ее уже так называть) домой. Что же произошло в душе молодой женщины за время, проведенное в пути? Шофера потом допросили, и он сказал, что ничего особенного не заметил, просто было ясно, что Надежда Сергеевна не в настроении и что у нее болит голова, поскольку она просила не опускать окно в машине, чтобы дышать свежим воздухом. А плакала ли? Не помнит он. И не должен был помнить, потому что, как я уже говорил, Аллилуева стала первой леди в сознании многомиллионной нации лишь после смерти.

Ее хоронили на Новодевичьем кладбище. Вообще-то, это было нарушением всех традиций, но Сталин настоял. После смерти жены он словно постарел. У него стали трястись руки. И появились проблемы с сердцем.

Каролина Тиль обнаружила труп утром. Надежда не позвала ее, как обычно, и Каролина вошла в комнату. На Наде было вечернее платье. Она полулежала в кресле. У ее ног валялся тот самый вальтер, подаренный братом Павлом.

Что же произошло той ночью? Что побудило женщину выстрелить в себя? Климакс? Депрессия? Или в комнате был убийца, поджидавший, когда Аллилуева вернется домой? Формально причин для преднамеренного убийства во время следствия не выявили. А неформально это дело и не могло получить широкую огласку, если бы не одно обстоятельство: Сталин не очень тщательно скрывал то, что его жена покончила жизнь самоубийством. Он равнодушно прислушивался к совету замять историю, молча кивал и сжимал в руке предсмертное письмо жены. Пустым взглядом смотрел на Клима Ворошилова и кивал, когда тот говорил «замни», потом оборачивался к Молотову и снова равнодушно кивал, когда тот советовал «замни». В газетах, конечно, написали о том, что смерть наступила в результате остановки сердца, но почему-то в это верили только официальные лица. Кто-то пустил слух, что Надя покончила жизнь самоубийством. Называли и модель пистолета. И время. И дату. И даже причину – неразделенная любовь.

В историю уставшей женщины никто не верил. А уж в то, что последние слова в письме были «Прости. Надя», верить просто никто не хотел. Но ведь, говорили, Сталин так держался за гроб, когда проходила церемония прощания, так сжимал дрожащими пальцами кумачовую ткань, которой был обтянут гроб, так неистово шептал по-грузински «Что же ты наделала?..», что, наверное, можно было поверить в то, что речь идет о семейной драме.

А на самом деле за гробом шел Алексей Сванидзе. Издалека он был очень похож на Джугашвили, и все газеты кричали о том, что Сталин передумал и явился на похороны.

Но Сталин не был на похоронах. Более того, он запретил говорить детям, что их мама умерла. Лишь спустя пять лет Светлане рассказали, что мамы больше нет. Ровно столько понадобилось Сталину, чтобы избавиться от навязчивых воспоминаний о предавшей его жене.

Странное дело: Сталин никогда не думал, что это он предал Надежду. Что это его слова и поступки причиняли ей боль. И это ему она уже долгие годы не могла просто почитать сонеты Шекспира.

Когда Каролина Тиль обнаружила бездыханное тело Надежды Аллилуевой, она побоялась говорить об этом Сталину и позвонила Ворошилову. Тот долго молчал в трубку, потом просто сказал:

– Буду.

Через час он приехал вместе с Молотовым. В комнату они не заходили, а просто прошли к Сталину. Иосиф Виссарионович, по словам охраны, появился почти под утро и просил его не будить, но Ворошилов отстранил рукой охранника, постучался и вошел. Через несколько мгновений в комнате раздался сдавленный вопль.

Надежде Аллилуевой был всего тридцать один год, когда она покончила жизнь самоубийством. Ее смерть стала началом эры первых леди Советского государства. Не прославившись ничем при жизни, после смерти Надежда была увековечена всеми, кому не лень было попытаться разложить ее жизнь, как колоду карт. Но пасьянс первой леди оказался таким трудным, что загадка ее кончины так и осталась неразгаданной.

Полина Молотова: Жемчужина, которую любил Сталин

Красивая. Обаятельная. Преданная делу партии. Женщина с удивительным именем Жемчужина даже на вопрос: «А если надо будет развестись по идеологическим соображениям?» отвечала с мягкой улыбкой: «Если это нужно партии, разведусь».

Улыбка у Жемчужины, больше известной как Полина Молотова, была удивительная: ясная и в то же время очень вызывающая, откровенная, призывная.

Сталин не смог устоять.

А потом злился на нее, на себя, на Молотова и подписывал приказ об аресте Жемчужины. Подписать смертный приговор не решился.

Любил, мстил, ненавидел. Но не сломил.

Перл

Перл – так звали девочку, родившуюся 27 февраля 1897 года в уездной деревеньке под названием Пологи Александровского уезда Екатеринославской губернии, населенной в основном еврейскими семьями – была с детства очень красивой.

Еврейские дети, надо отметить, вообще отличаются красотой, и, бывает, идешь по улицам Иерусалима (современного, я имею в виду) и диву даешься: ну что за выразительные глаза, что за пушистые, словно ангельские, кудряшки, что за длиннющие ресницы!

Ловлю всякий раз себя на том, что, разинув рот, рассматривать детей не очень удобно, конечно. Я даже начинаю озираться, не смотрит ли кто, как взрослый мужик хлопает глазами, завидев очередного малыша, но удержаться не могу. Просто очень красивые дети…

Есть история такая. Или анекдот, уж не знаю. Бабулька из соседнего подъезда рассказывала. Старушка одна гуляла по Летнему саду, ну и, притомившись, почувствовала, как на нее какая-то тоска накатила, волнение и даже прихватило сердце. Так вот, бабуля приостановилась где-то, присела на скамеечку и отдыхает. На глаза уже слезы навернулись, эмоции какие-то, воспоминания. И вдруг к ней ребеночек подходит (приехали бывшие питерцы из Израиля к родителям внуков показать) прикоснулся к бабуле ладошкой и говорит:

– Бабушка, не плачь. Все будет хорошо.

Бабуля взглянула на малыша и едва не обомлела: ну вылитый ангел! Волосики светлые, глаза красивые-красивые и взгляд серьезный, проникновенный.

– Ты откуда, – удивленно говорит бабуля, – взялся такой, малыш?

А он и отвечает:

– Из Назарета.

Старушка едва в обморок не грохнулась, хорошо валидол был с собой. А что поделать, есть в Израиле город такой, Назарет, и люди там живут обычные. А у старушки той появилось четкое ощущение, что в красивых детях есть что-то от божественного. «Дыхание ангела», – вроде говорила она.

Вот и Перл была такой же. От ребенка шла какая-то положительная энергия, сила, здравомыслие. Отец девочки – лавочник Карповский – всех этих тонкостей не воспринимал, и поэтому, едва дочь подросла, отправил ее на работу. Разговор состоялся примерно следующий:

– Работать пойдешь?

Перл серьезно посмотрела на отца:

– Шлюхаться не стану.

– Сама смотри. Но без работы не рассчитывай на ужин.

Тринадцатилетняя девочка вздернула подбородок и, схватив куртку, помчалась на улицу. Можно считать, что с этого момента детская жизнь Перл закончилась. Да и не жили дети в то время особенно детской жизнью – если не хватало денег, детям приходилось зарабатывать сызмальства, причем не брезговать любой работой. Дети работали на строительстве, разгружали повозки, мыли полы, чистили туалеты. Редкими были случаи, если малолетним полотером в каком-нибудь кабаке не пользовались как проституткой. Детская проституция и детская смертность от непосильного труда, побоев и болезней в то время переходили все возможные границы.

Перл повезло. Вначале она устроилась в трактир уборщицей, но после того, как один из рабочих задрал ей юбку, она тут же устроила скандал и, получив розгами по голым ногам, вылетела из трактира, яростно ругаясь на хозяина. Хозяин, привыкший к покорным и послушным девочкам, зашикал на бушующую Перл и пообещал помочь ей с работой. Девочка гордо кивнула и, одернув юбку, пошла домой, договорившись, что придет наутро.

А утром хозяин заведения отвел Перл на фабрику, где, несмотря на возраст, ее взяли папиросницей. Днями девочка стояла и крутила папиросы, не удивительно, что впоследствии у Молотовой выработалось рефлекторное отвращение к запаху папирос.

Когда Сталин курил трубку, а потом пытался поцеловать Молотову, она морщилась. Муж не позволял себе курить при ней. А когда Перл арестовали и следователи дымили в камере во время допросов, женщину очень часто тошнило. Слишком длительными были смены и слишком въедлив запах папирос и той самой нищеты, которая могла бы выдавить все соки из кого угодно, но только не из Перл. Не зря же ее звали Жемчужина. Жемчужина – природный камень, который становится совершенным только после долгих лет мучительного воздействия морской среды. Сначала в раковину попадает песчинка, и постепенно, год за годом, моллюск, чтобы справиться с раздражающей песчинкой, обволакивает ее своими выделениями. Так, слой за слоем, песчинка покрывается фосфоресцирующим веществом – самой душой морского жителя. И только спустя десятилетия из песчинки рождается жемчужина.

Так было и с Перл. За годы девушка превратилась в очень целеустремленного, вдохновенного, авантюрного и смелого человека. Личность. Подругу. Любовницу. Жену. Интриганку? Вот это – то самое белое пятно, которое все еще замыливает глаз обывателя, когда речь заходит о жене Молотова.

Безусловно, нет дыма без огня, и неплохие деньги, вращавшиеся вокруг семейства Молотова, – все-таки не вымысел, но никогда и никто этих денег не видел. Более того, их так ни на что и не потратили. Если предположить, что где-то есть семейные архивы Молотова, возможно, в них и хранятся тайны приписываемых супругам капиталов. Я же склонен верить тем крупицам информации, свидетельствам и знанию простейших законов психологии, говорящих в пользу того, что человеческий фактор – основная причина как становления Перл, так и ее падения. И не только Жемчужины. Тогда было такое время, что рушились устои не только государственных, но и человеческих ценностей.

Я уже писал о том, что любовь Сталина к Светлане напоминала инцест. Писал и о том, что Надежда Аллилуева, оказывается, могла быть и дочерью Джугашвили, а это тоже означает инцест.

То есть мы говорим о тенденции, низвергающей ценности, которыми жили люди. Жемчужине еще повезло. О ней всего лишь говорили, что она спала и со Сталиным, и с собственным мужем и была влюблена в вождя. Но где домысел, переходящий грань разумной фантазии, а где истина – вероятно, никто и никогда уже не узнает.

Жемчужина, безусловно, любила Сталина. Но спать с ним она не собиралась. Это был платонический любовный треугольник, который (зная похотливость Джугашвили), вероятно, оставался таким, потому что Иосиф Виссарионович все-таки чтил дружбу. Вячеслав Молотов был другом Иосифа Джугашвили.

Юношу будущий отец народов заприметил еще в 1912 году и стал нагружать всевозможными поручениями. Слава был своего рода оруженосцем, секретарем, курьером. Поговаривали, что Сталину просто нравился этот мальчишка, но, естественно, ни о каком гомосексуальном подтексте речи не было. Не то чтобы мужеложество было запрещено в верхушке большевиков, просто порочность, интерес к молоденьким порученцам все-таки был больше свойствен, к примеру, Лаврентию Берии, а вот Сталин был, как бы сейчас сказали, натуралом.

Итак, Молотов был другом Сталина, и предать его не поднималась рука. Возможно, речь могла идти все-таки о настоящей любви к чужой жене, и ради нее Сталин так и не подписал Молотову смертный приговор. А ведь в 1941 году, когда Гитлер напал на СССР, голова Молотова висела на волоске. Это Иосифу Виссарионовичу простительно было не верить, что 22 июня без объявления войны Германия нападет на Советский Союз, а вот приближенным следовало поверить разведчику Рихарду Зорге, который прямым текстом предупреждал советское руководство об угрозе.

Не поверили. Чем это закончилось, все знают.

Гарнизоны города Брест были уничтожены до последнего человека. Потому что война началась именно 22 июня. Ровно в 4 утра. Зорге был прав. Сталин пострадал от своей самоуверенности. Молотов спасся чудом.

В 1917 году Жемчужина работала кассиром в аптеке и фактически содержала семью. Ей удавалось немного мухлевать, и она могла таскать домой немного лекарств. Их продавали, и это помогало выжить. Менялся мир. Менялись люди. На еврейскую кровь стали недобро посматривать. Погромы были, и грабили, и убивали. Властям, естественно, было уже не до еврейского вопроса. Революционная ситуация, напоминавшая лихорадку, товарищ Ленин со своими лозунгами, необразованное население, агрессия и жестокий голод.

Все это семья Карповских переживала с разным отношением. Жемчужина прибегала домой запыхавшаяся, восторженная, пыталась рассказать, как она познакомилась с каким-нибудь революционным матросом:

– Ой, он так смотрел и так говорил про социализм, что я заслушивалась!

Едкие реплики брата и сестры о том, что хорошо бы Перл, заслушиваясь матросов и прочих революционных товарищей, не принесла в подоле младенца, обычно встречались ее возмущенными взглядами:

– Вы не понимаете, это же время возможностей, время, когда люди смогут свободно вздохнуть!

Брат и сестра закатывали глаза к потолку и хихикали над наивной сестренкой. В чем-то были правы они, но в чем-то права Жемчужина. Девушка не стала пассивно ждать, когда революция изменит ее жизнь, и сама пошла навстречу изменениям.

В 1918 году сестра эмигрировала в Палестину (современный Израиль), а Перл вступила в Красную армию.

Знаете, как в анекдоте говорится: «Вечно ты куда-то вступаешь, то в говно, то в партию». Так и в семье Карповских – каждый выбрал свой путь. Собственно, иначе и быть не могло. Семья у Перл была патриархальная, но очень принципиальная, и навязывание своего мнения проходило, пока девочке было, скажем, лет пять. Тогда, например, ее могли заставить съесть сливы, потому что в них много витаминов. А после уже все, никаких слив, потому что Перл их просто терпеть не могла и как девочка рассудительная спокойно могла найти альтернативу этим полезным сливам. К примеру, яблоки.

Жемчужина была пробивная. Азартная. Решительная. Рассудительная. Внимательная. Кроме того, девушка умела анализировать и очень ловко и мягко могла наладить контакт с любым человеком. Был такой талант в Жемчужине – раскрыть человека, расположить к себе и при этом получить максимум интересующей информации. Вероятно, это привело к тому, что в 1919 году Жемчужина стала подпольщицей.