Текст книги "Кремлевские «принцессы». Драма жизни: любовь и власть"

Игорь Кио

В 1961 году цирк поехал на гастроли в Японию.

Красивая, колоритная страна, утонченная в своей полумаске вежливого участия и сдержанной радости при виде приезжих. Тонкие льняные полотенца в гостинице. Белоснежная рисовая мука, из которой пек ароматные лепешки хозяин небольшого отеля, где жили артисты цирка. Аккуратные циновки, на которые не позволялось ступать в обуви. Суши. Саке. Соленый запах моря.

Галина, хохоча, ела суши палочками, на языке удерживая хрустящие водоросли или демонстрируя Жене ломтики щупалец осьминога. Муж морщился и, не выдерживая, убегал в обычный магазинчик за нормальной едой. А вот Брежневу тянуло на экзотику. Все, что было ей незнакомо, манило ее, позволяя быть где-то между реальностью и недозволенным вымыслом. Как эта встреча с восемнадцатилетним мальчиком.

Молодая женщина увидела его на базаре и, позабыв, что выбирала чучела морских ежей, уставилась на юношу. Он был красивый, статный, невинный до кончиков пальцев.

Игорю Кио – артисту их цирка – было только 18, и это была едва ли не первая его поездка за рубеж. И поэтому он слонялся по городу, заходил в суши-бары, пробовал сырую рыбу, морщился и снова шел в следующий бар, чтобы наконец приучить себя к вкусу этой самой рыбы.

Галя окликнула его:

– Привет. Я Галя. Костюмерша.

– Я знаю, – кивнул юноша, улыбаясь смущенной улыбкой. Щеки у него пылали, и он понимал, что краснеет не случайно. Про статную, сексуальную красавицу Брежневу ходил слух, что она так божественна в сексе, так податлива, умела и требовательна, что мужчине и не снилось!

И теперь представляем себе ситуацию: молодой парень, чьи гормоны уже вытанцовывают внизу живота такую пляску, что он едва на ногах держится, и молодая женщина, чья грудь так туго обтянута светлой блузкой, что видны соски размером с вишню. Тонкая талия. Округлые бедра и стройные ноги. Жадный и откровенный взгляд. Игоря можно понять. Он не просто влюбился, у него снесло крышу. Галя улыбалась понимающей улыбкой и чувствовала, как рушится ее прежняя жизнь.

Они поженились в том же году. Брежнева подала документы на развод с первым мужем практически тут же, вернувшись в Москву. Работница ЗАГСа Елизавета К. вспоминала:

Она пришла и не терпящим возражения тоном сказала, что хочет развестись. Как-то никому в голову не пришло выяснять что-то, все мямлили что-то о радости встречи с дочерью великого руководителя. Звучало, конечно, полным бредом, ну а что мы могли поделать? К нам пришла дочка Брежнева и сказала, что хочет развод и тут же заключить брак. Мы так занервничали, что решили все сделать не в положенные десять дней, а за неделю. И сделали.

За неделю в ЗАГСе оформили все положенные документы. Но эти несчастные три дня позволили Евгению Милаеву придраться к оформлению регистрации. Он пригрозил скандалом и пошел звонить бывшему родственнику. Работницы, затаив дыхание, слушали, как щелкает диск. Раздались громкие гудки, и наконец глухой голос произнес:

– Галка выходит замуж.

На том конце трубки что-то ответили.

Милаев передернул плечами:

– Откуда я знаю? Артист снова. Кио, сопляк талантливый.

На второй вопрос Евгений улыбнулся очень неприятно:

– Восемнадцать.

И последовали гудки. Мужчина взглянул на девушек и подвел итог беседе:

– Не будет так, как она захочет.

И вышел.

Только ни Галина, ни Игорь не знали об этом разговоре. В этот же день, – кажется, это была пятница, Брежнева пришла домой к Кио. Потом великий иллюзионист вспоминал этот день со своей неизменно мягкой, немного смущенной улыбкой:

– Она пришла, такая красивая, такая привлекательная, что меня затрясло. Я любил ее и почему-то не думал больше ни о чем. Если бы, конечно, не она…

Да, если бы не Галя, то, вероятно, юноша так и постеснялся бы притронуться к ней, но Галина была не такой. Она вела, направляла и при этом получала то, что хотела. Как говорил Кио: «Тут Это и произошло».

Молодая женщина 32 лет и парень 18 лет. Это была феерическая чувственность, и Галина всегда на этот вопрос отвечала так:

– Да, было, и что? Разница не такая и большая. Мы любили друг друга.

Молодожены укатили в Сочи, причем Брежнева, совершенно не сомневаясь в том, что отец не посмеет ей возразить, написала ему записку: «Папа, я люблю его. Ему 25 лет. Он просто душка».

Как всегда, немного соврала, но эта страстная связь стоила этой маленькой лжи, да и кому помешает этот брак?

В Сочи стояла прекрасная погода, солнце было ласковым, а море теплым. Наша пара остановилась в отеле и, судя по приобретенным купальным костюмам, собиралась купаться, но почти постоянно на двери их номера висела табличка «Не беспокоить».

На девятый день безмятежности их союза пришел конец. Работник отеля потом вспоминал, как странно было видеть черную «Чайку», подруливающую к дверям гостиницы. Потом вторую машину. И третью черную «Чайку». Из одной вышел очень высокий генерал в сопровождении двух офицеров и, не задавая вопросов, направился вверх по лестнице, в сторону номера Брежневой и Кио.

Эти машины, которые принесли с собой разлуку, принадлежали работникам КГБ. А КГБ – это было все. ВСЕ. Не было человека, организации или подразделения, которое бы осмелилось жить, не согласовывая свои действия с Комитетом государственной безопасности.

Что же стало причиной того, что Брежнев воспротивился связи своей дочери с очередным артистом цирка?

Галина была хорошей матерью (от первого брака у нее появилась дочь Вика, названная в честь матери), заботилась и баловала «свою Викусю». Ни в чем ей не отказывала, любила и постоянно говорила о ней. Конечно, мать, оставившая дочь на попечение бабушки, возможно, и достойна порицания, но таскать ребенка по гастролям с цирком было бы не лучше. Значит, речь шла не о заботе о моральном облике молодой мамы.

Возраст? Если Галина написала в записке, что ее молодому супругу 25 лет, значит, эта цифра попала бы во все официальные сводки и вряд ли стала бы предметом для пересудов.

Социальное положение? Галина работала костюмершей, а Игорь – начинающим, подающим большие надежды исполнителем цирка. Это не было поводом для неудовольствия Брежнева.

Так неужели же тот факт, что документы по регистрации брака, которые были готовы вместо положенных десяти дней за неделю, могли бы стать причиной для конфликта между отцом и дочерью? Тоже нет. Тут, вероятно, вопрос не нравственный, а идеологический.

Игорь Кио был евреем. А СССР медленно, но верно шагал по пути антисемитизма. И теперь уже связь с евреем могла очень дурно сказаться на репутации. Нет, это не афишировалось в средствах массовой информации и евреи по-прежнему занимали свои должности и важные посты в каких-нибудь государственных структурах. Но лояльные евреи. Те евреи, которые не бравировали своим еврейством. Короче, тихие и смирные евреи, которые, если надо, даже могли отказаться от своей фамилии и поменять паспорт.

Игорь Кио не был таким. Кстати, у него была возможность сменить паспорт. Конечно, была, и государство вместе с КГБ давало ему такую возможность, что же он не согласился?

Отказался? Испугался? Или ему просто пригрозили?

Галина сидела за столиком и, достав деньги, расплачивалась с проводником, который согласился свозить ее с молодым мужем посмотреть на водопады. Генерал вошел без стука, за ним – два его помощника. Могло ли что-нибудь измениться, если бы дверь была заперта? Скорее всего, нет. Ее бы просто выломали, и побег с последнего этажа гостиницы был бы головокружительной аферой, но, кроме сломанных шей, ни к чему бы не привел.

Генерал знал, куда шел, а в кармане его пиджака лежала бумага, в которой было написано «Вернуть» – приказ вернуть дочь, и отсрочки не предполагалось.

Кио потом вспоминал, как у него все затряслось, когда он увидел этого генерала, этих широкоплечих помощников, услышал хлопанье двери, сиплые голоса, которые командовали, как собирать вещи Галины, как вытряхнуть все из шкафа, разыскивая ее документы. Молодожены собирались съездить на водопады, поэтому их паспорта лежали как раз на видном месте – на прикроватной тумбочке.

Когда ручища в кожаной перчатке сгребла документы, у молодого супруга Галины «душа ушла в пятки». Он-то думал, что его сейчас просто расстреляют, предварительно изобьют и, возможно, останки скормят цирковым хищникам. У юного Кио было очень богатое воображение, и это выгодно выделяло его среди прочих сверстников, которые могли бы приглянуться Галине среди циркачей.

Он ведь мог подарить ей луну с неба. Ромашковый сад. Лисицу в плетеной корзинке (лисицу потом сдали в цирк). Охапки цветов.

И конечно, страстный, роскошный, выдающийся секс. Если вы – ханжа, то пролистывайте эти строчки, закрывайте глаза, но я снова и снова повторю, что нет на планете Земля женщины, которая бы вышла замуж за восемнадцатилетнего мальчика, чтобы никогда в жизни не заниматься с ним любовью.

Это житейский вопрос, который, если обходить молчанием, все равно что лишать объективности любой взгляд на любую проблему отношений между партнерами. Мне лично всегда казалось непростительной оплошностью исследователей либо увязывать с плотскими утехами все мотивы в жизни исторических личностей, либо полностью игнорировать тот факт, что вообще-то уже давным-давно все знают, что такое либидо.

Галина Брежнева прежде всего была женщиной. А уж потом дочерью генерального секретаря. И поэтому она хотела заниматься сексом именно с Игорем Кио, а не с Евгением Милаевым, который при всех достоинствах не мог в 50 лет быть ровней для молодой женщины.

Секс. Лисица в корзинке. И эта самая табличка на двери: «Не беспокоить!»…

Галину увели почти под руки, но прежде, чем выйти за дверь, женщина спокойно подошла к своему молодому мужу и поцеловала его в губы. И вышла. Игорь думал, что его уведут на расстрел. А у него просто забрали паспорт.

Вечером Кио сидел в темном номере и молча смотрел телевизор. Все подряд программы. Не ел, не реагировал на телефонные звонки. В голове все крутился последний поцелуй жены. Нежный. Страстный. Шальной.

Да, Игорь очень любил Галину. И никогда не скрывал этого от своей семьи.

Сейчас он остался один, ссутулившись, сидел на стуле, слушал мерный шум волн за окном и думал, наверное, обо всем на свете. Лишь под утро Кио вышел из этого оцепенения и, присмотревшись, увидел, что Галя оставила свои туалетные принадлежности. Видавшая виды зубная щетка. Жидкое швейцарское мыло. Флакон шампуня. И мягкая губка для лица.

Странное дело, но некоторые психологи уверяют, что ощущение утраты приходит, когда после того, как человек уехал или умер, остаются вот такие бытовые мелочи. Зубные щетки. Галстуки. Носовые платки. Расчески. Очки. Часы…

Когда горничная вошла, чтобы убрать номер, она увидела молодого человека, который пустым взглядом смотрел на губку для лица.

– Это конец, – прошептал юноша и выбежал из номера.

Через день Игорю вернули паспорт. Просто пришла бандероль с паспортом Кио, из которого была выдрана страница с проставленной регистрацией брака. И на паспорте было написано: «Подлежит обмену».

А днем раньше Леонид Ильич Брежнев сурово встретил свою дочь. Галя сидела на диване поджав ноги и молча смотрела на отца, а он отчитывал ее за политическую слепоту, за бесконечные связи с мужчинами, за то, что даже развестись как следует не смогла – бывший муж сорвал все телефоны, требуя какой-то справедливости.

Галина презрительно скривила губы:

– Справедливости? Дал бы ему должность.

Брежнев нахмурился:

– Уже дал.

В 1966 году Галина и Игорь расстались окончательно.

Да-да, их любовная связь длилась 4 года. Четыре года очень неровных отношений, очень сложных, моментами очень болезненных. Игорь Кио много гастролировал по стране и за рубежом, а Галина ездила к нему. Просто вечером он звонил, а она спрашивала:

– Ты где?

– В Тбилиси.

И она летела в Тбилиси.

– Ты где?

– В Кишиневе.

И она летела в Кишинев.

В гостиницах-клоповниках, на каких-то съемных квартирах, а то и прямо в гримерке они находили время друг для друга. Сколько дорогих платьев было порвано в минуты страсти!

Как узнавали? Очень просто: кастелянша Галины, сдавая платья в стирку, всегда отмечала, что после отлучек к очередной «подруге» на выходные у ее хозяйки пропадали платья. Пожилая женщина ворчала:

– Галка, куда дела платье?

– Подарила, – смеялась Галина, блестя счастливыми, черными как оливки глазами.

Четырнадцатого марта 1966 года Галина по своему обыкновению, сказала отцу, что не пойдет на очередной прием, и даже то, что там представляли очередную коллекцию бриллиантов, не соблазнило молодую женщину.

– Ты нездорова? – отец подозрительно посмотрел на дочь, и офицер охраны уже поднял руку, чтобы позвонить доктору.

– Нет, а что такое?

Искреннее недоумение в черных глазах, хотя Галина, очевидно, знала, что имел в виду отец, – Брежнева так любила бриллианты, что отказалась посетить презентацию магазина, упустив тем самым возможность покопаться в новинках и заказать себе что-нибудь новое, всего один раз.

Единственный раз, когда вышла замуж за Игоря и уехала в Сочи.

И сейчас она снова отказалась, заявив, что день рождения ее подруги важнее. На резонный вопрос: «Какой подруги?» Галина убедительно соврала: «Ну, помнишь, та, что приезжала прошлым летом?» Брежнев совершенно не помнил, кто именно приезжал прошлым летом, но приезжал совершенно точно, поэтому он рассеянно кивнул и отпустил дочь.

– Ты где?

– В Одессе.

И она полетела в Одессу.

Галина прилетела на два дня в Одессу. И все бы было хорошо, потому что билет обратный уже был на руках, но подвела погода. И в воскресенье вечером Брежнева звонила домой. Просто забралась на диван с ногами (в свою любимую позу), набрала номер отца, спокойно сказала, что она у Игоря, в Одессе. И задерживается, и прилетать сейчас бесполезно, все равно погода нелетная.

И повесила трубку. Улыбнулась немного грустной улыбкой Игорю и сказала:

– Вот теперь все.

Кио потом пытался анализировать этот период, он считал, что все-таки возраст, время и расстояние сделали свое. Рухнуло. Не удержали. Не выдержали. Да и было ли нужно? Игорь не очень любил искать предпосылки и причины расставания. Так получилось. И когда за Галиной снова приехал генерал и ее молча усадили в машину, а она лишь улыбнулась своему второму мужу на прощание, у Игоря как-то екнуло сердце. И не случайно: его тут же вызвали в Комитет государственной безопасности Одессы, где очередной генерал с седыми висками просто сказал, глядя на Кио серо-стальными глазами:

– Еще одна встреча – и твой труп выловят в Москве-реке. Вопросов, я подозреваю, не имеется. Иди.

В 1991 году Игорь Кио последний раз видел Галину Брежневу. Она улыбнулась ему и отошла в сторону. Ястреб и ласточка теперь уже летали в разных небесах.

Эпоха Брежневой

После разрыва с Игорем Галина как-то остыла к мужчинам, вернее, они были в ее жизни, но в качестве свободных художников, которые могли эффектно смотреться на фоне ее дорогих нарядов и бриллиантовых украшений. Платить за себя в ресторане Брежнева никогда не позволяла. Ей просто не приходило в голову, что можно не оплатить счет.

Какая же она была, Галина Брежнева? Спонтанная. Парящая. Пустоцвет.

Есть такое понятие в ботанике – пустоцвет. Яркий цветок, которому от природы дано нести в своем семени плодородную жизнь для будущего размножения, просто лопается в назначенное время, а вместо плода там воздух.

Пшик! Пшик! И сдувается, теряя свою красоту и не радуя больше никого.

Такой была и Брежнева. Вот все вроде бы было дано этой женщине: и ум, и красота, и вкус, и возможности, но вырос пустоцвет. Ее одергивали, конечно. За гулянки. Наряды. За то, что даже босиком ходила. Странный случай, ведь что такого, если молодая женщина в южном краю будет ходить босая? И все-таки осудили и за это. Охранник рассказывал, что слышал, как Брежневу пеняли за его босую дочь, вернее, просто хмуро намекали, что не дело «Гальке, как простушке, босой бегать: вся в грязи, в пыли, а кругом корреспонденты шастают, фотографию сделают и в зарубежную прессу с подписью, что дочь руководителя страны – неряха!».

А дело было так. В ресторане устраивался вечер, приуроченный к получению кем-то из местных партийцев очередной награды, и, как всегда, гулянка продолжалась до ночи, Галина тоже была там. У нее, между прочим, после расставания с Игорем очень обострилась потребность в разгульном веселье, словно на аркане ее в пропасть тянуло, словно шла она, балансируя на грани, и медленно у нее из-под ног оседала почва.

Необузданность стала шальной. И пить Галина стала крепче, и уже не только вино, а горькую пила. И не просто рюмку, а могла потребовать налить себе стакан и закусить красной икрой. Вот этот жест, связанный с дорогой жизнью, когда водку закусывали красной икрой, и появился в годы правления Брежнева. Дефицит, ничего нет (об икре и речи быть не могло, только в спецнаборах), и вот этот картинный жест – стакан водки и бутерброд с красной икрой.

Эпоха, нарисованная замашками Галины Брежневой.

Но вернемся к вечеру, когда гости уже дошли до определенного градуса и заказали музыку, а дочь вождя пошла танцевать. Галя танцевать любила и умела. Была всегда в ее танце почти животная темпераментность, и, несмотря на хмель, могла женщина танцевать так, что у мужчин начинало все переворачиваться в душе от желания обуздать ее страстность.

А танцевала Галя босиком. Модные туфли валялись по углам, а Брежнева отплясывала босой, не обращая внимания на статус приглашенных. В тот вечер кто-то качнул стол, и два хрустальных фужера разбились, упав на пол, и лишь вмешательство охранника спасло ножки принцессы!

Он просто подхватил Галину под руки, легко перенес в противоположный конец зала и поставил на стул. Кстати, за такую вольность охраннику могло бы грозить наказание, но его в тот вечер отличила дочка Брежнева.

Отметила. Потом позволила проводить в номер и последним резким движением притянула за собой в полураскрытую дверь. Только вот видели это многие, да и, понятное дело, что не таила Галина своих интрижек. Редких, провокационных, тщеславных или просто глупых.

У Брежневой в друзьях был светский бомонд, но она всегда была одна.

Однажды вечером в 1968 году она позвонила Иосифу Кобзону и пригласила его на пиво. Молодой певец помялся, но согласился.

Сидеть и пить пиво под присмотром суровых и молчаливых охранников было очень трудно, а Галя, казалось, не замечала ничего вокруг. У нее случались такие вечера, когда она хотела просто сходить в какой-нибудь ресторанчик, посидеть и поболтать. Но разве можно себе представить, чтобы с Брежневой можно было «болтать»? Разговор получался натужным.

И в итоге Галя собралась домой. Снова расплатилась сама и, взглянув на Кобзона, попросила:

– Проводи меня до дома, пожалуйста.

И они поехали на Рублевку.

У подъезда Кобзон стал было прощаться, но Брежнева взяла его под руку и улыбнулась:

– Зайдешь на кофе?

И не было в этом вопроса, а какой-то неоспоримый призыв и в то же время просьба о помощи.

– Зайду.

В тот вечер молодой певец познакомился с Леонидом Брежневым. Потом певец вспоминал, что его поразило в Брежневе, – очень живые и проницательные глаза. Испытывающий взгляд. И очень сухой тон при разговоре. Конечно, никто не предполагал, что Леонид Ильич будет кидаться всем на грудь, но недоверие так и прослеживалось в каждом вопросе, фразе, замечании.

Иосифу было очень неуютно, но цепляясь лишь за обаяние и гостеприимство Галины, он просидел целых два часа! Когда наконец он выбрался на свежий воздух, а спецмашина повезла его домой, шофер обернулся и сказал через плечо:

– Послушай, парень, ты ведь не хочешь неприятностей? Вижу, что не хочешь. Тогда забудь этот адрес, и все у тебя будет хорошо.

И Кобзон воспользовался советом. Он забыл адрес. Потом певец говорил: «Кто я был? Безродный нищий еврей, а тогда было такое время».

Время действительно было опасное. Оно разрушало иллюзию и веру в друзей регулярно.

Юрий Чурбанов

В 1972 году Галина познакомилась со своим третьим мужем.

Это был обычный осенний день, и Галина с утра собиралась проехаться по магазинам. Накануне молодая женщина купила какой-то умопомрачительный жакет алого цвета и теперь собиралась отыскать под него сумку. Причем были отвергнуты все каталоги, Брежнева просто хотела сама пройтись по магазинам.

К вечеру сумочка так и не была куплена, и раздосадованная женщина позвонила отцу и едко спросила, а не пора ли ей носить корзинки, раз в Москве нет ни единой приличной сумочки!

Трудно сказать, чья голова полетела с плеч из-за того, что Галя не купила себе сумочку под цвет жакета, но зато молодая женщина в расстроенных чувствах оказалась напротив Дома архитекторов, где и собралась поужинать. Встретила нескольких знакомых, и за бутылкой вина мир стал приобретать яркие краски.

Приятной наружности мужчина с приятелем подошел к столику, где сидела Галина, когда разожгли камин (такой вот был ресторанчик с камином), и улыбаясь немного привлек к себе ее внимание, поздоровавшись со своими знакомыми, которые сидели рядом с ней.

«У меня в той компании были друзья, я увидел их и подошел поздороваться, среди них сидела эта красивая женщина, с такой, знаете, очень яркой внешностью, но при этом, когда она улыбнулась и скромно представилась „Галина», у меня и в мыслях не было, что это дочь Брежнева!»

Так рассказывал о первой встрече Юрий Чурбанов – третий муж Галины Брежневой.

Галина как-то мало помнила эту встречу. На расспросы журналистов лишь пожимала плечами и говорила, что, похоже, один из офицеров увлекся ею и напросился на встречу.

– А кто именно?

– Возможно, мне понравился тот, что был помоложе, – улыбается Брежнева.

– Помоложе был Чурбанов!

– Значит, он, – уклончивый ответ.

На свадьбе гуляла все верхушка партийного аппарата. Были артисты, певцы, зарубежные гости. Столы так ломились от яств, что один действительно едва не сломался: у него вывернулась ножка, и пришлось подставить высокую тумбу, которую притащили из приемной. Потом Галина, смеясь, жаловалась, что отбила все колени об эту тумбу.

Юрий Чурбанов держался подчеркнуто радушно и неестественно улыбался. Новенький мундир генерал-лейтенанта ему был великоват. В окружении понимающе улыбались:

– Такая карьера!

– Да, – вторили другие, – такая карьера!

– Да, – кивали третьи, – за месяц из майоров в генерал-лейтенанты. Такая карьера…

Нужно ли озвучивать известную всем информацию – все мужчины, которыми увлекалась Брежнева, в итоге получали должность, звание или чин.

Причем мужчине не обязательно было спать с этой женщиной или занимать ее больше одного вечера. Просто дружить. Про Брежневу говорили, что она никогда не отказывала, помогала, требовала, добивалась. Ею можно было манипулировать, и она, как наивная девочка, могла пойти навстречу.

Так было и с Чурбановым. Он получил должность, содержание и связи. При этом бравый майор потребовал, чтоб его законная супруга подписала документ, подтверждающий, что вся собственность Брежневой переходит в пользование ее мужа. И она подписала.

Впрочем, и это не спасало их брак, хотя Брежнев был доволен, что Чурбанов «свой» – для Леонида Ильича все-таки огромную роль играла среда. Военная. Какая-то убедительная среда советских офицеров. Вот прошлые увлечения Галины – этот театр, швах, бомонд, артисты, цирк – это не нравилось Брежневу. Это вызывало опасение. Почему-то Леонид Ильич волновался, что его девочку могут растлить потоком информации, носителем которой в годы застоя все-таки была интеллигенция. Артисты. Музыканты. Писатели. Та незримая власть, которая каплями подтачивала основы советской системы подавления свободы слова, эмоций, творческого выражения.

А Гале было просто скучно с Юрием. Он не ходил в театры. Не любил шалманы. И, кажется, все время работал. Когда в очередной раз он отклонил предложение жены сходить на премьеру в Большой театр, Галина, кажется, плюнула на все уговоры и стала ходить одна. В сопровождении допотопной свиты – каких-нибудь директоров магазинов, актеров третьей руки и моря модниц, которые таскали для Брежневой каталоги, пробники и наперебой приглашали примерить что-нибудь в их бутиках.

К слову заметить, дочь вождя была дамой страшно расточительной и могла просто прийти в магазин и скупить практически все. От перчаток до пальто. Тысяч на 10–16 рублей. По тем временам – деньги огромные.

Как-то заместитель директора магазина модной одежды в Москве рассказывал, как Галина купила у них очень много вещей. Ее практически уговорил директор. Он заискивающе улыбался, все время спрашивал, не хочет ли Галина кофе, пирожных или шампанского, и в конце концов, уставшая от уговоров, она просто указала на несколько пар перчаток разных цветов, на пальто, свитер и какое-то манто. Все это ей обошлось в круглую сумму, но директор был счастлив.

Брежнева с улыбкой распрощалась с ним, вышла из магазина, сунула пакет охраннику, садясь в машину, и тут как раз и сказала то, что услышал выходящий из магазина заместитель директора:

– Выброси по дороге.