Текст книги "О русской демократии, грязи и «тюрьме народов»"

Возникает естественный вопрос: почему же так глубоко укоренился стереотип чистенькой, аккуратной Европы и нечистоплотной России? Разница – в отношении к своему культурному и историческому наследию. В конечном счете – к самим себе.

В европейском кинематографе вы крайне редко найдете реалистические картины улиц и предместий. Образ «прекрасной Европы» культивируется всеми средствами как художественного, так и документального кинематографа. Поддерживается этот образ и всеми СМИ.

Возьмите любой фильм, где показывается Париж, – будь то художественный или документальный. Никогда в нем не покажут город таким, как он есть. Разве что речь будет идти о Париже глубокого прошлого[59]59
  Лично я видел только несколько таких фильмов: исторические – «Парфюмер», «Королева Марго» и сюрреалистичный фильм будущего Парижа – «Тринадцатый район».


[Закрыть]. Париж во всех фильмах обязательно должен выглядеть чистым, прилизанным, как переводная картинка.

Мы поступаем наоборот: с особым рвением везде демонстрируем наши кучи мусора. Просто неймется нам без этих куч. Даже если и никакой сценарной необходимости вроде бы нет, обязательно мы их покажем! В результате Париж всегда выглядит лучше, чем есть на самом деле. А Москва даже в одном из лучших наших кинофильмов «Москва слезам не верит» – хуже, чем она есть: грязнее, захламленнее, провинциальнее. Я напомню про фильм «Окно в Париж», где образ России не просто искажен – он карикатурно ужасен.

Так же нелепа грязная Россия в «Алтын-Толобасе» Б. Акунина, где два поколения Ван Дорнов – Фандориных, в XVII и в XX веках, начинают цивилизовывать эту нечистоплотную и вороватую страну.

Не могу тут снова не процитировать Джеймса Александера – не придуманного литературного героя, а реального британского путешественника по николаевской России.

Очень подробно Александер описывает быт деревни, как одеты крестьяне, крестьянки, вплоть до того, в какие игры играют дети. Удивительным кажется нам сегодня следующее его описание: «В общем, русские мужики выглядят довольными и счастливыми, живут в достаточно удобных домах с застекленными окнами, а я-то ошибочно полагал, что увижу дыры, закрытые ставнями». В другом месте англичанин отмечает, что в зажиточных деревнях избы бывают двухэтажными и с мебелью… из красного дерева!

Путешествуя по Малороссии, Александер особо отмечает чистоту на хуторах и в хатах, в которых он сам лично ночевал. Он пишет: «Внутри украинские хаты выглядят весьма приятно: отполированные сосновые столы и стулья блестят, подобно зеркалам, горки подушек покрыты белыми и красными накидками». Это не дворянские дома, напомню, это крестьянские хаты. «Здешние мужики имеют добродушный вид, они курят трубки. Местные женщины выглядят очень аккуратно».

Тут же он сравнивает со своим слугой-шведом и говорит, что на фоне чистых и гостеприимных малороссов тот его особенно бесил. «Вечно пьяный и беспомощный мой швед вызывал у меня постоянно ужасное раздражение».

«В отличие от некоторых путешественников, которые не видят в России ничего положительного и находят удовольствие в том, чтобы жаловаться на отсутствие удобств (тогда лучше бы им сидеть дома и не ездить за границу и глядеть вокруг через очки предубеждения), отмечу, что на каждой станции (а он, напомню, проехал через всю Россию: Петербург – Москва – Крым и обратно. – В.М.) мы утоляли голод в трактирах не только вкусными, но и хорошо подаваемыми блюдами». Цивилизация!

И это пишет поездивший по Европе рафинированный молодой человек из высшего британского общества!

А у нас – если не «Алтын-Толобас», то «Окно в Париж».

Тем самым у любого критика Франции не оказывается аргументов. А любой критик России получает их с избытком – от нас же самих. Мы сами позволяем зарубежным «мифотворцам» создавать карикатурные образы «типичного русского пейзажа». Мы с благоговением продолжаем оглядываться на Запад и соглашаться с тезисом о «более культурной и цивилизованной Европе».

Мало что изменилось с тех времен, когда классик подметил эту нашу отвратительную особенность – склонность к идеализации всего иностранного:

 
В той комнате незначащая встреча:
Французик из Бордо, надсаживая грудь,
Собрал вокруг себя род веча
И сказывал, как снаряжался в путь
В Россию, к варварам, со страхом и слезами;
Приехал – и нашел, что ласкам нет конца;
Ни звука русского, ни русского лица
Не встретил…[60]60
  Грибоедов А. С. Горе от ума. М.: Худлит, 1974.


[Закрыть]
 

Век от века мы отворачиваемся от своего родного и начинаем верить в то, что мы погрязли… в грязи ли, в невежестве ли – не важно. Важно то, что отрицание родного и идеализация чужого искажают национальное самосознание, порождают чувство безнадежности, неверия в свои собственные силы, исторической бесперспективности «немытой России».

Часть VI
Миф о царской России – «тюрьме народов», или Немного о «национальном вопросе»

Миллионы «обывателей» стали превращаться в сознательных граждан и убеждаться в правильности того изречения, что Россия есть «тюрьма народов».

В. И. ЛЕНИН

Глава 1
Истоки мифа

 
Российская империя – тюрьма,
Но за границей та же кутерьма.
 

А. ВОЗНЕСЕНСКИЙ

«ЮНОНА И АВОСЬ»

О том, что царская, точнее, имперская многонациональная Россия была «тюрьмой народов», не слышал разве что глухой. Эту глупость повторяли и повторяют так часто, что она запоминается и становится уже некой аксиомой, фактом, не требующим доказательств.

В Интернете я насчитал несколько сотен текстов, где сочетание слов «тюрьма народов» упоминалось в связи с Россией или СССР. Народ спорит в основном о том, был ли «тюрьмой народов СССР» или же все-таки этим грешила именно царская Россия. Мнения представлены самые разные, имеет место и такое, что «тюрьмой народов» были и Российская империя, и СССР.

Какая, мол, разница, везде присутствовали и «великодержавный шовинизм» «титульной нации», и повсеместное угнетение «колонизированных» народов.

Те, кто немного знает историю русского Средневековья, добавят: мол, все эти «гей-славяне», уйдя с исторической родины – Днепра на северо-восток, сначала колонизировали «исконно финно-угорские» земли (Москва – Владимир – Новгород), а потом разлились широкой московитской лавой, пожирая и подминая под себя несчастных угров, пермяков, татар, башкир, якутов, калмыков, народы Сибири и Севера, затем – поляков, финнов, крымчаков, кавказцев и жителей Средней Азии.

Скажут, что, мол, «колонизаторская политика царизма» отличалась от колониальной политики, скажем, Британской империи лишь тем, что англичане несли «свет на штыках своих винтовок» по морю, на кораблях своего непобедимого флота, а русские «чудо-богатыри» – посуху. Такое у нас было географическое положение. Благоприятное. Пешочком дошли от Берлина до Камчатки. Еще переехали на русских санках через Берингов пролив на Аляску и спустились фортами-колониями вниз, аж до Калифорнии. И не будь моря-окияна (Тихого, в смысле) и связанных с этим трудностей с поддержанием коммуникаций русской метрополии с русскими «американскими» колониями, так и засели бы там навсегда. Ох, натерпелись бы тогда от русского разбойника-казака местные индейцы, ох, наплакались бы горючими слезами.

В. И. Ленин.

Владимир Ильич ловко перефразировал Маркса, который, в свою очередь, позаимствовал звучную фразу у Астольфа де Кюстина. Так появился штамп «Россия – тюрьма народов»

Побежали бы на восток, через Гранд-каньон – в благородную Новую Англию, где демократически и на рыночных началах[61]61
  А как же – никаких аннексий и контрибуций, все по согласию. Так действовали английские и французские поселенцы в Америке. Ведь не воровали, не захватывали ничего насильно. Приглянулся им остров Манхэттен, удобная бухта для торговых судов, и КУПИЛИ у наивных вождей краснокожих. Точнее, поменяли, взяли по бартеру, так сказать. Кажется, «обменяли» остров, где сейчас находится центр Нью-Йорка, на связку стеклянных цветных бус.


[Закрыть] строили свои отношения с местным населением англо-французские колонисты.

А еще народ спорит, кто ввел в публицистику эту мрачную метафору «Россия – тюрьма народов». Большинство уверены, что это сделал Ленин в статье «О национальной гордости великороссов». Как часто бывает, многих этот факт устраивает. Ленин для них – неопровержимый первоисточник всего. Наше все. Прямо как Пушкин.

Что ж, Ленин действительно написал такую статью, опубликовав ее в декабре 1914 года в газете «Социал-демократ»[62]62
  О национальной гордости великороссов – Социал-демократ № 35. 12 декабря 1914 г.


[Закрыть]. Однако в ней слова про тюрьму народов употреблены не впервые. А впервые Ленин использовал это определение в апреле того же года в другой статье: «К вопросу о национальной политике». Собственно говоря, это даже не статья, а рукопись, к тому же сохранившаяся не полностью.

Рукопись «К вопросу о национальной политике» является наброском речи, с которой должен был выступить в IV Государственной думе большевистский депутат Г. И. Петровский. Впрочем, произнести эту речь ему так и не удалось в связи с изгнанием из Думы левых депутатов 22 апреля (5 мая) 1914 года. Рукопись проекта речи сохранилась не полностью.

Астольф де Кюстин.

«Вся Россия – тюрьма, – писал французский аристократ, – ключ от которой хранится у императора». Николай I, «как честный офицер», был столь потрясен неблагодарностью француза, что не нашел ничего лучшего, чем запретить его книги о России. Чем сильно добавил ему популярности в кругах отечественной интеллигенции

В этот период В. И. Ленин неформально руководил большевистской фракцией IV Государственной думы. При пересечении границы империи Ульянову грозил арест, поэтому роль «серого кардинала» фракции он исполнял то из Цюриха, то из Лондона.

Ленин направлял деятельность депутатов-большевиков, регулярно переписывался и встречался с ними, давал им советы по любому поводу и, как видите, даже составлял тезисы выступлений. Чтобы народные избранники не «пороли», как говорится, излишней отсебятины.

Тем, кто рассуждает о «тюрьме народов», обычно невдомек, что впервые назвал Россию «тюрьмой» французский писатель и путешественник маркиз Астольф де Кюстин (1790–1857).

Книга Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» впервые увидела свет в Париже. На русский язык ее не переводили до ХХ века, но французским языком в царской России владело все дворянство (даже лучше, чем родным русским) и все образованные люди того времени (гораздо совершеннее, чем в наше время – английским). Из этого опуса российский читатель узнал много любопытного о своей стране. Оказалось, что «сколь ни необъятна эта империя, она не что иное, как тюрьма, ключ от которой хранится у императора»[63]63
  Кюстин А. Россия в 1839 году. М., 2000.


[Закрыть]. Вот и получается, что поскольку у Николая I хранятся ключи от тюрьмы, то кто он? Правильно! Он – «тюремщик одной шестой земного шара».

Наша интеллигенция с упоением начала повторять почти готовые афоризмы: «Россия – тюрьма», «Император – тюремщик России». Не участвовать в легком интеллектуальном диссидентстве было, конечно же, очень неинтеллигентно. Благодаря частому повторению и постоянному цитированию образ России как «тюрьмы» вошел в русский язык в качестве метафоры.

При этом де Кюстин вообще ничего не говорил о межнациональных отношениях. Тем более он не осуждал угнетения нерусских народов империи да, похоже, и ничего о таком положении не знал. Если учесть, что маркиз просто с упоением хватался за любую, даже самую незначительную возможность сказать о России хоть какую-нибудь гадость, это очень характерно. Если уж Кюстин ничего не сказал о национальной политике Российской империи, значит, действительно не нашел, к чему прицепиться. А мужчина он был въедливый.

Удивительно, но к самому русскому народу – в смысле к простонародью, маркиз относится очень неплохо. «Национальное для общества, – не устает повторять он, – то же, что природное для местности; существуют первобытная краса, сила и безыскусность, которые ничто не может заменить»[64]64
  Там же.


[Закрыть]. Может, и тут дело не столько в политике, сколько, скажем так, в чисто физических характеристиках народа?

То-то он с откровенным восторгом живописует именно ВНЕШНОСТЬ крестьян. Ни культуры, ни психологии, ни поведения – ничего этого, не зная русского языка, он не ведает. Но с удовольствием описывает «античные» профили крестьян, их мускулистые тела и «восточную негу» крестьянок.

Говоря о «России-тюрьме», Кюстин имел в виду не национальное угнетение, а подчиненное, по его мнению, униженное положение всех народов и сословий, находящихся под властью российского императора. Он говорил об отсутствии в России гражданского общества и независимого общественного мнения, способного противостоять воле монарха. О колоссальной власти Николая, которая по своей необъятности приближалась к власти турецкого султана или персидского шаха.

Кюстину, как никому другому, удалось создать яркий и по-своему публицистически талантливый образ гигантской империи страха – страны, где человек полностью беззащитен перед государственной машиной. «Российская империя, – пишет он, – это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведенное в ранг нормального состояния общества». Через всю книгу лейтмотивом проходит тема страха перед Сибирью, хотя, признается автор, «и сама Сибирь – та же Россия, только еще страшнее»[65]65
  Кюстин А. Россия в 1839 году. М., 2000.


[Закрыть].

С пафосом, достойным Радищева, Некрасова и Чернышевского, он описывает положение крепостных крестьян, всеобщее бесправие и откровенную полицейскую слежку. «В России, – говорит Кюстин[66]66
  Кстати, в Европе А. де Кюстин считался известным монархистом, его семья аристократического рода жестоко пострадала в годы Великой французской революции. Это и послужило одной из причин, почему именно его пригласил «за бюджетный счет» сам император Николай Павлович написать книгу о России. Увы, Николай I жестоко просчитался. И Россия, и он сам – все французскому писателю очень не понравилось.


[Закрыть], – я стал демократом».

После него про «Россию как громадную тюрьму» говорили и Герцен, и другие «борцы за народное дело». Примерно в тех же выражениях высказывался о России и русских и один из самых известных русофобов XIX века – господин Карл Маркс.

Вполне в духе Кюстина писал о русских Н. Г. Чернышевский: «Жалкая нация… Нация рабов, – снизу доверху, все сплошь рабы»[67]67
  Чернышевский Н. Г. Пролог. Полн. собр. соч. Т. XIII. 1949.


[Закрыть]. Роман Чернышевского «Пролог» давно и безнадежно забыт. Но эту фразу о «рабах» вспоминают регулярно.

Вольно цитируя де Кюстина – Герцена – Маркса, Ленин был очень конкретен. Он говорил именно о национальной политике царизма, имея в виду угнетение нерусских народов в России.

По его мнению, тирания царизма по отношению к этим народам делает нерусских подданных все более революционными: «Запрещение чествования Шевченко было такой превосходной… мерой с точки зрения агитации против правительства, что лучшей агитации и представить себе нельзя… После этой меры миллионы… «обывателей» стали превращаться в сознательных граждан и убеждаться в правильности того изречения, что Россия есть “тюрьма народов”»[68]68
  Зиновьев Г., Ленин В. Против течения. Сб. статей. Изд. Петр. Совета, 1918. С. 33.


[Закрыть].

И пошло! Про «тюрьму народов» большевики стали говорить не в переносном смысле слова. Вся дальнейшая национальная политика – это истовое рвение «освободить из этой тюрьмы заключенных», т. е. огромное количество национальных этносов. Вернее, все национальные образования, от самых малочисленных. Причем обычно ценой одного, самого многочисленного этноса – русских.

Это были не просто слова. Подкладка у тезиса – самая кровавая. Тезис накладывался на терроризм сепаратистов. Летом 1905 года во главе боевой организации Польской социалистической партии встал Юзеф Пилсудский, и начался террор против представителей российской администрации. Было совершено покушение на варшавского генерал-губернатора, последовали убийства полицейских чинов. Журнал «Эксперт» писал[69]69
  Эксперт. – 2008. – № 1.


[Закрыть], что еще перед Русско-японской войной Пилсудский ездил в Токио с предложением сформировать польский легион для японской армии, организовать шпионскую службу и диверсионные отряды для взрыва мостов в Сибири. Взамен просил у японцев оружие, снаряжение, деньги и гарантии, что при заключении мирного договора с Россией Япония потребует предоставления Польше независимости.

В Финляндии сепаратистами был убит генерал-губернатор Бобриков[70]70
  Кто бы мог сегодня представить, глядя на мирных и, как нам почему-то кажется, слегка заторможенных финнов, что сто с небольшим лет назад в самой привилегированной «конституционной» российской провинции – Княжестве Финляндском действовали самые настоящие местные террористы. А вы говорите, горячие финские парни бывают только в анекдотах…


[Закрыть].

В Закавказье при подстрекательстве «революционеров» кавказской национальности (это если кому не икается называть этим овеянным романтикой словом банальных бандитов, убийц и воров-«экспроприаторов») в начале войны состоялся ряд манифестаций с требованиями независимости от России.

На этом фото – еще не «отец народов» Сталин, экспроприатор Джугашвили

Все эти зерна дадут обильный урожай в 1917 году.

В советское время выражение «тюрьма народов» в кавычки брали далеко не всегда. Перечислять статьи и книги, где всячески обыгрывается эта фраза, можно долго. Лучше я приведу обширную цитату из очень типичного произведения.

«Россия являлась не только страной помещичье-капиталистической эксплуатации, но и страной национального гнета, тюрьмой народов. Все нерусские национальности подвергались в ней дискриминации, находились в условиях угнетения, бесправия и нищеты. Национальные окраины почти не имели никакой промышленности. Культура народов подвергалась всяческим гонениям и притеснениям. Условия жизни народных масс были крайне тяжелыми.

Царское правительство умышленно проводило политику вражды и розни между народами, политику шовинизма. В осуществлении этой политики заодно с русскими помещиками и капиталистами участвовали баи, манапы, беки и другие реакционные силы угнетенных национальностей…

Буржуазно-помещичья тюрьма народов была ненавистна и нерусским национальностям, и основным массам русского народа. Национальное угнетение, по образному выражению В. И. Ленина, представляло собой палку о двух концах: одним она била порабощенные народы, другим – русский народ»[71]71
  Матюшкин Н. В. И. Ленин о дружбе народов. М.: Знание, 1954.


[Закрыть].

В материалах для партийной учебы рассказ о царизме как «тюрьме народов» выражен еще проще и прямолинейнее:

«III. Царская Россия – тюрьма народов:

а) царская политика разжигания национальной вражды (еврейские погромы, татаро-армянская резня в Закавказье);

б) преследование языков нерусских народностей, политика насильственного их “обрусения”»[72]72
  В помощь партучебе. – 1938. – № 34.


[Закрыть].

Не надо рассуждать и думать. Просто отвечайте на вопрос: как именно царизм проводил обрусение нерусских народов империи и как «царские сатрапы» организовывали «татаро-армянскую резню» в Закавказье?

Немецкий плакат времен Великой Отечественной войны «Кавказ будет свободным».

Нацистская пропаганда наивно полагала, что потомки Шамиля спят и видят, как сбросить «русских поработителей» и водрузить над «Свободным Кавказом» имперский штандарт Третьего рейха

Удивительное дело: но тут позиции официальной советской идеологии полностью совпадали с 90 % так называемых диссидентов. Некий Шрагин писал в своей самиздатовской статье: «Была ли Россия «жандармом Европы»? – А разве нет? Была ли она «тюрьмой народов» – у кого достанет совести это отрицать? Били ли ее непрерывно за отсталость и шапкозакидательство? – Факт»[73]73
  Цит. по кн.: Шафаревич И. Р. Русофобия. Собр. соч. в 3 т. Т. 1. М., 1994.


[Закрыть].

Различия в государственной и диссидентской оценках, конечно, существовали. Например, официальная советская историография никогда не называла «тюрьмой народов» СССР, в отличие от диссидентской литературы, которая не видела разницы между царскими сатрапами и большевиками.

Десятки лет такого воспитания и дали, как результат, тысячи упоминаний «тюрьмы народов» в современном Интернете, с одним существенным добавлением: теперь называть «тюрьмой народов» и СССР в том числе сделалось «идеологически» безопасно. И даже правильно. Кто виноват в том, что происходило в Чечне в 1990-е? Сами виноваты! Коммунисты и комиссары – в первую очередь. Притесняли малые народы, унижали, переселяли в вагонах-теплушках целые народы в Сибирь и Казахстан, в общем, душили-душили – и вот он, ответный взрыв национализма! Знакомые рассуждения?

Да, не одни русские говорят о «тюрьме народов». В пору перестройки про эту зловещую темницу заголосили во всех республиках, националисты и демократы всех оттенков. До сих пор успокоиться не могут…

Определение понравилось и за границей, его стали применять задолго до падения советской власти.

«Даже если признать, что La Russie en 1839 (имеется в виду книга де Кюстина. – В. М.) была не очень хорошей книгой о России в 1839 г., – пишет бывший посол США в России Джордж Кеннан, – мы сталкиваемся с поразительным фактом: она оказалась прекрасной, едва ли не вообще лучшей книгой о России эпохи Иосифа Сталина и неплохой книгой о России эпохи Брежнева и Косыгина»[74]74
  Кеннан Дж. Дипломатия Второй мировой войны. Глазами американского посла в СССР Джорджа Кеннана. М., 2002.


[Закрыть]. Что ж, раз Россия при Брежневе не отличается от России времен Николая I, значит, и она тоже – «тюрьма народов».

Уинстон Черчилль.

Как-то уже совсем в преклонном возрасте Черчилль гостил на яхте одного американского «олигарха». Гостей на палубе было много, и, развалившись в кресле с сигарой, сэр Уинстон поманил пальцем какого-то молодого стюарда в белом пиджаке и распорядился сбегать на кухню за шампанским. «Слушаюсь, сэр!» – юноша, не задумываясь, молнией метнулся за бутылкой. Через несколько лет «стюард» (его звали Джон Кеннеди) станет президентом США

Дж. Кеннан был в числе тех, кто считал: помочь освободиться «плененным народам», заключенным в камеры тюрьмы, – благое дело.

Уинстон Черчилль тоже полагал, что поддержка национального сепаратизма в СССР – самый лучший способ борьбы с советской властью. Он шутил порой, что «СССР – не тюрьма народов. Это коммунальная квартира народов»[75]75
  Черчилль У. Мировой кризис. Автобиография. Речи. М., 2003. – Ай, молодца! Что значит – профессиональный дипломат! И вроде даже изящно «защитил» «старую Россию», а все – вывод один!


[Закрыть]. Надо просто расселить эту коммуналку.

Упоминали «тюрьму народов» и Збигнев Бжезинский, и Ричард Пайпс[76]76
  Пайпс Р. Россия при старом режиме. М.: Независимая газета, 1993.


[Закрыть]. Западные аналитики были уверены, что «СССР, вне всякого сомнения, не новое государство, а территориальное расширение Российской республики»[77]77
  Алексеева Л. История инакомыслия в СССР. Новейший период. Вермонт: Khronika press, 1984.


[Закрыть].

И что, имея дело с СССР, мир сталкивается с новым видом колониализма[78]78
  Авторханов А. Империя Кремля. Советский тип колониализма. Франкфурт: Посев, 1988.


[Закрыть].

Конечно же и в бывших советских национальных республиках, а ныне независимых государствах, не обошлось без байки про «тюрьму народов». Представление о русском колониализме лучше всего помогало обосновать претензии на независимость и «доказывало», какие хорошие люди исконно жили именно в этой республике и какие плохие оказались русские «пришельцы»[79]79
  Субтельний О. Розпад імперії та утворення національних держав: випадок України-Сучасність. – 1994. – № 12.


[Закрыть].