Текст книги "Охота на черного ястреба"

– Сегодня он тоже там будет? – поинтересовался Сокольников.

– Думаю, обязательно! Позавчера, например, он там был. И вчера мой человек его видел в баре, – ответил советник генерала.

Время было раннее. Вечер ещё не наступил, и поэтому в ресторане было немноголюдно. Всего лишь несколько человек сидели в зале, да две чернокожие девицы за стойкой бара. Джахонгир очень хорошо описал нам внешность журналиста, поэтому мы, как только вошли в зал ресторана и за дальним столиком увидели человека, то без особого труда опознали в нём Джека Оуэна.

– Привет, Джек! – сказал Димка, присаживаясь рядом. Тот удивлённо посмотрел на Сокольникова. Но Димку это не смутило, а потому он продолжил, как ни в чем не бывало: – Смелый ты парень, Джек! Здорово в прошлый четверг своими вопросами загнал в угол командующего генерала Балчера.

Димка блефовал. Он не был в прошлый четверг на пресс-конференции, так как на прошлой неделе мы ещё находились дома, в Москве. Но зато наш бывший коллега по спецслужбе, а ныне советник Айдида, присутствовал на той встрече с командующим Объединённой группировкой. Сокольников своей фразой сразу привлёк к себе внимание журналиста, а своим восхищением получил и его расположение. Джек Оуэн даже не успел ничего ответить, как к столику подошёл я. В руках у меня была большая бутылка виски. Я поставил её на стол.

– Дэн, – обратился ко мне Сокольников, – вот тот парень, про которого я тебе рассказывал. Ты ведь в прошлый четверг не был в пресс-центре. Скажу честно, Джек там задал хорошего перцу генералу Балчеру.

– Ну, так давайте выпьем за Джека! – сказал я, наполняя стаканы светло-коричневой жидкостью. Журналист сразу осушил свой, и Димка тут же налил ему снова, почти полный. Вначале мы болтали о разных пустяках, обменивались новостями. Джек Оуэн был в хорошем настроении, а мы ему так понравились, что он даже не поинтересовался у нас, откуда мы приехали и какое печатное издание представляем. Он здорово разошёлся и начал рассказывать весьма пикантные истории из жизни некоторых высокопоставленных военных и сотрудников ЦРУ. Вообще этот парень оказался для нас настоящим кладом. Он патологически ненавидел всех тех, кто работал в американской разведке, ибо считал их источником своих бед и несчастий.

– Слушай, Джек, а ты случайно не слышал такое имя, как Сэм Вильямс? – внезапно без всяких лишних слов спросил я журналиста. Он только хотел отхлебнуть из стакана виски, но, услышав произнесённое мной имя, остановился. Его рука замерла в воздухе на полпути ко рту. Джек оказался далеко не таким простачком, каким его можно было поначалу представить.

– Ребята, кто вы? – спросил он, пристально глядя мне в глаза.

– Журналисты, Джек, такие же, как и ты! – ответил за меня Сокольников.

– Ладно, считайте, что я вам поверил, – усмехнулся он, – да в принципе какая для меня разница, кто вы и откуда? Главное, чтобы вы прижали этого толстого ублюдка!

Оуэн хлебнул из стакана и за двадцать минут выложил нам про Сэма Вильямса всё, что знал. Он довольно подробно рассказал, как тот из Латинской Америки, прикрываясь ЦРУ как ширмой, отправлял в Штаты кокаин, как использовал для этого подставную фирму, зарегистрированную на имя давно умершего человека, но по его подлинным документам. Джек детально изложил нам и свою историю, когда его под давлением ЦРУ выгнали из весьма влиятельной газеты, как к нему с угрозами приходил сам мистер Вильямс.

– Только всё это самая настоящая мура, на которую его не подцепишь! – подвёл итог своему рассказу Джек. – А ведь вам, парни, надо его подловить, чтобы, как это у вас говорится, завербовать? Правильно я догадался?

Журналист обладал определённым чутьём. Наш друг Джахонгир верно сказал, что Джек вполне смог бы стать прекрасным оперативником. Он действительно был очень наблюдательным и блестяще умел анализировать ситуацию. Мы же в принципе ничего ему не говорили, даже не ставили наводящих вопросов, а он по одной моей фразе, в которой прозвучало имя Сэма Вильямса, сделал вывод о нашей принадлежности к спецслужбам. Я ничего не стал отвечать и разубеждать тоже не стал, а просто сказал:

– Джек, вы бы нам очень помогли, и мы за это были бы очень признательны, если бы изложили, что же тогда не является настоящей мурой?

– Деньги мне не нужны! – коротко ответил журналист. – Я хочу отомстить этому подонку, вот и всё! Ну а вашу признательность, думаю, можно оценить в две бутылки виски! – после этих слов Джек поднял принесённую мной бутылку и потряс ею перед моим лицом. Она была пуста.

– То, что Сэм Вильямс когда-то торговал кокаином и оружием, можно забыть! Ведь он этим занимался под «крышей» ЦРУ, а эта организация умеет следы заметать. А вот у меня есть на него кое-какой материал, от которого ему плохо будет. Он не только может места лишиться, но и в тюрьму загреметь. Этот толстяк – тайный педофил! Он два раза в месяц летает в Мексику, в Акапулько, предаваться своей грязной похоти. Там есть одно заведение под названием «Голубая лагуна», прямо под стать увлечению её клиентов, – Джек сделал небольшую паузу, чтобы налить виски. Потом он сделал большой глоток и продолжил: – Так вот, в этой самой «Голубой лагуне» есть мальчики в возрасте от 9 до 13 лет. Стоимость услуг довольно недорогая, ведь детишек берут из очень бедных семей. Вот в этом заведении Сэм и развлекается два раза в месяц. Я проследил за ним до самого порога «Голубой лагуны», ну а дальше пройти не смог. Ведь надо быть клиентом этого заведения, а просто так туда не пускают. Охрана стоит: здоровенные такие мордовороты. Поэтому у меня и нет фотографий утех мистера Вильямса. Вот на это увлечение его можно очень даже крепко подцепить! – сделал окончательный вывод Джек, закончив свой рассказ.

После этого он замолчал, мы тоже ничего не говорили и ни о чём не спрашивали журналиста.

– Ребята, а вы коммунисты? Никогда не приходилось встречаться с настоящими живыми коммунистами, – вдруг совершенно неожиданно для нас после затянувшейся паузы сказал Джек.

– Почему ты думаешь, что мы коммунисты? – удивлённо спросил Сокольников.

– Я даже полагаю, что вы русские, – пьяным шёпотом проговорил журналист.

– И как же ты догадался, Джек? – засмеялся я, стараясь перевести всё в шутку.

– Очень просто, парни! Вы явно не кубинцы, на китайцев, сами понимаете, тоже не похожи. Остаётся СССР. А кто не боится пойти против ЦРУ? А?.. – подмигнув, спросил Джек.

– Так ведь СССР уже нет! – подсказал Димка.

– СССР нет, но коммунисты остались! – уверенно заявил журналист. – Впрочем, для меня совершенно не важны ваши политические убеждения. Я сам симпатизирую Фиделю Кастро…

Мы ещё посидели в ресторане с полчаса, а потом ушли, оставив Джека Оуэна в компании чернокожей девушки, которая, как только мы встали из-за стола, сразу же подсела к нему. К тому времени в баре уже было полно народу.

На следующий день я обратился к генералу Айдиду с просьбой выделить нам средства для поездки в Мексику. Естественно, что после разговора с журналистом у нас возникла необходимость слетать в Акапулько.

– Понял! Что ещё вам нужно? – ответил генерал, выслушав мои доводы.

– Цифровые видеокамера и фотоаппарат, телекамера с оптико-волоконным кабелем, микрофон направленного действия и далее по списку, – я отдал генералу лист бумаги, на котором мы вместе с Димкой подробно написали наименования всего того, что нам было необходимо в столь далёкой поездке.

– Хорошо. С этим проблем не будет!

Спустя три дня мы отправились в путь. От Сомали до Мексики нам пришлось добираться на перекладных, а потому на дорогу мы затратили почти целую неделю.

Конец февраля 1993 года.

Западное побережье Мексики. Акапулько

В аэропорту Акапулько было довольно многолюдно. Из Штатов на уик-энд прилетело много гостей. Наш рейс из Бразилии немного задержался, поэтому нам пришлось проходить таможенный и пограничный контроль вместе с американцами. Должен сказать, что проблем с нашими документами не возникло, ведь они были подлинные, поэтому через сорок минут после приземления мы уже выходили из аэропорта. На стоянке такси было очень много свободных машин.

Найти бордель, в котором предавались утехам всякие развратники, особого труда не составило. Водитель такси, понимающе ухмыльнулся, как только я упомянул название заведения. «Голубая лагуна» находилась возле самого побережья.

Фотографию Сэма Вильямса дал нам на прощание журналист. Но мы её с собой не взяли, ибо хорошо постарались запомнить лицо нужного для нас человека. Весь день, меняя друг друга, нам пришлось провести в небольшом кафе напротив борделя. Уик-энд заканчивался, а мистера Вильямса мы так и не увидели.

– Значит, это не тот выходной, на который он приезжает, – сделал вполне резонный вывод мой напарник.

Всю неделю до следующего уик-энда мы провели на пляже. Дни нашего незапланированного отдыха пролетели быстро.

Наступивший выходной принёс нам удачу. Как всегда я занял своё место в кафе, заказал завтрак, не торопясь поел, потом развернул газету. В принципе меня не интересовали местные новости, но нельзя же было просто сидеть и ничего не делать. Через минут пять ко мне присоединился Димка. Он пришёл позавтракать.

Долго ждать не пришлось. По-видимому, нужный нам человек прибыл самым ранним рейсом. Я сразу узнал в полном мужчине человека, которого мы сильно желали увидеть, даже несмотря на то, что он немного изменил свою внешность. Сэм Вильямс не сразу зашёл в «Голубую лагуну». Он прошёл в магазин, остановился около прилавка и стал что-то выбирать.

– Вот же старый развратник, – усмехнувшись, сказал Димка, подсевший ко мне за столик, – жену имеет, дочку, сукин сын! Слушай, и что они находят хорошего? Я бы лично, будь диктатором, таких педрил сразу вешал на городской площади при большом стечении народа!

– Так у них, в Штатах, строго с этим делом. За растление малолетних детишек наказание очень даже большое предусмотрено, вплоть до пожизненного. Думаю, мы его сегодня заарканим, козла сивого! – пообещал я своему напарнику, ибо был уверен на все сто процентов в успехе нашего предприятия.

Мы продолжали сидеть в небольшом кафе, расположенном как раз напротив заведения, куда постоянно входили молодые, старые и даже весьма пожилые мужчины. Мне даже надоело за те несколько часов, что был вынужден провести около борделя, видеть эти слащаво-довольные физиономии многочисленных посетителей, когда они покидали «Голубую лагуну».

– Знаешь, что я думаю, Саня? Мир летит куда-то в пропасть. Ну не должно быть такого разврата, ведь это противоречит нормальному человеческому разуму, да и природе самого человека! А ведь эта зараза и к нам придёт, и к нашим детям будут ходить вот такие гнусы и подонки, для которых извращённое удовольствие является вполне обычным делом. Они сейчас радуются, что нас победили! Но подожди! Им ещё аукнется эта победа. Кто теперь остановит этот беспредел? А никто!.. – Димка хотел ещё что-то сказать, но в этот момент из магазина вышел Сэм Вильямс. У него в руке был обычный пластиковый пакет. В нём что-то лежало. Американец прошёл мимо нас и скрылся за дверью борделя. Мы тут же поднялись и двинулись вслед за «объектом». Тот совершенно спокойно, видимо, ничего не опасаясь, стоял возле стойки и разговаривал с каким-то мужчиной: то ли владельцем заведения, то ли портье. Разговор их длился недолго. Хозяин, видимо, получил деньги, и буквально через полминуты мистер Вильямс, весело крутя на пальце ключи, направился в сторону лифта.

Мы вошли в «Голубую лагуну, как только за Сэмом Вильямсом закрылись двери лифта. Хозяин борделя, увидев нас, вначале немного оробел. Наверное, он принял нас за полицейских, так как всех своих клиентов знал в лицо. Но мы быстро развеяли его подозрения. Я достал из кармана банкноту достоинством в сто долларов и положил её перед хозяином заведения.

– Как ваше имя, сеньор? – задал вопрос Сокольников.

– Доминго, сеньоры!

– Сеньор Доминго, будьте так любезны, нам нужен номер на двоих! – говоря эти слова, Димка крепко обнял меня и так игриво посмотрел на хозяина, будто всю жизнь был клиентом данного заведения. Тот понимающе заулыбался кивнул и протянул нам ключ.

– Кстати, сеньор Доминго, простите меня, но скажите, в какой номер направился только что вошедший сеньор? – вновь спросил мой напарник и положил перед хозяином ещё одну банкноту в сто долларов.

– Он обычно всегда занимает восьмую комнату на втором этаже, – спокойно ответил хозяин борделя, убрав деньги в стол.

Димка посмотрел на бирку от ключа, который нам вручил Доминго. На ней стоял номер тринадцать.

– Счастливый номер, – кивнул на ключ Сокольников. – А где он расположен?

– На третьем этаже, как раз над номером того сеньора, о котором вы спрашивали.

– Проводите нас, пожалуйста! – дружелюбно улыбаясь, попросил Дима.

Хозяин заведения, ничего не подозревая и видя в нас только богатых клиентов со своими причудами, стал подниматься на третий этаж. Мы последовали за ним. Сеньор Доминго привёл меня и моего напарника в большой номер. В комнате стояла огромная кровать. Хозяин весело посмотрел на нас и спросил:

– Сеньорам прислать двух мальчиков или сеньоры хотят заняться друг с другом?

– Мы подумаем! – ответил Димка. Я тем временем внимательно осматривал комнату, прикидывая про себя: «Номер Сэма, наверно, имеет такую же обстановку, стало быть, кровать находится чуть левее двери. Это нормально». В коридоре было тихо. Видимо, Димка разговаривал с Доминго в полголоса. Я подошёл к окну и хотел выйти на балкон, но такового не оказалось.

– Сеньор Доминго, а балкона разве нет? – спросил я, открывая дверь в коридор.

– Нет, сеньор, на третьем этаже, к сожалению, балконов нет!

– Тогда дайте нам номер на втором!

– Девиз нашего заведения, сеньоры, выполнять любой каприз клиентов. Прошу за мной! – Сеньор Доминго был в прекрасном расположении духа. С самого утра его бизнес пошёл очень хорошо, это радовало. Хозяин быстро сбегал вниз за ключом. Он предложил нам комнату номер девять. Это нас устраивало.

– Благодарю вас, сеньор! Можете идти, – вежливо улыбнулся хозяину Сокольников.

Как только владелец борделя ушёл, я ту же выглянул на балкон. С него можно было попытаться зафиксировать тайный образ жизни чиновника ЦРУ. Необходимая аппаратура для проведения «фотосессии» находилась у меня в сумке. Я осторожно вынул миниатюрную телекамеру диаметром не более сигареты и длиной около пяти сантиметров, затем присоединил к ней специальный, гибкий оптико-волоконный кабель и подключил его к цифровому фотоаппарату.

Для съёмки всё было готово. Но здесь нас ожидала неудача. Дверь на балконе Сэма Вильямса была чуть приоткрыта. К тому же на окнах находились жалюзи, и они были плотно закрыты. Протиснуть телекамеру в узкую щель мне не удалось. Делать ручной дрелью в стене дырку я не мог, так как шум от сверла мистер Вильямс наверняка услышал бы. Да и нельзя было так рисковать. «Придётся ждать следующего уик-энда, а за неделю мы номер Сэма подготовим так, что его фотографии потом можно будет отправлять на международный конкурс педофилов, если такой будет проводится», – невесело подумал я про себя. Однако у этого плана имелись изъяны. Я и без Димкиной критики насчитал их несколько.

«Ну, во-первых, неизвестно, сколько ждать придётся следующего приезда Вильямса. А что, если у него этот заход уже второй за месяц? Стало быть, для следующего развлечения он может приехать как через неделю, так и через две? Во-вторых, мы оборудуем номер восемь, а он остановится в другом. Такое возможно? Вполне! И что же? Опять ждать неделю-две? Так можно и полгода прожить в Акапулько и все номера оборудовать для съёмки. А потом, американцы ведь готовят операцию по захвату Айдида, и вполне вероятно, что это последняя поездка Вильямса? И вновь он здесь появится, ну скажем, через полгода, или год? Такое возможно? Вполне! – размышлял я, сидя на мягкой двуспальной кровати. – Нет, откладывать и уповать на следующий раз нельзя! Делать съёмку надо сейчас и немедленно».

Я кратко изложил свои мысли Сокольникову и вышел в коридор. Димка сразу понял, что у меня пока ещё нет какого-либо окончательного решения, как осуществить сам процесс съёмки. Неожиданно мой взгляд упал на дверь. Щель между ней и полом была достаточной, чтобы в неё прошёл шнур с видеокамерой на конце.

– Димка, подстрахуй! – беззвучно, одними губами проговорил я, но мой напарник всё понял мгновенно. Он встал около лифта и одновременно взял под контроль лестницу, ведшую на первый этаж. Но не учли мы того, что в конце коридора ещё имелся запасной, на случай пожара, выход. Вот он нас чуть было не подвёл.

Я присел на корточки возле номера, в котором развлекался мистер Вильямс и попытался аккуратно просунуть гибкий провод в щель под дверью. Мне удалась эта сложная операция. Очень осторожно и, стараясь не издавать лишних звуков, я начал наводить телекамеру, подсоединённую к цифровому фотоаппарату, на объект. У меня была возможность на маленьком мониторчике следить за правильностью своих действий.

Мистер Вильямс веселился и озоровал вовсю. Фантазия у него была богатой. «Шалун вы, однако, господин из ЦРУ!» – пришла мне в голову мысль.

Специальная «фотосессия» уже продолжалась минут пять, когда передо мной довольно неожиданно появился сеньор Доминго. Мой напарник в этот момент контролировал лифт и лестницу возле него, а потому находился к хозяину «Голубой лагуны» спиной. Я же сидел на полу и был занят съёмкой и не заметил подошедшего ко мне хозяина.

– Сеньор, что вы делаете? Это ведь… – казалось, удивлению сеньора Доминго не было предела, но договорить он не успел. Сокольников в два прыжка покрыл расстояние от лифта до номера, после чего крепкими пальцами, способными согнуть медный пятак, тут же одной рукой схватил хозяина борделя за глотку, прямо за кадык, а другой крепко закрыл тому рот.

– Пикнешь – удавлю!

Сеньор Доминго не сопротивлялся и не издал ни единого звука. Он даже ничего не успел понять, а тем более что-то сделать, а просто начал оседать на пол. Однако Димка не дал сеньору Доминго упасть. Подхватил его под руки, легко поднял и занёс в наш номер. Там он положил хозяина заведения на кровать, взял из сумки скотч, обвязал им ноги сеньора Доминго, после заклеил его рот пластырем и полностью, вместе с ногами и головой, укрыл простынёй. Я даже не обратил на всё, что происходило рядом со мной, ни малейшего внимания. Мне было некогда, ибо в это самое время продолжал проводить съёмку.

– Саня, заканчивай. Пора уходить! – наклонившись ко мне, в самое ухо прошептал Сокольников. Действительно, было пора. Могли прийти новые посетители, или кто-то из гостей, закончив свои утехи, мог появиться в коридоре. Да и пропажа хозяина была подозрительна, если внизу, скажем, находился кто-то из охранников. Конечно, мы с Димкой не опасались быть застигнутыми врасплох. Задержать нас гости этого сомнительного заведения навряд ли рискнули бы, но если даже и попытались бы, то, думаю, мы сумели бы от них отбиться, но оставаться в заведение было опасно.

Я быстро начал собирать аппаратуру. Мы уже закрывали на ключ свой номер, когда открылась соседняя дверь, и в коридор выглянул мистер Вильямс.

Он подозрительно взглянул на нас и по-испански спросил:

– Что-то случилось?

– Нет, сэр! – ответил Димка по-английски, после чего мы, не оборачиваясь, проследовали к лифту. Меня даже не волновал тот факт, что мистер Вильямс что-то может заподозрить. Для него это уже не имело совершенно никакого значения, слишком было поздно. Ведь я уже запечатлел его подвиги на свой фотоаппарат, а отобрать его у нас в этот момент не смог бы никто.

Вашингтон. Март 1993 года

Первая встреча с нами для мистера Вильямса прошла без каких-либо последствий и неожиданных неприятностей, так как он просто ничего не знал о ней. А вот для второго свидания с ним мне и Дмитрию Сокольникову даже пришлось въехать в Соединённые Штаты. Оказалось, что сделать это весьма просто. В Мексике мы купили в одной фирме два приглашения на какую-то конференцию по проблемам компьютерной безопасности и по паспортам независимой Литовской республики спокойно пересекли границу США. Откровенно говоря, я даже был немного удивлён, что нам так легко удалось оказаться в стране, которая славилась своим строгим режимом пребывания и ещё более строгими правилами пересечения границы.

В Штатах я, как и мой напарник, был впервые. Мы слышали об этой стране много удивительного и необычного. Некоторые мои собеседники просто восхищались Америкой, но нас она разочаровала. В Штатах не обнаруживалось истинного духа свободы, бесшабашности, открытости, искренности. Всё в них было по шаблону. Люди мыслили стандартно, действовали стандартно и жили так же. Американцы вообще действовали, словно какие-то запрограммированные истуканы. Они всячески старались быть похожими во всём и всегда на героев боевиков и прочей киностряпни голливудской фабрики грёз. Поговорить было не с кем и не о чем. За кажущимся фасадом законности и демократии в стране царил самый обычный бардак и жуткие ограничения в поведении всех и везде. Поэтому, наверное, узнать адрес мистера Вильямса, сотрудника секретного ведомства, нам помогла самая обычная телефонная книга. Димка, помнится, тогда засмеялся: «Попробовали бы они у нас найти домашний телефон и адрес сотрудника КГБ или ГРУ, да вообще хоть кого-нибудь, про начальников я вообще молчу!»

Правда, в адресной книге оказалось довольно много людей с именем Сэм Вильямс, но и эта проблема была решена в течение за полдня. Мы взяли напрокат машину, несколько часов покатались по улицам столицы и нашли дом того человека, который нам был нужен. Нам даже в этом деле помог полицейский, дежуривший тогда в районе, где проживал мистер Вильямс.

Толстая стопка фотографий с непристойными проделками высокопоставленного сотрудника ЦРУ лежала наготове. Мы решили конверт не отправлять почтой, а положить прямо в ящик перед домом. Этот хитрый ход предложил Димка, и в его придумке было рациональное зерно.

– Он парень дошлый, всё-таки из контрразведки, сам облапошивал людей, а здесь… – объяснял Сокольников ход своих мыслей, – короче, как только получит он свои фотографии, тут же бросится смотреть штемпель на конверте, а его нет! У нашего Сэма сразу душа в пятку опустится. Ведь он не дурак и должен понять, что конверт ему непосредственно положили в почтовый ящик, а стало быть, злоумышленники, которые это сделали, имеют о нём сведения, если знают адрес. Правильно? Второй конверт я предлагаю выслать непосредственно ему на работу.

– Но это может быть сразу провал! Если кто-нибудь из посторонних людей, например, его секретарь, вскроет конверт? – удивился я.

– А мы не будет вкладывать в конверт фривольные снимки с его безобразиями. Просто положим нарезанную бумагу. Если кто-то посторонний откроет, то ничего страшного не обнаружит. Обычная бумага! Шутка! Даже если и проверят, то ничего ведь не найдут. А вот мистер наш Вильямс поймёт смысл полученного послания. Он сразу догадается, что мы не желаем его топить, а он нам нужен живым и здоровеньким. Ну а после этого мы ему позвоним и назначим встречу. Ты, Саня, пойдёшь с этим развратником на свидание, а я произведу на него психологическую атаку, дабы он понял, что имеет дело с очень серьёзными ребятами, для которых жизнь – копейка и которые его достанут везде. Как мой план?

– Толково придумано! – согласился я с Димкиными доводами. Теперь оставалось только этот план перевести в реальные действия.

Ровно через неделю Сэм Вильямс дал своё согласие работать на нас. Наша работа в Штатах закончилась.

Сомали. Конец июля 1993 года.

В тридцати километрах южнее от Могадишо

Колонну, которая сейчас пылила в паре километров от нас, мы ждали целых полгода. Событий за это время произошло много, всяких и разных. В течение шести месяцев – казалось, срока небольшого – мы с Димкой Сокольниковым выполнили огромный объём работы, и всё это было проделано с одной лишь целью: знать точное время, когда колонна с долларами и золотом выйдет с американской военной базы в Сомали. Но, однако, наша работа была выполнена только наполовину, и теперь мы ждали груз, дабы отработать оставшиеся пятьдесят процентов.

Машины с каждой минутой приближались.

«Наконец-то! – подумал я. – Затратить впустую столько физических и эмоциональных сил, было бы обидно и несправедливо. Теперь только бы не подвело наше устройство».

Вообще же тот взрывной механизм, что мы установили на пути следования колонны, можно было бы считать произведением инженерного искусства.

Мы придумали довольно простое устройство – что-то типа противотанковых надолбов. То есть из коротких деревянных колышков, установленных под небольшим наклоном, мы изготовили нечто, напоминавшее самые обычные грабли. Правда, колышки у нас скорее походили на поленья, ибо диаметром были сантиметров десять, а то и пятнадцать. Механизм мы немного прикопали, дабы с вертолёта или другого летательного аппарата его случайно не обнаружили. При наезде колеса на данное устройство от оказываемого на него давления освобождался специальный стопор. Основное бревно, которое мы прозвали «грабли», выходило из зацепа, скатывалось в небольшое углубление и занимало необходимое положение. Колышки, вбитые в него, вставали под углом 45 градусов относительно полотна дороги. Машина на полной скорости упиралась в них бампером или передним мостом и делала кувырок через капот.

Это устройство уже использовалось нами однажды в Афганистане. Тогда мы так же устраивали засаду на одного главаря банды и успешно захватили его в плен. Но на этом наша хитрость не заканчивалась. Перед каждым механизмом, а их было сделано два, мы установили противотанковые мины. Их закопали на таком расстоянии от препятствия, чтобы в момент столкновения с ними джипов мины находились бы точно посередине под самым днищем автомобилей. Рассчитывали мы очень точно. Ошибку допустить было нельзя – ведь от любой, даже малейшей, неточности зависел не только успех всей операции, но и наши жизни.

Вот по этой причине на оборудование места засады и подготовку огневых позиций я и Димка затратили почти два месяца. Почему так много? Да просто работали только вдвоём, исключительно по ночам и всего лишь четыре часа, ибо до восхода солнца старались убрать весь строительный мусор, если таковой появлялся, разбросать накопанный песок и удалиться как можно дальше, дабы нас не засекла американская воздушная разведка. От помощников мы отказались сразу, так как доверяли исключительно самим себе, действуя по принципу: «Меньше знают, дольше проживём!..»

Колонна тем временем приближалась. Машины шли с большим интервалом, поднимая сплошную пелену пыли. Это было и хорошо, и плохо. С одной стороны, солдаты после нашего нападения окажутся в сложном положении, ибо ничего не смогут увидеть в пыли. Но и для нас пылевое облако создаст плотную завесу, из-за которой трудно будет вести прицельную стрельбу.

Однако у нас, бесспорно, было больше плюсов по сравнению с теми, кто находился в колонне. Но я сейчас думал совершенно о другом, мысли были о том, что мы всё-таки сумели загнать американцев на нужный для нас маршрут, именно загнать, сделав для них эту дорогу ловушкой.

Сейчас наступал самый сложный момент операции. Ведь в точно назначенное время по моему сигналу в городе должны были начаться нападения на военные объекты, включая и главный штаб Объединённой группировки. Конечно, было сложно синхронизировать действия людей, удалённых друг от друга на десятки километров, но во мне сидела твёрдая уверенность в том, что всё должно получиться.

Пока ситуация развивалось по намеченному плану. Я приложил бинокль к глазам и направил его на колонну. В головном джипе, высунувшись из него по пояс, кто-то стоял у пулемёта. Этот кто-то также осматривал местность в бинокль. Мне хорошо было видно, как он настороженно всматривается вдаль.

– Не туда глядишь, командир! – сделал я замечание своему коллеге из армии вероятного противника. Состав колонны мне был известен. Наш информатор успел сообщить, что впереди будут двигаться два армейских джипа, а за ними именно та машина, которая нам была нужна.

Колонна приближалась, и моё сердце с её приближением начинало биться чуть учащённо. Так у меня происходило всегда в предчувствии боя. Нервишки немного, приятно как-то, поигрывали. Даже захватывало дух, как в детстве, когда, раскачавшись на качелях, взлетаешь вверх и затем срываешься вниз. Но то был не страх, а скорее предчувствие опасности, азарт охотника, дождавшегося наконец добычу.

Двигавшийся впереди «хаммер» тем временем достиг точки, от которой до установленного нами препятствия оставалось не более пятидесяти метров. Все необходимые расчёты были сделаны нами заранее, чтобы не промахнуться во время огневой атаки. Мы просчитали поправки для стрельбы практически на все скорости движения машин, и даже расставили, заметные только для нас, ориентиры. Колонна шла на предельной скорости. Я нажал кнопку вызова на своей мобильной радиостанции и, получив ответный сигнал, тихо произнёс:

– Работаем! Скорость – шестьдесят.

Специальный радар, установленный у меня в окопе, показывал скорость движения колонны.

– Понял! – коротко подтвердил получение приказа и данных для стрельбы Сокольников.

Одновременно с этим я повторно дважды надавил большим пальцем на клавишу включения радиотелефона. Сигнал с него ушёл на специальный пиропатрон, после взрыва которого всё наше инженерное сооружение должно было бы прийти в действие.

Пыль, конечно, немного нам мешала. Она тучами поднимались из-под колёс машин в небо. К тому же когда передний джип уткнулся в препятствие, а после то же самое произошло и со вторым «хаммером», да к этому ещё сработали мины под их днищами, то вообще сплошная пелена из песка и дыма заслонила собой обе машины. Я с трудом увидел в клубах пыли и чёрной гари перевернувшиеся армейские джипы. Но это мне уже не особенно мешало. Длинная очередь моего шестиствольного авиационного пулемёта пошла в сторону машин. Криков и стонов слышно не было, ибо звуки выстрелов и каких-то глухих взрывов, видимо, рвались бензобаки, заглушали всё. Пока я расправлялся с двумя «джипами», Димка расстреливал другие два автомобиля, следовавшие в конце колонны.

Видимо, солдаты в бронетранспортёрах о чём-то догадались. Но успеть что-либо предпринять для своей защиты, они не смогли. Два выстрела из переносных огнемётных комплексов сделали своё дело. Промахнуться со ста метров для нас практически было невозможно. Бэтээры загорелись, словно две больших свечи. Остальное мы уже доделывали из пулемётов. Я взглянул на часы. С начала операции прошло четыре минуты.