Текст книги "Дети лихолетья (сборник)"

Смена – три долгих года: пионерский лагерь г. Орши

В истории г. Орши есть эпизод: для трехсот ребят, отдыхавших в загородном пионерском лагере, смена затянулась на три долгих года.

Пионерский лагерь находился в бывшем помещичьем доме, расположенном недалеко от станции Гусино (Смоленское направление). 22 июня 1941 г. должно было состояться торжественное открытие смены. Неожиданно позвонили из Орши и сказали, что началась война. Все вожатые, врач и медсестры собрались у начальника лагеря Марии Василевич. Самому старшему из вожатых, Матвею Щуру, не было и 20 лет. Когда появились сведения, что невдалеке высадился вражеский десант, вокруг лагеря выставили боевые посты. На них дежурили старшие ребята, вооруженные палками. Масштабов бедствия тогда еще не знал никто, а неопределенность очень тяготила.

Вскоре поступило распоряжение об эвакуации. Лагерь дружно собрался и двинулся на станцию Гусино, в здании которой располагался военный госпиталь. Несколько суток пришлось провести ребятам у станции, прежде чем им было выделено несколько вагонов, и поезд тронулся. Эшелон проезжал горящий Смоленск, неоднократно подвергался бомбежке. Ребята впервые становились свидетелями гибели людей, но им везло: все остались живы.

Казань встретила эвакуированных детей чистыми простынями в Доме колхозника и горячим супом. До Набережных Челнов предстояло добираться пароходом.

В Набережных Челнах местные жители накормили ребят хлебом, молоком, яйцами и картошкой, помогли погрузить на подводы их нехитрые пожитки. Городские власти обеспечили эвакуированных детей жильем, одеждой и питанием. Не остались в стороне жители города, приносившие детям еду, одежду и книги.

Была и еще одна проблема: борьба с полчищами клопов, которая проходила в виде дезинфекции.

Оршанцы довольно быстро освоились на новом месте: учились, выступали с концертами, шефствовали над ранеными, занимались сельхозяйственными работами. Некоторые из подростков прибавляли себе год-два и уходили добровольцами на фронт, другие заканчивали школы ФЗО и работали на оборонных предприятиях.

А однажды белорусских детей взволновала радостная и тревожная новость – приехала чья-то мама из Орши. Это была Варвара Евсеевна Рыбакова, случайно отыскавшая своего сына. Она осталась в Набережных Челнах до конца эвакуации, работала директором школы.

К сожалению, не всем ребятам повезло вновь встретиться с родными: некоторые потеряли родителей, братьев, сестер, но они об этом узнали только после освобождения Орши, когда вернулись в родной город[67]67
  Ютова, О. Л. Детские дома г. Орши 1941–1945 гг. / О. Л. Ютова // Дети войны: материалы круглого стола «Детские дома в г. Витебске и Витебской области на временно оккупированной территории в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.», 2005 г. – Витебск, 2007. – С. 16–17.


[Закрыть].

Взрослели рано: пионерский лагерь «Родник» Бобруйского района

По воспоминаниям Л. Кнюкшто, долгое время проработавшего токарем в Научно-исследовательском институте ЭВМ в Минске, он в составе пионерского лагеря «Родник», который размещался в живописном месте под Бобруйском, был эвакуирован на восток.

Летом в «Роднике» отдыхали дети не только из Бобруйска, но и из Мин ска. Грянула война, и дорога на Минск – домой, в родной город – была отрезана. Пионерский лагерь эвакуировали в Гомель: там детей посадили на поезд и повезли в глубь страны. В г. Урюпинске Волгоградской области их разместили в детском доме.

Вокруг все напоминало о войне. На фронт уходили мужчины, а их рабочие места занимали женщины, подростки. Детдомовцы часто выезжали на уборку урожая в колхозы. Л. Кнюкшто здесь настигла радость: он нашел своего отца. До войны отец работал главным механиком на торфогидролизном заводе, а когда враг подошел к Минску, вместе с коллективом предприятия эвакуировался на восток. Подросток переехал к отцу в д. Владимировку Волгоградской области, помогал ему по токарному делу и скоро стал самостоятельно изготавливать на токарном станке разные детали. Когда гит леровские войска подходили к стенам Сталинграда, всех трудоспособных мобилизовали на строительство железнодорожной ветки Владимировка – Сталинград. В то время этот отрезок магистрали должен был сыграть важную роль в защите города на Волге. Работали дни напролет, почти без выходных ради одной цели – помочь Красной Армии задержать врага.

Скоро из Сталинграда всех перевели в г. Ишимбай Башкирской АССР. В то время этот район назывался «вторым Баку». Каждый из ишимбайцев тогда стремился дать фронту как можно больше нефти.

С отцом юноша начал работать на одном из заводов в токарном цеху. Парню достался станок, не соответствующий его росту. Л. Кнюкшто подставлял под ноги коробку, чтобы работать. Тут же, на заводе, в 1942 г. юноша вступил в ряды ВЛКСМ.

Кнюкшто Л. К. – воспитанник детдома:

– Отец – коммунист, сын – комсомолец, – думал я тогда. Надо нам работать еще лучше. И мы не жалели ни сил, ни времени. Ежедневно перевыполняли сменные нормы выработки. Через какое-то время я был занесен в список «двухсотников». Так называли в то время тех, кто на 200 и более процентов выполнял дневное задание.

Ударно работая, все мы жадно следили за сообщениями с фронтов, где бушевало пламя войны. И каждая радостная весть придавала нам новые силы и энтузиазм. Хорошо помню, как однажды в газете мы прочли сообщение о боевых делах белорусских партизан. И это очень обрадовало нас.

И вот призыв: «Соберем средства для строительства эскадрильи “Нефтяник Башкирии”!» Помню, как горячо были восприняты эти слова нашими рабочими. На общезаводском собрании многие выступали с речами и тут же вносили деньги из своих сбережений. Я также выступал от имени таких же, как и сам, подростков и внес в фонд будущей эскадрильи 5 тысяч рублей, которые заработал на заводе.

После войны я был награжден медалью «За самоотверженный труд в Великой Отечественной войне». Я горжусь этой наградой, ведь добыта она на рабочем фронте в рядах гвардейцев тыла[68]68
  Кнюкшто, Л. Гвардзейцы тылу / Л. Кнюкшто // Звязда. – 1974. – 14 снеж.


[Закрыть].

Их спасли партизаны в 1943 г.: Светиловичский детский дом Белыничского района

В первой половине декабря 1942 г. накануне карательной экспедиции гитлеровцев к партизанам, действовавшим на Могилевщине, пришли три воспитанника оставшегося на оккупированной территории Светиловичско го детского дома и заявили:

– Нас послала к вам в деревню директор детского дома, чтобы провести разведку, выяснить численность партизан и вооружения, явиться в детдом и сообщить ей эти сведения. Мы не будем этого делать, и просим зачислить нас в партизаны. Нам очень плохо живется, кушать нечего, ходим по деревням, побираемся. Нас за малейшую провинность наказывают.

Ночью снарядили три подводы, и отец партизана И. П. Мордачева с пятью боевыми товарищами поехали в детский дом. Оттуда были эвакуированы 29 сильно ослабленных воспитанников. Арестовали партизаны и директора детского дома, семидесятилетнюю учительницу немецкого язы ка, по национальности немку из Поволжья. В ее вещах была найдена сумка, в которой партизаны обнаружили 12 донесений в комендатуру Белыничей о месте проживания коммунистов и семей партизан.

Ребята были расквартированы по домам в д. Пильшичи, обеспечены питанием и ждали отправки на Большую землю. Только в сентябре 1943 г. партизаны смогли направить их в советский тыл. Это были дети в возрасте от 6 до 12 лет. Партизаны вспоминают их светящиеся счастьем глаза… Каждый при погрузке в самолет целовал партизанам руки и говорил:

– Большое спасибо, дядя!

Это были малолетние «старички», перенесшие много горя и обид, унижений, голода и холода, с избытком познавшие «прелести» оккупационного фашистского режима. К общей радости партизан в эту ночь все самолеты добрались до своих аэродромов и дети были благополучно доставлены на Большую землю[69]69
  Мордачев, И. П. Любовь к Родине звала нас в бой: Воспоминания участника партизанского движения в Могилевской области / И. П. Мордачев. – Витебск, 2006. – С. 40–41.


[Закрыть].

Работали, сражались: детский дом д. Пашковка Могилевского района

В Пашковском сельском совете Могилевской области размещался детский дом № 6. Одной из его воспитанниц была Люба Гончарова. В 1931 г. умерли ее родители, в семье остались шестеро детей. Четверых, в том числе и Любу, направили в детские дома – кого куда. Могли ли дети забыть свое детство? Как вспоминает Любовь Кононовна Гончарова (Холопова), какое бы оно ни было, детство одно у каждого. У воспитанников детских домов, как и у всех, были свои радости и печали.

Пережить детям довелось много. 2 июля их привезли на вокзал в Могилеве для эвакуации. Погрузили по сто человек в теплушки и двинулись на восток. Две недели, которые поезд уходил от войны, детям дались тяжело. Они страдали от жары. Несколько раз поезд обстреливали вражеские самолеты. Наконец эшелон пришел к месту назначения – в г. Ижевск.

Старших детей направили на учебу в ремесленное училище, и через два года они стали работать самостоятельно. Как и взрослые, в годы войны работали по двенадцать часов в сутки. Без выходных и праздников. Закон был жестокий – за опоздание или невыход на работу строго наказывали. Дети рано повзрослели. В шестнадцать лет многие мальчики и девочки добровольно ушли на фронт. Вася Бондарев, Валик Смирнов (оба погибли), Толя Фидрушин, Ольга Сипакова, Ольга Терещенок… Их жизнь была примером настоящего героизма в то время.

Гончарова (Холопова) Любовь Кононовна – воспитанница детского дома, жительница г. Славгорода:

– Мы, дети войны, в тылу и на фронте держались с честью. Война отняла у нас детство, а потом и юношество. Как печально, что этот тяжелый груз довелось нести сиротам моего поколения.

После войны куда только не бросала нас судьба – по вербовке на Дальний Восток и на Кольский полуостров… Где вы, мои братья и сестры? Возможно, кто-то вернулся в родную Беларусь. Отзовитесь! Пожалуйста, напишите мне, дорогие мои мальчики и девочки – старики и старушечки. Я очень буду ждать. Я чувствую, получив весточку, сразу помолодеем[70]70
  Гончарова (Холопова), Л. К. Детство. У каждого из нас оно одно / Л. К. Гончарова (Хо-лопова) // Народная газета. – 1998. – 13 мая.


[Закрыть].

Разъехались бывшие воспитанники Пашковского детского дома по всей стране, а сейчас мечтают о встрече.

В далекой, но такой родной и теплой Фергане: детский дом № 2 г. Бобруйска и детский дом г. Гомеля

В г. Фергане Узбекистана на базе Бобруйского детского дома № 2 и Гомельского детского дома был открыт Белорусский детский дом № 3.

К сожалению, почти нет никаких сведений об эвакуации этих детских учреждений. Недавно автору довелось встретиться с полковником в отставке Борисом Алексеевичем Саможневым. Речь зашла о первых днях вой ны. И ветеран войны в разговоре обмолвился о том, что он в первые дни войны принимал участие в эвакуации детей из Бобруйского детского дома № 2.

Саможнев Борис алексеевич – полковник в отставке:

– В начале войны наша воинская часть дислоцировалась в районе г. Бобруйска. 27 июня я получил задание от комиссара полка выехать в пригород Бобруйска, где находился детский дом № 2.

На грузовой автомашине мы двинулись искать детский дом. По дороге встретили разрозненные группы детей во главе с педагогами, которые двигались в сторону города. Мы погрузили детей, их оказалось 28 человек, и перевезли через Березину на восточный берег. В городе мы посадили детей в вагоны и отправили в район Жлобина – поезда еще ходили.

Шестакова вера – воспитанница детдома:

– Более месяца мы были в дороге, часто попадали под вражеские бомбежки, и вот наконец – Ташкент. В городе на вокзале нас впервые накормили горячей пищей и направили в Фергану.

Сразу с поезда повели в баню, где мы прошли санобработку. А когда вышли из бани – увидели большое количество тазиков, которые каким-то образом держались на головах женщин-узбечек. Женщины стали угощать нас изюмом, яблоками, джиду, румяными лепешками. Ждала машина, надо было ехать, а они никак не хотели нас отпускать, обнимали и плакали.

Разместили нас в центре города, в доме отдыха, где был преогромный сад, а главное – большой бассейн.

Уже на следующий день на арбах с высокими бортами – таких мы никогда еще не видели – приехала делегация из какого-то колхоза и повезла нас к себе в гости. Как нас там встретили – не передать! Весь пол был устлан коврами, а на этих коврах – чего только не было! Нас продержали до самого вечера, а когда прощались, каждому еще дали с собой угощений.

За месяц жизни в доме отдыха много было таких приглашений, много колхозов мы навестили, и везде нас принимали как самых родных, как собственных детей, которые возвратились под отеческий кров. Встречи эти мне, да и не только мне, запомнились на всю жизнь.

Через месяц нас перевели в помещение школы № 3, и отныне наш сводный Бобруйско-Гомельский детдом стал называться Белорусским детдомом № 3. В скором времени некоторых из наших детей – Тоню Ковалёву, Лиду Седых, Галю Рецкую взяли на воспитание в местные семьи.

Валя Беликов прямо с вокзала был направлен в ближайшую больницу, откуда через какое-то время его передали в детский приемник. Но, видимо, организм ребенка подорван был основательно – через несколько дней Валя снова оказался в больнице, на этот раз в Тахтапульской.

Беликов валентин – воспитанник детдома:

– Я лежал с острой дизентерией, опухший, обессиленный. Стоять на ногах, сидеть я не мог – меня подымали, вели, поддерживая под мышки, или несли на носилках, кормили из рук. Я стал терять память. Не знаю, что уж мне помогло, – может, лекарства, может, кефир, которым поили меня, а может, сердечность врачей и сестер – только я постепенно стал поправляться. Ко мне вернулись силы и память.

В начале 1943 г. меня, уже совершенно здорового, выписали из больницы и определили в детдом № 18[71]71
  Ким, П. Г. В авангарде борьбы и побед / П. Г. Ким, Э. К. Хаитбаев. – Ташкент, 1976. – С. 51.


[Закрыть].

Там же, на щедрой земле Узбекистана, нашли приют и кров многие другие дети из Беларуси. Среди них – лидчанка, дочь военнослужащего Нелли Андреева.

В Ташкент война занесла и сестер Слуцких – Адель и Марию. В 1939 г., спасаясь от гитлеровской агрессии против Польши, из Лодзи, где жили ранее, они перебрались на постоянное место жительства в г. Барановичи. Летом 1941 г. сестры находились на отдыхе в пионерском лагере под Новоельней, откуда были эвакуированы в Ташкент, определены в детский дом № 15. Слуцкая Мария (ныне – Залкинд) и сейчас проживает в ставшем ей родным городе военного детства[72]72
  Саможнев, Б. А. Эх, дороги… / Б. А. Саможнев // Будем помнить. Воспоминания ветеранов Великой Отечественной войны Московского района города Минска о войне и о себе. – Минск, 2001. – С. 7.


[Закрыть].

Свет не без добрых людей: дети Беларуси в г. Чирчике Узбекистана

Из воспоминаний жительницы г. Чирчик т. М. арской.

Вместе со своим мужем, врачом В. С. Слабеевым, Т. М. Арская была свидетелем и как председатель Совета жен-общественниц Нижнекомсомольского района города непосредственным участником спасения детей, вывезенных в Узбекистан.

В 1941 г. хмурым декабрьским днем Чирчикский горком партии предложил женсовету приютить детей, эвакуированных из Беларуси. Фаина Ивановна Антонова с тремя другими общественницами поехали в Ташкент за детьми. В Чирчик они вернулись с десятью детьми. Их быстро разобрали. Сама Фаина Ивановна выбрала шестилетнюю больную девочку Зину. Ее эвакуировали из гомельской больницы, где она лечилась. Никаких сведений о родителях и родственниках не имелось. Девочка считалась сиротой.

Фаина Ивановна, проводив мужа на фронт, жила в Нижнем Комсомольске с пятилетней дочкой Ларисой и работала на производстве. Приемная дочка была истощена, покрыта коростой и требовала много забот и внимания. Но Антонова сумела выходить ее. Девочка поправилась, повеселела и называла Фаину Ивановну мамой. Лариса и Зина жили дружно, как сестры.

В школу девочки поступили под фамилией Антоновы. Учились хорошо. Зина старалась порадовать мать успехами. Когда закончилась война, Фаина Ивановна обратилась к юристу за советом. Надо было девочке оформить документы. Антоновой посоветовали поехать в Ташкент, в деткомиссию и там навести нужные справки.

В деткомиссии она узнала, что действительно в том эшелоне, который прибыл из Беларуси, была девочка из гомельской больницы Зина Манько.

Согласно полученной информации, в г. Калинковичи проживают две ее тетки. Фаина Ивановна немедленно написала туда. Выяснилось также, что у Зины есть родной брат. Послала ему письмо Антонова с болью в сердце, предчувствуя разлуку с названной дочкой.

Завязалась оживленная переписка с родными Зины. Вскоре нашлась и мать. Оказывается, она находилась в партизанском отряде и, попав в плен, была угнана в Германию. В Калинковичи вернулась после войны. Узнав у родных, что дочь жива, мать поспешила в Чирчик. Ну и, понятно, произошла трагедия. Зина никак не хотела уезжать от названной мамы, плакала: «Люблю маму!» В конце концов девочку уговорили и увезли. Но разрыва не произошло. Вся семья Зины переписывалась с Фаиной Ивановной, сохраняя дружеские отношения.

Время шло. Зина выросла, вышла замуж, родила троих детей. Дважды навещала названную мать. Она работает в швейной мастерской, с ней живет родная мама. Дочь Антоновой Лариса живет с мужем в Москве. Зина приезжала навестить ее, а та с мужем была с ответным визитом в Калинковичах у названной сестры.

В конце письма Т. М. Арская сообщает:

– Недавно муж Зины, возвращаясь с курорта, заехал дня на два к Фаине Ивановне. Она моя соседка, дружба наша длится уже много десятилетий. Я часто у нее бываю, и как мне было приятно слышать, когда Петя, муж Зины, называл Антоновну мамой.

Крепкая дружба связала две семьи. Переписка не прекращается. Забота и внимание объединяют этих хороших людей. Когда я их встречаю или вспоминаю о них, на душе становится светло и тепло…[73]73
  Алматинская, А. Свет наших очей / А. Алматинская, А. Авдеева. – 2-е изд., доп. – Ташкент, 1971. – С. 92–94.


[Закрыть]

Действительно, данный пример человеческой дружбы радует. Не все было гладко на жизненном пути этих людей, но они стойко переносили все невзгоды, находя поддержку в своей дружбе. Породнившись в тяжелые годы войны, они помогали друг другу. Никто из них не сбился с пути человеческой доброты.

От днепра до волги: детский дом № 4 г. Могилева

Одной из последних организованных групп, сумевших вырваться из горнила войны и прибывших на саратовскую землю, был коллектив Могилевского детского дома № 4 в составе 94 человек. В акте приема-сдачи указана дата прибытия – 28 июля 1941 г. Трудно представить себе детей и их сопровождающих во главе с директором Соркиной, которые провели на дорогах войны 36 дней и ночей. Среди детей была и Апрельская Майя, пятилетняя сиротка с огнестрельной раной на головке, подобранная в пути. Фамилии своей она не помнила и в саратовском детском доме ей «подарили» фамилию – Апрельская. Видимо, ориентировались так: раз имя Майя, так почему бы фамилии не быть – Апрельская…

Кацман Семён – воспитанник детдома, в 1941 г. ему было 12 лет:

– Мой отец до войны работал директором Могилевского детского дома № 4, и мы всей семьей жили при детдоме. В нашей семье было четверо мальчиков, я – старший, а младшему – полтора годика.

По соседству с детдомом располагался артиллерийский полк.

Было так хорошо!..

И вот – 22 июня 1941 г. Отец пошел в военкомат, вернулся в военной форме с двумя кубиками в петлицах (это соответствовало званию лейтенанта. – В. П.). Воевать ему предстояло в составе нашего подшефного артполка. Он организовал переезд детдома в д. Махово, находившуюся пример, но в двадцати километрах от Могилева, далеко от железной дороги, а потом передал дела воспитателю Соркиной. Почему-то отец думал, что война будет короткой и что детей лишь на время надо отвести подальше от железной дороги.

В Махове жизнь оказалась сплошным кошмаром. Нас неоднократно обстреливали с самолетов. К счастью, из отцовской воинской части вскоре прибыло несколько грузовых машин, и детдом был вывезен.

Возглавила нашу эвакуацию директор Соркина. Когда детвору сажали в машины, то в целях маскировки вручали каждому по пушистой зеленой веточке и велели держать ее над головой. Такая маскировка, видимо, была ненадежной, ибо фашистские самолеты несколько раз охотились за нами.

Привезли нас в г. Климовичи и разместили в школе. Потом в школу доставили раненых с фронта. Помню их – искалеченных и перебинтованных…

Детей посадили в санитарный эшелон, на котором прибыли раненые, – и в путь…

Запомнилось, как на станции Орел, куда нас привезли, скопилось много эшелонов – гражданских и военных. И вдруг со стороны поля на бреющем полете появились фашистские стервятники… Страшно вспоминать… Горящие вагоны, убитые, раненые, крики, стоны…

Эта кошмарная одиссея с эвакуацией закончилась лишь в конце июля 1941-го, когда нас, прибывших в Саратов, определили в детский дом «Красный городок».

Для меня и моих братишек началась совершенно иная жизнь – сиротская[74]74
  Разин, В. Б. От Минска до Хвалынска: Дети Белоруссии на земле саратовской: 1941–1945 гг. – С. 98–100.


[Закрыть].

С. Е. Кацман после войны вернулся на родину. Потом учился в Московском университете им. М. В. Ломоносова и более 30 лет отдал служению педагогике в родной Беларуси.

Антоневич Варя – воспитанница детдома, в 1941 г. ей было 5 лет:

– Еще до войны я была детдомовкой. Воспитывалась в детском доме Могилевской области, а в каком именно, не помню: то ли в самом Моги леве, то ли в райцентре. Запомнилось, что накануне войны детдом был в каком-то местечке (селе или деревне) на отдыхе.

В то июньское утро первого дня войны вдруг совсем неожиданно – страшный оглушительный рев в ясном небе. От испуга дети бросились бежать в разные стороны. Воспитательница закричала: «Вернитесь! Немедленно вернитесь!» Потом – небо стало темнеть от самолетов с черными крестами, дыма, пожарищ…

Что было дальше – не помню. Такое впечатление, что уснула крепким сном, а проснулась – в Саратове, детском доме № 1, в «Красном городке».

Жизнь в нашем «Красном городке» бурлила!.. Все годы войны в три смены работали производственные мастерские: токарная, слесарная и столярка.

Воспитанники в токарной мастерской выполняли ответственные заказы Саратовского авиационного завода. В слесарной мастерской изготавливались различные инструменты, которые отправлялись на саратовские заводы, а в столярке – ящики для патронов.

Младшие работали на своем детдомовском приусадебном участке в районе Кумысной поляны. Там выращивали картошку, капусту, морковь, лук, чеснок, свеклу, огурцы, помидоры.

Мальчишки и девчонки шестых и седьмых классов трудились на бахче и в саду и наряду с этим караулили от набегов незваных «гостей» наши «питательные угодья» на той же Кумысной поляне.

Лозунг тех дней: «Кто хорошо работает, тот помогает фронту». В это верили, этой верой и жили.

Работа работой, а была еще и учеба, и кипучая культурная жизнь. Привлекали детвору кружки художественной самодеятельности. Были у нас великолепные духовой оркестр, театр чтеца, хор, коллектив бального танца, в котором, кстати, и я принимала участие.

А разве забудется такое: был праздничный концерт. Это уже в конце войны. На сцене – девочка-дошкольница. Читает стихи. Вдруг в зал зашла женщина и, вскрикнув «Дочка!», упала в обморок. Позже стало известно, что эта женщина – мать наших воспитанников, двух девочек и мальчика. В то время, когда она вошла в зал, на сцене выступала ее младшенькая. Свыше четырех лет она, мать, искала по белу свету своих потерявшихся детей, с которыми рассталась в первые дни войны в Беларуси, где-то у самой границы с Польшей. Во время первого дня эвакуации мать замешкалась в связи с родами четвертого ребенка. А тут – фашисты. Детей «понесло» дальше…

И вот она, встреча!..

А разве забыть День Победы!.. Со стороны Волги – орудийные залпы-салюты. А мы, детдомовцы, и ликуем, и плачем, и бесимся… Да разве ж об этом расскажешь? Это надо было видеть[75]75
  Там же. – С. 140–141.


[Закрыть].

После войны В. И. Антоневич связала свою судьбу с саратовской землей. В детском доме пробыла до 1950 г., окончила ремесленное училище, полвека работала на производстве.