Текст книги "Заложник. История менеджера ЮКОСа"

Глава 55
Спартакиада народов ФСИН

Порой сотрудники ФСИН демонстрируют неплохую фантазию. Нас ожидало еще одно масштабное событие. Приближалась спартакиада осужденных колоний Владимирской области. Футбол, волейбол и настольный теннис – три дисциплины, где соревнуются зэки. Право принимать у себя участников соревнований выиграла колония строгого режима в Мелехово. Принять участие в спартакиаде – дело обязательное и ответственное. В нашей колонии спешно собираются команды. Желающих набирается немного. Местные понятия не позволяют порядочным арестантам принимать участие в подобных игрищах, поэтому в командах много вакантных мест. Идея побывать в Мелехово, где я провел три года, захватывает меня, и я записываюсь в волейбольную команду. В волейбол я не играл ни разу в жизни. Капитан команды, завхоз третьего отряда Анатолий Резаный, подбадривает меня:

«Главное – выйти на поле, просто для галочки».

Добровольцев, готовых выйти на поле для галочки, набирается семь человек. Появляются и футболисты, и теннисисты. Смотрящий за зоной по настоятельной просьбе администрации колонии дает добро на участие порядочных арестантов в спартакиаде.

Ранним утром, после плотного завтрака, специально приготовленного для нас, мы плотно набиваемся в автозак и выдвигаемся в путь. Под надзором конвоира, вооруженного автоматом, и собаки мы с относительным комфортом располагаемся в клетках. Машина еле едет, то и дело останавливаясь. То светофор, то пробка, то просто глохнет двигатель. Мы добираемся до места назначения за четыре часа. Автозак заезжает на территорию колонии, в шлюз, и мы по очереди выпрыгиваем из машины. С резиновыми дубинками в руках нас встречает местная милиция.

«Вы знаете, куда вы приехали?» – здоровенный оперативник ошарашивает прибывших спортсменов громоподобным воплем.

Нам здесь явно не рады. Для оперативников это совершенно пустое, никому не нужное мероприятие, лишняя головная боль.

«Здесь вам не общий режим, а Ме-ле-хо-во!» – чеканя каждый слог, говорит оперативник. – Понятно?» – обращается он персонально к каждому.

«Понятно», – растерянно отвечают зэки, не ожидавшие такого радушного приема.

Майор замечает меня и спрашивает:

«А ты, Переверзин, что тут делаешь?»

«В гости приехал», – честно отвечаю я.

По одному мы проходим через шмон, строимся и идем в помещение профилактория. Скинув черные робы и облачившись в спортивную форму, наша команда в полном составе выходит на аллею, хорошо мне знакомую по маршировкам, и следует на стадион.

Я прохожу мимо локалок, где вижу много знакомых лиц. Осужденные оживленно кричат и машут руками, приветствуя меня. Я радостно отвечаю им тем же. В локальном секторе стадиона собирается толпа зрителей из осужденных, с которыми можно общаться. Помимо нас в Мелехово приехали команды из колоний строгого режима Вязников и Пакино. Всего четыре команды. Масштабное и диковинное мероприятие вовсю освещается прессой. Многочисленные журналисты оккупировали стадион. Спартакиада начинается волейбольными баталиями. Все внимание приковано к нам. В первой схватке схлестнулись команды Мелехово и Вязников. Играли прекрасно, очень зрелищно. Красивой игру делали волею судеб попавшие в каждую команду кандидаты в мастера спорта по волейболу. Следующими выступали мы. Я совсем не волновался, даже не задумывался о предстоящей игре. Правила мне разъяснили непосредственно перед матчем. Мне казалось, что играть в волейбол гораздо проще. Однако после выхода на площадку я понял, что дело гораздо серьезнее, чем я предполагал. Отбить мяч я сумею один раз, да и то случайно. Мяч, проскочив мимо моих рук, ударится о мою грудь, после чего случайным образом отскочит на сторону соперника, где будет принят и отбит. В те минуты от стыда мне хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе. Я с радостью подсчитывал проигранные очки, приближающие нас к окончанию позора. Играл я ненамного хуже других членов нашей команды, которые ни разу не смогли принять подачу соперника. В воздухе повисли слова сотрудника управления ФСИН Владимирской области, ответственного за воспитательную работу с осужденными.

«На фиг ты этих придурков сюда привез!» – обхватив голову руками, кричал он сопровождающему нас замполиту.

Один мой знакомый осужденный, прибежавший на стадион поговорить, узнал о моем прибытии в Мелехово со слов другого зэка.

«Иваныч приехал! Чудит на поле!» – новость быстро разнеслась по всей колонии. Уже через несколько минут после проигранного матча я делился впечатлениями со своими старыми знакомыми. На площадку пришлось выйти еще раз, чтобы сразиться за заслуженное последнее место.

С футболом и настольным теннисом дела обстояли гораздо лучше. Во Владимирской области не нашлось равных нашим теннисистам и футболистам, которые заняли первые места. Вокруг футбола закипели нешуточные страсти. Присутствующие здесь начальники колоний (в эти минуты, очевидно, почувствовавшие себя Абрамовичем с его «Челси») бешено орали, поддерживая своих подопечных. В финальной игре наша команда встретилась с командой строгого режима из поселка Пакино, где раньше заместителем служил наш нынешний хозяин. Подполковник будет счастлив, получив радостную весть о нашей победе!

Несмотря на полное фиаско в волейболе, в общекомандном зачете наша команда заняла первое место – мы возвращались в колонию с победой!

Пообедав в местной столовой, мы в полном составе погрузились в автозак и отправились домой.

Местная баланда потрясла воображение моих товарищей по команде. В Мелехово кормили заключенных на несколько порядков лучше, чем в Покрове. В тот день был дан праздничный обед, состоящий из макарон, произведенных в местной пекарне, и горохового супа.

С собой мы увозили море впечатлений и эмоций. Мои товарищи по команде были потрясены жесткостью режима в Мелехово. Сережа, занявший первое место в теннисном турнире, скажет:

«Лучше сидеть два года в Покрове, чем один год в Мелехово».

Во многом он был прав. Но мое подсознание вытеснило из памяти все плохое, и у меня остались только хорошие воспоминания об этой колонии.

«Я люблю тебя, Мелехово!» – готов был закричать я. Мне хотелось вернуться в арестантское прошлое, кажущееся отсюда беззаботным, в то время, когда я находился в счастливом неведении и не подозревал об испытаниях, которые выпадут на мою долю…

Уставший, но счастливый, к позднему вечеру я вернулся в барак и долго не мог уснуть, перебирая картины прошлого.

Наутро команду победителей чествовал сам хозяин – начальник колонии.

«Ну молодцы, мужики, ну порадовали», – приговаривает он, пожимая нам руки.

«Надо же, Пакино обыграли!» – не может успокоиться хозяин. Мысль о том, что его команда обыграла колонию, где он раньше работал, и таким образом он сделал своего бывшего начальника, радовала нашего хозяина бесконечно. Он рассыпался перед нами в любезностях и благодарностях, обещая всех наградить. Я буду единственным членом команды, кто останется без поощрений.

Глава 56
Жизнь продолжается

Все возвращается на круги своя, и наступают серые будни. Каждый последующий день ничем не отличается от предыдущего. Подъем, отбой, школа, спортгородок – вот и все. Обычное утро не предвещало ничего необычного. По подъему в колонию заходит толпа сотрудников ФСИН, включая космонавтов – взвод спецназа в масках. Остальные специалисты приступают к грандиозному шмону. Обыск проходит по всей зоне одновременно. Переворачиваются все отряды и все объекты, просматривается все и вся. У осужденных конфискуется огромное количество гражданской одежды. Свитера, майки и куртки и иное имущество осужденных летит в большие мешки для мусора. Попадаются мобильные телефоны. Зачем, для чего это делается? Зачем задействуется такое количество сотрудников? Мероприятие совершенно бестолковое, никому не нужное. Больше сотни здоровых мужиков занимаются такой ерундой.

«Им бы дороги строить да землю пахать», – думаю я.

* * *

Почему в местах лишения свободы идет такая оголтелая борьба с мобильными телефонами? Вам, конечно, наговорят, наплетут, что это делается для того, чтобы находящиеся там преступники не могли планировать новых преступлений, давить на потерпевших; расскажут сотни историй использования телефонов в «в противоправных целях». Наверное, подобное имеет место быть. Но главная причина отнюдь не в этом. Главное то, что телефоны дают возможность осужденным делиться информацией о том, что происходит в колониях. Этого сотрудники ФСИН боятся больше всего на свете…

* * *

Осень встречает нас чередой шмонов, всевозможных комиссий и проверок. Ждут комиссию из Москвы. По слухам, приезжает какой-то московский генерал. Зона живет в режиме тревожного ожидания – одну неделю, другую… В отряде наводится идеальный порядок, тумбочки пустеют. Остается только спрятать всех осужденных, и тогда будет полный порядок! Наконец-то в зону приезжает долгожданная комиссия. Многочисленная делегация долго ходит по зоне, смотрит, что-то обсуждает, заходит в бараки и покидает колонию. В нашей жизни ничего не меняется. «Зачем приезжали?» – возникает у меня вопрос.

Неожиданно стихия вносит разнообразие в наши серые будни. В колонии начинаются пожары. Горит большой производственный цех, где худо-бедно функционировало швейное производство. Короткое замыкание явилось причиной всех бед. Пожар разбушевался не на шутку. Я наблюдаю за горящим цехом, за пожарными машинами, приехавшими в колонию, и понимаю, что мне нравится происходящее.

Гори оно все синим пламенем! И мои мысли разделяют многие осужденные…

Цех сгорает дотла, навсегда увековечив местную бесхозяйственность.

Спустя неделю загорается помойка. Пожар не столь масштабный, но своими силами потушить его не удается, и в колонию въезжает несколько пожарных машин, которые на этот раз успешно справляются со стихией.

Бог любит троицу. Через некоторое время загорается КПП, разделяющий жилую и промышленную зоны колонии. Двухэтажный дом полностью выгорает.

Разруха царит во всей колонии. Все подвалы затоплены, канализация не работает. С холодной водой перебои. Горячей нет. Трубы текут. Пропадает электричество. Мне казалось, что колония находится в зоне экологической катастрофы. Окрестные болота дополняли мрачный пейзаж. Они, как бы втягивая в себя и поглощая все окружающее пространство, создавали атмосферу безысходности и удрученности. Меня не покидало ощущение, что в один прекрасный день колония полностью погрузится в это болото и исчезнет с лица земли.

Иногда руководство колонии пыталось проявлять заботу о своих подопечных и даже готово было тратить на это деньги. Совершенно неожиданно привозят несколько машин с тумбочками. Не важно, что нет горячей воды, что не хватает места, что везде все рушится и разваливается, что текут крыши. Главное – каждому достается серая тумбочка, которая будет ублажать взгляд надзирателей. По агентурным сведениям, каждая из пятисот тумбочек обошлась колонии в двенадцать тысяч рублей. Тумбочки были изготовлены в хорошо знакомой мне колонии общего режима № 5 города Владимира и стоили максимум восемьсот рублей. Операция «Тумбочка» принесла неплохие дивиденды руководству колонии ФСИН Владимирской области. Зэки долго сопротивлялись нововведениям, но силы были неравны, и вскоре невзрачные убогие тумбочки заполонили все бараки.

Через пару месяцев – Новый год. Я подсчитываю оставшееся до освобождения время. Этот срок я раскладываю на кусочки и собираю частями, в разной последовательности. Так мне кажется легче.

«Сейчас досижу полтора месяца до Нового года, – рассуждаю я. – Потом мне останется еще год, а там долгожданная свобода уже не за горами. Три последних месяца можно не считать».

В колонии предновогоднее время – тревожное и самое неприятное. Шмон следует за шмоном, вводится усиление режима. Обстановка напряженная и нервозная. Раз в неделю меня навещает мой «друг», полковник Дейкун. Мои вещи, мое спальное место не дают ему покоя. Я удивляюсь терпению окружающих меня зэков, которые ни словом, ни намеком не предъявляют мне претензий из-за визитов сумасшедшего полковника. Его последний визит в наш отряд заканчивается конфискацией мобильного телефона и посадкой в ШИЗО моего знакомого.

Морозным вечером в одиночестве я гуляю в локальном секторе и обдумываю происходящее. Стоило мне на секунду представить себя гуляющим здесь же через год, перед следующим Новым годом, как мне становится плохо. Терпение уже на пределе, и оставшийся срок кажется очень долгим. Время замедляется…

Глава 57
Второе чудо

В декабре вносятся поправки в Уголовный кодекс. Опять меняются сроки по моей статье. Максимальный снижается с десяти лет до семи. Мой срок – восемь с половиной лет, на полтора года больше максимального. По закону и логике мне должны снизить срок по данной статье до пяти с половиной лет, то есть на три года. Получается, что я уже пересидел свой срок. Мой адвокат подает ходатайство в местный – Петушинский районный – суд о приведении моего приговора в соответствие с новым Уголовным кодексом. Назначается дата судебного заседания – 17 января. Я теряю сон и покой, считаю дни до суда, строю планы. В нашем деле можно ожидать любых неожиданностей.

Как во сне проходит Новый год. Наступает судный день. Судья снижает срок на год и два месяца. До конца срока мне остается ровно месяц! Я опять, как в детской игре, передвигаюсь на несколько клеток вперед разом. Судья перестраховывается, на всякий случай оставляя меня в колонии еще на месяц.

Я считаю дни. Этот месяц оказывается очень тяжелым, последние дни растягиваются до бесконечности. Радостную новость я скрываю от окружающих до последнего момента. Жду, пока решение суда вступит в законную силу, жду, пока оно придет в спецчасть колонии. Вскоре новость о моем близком освобождении становится достоянием общественности. Я не знаю, чего ожидать от тюремщиков. Мысль о том, что среди них найдутся желающие воспрепятствовать моему освобождению, не покидает меня, и я сильно нервничаю. Понимая, что мои слова будут переданы оперативникам, я сообщаю дневальному о своем самом решительном настрое.

«Не дай Бог, в мой адрес будут провокации, – предупреждаю я. – Такое шоу устрою – на всю жизнь запомните! Весь перережусь, приглашу телевидение с журналистами и расскажу обо всех местных пакостях!»

Мое послание доходит до адресата. За неделю до освобождения в колонию приходит полковник Дейкун и вызывает меня на разговор.

«Что, шоу хочешь устроить? Типа страдалец? Не надо нам здесь телевидения и журналистов! Дай слово мужика, что здесь никого не будет!» – неожиданно просит он меня.

Я отвечаю, что лично никого не приглашал и от меня ничего не зависит, я не могу повлиять на свободную прессу…

14 февраля 2012 года, последний вечер в колонии. Я раздаю свои вещи и пытаюсь уснуть. Сна ни в одном глазу. Я жду утра, чтобы проснуться, умыться, попить с народом на прощание чифирь и отправиться домой. Однако моим планам не суждено сбыться. После подъема в изголовье моей кровати уже стоит начальник отряда.

«Собирай свои вещи, пошли в дежурку», – говорит он мне.

Еще нет шести утра, на улице совсем темно. Я не могу понять, куда меня ведут. Дежурный офицер, удостоверившись, что я – это я, выпускает меня через двойную железную дверь, разделяющую два мира. Меня ждет начальник спецчасти. Ее вызвали на работу, чтобы выдать мне все необходимые документы. Я получаю паспорт, справку об освобождении и деньги с лицевого счета. На улице меня встречают зампобор колонии, оперативник и незнакомый мне человек в гражданском.

«Садись в машину», – предлагает оперативник.

Мне хочется сбежать. Я не понимаю, куда меня хотят отвезти. Может, новые обвинения предъявят? Или просто убьют, а труп закопают? В панике я просчитываю всевозможные варианты.

«Куда везти, на автовокзал или автостанцию?» – не отступает оперативник.

Делать нечего, я покорно сажусь в машину. До автовокзала города Покрова мы доезжаем за пятнадцать минут, и я выхожу из машины. Еще темно, на мне чудовищного вида телогрейка с биркой на груди и не менее ужасная шапка. На ногах зэковские ботинки из дермантина.

«Не пугай людей, оторви бирку и сними шапку», – говорит мне на прощание оперативник и уезжает восвояси…

Я стою как во сне и не знаю, что делать. Благо есть деньги. Пугая немногочисленных в столь ранний час прохожих, я захожу в придорожное кафе. Купив кофе и мороженое, начинаю осознавать, что я – свободный человек. Через двадцать минут такси уносит меня навстречу близким, с которыми я встречаюсь между Покровом и Москвой, в населенном пункте под названием Обухово… Слезы радости и объятия. Эти люди были со мной все эти годы. Друг Леонид Беленький, жена Ирина и сын Денис.

Началась новая жизнь.

Послесловие

Прошло больше года после моего освобождения. Наступило время подвести некоторые итоги. Время, проведенное в местах лишения свободы, не прошло для меня бесследно. К сожалению, я не могу забыть того, что со мной случилось, и в своих снах я иногда возвращаюсь в прошлое. Я согласен с классиком, сказавшим, что нормальному человеку тюремный опыт не нужен, но когда он есть, его уже никуда не денешь. В ваших руках находится не просто книга, а часть моей жизни – семь лет и два месяца, проведенные в тюрьмах и лагерях.

Идея написать книгу о событиях, произошедших со мной, родилась достаточно давно, еще во время процесса. Эту мысль, которая помогала мне выживать, я пронес через все эти годы. У меня не было выбора. Меня арестовали, вырвав из жизни на семь долгих лет. Книга мне далась очень нелегко, мне приходилось возвращаться в прошлое и вновь переживать не самые приятные ощущения. Но я делал это, считая это своим долгом. Я хотел донести до людей следующую мысль: то, что произошло со мной, может случиться с каждым.

Некоторые события, связанные с нашим делом, уже вошли в историю, но само дело еще не закончено и ждет своей развязки. Самое интересное – еще впереди.

Следователи и судьи получили квартиры, ордена и медали. Адвокаты – немаленькие гонорары. Некоторые сотрудники компании сорвали приличный куш, выжав из ситуации все, что только можно… Больше всех пострадали обычные сотрудники компании – менеджеры среднего звена, к которым я причисляю и себя. Малаховскому, Курцину, Бахминой пришлось провести годы в тюрьмах и лагерях. Несладко пришлось и другим сотрудникам опальной компании, которые были заочно осуждены в России, а сейчас, находясь в международном розыске, вынуждены жить за границей. Ни одна страна не выдала проходивших по нашему делу людей. Суды Кипра, Испании, Италии, Великобритании единогласно признали политическую мотивированность дела. Согласитесь, что заподозрить суды вышеназванных стран в сговоре достаточно сложно.

Дело ЮКОСа еще далеко от завершения. Ожидают своей очереди в Европейском суде по правам человека многочисленные жалобы фигурантов. Не сказал своего слова Международный арбитраж в Стокгольме. Незаконными решениями, принятыми ради сиюминутной выгоды, в угоду начальству, следователи и судьи заложили мину замедленного действия под российскую систему правосудия. Здесь не помогут миллионы долларов, официально выплачиваемых правительством России международным консультантам, работающим над улучшением имиджа нашей страны за рубежом. Дела Магнитского, ЮКОСа, Pussi Riot, «Болотное дело» – дела знаковые и тревожные, не только являющиеся позором для России, но и представляющие потенциальную угрозу для каждого гражданина нашей страны. Здесь я попрошу патриотов не беспокоиться и не обвинять иностранных агентов во вмешательстве в наши внутренние дела. Вам понравится, когда сосед по подъезду, проживающий этажом выше, будет бряцать оружием, издеваться над своими детьми, дебоширить, шуметь и хулиганить? А когда вы попытаетесь сделать ему замечание, призвать к порядку и соблюдению правил человеческого общежития, нагло вам заявит: «А чего это вы в мои внутренние дела вмешиваетесь?!»…

Генеральная прокуратура Российской Федерации упорно пытается достать всех экс-менеджеров, проживающих за рубежом, продолжая с маниакальной настойчивостью рассылать ордера на их арест. Приготовлено и ждет своей очереди третье дело ЮКОСа. Ходорковского осудили за присвоение акций «Восточной нефтяной компании» – якобы в результате этого он незаконно стал ее собственником. Состряпано новое (подобное еще не забытому старому) обвинение в хищении и легализации всей нефти, которую эта компания добыла. Хотели было предъявить, но рука дирижера, к досаде следователей, повисла в воздухе, и возникла вынужденная пауза. То ли вообще передумали предъявлять, то ли ждут момента, чтобы с особым цинизмом добавить Ходорковскому еще пару лет непосредственно перед его освобождением… Чего ждать от этих людей? От властей, взявших прямой курс к репрессиям и принявших ряд законов, позволяющих сажать за инакомыслие, можно ожидать всего. С нашей управляемой судебной системой и сейчас можно посадить кого угодно, подбросив наркотики или обвинив в том, чего не было. Но сейчас речь идет о легализации, или узаконивании, заведомо незаконных арестов. Распоясались правохоронительные органы, вовсю орудуют законные бандформирования. Картина вырисовывается грустная, печальная и безрадостная.

Что я сейчас чувствую? Разочарование, боль, горечь, грусть. Вместе с тем я чувствую себя счастливым человеком. Мне повезло, что вышли поправки к Уголовному кодексу, в результате чего я оказался на свободе. Иначе сидеть бы мне до 15 декабря 2013 года. За эти годы жизнь сильно изменилась, и не совсем понятно, что нас ждет дальше. Чем заниматься, что делать, где работать, как жить? Прошлое и настоящее наложили на меня и моих коллег ряд обременений и ограничений. Не каждый работодатель рискнет взять на работу «политических заключенных»… Я уже столкнулся с проблемой получения кредита в нескольких российских банках. Наличие судимости не только не позволило мне пройти банковский «фейсконтроль», но и помешало назначению на определенную должность в публичной компании… Получение виз для меня также оказалось серьезной проблемой. Мне удалось решить вопрос с шенгенской визой, но для властей Великобритании я по-прежнему нежелательный элемент.

Меня часто спрашивают, не боюсь ли я жить в России и почему не уезжаю на Запад. Тому есть много причин. Это моя страна, которую я не собираюсь покидать из-за каких-то подлецов и мерзавцев. Время все расставит на свои места. Но сколько потребуется на это времени, зависит от нас с вами. К сожалению, мы, русские, не учимся на своих ошибках и зачастую наступаем на одни и те же грабли. Пережили революцию, войну, массовые репрессии… И опять возвращаемся в тридцатые годы. Но не все так безнадежно. Идут необратимые процессы. Я вижу уже не отдельные ростки протеста, кое-где чудом пробившиеся сквозь асфальт, а многочисленную молодую поросль, которую не закатаешь в бетон старыми советскими методами. Мы живем в другом мире, в другом информационном пространстве, которое формирует нашу реальность, что вселяет определенные надежды.

В заключение я хочу поблагодарить людей, благодаря которым – без преувеличения – остался жив. Эти люди, находясь на свободе, фактически отбывали со мной наказание и помогали мне выживать в течение семи лет и двух месяцев. Это мой близкий друг Леонид Беленький и жена Ирина. Особую благодарность выражаю своему адвокату Дуднику Алексею Леонидовичу.

Также хочу поблагодарить тех, кто поддержал и помог мне после освобождения, – Ирину Ясину, Игоря Писарева, Бориса Галкина.

Особо хочу поблагодарить замечательную женщину, основательницу общественного движения «Русь сидящая» Ольгу Романову, которая после освобождения, окружив меня заботой и вниманием, оказала мне неоценимую помощь и поддержку.

Завершить книгу я хотел бы стихотворением, написанное моим другом Леонидом Беленьким:

Молитва

 
Я взываю к тебе
Каждый день без притворства и лени.
Не остави в беде,
Защити, сохрани и спаси.
Посмотри на меня —
Я стою пред тобой на коленях
И, цепями звеня,
Бью челом тебе в пол до крови.
 
 
Но за веками глаз
Не видать. И заложены уши.
И не слышен твой Глас.
Завывает на улице Зверь.
Пропадаю во тьме,
Темнота забирается в душу,
Дьявол рвется ко мне,
И трещит под ударами дверь.
 
 
Я молился всю ночь.
Голос мой и молитвы все тише.
Ты не можешь помочь.
Ты б, конечно, пришел, если б мог.
Но ты снова молчишь.
Ты, наверное, просто не слышишь.
Человек, ну, услышь!
Тебе молится снова твой Бог…
 

С уважением,

Владимир Переверзин

Москва, апрель 2013 года

^{Кипрское отделение банка «МЕНАТЕП»}

«Работая в филиале ЮКОСа на Кипре, я имел лишь общее представление о компании. Во время следствия мне предоставили возможность подробнейшим образом изучить, как была организована работа компании. В материалах дела собрана официальная отчетность компании, учредительные документы, всевозможные договоры…»

^{1999 год. Семинар Bank of America, Сан-Франциско}

Впереди кажущееся безоблачным будущее. Но обстоятельства неожиданно поменялись, и я попал в совершенно другую компанию.

^{Колония общего режима в городе Покров Владимирской области}

От людей в погонах я видел только негатив и провокации. Гораздо больше человеческого я видел от обычных арестантов, с которыми всегда находил общий язык.

^{С сыном Денисом}

«Я захожу в маленькую комнату и вижу своих родных. У меня кружится голова. Все происходит как во сне. Вижу жену и сына, выросшего и отвыкшего от меня за эти за три года. Ребенок стесняется и, не зная, как себя вести, неловко обнимает меня. Я с трудом сдерживаю слезы. Я не хочу, чтобы они знали, как мне здесь плохо, не хочу их расстраивать, пытаюсь улыбаться и шутить…»

^{В тюрьме прошла целая жизнь, и без меня вырос сын}

«Денис не выдерживает и начинает плакать. Он не хочет уезжать и, пытаясь сформулировать свои чувства, приобнимает меня и произносит: “Папа, мне без тебя скучно”. От этих слов у меня будто сердце останавливается. Надо идти. Мы прощаемся. Меня ждет маршировка, Дениса – школа, жену – работа. Я ухожу».

^{Французские Альпы, горнолыжный курорт Шамони. Тогда я не мог представить, что судьба занесет меня в колонию строгого режима}

«Получив видавшие виды лыжи и палки, надев чудом подошедшие мне ботинки, я выхожу на старт. Трасса начинается от локального сектора адаптационного отряда и идет по аллее в горку. Надо пробежать вверх, там развернуться, вернуться вниз и поразить приготовленными снежками цели…»

^{Спартакиада среди осужденных. Битва за УДО}

«Рекорд вызвал уважение среди осужденных и поднял мой авторитет в колонии. Андрей скажет мне, человеку, прозанимавшемуся полжизни борьбой: “А мы думали, что ты бумажный человек. Тяжелее ручки ничего не поднимал…”»

^{Жена Ирина и сын Денис}

«Стоит шум, все стараются перекричать друг друга. Я не слышу, а скорее читаю по губам вопрос: “Как ты?” Изо всех сил я стараюсь улыбаться, но выгляжу потерянным. У меня ком в горле, я не могу говорить… Свидание заканчивается. Мне кажется, что не прошло и пяти минут, хотя оно длилось целых тридцать. Мне очень больно и тяжело, физически плохо…»

^{Письма сына}

Будучи уверенными, что меня освободят из зала суда, мы не стали говорить ребенку о моем аресте. Около трех лет, до оглашения приговора, он считал, что я находился в командировке на Тибете, где якобы писал книгу.

^{Трудовая книжка}

«Боже мой! Не веря своим глазам, я продолжаю изучать доказательства своей “преступной” деятельности. Оказывается, моя вина подтверждается моей трудовой книжкой (том 3, листы дела 8–18), где указываются места моей работы…»

^{Дневники}

Все годы я вел дневники, часть которых мне удалось нелегально переправить на волю. Многое пропало, но многое все же удалось сохранить.

^{В первые часы после освобождения}

«И вот я, в чудовищного вида телогрейке с биркой на груди, в не менее чудовищной шапке, в зэковских ботинках, в таких же штанах, с сумкой в руке оказываюсь на автовокзале города Покрова. Чтобы не пугать прохожих, я отдираю бирку с телогрейки…»