Текст книги "Хирург"

В середине декабря месяца, при давлении федеральных сил, на территории Чечни, были проведены выборы нового президента республики, на которых был избран новым главой Доку Завгаев. В тоже время, части армии Дудаева, стали вновь занимать города и селения, в частности Шатой, Новогрозненск, Ачхой-Мартан, Гудермес. Урус-Мартан вообще взяли без боя.

Федеральные силы явно выдохлись в затяжном, беспрерывном сражении и, с боями, сдавали завоёванные ранее позиции. А у Дудаева, наоборот, силы всё прибывали и прибывали.

Спецслужбы России начали конкретную охоту на Дудаева и других лидеров его окружения. Только сейчас наверху поняли то, о чём я говорил Ельцину изначально. Надо было изначально заняться этой чисткой, а не вводить сюда регулярные части, не было бы этого кошмара. Но не с кем было тогда говорить. Самое подлое это то, что никто из них никогда не понесёт никакого наказания. Редко когда политики расплачивались своими шкурами за содеянное!

Именно тогда и начала работать в Чечне группа наблюдателей от ОБСЕ, в одной из акций пришлось поработать и мне, как было уже описано ранее.

Командующий группировкой федеральных войск, генерал-лейтенант Тихомиров, говорил, что переговоры с ОБСЕ было роковой ошибкой. Так это, или не так, в тот момент меня меньше всего волновало, но таким образом был запущен механизм разрушения человеческих понятий. Именно тогда и начались, почему-то постоянные зачистки населённых пунктов, как будто это делалось специально, чтобы преподнести мировому сообществу сущность войны на Кавказе. Ну, никак в Москве не желали понимать, что вводить воинские подразделения в селения и небольшие городки нельзя! Боевики, используя эту ситуацию, убирали не угодных и порядочных людей, списывая это на зачистки. Дальше никто в этом разбираться не желал. На лицо были нарушения прав человека. Это способствовало разрастанию армии сопротивления, которая стала охватывать и соседние регионы. Это уже смахивало не на локальную войну, а на региональную, в которую, вольно или не вольно, стали втягиваться Дагестан и Ингушетия.

После рейда Салмана Радуева на Кизляр с целью уничтожения аэродрома, между федеральными войсками и группой Радуева завязались ожесточённые бои в дагестанском селе Первомайском. Потом проходили локальные войны с переменным успехом. После той же Самашской резни, которую, по версии определённых сил, устроили федеральные войска, списав всё на командование этих войск и выше, председатель муфтиев Чечни, Ахмат Кадыров, объявил Джихад! Доказывать обратное было бесполезно, да и некому было этим заниматься. Буквально всё было продано, включая и совесть журналистов, которые освещали события так, как было выгодно Западу. После этого, даже сомневающаяся часть населения, стала браться за оружие против русских и, в конце концов, привело к тому, что федеральные войска были остановлены.

Всё это, конечно же, меня сильно задевало, но я не в силах был что-то изменить. Я относился к тому типу людей, которые привыкли выполнять приказы своих руководителей, не вдаваясь в подробности. У меня всегда была одна цель, этой целью всегда был враг, но теперь я видел через оптический прицел своих парней, которых гнали на убой, как скот на мясокомбинат и я должен был убивать их, если хотел остаться в живых сам. Но я, как уже говорил, выводил этих необстрелянных пацанов из строя, подстреливая их, принося наименьший вред здоровью и, таким образом, отправляя их домой к маме.

Зиму Басаев, да и все чеченцы, провели в селениях, а я и мне подобные сидели в лагерях, где нас снабжали всем необходимым. С Асланом мы всё-таки отлучались в гости к Исе старшему.

С ним мы встретились как родные, он был бесконечно рад мне и, при встрече, не знал, куда меня усадить, на что Аслан, рассмеявшись, сказал. – Такое ощущение, Азис, что это я к тебе в гости пришёл, а не ты! – и похлопал меня дружески по спине.

У Исы мы переночевали, а утром снова ушли к своим. Именно к своим, потому что в тот момент они были для меня своими. То, что они мои враги, у меня сомнений не было, но среди них не все были террористами и бандитами. Там были и такие, как Аслан и многие, многие другие бойцы, которых называть врагами у меня не поворачивался язык. Да и выхода у меня другого пока не было, если я хотел исполнить то, ради чего сюда пришёл.

Во-первых, я усиленно собирал информацию о людях, которые помогали боевикам и, которые проживали и работали в разных регионах страны. У меня был блокнот, куда я и записывал все свои мысли и наблюдения, а главное имена и названия фирм, банков, кодируя записи так, чтобы никто не смог их прочитать в случае попадания в чужие руки. У меня уже накопилось больше двух десятков потенциальных, будущих жертв, но я продолжал собирать информацию, не забывая о главной цели моего проживания здесь. Я бы мог его давно убрать вместе с Басаевым и другими командирами, но тогда бы у меня не было шансов выйти отсюда, а мне ещё так много хотелось сделать в будущем!

В начале весны я, и многие другие арабы, уже довольно часто, останавливались на ночлег и в селениях. Чечня де-факто становилась самостоятельной республикой, хотя федеральные войска и, особенно спецподразделения, яростно сопротивлялись армии Дудаева, доставляя нам немало хлопот. Смерти я не боялся, но я никак не мог смириться с тем, что меня могут убить свои же. Это в мои планы не входило.

За зиму я ещё несколько раз встречался с Дудаевым и даже один раз ездил с ним в качестве его телохранителя. Вот тогда он и поведал мне, смеясь, как его засекают по спутниковому телефону, чтобы определить его местонахождение. Он рассказывал это с издевкой над нашими умельцами из служб, которые занимались его ликвидацией.

И вот, однажды утром, меня позвали к Басаеву у которого был и Дудаев. Он расхаживал по большой комнате дома, в каком-то селении, которое я попросту забыл, но где-то недалеко от Шали.

Увидев меня он, тут же, подошёл ко мне и произнёс. – Азис! Я тут с Шамилем договорился, и он отпускает тебя со мной дня на три! Просто двух моих людей ранило, а не проверенных я брать не хочу! Ты как на это смотришь?

– Да мне всё равно, уважаемый! – радуясь такому случаю, но, не показывая вида, произнёс я.

Всё-таки хорошо иногда носить бороду, она многое скрывает в человеке.

– Если вы всё решили, то я готов хоть сейчас! – сделав небольшую паузу, добавил я и посмотрел на Басаева.

– Вот, дорогой! Прямо сейчас и нужно! – обрадовался Дудаев. – Минут через двадцать мы выезжаем, а ты пока сходи и возьми всё, что необходимо в таких случаях!

Через полчаса мы действительно выехали в сторону Гудермеса. Впереди шёл джип сопровождения, который скрылся за поворотом, обтекающим гору и я, в одно мгновение, расстрелял всех сидящих в машине, кроме Дудаева, который смотрел на меня выпученными от неожиданности глазами.

– Ну что, генерал! – произнёс я на чистом, русском языке. – Плохо ты меня искал в Грозном, когда уничтожал моих братьев!

– Полковник! – произнёс Дудаев и улыбнулся. – То-то мне твой взгляд кого-то напоминал!

После этого я нажал на курок и его голова откинулась назад. Потом я быстро включил спутниковый телефон и выбежал из машины, прихватив с собой его портфель с документами. Спрятавшись за огромным выступом скалы, метрах в сорока от машины, я стал наблюдать за происходящим вокруг.

Через минуту, после того, как я скрылся, из-за поворота показалась машина с охраной Дудаева, которая вернулась за своим генералом. Не успели они вылезти из машины, остановившись рядом с «Нивой», как с небес свалилось то, что предназначалось для Дудаева. Раздался страшный взрыв и по ущелью зловеще покатилось эхо, перерастая в сплошной протяжный вой. Ударной волной, в окружности нескольких десятков метров, летели камни, куски искорёженного металла, земли и прочего мусора, который когда-то был людьми. Укрывшись за скалой, я обезопасил себя от этих подарков, но в ушах стоял сплошной шум, такой силы был взрыв.

Сорвавшись с места, я подбежал к джипу сопровождения. Из пятерых гвардейцев Дудаева трое были мертвы, а двое пытались вылезти из покорёженного, бронированного джипа. Из-под капота внедорожника пробивались языки пламени. Недолго думая, я выстрелил два раза и, бросив свои вещи возле останков «Нивы», направился на север. Больше мне здесь делать было нечего. Всё, что я должен был сделать, я сделал, а всё остальное, это нюансы, которые надо было решать по мере возникновения проблемы.

Итак! Двадцать первого апреля 1996 года я выполнил клятву, данную на останках своих товарищей, и теперь возвращался домой.

– Но как? – сразу же возникал вопрос и, пройдя несколько километров от места уничтожения Дудаева, к которому уже пролетело несколько вертолётов, я вошёл в небольшой горный аул и постучался в крайнюю избу.

Через минуту на порог вышел седой старик и, почти слепыми глазами, стал всматриваться в меня. Наконец, признав во мне своего, он прошамкал своим ртом что-то похожее на приветствие и пропустил меня в дом впереди себя.

В доме была одна женщина, ещё не старая, но вся какая-то напуганная, которая, тут же, стала собирать на стол, чтобы покормить гостя.

Я попросил у неё ножницы, полотенце, мыло и, когда она всё это принесла мне, пошёл к колодцу во дворе, набрал воды в таз, стоящий у колодца, после чего стал обрезать себе бороду.

Увидев это, женщина всплеснула руками, но я улыбнулся ей и произнёс по-чеченски. – Да ты не бойся, сестра! Просто я на задании, а там с бородой никак нельзя! Вы меня извините, но в горах у нас там с этим проблема! Мне бы ещё бритву, где раздобыть! У вас её нет?

Женщина тоже улыбнулась в ответ, кивнула мне и скрылась за дверью. Появилась она минут через пять с прибором для бритья.

– Вот, от мужа осталось! – тихо сказала она и, положив станок возле тазика с водой, повернулась и ушла в дом.

Процедура бритья заняла у меня полчаса времени и, наконец, глянув в небольшое зеркальце, которое было прикреплено на столбике у колодца, я невольно улыбнулся своему отражению. Физиономия у меня была устрашающаяся. Огромный шрам, пролегающий ото рта до уха через всю правую щеку, полностью изменил мою внешность. Кроме этого шрама был ещё один, но поменьше, на левом виске. На его месте образовалась залысина, и он чётко выделялся практически над левым ухом.

– Да! – произнёс я вслух. – Красавец полный! Если меня Алина увидит таким, то сразу же сбежит!

От этих слов у меня сразу же испортилось настроение, но я поборол это неприятное чувство и снова посмотрел в зеркало. Хорошо хоть весна сейчас и лицо обгореть не успело, так что следов от бороды не осталось.

Время двигалось к ночи, я решил эту ночь переночевать у этих людей, а утром идти в сторону России. От этого места до границы надо было ещё пройти километров пятьдесят не меньше, а это, при удачном стечении обстоятельств, пару дней пути, а то и три, если повезёт. Я отлично понимал, что если Басаев будет тщательно перебирать останки после взрыва и не обнаружит меня там, то будет объявлена такая охота, что мало не покажется. Радовало только то, что меня, среди окружения Басаева, конкретно не знал никто, могли пострадать только сыновья Исы, да и сам Иса, но это уже нюансы войны. Обнадёживал ещё и тот факт, что, скорее всего, Басаев не успел туда вообще добраться, потому что на место уничтожения Дудаева, практически сразу, прилетели вертолёты федералов. Таким образом, я вновь превратился в мертвеца, которого уже точно искать не будут, даже если я проявлюсь под настоящей фамилией. Никто из живущих не знал истинного моего имени.

Уже после уничтожения Дудаева, по всем новостным каналам, прошла информация об его уничтожении и уничтожении всего его окружения, которое находилось в тот момент в машинах. Говорили о блистательно проведённой операции спецслужб России. Ни одна живая душа не знала истинного положения дел, хотя при определённых анализах и пулевых ранениях, можно было бы и восстановить ту картину, которая предшествовала истинному акту возмездия. Но этого никому не нужно было, да и мне это было на руку.

Мне в очередной раз повезло и я, можно сказать, вышел сухим из воды, даже не замочив ноги. Всё, что я вынашивал почти полтора года, осуществил и в моей душе, а также сердце, вновь стала возрождаться гармония жизни.

Снова появился смысл в этой самой жизни. Очень сильно захотелось обнять свою девочку и закружить её в бешеном танце любви.

Покушал я с аппетитом и, поблагодарив хозяев, попросил их предоставить на одну ночь ночлег. Старик посмотрел на женщину, которая была ему невесткой, женой сына, который сгинул на этой проклятой войне.

Женщина приготовила мне постель на чердаке небольшой избушки. Там было свежо и уютно, пахло сеном и затхлостью старого чердака и разных вещей, отслуживших свой век, но не заслуживающих того, чтобы их выбросили. Я с удовольствием устроился там и, через несколько минут, уснул сном младенца, а старик почти всю ночь сторожил мой покой.

Так как в эту ночь, я уже не спал как минимум год. Это восстановило мои силы и мои мозги стали с новой энергией воспринимать мир и проблемы, которые необходимо было решать в ближайшее время.

Моя задача состояла в том, чтобы я смог добраться до своего домика в далёком Подмосковье. Покидая «Ниву» Дудаева, я прихватил с собой его портфель, в котором, вместе с документами и картами, лежало несколько пачек стодолларовых купюр, этого мне должно было хватить, чтобы добраться до места на попутках. Оставалось ещё поменять одежду, но это я решил сделать завтра с утра обсудить с хозяевами. Я видел костюм мужа женщины, висевший за ширмой и, похоже, он должен мне подойти.

Утром, выспавшись и, снова побрившись, но уже начисто, я примерил костюм, который был чуть великоват, но это лучше, чем мал. Если не присматриваться, то сидел он на мне прилично. Я отдал им две тысячи долларов, после чего она принесла мне и паспорт мужа. На фото, если сбросить года, он был даже немного похож на меня, что давало мне возможность относительно легально вести себя в дальнейшем. Паспорт был на Рамиза Сунжева. Вот с этим именем я и отправился в дорогу, ведущую к дому. Что ждало меня впереди, никто не знал, не знал и я!

                28.06.2014 год.

Хирург! Одинокий волк. Часть шестая

   Алина! – крикнул Гоша, выйдя на берег озера и, увидев, как та вошла в воду почти по самую грудь, добавил. – Ну что ты творишь, дурочка? Простынешь ведь!

Но она продолжала стоять и смотреть на небо, опустив руки в воду, набрав в ладошки воды, стала обмывать лицо и свои волосы. Как ни странно, но плыть ей не хотелось, она, завалившись на спину, разбросала руки по сторонам и замерла на поверхности озера.

Она плакала. Она плакала искренне и с надрывом. Алина перестала понимать происходящее вокруг неё, её даже сын перестал тянуть к себе, а если честно, то она вообще перестала о нём думать. Что-то в ней, самой, отключилось, в душе наступила темнота. Её перестала интересовать работа, ей не интересно стало общаться с друзьями, она даже перестала замечать мать.

В этой сплошной темноте была только одна искорка, это Гоша, но он не желал её принимать, как женщину и это убило в ней всё то, что было в ней. Из неё ушла радость жизни, любовь к близким людям. Она перестала следить за собой и, лишь когда появлялся Гоша, она надевала свои лучшие наряды, но, после того, как он уходил, зло срывала их с себя и разбрасывала по всей комнате.

Через некоторое время приходила мать и начинала прибирать её разбросанные вещи, тяжело вздыхая, посматривая на дочь, которая стала сгорать прямо на глазах.

Алина лежала на воде до тех пор, пока не стала замерзать, и это с ней случилось впервые, она никогда не замерзала в воде, даже если она была ледяной.

Опустив ноги и, коснувшись дна, она молча вышла на берег. Даже не взглянув на Гошу, она направилась к дому, обхватив саму себя руками, чтобы согреться.

Когда мать увидела дочь, она поняла, что с Алиной беда и, уведя её в дом, стала быстро снимать с неё одежду. Гоша остался во дворе и, усевшись в уютной беседке, нервно закурил.

Сняв с Алины всю одежду, включая и обувь, и нижнее бельё, мать стала растирать её большим, махровым полотенцем, но ничего не помогало, Алину бил страшный озноб и всё её хрупкое тело просто колотилось от холода. Укутав дочь тёплым халатом, а поверх ещё шерстяным пледом, Петровна налила ей горячего чая и заставила пить небольшими глотками, а сама выбежала в огород.

– Гоша! Беда! – произнесла она взволнованно. – Давай вези её срочно в Ногинск, у неё, скорее всего воспаление лёгких! Горит вся и колотит! Пойдём, поможешь её одеть, а то я не справлюсь одна!

После этого она скрылась в доме, куда направился и Гоша вслед за нею. Когда он вошёл в дом, то мать уже успела натянуть на неё тёплый свитер и натягивала на ноги джинсы, которые помог надеть Гоша. Они валялись здесь ещё с прошлой осени, когда Алина забыла их, уезжая в Ногинск. Сама Алина безучастно смотрела на окружающих её людей с таким видом, как будто смотрела в пустоту.

Натянув на ноги тёплые носки, Петровна сказала. – Ты, Егорушка, присмотри там за ней, а я уж тут с внучком побуду, чтобы её не тревожить! Он уже ничего, скоро и побежит, вот пусть и бегает на здоровье здесь со мной! Как ни как, но всегда и молочко свежее, и яички, а скоро и зелень пойдёт, ягодки и прочее, чего в городе нет! Да к тому же озеро, воздух и тишина, а вы потом с Алиной и приезжайте ко мне! Деньги, Слава Богу, есть, так что грех жаловаться на жизнь! Жалко конечно Алёши, но он же сам выбрал для себя свой путь, что теперь поделаешь, а вы с Алинушкой хорошо смотритесь, авось всё и сложится у вас-то!

– Ну что вы, Петровна, такое говорите! – произнёс Гоша взволнованным голосом. – Не надо его хоронить! Я верю, что он жив и делает свою работу! И вот, когда он её закончит, то обязательно вернётся! Я это чувствую и знаю! За Алексея я убью любого, кто посмеет сказать хоть что-то плохое про него! Этому человеку я обязан жизнью множество раз, да и все наши ребята за него отдали бы свои жизни и я знаю, что они их и отдали, чтобы его спасти, а он теперь мстит за них! И никто, и ни какая сила его не остановит, пока он не выполнит свою работу!

Чуть помолчав и, набрав воздух в лёгкие, ему ещё всё-таки было тяжело долго говорить и напрягаться, он продолжил. – Вот знаете, сегодня тридцатого апреля 1995 года и если Алексей не вернётся к тридцатому апреля 1996 года, тогда я готов связать свою жизнь с Алиной и, заметьте, с удовольствием, так как она мне не безразлична! Усыновлю также и Егорку, для меня это будет честью воспитывать сына моего командира! Хорошо?

Петровна посмотрела на него и, нежно обняв его, поцеловала в щеку и произнесла. – Храни тебя Господь, Егорушка! Добрая у тебя душа! Делай так, как говорит тебе твоё сердце, но Алину, пожалуйста, не бросай!

– Куда ж я её брошу, дорогая? – чуть улыбнувшись, сказал Гоша. – Мне же командир приказал быть с ней рядом, пока он не вернётся!

Петровна ещё раз посмотрела на него и, смахнув набежавшую слезу, забрала все вещи Алины вместе с сумочкой и понесла в машину, оставив только мокрую одежду, которую она свалила в ванную. Маленький Егорка ползал по ковру в зале, на котором были разбросаны всякие игрушки, но он тянулся только к автомату.

Большой Егорка улыбнулся маленькому и, взяв бесчувственную Алину на руки, вышел вслед за Петровной.

Проводив дочь с человеком, которому Алина была обязана жизнью и жизнью ребёнка, Петровна перекрестила хвост пыли, оставленный машиной, и ушла в дом, прихватив с собою соседку, которая уже заждалась её, чтобы наконец-то посудачить обо всём. Войдя в дом, Петровна тут же взяла тряпку и стала подтирать пол в том месте, где когда-то валялась мокрая одежда Алины.

– Негоже так, Петровна! – произнесла соседка. – Дочку проводила и бегом прибираться, примета плохая!

– Да ну тебя, Настюха! – воскликнула Петровна и трижды сплюнула через левое плечо. – Я же не уборкой занялась, а просто прибрала её тряпки, да подтёрла лужу на полу, чтобы Егорушка не влез в неё, накаркай мне ещё!

Гоша гнал машину довольно быстро, но всё равно в Ногинск они прибыли около двух часов дня. Не заезжая никуда, он сразу повёз Алину в больницу, которая находилась недалеко от их дома. В приёмном покое её осмотрел врач и, тут же, дал команду везти её в реанимацию.

Повернувшись к Гоше, врач, уже не молодой мужчина, спросил. – А вы кто ей будете, молодой человек? Муж, или как?

– Да я друг их семьи, а муж её в Чечне! – ответил Гоша, виновато переминаясь с ноги на ногу.

-Ну, тогда понятно! – произнёс врач и добавил. – У неё, уважаемый, нервный срыв и плюс воспаление лёгких, так что как минимум месяц пробудет здесь, а там видно будет! Всякое бывает, организм молодой, должна выдюжить!

Врач повернулся чтобы уйти, но Гоша схватил его своей ручищей за плечо и произнёс. – Доктор! Вы как хотите, но чтобы с ней всё было в порядке! Если нужны будут деньги, вы скажите, я принесу столько, сколько скажете! И ещё! Организуйте ей отдельную палату, я вас лично отблагодарю! Хорошо?

– Да хорошо-хорошо! – воскликнул доктор и, улыбнувшись, добавил. – Вы плечо моё отпустите, а то мне ещё больных лечить надо! Такой ручищей можете ненароком чего и повредить!

– Ой! Извините! – произнёс виновато Гоша, отпустив плечо, тоже улыбнулся и спросил. – Вас как звать-то?

– Петром Ивановичем меня кличут, уважаемый! – сказал он и, пожав руку Гоше, удалился за дверью, над которой было написано крупными буквами – Реанимация.

Это место, в своё время, он тоже посетил после ранения, защищая ту, которую отвезли за эту самую дверь.

Побродив ещё пару минут по коридору больницы, Гоша вышел на улицу и набрал телефон Петровны.

– Петровна! – произнёс он, услышав в трубке её голос. – Ну что, у Алины воспаление лёгких и её положили в больницу! Вы только не волнуйтесь, я буду с ней рядом, палату заказал отдельную, так что всё будет хорошо!

– Спасибо, дорогой! – услышал он в ответ. – Присмотри уж за ней, Егорушка! Век тебе благодарна буду, да я и так на тебя Богу молюсь!

Телефон запикал и Гоша, отключив его, сунул себе в карман.

– Господи! – чуть слышно произнёс он. – И где тебя носит, командир? Хоть бы посоветовал что!

Потом он, усевшись за руль джипа, направился к офису фирмы, которую и создал его командир.

Ворота открыли сразу, едва заметив мой джип. Заехав во двор, Гоша бросил машину у дверей офиса и поднялся на второй этаж, направившись прямо в кабинет бухгалтера. Ирина сидела за своим столом и перебирала какие-то бумаги. Увидев Гошу, она улыбнулась и, поднявшись с места, вышла из-за стола, направившись к нему навстречу. Ей давно нравился этот гигант с душой младенца. Посмотрев на него, она, своим женским чутьём, поняла, что с кем-то что-то произошло.

– Что случилось, Егор? – спросила она, именно она и Петровна так всегда называли Гошу. – С Алиной что?

– Да! – ответил он и покраснел, глянув на Ирину. – Заболела Алина и сильно, сейчас в реанимации! Да и, похоже, что надолго, так что командуй тут сама, но и про меня не забывай!

Он улыбнулся и хотел уже выйти из кабинета, но она остановила его и, чуть приподнявшись на носках, чмокнула в губы.

Гоша обнял девушку и слегка прижал её к себе, отчего Ира затрепетала, но он снова отстранился от неё и, улыбнувшись, сказал. – Потерпи милая немного! Очень прошу!

После этого он вышел из бухгалтерии, оставив её в волнительном состоянии, отчего у неё даже появились слезинки в уголках глаз. Гоша направился к Степану, который уже собирался куда-то уходить. Валя сидела за столом и, заметив Гошу, улыбнулась.

– Ты ко мне, Гош? – спросил Степан, готовый уже уйти. – Дела какие, или как?

– На пару слов, Александрович! – сказал Гоша и всем своим торсом запихнул его назад в кабинет.

Оказавшись внутри кабинета и, закрыв за собой дверь, Гоша продолжил. – Ты, уважаемый, бросай все свои дела и кати в больницу! Там Алина в реанимации, у неё воспаление лёгких и нервное истощение! Сделай так, чтобы у неё была отдельная палата и чтобы она ни в чём не нуждалась! И ещё! Удели внимание лечащему врачу, Петром Ивановичем его зовут, ты же знаешь, что я несу ответственность  перед командиром за неё, а это уже не шутки! Поэтому сделай всё так, чтобы мне не пришлось с тобой беседовать, понял?

– Ты что сдурел, Гоша? – воскликнул взволнованно Степан. – Какой командир? Да его уже почти полгода нет! О чём ты говоришь!

– Послушай сюда, дорогой! – процедил сквозь сжатые зубы Гоша. – Да мне до фонаря, что ты там думаешь, но для меня командир это всё! Я знаю, что он жив и работает и пока мне не поступит другого приказа, я буду рядом с его женой! Не расстраивай меня, Степан! Просто сделай то, что я тебе сказал и всё!

После этого Гоша подошёл к двери, но остановился и, повернувшись к Степану, сказал. – Ты, кстати, очень внимательно следи за его домом! У тебя же дома сидит охранник, вот пусть и за тем домом посматривает, добро?

От Степана Гоша зашёл к Николаю, который разговаривал по телефону с Романом из Владимира, беседуя с ним о делах, связанных с деятельностью агентства, которое он всё-таки открыл у себя во Владимире, как и договаривался со мной.

Гоша присел возле окна и стал молча наблюдать за тем, что происходит во дворе. Степан, выйдя из подъезда офиса, набросился на своего водителя, который не удосужился выгнать машину с внутреннего двора, где располагался ангар. Потом он уехал на своём БМВ в направлении больницы, на что Гоша грустно улыбнулся.

Положив трубку на аппарат, Николай посмотрел на Гошу и спросил. – Ну что! Как там у тебя с Алиной-то, получается что-то, или нет?

– Ты о чём? – спросил в свою очередь он. – Знаешь, Николай, ты-то хоть не будь бабой! Я с Алиной буду до тех пор, пока не вернётся командир! Что тут непонятного?

– Ну, знаешь! – воскликнул Николай. – Вот как раз это-то и понятно! Об этом я и говорю, как у тебя с ней! Очнись парень! Какой командир! Нам всем жаль Алексея и всю вашу команду, а Алексей мне был другом с детства, но всему-то есть предел, дорогой!

– Давай не будем бросаться фразами, а то ещё начнём друг-другу морды разбивать! – сказал примирительно Гоша и, поднявшись со стула, направился к дверям.

– Да погоди ты! – воскликнул Николай. – Чего приходил-то?

– Алина очень сильно заболела! – ответил Гоша, у дверей. – Сейчас в реанимации и как там будет дальше, непонятно, а она, кстати, ваш главный бухгалтер! Вот я и пришёл сообщить вам об этом, а дальше сами решайте что делать, вы же все умные!

Гоша хлопнул дверьми и сразу направился к выходу. Он уже не мог здесь больше находиться. Всё, что он здесь видел, напоминало ему о ребятах и о той большой, дружной и такой разношёрстной семье.

Загнав машину в ангар, Гоша, неспешно, направился к себе на квартиру. Зайдя по пути в магазин, он взял кое-что из продуктов и бутылку коньяка. Потом, до полуночи, при свете небольшой лампы настенного бра, просидел в кресле и тупо смотрел на выключенный телевизор, постепенно уничтожая содержимое бутылки, вспоминая своих товарищей, которые молча стояли напротив него и улыбались. Гоша не обращал внимания на то, что из его глаз текли слёзы и тонкими струйками заползали к нему в рот. Далеко за полночь он и уснул, сидя в кресле, не раздеваясь. Проснулся он утром от того, что кто-то упорно звонил ему по телефону. С большим трудом, расправив затёкшую спину, он, наконец-то, встал и пошёл открывать входную дверь, но поняв, что это телефон, взял трубку.

Звонил Степан и, поздоровавшись с Гошей, он сообщил, что Алину перевели в отдельную палату, в отделение терапии. Палата отдельная и возле Алины постоянно будет дежурить медсестра.

– Так что можешь быть спокоен! – произнёс он под конец. – Твоя Алина в полном порядке.

– Послушай, Степан! – прервал его Гоша – Во-первых она не моя, а наша, а во-вторых, не надо так со мной разговаривать! Я хоть и инвалид, но не умер и разговаривать долго не буду! Ты сейчас где?

– Как где? – донеслось из трубки. – Тружусь, дорогой! Время уже скоро десять!

– Я сейчас подойду, мне надо будет серьёзно с тобой поговорить! – произнёс Гоша и положил трубку на место.

Сходив в туалет, он привёл себя в порядок, прополоскал во рту и, выпив на ходу крепкий кофе, вышел из квартиры.

Степан был в кабинете с Николаем и Ириной. Они обсуждали насущные вопросы, касающиеся фирмы, которые никогда не интересовали Гошу. Они вообще для его понятия были ему чужды и всегда раздражали, когда речь заходила о каком-то там бизнесе.

Подождав пока Ира покинет кабинет, согласовав все вопросы, Гоша пересел за стол поближе к начальству и, чуть улыбнувшись, произнёс. – Мужики! Давайте договоримся раз и навсегда, что вы должны усвоить, Алексей жив и он обязательно вернётся! Поэтому не надо его списывать со счетов и не делайте вид, будто вы делаете мне какое-то одолжение!

– Гоша! – тихо произнёс Степан, вытаращив на него свои глаза. – Откуда такая уверенность?

– Я слишком хорошо знаю своего командира! – ответил Гоша, поднявшись со своего места. – Ещё год и вы его увидите, а если нет, то вы больше никогда не услышите от меня подобного! Я ни разу не скажу вам об этом! А сейчас ведите себя так, как будто он на очередном задании, договорились?

                29.06.2014 год.

Хирург! Одинокий волк. Часть седьмая

   Алина, получив сильнейший нервный срыв, который поспособствовал заболеванию воспалением лёгких, ослабив организм донельзя, провалялась в больнице больше трёх месяцев. Молодой организм всё-таки смог пересилить тяжелейшую болезнь и она, в конце лета, отступила, выпустив голубку из своих пут.

Из больницы Алина вышла в середине августа. Забирали её почти все сотрудники фирмы, которые всё это время, постоянно, навещали её, не давая отдохнуть, как она говаривала им, улыбаясь через силу.

Гоша вообще стал постоянным сотрудником больницы и домой уходил лишь только тогда, когда его, чуть ли не силком, выпроваживали из отделения. Он мог часами сидеть возле неё, взяв её руку, осторожно и нежно перебирать пальчики, такие тонкие и такие хрупкие, что он боялся их сломать.

Чувства его переполняли весь организм, который привык воевать, но не был готов к такого рода волнениям. Он не знал, не находил способа бороться с ними, а они всё усиливались и усиливались. Он видел, как относится к нему Ира, и как она его хочет, он и сам к ней тяготел, но именно сейчас Гоша не был готов принять что-то конкретное.

Гоша всем своим нутром до такой степени привязался к Алине, что она стала его жизнью и только слово, данное своему командиру, а потом и матери Алины, сдерживали его от поступка, который мог бы изменить судьбы нескольких человек. Страсть до такой степени бывает безумной, что человек очень часто теряет самообладание, принося впоследствии непоправимые страдания, которые, в конце концов, съедают его изнутри до изнеможения.