Текст книги "Веха"

Я засмеялся, и, прервав его, снова сказал, но теперь уже громко. – Вась! Да в туалет я хочу! Кому ты морду собрался разбивать?

– Вот липучка! – крикнула мать, и снова шлёпнула его рушником по плечам. – Ну, что ты ребёнка-то мучаешь? Ему в сартир надо, а ты повис, як тот клещ, и не отцепишься! Вот уж заноза, так заноза! Ну, выпил, так иди ляг да спи, что ты людей-то всех дёргаешь!

– Поговори мне ещё! – пробурчал Василий и, выйдя из-за стола, цепляясь за него же, направился к выходу, а я, чмокнув мать в щеку, поблагодарив её за освобождение, тоже выбежал из дома с надеждой разыскать свою Анюту!

Не спали до поздней ночи. Погода была прекрасной, к тому же висела полная луна, отчего вокруг было светло, как в пасмурный день.

Василий, после того, как мы расстались, ушёл к себе домой и уже больше не появлялся, чему мы все были очень рады.

На ночь я забрал Аню с собой на свой любимый чердак, где мать положила нам два огромных тулупа и одеяло с подушками. Подушек у нас было множество. Каждую осень она собирала целую кучу пуха, который и запускала в подушки, да тюфяки.

Я оберегал свою девочку, прижав её к себе. Мы с ней смотрели на небо и тихо разговаривали, делясь впечатлениями. Ане моя родня очень понравилась, она периодически меня целовала, наслаждаясь ароматами свежего сена, и ночи.

– Никогда не думала, что у вас здесь так здорово! – тихо произнесла она, уткнувшись мне носиком в плечо. – Я думала деревня, как деревня, а у вас что-то особенное, непохожее на другие деревни.

– Ну, у нас же род казацкий, вот и деревня у нас типа хутора! – ответил я, посмеиваясь над ней.

Разговаривали долго, до того, как стало светать. После этого, я пригласил её сбегать на Городец встретить восход солнца. Она с восторгом приняла это предложение, и мы пустились туда бегом, взяв друг друга за руки.

01.06.2015 год.

Веха!

Разлом!

Часть первая!

После того, как мы вернулись из Малышевки в Клинцы, прошло больше года. Лето прошло свой экватор и вплотную приблизилось к августу. Погода стояла жаркая, жара доставала везде, и на улице, и в доме, особенно в цеху, где жара добавляли ещё и станки. Окна везде были открыты настежь, но это мало чем помогало. Ане исполнилось восемнадцать лет, и мы с ней каждый день и вечер только и говорили, как о женитьбе.

Беда пришла неожиданно, и как-то нежданно. О том, что произошло, никто из нас даже и подумать не мог. Мать Ани, Степанида, уговорила отца Ани, и решила отдать её замуж за какого-то парня, родители которого проживали где-то в Смоленске, и были довольно зажиточными. Отец этого парня был большим начальником в Красной армии, и их семья пользовалась огромным набором услуг от государства. У них даже была собственная машина с персональным водителем.

Когда Аню поставили перед фактом, она потеряла сознание. После того, как её привели в чувства, она категорически дала отказ, но мать настаивала на своём.

– Зачем тебе, дура малахольная, этот оборванец? – кричала она на дочь. – Ты посмотри, какой парень, высокий, сильный, а родители какие! Да ты горя знать не будешь! Как у Христа за пазухой проживать будешь, да и нам подмогнут малость!

– Мама! Это не крепостное право, чтобы вы меня продавали куда-то! – орала Аня, заливаясь слезами. – Я люблю Пашу и буду его женой, а от вас прямо сейчас ухожу!

Сказать легко, а вот, как сделать. Родители закрыли Аню в чулан, а мне сказали, что она уехала в Москву и будет через неделю.

– Странно! – думал я, возвращаясь к себе в общежитие. – Какая Москва? Она же мне даже, словом не обмолвилась по этому поводу!

Тревога и досада не давала мне покоя ни днём, ни ночью, пока ко мне не пришёл Александр.

Он молча присел на табурет, стоящий у окна, посмотрел на меня и сказал. – Слушай, паря! В общем положеньице ваше с сестрёнкой труба! Мать просто с ума сошла, батю затюкала и хочет её выдать замуж за какого-то перца из Смоленска! Ты знаешь, она держится и не желает этого слушать!

Я хотел ему ответить, но он остановил меня и, вновь усадил на кровать, с которой я подхватился, едва услышав эту новость.

– Не дёргайся! Сиди и слушай! – проворчал он недовольно. – Ничего не бойся, я подниму пацанов, и мы выхватим её из чулана, а уж твоя проблема решать быстро с ней, что делать дальше!

– Саня! – воскликнул я. – Да что тут думать, в ЗАГС и, причём сразу же!

От волнения, моё сердце колотило мне прямо в горло, не давая нормально дышать. На глазах появились слёзы, слёзы обиды, своего бессилия, но также слёзы и надежды на благополучный исход.

– Значит так! Слухай меня далее! – снова произнёс Саша, криво усмехнувшись, отреагировав на мои слова. – Завтра, после обеда, должны подъехать гости с женихом, и её начнут подготавливать к приезду. Когда её выпустят из чулана, я выведу её во двор, а там Сопливый подхватит Аню и, с пацанами доставят в ЗАГС! Просто ты будь там и не надумайся меня разочаровать!

Я подбежал к нему и принялся его тискать, на что он только улыбнулся, и добавил. – На что только не пойдёшь ради любимой сестрёнки! Против родителей иду! Что поделаешь, что они ещё живут прошлым веком! Мать такая набожная, а творит что зря, разговаривать с ней пробовал, бесполезно! И чего она тебя так не возлюбила? Отец, кстати, ровно дышит в твою сторону, да и мне ты нравишься, хоть и хлюпик с виду, но руки у тебя крепкие, трудовые! Уважаю!

После ухода Александра я потерял покой. На работу мне надо было идти в ночную смену, и это обстоятельство меня только радовало, в противном случае мне, хоть так, хоть иначе, но ночь предстояла быть бессонной.

Илья работал во вторую смену, что явно было мне на руку. Устроившись на кровати, я закрыл глаза и пытался о чём-нибудь думать, чтобы не думать о завтрашнем дне. Но мне этого не удалось, и я перестал сопротивляться. Аня стояла перед глазами вся в слезах, и постоянно меня звала. Моё сердце наполнилось тоской, и я тихо заплакал. Это не было слабостью, это было обида, обида на её мать, которая так и не смирилась с тем, что мне предстояло стать её зятем. Я стал думать о том, чтобы где-то обустроиться жить с Аней после того, как распишемся с ней в ЗАГСЕ.

– Домой я её уже точно не отпущу! – думал я, перебирая всевозможные варианты нашей дальнейшей жизни. – Конечно, лучше всего пристроиться к какой-нибудь бабке, типа тётки Матрёны, или Галины Ивановны, но где мне их было сейчас найти!

От этой мысли я даже подхватился, и сел в кровати, свесив ноги на пол.

– И как это я не догадался попросить Сашку об этом! – снова подумал я, обозвав себя дурнем. – Ну, уж он-то точно мог решить эту проблему, только где же его сейчас найдёшь!

Посидев на кровати ещё минут десять, я решил сходить к коменданту и поговорить с ним, чтобы он предоставил нам комнату хотя бы на время, пока найдём себе бабку.

Ивана Петровича я застал у себя в кабинете, но он собирался уходить, поэтому недовольно встретил меня.

– Ну, чего тебе, композитор? – спросил он, едва усмехнувшись. – Говори, и не стой, как истукан, а то мне идти надобно!

– Иван Петрович! – начал я, переминаясь с ноги на ногу. – В общем нам с Аней, моей невестой, надо комнатку отдельную, хоть на несколько дней, пока я не найду где нам дальше жить! Помогите, пожалуйста!

– А когда ты её планируешь притащить сюда? – вновь спросил он, но уже более примирительно. – Надеюсь, не завтра же?

– Да вот как раз и завтра, Иван Петрович! – невольно улыбнулся я, отвечая на его вопрос. – Тут такая ситуация, что если я Аню завтра не приведу, то могу вообще потерять её!

Он посмотрел на меня, почесал затылок, что-то пробурчал себе под нос, а затем ответил. – Давай так, ты когда с работы вернёшься, вообще в какую смену работаешь?

– В ночь сегодня! – ответил я, с нетерпением посматривая на него. – Утром и появлюсь!

– Вот и здорово! – воскликнул он и, улыбнувшись, добавил. – Утро вечера мудрёнее, поэтому, как появишься, так сразу и ко мне, а я за это время что-нибудь придумаю, да переговорю с директором! Всё-таки вы оба работаете на фабрике, может он вам и даст отдельную комнату, а я уж подсуечусь!

После этого, он выпроводил меня из кабинета, закрыл его и, хлопнув по спине, произнёс. – Не дрейфь, парень! Жизнь твоя ещё только-только показывает вам свои проблемы, и эта, поверь мне, будет тебе казаться через некоторое время, просто сказкой!

Он ушёл, а я направился в комнату. На обед я не ходил, да, если честно, о еде у меня не было мысли. Аня заполнила весь мой мозг, всё моё существо. В этот момент меня больше ничего не интересовало, по большому счёту и никто!

До ужина я провалялся на кровати, думая обо всём сразу. От мыслей разболелась голова, но на ужин я всё-таки решил пойти, так как ночь надо было как-то продержаться.

Новостей не было никаких. Куда-то идти мне никак не хотелось, потому что не было ни желания, ни сил, до такой степени эта ситуация вырубила всё моё сознание, лишив меня всех сил.

После ужина, который я проглотил без всякого аппетита, я снова лёг в кровать, и мгновенно провалился в темноту. Как это произошло, я так и не понял.

Проснулся в сплошной темноте и, сообразив, что уже наступила ночь, и что мне надо уже давно быть на работе, я подхватился с постели, но в этот момент в комнату Илья.

Он посмотрел на меня, включив свет в комнате, и спросил. – Что с тобой, дружище? На работе тебя мастер спрашивал, а я и духом не ведаю!

– Да проспал, Илья! Караул! Никогда такого не было! – пробурчал я и, накинув на себя пиджак с фуражкой, выбежал из комнаты.

В итоге я опоздал на полчаса, за что сразу же получил от мастера по полной программе. В это время можно было угодить в тюрьму даже за простое опоздание, не говоря уже о прогулах. Тем более, что в стране начались непонятные репрессии, как нам говорили, но я мало в этом разбирался, хотя помнил, как меня ещё в прошлом году Вася предупреждал о грядущих событиях в стране.

Я хорошо запомнил, как он говорил мне о том, что в стране поднимает голову контрреволюция, и что даже проверенные коммунисты проявляют несогласие с политикой Сталина, а это было чревато не только для него самого, но и для всей семьи.

– Ну, что с тобой? – спросил у меня Маркович, под руководством которого я и работал. – Ты что, обалдел? Отлично же знаешь, чем это может закончится!

– Извините, Маркович! – ответил я ему, виновато опустив голову. – У меня проблемы с Аней, мать хочет её выдать замуж за какого-то парня из Смоленска, закрыла её, и не выпускает! Я весь день мучился, а после ужина как-то провалился и уснул! Извините!

– То-то я Аннушки не вижу сегодня тоже! Теперь ясно! Ну, и что ты планируешь делать дальше? – спросил он у меня, глянув мне в глаза.

– Хочу выкрасть её и сразу в ЗАГС! – не понимая, как это произошло, сказал я, посмотрев на него.

– Ну, и правильно! Молодчина! – сказал он, улыбнулся мне и, похлопав по плечу, добавил. – Давай так! Ты сейчас всё проверь, где надо подладь, главное, чтобы все станки заработали, и отдыхай, а то тебя на завтра точно не хватит! Ну, а завтра чтоб были вместе на работе! Понял?

– Спасибо вам, Маркович! – ответил я ему, и мне стало даже как-то радостно на сердце.

Я очень был рад тому обстоятельству, что он меня правильно понял, и поддержал в трудную минуту.

К полуночи я полностью управился, и доложил Марковичу об этом. Потом мы с ним прошлись между работающими станками, после чего он пожал мне руку и, пожелав нам с Аней удачи, отпустил в общежитие.

На улице начинало моросить, но было тепло. Добежав до перекрёстка, я столкнулся с компанией молодых парней, которые узнав меня, поздоровались со мной за руку, пошутили, что не гоже блудить по ночам одному, и отпустили с миром.

Прибежав в свою комнату, я, не включая свет, разделся, и нырнул в постель под монотонное посапывание Ильи, который даже не пошевелился, когда я вошёл в комнату.

– Вот сурок! – подумал я и, укрывшись одеялом, мгновенно уснул.

Проснулся тогда, когда в коридоре началось движение. Это могло говорить только о том, что первая смена уходила на работу, а ночная возвращалась.

Сообразив, что к чему, я поднялся, быстро оделся и спустился к Ивану Петровичу. Его я встретил прямо возле кабинета, куда он собирался войти.

– Ну, давай, жених, заходи! – усмехнувшись, сказал он, пропуская меня впереди себя в кабинет.

Вообще-то эту комнату кабинетом можно было назвать с большим натягом. Он походил на небольшую каморку, в которой были стеллажи, заполненные всякой всячиной, включая матрацы, одеяла и прочие принадлежности необходимые для общежития. Возле небольшого окошка стоял стол и пара табуреток. Вот и вся обстановка!

– Ну, что присаживайся! – произнёс он, устраиваясь за столом. – С директором я переговорил, и он дал добро до сентября, пока не прибыла новая партия учащихся! Сейчас будут заниматься не так, как вы когда-то, а с первого сентября, как в школах, таково постановление правительства! Так что вам всем придётся подыскивать себе жильё, я имею в виду работающим, но до сентября будешь жить в своей комнате с подругой, или уже с женой, а твоего соседа я переведу в другую комнату! Так что распоряжайся, только советую вам повесить замок, да изнутри прикрепи крючок, чтобы на ночь закрывались! Понял?

– Спасибо вам Иван Петрович! – воскликнул я и, пожав ему руку, припустил в свою комнату.

Илья уже поднялся и, встретив меня, спросил. – Что! Отслужил ночь-то? За опоздание не подкинули? А то сам понимаешь!

– Да всё нормально, Илья! – радостно ответил я ему, и обнял его. – Всё прекрасно, но тебе придётся перебраться в другую комнату, дружище!

– Не понял! – искренне удивился он, остановившись в дверях. – Я что-то пропустил? Что произошло за эти сутки?

– Да всё очень просто, дорогой! – снова воскликнул я. – Просто я женюсь и нам разрешили до сентября здесь пожить с ней, а тебя Иван Петрович переведёт в комнату по соседству! И ещё! Нам всё равно надо будет всем до сентября искать себе жильё, потому что в общежитие будут заселять только учащихся! Вот так-то!

– Как скажут! – произнёс он и, повернувшись, вышел из комнаты, а я стал переодеваться, чтобы идти в ЗАГС.

Сразу после завтрака я уже прохаживался возле здания Дома Советов в центре города. Состояние у меня было таким, что хоть плач, руки трусились, вся спина была мокрая от пота, или страха перед неизвестностью, но не показывал вида.

В половине двенадцатого появились Александр с Аней, в сопровождении нескольких парней, среди которых был и Сопливый. Увидев меня, Аня бросилась ко мне на шею, и расплакалась, а я стоял и не знал, как её успокоить, держа в руках небольшой букетик цветов.

– Хорош сопли распускать! – услышали мы голос Александра. – Пошли, а то скоро обед у чиновников, а я обещал в ЗАГСе, что приведу вас до обеда!

Мы улыбнулись ему, да и всем остальным парням, я вытер у Ани слёзы, отдал ей букетик цветов, и все вместе направились в здание Дома Советов.

Нас приняли сразу, что-то долго говорили, что-то мы подписывали, потом целовались. Всё это было, как во сне. Если бы не Саша, то я не знаю, как бы мы управились с Аней. Он даже кольца нам подарил, правда, не золотые, но зато серебряные, чему были несказанно рады.

Выйдя из здания, я облегчённо вздохнул и, слегка прослезившись, обнял Сашу, а затем и других парней, которые все нас поздравляли.

– Ну и чо планируете дальше? – спросил Александр, с улыбкой посматривая на нас.

– Да в общежитие, куда нам ещё! – произнёс я, пожав плечами. – Хотя мне, вернее нам, надо будет с тобой поговорить!

– Так! Разговоры потом, а сейчас идём к родителям, и не бойтесь! Вы же муж и жена официально, так что никуда уже не денутся, а гости поедут к себе домой! – сказал он и, подхватив Аню с другой стороны под руку, направился в сторону их дома.

Я видел, как Аня даже дрожала от страха, но не сопротивлялась. Боялся и я, но был вынужден подчиниться, понимая, что уже ничего поменять нельзя, да и не надо.

Когда мы подошли к дому, из калитки выбежали сестрёнки Ани, а на лавке сидел Иван, посматривая по сторонам. Через несколько секунд появился и отец, а следом за ним мать.

– Так, предки! – опередив всех, произнёс Александр, широко улыбаясь – Я официально вам сообщаю, что Аня вышла замуж за Павла, поэтому прошу любить и жаловать, хоть вам это и не нравится.

Никто не кричал, все молча вошли во двор и направились в сад, где были установлены столы в ожидании гостей.

– Ну и что я буду людям говорить, антихристы! – спросила мать, глядя на нас.

– Не переживай мать! – произнёс Саша. – Я это возьму на себя, так что успокойся.

Отец молча подошёл к столу, открыл бутылку водки, стоящую на столе, и разлил её по стаканам, кивнув всем собравшимся, показывая на стол.

Выпили молча, после чего отец крякнул, и сказал. – Вроде как бы горько!

Все сразу заулыбались и стали кричать горько. Нам ничего не оставалось, как обняться и поцеловаться. Свадьба получилась сама по себе.

Самое интересное то, что за Аней так никто и не приехал. Только уже через год мы, чисто случайно, узнали, что отца этого парня арестовали перед поездкой за невестой, а через неделю расстреляли, как врага народа!

02.06.2015 год.

Веха!

Разлом!

Часть вторая!

К осени начались репрессии по всей стране. Расстреливали не только за измену Родины, коей и не было, но уничтожали людей, которые просто высказывали своё видение того, или иного.

Начались гонения на коммунистов, которые искренне боролись за Советскую Власть, но не хотели мириться с тем порядком, которые навязывали ГПУ, а затем и НКВД. Если честно, то началось сумасшествие. Люди стали подозревать друг друга, прислушиваться к высказываниям соседей, коллегам по работе. Если надо было убрать не угодного, достаточно было написать анонимку в органы, и человек, в лучшем случае, попадал на десять лет каторги.

Для государства необходимо было золото и другие драгметаллы, которые в основном добывались в Сибири и на Крайнем Севере. Вот именно там и стали возводиться охраняемые зоны, куда и ссылали так называемых врагов народа, которые, своими жизнями, пополняли казну государства.

Люди, как и в начале тридцатых, вновь затихли, но молодёжь ещё многого не понимала, считая себя главными в этой жизни. Они не боялись высказываться на комсомольских собраниях, и тех, кто яростно отстаивал свою позицию, которая противоречила линии партии и правительства, просто уничтожали, превращая в рабов, или же расстреливали.

Я как-то не влезал в политику, поддерживал этот курс и не заморачивался подобными дискуссиями. Я искренне боялся за нашего Александра, который никогда в жизни не стерпит, если ему будут навязывать что-то такое, что претит его принципам. За Василия я почему-то был спокоен, так как он находился практически в тех же кругах, которые и осуждали других, но только не себя, хотя по натуре он и был добрым, что в итоге и сыграло с ним злую шутку.

Когда я с Аней занимался своими любовными интрижками, его неожиданно вызвали в органы. Он уехал в Почеп, ничего не подозревая, думая лишь о том, что снова будут раздавать инструкции, или проводить работу с ними по благонадёжности.

Прибыв в местную контору НКВД, Василий весело вошёл в здание и, устроившись возле кабинета, в который его вызывали, стал ожидать вызова. В коридоре находилось ещё человек тридцать, многих из которых он лично знал, и общался по работе, или чисто по-дружески.

Просидев около часа в коридоре, куда вызывали по одному, но никто оттуда так и не вышел, он решил покурить и направился во двор, но его на входе остановил сотрудник НКВД и не разрешил покинуть помещение, что сильно его возмутило. Он хотел уже ответить тому в грубой форме, но тут его окликнул его друг детства, который когда-то проживал в Беловске. Звали парня Николаем, по фамилии Позан.

– Вася! Ты что ли? – спросил он и радостно обнял своего товарища, а затем посмотрел грозно на сотрудника, и вывел его во двор.

– Каким ветром занесло тебя в наши пенаты? – продолжая улыбаться, произнёс он, закуривая вместе с Васей.

– Да вот почему-то вызвали в двенадцатый, сижу уже почти час и жду, когда вызовут! – ответил он другу, и улыбка стала пропадать с лица, глядя на него.

– Что случилось, Коля? – встревоженно, спросил Василий, почувствовав угрозу.

Николай, ничего не ответив, вывел его за ворота конторы, и сказал. – Вася! Дёргай отсюда и быстренько! Забейся куда-нибудь и не дыши! Всех, кого сюда вызвали, это расстрельные! Понял? Тебе крупно повезло, что я вылез из своей берлоги! И ещё! Не задавай вопросы, а просто уматывай, да быстрее! Явишься ко мне через пару недель, а я попробую за это время хоть что-то сделать для тебя и твоих родных! Понимаешь, если пришьют ярлык враг народа, то пострадают все твои родные! В общем всё! Беги! И не забудь, что я тебе сказал – через пару недель ко мне!

Василий быстро удалился восвояси от, теперь уже враждебной, конторы ничего не соображая. В его душе произошёл разлом между прошлым и настоящим, между понятиями коммуниста, коим являлся он, и теми, кто стал вершить их судьбы, поправ все человеческие понятия, поправ правду, которой он жил. Он и сейчас верил в то, что это недоразумение, он не мог представить себе, что партия открыла охоту на тех, которые радели за неё днём и ночью, неся людям истинную правду о ней.

Этот разлом стал заполнять всю его сущность. Отмахав верхом на коне, на котором он приехал в Почеп, километров пятнадцать, он остановился в небольших кустах возле журчащего ручейка и, упав в траву, обхватил голову руками, застонав от бессилия.

Пролежав в траве минут сорок, а может быть и больше, его мысли начали приспосабливаться к полученной информации, отчего он стал думать о том, что предпринять в настоящий момент.

Приняв к сведению совет своего товарища, он решил ехать в Мглинский район, тоже к своему другу, который работал хирургом в районном центре Мглин, а жил в деревне, недалеко от города. Но сначала он решил заехать домой, предупредить родных обо всём, не говоря, куда именно направляется. Вася решил сказать жене и родителям, что уехал в Брянск, и вернётся тогда, когда управится с делами. О том, что над ним повисла угроза, он решил не говорить, решив не беспокоить родных заблаговременно. Вся эта ситуация вообще была непонятной для него, так как если бы он был врагом народа, то за ним бы непременно приехали бы ночью и увезли бы, никого не спрашивая, а здесь просто вызвали на беседу и всё.

– Может чего Николай напутал? – думал он, питая хоть какую-нибудь надежду, подъезжая к дому.

В деревне всё было спокойно, как всегда. Привязав коня во дворе, дав ему попить, а также поесть, он вошёл в дом, где его Александра готовила обед, занимаясь ещё и с девочками.

– Не успела малая подрасти, как она снова забрюхатела! – невольно подумал Василий, глядя на свою красавицу. – Господи! И как это сейчас не ко времени!

– Чего-то ты сегодня рановато, Василёк? Всё-таки Почеп, путь не близкий! – произнесла она, подойдя к нему, и целуя его.

– Да быстро управился, вот и примчался! – безразличным тоном произнёс Вася, присаживаясь к столу.

Он не знал, как начать дальнейший разговор, а начинать приходилось. Ничего не известно, рекруты из той конторы могли приехать в любой момент, и он, набравшись смелости, затеял тяжёлый для себя разговор.

– Сашенька! – начал он, перехватив её за руку, и усадив себе на колени, продолжил. – Ты не волнуйся только, но я, прямо сейчас, уезжаю на пару недель в Брянск! Мне необходимо там порешать кое-какие вопросы, и как их решу, я вернусь! Вы тут держитесь, и ничего не бойтесь! Если кто будет спрашивать, так и отвечай, что уехал в Брянск решать вопросы, а какие, ты не ведаешь! Хорошо?

– Что-то ты не договариваешь, милый? – встревоженно спросила она, и слёзы непроизвольно, выступили из глаз.

– Да не бери в голову! Давай лучше отобедаем да я поеду, а то боюсь, до ночи придётся где-то тормозиться на ночлег! – произнёс Вася непринуждённо и, спустив жену на пол, шлёпнул её по упругой попе.

После обеда он поцеловал жену и девочек, вывел коня со двора, и направился к родителям. Решил переговорить с отцом, не беспокоя мать, да и всех домашних, чтобы не устроили переполох. Дело в том, что Василий часто уезжал из дома на несколько дней, поэтому и этот отъезд тоже не должен вызвать вопросы.

Отец был во дворе, Вася позвал его на улицу и, устроившись на старой шуле, лежащей под забором, закурил с отцом, держа коня за повод.

– Батя! Я на пару недель должен уехать, иначе будет беда, но только ты никому ничего не говори! – начал Василий, не глядя отцу в глаза. – В общем, если будут спрашивать, то отвечай, что уехал по делам в Брянск, а по каким, так он, мол, не докладывает! Служба, мол, такая!

Отец молча посмотрел на него, положил руку на плечо, и промолвил, слегка согнувшись от новости, которую принёс ему старший сын. – Помнишь, я тебе говорил, чтобы ты не лез в эти трущобы? Никогда до хорошего не доводила государева служба, то на коне, то в опале! Ну, что теперь уже сопли размазывать! Если что, так хоть весточку передай через кого, может ещё и обойдётся! Николай, чай, не чужой для нас был-то, могёт и подмогнёт! В общем, в добрый путь, а за Александрой я приглажу, не сомневайся! Чем надо и поможем!

– Спасибо, батя! – произнёс Вася и, посмотрев на отца влажными глазами, крепко обнял его, и, вскочив на коня, стеганул его плёткой!

Отец ещё минут десять смотрел вслед поднятой пыли, оставленной конём, который с места рванул в галоп!

Через пару часов Вася уже подъезжал к дому Вячеслава, своего кореша и закадычного друга. Слава был ещё на работе, но его жена Валя, и двое малолетних деток, были на месте. Вячеслав поздно женился, помешала учёба в медицинском институте, в том же самом Смоленске, где учился когда-то и наш Александр, но только в другом заведении.

Валя встретила Васю приветливо и помогла ему управиться с конём, которого сама отвела пастись на луг к небольшому ручью, спутав ему ноги. Она была женщиной бойкой, в руках всё горело, да и характером была мягким и приветливым. Почти всё время щебетала и улыбалась, настороженно посматривая на встревоженную физиономию Васи. Она не захотела влезать в расспросы, тем более, что это, скорее всего, были мужские дела, а в дела мужа она никогда не влезала. Вячеслав был старше Вали лет на семь. Пышная, полногрудая красавица, очень подходила Славе, так как он был человеком малоразговорчивым, но другом был надёжным. Вася ростом был ниже его, да и комплекцией тоже, много матерился по делу и без дела, но мог непонятно, как притягивать к себе людей. К тому же был и бесшабашный, прекрасный гармонист и песенник, любил повеселиться и завести любую компанию. Зато, когда напивался сам, то с ним никто не мог справиться, Вячеслав делал это запросто, после чего Василия укладывали спать, и просыпался он только на следующий день. Самое интересное, он почти не похмелялся, голова никогда не болела, и мог снова начинать делать что угодно.

Усадив Васю за стол, Валя стала его потчевать своими блюдами, и в этот момент в дом вошёл и Вячеслав.

– Так! – протянул он, увидев Васю и, подойдя к нему, крепко обнял, усаживаясь рядом с ним за стол.

– Каким ветром, дружище! С год я тебя уже не видел, случилось что, или просто решил друга проведать? – спросил он, вглядываясь в гостя.

Увидев в его глазах что-то такое, что его насторожило, он добавил. – Ладно, пойдём, выйдем, пока хозяйка на стол накроет, да покалякаем!

Не проронив больше ни одного слова, он поднялся и вышел из дома, а следом за ним и Вася.

– Рассказывай! – повернувшись к нему, сказал Слава, пристально всматриваясь в его глаза. – Я же чую, что беда! Говори! Не боись!

– Да если бы боялся, дык не приехал бы к тебе! – усмехнувшись, произнёс Вася и, подняв глаза, добавил. – Обложили меня шакалы из НКВД, хорошо Никола появился вовремя, вот и посоветовал слинять на пару недель, пока всё уляжется! Обещал за это время всё уладить! Я к нему должен и явиться через две недели, вот почему я и приехал к тебе, чтобы отсидеться, а там видно будет! Прав был батя, чтобы я не шёл на эту работу, сами себя же и съедают! В общем, как-то так! Примешь беглого врага народа?

– Тебя, Вася, я приму кем бы ты ни был! – ответил Слава и улыбнулся. – Это вы там с Николаем правильно решили, а то попадёшь под горячую руку, беды не оберёшься. Устраивайся, Валюху я предупрежу, чтобы не трезвонила, но и ты тоже тут не буйствуй, а то примешь лишнего, и начнёшь рубаху рвать! Знаем, что герой! Только геройство в другом месте надо показывать, а не с бабами! Ладно! Пойдём вечёрить, ещё наговоримся!

Две недели Вася не выходил из дома, если не считать того, что кормил коня, да помогал Вале по хозяйству. Соседям Валя сказала, что Вася двоюродный брат Славы, чтобы не задавали ненужные вопросы.

Слава все эти дни работал, но вечерами с Васей долго сидели в саду и беседовали о том, что же делать, если вдруг Василя всё-таки загребут, как он выражался.

После того, как прошла неделя, Слава порывался съездить в Почеп и узнать от Николая хоть что-то, чтобы прояснить обстановку. Он сам потом отказался от этой затеи, потому что своими движениями он бы обязательно открыл месторасположения Василя. По этой же самой причине они отказались, и навещать Малышевку.

Дни для Василия тянулись безумно медленно, он перестал спать, и заметно похудел от переживаний. Да и переживал он далеко не о себе, а о своей Сашеньке, да о родных. От бессилия он тупо пил самогон, лениво закусывая, и если бы не эти замечательные люди, он бы обязательно уже сорвался бы и поехал бы выяснять отношения.

Как бы то ни было, но часы всё равно отбивают свой ритм, и время неизбежно приближало его к развязке. Для себя Вася уже давно решил, как он высказался Славе, что ему уже всё равно, расстреляют, так расстреляют, лишь бы не тюрьма. Он считал, что тюрьма опускает человека на самое дно, откуда нет пути назад, в нормальную жизнь.

Наконец этот день настал и Вася, вместе со Славой, так решил Вячеслав, который взял коня у соседа, выехали в Почеп. Решили в Малышевку не заглядывать, чтобы не устраивать переполох, да не терзать сердце.

Выехали очень рано и к одиннадцати часам дня были на месте. Слава оставил Васю за углом с двумя лошадьми, а сам пошёл узнать обстановку у Николая.

Николай тоже обрадовался, увидев Вячеслава и, обнявшись с ним, спросил. – Я так и знал, что наш друг у тебя! Ну и где он?

– А что случилось-то, Николай? – спросил Слава у него, не отреагировав на его вопросы.

Да всё будет нормально, но партийный билет ему придётся положить! – ответил Николай, почесав затылок, продолжая улыбаться. – Понимаешь! Какая-то гнида написала на него письмо, что он женат на дочери врага народа, ну и ещё всякого дерьма! Так вот, это самое дерьмо я смог соскоблить, ну, а женитьбу никуда не выкинешь! Так что иди за ним, да будем заканчивать эту бодягу!