Текст книги "Старорежимный чиновник. Из личных воспоминаний от школы до эмиграции, 1874–1920 гг."

⁵⁸ Манифест «Об открытии военных действий протия Японии» Николай II подписал 27 января 1904 г.

⁵⁹ Командующий Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал С. О. Макаров и художник-баталист В. В. Верещагин погибли, находясь на броненосце «Петропавловск», который 31 марта 1905 г. подорвался на мине.

⁶⁰ Начальник сухопутной обороны Порт-Артура генерал-майор Р. И. Кондратенко погиб 2 декабря 1904 г. при артиллерийском обстреле японцами одного из фортов крепости.

⁶¹ Замена адмирала Е. И. Алексеева генералом А. Н. Куропаткиным на должности главнокомандующего всеми вооруженными силами на Дальнем Востоке произошла 13 октября 1904 г. Главнокомандующим А. Н. Куропаткин оставался до 3 марта 1905 г.

⁶² См., в частности: Витте С. Ю. Воспоминания. В 3 т. М., 1960. Т. 2. С. 173–186 (глава «Боксерское восстание и наша политика на Дальнем Востоке»). См. также: Лукоянов И. В. «Не отстать от держав…». Россия на Дальнем Востоке в конце XIX – начале XX в. СПб., 2008.

⁶³ В. Ф. Романов, судя по всему, намекает на те места воспоминаний С. Ю. Витте, в которых он пишет о роли самодержавия при введении винной монополии и золотого денежного обращения. См.: Витте С. Ю. Воспоминания. В 3 т. М., 1960. Т. 2. С. 82–98.

⁶⁴ См.: Гурко В. И. Что есть и чего нет в «Воспоминаниях графа С. Ю. Витте» // Русская летопись (Париж). 1922. Кн. 2. С. 59–153. Развернутая критика В. И. Гурко идеи принудительного отчуждения помещичьего землевладения находится на с. 127–132.

⁶⁵ В данном случае В. Ф. Романов ошибается хотя бы в том смысле, что именно «своевременную контрпропаганду по вопросу о национализации или социализации земель» В. И. Гурко «устраивал», выступив, как товарищ министра внутренних дел, в Общем собрании I Государственной думы 19 и 23 мая 1906 г. См.: Речи В. И. Гурко в I Государственной думе. Сессия I, заседание 12. 19.05.1906; заседание 13. 23.05.1906 // Ораторы России в Государственной думе (1906–1917 гг.). В 2 т. СПб., 2004. Т. 1. 1906–1907 гг. С. 110–122. Эти речи имели самый широкий общественный резонанс.

⁶⁶ Речь идет о назначении 26 августа 1904 г. князя П. Д. Святополк-Мирского министром внутренних дел, что знаменовало собой начало «политической весны», поскольку, помимо прочего, он был причастен к появлению императорского Указа 12 декабря 1904 г. «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», который содержал программу либеральных реформ.

⁶⁷ Подразумеваются акты 18 февраля 1905 г. – Манифест «О призыве властей и населения к содействию самодержавной власти в одолении врага внешнего, в искоренении крамолы и в противодействии смуте внутренней», Указ о разрешении частным лицам и учреждениям посылать в Совет министров адресованных императору «видов и предположений по вопросам, касающимся усовершенствования государственного благоустройства и улучшении народного благосостояния» и Рескрипт на имя министра внутренних дел А. Г. Булыгина о согласии монарха создать народное представительство. Согласно воспоминаниям С. Ю. Витте, перед заседанием Совета министров 18 февраля 1905 г., на котором Николай II подписал рескрипт, император заявил, что «он того направления, под влиянием которого был издан Указ 12 декабря [1904 г.], не изменял, что он остается при этих мнениях и что он не видит разногласия между Манифестом о нестроениях и смутах и Указом Сенату о праве петиций с Указом 12 декабря, хотя Манифест, – по мнению Витте, – находился с ним в явных противоречиях». «Таким образом, – заключал Витте, подразумевая манифест и рескрипт, – в один и тот же день появились два совершенно противоположных государственных акта» (Витте С. Ю. Воспоминания. В 3 т. М., 1960. Т. 2. С. 377–378). Но, как установил Э. И. Бакст, Николай II «рассматривал и манифест, и рескрипт как документы, тесно связанные между собой», поскольку в письме к Булыгину от 25 мая 1905 г. прямо указывал, что «они имеют единый замысел (“смысл возвещенных мною в Маниф[есте] и Рескрипте от 18 февраля предначертаний”). Позже, выступая на июльских совещаниях 1905 г. в Петергофе, посвященных обсуждению практических вопросов созыва законосовещательной Думы, Николай II, – подчеркивал Э. И. Бакст, – сославшись на изданные 18 февраля “Манифест” и “Рескрипт”, категорически заявил: “Связь между обоими актами естественная и не нуждается в пояснении”». Хотя Николай II «рассматривал манифест и рескрипт в известном идейном единстве, однако, несмотря на это, их оценка и толкование вызвали у современников разногласия. Объяснение этому, – справедливо полагал Э. И. Бакст, – следует искать в том, как эти документы использовались в конкретной политической борьбе тех дней». «Изучая акты 18 февраля 1905 г., – отмечал Э. И. Бакст в другом месте, – некоторые историки, видимо, учитывая оценки современников, пришли к выводу, что “Манифест” и “Рескрипт” противоречат один другому. С такой оценкой трудно согласиться. Сопоставление текстов “Рескрипта” и “Манифеста” показывает, что “Рескрипт” по содержанию дополняет “Манифест”, а не противоречит ему. В “Манифесте” выражено намерение царя принять меры к “усовершенствованию государственного порядка”, но при этом резко осуждается революционное движение и говорится о необходимости борьбы с ним. В “Рескрипте” же раскрывается, что практически эти “меры” означают необходимость привлечь выборных к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предложений. Булыгину поручается учредить особое совещание для обсуждения вопросов, связанных с осуществлением этого желания царя. И при этом так же, как в “Манифесте”, подчеркивается “неразрывность крепкой исторической связи с прошлым” и сохранение “незыблемости основных законов империи”» (Бакст Э. И. Документы по истории борьбы царизма с революцией 1905 г. // Археографический ежегодник за 1984 год. М., 1986. С. 258–259). Об истории актов 18 февраля 1905 г. см.: Ганелин Р. Ш. Российское самодержавие в 1905 г. Реформы и революция. СПб., 1991. С. 85–121.

⁶⁸ В Манифесте 17 октября 1905 г. Николай II предписывал Совету министров подготовить дарование населению политических свобод, наделение Государственной думы законодательными полномочиями и расширение избирательного права. Манифест 17 октября мог показаться «совершенно неожиданным» только неосведомленным современникам, к числу которых принадлежал и В. Ф. Романов. Еще в апреле 1905 г. Николай II обсуждал с главноуправляющим Канцелярии по принятию прошений, приносимых на высочайшее имя, бароном А. А. Будбергом проект «Манифеста 17 апреля», ставшего прообразом Манифеста 17 октября. Издание акта, аналогичного ему, напрямую подразумевал Манифест 6 августа «Об учреждении Государственной думы». См.: Куликов С. В. 1) К истории создания законодательной Государственной думы. Николай II, У. Т. Стэд и Манифест 17 октября 1905 г. // Таврические чтения 2012. Актуальные проблемы парламентаризма: история и современность. Сборник научных статей. В 2 ч. СПб., 2013. Ч. 1. С. 19–69; 2) Сергей Витте и Манифест 17 октября 1905 г.: к вопросу о том, кто был отцом «русской конституции» // Россия и мир в конце XIX – первой половине XX в. Сборник к 85-летию Бориса Васильевича Ананьича. СПб., 2017. С. 478–490.

⁶⁹ «Правительственный вестник» – официальная газета, которая была «общей и единственной для всех министров и главных управителей» и издавалась редакцией, находившейся при Главном управлении по делам печати МВД. Первый номер газеты вышел 1 января 1869 г., последний номер – 25 февраля 1917 г. В газете печатались высочайшие повеления и приказы, правительственные и министерские постановления и распоряжения, официальные известия, статьи на политические, экономические и литературные темы, казенные и частные объявления. При редакции «Правительственного вестника» издавались: газета для народа «Сельский вестник» (с 1881 г.), ежемесячный журнал «Бог помочь» (с 1897 г.), вечерняя газета «Русское государство» (с 1 февраля 1906 г.), переименованная 16 мая 1906 г. в «Вечернее прибавление “Правительственного вестника”».

⁷⁰ Статья 4 Основных государственных законов 23 апреля 1906 г. гласила: «Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти Его не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает». Между тем ст. 1 прежних Основных законов постановляла: «Император Всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный. Повиноваться Верховной Самодержавной власти его не токмо за страх, но и совесть Сам Бог повелевает» (Государственный строй Российской империи накануне крушения. Сборник законодательных актов. М., 1995. С. 15).

⁷¹ В ходе восстания моряков в Севастополе, происходившего под руководством лейтенанта П. П. Шмидта, который находился на крейсере «Очаков», последний 15 ноября 1905 г. стрелял по береговой батарее № 6 и по броненосцу «Ростислав». Во время восстания на броненосце «Князь Потемкин-Таврический» 16 июня 1905 г. матросы дали по Одессе три холостых и два боевых пушечных выстрела.

⁷² I Государственная дума была торжественно открыта 27 апреля 1906 г. В ее деятельности принимали участие 499 депутатов, большинство из которых представляли оппозиционное либо революционное движение, вследствие чего I Дума прославилась как «Дума народного гнева». Председателем Думы был С. А. Муромцев (кадет), его товарищами являлись князь П. Д. Долгоруков и Н. А. Гредескул (оба – кадеты), секретарем нижней палаты стал князь Д. И. Шаховской (кадет). Самую многочисленную фракцию имели кадеты (161 депутат), за ними шли трудовики (97), Партия мирного обновления (25), социал-демократы (17), Партия демократических реформ (14), прогрессисты (12), беспартийными считали себя 103 депутата. Кроме того, в I Думе присутствовали национальные группы: польское коло (32 депутата), группа Западных окраин (20), литовская (7), латышская (6) и эстонская (5). Думское большинство, во главе с кадетами, требовало немедленной отставки кабинета И. Л. Горемыкина и создания вместо него правительства, ответственного перед нижней палатой, а не императором. В центре внимания I Думы находился также аграрный вопрос. Кадеты выдвинули идею принудительного отчуждения помещичьих земель и внесли в нижнюю палату «проект 42-х», предлагавший увеличение крестьянских наделов за счет казенных, церковных, удельных и кабинетских земель, а также частичное отчуждение помещичьих земель за выкуп по справедливой оценке. Фракция Трудовой группы выступила с «проектом 104-х», который подразумевал создание общенародного земельного фонда и введение уравнительного землепользования по трудовой норме. Наконец, 33 депутата внесли законопроект о социализации земли, содержавший положения о немедленном уничтожении частной собственности на землю и о переходе ее в общенародное достояние. Антиправительственные выступления большинства депутатов I Думы способствовали революционизации населения, особенно – крестьян, а потому Николай II распустил ее досрочно 8 июля 1906 г.

⁷³ Министр народного просвещения П. М. фон Кауфман выступал не в I, а во II Государственной думе, на ее заседании 4 мая 1907 г. См.: Государственная дума. II созыв. Стенографические отчеты. 1907 год. Сессия 2. В 2 т. СПб., 1907. Т. 2. Стлб. 141–146.

⁷⁴ Действительно, кабинет И. Л. Горемыкина внес в I Государственную думу законопроект об отпуске 40 029 руб. 49 коп. на перестройку оранжереи и сооружение прачечной при Юрьевском университете. Однако этот законопроект являлся исключением из правил, поскольку остальные законопроекты, представленные правительством I Думе, имели в виду проведение крупных либеральных преобразований. Таковы законопроекты о земельных обществах, владеющих надельными землями, об актах на эти земли, о преобразовании местного суда, об изменении порядка производства дел по взысканию вознаграждения за вред и убытки, причиненные должностными лицами, об изменении порядка производства дел по преступным деяниям по службе, наконец, о вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев рабочих и служащих промышленных и технических заведений Министерства финансов (Куликов С. В. Государственная дума Российской империи: политическое измерение ораторских ристаний (1906–1907) // Ораторы России в Государственной думе (1906–1917 гг.). В 2 т. СПб., 2004. Т. 1. 1906–1907. С. 12). Объясняя, почему первым законопроектом, внесенным от имени правительства, оказался пресловутый законопроект об оранжерее и прачечной, И. И. Тхоржевский писал: «Вышло это случайно, по недосмотру. Состав министров был сменен за день до открытия Думы. Новый министр народного просвещения Кауфман подписал это представление в порядке спешной очередной “вермишели” и никак не думал, что оно окажется эффектным “номером первым”» (Тхоржевский И. И. Последний Петербург. Воспоминания камергера. СПб., 1999. С. 183).

⁷⁵ Таврическая улица проложена в середине XVIII в. и находится между Суворовским пр. и Таврическим пер. Свое название получила в конце XVIII в., после того как около нее построили Таврический дворец и разбили Таврический сад.

⁷⁶ Союз 17 октября (Партия октябристов) – политическая партия, названная в честь Манифеста 17 октября 1905 г. Занимала центральный сегмент политического спектра, будучи умеренно-либеральной. Сформировалась на Первом съезде Союза 17 октября, состоявшемся 8–12 декабря 1906 г. в Москве. Основателями и лидерами Партии октябристов были граф П. А. Гейден, А. И. Гучков, барон П. Л. Корф, М. В. Красовский, П. Е. Рейнбот, М. В. Родзянко, М. А. Стахович, Н. А. Хомяков, Д. Н. Шипов, однако наиболее авторитетным из них являлся Гучков. Во главе партии находился Центральный комитет, избиравшийся на съезде и руководимый председателем. К 1909 г. прошли три октябристских съезда. Основными печатными органами союза являлись газеты «Слово» и «Голос Москвы», всего – около 50. В отличие от более левой Кадетской партии, Партия октябристов выступала за реализацию Манифеста 17 октября 1905 г. и превращение России в конституционную (левые октябристы – и парламентарную) монархию, но против польской автономии и «немедленного и безусловного разрешения еврейского вопроса». В I и II Государственной думе октябристы составляли незначительное меньшинство, в III и IV, после изменения 3 июня 1907 г. избирательного закона, – относительное большинство. Хомяков, Гучков и Родзянко были председателями III Государственной думы, причем последний – и IV Думы в течение всей ее легислатуры. В 1907–1909 гг. Союз 17 октября, поддерживая правительство П. А. Столыпина, фактически являлся правительственной партии, затем начался постепенный переход Союза в оппозицию. В результате в конце 1913 г. прежде единая Фракция октябристов в IV Государственной думе распалась на две фракции – октябристов (более левую) и земцев-октябристов (более правую), причем формально Союз 17 октября продолжал оставаться единым. После Февральской революции 1917 г. Партия октябристов распалась окончательно.

⁷⁷ Т. е. крепостных крестьян в 1861 г.

⁷⁸ Увольнение князя М. И. Хилкова с поста министра путей сообщения последовало 25 октября 1905 г.

⁷⁹ Назначение Б. Е. Иваницкого товарищем министра путей сообщения произошло 25 февраля 1906 г., сенатором – 21 февраля 1907 г.

⁸⁰ Н. И. Максимович являлся начальником Управления внутренних водных путей и шоссейных дорог с 25 февраля 1906 по 8 февраля 1910 г.

⁸¹ Князь В. Н. Шаховской возглавлял Управление внутренних водных путей и шоссейных дорог с 8 февраля 1910 по 8 февраля 1915 г.

⁸² Временное правительство – коллективный орган верховной власти, существовавший в России с 2 марта по 25 октября 1917 г. Возникло в ходе Февральской революции 1917 г. Во Временное правительство первого состава вошли: князь Г. Е. Львов (министр-председатель и министр внутренних дел), П. Н. Милюков (министр иностранных дел), А. И. Гучков (военный и морской министр), А. Ф. Керенский (министр юстиции), М. И. Терещенко (министр финансов), Н. В. Некрасов (министр путей сообщения), А. И. Шингарев (министр земледелия), А. И. Коновалов (министр торговли и промышленности), А. А. Мануйлов (министр народного просвещения), И. В. Годнев (государственный контролер) и В. Н. Львов (обер-прокурор Св. Синода). Первое коалиционное Временное правительство было сформировано 5 мая, когда его пополнили пять министров-социалистов: П. Н. Переверзев (министр юстиции), В. М. Чернов (министр земледелия), А. В. Пешехонов (министр продовольствия), М. И. Скобелев (министр труда) и И. Г. Церетели (министр почт и телеграфов). Военным и морским министром вместо Гучкова стал Керенский, МИД вместо Милюкова возглавил Терещенко, замененный в должности министра финансов Шингаревым, Министерство государственного призрения получил князь Д. И. Шаховской. Второе коалиционное Временное правительство сформировалось 24 июля, когда князя Львова сменил Керенский, сохранивший портфели военного и морского министров, Чернов, Пешехонов и Скобелев также сохранили свои посты. Министром финансов стал Некрасов, путей сообщения – П. П. Юренев, внутренних дел – Н. Д. Авксентьев, юстиции – А. С. Зарудный, торговли и промышленности – С. Н. Прокопович, народного просвещения – С. Ф. Ольденбург, почт и телеграфов – А. М. Никитин, государственного призрения – И. Н. Ефремов, государственным контролером – Ф. Ф. Кокошкин и обер-прокурором Синода – А. В. Карташев. Наконец, 25 сентября было сформировано третье коалиционное Временное правительство, в котором Керенский остался министром-председателем, а Терещенко – министром иностранных дел, министром торговли и промышленности вместо Прокоповича снова стал Коновалов, военным – генерал А. И. Верховский, морским – адмирал Д. Н. Вердеревский, внутренних дел – Никитин (сохранивший портфель министра почт и телеграфов), юстиции – П. Н. Малянтович, финансов – М. В. Бернацкий, путей сообщения – А. В. Ливеровский, земледелия – С. Л. Маслов, продовольствия – Прокопович, труда – К. А. Гвоздев, народного просвещения – С. С. Салазкин, государственного призрения – Н. М. Кишкин, исповеданий – Карташев и государственным контролером – С. А. Смирнов. В третье коалиционное Временное правительство вошел, на правах министра, и председатель Экономического совета С. Н. Третьяков. Свергнуто 25 октября в результате Октябрьской революции 1917 г.

⁸³ Официально В. Ф. Романов 14 октября 1906 г. был переведен из МПС в Главное управление землеустройства и земледелия чиновником особых поручений 6-го кл., с поручением исполнять обязанности делопроизводителя центрального учреждения ГУЗиЗ с 10 октября.

⁸⁴ Имеется в виду Главное управление землеустройства и земледелия (ГУЗиЗ) – центральное учреждение по проведению землеустройства, покровительству сельскому хозяйству и управлению государственными имуществами. Учреждено 6 мая 1905 г. в результате вызванного проведением аграрной реформы преобразования Министерства земледелия и государственных имуществ. Переименовано в Министерство земледелия 26 октября 1915 г. Упразднено после Октябрьской революции 1917 г.

⁸⁵ Назначение Б. Е. Иваницкого товарищем главноуправляющего землеустройством и земледелием произошло 2 августа 1907 г. На этом посту он находился до 1 января 1912 г., после чего стал назначенным членом Государственного совета.

Наша переселенческая политика до девятисотых годов и позже. Злобно-несправедливое отношение к переселенческому делу со стороны Первой и Второй Государственных дум и прессы. Развитие этого дела под руководством Г. В. Глинки. Отсутствие государственного колонизационного плана; ложный взгляд на Сибирь. Характеристика Г. В. Глинки как начальника и человека; его религиозность и народничество; знакомство его с Распутиным. Ближайшие сотрудники Глинки. Дела Дальнего Востока. Мои поездки в Приамурье. Характеристика местного состава; отзыв о нем кн. Г. Е. Львова. Неврастения на почве работы и служебных столкновений. Генерал-губернатор П. Ф. Унтербергер. Командировка по высочайшему повелению на Дальний Восток Б. Е. Иваницкого; Хабаровское совещание. Учреждение постоянного совещания по делам Дальнего Востока под председательством П. А. Столыпина. Высочайшее командирование в Приамурье особой экспедиции под председательством Н. Л. Гондатти; состав и труды экспедиции; их научное и практическое значение. Мой доклад П. А. Столыпину; его отношение к дальневосточному вопросу. Трения и неприятности в Петербурге. Отношение к экспедиции прессы: замалчивание и ложь. Смерть Столыпина и конец Дальневосточного совещания. Мои служебные неудачи и смута в моей душе. Назначение в Отдел земельных улучшений. Конец службы мирного времени; некоторые выводы.

Около восьми лет лучшей поры моей служебной деятельности было отдано мною переселенческому делу, наиболее интересному и живому в ряду правительственных работ моего времени.

Дело это было сосредоточено с 1906 года в ведении образованного из Министерства земледелия Главного управления землеустройства и земледелия, в состав которого было включено Переселенческое управление, ранее представлявшее из себя орган Министерства внутренних дел.

Когда мысленным взором бегло оглядываешься на те этапы, которые прошло это дело, как в области критической, в отношении к нему нашей публицистики, так и в области практической – правительственного отношения к нему, невольно мне всегда приходит в голову вульгарное сопоставление судеб его с моим фраком. Как этот единственный парадный костюм мой на протяжении двадцати лет то попадал в особую честь у модников, то забраковывался ими как старомодный, так и в переселенческой нашей политике одни и те же принципы и явления признавались то прогрессивными, либеральными, то реакционными, в зависимости от модных лозунгов нашей оппозиционной мысли, в зависимости от тактики, а не объективного отношения к делу. Впрочем, то же самое можно сказать и относительно остро волновавших в свое время общественные правительственные круги других основных вопросов нашей сельской жизни: о земских начальниках и общине. Я сам читал в старых номерах [18]70-х годов серьезного прогрессивного органа печати «Голоса»¹ горячие доводы против предрассудка, побуждающего нашу власть слепо следовать теории Монтескье о разделении властей; газета ссылалась на английских мировых судей как на пример целесообразного и экономного соединения судебных и административных функций. Та же газета через десять лет метала уже гром и молнии против введения института земских начальников, как грубо нарушающего именно общепризнанное в науке начало о недопустимости смешения упомянутых функций. Надо ли вспоминать, как защита крестьянской общины признавалась у нас то признаком славянофильской ретроградности, то, на наших глазах, модным либеральным лозунгом против так называемых «столыпинских» землеустроительных реформ².

Переселение крестьян в наши азиатские колонии долго встречало препятствие со стороны реакционных наших кругов, защищавших классовые интересы нашего крупного землевладения: боязнь помещиков остаться без дешевой рабочей силы делала их врагами свободного переселения. Право переселения было обставлено различными более или менее сложными формальностями и разрешениями. Наша прогрессивная печать справедливо негодовала на внесение в это великое государственное дело узких эгоистических стремлений одного сословия. В девяностых годах, ко времени окончания предпринятой по инициативе императора Александра III постройки величайшего в мире железнодорожного пути, соединявшего в конечном итоге Европу с побережьем Тихого океана³, общегосударственные задачи начали побеждать частноклассовые, как это обычно бывало у нас при самодержавном строе, вопреки утверждениям, которые любят повторять наши утописты⁴. Правила крестьянского переселения постепенно смягчились⁵, и с 1904 года (если мне память не изменяет, я пишу ведь без всяких материалов – только по памяти) была установлена незыблемо полная свобода переселения в Сибирь для лиц сельского состояния; требовалось только, по соображениям осмотрительности, ознакомиться предварительно с земельным участком лично или через групповых представителей – так называемых ходоков⁶. Кроме того, разными, большей частью административно-полицейскими правилами регулировались очереди отправки переселенцев из разных губерний Европейской России, во избежание массового скопления переселяющихся на железных дорогах и т. п. Само собою разумеется, что свобода переселения обуславливала широкое усиление работ по размежеванию земельных участков, ускорению землеустройства местного инородческого и старожилого населения, по ряду вспомогательных работ: гидротехнических, агрономических, ботанических и почвенных обследований, дорожных, наконец, даже по постройке школ, церквей и организации продажи в кредит сельскохозяйственных орудий. Для осуществления таких работ требовался громадный кадр всякого рода специалистов. Понятно также, что при объявленной свободе переселения надо было широко распространять среди населения сведения об отводимых под заселение землях. Уже при мне лично начальником Переселенческого управления⁷ было составлено написанное простым и образным языком объявление-листовка, сжато дававшее все главнейшие сведения, необходимые для лиц, задумывающих переселение; объявление, напечатанное жирным шрифтом, предупреждало о всех ожидающих переселенцев трудностях⁸; кроме такого объявления, на основании литературных данных и подробных донесений с мест составлялись справочные популярные книжки по каждому отдельному району заселения, массами рассылавшиеся в волости для продажи по дешевой цене. В книжках помимо сведений о земле, климате, промыслах и т. п. содержались все главнейшие правила переселения и ряд справочных сведений с адресами правительственных учреждений, почтово-телеграфных контор, расстояниями от станции до станции на железной дороге, реках и грунтовых дорогах.

В первые же месяцы моей службы в Переселенческом управлении я составил такую книжку по Забайкальской, Амурской и Приморской области.

И вот, прежде всего, именно эти ценные справочники, а не что другое, были использованы оппозицией в нашем новом законодательном учреждении⁹, чтобы обрушиться на новую переселенческую политику правительства, пошедшую именно по пути, который еще недавно противополагался реакционным классовым интересам. Какой-то кавказец, не помню его фамилии, потрясая листовкой-объявлением Глинки, гневно выкрикивал с кафедры Думы банальные фразы о том, как правительство наше, «желая оградить классовые интересы дворянства», торопится переселить малоземельных крестьян в Сибирь и тем затормозить разрешение аграрного вопроса. Листовки, наши книжки рассматривались исключительно как реклама, как зазывание, сбивание с толку «бедного» крестьянина; жирно напечатанное предостережение об осторожности, о необходимости подумать, прежде чем решиться на переселение, игнорировалось, конечно, оппозицией и рабски вторившей ей нашей либеральной прессой. В жертву партийности, выброшенному оппозицией лозунгу раздачи помещичьих земель приносилось большой государственной важности дело заселения наших окраин. Наши социалисты, особенно грузины, отличались вообще крайним невежеством, но Партия народной свободы не могла не понимать, какой вред приносит она государственному делу, дискредитируя в общественном мнении мероприятия по заселению русскими людьми наших окраин. Это было тем более непростительно, что вдумчивые представители партии, как и сам Г. В. Глинка, отлично знали, что в основе нашей переселенческой политики лежит не стремление устранить безземелье в губерниях Европейской России, а именно забота о заселении главным образом Сибири и Туркестана русскими людьми, почему в справочниках прямо подчеркивалась трудность быстрого, хорошего устройства на новых местах для лиц, не располагающих никаким запасом собственных средств. Неумная, не по существу дела, которое, как всякая человеческая работа, имело, конечно, свои недостатки, о чем скажу ниже, а чисто демагогическая формальная критика переселенческой политики отбивала у нашей интеллигенции, без того чрезвычайно невежественной в отношении отечествознания, в особенности знания наших колоний, какое бы то ни было желание знакомиться с «казенными» трудами Переселенческого управления. Между тем его ученые партии изучили всю Сибирь в естественно-историческом отношении; ими был издан «Атлас Азиатской России»¹⁰, который по художественности исполнения, руководимого известным профессором по истории искусств Праховым, и по его научному значению составил бы предмет гордости любого европейского ученого общества. Хотя бы в этой, так сказать, чисто ученой изыскательной области несчастная наша оппозиция – этот идейный вождь нашей интеллигенции – сочла необходимым рекомендовать ей труды «казенного» ведомства. Нет, это было ниже ее достоинства, ее сокровенных намерений: похвалить за что-нибудь царского министра – это значило бы отдалять от себя момент завоевания его портфеля. До большого нравственного ничтожества доводит людей политиканство!

Тот размах, который вполне естественно, а не в рекламном, конечно, порядке принимало переселенческое дело, требовал, чтобы оно возглавлялось смелым, порывистым русским человеком, и А. В. Кривошеин, этот с необыкновенным чутьем выбирать способных и талантливых людей чиновник, не мог ничего сделать более удачного, чем рекомендовать своим заместителем на должности начальника Переселенческого управления Г. В. Глинку. Его энергии и его умению преодолевать препятствия мы были обязаны тем, что бюджет по колонизации Азиатской России, несмотря на невероятную скупость наших министров финансов¹¹, возрос за десятилетие, кажется, в пятнадцать раз, дойдя с 2 миллионов до 30 миллионов в год¹².

Здесь я подхожу к наиболее слабому или, вернее, просто слабому месту нашей переселенческой политики; оно обнаружилось уже после того, как Первые две Государственные думы, показавшие полную свою деловую импотенцию, были разогнаны; так говорю, ибо считаю, что проявление одного «гнева», включительно до юмористически-гневной поездки части разогнанных депутатов в Выборг¹³, не может, конечно, почитаться деловой работой. Слабая сторона переселенческого дела составляла уже предмет критики, порою довольно резкой со стороны 3-й Государственной думы¹⁴, критики, которая, надо сказать, встречала сочувствие со стороны большинства самих переселенческих чиновников, являвшихся в лице их старших представителей лишь козлами отпущения за общие грехи Правительства, что было неизбежно при единстве Кабинета министров¹⁵.