Текст книги "Жизнь моя, ты не приснилась мне. Исповедь советского человека"

Так я получил право идти в трудовые коллективы и по заявкам партийных организаций выступать с лекциями. За два года и пять месяцев этой работы я по многу раз буду выступать с лекциями во всех цехах горно-металлургического комбината – металлургическом, дробильном, вайербарсовом, медной и молибденовой обогатительных фабриках, на Коунрадском, Восточно-Коунрадском, Гульшадском рудниках, во всех стройуправлениях треста «Прибалхашстрой», в коллективах ТЭЦ, рыбокомбината, словом, не было в городе и за его пределами места, где не выступал с лекциями. Ездил на попутных грузовиках, ночевал в общежитиях, – был там, где шла работа по обеспечению страны медью – стратегическим материалом. Об этой удивительно интересной и важной странице моей жизни можно было бы написать целую книгу о партийном работнике-просветителе, которого всегда ждали и благодарили аплодисментами и улыбками. Вот один лишь эпизод: 12 апреля 1961 года, я нахожусь в комнате секретаря парткома Гульшадского рудника Бондаренко, это примерно за 80 километров от Балхаша. Раздается телефонный звонок, секретарь берет телефонную трубку, у него глаза «лезут на лоб», он, швыряя трубку, орет что есть мочи: «Человек в космосе!!!». Пытаюсь успокоить и узнать у него, откуда сведения? «Передает радио!» – кричит он. Прошу: включи приемник, его, оказывается, нет у Бондаренко. «Шляпа ты, а не секретарь!» – вырывается у меня. Бегу на улицу, он за мной, на телеграфном столбе висит большой «колокол», из него голос Левитана: «… Гражданин Советского Союза…», а дальше музыка. Подождали, сообщение ТАСС повторилось: … «гражданин Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин!». А у меня как раз лекция перед рабочими рудника, идем на окраину поселка, там в ремонтных мастерских я должен выступать. Подходим, издалека видим на улице много людей, вверх летят шапки, руки машут, слышны крики: «Ура! Ура! Ура!». Эту картину вижу как сейчас: ремонтники окружили Бондаренко, засыпали возгласами и вопросами, он вместе со мной, пробиваясь сквозь толпу, идет в цех по длинному проходу, дойдя до конца, поднимает руку: «Товарищи, внимание, у нас в гостях лектор горкома партии Сапрыкин Владимир Александрович, он сейчас расскажет все подробности!». Пока гремели аплодисменты, я успел сказать: «Ты что делаешь, какие подробности?!». Вот она судьба партийного работника: мог ли я в тот момент обрушить радость этих советских людей, которые в забытом богом руднике Бетпак-Дала добывали драгоценный металл, своей бурной реакцией на историческое событие выразили собственную сопричастность к народному подвигу? Шагнул вперед, вышел за верстак, ближе к людям, и громко поздравил всех с великой победой, а затем раздельно произнес: «Это ваш труд вливается в труд нашей Родины, и хотя мы еще не знаем имен конструкторов, инженеров и рабочих, создавших чудо науки и техники, но знаем главное – это великий многонациональный советский народ, значит, это и вы, дорогие товарищи – горняки Гульшада!». Так было, этому учила моя новая профессия, требующая многого от партработника: не теряться в любой ситуации, уметь реагировать на внезапность события.

Работа лектором Балхашского горкома партии – благодатное время постоянной, непрерывной учебы и самообразования, вспоминаю его с огромной благодарностью. В КПСС умели хорошо обучать свои кадры. Уже через семь месяцев после прихода в горком я был направлен на месячные курсы в Алма-Атинскую Высшую партийную школу: много интересных лекций, содержательных семинаров с разбором ленинских работ о социализме, классовой борьбе, империализме, защита рефератов, обмен опытом. Например, мой реферат об американском империализме, о его мировой экспансии был положительно оценен на занятии. Ежегодно в Караганде и Алма-Ате проводились трехдневные и недельные семинары лекторов партийных комитетов и общества «Знание» с участием ученых из Москвы, специалистов различных министерств и ведомств, на них давалась масса информации об экономической, социальной, культурной жизни страны, о международном положении СССР.

Был еще один источник пополнения теоретического и информационного багажа – в Балхаш регулярно, почти ежемесячно приезжали лекторы из Москвы по путевкам Всесоюзного общества «Знание», как правило, кандидаты наук, хорошо подготовленные международники. Они ехали зарабатывать приличный гонорар, БГМК выделял на лекции деньги, администрация и профком создавали все условия для информирования сотрудников предприятия. Я встречался с москвичами, много разговаривали, обсуждали самые острые, противоречивые проблемы, это были своего рода консультации, из которых черпал знания. Я с благодарностью вспоминаю такие консультации, на которых отваживался даже показывать москвичам структуру, логику, содержательные разделы своей лекции о международном положении. Я уже не писал текста, как вначале, а завел карточки по разделам темы и различным регионам мира, карточки ставил в сделанный деревянный ящик – такие бывают в библиографических отделах библиотек, когда нужно, доставал, формировал лекцию и шел в аудиторию. Карточки позволяли, с одной стороны, накапливать информацию, а с другой, всё время обновляя ее, выступать с новой лекцией: ведь я посещал по многу раз цеха, стройки, другие организации Балхаша, меня просто перестали бы слушать, если бы стал повторяться. «Старик, – однажды сказал москвич, просматривая мою картотеку, – да ты просто молодец, откуда у тебя столько интересной информации? Даже у меня ее нет…» Пришлось сказать об «Атласе», красном и синем бюллетенях ЦК, – они были доступны штатным партработникам.

Заявки на лекции приходили от партийных организаций, их было много, читал по 20-30 лекций в месяц, они, как правило, были на рабочих местах, в красных уголках, в раскомандировочных цехов, стройуправлений, а то и на улице, если летом: слушатели рассаживались кто на чем, а я, стоя перед ними свободно, без текста говорил. Слово «читал» – это условное обозначение лекции. На нее отводилось обычно не более тридцати минут – половину обеденного перерыва или «пересменки», когда одна рабочая смена заканчивалась, а другая должна была начинаться. Смены происходили в разное время суток, я должен был приходить вовремя. Меня часто заказывало партбюро железнодорожного цеха БГМК, в нем было четыре смены, они менялись в шесть часов утра, и я приходил к ним в это время. Четыре раза в неделю вставал в четыре часа утра, мылся, брился, одевался и через весь город пешком шел в цех, – автобусы в это время еще не ходили: за два с лишним года не опоздал ни разу. Везде меня принимали хорошо, у рабочих, мастеров, инженеров был воспитан вкус к свежей информации, они просили приходить чаще, иногда разговор на лекциях затягивался, слушатели ели и тут же задавали вопросы, бросали реплики по поводу тех или иных событий, мой монолог превращался в диалог. Со многими я уже был знаком, радовался, когда видел знакомые лица, часто здоровались за руку. Однажды в красном уголке металлургического цеха среди спецовок рабочих увидел молодого человека в выходной белой рубашке, после лекции он подошел ко мне и стал задавать вопросы, один, второй, третий, – парень явно начитан, хорошо разбирается в событиях и фактах. Спросил его и я, почему он в белой рубашке: оказалось, что у него выходной день, но он приехал из города специально, чтобы послушать мою лекцию, ему нравятся мои выступления. Большей похвалы и лучшей оценки, чем слова балхашского металлурга, я не знаю. Если говорить шире, по большому счету, каждодневное общение с рабочими, инженерами БГМК стало для меня своеобразным университетом, мастерской по шлифовке моих знаний, представлений о жизни рабочего класса, его мировоззрении, миропонимании, социальной природы и роли как главной созидающей и преобразующей мир общественной силы. То, о чем я сейчас пишу, вовсе не «возвышенные» слова, а квинтэссенция усвоенных мною знаний и понимания феномена советского рабочего человека. Интеллигент в первом поколении, я родился и вырос в крестьянско-рабочей среде, о чём уже частично сказал. Один зять – Быков Василий Лазаревич – электросварщик, другой – Толкачёв Николай Алексеевич – бульдозерист, отчим – Васин Василий Иванович – тоже бульдозерист. Атмосфера труда, всей жизни рабочего человека мне хорошо была известна и близка. Балхаш – первый по-настоящему рабочий университет высочайшего уровня, раскрывший всю глубину профессиональной, социальной, психологической природы рабочего класса. Ведь я лично знал многих выдающихся мастеров своего дела из цехов, рудников, отделов Балхашского горно-металлургического комбината. Это – Жилкимбай Беисов, сменный мастер на медной обогатительной фабрике, Герой Социалистического Труда; Елизавета Федоровна Иванова, машинист мостового крана дробильного цеха; Пётр Матвеевич Жарнаков, старший мастер металлургического цеха, Герой Социалистического Труда; А.С. Жуненко – Почётный металлург Казахской ССР; А.Г. Самонов – ударник коммунистического труда и многие другие. Балхаш – город маленький, а моя профессия – публичная, на улице в выходные дни со мной здоровались, как со старым знакомым. Это заставляло следить за собой, партийный работник не имеет права на неряшливый вид, тем более на сомнительный поступок, думал я. В одно из воскресений Алла предложила зайти в ресторан, пообедать. «Ты что, меня же все знают, пойдут разговоры…» – решительно возразил жене. С тех пор не только в Балхаше, но даже в Москве мы не посещали ресторанов, зато на многие годы у Аллы была возможность посмеяться надо мной.

…После XXVII съезда КПСС, когда я уже работал в аппарате ЦК, мне пришлось в составе пропагандистской группы побывать в Казахстане, заехали и в Балхаш. На улицах со мной здоровались и улыбались, а на обогатительной фабрике, куда пришла вся группа, Жилкимбай Беисов горячо обнял меня, расцеловал, дружески хлопал по спине, все были удивлены: «Владимир Александрович, вас встречают горячее, чем киноартиста!». Пришлось сослаться на специфику маленького города, не мог же я хвалиться, что здесь проходила моя жизнь и осталась частица молодого сердца. Я действительно работал много, как и все сотрудники малочисленного аппарата горкома. Я не только читал лекции, много лекций, а организовывал различные идеологические мероприятия. Так, побывав в Алма-Ате на республиканской научно-теоретической конференции по проблемам идеологической борьбы в мире, я был ее внимательным участником, предложил горкому провести такую же в Балхаше. Инициатива была поддержана Мишуровым В.Г., Жангировым А.Ж., Амирсеиловым Т.А. Конференцию поручили готовить мне, как известно, инициатива всегда наказуема, но я с радостью взялся за ее подготовку. Разработал тематику докладов и выступлений, определил последовательность, регламент – получилось, как и в Алма-Ате, три дня, начальство сократило до двух. Самое главное – где взять хороших докладчиков: в условиях Балхаша проблема архисерьезная; к тому же я еще не знал всего интеллектуального потенциала города. Помогали сотрудники отдела, с их помощью выявили четыре десятка возможных докладчиков: из горно-металлургического техникума, школы, редакции газеты «Балхашский рабочий», горбольницы, парткомов комбината и стройтреста, уполномоченного КГБ, активистов общества «Знание», аппарата горкома партии и горкома комсомола. В результате получили согласие многих интересных балхашцев, которые не только решили выступить с докладами: они внесли целый ряд уточнений и предложений по программе конференции, формулировкам тем выступлений. Подготовка велась тщательно, я помогал материалами, – как мог, консультировал выступающих, готовился сам. Конференцию решили провести во Дворце металлургов, в большом зале, вмещающем свыше тысячи мест, парторганизациям дали разнарядку на приглашение пропагандистов, агитаторов, передовиков производства, ударников коммунистического труда. Всё получилось, – конференция прошла с большим интересом всех присутствующих, её умело вёл секретарь горкома Жангиров А.Ж., с заглавным докладом выступил член бюро горкома партии Александр Васильевич Столбченко, подполковник, уполномоченный КГБ по Балхашу. Блестяще, иначе не скажешь, говорил главврач поликлиники Берчатов Владимир Николаевич, он раскрыл связь иеговизма с антисоветизмом, а самое интересное, показал это на фактах из балхашской действительности. Было много и других интересных докладов, кажется, и я выступил удачно: об этом мне скажут несколько человек. Главное в другом – конференция стала событием в жизни Балхаша, о ней долго говорили, считая, что такие мероприятия надо проводить чаще. На аппаратном совещании А. Жангиров расхвалил меня, даже сказал, что нужно работать вот так творчески, инициативно, как Сапрыкин.

Помимо собственно лекций я должен был курировать городскую организацию общества «Знание», организовывать работу внештатных докладчиков, готовить письменные материалы к юбилейным и иным важным датам, выполнять множество других поручений. Например, ко Дню Победы советского народа в Великой Отечественной войне проводились выступления офицеров во многих трудовых коллективах – от цехов БГМК до школ и даже детских садов, разумеется, для учителей и воспитателей этих учреждений: об этом они очень просили горком партии. Дело в том, что Балхашский горком имел тесную связь с командованием и политотделом военного города Приозерск на противоположной стороне озера Балхаш, больше известного под названием «ракетный полигон Сары-Шаган». По запросу горкома к нам приезжали офицеры, молодые, красивые, умные, образованные, все выпускники академий, в основном майоры и подполковники, с большим желанием пообщаться с гражданским населением. С утра до вечера в течение нескольких дней они выступали во всех коллективах города, в нем в это время возникала удивительная обстановка какой-то энергии, радости; балхашцы готовы были носить офицеров на руках. Говоря так, я ничуть не преувеличиваю, наоборот, мне не хватает более точных слов, чтобы передать ту атмосферу общественного подъема, что царила в городе. За свою работу офицеры просили самую малость: возможность купить коньяк, в Приозерске был сухой закон… Горисполком, не стоявший в стороне, давал поручение Продснабу заранее создавать запас дефицитной продукции. Задание исполнялось точно и в срок, марочный коньяк в должном количестве уже находился на складе. Офицеры-ракетчики, достойно исполнив свою миссию, наполняли чемоданы бутылками, с благодарственным письмом горкома партии, цветами от горожан довольные покидали Балхаш на своем автобусе. Так отмечали великий праздник не один год, я был горд тем, что чувствовал свою причастность к большому и нужному делу.

Пришлось и мне выступать перед советскими офицерами запаса. Балхашский горвоенком, Герой Советского Союза полковник Задорожный всегда приглашал на сборы, которые регулярно проводились в здании военкомата. В программе обязательно была лекция «О международном положении». К ней я готовился особенно тщательно: в зале будут находиться не приготовишки, а авторитетные инженеры с высшим образованием и большим жизненным опытом, они сами могут прочитать такую лекцию. Конечно, мне очень помогала закрытая информация из «Атласа», бюллетеней ЦК КПСС, ну и, разумеется, нужная систематизация и логическая, причинно-следственная обоснованность развивающихся в мире международных событий. Особенно горячими точками тогда были Западный Берлин и зоны вокруг него, блокада американским империализмом революционной Кубы, война в Конго и убийство Патриса Лумумбы. На лекцию меня провожал сам Задорожный: «Товарищи офицеры!» – зычно командовал он, и весь зал вставал. Он представлял еще слово, а сам уходил по делам. Все офицеры старше меня по возрасту, многих видел в горкоме, они коммунисты, встречался и в цехах БГМК, – ответственность на мне огромная. Понимал: расхожие банальности, тем более менторский, поучительный тон недопустимы, – это провал, позор, который как шлейф будет сопровождать меня повсюду, – Балхаш город маленький. Чувствую, слушают внимательно, значит, тон выбрал правильный; много фактов, которые им неизвестны; называю оценки, которые на высшем уровне звучат в СССР и за границей. Рассказывая об империализме США и реваншистской политике канцлера ФРГ Конрада Аденауэра, сослался на скабрезные высказывания зарубежных обозревателей, не стесняющихся сочных выражений, даже анекдотов. «Расскажите!» – выкрикнули из зала. «Нельзя мне по статусу, завтра узнают, что лектор горкома партии рассказывает на лекциях анекдоты». «Не узнают, мы никому не скажем», – дружно закричали офицеры-слушатели. «Мы дверь закроем!» – двое действительно стали охранять дверь. Решил нарушить этические нормы профессии: «Если раздеть Аденауэра и посмотреть на него сзади, то Германия действительно разделена на две части, а если посмотреть на него спереди, то вопрос о ее воссоединении никогда больше не встанет…». Смех, гром аплодисментов раздались в ответ, провожали, даже выйдя в коридор. Не раз и не два придётся выступать мне в воинских частях, что рассматриваю как особую честь и доверие. В ноябре 1977 года Центральным Комитетом ДОСААФ СССР буду награждён «Почётным знаком ДОСААФ СССР». Документ подписан председателем ЦК, трижды Героем Советского Союза, маршалом авиации А. Покрышкиным. Вместе с другими советскими наградами в наши праздники ношу и его, он заработан мною.

Чтение лекций – важная, но далеко не единственная моя обязанность: я должен работать с пропагандистским активом предприятий и организаций города, иначе говоря, помогать налаживать систему политического просвещения в первичных парторганизациях. Марксистско-ленинское образование – главная структура системы идеологической работы партии, идейной закалки коммунистов и комсомольцев, она берет своё начало с первых дореволюционных подпольных ленинских кружков, когда читали «Капитал» К. Маркса, изучали социалистическую мысль зарубежных и русских революционных демократов. За годы Советской власти политпросвещение выросло в серьезную систему непрерывного идейного образования и самообразованиях взрослых. Вся эта работа проводилась на «местах», то есть непосредственно в трудовых коллективах. Трудовой коллектив – общий «дом» для рабочих, инженеров, врачей, учителей, людей всех профессий на протяжении лучшей и большей части жизни, когда каждый человек входит во взрослую жизнь и до самой пенсии реализует свою социальную сущность, – он трудится. А труд, говоря марксистским языком, – это «вечное естественное условие человеческой жизни», именно труд, и ничто другое, делает человека человеком, то есть личностью. Вся история есть не что иное, как образование человека трудом. В цехах, отделах, на рудниках БГМК, в стройуправлениях треста «Прибалхашстрой», ТЭЦ, рыбокомбинате, подхозах, в школах, больницах, словом, везде, где трудились и строили совместную жизнь балхашцы, создавались различные формы политической грамотности, идейного мужания и общения. Это – кружки, политшколы, семинары и другие организационные формы по выбору и интересам самих слушателей. Пропагандистами в них были самые образованные, опытные, ответственные коммунисты – члены данного коллектива, или приглашенные со стороны, если в этом была нужда. Сами занятия, как правило, проводились в «красных уголках» или в комнатах, классах и даже кабинетах начальников и директоров организаций. На Восточно-Коунрадском руднике занятия проводились в общеобразовательной школе, когда её классы были свободны от учеников. В горкоме партии эту работу возглавляли кабинет политпросвещения и ее заведующий Николай Иванович Липовка, белорус, коммунист-фронтовик, человек редкой трудоспособности, идейной, марксистско-ленинской цельности и убеждённости, профессионал в своём деле высочайшей квалификации. Он не подменял первичные партийные организации, а помогал им, направлял, советовал, убеждал, как лучше и интереснее построить занятия в выбранных самими слушателями школах, кружках, семинарах. Вместе с ним целыми днями мы находились в парторганизациях и там решали все вопросы, связанные с организацией политучебы. Секретари парткомов БГМК Кенбаев Рахман, треста – Сороченкова Надежда Кирилловна, ТЭЦ – Желудков Андрей и многие другие остались в моей памяти коммунистами с большой буквы, великолепными организаторами всей идеологической работы, политучебы в том числе. Для пропагандистов в горкоме Липовка Н.И. и я проводили семинары, консультации, готовили тексты методичек, лекций по наиболее сложным вопросам, организовывали обмен опытом. За несколько лет под руководством Николая Ивановича я познал всю тонкость и сложность системы политпросвещения, эти «университеты» ещё сыграют свою роль в моей дальнейшей жизни. Низкий поклон Вам, дорогой Николай Иванович Липовка!

По мере моего «взросления» в горкоме увеличивалась и моя нагрузка, однажды мне поручили возглавить атеистическую работу в городе. До меня её вёл инструктор Розман Семён Рувимович, которого повысили и утвердили инструктором административного отдела Карагандинского обкома партии. «Володя, – вызвал меня Амирсеилов Тырлыбек, – давай, бери это дело, больше некому…» Очень не хотелось влезать в эту проблему, я не видел в ней серьезной необходимости, но деваться некуда, слово «надо», как дамоклов меч, висит над головой… Взял папки из сейфа Розмана и через силу стал бумаги просматривать, увидел листок «Фамилии иеговистов», задержался на миг, – этот миг растянется на всю жизнь… Странные фамилии поразили воображение, среди которых увидел необычные для меня: Стрилан, Пуцилло, Преслер, Соломанюк, Бомба. Об иеговистах я ничего не знал, даже само слово я впервые прочитал в информации Розмана. Решил начать с главного, посмотреть на человека с такой громкой и грозной фамилией – «Бомба». Он работает на заводе сборного железобетона крановщиком, пошел туда к окончанию рабочей смены, чтобы встретиться и поговорить в свободной обстановке. В комнату зашел молодой брюнет, цыганистого вида, спокойно сел на предложенный стул, не знаю до сих пор, то ли улыбнулся, то ли оскалился. «Да, я – свидетель Иеговы, такой был и таким буду всегда. Да, я чит«ю «Башню стр»жи»… А ваш социализм я видел в гробу в белых тапочках!» – громко, с вызовом бросил мне в лицо иеговист. Я понял, что передо мной неглупый, смелый, наглый идейный враг, с которым просто так нельзя вступать в схватку, к которой, увы, я не был готов. Именно этот момент и стал той отправной точкой, с которой началась моя биография исследователя проблем религии и атеизма. И я начал учиться, много, настойчиво, целенаправленно, понимая, что моих институтских знаний не хватит даже на поединок с такими, как Михаил Бомба. Всё, что можно было найти в условиях Балхаша по новой специализации партработника, легло на мой стол в кабинете № 13. У Владимира Николаевича Берчатова, главврача поликлиники и лектора-атеиста общества «Знание», получил книги Бартошевича и Борисоглебского «Именем бога Иеговы», Ем. Ярославского «Библия для верующих и неверующих», саму «Библию. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета». Из библиотеки горкома взял работы В.И. Ленина, К. Маркса, Ф. Энгельса и до глубокой ночи стал читать и выписывать их мысли и доказательства важности борьбы с религией, ее социальной сущности и политической роли в обществе. Чем больше читал, тем яснее мне открывалось собственное невежество в сложнейшей проблеме, которой я должен заниматься. Меня могло спасти только самообразование, других путей в условиях Балхаша я не видел: этому я посвятил всё свободное время, которое оставалось от основной работы и от семейных дел.

Первое, чем занялся как следует, было изучение религиозной обстановки в городе; сведения, оставленные моим предшественником, мало что проясняли. В Балхаше отсутствовали православные приходы, не было церквей, и этот факт успокаивал руководство горкома, секретарей партийных организаций. Но уже первые шаги, сделанные мной в этом направлении, показали: за внешним благополучием кроется серьезная ситуация. В городе действует большое число сектантских общин, среди которых наиболее активны «свидетели Иеговы», «адвентисты 7-го дня» и другие. Как разворачивалась работа – я не могу сказать даже десятой доли того, что было сделано. Но каждый, кто захочет убедиться в том, что сделано было действительно немало, может прочитать книгу 1965 года выпуска в издательстве «Казахстан» «Как мы боремся с сектантством. (Об опыте атеистской работы в г. Балхаше.) Авторы В. Сапрыкин, А. Сулацков, Л. Рудницаая, В. Штейн». При желании эту книжку можно найти в том числе в интернете.

Из всей большой работы, проделанной с моим активным участием, остановлюсь лишь на самом важном. Изучение религиозной обстановки в Балхаше показало: равнодушие, безграмотность и идеологическая беспомощность партийного актива города привели в конце концов к тому, что сектантские вожаки распоясались, попирая советские законы; открыто – в домах горожан, на улице, на работе, среди школьников – вели вербовку новыодеиантовтов» (термин иеговистов), при этом не скрывали своих враждебных, антисоветских взглядов. Религиозный экстремизм и антисоветизм были не случайными явлениями: в общинах сектантов находилось немало тех, кто был судим за преступления, совершенные в годы Великой Отечественной войны. Отбыв наказание, они поселялись в Балхаше и продолжали свою враждебную работу, прикрываясь верой в бога. Руководитель иеговистской группировки Михаил Стрилан, украинец, в годы войны был связан с бендеровской бандой, которая убивала коммунистов, комсомольцев, всех сторонников Советской власти. У меня в руках находилась достоверная информация о биографии Стрилана, ее в горком предоставил член бюро горкома подполковник Столбченко А.В. – уполномоченный КГБ по Балхашу. Стрилан был осужден на 25 лет исправительно-трудовых лагерей, от расстрела он спасся благодаря своему возрасту, ему в банде было 18 лет. В лагере «познал бога», стал иеговистом, в Балхаш приехал уже с заданием возглавить группировку и активно вербовать новых сторонников. В его «килке» появились Валентина Бомба (сестра упоминавшегося Михаила), Евгения Кислячук, – обе судимые, в годы войны окончили немецкую разведшколу, работали по заданию фашистского командования. В других общинах подобных «прихожан» также было немало. Пресвитер общины адвентистов седьмого дня, выходец из Белоруссии, Андрей Жгулёв – дезертир, изменник Родины, ярый антисоветчик, выступал с враждебными «проповедями». Баптистский проповедник Архип Хренов в годы коллективизации боролся против колхозов, до конца своей жизни клеветал на советскую действительность. Почему в балхашских общинах было так много враждебного элемента, – такой вопрос может возникнуть у читающего эти строки. Ответ прост: преступники, отбыв наказание, боялись возвращаться в родные места, они знали, там их ждет новый суд, но не государства, а людей, которые помнили их преступления и могли наказать страшнее органов власти. К тому же в Балхаше, как и в Караганде, других городах области, была хорошо оплачиваемая работа, предоставлялось жильё, работали школы, больницы, транспорт, словом, можно устроить нормальную жизнь. Иеговист Стрилан, который из 25 лет отсидел 10, – советская власть проявила к бывшему бендеровцу снисхождение, – в конце концов с помощью балхашских атеистов порвал с иеговистским подпольем и начал нормальную жизнь советского человека. Мы помогли ему получить хорошую профессию, и он стал прокатчиком завода по обработке цветных металлов БГМК, помогали жене, а сына устроили в Карагандинский политехнический институт. Не знаю, как сложилась дальнейшая жизнь Стрилана, но советская власть в нашем лице дала бывшему иеговисту хороший шанс прожить ее достойно звания человека, а не «труждающейся и обремененной твари», с кукишем в кармане…

Но далеко не все получившие от советского государства милость стали на путь исправления. Руководители сектантских общин открыто вербовали людей в секты, экстремисты и фанатики по всем направлениям противодействовали государству, подбивали верующих отказываться от службы в Советской Армии, от участия в выборах, детям запрещали вступать в пионеры, участвовать в школьной жизни. Иеговисты в открытую говорили рабочим: «Не американцы готовятся к войне, а вы, Советский Союз»; «Придет время, и коммунисты побросают свои красные книжечки и будут ползать у меня в ногах», – так Кислячук, бывшая сотрудница Абвера, без страха запугивала работников комбината бытового обслуживания. В нашей книге «Как мы боремся с сектантством» этих фактов приводится гораздо больше. К ним следует добавить то, что сектанты-экстремисты действовали не просто так, на свой страх и риск. В Балхаш шли посылки из ФРГ, причем не от частных лиц, а от мюнхенского «Хильфеверка», разведывательной организации, и «Красного Креста» – организации, стяжавшей славу подпевалы милитаристов-нацистов…

Постепенно, по мере накопления опыта и знаний, чтения литературы, особенно работ В.И. Ленина, я начинал понимать, что все эти факты религиозного экстремизма и антисоветизма – не частный случай балхашской жизни, а целое политическое и идеологическое явление советской общественной действительности. Недавно закончилась Великая Отечественная война, советский народ победил фашизм, принеся на алтарь победы миллионы и миллионы жертв, в ней погибли мой отец, мои братья, а эти, прикрываясь религией, живут и борются с советской властью. Почему же именно религия является такой удобной ширмой, за которой партийные организации не видят главного – против нас действуют враги? Для этого надо серьезно учиться, знать историю нашей страны на всех этапах ее развития, особенно в периоды народных волнений, восстаний, революций: они сами расскажут, как церковь защищает интересы правящих классов, призывает «пасомых братьев и сестер» к смирению и покаянию. Под впечатлением этих размышлений у меня именно в то время зародилась мысль об изучении и серьезном изложении научных выводов, обобщений и рекомендаций партийным организациям. Через шесть лет я поступлю в аспирантуру Института научного атеизма Академии общественных наук при ЦК КПСС: мой выбор был не случайным, его подготовила работа и сама жизнь в промышленном многонациональном и многоконфессиональном Балхаше.

В городе за короткое время удалось создать определенную систему научно-атеистического воспитания среди всех слоев и групп населения: в трудовых коллективах, в школах и других учебных заведениях, по месту жительства людей, в клубах и дворцах культуры, кинотеатрах. От былого равнодушия не осталось и следа. Горком партии, его первый секретарь Мишуров Валентин Гаврилович, секретарь по идеологии Жангиров Алихан, заведующий отделом Тырлыбек Амирсеилов помогали и поддерживали во всех начинаниях. При горкоме был создан Совет на научному атеизму на общественных началах, его возглавила коммунист Еськова Зинаида Макаровна, вокруг него образовался большой актив грамотных, умных пропагандистов научного знания, способных работать в специфической религиозной микросреде. Учителя школ А.А. Булаева, В.А. Жданович, Л.А. Орлова, В.Ф. Пахоменко, С.А. Шоганас, Н.П. Победосцева, инженеры Ф.М. Анисой, Н.А. Николаев, врачи В.Н. Берчатов, С.П. Морозов, Е.И. Ройтман, журналист А.А. Сулацков, культпросветработники Е.Д. Молотова, Н.Д. Кованько, мастер стройуправления Н.К. Сороченкова, работник участка «Казводоканалстрой» Э.Э. Рауш – к сожалению, всех не перечислишь. Спустя годы я вновь и вновь говорю им: это вы, дорогие мои товарищи и единомышленники, создали систему научно-атеистического воспитания в Балхаше – лекции, вечера вопросов и ответов, читательские и зрительские конференции, выступления художественной самодеятельности, помощь людям в получении работы, жилья, места в детском садике, яркие разоблачительные статьи в газете, рабочие собрания с обсуждением облика экстремистов и антисоветчиков от религии; всё это и многое другое помогало людям разбираться в непростых вопросах мировоззрения, миропонимания, определения собственного места и роли в жизни. Такая постоянная, повседневная работа не могла не дать результата: порвал с сектой Стрилан, ушла из общины лютеран Эльза Стефан – о своем выборе они рассказали на страницах «Балхашского рабочего»; молодые женщины, матери-одиночки Лиля Зотова и Зина Осокина сказали своему «наставнику» Михаилу Бомбе «прощай» и на собрании коллектива поведали, как происходит вербовка в секту. Я привожу подлинные фамилии людей, которых хорошо знал и участвовал в их судьбе. Атеистическая работа – не только лекции и беседы, «назидания», это – помощь людям в самом широком смысле слова, забота о них, при необходимости – решение вопросов организации их жизни: работа, жилье, медицинская помощь, учеба детей в школе и т.д. и т.п. Всем этим и занимались балхашские атеисты, отсюда и высокая результативность их работы с людьми. Об этой стороне меня попросят рассказать в различных публикациях: Политиздат опубликует массовым тиражом книжки «Рука доброго друга», «Трудовой коллектив: атеисты и верующие», а журнал «Клуб и художественная самодеятельность» – статью «С верой в человека». Уже сами названия, мне кажется, говорят о главном, что составляло квинтэссенцию работы балхашских атеистов. Однажды это заметят в Москве и меня пригласят поступить в аспирантуру Института научного атеизма АОН при ЦК КПСС, но об этом чуть позже.