Текст книги "Тайна сабаев"

Холдон первым сделал шаг навстречу вернувшемуся гуру, нетерпение рвалось из него наружу.

– Видел Гоз? – спросил он с тревогой и волнением одновременно.

– Небо с ночи до сих пор затянуто облаками, Гоз скрыта за ними. Это всё проклятый Хавой! У-у-у! – Агр погрозил могущественному злодею рукой, сжимавшей дубину. – Мы не сможем пообщаться с Марой, если Ярку не удастся разогнать облака. А Хавой силён, я убедился в его силе, когда поднялся на скалу. С неё я разглядел ту далёкую белую стену. Теперь я знаю, что это такое.

– Что?

– Что это?

Сабаи встревожились. Да и самому Агру было не по себе.

– Это лёд – вот что это такое! – ответил он и тяжело вздохнул. – Огромные горы льда! Их возвёл Хавой! Он пожрёт и Ярка, и Мару, и нас самих!

– Не смей так говорить! Твои глаза тебя подвели! – прервал охотника Холдон и сделал рукой два резких маха в форме размашистого креста, тем самым как бы отделяя себя и остальных от страшных слов Агра. – Хавою никогда не победить Ярка! Он отступит когда-то перед его горячим дыханием! А Мара, его обри, будет помогать нам, как и помогала раньше. Наступят хорошие времена, не могут не наступить! И если тебе не удалось увидеть Гоз, это не значит, что жизнь закончилась! Пока Ярк в плену Хавоя, мы, сабаи, сами сможем противостоять ему, на то мы и апшелоки – обри Мары! Мы захватим с собой нашу орту, поднимемся на гору и будем ждать. Я не думаю, что ожидания будут долгими. С ритуальной площадки над нашей пастоей я своими глазами видел перед восходом Ярка Гоз. Эйба вышла точно над выступом далёкой горы, как и в прошлый раз столько вот хавоев назад, – вождь выставил перед собой две пятерни. – Теперь, если б её было видно, она должна была коснуться вершины горы, а может быть, коснётся завтра или ещё через день. Путь Гоз по небу приближается к вершине, ждать осталось недолго, но всё равно придётся экономить еду. Скоро настанет великое время, и наши дары будут вручены праматери! Хой Маре!

– Хой! Хой! – поддержали пламенную речь вождя апшелоки, и сами воспрянули духом.

Ллой мало, что понимал в происходящем, поэтому отмалчивался, однако тревога вернувшегося Агра передалась и ему. И вот теперь уверенность вождя в победе над Хавоем воодушевила его, как и остальных гуров. Ллой знал наверняка, что вместе им, сабаям, ничего не страшно, никакие напасти не в силах их сломить.

По указанию Холдона орта была разобрана, и её части распределились между гурами. Отряд двинулся прежним курсом, и череп с яграми, как и до этого, лежал на вытянутых вперёд руках вождя. День клонился к закату, когда отряд подошёл к высокой каменной стене, возвышавшейся над лесом, его зелёное море как бы плескалось у отвесных скалистых берегов. Стена Ллою показалась неприступной. Он задрал голову, чтобы оценить её высоту, и был поражён, потому что ему показалось, что скала возвышается над небом. Так высоко ему никогда ещё не доводилось подниматься. Гуабонг почувствовал неуверенность в себе, и то же самое он увидел на лицах молодых гуров Роя и Бора. Однако остальные охотники ничуть не были озадачены предстоявшим восхождением. Холдон держал череп с яграми и готовился к подъёму с таким непринуждённым видом, будто сейчас у него за спиной вырастет пара крыльев, он взмахнёт ими и стрилом взмоет ввысь. Ллой оглядел остальных бывалых гуров, и они тоже не казались озадаченными. Как вождь собирался с черепом в руках подняться по отвесной стене, гуабонгу было неясно. Может быть, неведомая и всесильная Мара поднимет его каким-то образом? Холдон тем временем зашагал вперёд, и вся группа охотников последовала за ним. Он остановился в том месте, где казавшаяся монолитной скала была расщеплена надвое. Между двумя её частями находился узкий и тёмный проход. В него и шагнул вождь. Ллой с опаской пробирался вместе с остальными гурами между высокими стенами. Ему казалось, что они вот-вот сойдутся и раздавят и его самого, и всех апшелоков. В вышине виднелась узкая полоска покрытого облаками неба, но иногда её скрывали нависшие над головой камни. Каменистая тропа петляла и уходила всё время вверх. Подъём чаще всего был крутым, но встречались и пологие участки, дававшие кратковременный отдых утомлённым ногам апшелоков. Иногда проход в скале был настолько узким, что Ллой задевал его стены плечами, и приходилось передвигаться боком. Восхождение было долгим и утомительным, но с каждым шагом казалось, что небо становится всё ближе и ближе. В конце концов, когда уже все без исключения гуры тяжело дышали и обливались потом, хотя было весьма прохладно, узкая тропа вывела их на открытую просторную площадку, над которой снова возвышалась каменная стена, которая своей вершиной уже точно касалась неба. В этой самой стене чернела овальная дыра с рост апшелока, а высоко над ней ещё одна почти правильной круглой формы. Холдон поднёс к дыре на вытянутых руках череп с яграми и медленно поставил его перед ней. Ллою показалось, что в этот момент в непроглядном чреве горы что-то едва заметно вспыхнуло.

Гуры побросали свою ношу на камни и сейчас с благоговейным трепетом наблюдали, как их вождь приблизился к таинству. Что именно там, в кажущимся непроглядным мраке, находится это самое таинство, знали все гуры за исключением Ллоя и двух молодых охотников Бора и Роя. Но все трое испытывали трепет внутри себя, и он подсказывал им, что божество, к которому они шли, совсем рядом. Чёрная дыра, по-видимому, являлась входом в пастою самой Мары. Однако вождь не торопился входить в жилище праматери. Постояв немного у входа, он вернулся к своим гурам, задрал голову и стал разглядывать небо. В это время Ллой огляделся. Рядом прямо перед ним узкое плато кончалось обрывом, за спиной возвышалась каменная стена с входом в пастою Мары, которая чуть в стороне обрывалась вниз. В другую сторону плато уходило далеко, далеко к горизонту и упиралось, наверное, в ледяную стену, возведённую Хавоем.

Гуабонг подошёл к обрыву и глянул вниз. Там, под скалой, простиралось бесконечное зелёное море леса. Даже макушки вековых деревьев были далеко отсюда. Так высоко даже стрилы, наверное, не летают. Неудивительно, что в этом месте находится жилище Мары. А может, где-то поблизости живёт и сам Ярк? Ллой отошёл от обрыва и спросил об этом вождя.

– Пастоя Мары вот она, у её входа я оставил ягры до поры до времени. А как может Ярк жить здесь? – удивился вопросу Холдон. – Ты же знаешь, что он уходит на покой туда, – его голова махнула в сторону, где каждый вечер багровеет закат. – Но Ярк дарит Маре частичку себя самого.

– Как это? – поразился Ллой.

– Я и сам не знаю как.

– Чего мы ждём, Холдон? Почему не зайдём к праматери и не преклонимся перед ней? – гуабонга раздирало нетерпение. Он находился сейчас всего в нескольких шагах от великой тайны, и ему поскорее хотелось быть посвящённым в неё.

– Мы ждём момента, когда Ярк и Мара сольются воедино. Только бы Хавой не помешал, – вождь в очередной раз посмотрел на небо, которое оставалось пасмурным. – Великий день настаёт. Если бы возможно было увидеть перед пробуждением Ярка восхождение эйбы Гоз, мы могли бы определить его точно. Но Хавой закрыл от нас Гоз, и мы в растерянности. Придётся ждать и уповать на то, что повелитель холодов уберётся восвояси, и небо очистится от туч.

На этой высоте было холоднее, чем внизу, хотя сильного ветра и не было. Холдон поёжился.

– Мы не посмеем войти к Маре, пока не будем уверены, что великий день наступил, и нам лучше начать строить орту. Здесь, на высоте, Хавою нас видно лучше, чем внизу под деревьями, и он может опять наслать на нас непогоду, а то ещё и засыплет холодным пухом.

Остальные охотники обступили вождя и слушали его разговор с Алоем. Они молча кивали, соглашаясь с ним. Молодой Бор поглядел с недоумением себе под ноги.

– Но как мы будем вставлять колья в камень? Наши патруги не пробьют ямы.

Ты думаешь, ты самый умный? – Мбир покачал головой и хмыкнул. – Если старший говорит, что надо строить орту, то он знает, как да что. Почти все из нас здесь не первый раз. Нам приходилось уже общаться с Марой, и на этой горе мы провели достаточно времени, чтобы освоиться.

– Ты правильно говоришь, Мбир, – Холдон величаво покачал головой. – Когда я был молодым гуром, я не посмел бы открыть рта до того, как выскажутся старшие. Мы, молодые, тогда помнили об уважении. Сейчас молодёжь потеряла почтительность к тем, кто пережил больше хавоев, чем они, это печалит меня.

Слушая вождя, Ллой в душе радовался, что это не он задал неуместный вопрос, а задать его ему не терпелось. Потому что на самом деле было неясно, каким образом укрепить на камне скелет орты.

Когда гуры принялись за работу, всё оказалось проще простого. Недалеко от того места, где все они стояли, находилась длинная трещина в камне, в неё-то и вставили вертикальные стойки орты, а уж установить рёбра не представляло труда. Маленькая пастоя получилась точно такой, как и там внизу, только на полу её теперь не было травы. Это незначительное отличие никого не страшило, потому что мех очиги вполне мог защитить от холода, идущего от камня.

Наступили сумерки, небо постепенно очистилось от облаков, и на нём засветился Сун. Хотя Хавой не смог скрыть от апшелоков ночного светила и бесчисленное множество эйб, он всё же решил навредить им ночными заморозками. Но в закрытой со всех сторон орте злой повелитель холодов не в силах был причинить вреда двуногим потомкам своего злейшего врага Ярка и его обри Мары. Ллой с удовольствием скоротал бы ночь во сне, но никто из гуров спать не собирался. Все они выходили то и дело из орты и разглядывали небо у горизонта.

– Вот доказательство того, что Ярк сильнее Хавоя! – Холдон показал рукой на чистый участок неба. – Скоро уже, скоро проснётся одер нашей Мары и подаст нам знак эйбой Гоз! Только бы Хавой снова не затянул небо у горизонта.

Охотники то прятались в орте, чтобы немного согреться, то выбирались из неё и в ожидании смотрели на восток. Небо постепенно очистилось от облаков. Наконец, долгожданный час настал. Горизонт слегка осветился слабыми лучами восходящего Ярка, и уже можно было отличить небо от земли. На фоне всё ещё черного звёздного купола выделилась далёкая гора, за которой жило дневное светило.

– Сейчас на наших глазах должно свершиться великое чудо! – Холдон простёр руки к востоку. – Вы, молодые гуры, станете свидетелями, как и мы все, прохождения по небу Гоз. Вы приобщаетесь к великому таинству, которое наш род сабаев ждал много хавоев после последнего визита к Маре. Смотрите во все глаза! Вон вышла из небытия эйба Гоз! Её путь по небу будет коротким. Он пройдёт над горой – жилищем Ярка. Если Гоз коснётся вершины, то, хой Маре, великий день наступит сегодня. Если вершина её закроет на короткое время, придётся нам ещё подождать.

Ллою и до этого приходилось не раз видеть эйбу Гоз, но он даже не подозревал, что с ней может быть связана какая-то тайна. Ему хотелось поскорее эту тайну узнать, и он молил про себя Ярка, чтобы день, о котором сказал вождь, наступил именно сегодня.

Время шло, и гуры все до одного не отрывали глаз от горизонта, где сверкала поднимавшаяся над ним яркая светящаяся точка – прекрасная Гоз. Казалось, что эйба подшучивает над охваченными нетерпением апшелоками и стоит на месте вместо того, чтобы величаво плыть. Но это было не так – она всё же приближалась мало-помалу к чёрному силуэту далёкой горы. Когда же до остроконечной вершины оставалось совсем чуть-чуть, охотники замерли, даже, похоже, перестали дышать. Долгожданный миг приближался. Ллой про себя обращался к Ярку и молил его подать знак к действу, которое ему суждено будет увидеть – к великой тайне сабаев. Гоз подплыла к вершине и коснулась её своим краем.

– Хой Ярку! – первым выкрикнул приветствие ещё не показавшему себя светилу Холдон.

– Хой Ярку! Хой Ярку! – разразились дружными криками апшелоки и Ллой вместе с ними.

– Свершилось! Нам подан знак! Мара! Мара! Мы, сабаи, идём к тебе! – кричал во всё горло вождь, чтобы праматерь в своей пастои услышала его, и продолжал смотреть на слегка порозовевшее небо.

К этому времени Гоз миновала вершину горы и начала спускаться к горизонту, чтобы исчезнуть до следующего утра. Вместе со всеми ликовал и Ллой, хотя он и не знал, что ему предстоит увидеть. Но предвкушение близкого посвящения в тайну, которую бережно хранил род, наполняло его грудь радостью, и радость эту он ни от кого не скрывал.

Наконец, Холдон отвернулся от далёкой горы, из-за которой должен был вот-вот показаться Ярк, и направился к входу в пастою праматери Мары. За ним тесной группой проследовали все гуры, и Ллой в их числе. Холдон поднял с каменного пола череп с яграми и не выпускал его больше из рук. Он стоял на месте и что-то постоянно шептал, возможно, обращался к Маре с приветствиями, а может, просил у неё разрешения войти. Ллой проголодался, ведь прошло уже довольно много времени с тех пор, как все они поели. Однако апшелоки-охотники, казалось, забыли о голоде, они сосредоточенно топтались за спиной вождя, тоже что-то нашёптывая, и вводили себя в транс. Молодые гуры от них не отставали. Гуабонг смотрел на поведение сородичей, он понимал, что они таким образом готовят себя к встрече с таинственной Марой – их праматерью, но не знал чем заняться самому. Чтобы не отличаться от других, он тоже начал переминаться с ноги на ногу, пытаясь представить себе, что ожидает его внутри горы, представить, как выглядит Мара. Когда на каменную стену упал первый луч восходящего Ярка, Холдон шагнул внутрь жилища праматери сабаев, держа перед собой на вытянутых руках череп с яграми. Он исчез в тёмном чреве жилища. За ним один за другим растворились во мраке гуры, что до этого стояли впереди Ллоя. Гуабонгу пришлось совладать с собой, чтобы побороть свою нерешительность, когда настала его очередь войти в пастою. С первого же шага он почувствовал необычный запах, что сразу окружил его. Поначалу дышать было трудно, но после нескольких вдохов всё изменилось – почувствовалась какая-то лёгкость и радость. Впереди в темноте на фоне едва различимого далёкого свечения маячили фигуры идущих первыми гуров. Воздух вокруг казался плотным, и идти сквозь него было так же трудно, как сквозь воду, хотя ощущался прилив бодрости и сил. Может быть, от волнения Ллою всё это только казалось. Шаг за шагом свечение впереди становилось всё ярче и ярче, и уже начали вырисовываться отдалённые контуры неровных каменных стен пастои Мары и невысокий, усыпанный какими-то шишками, потолок. Пройдя за остальными охотниками дальше вглубь пещеры, Ллой понял, где находился источник мерцающего света, и что он из себя представлял. В стороне по его левую руку на каменном полу находилась длинная, шириной в шаг расселина, из глубин которой и вырывалось мерцающее свечение. Оттуда же поднимались подсвеченные полупрозрачные клубы паров, которые сразу же растворялись в полумраке. Воздух казался не только плотным и пахучим, но ещё и тёплым. Группа апшелоков продвигалась вдоль парящей расселины всё медленнее и медленнее. Первоначальное возбуждение и прилив сил сменились лёгким головокружением и тяжестью во всех членах. Однако и тяжесть, и головокружение были приятными. Впереди по ходу движения полуприкрытые отяжелевшими веками глаза Ллоя увидели стену, освещённую немного ярче боковых. Именно около неё и остановилась вся группа во главе с вождём. В полумраке Ллой разглядел её неровную поверхность и какой-то выпирающий вперёд выступ, перед которым все они сейчас и стояли. Гуры раскачивались из стороны в стороны и молчали. Молчал и Ллой. В эти минуты он испытывал какое-то необычное состояние, будто всё его тело стало мягким, как пух стрила, а движения медлительными, как у речной илы. Глаза его не закрывались, но и не могли полностью открыться, нижняя челюсть безвольно отвисла, и во рту чувствовалась сухость. Ллой, как и остальные, смотрел, не отрываясь, на выступ стены перед собой, потому что смотреть больше было некуда, да и не хотелось. Вдруг ни с того ни с сего этот самый выступ начал сперва поблёскивать золотистыми искрами, словно на нём зажглись маленькие ночные эйбы, а потом неожиданно вспыхнул весь ослепительным светом Ярка. Полуприкрытые глаза Ллоя прищурились. Его помутнённое сознание не в состоянии было понять, откуда взялся в глубине горы ослепительный свет. А свет этот на самом деле принадлежал Ярку, и пробился он через круглое отверстие в каменной стене, что располагалось над входом в пещеру, как только дневное светило взошло над дальней горой. В ярком отражённом свете мельчайших сверкающих включений выступ уже не казался просто выступом. Это была огромная голова зверя с торчащими в стороны ушами. С каждой минутой сверкающий образ принимал всё более чёткие формы и всё больше и больше походил на голову огромного сабая. Ллой смотрел на голову, а голова смотрела на Ллоя. Так вот она какая, праматерь рода, она воистину богиня! Тяжёлые веки гуабонга несколько раз медленно моргнули, после чего голова Мары качнулась. Рот её приоткрылся, и она изрекла:

– Это я, Ллой, послала тебя апшелокам, чтобы ты жил с ними и обзавёлся своей хлоей. Ты должен оберегать Улу и Нъяма, а я буду помогать тебе в этом. Я жду даров… даров… даров, – слова в голове Ллоя звучали всё тише и тише, пока совсем не затихли. Его охватила паника. Праматерь требует от него даров, а он их ей не подносит, поэтому и говорить она с ним перестала. Гуабонг засуетился, хотя проявлять маломальскую активность ему в эти минуты было крайне тяжело. Но чего не сделаешь ради богини. Едва передвигая ноги, он подошёл к Холдону, который по-прежнему держал череп с яграми в руках, однако он уже был опустошён на треть.

– Мара ждёт от меня даров, – кое-как выговорил Ллой, обращаясь к нему, и качнулся.

– Ты поднесёшь их ей сразу после Бора, – так же медленно, нараспев, ответил ему вождь. – Видишь, он сыплет ягры праматери в ухо, и они оттуда скатываются ей в пасть и сверкают. Ей нравятся ягры, она отблагодарит нас за них…

– Теперь иди, – Холдон вяло толкнул Ллоя вперёд, когда Бор закончил ритуал дарения и отошёл от Мары. – Только возьми пригоршню ягров.

Гуабонг опустил свои ладони в череп и наполнил их округлыми прозрачными камушками, после чего шагнул на несколько приступков и оказался у самого уха богини. Только чтобы высыпать в него дары, пришлось согнуться и в таком положении продвинуться немного вперёд. Ллой видел перед собой огромное ухо сабайи, которое та даже немного повернула в его сторону, и медленно сыпал в него ягры из своих огромных ладоней. Дары каким-то невероятным образом из уха скатывались в пасть праматери и, переворачиваясь, сверкали, выстраиваясь в цепочку между зубами и губой, обрисовывая контур нижней челюсти. Опустив в ухо Маре последний ягр, Ллой захотел распрямиться, но почувствовал резкую боль под левой лопаткой – это огромный сталактит, свесившийся с потолка с другими такими же, только более короткими, острый, как жало жжока, воткнулся не очень глубоко в спину гуабонгу. Тот опять присел и попятился назад. Полуслепые глаза не видели никакого сталактита, а затуманенное сознание зафиксировало неожиданную боль в спине, как метку праматери, поставленную своему обри. Ллой отошёл на своё место, и после него дары Маре понёс уже Рой. Гуабонг смотрел в глаза богини и не мог от них оторваться. Сабайя сказала ему, что довольна его дарами, и что впредь будет оберегать его самого и всю его хлою, а также предупредит об опасности, нависшей над всеми апшелоками – его теперешними сородичами. «Опять опасность, – подумалось Ллою. – До этого о ней предупреждали духи, а теперь вот и праматерь тоже».

– Хавой наступает, и ничто его не остановит. Ледяная стена приближается, и очень скоро будет здесь. Апшелокам нужно уходить подальше от неё. Если уйти далеко, далеко от этих мест в том направлении, куда летят в конце благани стрилы, то можно добраться до теперешних владений моего одера Ярка. Только там ждёт спасение от Хавоя, – праматерь говорила медленно и нараспев.

Спасибо тебе, Мара, что сделала меня своим обри, – Ллой поклонился праматери и едва не упал, опершись руками об пол. Голова сабайи, не моргая, смотрела на него, и взгляд её сверкающих глаз постепенно затухал. Холдон невнятно пробурчал, что пора уходить. Гуры развернулись и двинулись к выходу. За их спинами луч Ярка сошёл с каменного выступа, смутно напоминавшего звериную морду с большими ушами. Правда, одно «ухо» являлось наростом в форме покосившейся чаши, от которой отходила вниз естественная канавка, огибавшая «челюсть», куда скатывались ягры, а другое – неглубоким сколом породы на вертикальной стене. Выступ был усыпан кварцевыми включениями, которые сразу же поблекли, как только Ярк перестал их освещать. Однако удалявшиеся от этого места апшелоки уже не видели перемен, произошедших с мордой сабайи Мары. Все они были под впечатлением от встречи с ней. Каждому удалось пообщаться с богиней, каждый получил от неё благодарность и дельный совет. Ради этого стоило ждать десять хавоев и делать два длинных перехода.

Выбравшись из жилища Мары, апшелоки долго ещё приходили в себя, вдыхая прохладный свежий воздух. Когда им это удалось, наконец, они, нехотя, отправились в обратный путь.

…В пастои Ула с Сеей с благоговением рассматривали спину Ллоя, они щупали пальцами маленькую ранку под его лопаткой, просматривавшуюся сквозь волосы, и пытались показать её Нъяму, выражая при этом гордость за его одера. Но малолетнего юбура отметина праматери совершенно не интересовала. Ллой рассказал, как смотрел в сверкающие волшебным огнём глаза Мары, как разговаривал с ней, как передал ей дары рода, засыпав их в её ухо. Тело богини находилось внутри скалы, и над полом её пастои возвышалась только огромная голова. Он так же с ликованьем объявил своим, что теперь ему понятно, что за зверя изобразил на живой стене Дейб. Он просто не мог его не изобразить, ведь этим загадочным зверем была Мара, которая постоянно присутствует в жизни апшелоков, и будет с ними даже тогда, когда каждый из них уединится.

Мбир сидел тут же рядом на соломенной подстилке и с довольным видом поддакивал бакару своей обри, поглаживал бороду и покачивал головой. Он также пообщался с праматерью, и она сказала ему то же самое. Старый охотник поведал Ллою, что много, много, много хавоев назад, когда ещё даже не родился мамош его мамоша, их предки, жившие тогда, тоже посещали пастою Мары, но делали это значительно чаще, как и ныне живущие до недавнего времени. И вот в прошлое посещение праматери та сделала великое откровение Дейбу. Она повелела ему сотворить живую стену и изобразить на ней её саму, чтобы быть всегда среди членов рода. Дейб подчинился. Однако, по её словам, хотя она и будет всегда среди сабаев во всех их делах, Маре всё же по-прежнему хотелось видеть воочию своих обри, но только не так часто. Через Дейба она повелела гурам посещать её каждый раз, когда минет столько хавоев, сколько у каждого из них пальцев на обеих руках. С того знаменательного дня Дейб и начал творить живую стену, а Мара подсказывала ему, как это делать. Когда изображённая на стене праматерь оказалась среди апшелоков, всем сразу стало жить легче, и много хавоев до следующей встречи пролетели незаметно.

– И вот два дня назад мы опять пообщались с ней, – заросшее седой бородой лицо Мбира выражало полное умиротворение. – До следующего великого дня мне уже не дожить, но Мара будет со мной в мире застенном.

Ула с Сеей с интересом и благоговеньем слушали рассказы Ллоя и Мбира, но радость вскоре омрачилась тяжёлой вестью о непредотвратимом наступлении Хавоя. Вары тоскливо заголосили, скорбя по затухавшему Ярку, и даже Нъям заплакал, размазывая слёзы по грязному лицу.

– Нас всех ждёт погибель там, на краю Земли, вдалеке от Ярка! – заявила уверенным тоном Сея после того, как дала волю чувствам. – Даже Нъяму ясно, что чем дальше уходить от светила, тем будет холоднее! Все вы, гуры, не поняли слов Мары, не могла она дать такой совет!

– Много ты понимаешь, вара! – бросил своей элои с нотками презрения Мбир. – Если ты такая умная, может, нам всем стоит теперь возносить хвалу тебе, а не Маре?

– Да уж кое-что понимаю, бакар мой, много хавоев пережила и много чего видела, – с ехидством ответила Сея и прищурилась. – Подойди ближе к аяку, и тебе будет теплее, а отойди от него далеко – лишишься тепла вовсе. Ярк тоже, как божественный небесный аяк, от него нельзя удаляться.

И Ллой, и Мбир понимали справедливость слов вары, их жизненный опыт говорил о том же самом, но оба они своими ушами слышали, как Мара велела всем им уходить дальше от белой стены. А это получалось, что уходить придётся дальше от Ярка, который и так-то чуть греет. Однако ни Мбир, ни Ллой с праматерью спорить были не намерены.

– Закрой рот, Сея, и не смей перечить Маре, иначе я тебя поколочу! – Старый охотник бросил строгий взгляд на свою элою. Та поджала губы и замолчала.

К этому времени звуки ударов костяшки по черепу возвестили о большом сборе. Это Холдон собирался объявить роду волю праматери. Когда сородичи сомкнулись тесным кольцом вокруг аяка, вождь объявил всем, что скоро предстоит большое переселение. Путь ждёт их всех длинный и трудный, по словам Мары, но впереди – сытая и тёплая жизнь. Праматерь сказала об этом каждому гуру при общении с ней.

– Но там же край Земли, мы свалимся с него! – выразила своё сомнение ещё одна не в меру умная вара и тут же получила затрещину от своего бакара. Вождь не удосужился ей ответить.

– Всем нам надлежит хорошенько подготовиться к длительному переходу, – продолжил Холдон. Он хотел говорить дальше, но его остановил гул, донёсшийся будто бы из-под ног. После чего задрожал пол пастои. Вары с визгом в страхе попадали, прижимая к себе детей, а гуры заметались в поисках неведомого врага, трясшего их пастою. Через несколько мгновений все они были уже вооружены. Охотники столпились вокруг вождя. У входа сверху с грохотом сыпались камни. Ничего подобного никому ещё не доводилось переживать, даже Мбиру – самому старому в роду. Однако всем было ясно, что тряска каким-то образом связана с Хавоем, с его наступлением. Гул через какое-то время прекратился, а вместе с ним и колебание пола под ногами. Апшелоки немного успокоились, хотя то и дело с опаской озирались. Холдон громко объявил, что подземные звуки – это злобный голос Хавоя, а движение горы – его рук дело. Никто в этом и так не сомневался. После случившегося всем стало очевидно, что праматерь Мара была права, когда наказала роду уходить из этих мест. К вечеру Дейб обнаружил, что поперёк его живой стены прошла трещина в палец толщиной и разделила фигуру праматери надвое. А одна из вар, вернувшаяся с подземного озера, сообщила, что уровень воды в нём значительно уменьшился. Всё это было плохим знамением и подстегнуло апшелоков в их сборах.

Через пять дней всё в пастои было готово для того, чтобы род мог покинуть её стены. Ближе к входу лежали тюки из шкур с нехитрым скарбом, стояли сплетённые из прутьев клети с днищами из панцирей речных ил, в которых должны были поселиться на время перехода частички аяка. Поджаренное и подвяленное на ветру мясо двух крупных лабсов, которых удалось напоследок завалить гурам, было переложено пахучими листьями и аккуратно завёрнуто в шкуры. Каждый член рода подготовил тёплую одежду для себя и своих детей. Ула сшила для маленького Нъяма длинную, почти до пола, очигу, и даже на голову ему смастерила нечто, напоминавшее меховой колпак. Во время перехода ноги малыша, как и у остальных, будут обёрнуты лоскутами из шкур и обвязаны полосками коры липкого дерева. Хавой в этом году вступил в свои права очень рано. Хотя лес стоял ещё зелёным, и не увяли даже некоторые вьеры, целый день с неба сыпался белый пух и покрыл слоем по щиколотку всё вокруг. Проглянувший сквозь свинцовые тучи Ярк не в силах был этот пух растопить, так тот и продолжал лежать вплоть до самого великого и скорбного дня исхода. Редкий задержавшийся в этих местах зверь мог с любопытством наблюдать и обнюхивать множество следов апшелоков, выходящих из пещеры и оставленных ими на белом и холодном ковре. Следы двуногих чередовались со следами сабаев и уходили туда, куда подалось всё живое – ходящее и ползающее по земле, а также умеющее летать. Только улей давно уснувших жжоков остался одиноко висеть на каменной стене у входа в оставленную апшелоками пастою. Каждый из членов рода сабаев, прежде чем навсегда покинуть своё жилище, низко поклонился рою в благодарность за то, что тот преданно охранял покой всех здесь живших.

Через два дня тяжёлого перехода белая стена позади пропала из поля зрения. Одно это уже радовало, хотя Ярк и не стал теплее, да и края земли ещё пока не было. Когда Хавой начинал раздувать ветер, гуры мастерили для вар и детей орты и прятали их там от непогоды. Сами же теснились у костров под открытым небом. На четвёртый день пути запасы провианта почти закончились, но земли вокруг не были благодатными, и Ярк всё ещё оставался бессильным. Гуры были вынуждены отправиться на охоту в этих незнакомых местах, свободных от белого покрывала. Однако добыча им не повстречалась. Земля под ногами хранила множество следов зверей, но все они были давнишними, и это наводило охотников на тяжёлые думы. К думам примешалось ещё чувство опасности оттого, что как-то отдалившийся от всех Мбир нашёл следы гуабонгов, и следов этих было очень много. Все они уходили в том же направлении, в каком двигался род сабаев. Следы принадлежали как взрослым, так и детям, и этот факт говорить мог только о том, что гуабонги тоже, как и апшелоки, хотят уйти подальше от Хавоя. Опасное соседство в чужих краях с грозными полузверями-полуамрэками усложняло и без того тяжёлый переход. Ко всем прочим бедам далеко впереди на пути показались горы, и они были высокими. Мара ничего не говорила о них, она только назвала путь к благодатным землям тяжёлым. Роду сабаев, охотящемуся в лесах на равнине, никогда не доводилось преодолевать горы – в этом просто не было необходимости. Правда, в их родных местах располагалось низкое каменистое плато, но разве могло оно хотя бы каким-либо образом сравниться с величественным препятствием на пути, отдельные вершины которого подпирали небо? Горы пересекали путь и уходили до самого горизонта и вправо, и влево. Что было за ними, неизвестно. Может быть, именно там находился край земли, который и станет погибелью для всех. Ведь если даже роду удастся каким-то чудом преодолеть высокое каменное препятствие вместе с детьми и варами, и впереди окажется пустота, то лучше будет уж спрыгнуть в эту самую пустоту, чем подвергнуть себя мучительной гибели от голода и холода на обратном пути. Так думал каждый гур, устремляя взор в остроконечные пики, одетые в белые шапки. То, что благодатные земли не лежат ближе этих самых гор, было ясно любому. Холдон созвал совет, на котором гуры долго обсуждали сложившуюся ситуацию. Окружавшие их сейчас леса были ничем не лучше тех, что оставил род, и Ярк здесь не грел сильнее. Эти места были даже хуже уже тем, что здесь простиралось лесная равнина, на которой невозможно было найти пещеру, где можно было бы обустроить пастою, если принять решение остаться здесь навсегда. Ненадёжные стены орты, конечно, могли временно укрыть от непогоды нескольких членов рода, но только нескольких. Орта не защитит от грозного хищника, и внутри неё не разведёшь аяка. Опасное соседство с гуабонгами тоже предполагало наличие надёжного жилища. Охотники сидели кольцом вокруг костра и пытались принять верное решение. Взгляды их то и дело устремлялись в сторону далёких гор. Каждый волей-неволей вспоминал слова Мары о благодатных землях и сытой жизни. Подспудные мысли гуров выразил вождь. Он изрёк: