Текст книги "Встречи, которых не было"

Хранительница тайны

Ева вышла замуж за русского офицера Станислава Барицкого, который служил у великого князя Сергея Александровича, дяди последнего русского царя Николая II. Через три месяца после свадьбы Ева овдовела: на великого князя – губернатора Москвы – совершили покушение. Вместе с губернатором погиб и телохранитель – молодой красавец Станислав Барицкий.

После смерти мужа Ева переехала в Финляндию и поселилась в доме деда, на берегу озера Митула. Перед отъездом она получила письмо от Анны Танеевой – фрейлины царицы, в котором выражалось соболезнование по поводу смерти Станислава. Письмо заканчивалось словами: «Желаю сил перенести Ваше горе и надеюсь на встречу». Так Началась переписка с Анной, которая, выйдя замуж, стала Вырубовой.

Сама Ева вторично вышла замуж, за финского фабриканта Мики Малмевирта, отец которого дружил с Танеевыми, традиционно управлявшими Канцелярией русских императоров. Мики рассказал Еве услышанную от своего отца историю о дочери Александра Сергеевича Танеева – Анне, некогда влюбленной в красавца Барицкого и сознательно пожертвовавшей своим чувством к нему ради увлекшей ее привязанности к русской царице. Рассказ Мики Малмевирта объяснил интерес Анны к судьбе Евы.

Первая мировая война прервала переписку между Анной и Евой, но их по-прежнему связывали невидимые нити первой любви к одному и тому же человеку, которого они потеряли – трагически погибшему Станиславу Барицкому…

Еву продолжали волновать события в России, где к власти могли прийти убийцы ее первого мужа. Подобные опасения разделял и теперешний супруг, уверенный, что революционеры зальют страну кровью и не остановятся ни перед чем.

– Для нас единственное утешение, – говорил он, – заключается в том, что большевики в погоне за властью будут сговорчивы, и мы, финны, наконец полностью освободимся от русских.

Однажды ранним февральским утром Ева проснулась в хорошем настроении. Муж еще спал, когда она вышла за свежими газетами. На первой странице «Утренних новостей» в глаза бросилось сообщение: «Анна Вырубова вызвана в полицейский участок для допроса».

Ева быстро вернулась в гостиную и прочитала заметку полностью: «Полиция южного района Хельсинки после получения информации от своего осведомителя о том, что на окраине столицы поселилась приближенная царской семьи Анна Вырубова, вызвала ее в участок для дачи показаний. Вырубова была очень близка к Распутину и считается, что она является хранительницей многих секретов царской семьи».

Фотографии Анны в газете не было. Ева никогда не видела Вырубову и сейчас пыталась представить ее себе. В этот момент в комнату вошел Мики. Жена протянула ему газету со словами:

– Вырубова оказалась хитрее и умнее многих. Инстинкт жизни сработал у нее безотказно!

– Что ты намереваешься делать? Ведь сейчас она нуждается в поддержке больше, чем когда-либо, – заметил Мики, откладывая газету в сторону.

Он знал, что Ева рассчитывает на его совет. Мики был человеком очень острожным, именно осторожным, но никак не трусливым. Странная переписка его жены с Вырубовой сделала последнюю почти членом семьи. Они мечтали о встрече с этой знаменитой женщиной, но, конечно, не при таких обстоятельствах.

Они оба молчали. Ева заговорила первой:

– Мы не можем делать вид, что так и не знаем, где находится Анна. Я понимаю, может быть, нам было бы удобнее оставить это сообщение без внимания, наверное, большевики попытаются добраться до нее и в Финляндии. Но если мы не свяжемся с ней, то никогда не сможем простить себе этого. Оставить человека один на один с нелегкими обстоятельствами лишь только потому, что мы сами не хотим испытать какие-либо трудности, – невозможно! Ведь мы с тобой так часто говорили о встрече с ней!

Мики как бы продолжил ее мысль:

– Ты совершенно права! Да и никто и не думает бросить ее в беде. У меня есть простой план. Мы поедем с тобой в полицейский участок и расскажем подробно всю нашу историю. Нам нечего скрывать. Мы должны встретиться с Вырубовой!

Дежурный встретил их сдержанно. Ему не понравилось, что посетители хотят непременно поговорить с начальником и отказываются даже сообщить причину своего визита. Полицейский очень удивился, когда старший офицер любезно попросил посетителей пройти в кабинет.

Дело в том, что семью Малмевиртов многие знали в столице. Отец Мики, как и его дед, слыли не только преуспевающими бизнесменами, но и искусными политиками-патриотами.

Искренность посетителей не вызывала сомнения. Пришедшим открыто объяснили причину вызова Вырубовой в участок: всех интересовали обстоятельства появления в Финляндии бывшей фрейлины, близкой подруги расстрелянной царицы. Малмевиртам сообщили точный адрес Анны Вырубовой.

Она поселилась на окраине Хельсинки, в районе, ничем не отличавшемся от множества других, расположенных вдоль проселочной дороги. Найти ее дом не представило никакого труда.

Мики чувствовал, как Ева от волнения сильнее сжимала его руку, и он сам стал ощущать какое-то странное беспокойство. Ева открыла калитку и быстрыми шагами направилась вперед, казалось, забыв обо всем на свете. Мики еле успевал за ней. Дверь открылась. Видно, за парой наблюдали. На пороге появилась пожилая финка:

– Кто вам нужен? – чуть слышно проговорила она нараспев. Ева не успела ответить, как вслед за хозяйкой, слегка прихрамывая, вышла полноватая женщина и словно замерла на месте, казалось, оценивая обстановку. Гробовое молчание прервал ее дрожащий голос:

– Ева?!

Малмевирты смогли только почти одновременно, как дети, кивками подтвердить, что это именно так. Бросившись друг к другу, Ева и Анна обнялись в одно мгновение, почувствовав, что стали родными.

Вечером Анна отметила в дневнике: «25 февраля, 1919 г. Сегодня Господь послал мне двух ангелов. Ева и ее муж Мики сами нашли меня. Какая это была радость! Я до сих пор не верю, что у меня теперь есть друзья. Мы долго пили чай. Они ни о чем не расспрашивали меня, понимая, как было бы мне трудно вспоминать прошедшие дни. Так могут поступать только родные, умные люди. Неужели это не сон?»

Вырубова только летом приняла приглашение посетить Малмевиртов.

Племянник Евы – Якко – любил свою тетку и часто гостил у нее. Их, почти ровесников, соседи воспринимали как сестру и брата. Вся семья с нетерпением ожидала встречи с Вырубовой. По приезде Анны к ним в гости, с первых минут встречи, между нею и Якко возникло какое-то необъяснимое влечение. Анна без всяких на то усилий и желания как бы завладела его душой. Казалось, в ней не было ничего, что сразу привлекало бы внимание мужчины. Но ее большие глаза обладали такой естественной притягательной силой, устоять против которой мог только невидящий.

Знакомясь, Якко задержал ее руку в своей. Анна все время молчала, не пошла на прогулку и только за чаем в саду задала Якко несколько вопросов, когда он стал рассказывать о том, что пишут финские газеты про события в России.

В Хельсинки Анна Вырубова возвращалась вместе с Якко, который проводил ее и получил разрешение навестить свою новую знакомую уже на следующей неделе.

В своем дневнике Анна сделала еще одну запись: «10 июля 1919 года. Сегодня целый день провела у Евы и Мики в их уютном доме на берегу милого озера Митула. Приехал ее племянник Якко. Боже мой, как бывают люди похожи друг на друга. Своим поведением, манерой говорить и слушать он до боли напомнил мне нашего несчастного Государя. Якко хорошо говорит по-русски, и поэтому это сходство становится разительным. Я, конечно, об этом умолчала. Якко был очень внимателен ко мне, и для себя я это объяснила его хорошим воспитанием. Но сейчас, когда я пишу эти строки, я все еще чувствую его крепкое рукопожатие при прощании и думаю, что в нем говорит не только хорошее воспитание. Не дай Бог, что это сострадание. О, Боже, о чем я думаю? Неужели даже в таком положении я способна думать об этом…»

Ровно через неделю Якко сидел в маленькой столовой Анны Вырубовой. Они пили чай. Анна была более разговорчивой и иногда даже улыбалась, чувствуя себя спокойно, и сама удивлялась, как легко ей с этим, в сущности, малознакомым человеком. К вечеру вернулась хозяйка. Когда Анна провожала Якко, он уже твердо знал, что станет ее другом, если она сама не пожелает большего.

Лето пролетело быстро. Первое лето, которое Анна провела без царской семьи. Царская семья… Вырубова лежала на диване с закрытыми глазами, и перед ней один за другим мелькали эпизоды из прошлой жизни. Ее детство… Хотелось вернуться в эту счастливую, бесхитростную пору. Она помнит, как отец, служивший при дворе, иногда брал ее с собой во дворец, и она, очарованная, как в сказке, не хотела возвращаться домой.

– Я хочу остаться здесь навсегда! – заявила она однажды отцу.

– Милая Анютка, нет! Тебе нельзя! – отвечал ей отец.

– Папочка, почему? Мне так здесь нравится! – упрямилась дочь.

– Нет, у тебя есть свой дом, а этот принадлежит нашему Государю.

– Значит, если я буду рядом с Государем, то смогу здесь жить тоже…

Анна помнит слова и улыбку отца. Видно, наивное желание ребенка пришлось ему по душе. Да, это было так давно! Никто не знал, что девочка росла с затаенной мечтой стать близкой царю…

1904 год… Юную Анну впервые представили самой императрице. Чудесное произошло с ней при первой же встрече! Что это было на самом деле? Анна не могла понять сразу. А когда осознала, пришла в ужас! Она влюблена! Аня Танеева стала фрейлиной русской царицы.

Аликс, внучка великой английской королевы Виктории, чувствовала себя чужой в этом странном русском мире. Анна распознала все сразу. Природа наградила девушку необыкновенной способностью подмечать вокруг многое – от главного до мелочей. Но еще более важной являлась ее естественная тяга к анализу своих открытий. Эту редкую врожденную способность Аня сама заметила у себя не сразу. Но именно такое редкое качество помогло ей подняться так высоко.

Анна продолжала мечтать… На чем она остановилась? Да, она стала фрейлиной… Как хорошо она понимала царицу, как тянулась к ней! В своих грезах обнимала ее, даже целовала… Странные поцелуи! Воспоминания приходили помимо воли: стоило ей прилечь отдохнуть и только закрыть глаза, как события прошлого начинали проплывать перед ней, воображение воспроизводило их так четко, что иногда ей становилось жутковато.

Со снами у нее тоже происходили чудеса. Здесь, в Финляндии, она стала видеть множество сновидений. В них все реально. Получается, что она второй раз проживает свою жизнь… во сне. Ей часто снился сам Государь. Она просыпалась от волнения, потому что чувствовала его дыхание.

Она очень хорошо помнила, как это произошло в первый раз. Анна лежала у себя в спальне и читала «Письмо о слепых в назидание зрячим» Дидро, когда вдруг услышала скрип двери… и… она знала, что рано или поздно он придет к ней. Она уже давно видела это! Она ждала его!

Царь прилично выпил… Все произошло мгновенно.

На следующий день Аликс пригласила Аню отобедать вместе, втроем. Помимо прочего, Танеева была великолепной актрисой. Сколько талантов скрывалось в этой на вид простоватой девушке! За обедом сохранялся обычный порядок. Но возник странный «треугольник»… Анна заснула.

Пришло Рождество. Вырубова думала: «Как удивительно! Неужели опять повторяется время: Рождество… Новый год…. Пасха… Но уже совсем другая жизнь!» Ей казалось, что она начинает существовать вместо кого-то другого.

Интересно, что здесь, в Финляндии, Анна не испытывала страха. Находясь в России и подробно обдумывая план побега, она постоянно волновалась, боялась, что попадет в руки большевиков, а те всем показали, что они не какое-нибудь бесхребетное, наивное Временное правительство.

С собой Вырубова не взяла практически ничего. Деньги у нее находились в Финляндии. Все, или, вернее, большую часть своих личных бумаг она успела уничтожить. И только дневник в тетради, подаренной императором, она не решалась сжечь. Этот дневник она заполняла одновременно с еще одним. Но как раз в первый она записывала мысли и наблюдения, которыми не могла поделиться даже с самыми близкими для нее людьми – царем и его женой. Не могла и не хотела, так как в записях Анна представала такой, какой она была на самом деле – расчетливой, амбициозной, коварной и умной.

В своих сокровенных записях Анна говорила сама с собой, не подбирая слова. Она не вуалировала свои чувства и мысли. Разбираясь в себе с беспощадностью, она создавала схему власти над другими, считавшими себя центром вселенной. Именно этот дневник Вырубова долго держала в руках, сидя перед пылающим камином. Она наугад открыла страницу. И снова о ней и Аликс: «Мы долго лежали рядом, одетые в вечерние платья. Я держала ее руку в своей. Она придвинула свою голову к моей, и я почувствовала, что наполняюсь уже известным мне ощущением, от которого хочется кричать, вцепившись в нее. Я поцеловала ее в краешек рта, она обняла меня…»

Анна закрыла тетрадь; на обложке золотился вензель Николая. О нем писалось почти на каждой странице. Нет, не могла Анна бросить этот дневник в огонь, это было все равно, что обречь на сжигание саму себя. Даже если записи найдут, в них нет никаких имен, только – он, она, я. Конечно, не трудно понять, о ком идет речь. Но это только догадки! И она спрятала дневник…

Якко действительно стал частым гостем Анны Вырубовой. Она виделась с ним больше, чем с Евой и ее мужем. Других встреч Вырубова избегала. Ей не нужен никто. Время протекало однообразно. И Анна, привыкшая к светской жизни, раньше ежедневно занимавшаяся судьбами разных людей, вдруг оказалась не у дел. Но теперь это ее не тяготило. Отношение Якко вполне устраивало ее: он не беспокоил Анну разными расспросами. Наоборот, помогал освободиться от назойливых журналистов, добивавшихся встреч с ней. И все-таки время от времени Анна сама ловила себя на желании рассказать Якко о каком-то особенном эпизоде из своей жизни.

– Неужели ему не интересно знать правду? – иногда спрашивала она себя.

Совершенно неожиданно Вырубовой пришлось вернуться в свое прошлое в одном из разговоров с Якко.

Случилось это так. Влиятельная финская газета опубликовала подробные сведения из протоколов допросов, проведенных специальной комиссией Временного правительства по поводу скандальной известности Распутина. Пытались докопаться до причин такого, не столь уж и чуждого для русской истории, явления. Общеизвестно, что в среде русской патриотически настроенной интеллигенции считалось позорным его влияние на царскую семью. Секретарем комиссии пригласили поэта Александра Блока. Среди допрошенных была и Анна Вырубова. В сообщении об этом, конечно, упоминалось, что сама Вырубова в настоящее время проживает в Хельсинки. Автор статьи, ссылаясь на достоверные источники, приводил пикантные сведения об отношениях Распутина с женой последнего русского царя и другими дамами из высшего общества, включая Анну Вырубову.

Якко читал и не верил собственным глазам. Он не мог представить себе, что все это даже частично являлось правдой. Он много слышал о Распутине, но всегда считал, что популярность безграмотного мужика, известного пьянством и другими всевозможными пороками, преувеличена. А здесь – говорили очевидцы… Якко перечитал газеты еще раз, и им овладела растерянность. Особенно удручающим показался ему описанный свидетелями рассказ Распутина о том, как сама матушка (царица) якобы ухаживала за старцем и даже целовала в губы. А на вопрос односельчан – что она за баба, – Распутин, причмокивая, закрывал глаза, будто бы ответил:

– У нее… сладка!

Таким образом намекалось на сексуальную связь царицы с Распутиным. Его романы с другими женщинами, замужними и одинокими, царского, княжеского и прочего происхождения, вообще не ставились под сомнение. Анна Вырубова чаще прочих упоминалась в описании похождений Распутина. Публиковались фотографии – Распутина и его поклонниц. Анна Вырубова находилась среди них.

Якко спрятал газету в портфель и отправился к Анне. Он застал ее за чаем, что позволило начать трудный разговор не сразу. Но пауза длилась не так долго. Она начала первой:

– Визит такой ранний?! Я, конечно, всегда рада повидаться. Ты прекрасно знаешь, что я никого не принимаю, кроме тебя. Должно быть, что-то случилось? Есть причина? – Она спокойно смотрела на него.

Якко объяснил:

– Анна, прости меня, я даже не извинился за свое раннее вторжение. Это, вероятно, потому что действительно, волнуюсь.

Он достал из портфеля газету и протянул ее:

– Вот причина моего появления. Большая статья про Распутина. Ты упоминаешься там тоже. Я хочу, чтобы ты прочитала. Я не сомневаюсь, что все это выдумки. Можно подать в суд!

– Я не стану читать, – возразила Анна. – Если ты на самом деле веришь, что все, о чем написано здесь, – плод чьей-то фантазии, то давай на этом и закончим. Ты согласен?

Наступило молчание. Якко не ожидал такого поворота в их разговоре. Он все еще держал газету в протянутой руке и чувствовал, что оказался в глупом положении. Якко просто не знал, что делать. Анна пришла ему на помощь:

– Я знала, что рано или поздно, но все кончится твоими вопросами о моем прошлом. Это интересует всех. Я готова удовлетворить твое любопытство. Но это будет наш последний разговор. Выбирай сам.

Якко продолжал молчать. Вряд ли он до конца понимал значение сказанных Анной слов. Он снова протянул газету:

– Хотя бы прочитай. Правда ли это?

Анна уже смотрела мимо него:

– Главная правда заключается в том, что Распутин… был. Все остальное… – Она остановилась, вздохнула, потом, как бы вспомнив что-то, продолжила: – Мы все любили его. Царица больше, чем кто-либо. Она даже ревновала его. Сегодня всех интересуют только интимности. Да, они были.

Якко не верил своим ушам.

– Но не в этом весь секрет Распутина. Я уверена, что в России еще долго будут пытаться разгадать секрет появления старца. Мы сами не все понимали. Мы верили ему, он был нашей надеждой. В нем мы видели спасение от надвигающейся на Россию катастрофы… Прости меня, я немного устала.

Анна встала. Якко поднялся вместе с ней. Она проводила его до двери. Было ясно: он больше никогда не увидит эту женщину.

Анна Вырубова проживет еще почти сорок лет, и за все это время не будет человека, которому она скажет больше, чем поведала Якко…

Отвергнутые

Осень была любимым временем года Ольги Александровны. Осенние пейзажи она могла рисовать, не замечая времени. «Осенью мне всегда дышится легче, я вся переполняюсь удивительно бурной и активной подготовкой природы к зиме. Вся природа как бы занята переодеванием. Я не согласна с Пушкиным, что природа увядает, хотя и сказал он гениально: «Люблю я пышное природы увяданье». Нет, природа не увядает, она устала от звонкой и шумной весны, от знойного лета и торопится снять с себя надоевшие одежды и приготовиться к суровому и в то же самое время прекрасному зимнему торжеству. Наблюдать это переодевание и видеть природу нагой не сравнимо ни с каким чувством, хочется коснуться ее тела, погладить его, обнять и целовать, целовать, целовать…», – читала Ольга Александровна своему сыну Тихону запись из своего дневника, отвечая на его вопрос, что хорошего она видит в осени.

Осень 1916 года Ольга Александровна помнит хорошо. Природа уже закончила свое переодевание, и тридцатитрехлетняя Великая Княжна Ольга стояла в подвенечном платье со своим будущем вторым мужем, ротмистром Николаем Куликовским. Было это в Киеве.

Княжна была счастлива, так как получила разрешение царя, своего старшего брата, выйти замуж второй раз. Гвардейский офицер Куликовский любил Ольгу до конца своей жизни…

Царь Николай II, делясь со своей женой Аликс впечатлениями о новом муже своей сестры, не без иронии отметил:

– Понимаешь, мой друг, ротмистру больше всего нравится, что он не чувствует себя влюбленным в сестру царя, в Великую княжну. Как он выразился, он влюблен в женщину, которая любит осень, хорошо ее рисует и которая ведет себя так, как будто бы не она, а он принадлежит к царскому роду. Не понимаю, почему он мне об этом сказал.

Аликс не любила свою золовку, она считала ее избалованной царской дочкой, которая думает только о себе и не беспокоится, что ее поведение доставляет много неудобств брату-царю.

– Милый Ники, мне кажется ты много позволяешь своим подданным. Они разговаривают с тобой как с равным. Это плохо. Они должны трепетать перед русским царем. Ты должен вести себя по-другому, иначе все они возомнят о себе Бог знает что.

Николай любил Аликс. Любил ее безмерно. Но ему было жаль, что его жена не поняла смысл сказанного ротмистром. Сам же Николай долго ходил под впечатлением слов Куликовского. Царю было приятно, что его сестру любят не за то, что она дочь императора Александра III и сестра царя Николая II, а за то, что она любит осень и хорошо ее рисует.

«За что меня любит Аликс?» – этот вопрос царь часто задавал себе. Никогда он не задавал его Аликс.

Ольга знала, что если ее брат и бывает строг по отношению к ней, так только потому, что вынужден показать своей жене, что он не такой уж мягкий. Ольге было жаль своего брата, о царе она действительно не думала.

Николай редко интересовался рисунками своей сестры, но после разговора с Куликовским он попросил Ольгу показать ему ее работу.

– Хочу посмотреть на твою осень, – шутя сказал он.

– Ах, понятно, это тебе мой Николаша напел, – сообразила Ольга.

Впервые Николай рассматривал ее рисунки с таким интересом.

– Так ты ведь талант, сестра моя! Как бы отец наш радовался. Я помню, когда он долго не верил, что это ты сама нарисовала яблоню в цвету. Твой ротмистр прав, я завидую ему. Это большой Божий дар, когда ты можешь делать человека счастливым, придавая ему уверенность в своей значимости.

Ольга очень хорошо понимала, о чем думал ее брат-царь. Она только жалела, что такие разговоры между ними не случаются часто. Она твердо решила, что сделает все, чтобы изменить эту ненормальную ситуацию. Ее мать и муж помогут ей в этом. Она не сомневалась, что сумеет добиться перемен. Не знала только она, что это была последняя осень, когда они были с братом вместе…

…Ольга мало интересовалась политикой, но она часто слышала от окружения своего брата, что начавшаяся мировая война приведет к революции в России… Мать Ольги больше всего переживала за своего сына-царя и его детей… Любимец ее мужа Витте сказал однажды Марии Федоровне в присутствии Ольги:

– Тяжелые мысли приходят мне на ум. Вижу, что не избежать трагедии… трон рухнет… страна сойдет с ума… революционеры устроят шабаш… Вам, дорогая Мария Федоровна, лучше всего отправиться в дом своего отца… В Дании вам будет поспокойнее…

…События развивались по сценарию опытного Витте… Николай II отрекся от престола… Февральская революция была первым серьезным сигналом для царской семьи… Мария Федоровна последовала совету Витте, с ней в Данию отправилась и ее дочь Ольга с мужем… Мать не смогла уговорить своего сына, уже не царя, присоединиться к ним… Его жена и слышать не хотела о Дании… Она была уверена, что если и придется уезжать из России, то только в Англию…

– Роковая женщина, – почти со слезами сказала Мария Федоровна, прощаясь с сыном…

События после октябрьского переворота, совершенного большевиками, были как страшный сон… Ленин, которого временное правительство разыскивало и намерено было повесить, как изменника Родины, сотрудничавшего с немцами, этот самый Ленин, с его, по словам Витте, профессиональной бандой интеллигентных головорезов, дождался своего звездного часа…

…Мария Федоровна проживет еще десять лет после зверской расправы над своим сыном, внуками и невесткой. Она умрет где родилась, в своей родной Дании, в возрасте восьмидесяти лет. Ольга, ее муж и их двое сыновей, Тихон и Гурий, проводили ее в последний путь.

…Осень в Дании… Ольга Александровна вернулась с выставки своих картин, организованной Датским королевским обществом живописи. Больше всего посетители останавливались у небольшого полотна, на котором желто-зеленая роща стояла как невеста в подвенечном платье, озаренная светом и улыбкой. На картине, в правом углу, стоял 1916 год. Покидая Россию, Ольга просила своего мужа особенно бережно упаковать эту картину и коробочку с Георгиевской медалью, полученной ею за храбрость, проявленную на фронте в качестве сестры милосердия.

Упаковывая коробочку с медалью, Куликовский улыбнулся, но промолчал. Однако, прежде чем упаковать картину с осенним пейзажем, который ему действительно нравился, он все-таки сказал:

– Оленька, ты ведь столько еще напишешь таких пейзажей. Нужно ли брать эту картину?

После ее ответа Николай ругал себя самыми последними словами, на которые способен русский офицер.

– Николушка, посмотри на год, я никогда не напишу такой автопортрет.

Куликовский посмотрел и вспомнил, что после венчания они проезжали мимо красивой осенней рощи на пригорке на берегу Днепра.

– Посмотри, какая красивая и счастливая роща, она как ты, – неожиданно даже для самого себя отличился будущий муж.

Через неделю Ольга показала ему почти живую рощу, со словами:

– Это мой автопортрет.

Посетители выставки недоумевали, почему осенний пейзаж назван автопортретом, до тех пор, пока сам Куликовский не рассказал им эту прекрасную историю…

Выставка принесла неожиданно шумный успех. О ней писали многие газеты. Ольга не скрывала своей радости, а ее муж и сыновья ходили переполненные гордостью. За семейным ужином Ольга Александровна, однако, была грустна и, не дожидаясь вопросов, задумчиво сказала:

– С детства я очень много теряла, я была почти ребенком, когда умер мой защитник – папа, я была счастливой молодой женщиной, когда мой старший брат вместе со всей его семьей был зверски расстрелян большевиками-бандитами, недавно и мама ушла от меня, – Ольга Александровна остановилась, все внимательно ее слушали. Сравнительно редко она была такой серьезной. – А я продолжаю жить и, наверное, только потому, что Бог и дал мне много – тебя, Николай, вас, мои славные мальчики. Моя мама, Мария Федоровна, умирая, просила меня молиться за всех Романовых, ушедших и живых. Затем после небольшой паузы добавила: «Живи полной жизнью, это будет для нас, где-то там, самой большой радостью. Спасибо вам, без вас жизнь для меня не имела бы никакого смысла». Все поднялись и поцеловали ее…

…Время продолжало свой беспощадный бег… Гитлер был почти уже в Москве… Бывший ротмистр и его семья переживали… нет, не за Сталина и его окружение… за Россию… ее народ… И Россия, уже в который раз, выдюжила… Страшное послевоенное время… разваленная Европа… голодные люди… повсюду русские военнопленные…

Ольга Александровна видела их и узнавала в них такие родные русские лица… Нет, она не может остаться в стороне… муж-ротмистр помогает ей… она хочет помочь каждому… она геройски помогала им во время Первой мировой войны… она все еще хранит Георгиевскую медаль… Активность Ольги Александровны привлекает внимание датских властей, и, как оказалось, не только датских… У Сталина были совсем другие планы в отношении российских людей, почему-то не погибших, а выживших… слово «военнопленный» он произносил как слово «предатель»…

…Ранним утром, в августе 1946 года, Ольга Александровна получила письмо из министерства внутренних дел Дании. Ее приглашали на беседу к известному в стране высокому полицейскому чину Оле Рингестену. Через неделю Ольга Александровна сидела у него в кабинете. Она не была с ним лично знакома. Оле Рингестен был почти одного с ней возраста, может быть, чуть моложе. У него было умное и доброе лицо. Он предложил Ольге Александровне кофе и сразу же начал разговор по существу:

– Мы долго думали, как лучше организовать с вами встречу. Вы знаете, что ваша мать была глубокоуважаемой личностью в Дании, именно личностью, ее любили и уважали не только потому, что она была дочерью нашего короля, но и потому, что она мудро оберегала честь датской и русской короны. Любовь к ней перешла после ее смерти к вам. Ваш сын Тихон выбрал себе в жены обычную датскую девушку, и ваше благословение этого брака воспринято всем датским обществом как добрая дань памяти ваших родителей. Нет ни одного датчанина, который не радовался бы в душе, что вы выбрали Данию своим новым домом.

Оле остановился. Ольга Александровна не могла понять, куда он клонит. Дома с мужем они обсуждали это неожиданное приглашение, но решили, что гадать нечего, лучше дождаться встречи.

– Вы, конечно, хорошо представляете себе, что сейчас творится в мире, – начал вновь Рингестен. – Сталин чувствует себя хозяином в Европе. Ничего хорошего мы от него не ждем. Недавно нам стало известно, что Советы крайне недовольны вашей активностью, связанной с советскими военнопленными. Через специальные каналы мы получили информацию, которая очень беспокоит нас, так как в известной степени она говорит о возможной угрозе вашей безопасности. Я не сомневаюсь, что вы не подвергаете сомнению наше к вам отношение, вы для нас больше, чем просто гражданка Дании. Именно поэтому мы должны сделать все, чтобы обезопасить всю вашу семью. Наша разведка и другие специалисты твердо уверены, что в создавшихся условиях вам не только необходимо прекратить вашу гуманную деятельность, но и… покинуть Данию. Все говорит о том, что исполнители сталинской воли иначе не успокоятся.

Оле остановился. На него смотрели глаза, полные недоумения, страха и ненависти, глаза, которые он не забудет никогда. Он знал, что никто не в силах изменить ситуацию, в которой оказались и датские власти, и семья Ольги Александровны. Великая княжна продолжала смотреть на Рингестена, она молчала.

«Уж лучше бы она сказала хоть что-нибудь», – подумал Оле. Он заговорил снова:

– Мы думали, куда вам будет безопаснее всего переехать. Конечно, мы поможем вам сделать все это без каких-либо проблем. Наши люди остановились на Канаде. У нас есть все основания полагать, что там вас оставят в покое. У вас остаются датские паспорта, вы продолжаете находиться под защитой нашего королевства. Это все, что я должен был вам объяснить. Поверьте, этот вопрос обсуждался на самом высоком уровне. Мы очень хотим обеспечить вам… – Оле не успел договорить, впервые за все время разговора она прервала его:

– Мне все понятно, я должна посоветоваться с семьей. – Ольга Александровна встала. – Я вам признательна, от судьбы не уйдешь, да мы и не бежим от нее, видно, все это никогда не кончится. Где взять силы? Спасибо. Мы позвоним вам, – она поклонилась и ушла. У выхода из министерства ее ожидал муж. Как она обрадовалась, что он решил зайти за ней. Она почти бросилась к нему и заплакала.

Дома Ольга Александровна успокоилась и пересказала мужу практически монолог начальника департамента тайной полиции. Они оба прекрасно понимали, что может им грозить, поэтому уже на следующий день они начали сборы…