Текст книги "Встречи, которых не было"

Двойник Наполеона

Шторм всю ночь разрывал море. Волны небывалой высоты и силы, разбиваясь о скалистые берега острова, казалось, вот-вот затопят его. Местные старожилы не помнили такого, да и не слышали от своих предков о том, что подобные штормы случаются здесь. Свет был виден только в одном из домов, расположенных на возвышенной части острова. Там в семье адвоката ожидали рождение ребенка. За местным доктором послали служанку Лиси. Прошло уже больше двух часов, однако никто не появлялся.

Служанка Лиси сильно испугалась, когда хозяин приказал ей бежать за врачом. В такую непогоду, говорили местные жители, даже черти прячутся в ущельях. Но еще больше она боялась ослушаться главу семьи – Карло, крутой характер которого знали не только его близкие, но и жители всего острова.

Доктор Свири, уже совсем немолодой человек, крепко спал, когда Лиси постучала в окно. Его первым желанием было послать к роженице своего помощника, но он вспомнил, как Карло предупреждал его:

– Смотри, прибегай сам, никаких помощников.

Свири собирался медленно, и мысль отправить вместо себя другого вновь пришла ему в голову, но он сразу представил себе реакцию роженицы Летисии, и ему стало даже немного страшно – уж она никогда не простит ему такого неуважения. Ее нрав был под стать нраву мужа. Ясно, деваться некуда. Он продолжал медленно собираться. Лиси торопила.

Море шумело, как дикий зверь. «Ну и погода, – думал про себя Свири по дороге к адвокату. – Угораздило же Летисию рожать в такую ночь. Каким же будет ребенок, рожденный у таких родителей, в такую стихию!»

Карло встретил их бранью. Он волновался, и не напрасно, так как у Летисии начались роды. В семье Карло родился мальчик. Никто, конечно, не знал, что об этом человеке заговорит весь мир: в эту ночь в доме адвоката, небогатого дворянина, родился Наполеон Бонапарт.

За многие тысячи километров от Корсики, где родился Наполеон, в небольшом рыбацком поселке на юге Франции в семье состоятельного рыбака, владельца нескольких крупных баркасов, Генри Ферти, в ту же самую ночь появился на свет первенец, названный Жераром.

Отец Жерара объявил, что сын не повторит путь своего родителя, и он будет водить не рыбацкие, а военные корабли. В то время, когда на Корсике и юге Франции в рыбацком поселке раздавались крики младенцев, в Париже, в доме тайного сыщика короля Людовика XVI – Жака Планти – родился мальчик Франсуа.

Судьба уготовила этим трем младенцам жизнь, полную славы, драматизма и приключений. Пройдет много лет, и их пути пересекутся.

…Генерал Бонапарт был нетерпелив. Россию он хотел завоевать так же быстро, как это произошло и с Европой. Правда, ему все еще не давала покоя и непокоренная Англия. Но с лавочниками, как он их называл, Бонапарт имел в виду рассчитаться позже.

Россия не то что удивляла: эта страна, то есть ее простой народ, солдаты, поражали, заставляли великого полководца усомниться в понимании человеческой природы. Он не мог представить, как униженные до уровня рабов крепостные так яростно сражаются с его армией, армией освободителя.

В свите Наполеона всегда было много одаренных политиков, к советам которых он часто прибегал, но не всегда им следовал. Один из них, видя растерянность Бонапарта, предложил объявить в случае победы об отмене в России крепостного права и тем самым привлечь на свою сторону простой люд. Наполеон оставил эту идею без внимания: вероятно, он уже успел увидеть, что с русским человеком не все так просто.

После московского пожара война с Россией уже практически была проиграна, и Наполеон понимал это. Перед ним стояла нелегкая задача – спасти свою армию и вернуться домой с наименьшими потерями. Но русские не оставляли в покое французов, преследуя их на всем пути отступления. Окружение Наполеона уже беспокоилось о безопасности самого Бонапарта. Именно в этот момент один из его тайных агентов выдвинул секретный план спасения.

В поле зрения агентов Наполеона уже давно попал один весьма способный морской офицер. Он отличился еще при Трафальгарской битве. Не только храбрость офицера привлекала к себе внимание, но и его разительное внешнее сходство с Наполеоном. Офицера звали Жерар Ферти. Было замечено, что успешно продвигающийся по службе Ферти во всем старался походить на Наполеона. Все знали, что император был его кумиром.

Приближенный к Бонапарту агент Планти уже давно интересовался Жераром и предложил срочно привезти в ставку морского офицера, чтобы использовать его в качестве двойника, а самому Наполеону тайно отправиться в Париж.

Наполеон сначала пришел в ярость при мысли, что где-то во Франции специально держат его двойника.

– Что это? Заговор? – кричал он.

Ему также не нравилось, что придется покинуть свою армию.

Планти хорошо знал своего Наполеона. Он выслушал все упреки и даже оскорбления, ни разу не перебивая императора. Когда Наполеон немного остыл, Планти рассказал ему всю историю Жерара. Наполеон задумался на мгновение. Сама идея уже не казалась ему такой дикой. И все-таки он сказал:

– Нет, не сейчас.

Планти все понял: Наполеон был им доволен.

Поражение в войне с Россией, казалось, поставило точку в триумфальной жизни императора. Сосланный на остров Эльба, Наполеон, по мнению почти всех своих и врагов, и сторонников, не мог представлять никакой угрозы Европе.

– Континент избавился от тирана, – с радостью говорили англичане.

Да, избавился, но ненадолго.

Побег Наполеона с острова Эльба, его ни с чем не сравнимое возвращение и победное вхождение в Париж вместе с боевыми маршалами, вновь перешедшими на его сторону, заставили дрожать всех, кто думал, что избавился от Бонапарта. Но звезде Наполеона все же предстояло закатиться. Проигранное при Ватерлоо сражение было для него последним. Последним боевым сражением.

Не мог знать даже Наполеон, что еще много лет он будет вести нелегкую борьбу под видом провинциального француза, охраняющего тайну собственной смерти.

После катастрофы при Ватерлоо Наполеону предстояло проделать большой путь на остров Святой Елены, где в ссылке, под строгой охраной, он должен был провести последние годы своей жизни.

Его агент Планти оставался на свободе и часто встречался с морским офицером Жераром, который тяжело переживал происходящее. Жерар даже думал убить генерала Груши, считая его виновником поражения Наполеона при Ватерлоо. Он был уверен, что Груши не заблудился, идя на помощь Бонапарту, а специально опоздал, сделав вид, что сбился с дороги. Ходили разные слухи о причинах фатальной ошибки Груши.

Так или иначе, морской офицер Жерар готовился осуществить собственный замысел и, полностью доверяя Планти, рассказал о нем. В ответ любимец Наполеона предложил совершенно другой план.

Наполеон всегда ценил Планти за изобретательность, доходящую до неукротимых фантазий при разработке им различных вариантов розыска необходимой для Бонапарта информации. Наполеон часто использовал эти способности Планти, оценивая точность сведений об интригах своих министров. Сам Талейран неоднократно страдал, становясь жертвой таких донесений.

Услышанный Жераром план вдохновил его. Он знал многое о таланте Планти, но то, что предлагалось на сей раз, – превосходило все ожидания.

Планти выбрал простой и дерзкий путь. Он предлагал Жерару заменить собой Наполеона, отправившись вместо него на остров Святой Елены. Планти не сомневался в успехе операции, так как сходство Наполеона с Жераром было разительным. Планти помогали специальные люди, которые, поработав немного с гримом, могли довести любое сходство до совершенства. Они же брались поработать и с Наполеоном, превратив его в другого человека.

Планти выверил все до мелочей и подробно изложил придуманное ошеломленному Жерару. Морской офицер, не колеблясь, согласился.

Наполеона держали под арестом в засекреченном месте под усиленной охраной. Надо было, во-первых, ознакомить его с этим планом и, во-вторых, что было самым главным, получить согласие.

Ранее Планти приходилось решать задачи и посложнее. Он разыскал мужа служанки, убиравшей в помещении, где содержался Наполеон, и передал через нее письмо низложенному императору. В письме Планти использовал пароль, известный только ему и Бонапарту, поэтому у Наполеона не возникло никаких сомнений, что пишет ему его верный агент.

В случае согласия Наполеона с предложенным планом, он должен был передать через женщину фразу: «Я болен». Это означало не только поддержку придуманного в целом, но и решимость сделать первый шаг: Наполеон должен был пожаловаться на сильные боли в желудке и потребовать к себе врачей.

Планти и Жерар с тревогой ждали в заранее назначенном месте прихода Серса, мужа уборщицы. Тот появился заметно взволнованный. Серc не сомневался, что не получит второй половины огромной для него суммы за короткое и невнятное сообщение: «Я болен». Ему и в голову не приходило, какое действие окажут всего два слова. Запрятав деньги, он быстро исчез.

…Планти по природе своей был игроком, но не таким, который в азарте может потерять голову и пуститься в авантюру, он был игроком многоходовых комбинаций, рассчитанных с учетом сильных и слабых сторон противника. Это он однажды осмелился сказать Наполеону, отвечая на его вопрос: «Все ли вы учли?» – «Нет, сир, всего учесть нельзя, но надо быть готовым ко всему!»

Сейчас Планти задавал этот вопрос сам себе. Он видел, как волнуется Жерар, поэтому, расставаясь с ним, спокойно, но твердо потребовал:

– Прочь волнения, мы служили императору без суеты, наша операция – продолжение службы.

Операция началась на следующий день. Через час после ужина Наполеон заснул. Ближе к полуночи охрана услышала тяжелый стон. Сначала им показалось, что Наполеон так тяжело дышит во сне, но шум усиливался, напоминая громкий кашель, и наконец охрана услышала сдавленный крик Наполеона. Он звал на помощь. Солдат открыл дверь и увидел скорчившегося на кровати Бонапарта. Наполеон блестяще сыграл роль человека, испытывающего страшную боль в животе. Он кричал, что его отравили. Испуганный солдат быстро закрыл дверь и побежал докладывать начальнику охраны. Решение последовало незамедлительно: солдата послали в военный госпиталь, который находился неподалеку. Уже при входе в госпиталь он встретил дежурного, которому и рассказал, что происходит с Наполеоном. Этот дежурный оказался славным и быстрым малым; и уже через десять минут появился совсем небольшого роста врач с двумя помощниками. «Врач» был в каком-то потрепанном плаще, а его лицо прикрывал натянутый на голову берет. Козья бородка и слегка пышные усы делали его совсем смешным. Солдату даже показалось, что помощники слегка подтрунивают над своим врачом.

Наполеону становилось все хуже и хуже, поэтому все вздохнули с облегчением при виде врача. Он быстро приступил к делу. Сначала при всех дал Наполеону выпить какую-то микстуру, а затем попросил помощников перенести Бонапарта в другую, более просторную комнату.

Расчет Планти осуществлялся с небывалой быстротой. Начальник охраны и солдаты слышали, как врач задает вопросы и отдает команды помощникам. Стоны стихали, а затем и вовсе прекратились. Было слышно, как Наполеон благодарит всех. Появившись, доктор попросил не трогать больного и, вздернув руки, удалился с помощниками, повторяя: «Нервы, нервы!»

Планти, конечно, уже знал от «дежурного» по госпиталю, что к Наполеону вызвали «врача». Теперь он ждал Наполеона… «Помощники» должны были привезти его в укромную квартиру, которую Планти получил в наследство от своей тетки. Ожидая, он вновь мысленно прогонял разработанный план. Был вариант, по которому Наполеон-Жерар после «процедур», встав с кровати и проводив доктора-Наполеона до выхода из большой комнаты, тем самым покажет себя охране! Но Планти отмел такую возможность, сделав упор на живом разговоре «доктора» с Наполеоном и «помощниками».

Перед глазами выстраивались разные картины. Вот Планти видел своего Бонапарта в небольшой деревне на юге Франции, где тот жил под именем Бернара Ляпрена, хозяина винной лавки, и… здесь Планти подумалось, что предложение с винной лавкой Наполеону наверняка не понравится. Но есть и другие…

Раздался стук в дверь. Планти вздрогнул: неужели пришел этот момент? Он открыл дверь и ужаснулся: перед ним стоял некто неузнаваемый. Однако находящиеся тут же два агента-гримера вернули Планти уверенность… Наполеон обнял его. Для Планти не нужно было больше никакой награды.

– Сир, какая удача, я… – начал было Планти.

Но резкий знакомый голос оборвал его:

– К черту, никаких больше «сиров», я…

– Бернар Ляпрен, – закончил за него Планти.

На земле появился новый человек. Назвали его Бернар Ляпрен. В своей прошлой жизни он был талантливым артиллеристом, незаурядным генералом, императором, грозой всей Европы. Многим казался гением. Кем он будет теперь?

Остров Святой Елены для Наполеона стал местом, где ему пришлось провести последние годы своей жизни. Он умер там, забытый практически всеми людьми. Умер он ночью. Местный рыбак, единственный человек, с которым Наполеон сдружился, рассказывал, что слышал от врача, как перед смертью бывший император, видимо в бреду, повторял:

– Отец, прости… твой морской… офицер… умирает… сын Жерар верно… служил… Наполеону…

В эту же ночь далеко от острова Святой Елены, на юге Франции, в местной больнице небольшого рыбацкого поселка, умер хозяин компании, которой принадлежало с дюжину крупных современных баркасов, – Бернар Ляпрен.

В больничном журнале дежурный врач записал, что в бреду перед смертью Ляпрен все время повторял:

– Корсика, Корсика… почему горит Москва… Талейран… предатель Груши… изменник… я не Лапрен… я Напо…

Эти два человека ушли из жизни, их второй жизни, которой они были обязаны разуму Франсуа Планти. Сам Франсуа Планти, по воле судьбы, умирал в тот же день на роскошной вилле под Парижем. В парижских кругах его знали как Роберта Дугласа, прекрасного специалиста по английской живописи XVIII—XIX веков.

У Дугласа не было детей, и все свое состояние он завещал дочери некой госпожи Серc, француженки со средним достатком.

Среди дорогих вещей, оставленных Дугласом, были золотые карманные часы, на которых сохранилась гравировка: «FP – NB». Никто серьезно не задумывался над смыслом этих букв. Надпись означала: «Франсуа Планти – Наполеон Бонапарт».

Отец и сын

Императору Николаю I было всего пять лет, когда в результате дворцового переворота был убит его отец – император Павел I. Это случилось в 1801 году. Русским царем стал Александр, старший брат Николая, любимый внук Екатерины II. Ему исполнилось 23 года.

Обстоятельства смерти Павла I известны довольно хорошо, но остается вопрос: знал ли его сын о готовившемся перевороте и почему ничего не сделал, чтобы хоть как-то повлиять на ход событий? Здесь очень много белых пятен. Много, если не принять во внимание одно вроде бы незначительное обстоятельство. Именно о нем и пойдет речь.

Екатерина II, будучи чистокровной немкой, полюбила Россию и ставила ее превыше других стран на свете. О необычных женских качествах императрицы много известно от ее прославленных любовников. Так, Потемкин уже об охладевшей к нему Екатерине сказал:

– И все-таки в истории она останется Великой, коли, даже таща нас в постель, думает, а что мы можем сделать для ее империи?

Ее сын Павел открыто возмущался привычкой своей матери менять партнеров в постели, и на этой почве между матерью и сыном постоянно случались ссоры. Екатерина, в свою очередь, уличила в неверности невестку:

– Ты бы уж лучше следил за подолом матери моих внуков, чем за подолом их бабушки.

Возмущенному ее словами Павлу мать вручила письма, не оставлявшие никаких сомнений в неверности его жены. Это еще больше восстановило Павла против матери.

Императрица-бабушка очень любила старшего внука и сыграла большую роль в его воспитании. Отдаляя от себя своего сына Павла, Екатерина умело отдаляла от него и своего внука Александра. Бабушка была бы рада, если бы после ее смерти на престоле оказался не сын – Павел, а внук – Александр. Советник Екатерины Родион Головатый объяснял друзьям, что ради этого императрица сделала все, чтобы поженить Александра уже в четырнадцать лет.

Родион Головатый был приставлен к молодому Александру самой Екатериной для обучения важным вещам: как обращаться с подчиненными – кого приближать к себе, кого отдалять; как вести себя с женой и будущими детьми. Среди фрейлин императрицы находилась дочь Головатого – Настя, с которой Александр проводил очень много времени, несмотря на то, что она была старше его. И после женитьбы Александр по-прежнему уделял ей много внимания. Павел обвинял мать за то, что она свои гадкие привычки прививает внуку. Александр не понимал отца. Они отдалялись все больше.

Императором Павел стал после смерти своей матери Екатерины II. Он хорошо помнил всех своих обидчиков, расправа с которыми последовала незамедлительно. Родион Головатый и его дочь Настя попали в число первых. Находящийся в опале великий Суворов дружил с Головатым и пригласил его с дочерью в свое имение. Действия отца, особенно в отношении Насти, не нравились Александру. К этому недовольству также прибавлялись и другие.

Однажды Головатый появился в Петербурге и, добившись встречи с Александром, передал ему письмо от Насти. Его бывший ученик обрадовался весточке и сразу же стал с интересом читать послание любимой женщины. Александр сообщил Головатому, что хочет уговорить отца вернуть его с дочерью ко двору. Головатый с осторожностью рассказал Александру о том, что в провинции поговаривают о подготовке дворцового переворота. Люди хотят, чтобы любимец Екатерины – Александр – стал императором. На это Александр доверительно сообщил гостю, что существует намерение уговорить Павла добровольно отказаться от престола.

– Я очень хорошо знаю Павла. Для него важна абсолютная власть! Он быстрее умрет, чем откажется от нее. И поэтому я думаю, что если переворот готовится основательно, то он неминуемо закончится убийством. Я бы не хотел, чтобы мой ученик Александр таким путем стал императором, – ответил Головатый.

Александр молчал. Странно, но в эту минуту он больше думал о Насте и очень хотел, чтобы она вернулась в Петербург.

Как-то легко Александр начал объяснять, что, конечно, отца во что бы то ни стало следует предупредить. Исход действительно может быть трагическим. Но о заговоре Павлу должен сообщить не его сын, а кто-то другой. По мнению Александра, для этой роли лучше всего подходил Родион Головатый. Родион согласился – возражать Александру было трудно.

Павлу хотелось узнать из первых рук, как чувствует себя и чем занимается отстраненный от двора Суворов, поэтому он хотя и с неохотой, но принял Головатого.

Бурной реакции императора не последовало. Павел внешне спокойно отнесся к предупреждению Головатого о готовящемся заговоре. Но сказал ему на прощание:

– Мне известны все эти мерзкие люди. Я до них доберусь. Вам же советую держать язык за зубами и ни с кем не делиться сведениями.

Про себя Павел подумал: «Да у тебя и не будет такой возможности».

На следующий день Головатого отправили в Петропавловскую крепость.

В начале весны 1801 года Александр стал императором России. Его отец – Павел I – был убит в результате дворцового переворота. Головатый и его дочь вновь оказались при дворе. Александр знал, что к смерти Павла они не имели никакого отношения.

Тайна Александра I

Заканчивалась первая четверть девятнадцатого века. Осенью 1825 года император России Александр I находился на юге, в Таганроге. Император Александр любил осень. Именно в это время года его особенно тянуло к уединению, в котором он все больше и больше находил покой и какое-то особенное состояние души, когда чувствовал необходимость спокойно разобраться в себе, мысленно вновь и вновь пройти отдельные этапы своей жизни, вспомнить детали разных событий и спросить себя, а мог бы он поступить иначе. В такие часы он требовал не беспокоить его.

Уже двадцать четыре года Александр был императором. Россия при нем процветала. Он сумел победоносно войти в Париж, окончательно решив в свою пользу постоянный спор с Наполеоном, кто является в Европе номером один. Россия расширила границы, присоединив Грузию, Финляндию, Бессарабию и южные земли, известные сегодня под названием Азербайджан.

Серьезных проблем у императора не было, казалось: живи, наслаждайся, управляй, да и только. Но нет, все замечали, что Александра что-то тревожит. Никто не решался спросить его об этом, и, теряясь в догадках, каждый объяснял состояние царя по-своему.

Лишенный всех должностей и сосланный в Новгород, Сперанский в беседе со своим другом, отставным генералом Макгрегом, объяснял, что император слишком грешен, чтобы жить спокойно.

Александру было двадцать четыре года, когда во время дворцового переворота убили его отца – Павла I. Позже Наполеон нанесет глубокую рану Александру I, публично бросив фразу:

– Да это же – отцеубийца!

Вояка Аракчеев дружил с военным историком Гансом Фильком, который находился в свите Александра I при вхождении русской армии в Париж. По своему характеру Фильк являлся полной противоположностью Аракчееву, но это не мешало их общению. Фильк рассказывал Аракчееву, что в Париже тайный агент Александра I – Надеждин – каким-то образом обнаружил весьма интересные сведения, подготовленные для Наполеона специалистом по добыче сверхсекретной информации, неким Франсуа Планти. Это был доклад о заговоре против императора Павла I. По просьбе Александра Надеждин несколько раз перечитывал строчку из доклада: «Старший сын Павла I знал о готовящемся заговоре, однако смерть отца для него была полной неожиданностью и вызвала у него шоковое состояние». Известны ли были Наполеону другие факты, которые дали ему повод произнести роковую фразу об отцеубийце, не знал и до сих пор не знает никто.

В Таганроге, сидя в одиночестве у камина, император Александр I вспоминал доклад Планти и реплику Наполеона. Он не забыл, что сам бросил доклад французского агента в огонь и, не дожидаясь вопроса от Надеждина, глядя на догорающую бумагу, тихо произнес:

– Я не нуждаюсь в подтверждении чистоты моей совести.

Подобные воспоминания возвращали Александра I в 1801 год. Сейчас он совершенно по-другому смотрел и на печальные события того года, и на теперешнюю безграничную власть, и на приближенных, готовых закрыть глаза на все, лишь бы получать свои выгоды. Все это делало таким ничтожным достигнутое им ранее, что порою он готов был бежать от мирской суеты, скрыться и навсегда уйти в жизнь, состоящую из простых радостей и забот. Он часто задавал себе вопрос: а сможет ли он найти в ней смысл?

Окончательное решение провести остаток своих лет простым человеком пришло к нему после неожиданного разговора в 1821 году с монахом, которого он встретил в праздник Пасхи в Москве. Монаха звали Серафимом. Родом он был из Калуги и посвятил себя служению людям, нуждающимся в утешительном слове, всем, постоянно чувствующим свою вину за грехи других. Император заметил старца, выходя из церкви, когда он, по традиции, бросил нищим несколько серебряных монет. Серафим, ловко поймав одну из монет, тут же отдал ее стоящему рядом. Александр, заметив это, подошел к монаху и спросил, почему он так поступил, а не оставил царскую монету себе. Монах перекрестился и ответил:

– А мне всегда хочется сделать доброе человеку.

– Так сделал не ты, а я, – улыбаясь, заметил император.

– Это-то верно, но монету старик получил не от тебя, а от меня, – не унимался монах. – Так ведь всегда и бывает: кто добро творит, помогает и другому доброе дело сделать, а кто зло сеет, тот и других людей делает злыми. Понятно ли я говорю, государь? – закончил монах.

– Понятно, да еще как, – отрезал царь и дал монаху еще одну монету, уверенный, что и эту он отдаст другим.

Уходя, Александр спросил монаха:

– А трудно ли творить добро?

– Да это проще простого, – отвечал тот. – Нужно только Бога в себе носить и бояться своей совести.

Такие, казалось бы, обычные истины все больше занимали царя и подталкивали его к соблазну зажить другой жизнью. Эти мысли он хранил глубоко в себе. Многие считали его чуть ли не мистиком, открытое признание в тайных планах дало бы многим повод усомниться в его разуме.

От своей бабушки, императрицы Екатерины, Александр слышал, что разные правители в Европе еще до вступления на престол втайне готовили себе двойников. История показала, что часто бывало выгодно использовать двойников, которым иногда удавалось даже спасать жизнь государей. Надеждин как-то докладывал императору, что на острове Святой Елены находится вовсе не Наполеон, а его двойник.

Александр не очень удивился тому, что двойник есть и у него. Но, судя по всему, он вряд ли пригодится благополучному царю. Этот доклад Надеждин сделал еще до войны с Наполеоном. Александр никогда не вспоминал об этом, но перед последним отъездом в Таганрог он завел с Надеждиным странный разговор о своем двойнике и интересовался всеми деталями. Стареющий Надеждин сообщил императору, что по долгу службы все держит в поле своего зрения: некий Федор жив и здоров, весьма образован и проживает в деревне неподалеку от Пятигорска, трудится в своем небольшом имении. Надеждин обратил внимание на то, что это обрадовало императора. Будучи опытным человеком, Надеждин насторожился.

Беспокойство Надеждина возросло, когда император пригласил его отправиться вместе в Таганрог. Не дожидаясь вопросов своего верного человека, Александр сказал:

– Послужишь мне, может быть, в последний раз.

Окончательное решение император принял давно, после разговора с Серафимом. Тогда же на острове Святой Елены скончался Наполеон. «Наполеон ли?» – размышлял про себя Александр.

Надеждин, этот знаток тайных игр, непревзойденный специалист перемешивать европейские карты таким образом, что даже люди, подобные Талейрану, диву давались, сначала испытал потрясение от услышанного, а затем, как профессионал, пришел в восторг, пораженный простотой и смелостью замысла.

Надеждин хорошо знал царя, поэтому не задавал вопросов о причинах такого решения, да и в этом не было надобности, так как Александр сам рассказал ему о том, что заставляет его уйти из царской жизни в жизнь простого человека. Умереть должен его двойник, сам же император уйдет в монахи. Он уже подыскал для этого небольшой монастырь на берегу Иртыша, рядом с деревней Брызгалово.

Россию потрясла внезапная и загадочная смерть императора. Хоронили его поздней осенью…

В студеную зиму 1826 года на берегу Иртыша почти заброшенный монастырь стал приютом для странствующего монаха Федора…