Текст книги "История кузнечного ремесла финно-угорских народов Поволжья и Предуралья: К проблеме этнокультурных взаимодействий"

2. Истоки производственных традиций в технологии изготовления кузнечных изделий из раннеананьинских памятников на средней Волге

Все исследователи ананьинских древностей обращали внимание на сходство форм железных изделий из ананьинских и кавказских памятников. По поводу появления изделий кавказского типа в ананьинской среде существуют различные мнения. Некоторые исследователи считали, что вещи попадали с Кавказа на территорию Волю-Камья в результате торгового обмена (Збруева 1953; Крупное 1960). Другой точки зрения придерживались А. Х. Халиков и В. С. Патрушев, которые рассматривали отдельные железные изделия как продукцию местного производства (Халиков 1977; Патрушев 1984). С. В. Кузьминых допускает, что наряду с импортом с Кавказа часть изделий изготавливалась на месте по привозным образцам (Кузьминых 1983). Наконец, Н. Л. Членова, М. А. Погребова и Д. С. Раевский связывают попадание в Волго-Камье изделий кавказского типа с приходом их носителей (Членова 1988; Погребова, Раевский 1992).

Типологические разработки А. Х. Халикова и В. С. Патрушева позволили конкретизировать многие аналогии. Данные, полученные нами на основании представительной серии металлографических анализов из памятников Волго-Камья, дают возможность провести сравнительный технико-технологический анализ с материалами синхронных памятников Кавказа, а также другого региона Восточной Европы, где наиболее рано появляются изделия из черного металла, – лесостепного и степного Поднепровья.

В настоящее время накоплен достаточно обширный аналитический материал из памятников раннего железного века с Северного Кавказа, Центрального Кавказа, Закавказья, с территории Скифии (Терехова и др. 1997) (табл. 6).

Материалы Северного Кавказа представлены памятниками кобанской культуры в ее западнокобанском варианте (Уллубаганалы II. Березовский, Кисловодский, Султан-Гора III), восточнокобанском варианте (Сержень-Юрт, Несторовский, Пседахе) и материалами знаменитых Келермесских курганов (Терехова 1983; 1984; 1985; 1986; 1987; 1989).

Центральный Кавказ (центральнокобанская группа) представлен материалами из памятников как Северного склона (Верхняя Рутха, Кашкатау, Комарове, Нартан) (Терехова, 1990), так и Южного склона (Тлийский могильник) (Вознесенская, Техов, 1973; Вознесенская, 1975).

Таблица 6

Технологическая характеристика кузнечных изделий VIII–VI вв. до н. э. из памятников Волго-Камья, Кавказа и Скифии

Технологическая характеристика железных изделий из Закавказья основывается на материалах с территории Грузии из памятников Бешташени, Уда, Самтавро, Триалети, Брили, Куланурхва, Эшерские кромлехи, Гуадиху, Сухумская Гора (Тавадзе и др. 1977; Бгажба, Розанова, Терехова 1989).

С территории Скифии (степное и лесостепное Поднепровье) для сравнительного анализа привлекаются материалы Ягорлыцкого поселения, Вельского городища, курганов Краснокутский, Репяховатая могила, у сел Круглик, Аксютинцы (Шрамко и др. 1963; Шрамко и др. 1970; Шрамко и др. 1971; Шрамко и др. 1986; Шрамко 1969; Шрамко 1994).

При сравнении обобщенных технологических характеристик ананьинских изделий с характеристиками изделий из различных регионов Кавказа хорошо выявляется принципиальное сходство по следующим параметрам: материал, соотношение технологических схем, использование определенных приемов термообработки (мягкая закалка).

Материалом как для кавказских изделий, так и для ананьинских служили железо, сырцовая сталь, полученная в ходе металлургического процесса, цементированная сталь. Доля изделий, изготовленных целиком из железа, невелика как в кавказских, так и в ананьинских материалах (соответственно 5,1 и 8,3 %). Значительный процент приходится на изделия из сырцовой стали (33–47,9 % на Кавказе, 51,2 % – в Волго-Камье), а также цементированной стали (39,4—54,8 % – на Кавказе, 36,1 % – в Волго-Камье). В большинстве случаев исходное сырье – железо и сырцовая сталь – имеют низкие показатели микротвердости феррита (110–143 кг/мм²), в феррите фиксируются включения нитридов[4]4
  В ранних работах, посвященных металлографическому анализу железных предметов, основное внимание уделялось технологии изготовления и, к сожалению, не всегда обращалось внимание на микроструктурные особенности металла. Например, Г. А. Вознесенская не упоминает о присутствии нитридов железа в изделиях из Тлийского могильника. Однако, судя по приводимым автором в статье фотографиям микроструктур, такие включения в зернах феррита наблюдаются (Вознесенская 1975. Табл. 1).


[Закрыть].

При сравнении технологических характеристик ананьиских железных изделий с данными металлографических исследований кузнечного инвентаря с территории Скифии выявляются определенные различия, свидетельствующие о разных производственных традициях.

Хотя на территории Скифии также широко использовалась сырцовая и цементированная сталь, доля железных изделий там выше (14,7 %), чем в кавказских и ананьинских материалах. Предпочтение отдается цементации заготовки (17,3 %), а не готового изделия (8 %). Еще более четким разграничительным показателем в материалах Кавказа и Волго-Камья, с одной стороны, и степного и лесостепного Поднепровья – с другой, является отсутствие приемов термообработки на территории Скифии.

По данным И. Б. Шрамко, исследовавшей значительное количество железных предметов лесостепной Скифии, технику закалки скифские мастера начинают использовать лишь в V–IV вв. до н. э., причем применяется только твердая закалка (Шрамко 1994, с. 54). Отметим, что данное наблюдение подтверждается и материалами из памятников скифского круга: на поселениях Курского Посеймья VI–V вв. до н. э. приемы термообработки фиксируются крайне редко (обнаружены на трех предметах из 100 исследованных) (Розанова, Терехова 1988, с. 30–36).

Сопоставление технологических характеристик железных изделий из трех историко-географических регионов (рис. 22) не оставляет сомнения в том, что кавказские и ананьинские изделия выполнены в единой производственной традиции, истоки которой складываются в Закавказье еще во второй половине II тысячелетия до н. э., о чем можно судить по материалам с территории Грузии (Бешташени, Самтавро, Удэ) (Абрамишвили 1961; Тавадзе и др. 1977).

Перечисленные показатели сходства кавказских и ананьинских железных изделий, казалось бы, свидетельствуют о происхождении их из единого производственного центра, расположенного на Кавказе, поскольку именно там фиксируются наиболее ранние железные изделия в Восточной Европе. Однако целый ряд особенностей железных предметов из Волго-Камья не позволяет решать этот вопрос однозначно.

Рис. 22. Соотношение технологических схем по регионам Восточной Европы

В этой связи хотелось бы обратить внимание на такую категорию железных изделий, как наконечники копий типа I из погребальных комплексов ананьинской культуры. Исследователи предполагают их местное развитие на основе местных же бронзовых прототипов.

Разделяя точку зрения этих исследователей, приведем дополнительные аргументы в ее поддержку. Конструктивные особенности наконечников копий указанного типа – способы соединения основы пера с ребрами жесткости и втулкой, о чем подробно говорилось выше, – выделяют их в оригинальную группу, не имеющую аналогий в других регионах.

Есть все основания относить их к продукции местных мастеров. С технологической точки зрения наконечники копий типа I изготовлены в простых технологических схемах: целиком из железа или неравномерно науглероженной стали. Приемы цементации и термообработки, встречающиеся на других типах наконечников копий, в данном случае не зафиксированы, то есть использовался обычный сырьевой материал. В то же время приемы изготовления пера очень трудоемки. Объяснить это можно следующим. В черном металле при изготовлении изделий сложного профиля используется специализированный инструментарий (например, обжимки, матрицы и т. д.). Местные мастера, по-видимому, не располагали подобными приспособлениями. Понятно, что в бронзолитейном производстве любая сложная форма наконечника копья достигалась отливкой. Пытаясь повторить привычную им форму изделия в новом металле, мастера-бронзолитейщики вынуждены были прибегать к трудоемким конструктивным решениям.

В VI в. до н. э. в ананьинской среде появляется группа изделий, которые исследователи называют по-разному: А. Х. Халиков – мотыгообразными орудиями, В. С. Патрушев – пешнями (Халиков 1977, с. 137–138; Патрушев 1984, с. 101). По форме всех их объединяет наличие вертикальной втулки и трапециевидного лезвия. Технология изготовления всех исследованных орудий такого типа проста: они откованы либо целиком из железа, либо из сырцовой стали, либо из пакетной заготовки.

Исходя из вышесказанного, можно говорить о том, что уже в VII в. местные мастера осваивают простейшие способы обработки нового металла. Это не могло произойти без контакта с носителями знаний техники железообработки. Мастера, владевшие высокоразвитыми навыками обработки черных металлов – выходцы с Кавказа – могли попасть сюда во время походов на Среднюю Волгу киммерийцев или ранних скифов с Северного Кавказа (Членова 1988, с. 3–5). Убедительным доказательством того, что на Среднюю Волгу проникали не только вещи, но и люди, являются, как показала Н. Л. Членова, надгробные памятники (новомордовские стелы), на которых изображено типичное северокавказское оружие (Членова 1988, с. 5). Вероятнее всего, пришлые кузнецы находились в контакте с местными бронзолитейщиками, поскольку сам характер производства предполагал общий набор средств производства и орудий труда. Местные мастера перенимают приемы пластической обработки черного металла и позднее начинают создавать новые формы железных изделий, отвечающие требованиям местных условий. Однако такие операции, как искусственное получение стали путем цементации и приемы ее термообработки – одно из главных открытий в области железообработки, – безусловно относились к производственным секретам, которые строго сохранялись и не могли быть переданы в чужую этно-культурную среду.

В плане кавказско-ананьинских связей представляет большой интерес еще одна категория изделий из Волго-Камья – кинжалы с плоскими биметаллическими рукоятями, основу которых составляет цельнометаллическая (вместе с перекрестием и навершием) рамочная бронзовая рукоять. Между бронзовыми продольными полосами в рукояточной части и по ее краям расположены железные полосы. Клинок – железный. Четыре кинжала подобного типа происходят из Старшего Ахмыловского могильника (погр. 26, 36, 67, 124), один – из II Полянского (погр. 1), один – из Тетюшского (погр. 272). Еще один кинжал подобного типа происходит из Пустоморквашинского могильника (погр. 33), но у него железная полоса проходит только в центре рукояти между двумя бронзовыми полосами, а боковые железные отсутствуют. Все эти изделия датируются VII в. до н. э.

У всех перечисленных кинжалов, за исключением последнего, на бронзовых полосах рукоятей Имеется орнамент либо в виде кольцевидных отверстий (Тетюшский экземпляр), либо в виде концентрических кружков со сквозным отверстием в центре (погр. 67, 124 Старшего Ахмыловского могильника), либо в виде небольших сквозных отверстий (погр. 26, 36 Старшего Ахмыловского могильника; погр. 1 II Полянского могильника). На бронзовых полосах кинжала из Пустоморквашинского могильника узор отсутствует.

В качестве аналогии экземплярам из Старшего Ахмыловского и II Полянского могильников А. Х. Халиков приводит кинжалы с Северного Кавказа – из курганного погребения Каменномостского могильника, из могильника 1-йМебельной фабрики в Кисловодске, из погребения в каменном ящике, вскрытого в 1946 г. в Березовском могильнике (Халиков 1977, с. 166). Однако надо заметить, что соответствий рассматриваемым ананьинским кинжалам в экземплярах из Кисловодска и Березовского могильника очень мало как морфологически, так и по способу изготовления рукояти. Рукоять кисловодского кинжала вообще не относится к числу плоских рамочных – она круглая и имеет четыре продольных паза, инкрустированных железом. Березовский экземпляр, хотя и имеет рамочную рукоять, однако способ ее соединения с черенком железного клинка принципиально отличен от ананьинских биметаллических орудий – узкий черенок клинка пропущен через перекрестие и доходит до половины рамочной рукояти. В окончательном варианте у такой рукояти, как правильно заметил Б. А. Шрамко, черенок должен быть закрыт в рамке рукояти деревянной вставкой (Шрамко Б.А. 1984, с. 28). Каменномостский экземпляр тоже является весьма отдаленной аналогией, поскольку на рукояти отсутствуют продольные железные полосы, а орнаментальные зоны заполнены инкрустацией из железа (Козенкова 1995, с. 56).

Единственным экземпляром, который напоминает рукояти кинжалов из Старшего Ахмыловского и II Полянского могильников, является случайная находка из окрестностей Кисловодска, переданная В. Б. Виноградовым и С. Л. Дударевым для технологического исследования Б. А. Шрамко. Также как и у ананьинских экземпляров, у рамочной рукояти этого кинжала в центре проходит железная полоса, а бронзовые полосы украшены точечным орнаментом. Однако в отличие от ананьинских рукоятей, боковые железные полосы здесь отсутствуют (Шрамко 1984, рис. 1, 7).

По технологии изготовления бронзовой рукояти кисловодский кинжал отличается от ананьинских. Напомним, что при изготовлении последних плоский черенок железного клинка разрубался в двух местах, и бронзовая основа рукояти приливалась по восковой модели (Шрамко и др. 1977, с. 69). У кисловодского экземпляра технология иная – бронзовая основа рамочной рукояти отливалась отдельно, а плоский железный черенок вставлялся в нее и закреплялся механическим способом, следы которого остались в виде точечных вдавлений (Шрамко 1984, с. 28).

Таким образом, есть основания считать группу кинжалов с биметаллическими рукоятями из Старшего Ахмыловского и II Полянского могильников оригинальными изделиями как по морфологическим, так и по технологическим признакам. Древнейшие прототипы подобных кинжалов существуют на Северном Кавказе в середине IX–VIII в. до н. э. в виде бронзовых и биметаллических кинжалов с одноряднокольчатым, двухрядно– и даже трехряднокольчатым орнаментом на рукояти. Эволюционная линия их развития хорошо прослежена в работах В. Г. Катовича (Катович 1978, рис. 1) и В. И. Козенковой (Козенкова 1995, с. 56–58, табл. XI, XII).

Группа рассмотренных ананьинских кинжалов представляет, на наш взгляд, местную интерпретацию попадавших сюда кавказских образцов. Показателен экземпляр из погр. 272 Тетюшинского могильника (раскопки В. С. Патрушева 1980 г.). Он представляет собой практически полную аналогию экземпляру из погр. 26 могильника Сержень-Юрт (Терехова и др. 1997, с. 45, рис. 5). Датируется северокавказский кинжал второй половиной VIII в. до н. э. И в том и в другом случае бронзовая рукоять имеет железные полосы, проходящие в центре рукояти и по краям бронзовых полос, прямое валиковидное навершие и прямое перекрестие с выемкой у основания. Сходство усиливается такой деталью, как трещина посередине навершия – последствие литейного брака. Возможно, это один из тех образцов, которые были изготовлены на Северном Кавказе и попали в Волго-Камье вместе с их владельцами.

Обращает на себя внимание сходство и в наборе погребального инвентаря в погр. 26 из Сержень-Юрта и погр. 272 из Тетюшского могильника, в которые входили наконечник копья и такая редкая для финно-угорского мира находка, как плоское тесло со слегка намеченными плечиками посередине (в Сержень-Юртовском могильнике тесло бронзовое, в Тетюшском – железное).

В ряду кинжалов с биметаллической рукоятью тетюшский экземпляр, вероятно, следует считать наиболее ранним в Волго-Камье и рассматривать в качестве прототипа местных изделий. На рукоятках последних кольцевидный орнамент был заменен более простым в исполнении – сначала циркульным (кинжал из погр. 124 Старшего Ахмыловского могильника), а затем орнаментом в виде небольших сквозных отверстий (погр. 26, 36, 67 Старшего Ахмыловского могильника, погр. 1 II Полянского могильника), и, наконец, орнамент совсем исчезает (погр. 33 Пустоморквашинского могильника).

Подражания кавказским кинжалам с двухряднокольчатым орнаментом известны также на примере бронзового кинжала из д. Татарское Бурнашово (случайная находка в Татарстане) и биметаллического кинжала из 55 погребения

Старшего Ахмыловского могильника. Оба предмета датируются VIII–VII вв. до н. э. (Халиков 1977, с. 165). Особую ценность этим находкам придает то, что при их изготовлении, как установил С. В. Кузьминых, использовался цветной металл местного происхождения (Кузьминых 1983, с. 122, 126). К сожалению, исследователь не высказался более определенно по поводу биметаллических рукоятей кинжалов из погр. 36 и 124 Старшего Ахмыловского и погр. 1 II Полянского могильников, металл которых также исследовался. В связи с этим осталось неясным, относится ли металл этих кинжалов к металлургической группе медно-оловянно-сурьмянистых или медно-оловянно-сурьмянисто-мышьяковистых сплавов (Кузьминых 1983, с. 130). Следует отметить, что Т. Б. Барцева считает возможным связывать происхождение оловянно-сурьмяных бронз с Кавказом однако оперирует единичными примерами (Барцева 1988, с. 23–29). Этот вопрос, по-видимому, останется открытым до накопления достаточного количества химико-металлургических данных.

Остается пока открытым вопрос, какие именно рудные источники использовались при производстве черного металла. Основываясь на наших косвенных металлографических данных, можно предположи п… как уже упоминалось, что это были низкофосфористые руды, близкие тем, которые разрабатывались в некоторых местах на Кавказе, возможно, типа гематита. Известно, например, что в Восточной Грузии у села Квемо Болниси в одной из ранних железоплавильных мастерских (конец II тысячелетия до н. э.) было обнаружено до нескольких сот килограммов гематитовой руды, местонахождение которой находилось в этом же районе (Гзелишвили 1964, с. 33). Поданным грузинских исследователей, большинство изделий из Восточной Грузии не содержит заметных примесей фосфора (Тавадзе и др. 1977, табл. 1). К сожалению, химический анализ железных изделий из других регионов Кавказа не был проведен, однако ряд металлографических данных позволяет считать, что при их изготовлении также применялись низкофосфористые руды.

Не исключено, что с Кавказа на Среднюю Волгу поступали не только готовые изделия, но и металл в виде товарных криц.

Глава II
Кузнечные традиции финно-угров
(середина I тысячелетия до н. э. – VIII в. н. э.)

1. Характеристика кузнечного ремесла у населения Волго-Камского региона

На основании археологических данных известно, что в конце VI в. до н. э. ананьинское население Среднего Поволжья покидает места своего обитания. Регион этот на долгое время остается незаселенным. По поводу причин ухода и дальнейшей судьбы населения существуют разные точки зрения. А. Х. Халиков первоначально высказал мысль о том, что уход населения был связан с политическими событиями VI в. до н. э., а именно со скифо-персидской войной 514 г. до н. э.: скифы, теснимые персами, отошли к землям, населенным фиссагетами-ананьинцами, и, видимо, вынудили их бежать с насиженных мест (Халиков 1977, с. 258). Позже А. Х. Халиков, отказавшись от этой версии, предложил другую: в центральных районах Волго-Камья произошло сильное землятресение, вынудившее население покинуть регион. К такому выводу он пришел на основании раскопок 1990 г. на городище Сорочьи Горы, где были выявлены глубокие (до 2–3 м) трещины в известняковом грунте (Халиков 1992, с. 51).

В. Н. Марков высказал предположение, что причиной ухода населения центрального района Волго-Камья явились набеги степных кочевников-сарматов (Марков 1994, с. 80).

Вопрос этот остается дискуссионным. Для нас же гораздо важнее направление передвижения населения из Среднего Поволжья. А. Х. Халиков предполагал, что основная масса волжских ананьинцев ушла на восток, в Прикамье, и на север, в Поветлужье, или даже севернее (Халиков 1977, с. 258).

В. Н. Марков считал, что нет достаточных оснований говорить о перемещении ананьинского населения в северные районы. Вслед за В. А. Ивановым и рядом других исследователей он полагал, что какая-то часть средневолжского населения ушла в бассейн реки Белой и, объединившись здесь с местным курмантауским населением, участвовала в формировании памятников караабызского типа (Марков 1994, с. 82; Иванов В. А. 1978; Пшеничнюк 1967, с. 156– 1270). Другая часть средневолжских племен попала в Среднее Прикамье. В дальнейшем в этом регионе смешение пришлого населения с местными племенами послужило основой для формирования гляденовской культуры. Кроме того, есть мнение, что в VI–V вв. до н. э. в Среднее Прикамье попала часть караабызских племен, теснимых сарматами (Вечтомов 1967, с. 148).

В настоящее время мы располагаем материалами из ананьинских памятников Средней Камы. Археологические обследования данного региона, связанные со строительством Боткинской ГЭС, выявили среди прочих памятников железного века и десятки поселений, относящихся к ананьинской культуре. Систематическое исследование их началось с 1953 г. Камской археологической экспедицией Пермского университета. Целый ряд памятников подвергся археологическим раскопкам. Среди них есть памятники разных типов: селища, городища и могильники.

По среднему течению Камы от Перми до Сарапула выделяются несколько локальных групп ананьинских памятников: Пермская, Оханская, Частинско-Осинская, Еловская (Оборин 1960, рис. 1; Вечтомов 1967, рис. 1).

Считается, что локальные группы связаны с племенными образованиями, разделенными незаселенными территориями протяженностью в 40–50 км (Вечтомов 1967, с. 155). Установлено, что среднекамские памятники раннеананьинского времени генетически связаны с памятниками местного населения эпохи бронзы, что хорошо прослеживается на многослойных поселениях (Ерзовское, Заюрчимское I, Еловское поселения) (Оборин 1960, с. 41).

На основании стратиграфических данных, полученных при исследовании многослойных поселений, анализа комплексов керамики, исследователи выделяют три хронологическн. э.апа ананьинских памятников Среднего Прикамья: ранний – VIII–VI вв. до н. э.; средний – V–IV вв. до н. э.; поздний – IV–III вв. до н. э. (Вечтомов 1967, с. 134–143).

Железные изделия встречаются на всех этапах, однако на раннем они единичны, на среднем и позднем их количество хотя и возрастает, но ассортимент остается крайне ограниченным. Это обычный рядовой набор для поселенческого материала – ножи, шилья, топоры.

К V–III вв. до н. э. относятся наиболее ранние свидетельства местной металлургии железа. Отходы металлургического производства (шлаки, ямы с отходами металлургического производства) найдены на городищах Больше-Никольское I и I Субботинское (Оборин 1960, с. 40).

Для металлографического исследования отобраны железные изделия из памятников, представляющих все локальные группы и разные хронологические периоды (рис. 23). К раннему этапу относятся материалы из Ерзовского селища VIII–VI вв. до н. э. (Частинская группа, раскопки В. II. Денисова), а также Заюрчимского I поселения VII–VI вв. до н. э. (Пермская группа, раскопки С. Н. Коренюка). Металлографически исследовано пять предметов: четыре ножа и одно шило.

Железные предметы из таких поселений, как Заосиновское V (Пермская группа, раскопки В. П. Макрушина) и Еловское (Еловская группа, раскопки В. П. Денисова), имеют широкую дату – VI–III вв. до п. э. Металлографически исследовано 16 предметов (ножи, шилья, втульчатый топор, псалий, предметы неопределенного назначения).

Ряд изделий имеет датировку V–III вв. до н. э. Они происходят из Калиновского городища (Еловская группа, раскопки В. Л. Оборина) и Гремячинского селища (Осинская группа, раскопки А. Д. Вечтомова). Металлографически исследовано 29 предметов (ножи, шилья, втульчатый топор, неопределенные предметы).

Рис. 23. Прикамские памятники ананьинской и гляденовской культур, материалы которых исследованы металлографически: 1 – Ерзовское селище; 2 – Заюрчимское I поселение; 3 – Заосиновское I поселение; 4 – Еловское селище; 5 – Калиновское городище; 6 – Гремячинское селище; 7 – Першинское II поселение; 8 – селище Скородум; 9 – Гляденовское костище. Здесь и далее: а – городище; б – селище; в – могильник; г – жертвенное место

Наиболее поздними предметами в коллекции из ананьинских памятников Среднего Прикамья являются изделия, датируемые IV–II вв. до н. э. Происходят они из Першинского II поселения (Оханская группа, сборы С. Н. Коренюка) и селища Скородум (раскопки О. Н. Бадера). Металлографически исследовано пять предметов (ножи и втульчатый топор).

Всего данная коллекция включает 55 предметов (табл. 7).

Ножи. Ножи составляют значительную часть коллекции – 23 экземпляра. Почти все они узколезвийные, спинка в той или иной степени изогнута, плавно переходит в плоский черенок, выделенный со стороны лезвия уступом (рис. 24). Длина таких ножей от 9 до 14 см, черенок длиной 3–4 см. На этом фоне выделяются отдельные экземпляры индивидуальных форм: с прямой спинкой и выделенным уступом между лезвием и черенком (2 экз. – поселения Заосиновское V и Гремячинское), с серповидно изогнутой спинкой и невыделенным черенком (1 экз. – Гремячинское поселение), с горбатой спинкой и невыделенным черенком (1 экз. – Заосиновское поселение). Два небольших узколезвийных ножа отличаются тем, что острие их загнуто вверх по отношению к спинке клинка, черенок еле намечен (Ерзовское и Гремячинское поселения).

Таблица 7

Железные изделия из ананьинских памятников Среднего Прикамья, прошедшие металлографическое исследование

Ножи подобного типа Имеют, видимо, специализированное назначение – возможно, они использовались в скорняжном деле (Смирнов К. А. 1974, с. 38). Любопытно отметить, что такого рода нож происходит из наиболее раннего ананьинского памятника на этой территории (Ерзовское селище VIII–VI вв. до н. э.), но встречаются и в более позднее время (Гремячинское поселение V–III вв. до н. э.). К ранним ножам относится и миниатюрное орудие из Заюрчимского поселения. Оно имеет прямую спинку, переходящую в черенок, выпуклое лезвие, четко отделенное от черенка. Общая длина изделия 5 см, ширина лезвия 1 см, длина черенка 1 см.

Рис. 24. Железные изделия из прикамских памятников ананьинской культурно-исторической области и технологические схемы их изготовления

Как показало микроскопическое исследование (рис. 24; табл. 8), часть ножей (12 экз.) изготовлена в простых технологиях: целиком из железа либо из малоуглеродистой стали (что на практике мало отличало эти изделия от железных). Микротвердость феррита колеблется от 110 кг/мм² до 143 кг/мм² и от 160 кг/мм² до 206 кг/мм². В металле микроскопически выделяются нитриды железа. Использовался вторметалл и пакетированные заготовки. Качественная цементированная сталь зафиксирована в трех случаях. Все ножи, изготовленные из такой стали, были термообработаны (твердая закалка, структуры мартенсита и троостита, микротвердость 297–464 кг/мм²). Обращает на себя внимание использование цементированной стали и в пакетных заготовках. Пакетирование заготовок связано, на наш взгляд, с тем, что исходное сырье получали в небольших объемах.

Цементация готового изделия практически не зафиксирована. Есть лишь один сомнительный случай, о котором трудно говорить определенно, поскольку это небольшой обломок лезвия (Заосиново V, ан. 6087).

Все ножи, изготовленные из цементированной стали с последующей термообработкой, происходят из комплексов V–III вв. до н. э. (Гремячинское поселение, Калиновское городище, селище Скородум).

Таблица 8

Технологическая характеристика кузнечных изделий из ананьинских памятников Среднего Прикамья

Ножи из ранних поселений изготовлены из железа (рис. 24, ан. 6103) и сырцовой малоуглеродистой стали (рис. 24, ан. 6101, 6104).

Шилья. Второй наиболее распространенной категорией в исследованной коллекции являются шилья (24 экз.). Они представляют собой четырехгранные стержни, один конец которых (рабочий) имеет круглое сечение, а другой – уплощенно-прямоугольное (рис. 24, ан. 6061, 6068, 6071, 6081, 6094). Шилья различаются размерами. Чаще всего встречаются небольшие орудия длиной 4–5 см, реже – 9—10 см.

Как показало микроскопическое исследование (образцы брались как с рабочей части, так и с рукояточной), в большинстве случаев (12 экз.) шилья изготовлены целиком из железа. Иногда использовалась пакетная заготовка. Семь экземпляров откованы из сырцовой мало– и среднеуглеродистой стали. Из цементированной стали изготовлены два орудия. Одно изделие (ан. 6105) оказалось термообработанным – закалено в воде (микротвердость мартенсита 464 кг/мм²). Отметим, что шило, изготовленное из цементированной стали, происходит из поселения V–III вв. до н. э. (Гремячинское).

Металл, из которого изготовлены исследованные орудия, характеризуется разными показателями микротвердости феррита: 95,8—143 кг/мм² и 160–193 кг/мм²; в структуре ряда изделий фиксируются включения нитридов железа.

Топоры-кельты. Металлографически исследовано три экземпляра: два целых (Гремячинское поселение, рис. 25, ан. 6076; Заосиновское V, ан. 6089) и один обломок (селище Скородум, рис. 25, ан. 6056). Длина целых экземпляров 9,5—12 см, ширина лезвия 4–5 см, диаметр несомкнутой втулки 3–3,5 см.

На основании микроскопического исследования можно заключить, что два орудия были изготовлены из железа (ан. 6076, микротвердость феррита 116–122 кг/мм²) и малоуглеродистой стали (ан. 6089, микротвердость феррита 95,6 кг/мм², перлита – 170 кг/мм²). Один топор откован из пакетной заготовки (из полос сырцовой неравномерно науглероженной стали) и подвергнут термообработке – твердой закалке (структура закаленных участков мартенсит, микротвердость 254–274 кг/мм², микротвердость феррито-перлитных участков колеблется от 181 до 236 кг/мм²). В структуре металла наблюдаются включения нитридов железа.

Рис. 25. Железные изделия из прикамских памятников ананьинской культурно-исторической области и технологические схемы их изготовления

Псалий. В исследованной нами коллекции псалий представлены единственным экземпляром из Заосиновского V поселения (рис. 25, ан. 6092). Псалий двудырчатый, один конец у него загнут. Откован он из стержня подтреугольного сечения, средняя часть которого слегка расплющена в двух местах, где пробиты круглые отверстия диаметром 7 мм.

Как установлено на основании микроскопического исследования, псалий откован из неравномерно науглероженной стали (микротвердость феррита 135 кг/мм², феррито-перлита – 181–221 кг/мм²). В ферритных зернах прослеживаются включения нитридов железа.

Неопределенные предметы. В исследованной коллекции представлены предметы, назначение которых по невыразительным обломкам определить трудно. Технологически они не выделяются из серии рассмотренных изделий – изготовлены либо из железа (Гремячинское поселение, ан. 6085), либо из неравномерно науглероженной стали (Заосиново V, ан. 6088, 6100; Калиновское городище, ан. 6052).