Текст книги "История кузнечного ремесла финно-угорских народов Поволжья и Предуралья: К проблеме этнокультурных взаимодействий"

Целый ряд предметов из памятников III–V вв. н. э. в Волго-Камье не имеют прототипов в финно-угорской среде. Это длинные двулезвийные мечи, шлемы, кольчуги, секировидные предметы, проушные топоры, т. н. «косы».

Двулезвийные мечи (рис. 39) середины I тысячелетия н. э. обнаружены на многих памятниках Волго-Камья: в могильниках Тюм-Тюм, Усть-Брыскинский, Тураевский, Тарасовский, Суворовский. Мечи имеют стандартную форму: прямой широкий (ширина полотна 5 см, длина клинка у сохранившихся экземпляров 85–90 см) обоюдоострый клинок. Переход в черенок выделен покатыми или скошенными плечиками. По мнению А. М. Хазанова, этот тип мечей связан с алано-сарматской традицией (Хазанов 1971, с. 20). Проведен металлографический анализ восьми мечей из волго-камских памятников. На двух из них, происходящих из могильников азелинской культуры (Тюм-Тюм и Усть-Брыскинский), обнаружена структура заэвтектоидной стали, практически свободной от шлаковых включений.

Отличаются клинки и высококлассным исполнением всех технологических операций. Аналитические данные позволяют говорить, что мечи изготовлены из особого материала, а именно литой (тигельной) стали. Наиболее близкие аналогии клинкам из азелинских могильников как по типологическим, так и по технологическим признакам имеются в позднесарматском некрополе II–III вв. Лебедевка VI.

Рис. 39. Предметы вооружения из могильников азелинской культуры и технологические схемы их изготовления. Ан 1789, могильник Тюм-Тюм: а – меч; б – технологическая схема изготовления (из высокоуглеродистой стали); в – фотография микроструктуры, х200 (цементитная сетка). Ан. 1250, Усть-Брыскинский могильник: а – меч; б – технологическая схема изготовления (из высокоуглеродистой стали); в – фотография микроструктуры, х200 (перлит, цементит). Ан. 1790, могильник Тюм-Тюм: а – кинжал; б– технологическая схема изготовления (из неравномерно науглероженной пакетированной заготовки); в фотография микроструктуры, х70 (феррито-перлит, сварной шов)

Они также выполнены из тигельной стали, свободной от неметаллических включений. Нет сомнения, что рассматриваемые клинки происходят из центров, имеющих длительные и устойчивые традиции по специализированному производству подобного оружия. Клинки из литой стали являются уникальными находками. Напомним, что европейские металлурги производства такой стали не знали. Вместе с тем известно, что литая тигельная сталь производилась в странах Востока (Индии, Персии, Средняя Азия, Сирии). Такой материал служил для изготовления высококлассного оружия в специализированных центрах, откуда оно путем торговых операций поступало в отдаленные регионы. Примером чего могут служить мечи, найденные в азелинских памятниках. Появление их в Волю-Камском регионе явилось результатом многоступенчатых контактов, в которых опосредованную роль играли сарматы.

Из подъемного материала Гремячинского могильника азелинской культуры происходит еще один меч, аналогичный по форме вышеописанным. Отковано это оружие из однородной цементированной высокоуглеродистой стали. Кузнечные операции характеризуются тщательностью и высоким качеством исполнения.

Из хорошо прокованной стальной заготовки изготовлен меч V–VI вв. из Варнинского могильника. Заключительной операцией по улучшению рабочих качеств этого оружия была термообработка.

По технологии изготовления к этим мечам близок кинжал конца IV – первой половины V вв. из Варнинского могильника. По форме – это обоюдоострое оружие с шириной клинка 4,5 см у черенка и длиной сохранившегося лезвия около 19 см. При металлографическом анализе и на клинке, и на черенке обнаружена структура стали (феррит с перлитом и феррит с цементитом). Содержание углерода составляет 0,5–0,7 % на клинке и превышает 1 % на черенке. Металл хорошо прокован, структура гомогенна.

Другая группа мечей демонстрирует иную технологию изготовления. По форме они не отличаются от описанных выше. Один меч (случайная находка на территории Усть-Брыскинского могильника) сварен из двух полос железа.

Металл сильно засорен крупными шлаковыми включениями. Отличительной чертой железа этого экземпляра является низкая микротвердость феррита (108–143 кг/мм²).

Меч из погр. 105 Мокинского могильника откован из пакетной заготовки. Пакет сварен не менее чем из шести одинаковых по структуре стальных полос. Содержание углерода в металле составляет около 0,4–0,5 %. Следует отметить тщательную прикованность металла и высокое качество сварки.

Еще один меч происходит из погр. 2 кургана 4 Калашниковского могильника. Этот экземпляр также откован из пакетной заготовки. Швы широкие, в них встречаются шлаковые включения. Содержание углерода в металле неравномерно: от 0,1 % до 0,6–0,7 %, встречаются участки чистого феррита. В целом качество изготовления меча из Калашниковского могильника ниже, чем у экземпляра из Мокинского некрополя.

Меч из погр. 81 Мокинского могильника отличается по типу от вышеописанных. Он сохранил прямое перекрестие со слегка расширяющимися концами. Ширина клинка у перекрестия составляла около 6 см. Отличительной чертой этого меча были долы, проходящие вдоль всего клинка. Среди прикамских древностей такие мечи не известны. Технология изготовления проста – оружие отковано из кричного железа, сильно засоренного шлаковыми включениями.

Возможно, что вторая группа рассмотренных мечей является либо местным подражанием привозным образцам, либо поступала из разных источников. Эти мечи, не имеют строгого технологического стереотипа, хотя форма оружия стандартна. В нашей коллекции таких изделий четыре. В позднеримский период и эпоху Великого переселения народов подобное оружие было широко распространено на территории Европы. Исследование большой серии мечей позднеримского времени с территории Польши продемонстрировало широкий спектр примененных при их изготовлении технологических схем (они могут быть откованы из железа, сырцовой стали, пакетного металла, с использованием цементации готового изделия). Специалисты отмечают, что связь между временем изготовления, морфологическим типом и технологией изготовления уловить очень трудно (Biborski 1978; Biborski et al. 1982; Biborski et al. 2003). Также трудно установить место их производства. Ясно только, что это оружие, относящееся к числу престижных вещей, связанных с профессиональными воинами, было привнесено в местную среду пришлым населением.

В это же время к финно-угорским племенам Волго-Камья попадают такие престижные предметы вооружения как кольчуги и шлемы. Шлемы найдены в погребениях Нивского могильника мазунинской культуры, V Рождественского могильника азелинской культуры. Они имеют сложную конструкцию, основу которой составляет каркас из обода и перекрещивающихся полос, на которых крепились с помощью медных заклепок железные пластины (Генинг 1963, с. 70; Останина 1997, с. 78).

Металлографический анализ пластины шлема из V Рождественского могильника показал, что она была сварена из двух полос железа.

В этом же погребении найдена и кольчуга. Колечки кольчуги откованы целиком из тщательно прокованного железа. Концы колечек скреплялись медными заклепками (рис. 40).

Рис. 40. V Рождественский могильник. Ан. 1240, кольцо от кольчуги: а – макрофотография, б – фотография микроструктуры, x115 (феррит, цветной металл)

Проушные топоры. Другой категорией железных предметов, распространившихся на памятниках Волго-Камья с IV–V вв., являются проушные топоры. Выделяются две разновидности этих орудий: длиннолезвийные и коротко-лезвийные. Длиннолезвийным топорам близки по форме т. н. секировидные предметы.

Отметим, что в волго-камском регионе проушные топоры получают распространение с появлением здесь племен именьковской культуры. Именьковская культура не имеет местных корней. Ее памятники распространяются на территории нижнего Прикамья и Среднего Поволжья в конце IV–VII в. По поводу происхождения этой культуры высказывались различные гипотезы. В частности, довольно долго ее возникновение связывали или с племенами городецкой археологической культуры (Смирнов, Трубникова 1965), или с приходом тюрков (Генинг 1962; Мажитов 1959), или с синтезом тюркских и финно-угорских племен (Старостин 1967, с. 31). В настоящее время распространена точка зрения о связи этой археологической культуры с переселением в Волго-Камье племен из ареала пшеворской и черняховской культур (Матвеева 1997; Седов 2002, с. 248–249). Полагают, что, переселившись на новые территории, именьковцы оттесняют местное азелинское население из нижнекамского региона в северные лесные районы. Хозяйство именьковцев основывалось на пашенном земледелии и скотоводстве. Значительную роль играла металлообработка, и в частности, железообработка, о чем свидетельствуют археологические данные. Металлографические исследования позволили установить, что при изготовлении качественных изделий в большинстве случаев кузнецы именьковской культуры использовали приемы, улучшающие рабочие свойства изделий: технологическую сварку и разнообразные варианты термической обработки. Мастера владели искусством получения цементированной стали (Старостин, Хомутова 1981).

Археологические данные свидетельствуют о том, что продукция ремесленников именьковской культуры распространялась у местного населения, которое находилось в непосредственном контакте с именьковцами (Старостин 2001).

Длиннолезвийные топоры (рис. 41) известны по материалам из именьковских памятников, где сосредоточено наибольшее их количество. Встречаются они и в инвентаре азелинской и мазунинской культур. Эти орудия оригинальны и по форме, и по конструктивным особенностям. Они имеют вытянутое тело, округлый обух и проушину с прямым срезом клина.

Рис. 41. Длиннолезвийныйтопор(а). Ан. 1247,Усть-Брыскинский могильник, погр. 28.: 6 – технологическая схема изготовления (пакетирование из трех полос); в – фотография микроструктуры, х70 (феррит, феррито-перлит, шлаки)

Общая длина изделий от 18 до 20,5 см, длина лезвийной части от 13 до 15,5 см, размеры проушины: длина 3–4 см, ширина 1,5–3 см. При их изготовлении тело топора отковывалось из отдельного бруска в виде клина, а затем к телу приваривалась дугообразная пластина, и таким образом получался проух топора. Отличительным признаком таких топоров является плоский срез в верхней части клиновидного лезвия. Выделяются эти изделия и по технологическим особенностям. В большинстве случаев лезвие изготовлено из неравномерно науглероженной стали и подвергнуто термообработке – закалке в мягкой закалочной среде (Терехова и др. 1997, с. 146).

Металлографическое исследование трех экземпляров из азелинских могильников Тюм-Тюм, Усть-Брыскинский и V Рождественский (Терехова и др. 1997, с. 145–146) показало, что по технологии изготовления они совпадают с именьковскими. Подобные топоры найдены также в погребениях Тураевского, Тарасовского, Кадашевского могильников. Топоры из Тураевского могильника, исследованные Ю. А. Семыкиным, также по технологии изготовления оказались аналогичными именьковским (Семыкин 1993).

Технологические особенности длиннолезвийных топоров, найденных на финно-угорских памятниках, позволяют связывать их с продукцией именьковских мастеров.

Внешне похожи на длиннолезвийные топоры секировидные предметы, встречающиеся как на именьковских, так и на финно-угорских памятниках (Останина, 1997, с. 71–72). Однако они не могли иметь функционального назначения, о чем свидетельствуют слишком длинный клин и маленькая проушина (1–1,5 см) (рис. 42). Так, экземпляр из могильника Тюм-Тюм имел длину 31 см при диаметре втулки 1,5 см. Совершенно ясно, что при таком несоответствии массивного тела топора и миниатюрной проушины предмет не мог использоваться в качестве орудия. Возможно, эти изделия являлись полуфабрикатом и несли образ топора.

По качеству использованного металла и технологическим приемам они не отличаются от длиннолезвийных топоров, описанных выше: изготовлены либо из железа, либо из сырцовой стали (рис. 42, ан. 1794, в). Стальные изделия подвергались мягкой закалке (рис. 42, ан. 1795, в), имеющей, очевидно, ритуальное значение.

Рис. 42. Секировидные предметы (а). Ан. 1794, могильник Тюм-Тюм: б – технологическая схема изготовления (из неравномерно науглероженной стали); в – фотография микроструктуры, х200 феррито-перлит. Ан 1795, могильник Тюм-Тюм: б – технологическая схема изготовления (из неравномерно науглероженной стали, мягкая закалка); фотография микроструктуры, х200 (сорбит). Ан. 1796, могильник Тюм-Тюм: б – технологическая схема изготовления (поверхностная цементация); в – фотография микроструктуры, х200 (феррит, перлит)

Любопытно использование этих предметов в одном из погребений азелинского могильника Тюм-Тюм. Здесь найдено 12 секировидных предметов, аналогичных именьковским. Из них была сооружена своего рода емкость: предметы были сложены колодцем, внутри которого помещалось множество других предметов, а сверху были положены конская сбруя и бронзовый котел (Ошибкина 1979, с. 76). По-видимому, в составе богатого погребального инвентаря секировидные предметы несли определенную ценностную нагрузку, связанную с самим металлом.

Поскольку хронологически на некотором отрезке времени азелинская и мазунинская культуры синхронны именьковской, можно полагать, что секировидные предметы попадали в местную среду путем обмена, захвата или дара (Розанова, Терехова 2000а, с. 138–139).

Вероятно, под влиянием носителей именьковской культуры в местной среде (мазунинская, азелинская, неволинская, ломоватовская, поломская культура) внедряется идея проушного корен коле «винного топора (рис. 43), который являлся рабочим орудием. Общая длина таких изделий составляла всего 12–15 см, а лезвия – 8—10 см. При формовке тела топора заготовка сворачивалась на оправке пополам, образуя проух, а концы ее сваривались. Металлографическое исследование коротколезвийных топоров позволяет говорить, что они отковывались в местных производственных традициях. В единичных случаях конструктивные особенности этих изделий повторяют именьковские длиннолезвийные топоры. Так, например, лезвие коротколезвийного топора из V Рождественского могильника отковано из отдельного бруска в виде клина, к которому с помощью кузнечной сварки приварена дугообразная пластина, образующая проух. В заключение изделие было подвергнуто твердой закалке.

Еще одним видом железного инвентаря, связываемого с именьковцами, являются специализированные сельскохозяйственные орудия – серпы и наралытики, котрые появляются на финно-угорских памятниках Волго-Камья в середине I тысячелетия н. э. По мнению Р. Д. Голдиной и П. Н. Старостина, земледелие в Прикамье получает распространение под влиянием именьковских племен. Наиболее ранние серпы в финно-угорской среде появляются в материалах азелинской и мазунинской культур (Старостин 2001, с. 112–113; Останина 1997, с. 72).

Необходимо отметить, что в именьковской культуре присутствуют два варианта серпов: с более крутой дугой и коротким черенком и более пологие с длинным черенком. Различаются серпы и по оформлению лезвия – орудия с длинным черенком имеют насечки на лезвии, в то время как лезвия серпов другого вида гладкие. Металлографически исследовано семь серпов именьковской культуры. Три орудия откованы из кричного железа. При изготовлении серпов применялись такие сложные приемы как многослойная кузнечная сварка и наварка стального лезвия на железную основу с последующей термообработкой. Причем применен наиболее рациональный вид термообработки для этой категории поковок – закалка с отпуском (структура – сорбит с мартенситовой ориентировкой).

Рис. 43. Коротколезвийные топоры (а). Ан. 1802, могильник Тюм-Тюм: б – технологическая схема изготовления (из пакетированной неравномерно науглероженной заготовки); в – фотография микроструктуры, х70 (феррито-перлит, шлаки). Ан. 1781, могильник Тюм-Тюм: б – технологическая схема изготовления (из пакетированной неравномерно науглероженной заготовки); в – фотография микроструктуры, х200 (перлит, феррит, мартенсит, троостит)

К сожалению, ранние серпы из финно-угорских памятников пока еще не стали объектом металлографического исследования.

Помимо изделий, которые могут быть связаны с именьковской культурой, в рассматриваемый период на финно-угорских памятниках Волго-Камья появляется еще одна любопытная категория железных артефактов, назначение которых до сих пор не вполне ясно. Предметы имеют листовидную вытянутую обоюдоострую рабочую часть, переходящую в коленчатую рукоять с крюковидно загнутым концом четырехугольного сечения (рис. 44). Форма изделий стандартная, длина клинка 14,5—19 см, ширина клинка около 3 см, высота пятки 5,5–6 см, угол наклона пятки 120–125°.

А. А. Спицын определял их как «ладьевидные стамески» (Спицын 1901). В. Ф. Генинг относил их к сельскохозяйственным орудиям – «косам» (Генинг 1963). Вслед за В. Ф. Генингом Т. И. Останина называет их «косами-горбушами» (Останина 1997, с. 72). «Серпами» их называют А. Н. Лепихин и А. Ф. Мельничук (Лепихин, Мельничук 2000). С. В. Ошибкина считала их скобелями (Ошибкина, 1979). Н. А Мажитов относит их к предметам домашнего обихода типа кочедыка (Мажитов 1968). В последнее время С. Е. Перевощиков и Р. Д. Голдина на основании результатов металлографических анализов пришли к выводу, что рассматриваемые изделия являются метательным оружием (Перевощиков 1997; 2002; Голдина 1999). В одной из последних работ С. Е. Перевощиков и И. Ю. Пастушенко, собрав и проанализировав все известные на сегодняшний день находки подобных предметов, отнесли их к категории оружия ближнего боя (Перевощиков, Пастушенко 2006, с. 117–118). Такого же мнения придерживаются и авторы недавно вышедшей монографии об оружии Урала (Зыков, Ковригин 2008).

Обращает на себя внимание факт распространение этих предметов в воинских курганных погребениях Тураевского, Тарасовского, Суворовского могильников, которые датируются второй половиной IV–V в. (табл. 14). Очень часто в погребениях «косы» сопровождаются престижными вещами: мечами с халцедоновыми навершиями, шлемами, панцирями, кольчугами, щитами. Поскольку подобные предметы ни в предшествующее, ни в последующее время не встречены, а курганный обряд в VI в. исчезает на данной территории, происхождение т. н. кос следует связывать именно с носителями курганного погребального обряда.

Известно, что данные предметы попадают и в местную, финно-угорскую среду. Но ареал их не выходит за пределы контактной зоны финно-угорского и пришлого населения. Они встречены в погребениях азелинской (могильники Тюм-Тюм, Усть-Брыскинский, V Рождественский) и мазунинской культур. В некоторых случаях они входили в состав жертвенных комплексов вместе с другими инокультурными предметами. Один предмет известен в Гляденовском костище (верхний слой).

Рис. 44. «Косы» (а). Ан. 3688, Пятый Рождественский могильник, погр. 75: б – технологическая схема изготовления (из пакетированной заготовки); в – фотография микроструктуры, х70 (перлит, феррито-перлит). Ан. 3692, Пятый Рождественский могильник, погр. 73: б – технологическая схема изготовления (из неравномерно науглероженной стали, мягкая закалка); фотография микроструктуры, xl 15 (перлит, сорбит)

Таблица 14

Распределение исследованных металлографически «кос» по памятникам

Металлографически исследовано 13 предметов (Терехова и др. 1997, с. 138; Перевощиков 1997; 2002; Семыкин 1993; Перевощиков, Пастушенко 2006). Как показал микроскопический анализ, основным приемом их изготовления была выковка орудия из пакетной заготовки (рис. 43, ан. 3688, б). Применялась либо сырцовая, либо цементированная сталь. Большая часть этих изделий подвергнута термообработке (8 из 13), при этом использовалась как твердая, так и мягкая закалка (рис. 43, ан. 3692, в). К сожалению, с технологической точки зрения мы не можем определить функциональное назначение предметов. Можно предположить, что т. и. косы были какой-то разновидностью оружия с ударно-режущим действием.

Итак, мы рассмотрели целый ряд вещей, которые не имеют корней в местной производственной среде. Обратимся к возможным технико-технологическим параллелям.

Металлографическое исследование показало, что при изготовлении этих предметов применялись разнообразные технологические схемы и приемы, не соответствующие местному производственному стереотипу, в частности, использование заэвтектоидной литой стали, особый вид термообработки – мягкая закалка, клепка цветным металлом, технологическая сварка.

Полученные нами технологические данные позволяют наметить направление культурных контактов. Так, появление изделий из литой (тигельной) стали в азелинской среде указывает на сложные многоступенчатые контакты со странами Востока.

Особый интерес представляют описанные выше секировидные предметы. Возможно, наши материалы косвенным образом свидетельствуют в пользу гипотезы о судьбе именьковского населения, высказанной В. В. Седовым и Г. И. Матвеевой. По мнению этих авторов, в конце IV в. в результате гуннского нашествия часть населения из ареала Черняховской и пшеворской культур переселяется на Среднюю Волгу. Именно с ними связывают возникновение своеобразной именьковской археологической культуры. Памятники культуры существуют в этом регионе до VIII в. Исчезновение их объясняют приходом на эти земли болгар в конце VII–VIII в. Часть именьковских племен уходит на запад в Днепровское Левобережье, где при их непосредственном участии возникает волынцевская археологическая культура (Матвеева 1988; 1997; Седов 2002).

Близость именьковских материалов с Черняховскими и пшеворскими исследователи видят в керамическом комплексе, погребальном обряде, домостроительстве, украшениях, в хозяйственном укладе. В то же время сравнительному анализу железного инвентаря уделялось меньше внимания. Констатировалось лишь присутствие сходных категорий изделий: серпов, наральников, топоров. Мы можем добавить, что и с технологической точки зрения существует определенное сходство именьковского металла с изделиями из ареала Черняховской культуры. Это относится и к обработке исходного металлургического артефакта (мелкозернистость структурных составляющих, чистота металла в отношении шлаковых включений, правильный выбор температурного режима ковки), и к набору технологических схем (разнообразные виды цементации, технологическая сварка, разные режимы термической обработки) (Вознесенская 1972).

Что касается секировидных предметов, то ни в рассматриваемый период, ни в более раннее время мы не находим им аналогий. Между тем близкие по форме артефакты известны среди славянских древностей Центральной Европы (Великоморавское государство). Здесь в VIII–X вв. подобные предметы встречаются довольно часто, иногда в огромных скоплениях (по несколько сотен экземпляров). Исследователи называют их «славянскими секировидными гривнами». Р. Плейнер считает, что они выполняли роль железного полуфабриката и в то же время служили единицей обмена (Pleiner 1961, pi. 17, 19, 22; 2006, р. 46–48). В настоящее время мы не располагаем достаточно убедительными данными о связи секировидных предметов именьковцев и западных славян, но и обойти вниманием этот факт мы не можем. Возможно, что именьковские секировидные предметы также имели значение полуфабриката и единицы обмена.

Интересно отметить находку скопления секировидных предметов и топоров (всего 27 экз.) на именьковском поселении Щербеть I. Скопление обнаружено недалеко от разрушенного комплекса металлургических сыродутных горнов. Здесь же раскопаны остатки двух мастерских по обработке цветного металла, где найдены более 20 конусовидных тиглей, литейная форма, слитки бронзы. Недалеко от этих мастерских обнаружен клад, состоящий из 87 металлических слитков длиной около 18,5 см и весом от 88 до 111 г. Спектральный анализ показал, что слитки представляют собой сплав меди и цинка – латунь. И скопление секировидных предметов, и клад латунных слитков свидетельствуют о торгово-ремесленном характере поселения Щербеть I (Старостин 1967, с. 27–28).

Близкую аналогию конструктивным особенностям именьковских длиннолезвийных топоров с прямым срезом в проушине мы находим в Черняховских материалах. Г. А. Вознесенская, исследуя кузнечные изделия Черняховской культуры из могильника Компанийцы, при описании топора из погребения 86 делает следующий вывод о технологии его изготовления: «Железная заготовка-полоса была науглерожена с одного конца. Заготовку согнули на оправке так, чтобы на лезвии выходила сталь, и сварили оба конца, сформировав таким образом проух. В проухе между полосами был вставлен клин» (Вознесенская 1972, с. 19, рис. 5, ан. 285; с. 43). Нам представляется, судя по приведенному рисунку, что конструктивные особенности этой поковки были несколько иными. Прежде всего отметим, что с технической точки зрения вварка клина в проушине не имела никакого смысла. Очевидно, здесь конструктивная схема была аналогична именьковской: клин представлял тело топора, к которому способом кузнечной сварки приваривалась дугообразная пластина, образовавшая обух и проушное отверстие. Выходившая в проушное отверстие плоскость клина и образовывала прямой срез, четко видимый на рисунке.

Следует подчеркнуть, что Черняховские и именьковские топоры совпадают не только по конструктивньш особенностям, но и по размерам.

На сегодняшний день мы можем констатировать, что в Среднем Поволжье, Нижнем и Среднем Прикамье появляются несколько групп пришлого населения со специфическим набором кузнечного инвентаря, который не всегда можно отождествить с определенной этнокультурной общностью. Несмотря на тесные контакты, установившиеся у финно-угорских племен с носителями иных культурных традиций, технологических заимствований мы не наблюдаем. Фиксируется лишь заимствование инокультурных предметов.