Текст книги "Граждане неба. Рассказы о монахах и монастырях"

Святогорский монастырь был их общим прибежищем и как боевая твердыня, и как родной дом, где они были накормлены, напоены и одарены незаменимым душевным утешением.

Святогорская Лавра, река Северский Донец. Фото Vizu.

Это тот самый, старый, многоводный Донец, каким он был века назад на пространстве сотен верст своего течения, каким его видел еще князь Игорь, когда бежал из половецкого полона, скрываясь в дремучих чащах берегов

Эта обитель играла в истории степной Руси почти ту же роль, какую Сергиево-Троицкая Лавра или Соловецкий монастырь играли в истории Северной Руси.

Святогорская Успенская Лавра. Фото Sgiaz.

«Если здесь не уметь, то где же молиться? Здесь так близко к небу, здесь так далеко от земли!» – выразился о Святогорье архиепископ Филарет

И нельзя не изумляться поразительному убожеству русского исторического чувства у тех наших деятелей, которые без колебания и раздумья, с легким сердцем решились на упразднение этой древней твердыни русской народности, забыв родные летописи… Эти современники и питомцы французских энциклопедистов готовы были обратить в парк избалованного князя, в какой-нибудь «Монплезир» во вкусе модной тогда госпожи Помпадур, пустынные леса и утесы, еще полные памяти суровых монашеских подвигов и кровавых сеч наших доблестных предков с басурманами.

Но сердце народа, с влеченьями которого так мало церемонились в тот век благонамереннейшей и либеральнейшей философии, отстояло с обычным мужицким упорством любимую историческую святыню и не дало погаснуть преданиям и обычаям иноческой жизни в старинном гнезде православия. Толпы богомольцев не переставали тянуться через окрестные леса из ближних и дальних мест поклониться чудотворному образу, побродить по пещерам древних святых трудников и получить благословение от какого-нибудь неведомого отшельника.

Вот как архимандрит рассказывал об этом Андрею Николаевичу Муравьеву, водя его по обрывам меловых скал: «Тут обитал даже при нас тайный отшельник, и мы около полугода о том не знали, удивлялись только, что устье этой пещеры было черно и видали иногда как бы струю дыма, из него исходившую; однажды подстерегли человека, который вдруг скрылся с этой площадки, на которой мы стоим… Я сам пришел сюда и стал умолять неведомого раба Божия выйти из его вертепа[7]7
  Здесь – изначальное значение: «пещера».


[Закрыть], дабы не навлечь неприятности на только что зарождавшийся монастырь, если в нем будут скрываться неизвестные люди. Долго не было отзыва на мои увещания, так что я принужден был прибегнуть к угрозам, уверяя, что, несмотря на опасность, найду средство подмоститься к его скале. К общему изумлению, внезапно явился из устья пещеры сухой, изможденный человек еще не преклонных лет, в одной сорочице. Легко перепрыгнул он через пропасть из своей пещеры на острие противолежащего утеса, взлез на наш выступ и, молча поклонившись нам, удалился. Мы не любопытствовали спросить: «Ты кто?» Да он бы и не дал нам ответа. И с тех пор, вот уже шесть лет, никто его не видал!»

Закончим и мы свой очерк этим характерным рассказом, который убеждает лучше всяких рассуждений, что древние русские святыни черпали свою нравственную силу, свое историческое значение не в правительственных распоряжениях и не в средствах казны, а в глубинах духа народного, в том неистребимом религиозном чувстве, которое гнало в дремучие леса добровольных подвижников, которое помогало их одиноким силам истачивать пещерами и переходами каменные утробы скалы и одушевляло их на многолетние тяжкие подвиги отшельничества.

Народ сохранил в сердце свою древнюю Святогорскую пустынь, несмотря на упразднявшие ее существование указы канцелярий. И эта народная святыня любовью народа ожила и продолжает жить, восторжествовав над историческим невежеством людей, чуждых народному духу, – всеми теперь признанная и всеми чтимая.

Владислав Маевский
Афонские рассказы

Православный монастырь Кутлумуш на горе Афон. Фото Adriatikus.

Владислав Альбинович Маевский (1893–1975) – из дворян Полтавской губернии. Как доброволец участвовал в Балканской войне 1912–1913 годов; с 1919 воевал в Белой армии; в 1920 эвакуировался из Крыма в Константинополь, затем переехал в Сербию; в 1931 году окончил богословский факультет Белградского университета, потом работал секретарем Патриарха Сербского Варнавы. После Второй мировой войны переехал в Америку, преподавал в Свято-Тихоновской духовной семинарии в Саут-Кейнане. Будучи секретарем Патриарха Сербского, Маевский имел исключительные возможности посещать православные святыни в Югославии и за ее пределами; трижды побывал на Афоне, впечатления от встреч на Святой Горе отражены в книгах: «Иверская Богоматерь» (1932), «Святая Гора» (1936), «Неугасимый светильник» (1940), «Лавра Хилендар» (1941), «Афонские рассказы» (1950), «Афон и его судьба» (1969).

Чудесное предание

Сотворилось это чудесное событие тогда, как гласит предание, когда вознесшийся во славе с горы Елеонской Спаситель мира уже занимал Свое место одесную Отца Бога. Только Пречистая Богородица оставалась на земле, окруженная святыми апостолами, продолжавшими жить в Иудее.

И пронеслось первое лето, наступившее вслед за всем тем Великим и Светлым, что совершилось на Голгофе и в Иерусалиме. Подошла осень. И задумались двенадцать апостолов, видя, как стремительно протекает земное время…

– Возможно ли нам медлить дальше? – говорили они. – Неугасим огонь Христова учения в сердцах наших… Но для того ли Иисус Распятый и учил нас, и страдал на Кресте, чтобы мы оставались без дела в Иудее, а не шли во все страны проповедовать Слово Божие?

Святые апостолы направились к Самой Богоматери и, поклонившись до земли, просили Ее принять участие в общем совете.

– Прости нас, Владычица! – сказал Матери Божией апостол Петр. – Но нужно всем нам спешить в путь, дабы не оставлять в неведении людей иных стран, еще не знающих ничего о Твоем Пресвятом Сыне. Благослови нас на дальнюю и трудную дорогу! Мы пойдем во все стороны земли, дабы просвещать мир силою Божия слова.

Поклонилась Богоматерь апостолам и сказала:

– Истину говоришь, Петр! Пора всем идти по свету, оповещая людей о Слове Моего Сына. Нельзя и Мне оставаться здесь. А потому и Я пойду туда, куда укажет воля Того, Чье учение мы понесем с собою.

В ответ Богородице опять поклонились апостолы и вместе с Нею решили бросить жребий: кому и куда идти для Божественной проповеди.

Сделали дощечки с надписями и, накрыв их хитоном апостола Петра, стали брать из-под него дощечки одну за другою. Протянула руку Богоматерь и вынула Свой жребий.

– «Иверия», – прочли на дощечке апостолы. – Дальний путь предстоит Тебе, Пречистая Матерь. Земля эта лежит среди труднопроходимых гор и стремительных горных потоков, и люди, ее населяющие, живут набегами и войной… Трудно будет Тебе, Владычица, проповедовать среди них учение Твоего Сына и Господа нашего.

– Таков Мой жребий! – сказала Богородица. – Так, видимо, желает Он, Мой Пресветлый Сын, вознесшийся на небеса. И не взойдет два раза солнце, как Я уйду в Иверию.

Покров Пресвятой Богородицы. Икона. Фото В. Сибиркова.

В ту же ночь снова явился к Матери Божией архангел Гавриил, более тридцати лет назад впервые представший перед скромнейшею Пречистой Девой с великой и благой вестью

Но не пришлось Владычице отправиться в далекие Кавказские горы. В ту же ночь снова явился к Матери Божией архангел Гавриил, более тридцати лет назад впервые представший перед скромнейшею Пречистой Девой с великой и благой вестью.

– Будь благословенна, Божественная Матерь! – произнес архангел. – Но не трудись направлять Свои стопы туда, указал Тебе жребий. Далекая Иверия просветится Словом Божиим в свое время и без Твоих забот. А Тебе, Пречистая, будет дана другая страна и другой удел. Так желает Твой возлюбленный Сын на небе. Такова Его воля!

– Какая же это страна? – спросила Богородица.

– Неведома она и мне, Владычица. Познаешь ее, когда Твоя нога ступит на тот берег.

И улетел архангел от Божией Матери в селения небесные.

Жил в те времена на острове Кипр благочестивый епископ Лазарь, впоследствии причисленный к лику святых. И весь народ кипрский хорошо знал, что не простым человеком был этот епископ, а таким, подобного которому нельзя найти и среди миллионов смертных, населявших землю. Ибо не было среди них человека, познавшего смерть после жизни и после смерти вновь возвратившегося в жизнь. А епископ Лазарь из Вифании был именно таким человеком – его воскресил из мертвых Сам Господь Иисус Христос после четверодневного пребывания во гробе.

И редкий из жителей Кипра не уверовал в учение Спасителя мира, преподанное воскресшим Лазарем, который был высоко почитаем на острове – и как епископ, и как удивительный подвижник Божий.

Неизменно была наполнена тихим светом любви и благодарности к своему Великому Учителю душа епископа Лазаря. Хорошо и радостно жилось ему на Кипре.

Но была у епископа одна великая забота, одна неотступная мысль, не дававшая ему покоя, несмотря на все молитвы. Это было стремление хотя бы еще раз повидаться и побеседовать с Пречистой Матерью его Пресветлого Учителя, давшей епископу обещание посетить его на Кипре, если это окажется возможным.

Благовещение. Фото Zvonimir Atletic.

Жил в те времена на острове Кипр благочестивый епископ Лазарь, впоследствии причисленный к лику святых. …Его воскресил из мертвых Сам Господь Иисус Христос

– Кипр отделен от Палестины морем, – сказала Лазарю на прощание Владычица. – Будет корабль – приплыву к тебе, Лазарь!

И пришло время, когда смог епископ, пользовавшийся любовью своих учеников, послать от Кипра к палестинским берегам новый, крепкий корабль за Богоматерью. О его прибытии к палестинскому берегу Богородица узнала на следующее утро после метания жребия и явления Ей архангела Гавриила.

Вместе со святым апостолом Иоанном села Она на присланный корабль и двинулась в дальний путь по морским просторам.

Но, когда корабль с Богородицей вышел в открытое море, поднялась сильная буря. Хрупкое деревянное судно со снастями, поломанными ветром, долгое время носилось по суровым волнам; ежеминутно могло оно погибнуть.

При свете восходящего солнца буйные волны прибили полуразбитый корабль к какой-то неизвестной стране, с первых же мгновений поразившей взор усталых морских путников необыкновенной красотой.

Высокая, упиравшаяся вершиной в облака, невиданная гора уходила к голубому южному небу. И вся поверхность горы – склоны и долины – была покрыта вековыми прекрасными деревьями самой различной и причудливой формы. Густолиственные, поднимавшиеся до небес кедры, украшенные вьющимися по их стволам цветами омелы, капризные певги[8]8
  Певг – здесь «пихта». Певг упоминается в библейской легенде о Храме Соломона.


[Закрыть], стройные кипарисы, тенистые платаны, черные тополи, плакучие ивы, громадные каштаны, маслины, миртовые, миндальные, апельсиновые и лимонные деревья – все это чудесно благоухало и как бы радовалось своему существованию под солнцем, сотворенным Богом.

Монастырь Дионисий. Афон. Фото Gabriel.

Высокая, упиравшаяся вершиной в облака, невиданная гора уходила к голубому южному небу. И вся поверхность горы была покрыта вековыми прекрасными деревьями самой различной и причудливой формы

Посмотрела Божия Матерь на всю эту красоту, залюбовалась ею и обратилась к апостолу Иоанну:

– Что за великолепный край перед нами и что за люди обитают среди этих роскошных рощ и цветов?

– Не знаю, Владычица, – ответил апостол, пытливо всматриваясь вдаль. – Но вижу, что живущие здесь люди еще бродят среди адской тьмы и обольщены злыми учениями, мешающими им приблизиться к Царству Вечного Света.

И, протянув руку, святой апостол указал Богородице на ряды каменных изваяний, стоящих среди прибрежных кипарисовых рощ. Все это были идолы служителей Аполлона.

Низко опустила голову опечаленная Матерь Сына Божиего.

– Что делать? – с грустью сказала она. – Нелегкий удел достался нам. Но что бы ни ожидало нас в этих местах, мы должны идти к заблудшим, дабы поведать обо всем – скорбном и чудесном, – что совершилось на Голгофе.

И, смело сойдя с полуразбитого судна, Пречистая Матерь легко ступила на золотой песок неведомого берега.

Но едва ступила Она на берег – совершилось невиданное чудо, наполнившее трепетом даже сердца старых матросов корабля Богородицы, в ужасе упавших у ног Ее.

Нежданно грозным гулом неслыханных голосов наполнился воздух чудесной земли.

И ясно видели тогда сбегавшиеся со всех сторон жители, как открывались и закрывались уста каменных идолов, внезапно оживших и испускавших вопль:

– Люди, обольщенные Аполлоном! – возглашали изваяния. – Идите на Климентову пристань и примите Марию, Матерь Великого Бога Иисуса!

И народ все бежал и бежал на этот каменный зов.

Кроткая, тихая и прекрасная, как вечная жизнь праведника, стояла на береговом песке Богоматерь. И весь народ благоухающего полуострова пал перед Нею на колени, и поклонился Ей, и уверовал в Иисуса Христа, Распятого и Воскресшего.

И благословила Богоматерь всех склонившихся перед Нею язычников.

– Благодать Сына Моего да пребудет на месте сем! – сказала Она. – И не оскудеет милость Сына Моего на месте сем до скончания века! А Я буду горячей ходатаицей о месте сем пред Сыном Моим.

И утвердилась с тех пор на полуострове том истинная Христова вера – православная. И один за другим вырастали на нем храмы православных подвижников и молитвенников Божиих.

Далеко понеслась по свету тихая слава о чудесном крае, просвещенном Христовой Истиной Самой Пречистою Матерью. И познал весь мир, что имя тому краю Афон, или, по-гречески, Athos.

А Матерь Божия, оставив афонскому народу апостольского мужа для укрепления и наставления в вере, вскоре уплыла на Кипр для встречи и беседы с Лазарем Четырехдневным, с великой радостью встретившим Пречистую гостью.

Святая гора Афон

В числе святых мест Ближнего Востока, привлекающих к себе взоры всего христианского мира и до недавнего времени служивших целью благочестивого паломничества, – Святая Гора занимает особое, исключительное положение. Более тысячи лет она является главным приютом православного греко-славянского монашества. А последнее во все время своего здесь существования стояло на высоте иноческих идеалов и служило образцом истинной религиозно-созерцательной жизни.

Здесь находили тихое пристанище все те, кто стремился путем молитвы и поста вдали от мира и его прелестей достигнуть высокого нравственного совершенства. Здесь успокаивались мирские страсти, забывались невзгоды и бедствия бурной политической и общественной жизни. Здесь царило полное духовное довольство – при скудости внешней обстановки; непрерывно совершались высокие аскетические подвиги, возгревалась истинная любовь к Богу и ближним.

Оставаясь всегда верными заветам и преданиям древних христианских аскетов и пустынножителей, афонские иноки были строгими ревнителями учения Православной Церкви и просвещенными его защитниками. Их принципом при этом было строгое соблюдение христианских догматов и канонов.

Всякий раз, когда Церкви угрожали ложные и гибельные учения, афонские монахи смело выступали на борьбу с ним и энергично защищали чистоту церковных истин. Свой обличительный голос они поднимали даже против византийских императоров.

Афон всегда был очагом просвещения. Многие из святогорских монахов достигали замечательных успехов в научных занятиях и ознаменовали себя выдающимися учеными, создав труды в различных областях знаний. У них в обычае было учреждать при монастырях школы для приготовления клириков из среды иноков, а также устраивать библиотеки.

И ныне на Афоне сохранились богатейшие собрания греческих и славянских рукописей и книг, привлекающие к себе внимание ученых всего мира. Эти библиотеки собирались в течение веков самими иноками, которые считали переписку рукописей делом благочестивым.

Монастырь Дионисиат. Вид с холма.

Здесь находили себе тихое пристанище все те, кто стремился путем молитвы и поста вдали от мира и его прелестей достигнуть высокого нравственного совершенства

Афонские библиотеки имели громадное просветительское значение не только для греков, но и для славян, в частности для нас, русских. Отсюда именно, через посредство славянских обителей, наши предки черпали познания по вопросам религиозно-нравственным, историческим, философским. Здесь скрывался тот кладезь духовной мудрости, которую наше отечество получило в наследство от византийских греков.

Афон всегда был строгим хранителем богослужебного устава и ревностным его исполнителем. И ныне здесь – в обителях греческих и русских, церковный устав является главным основоположением всей жизни, которая всецело зависит от литургических и обрядовых его предписаний.

Кроме того, единством духовных целей Афон издревле роднил все племена и соединял в одну общину представителей разных народностей. Все стремились на Святой Горе к одной лишь цели: вечному спасению. Для всех Афон был высшей школой православно-христианского подвижничества. Это был монашеский рай, место святое, дом Божий и врата небесные.

Чудесны храмы в святогорских обителях! Они не только чудесны как вековые святыни, но и весьма интересны в архитектурном и художественно-иконописном отношении. Афонская живопись, иконы, фрески, мозаика, древняя утварь служат предметом тщательного исследования православных и многочисленных инославных ученых. На Святую Гору Афон предпринимаются экспедиции и направляются ученые комиссии для изучения афонской живописи, создавшей особый стиль.

Наконец, афонские монахи всегда чутко прислушивались к несчастьям внешнего мира: всякий раз, когда православному Востоку угрожали те или иные бедствия, они шли на помощь. Щедро благотворили бедным и неимущим во время голода или после нашествия врагов; снабжали греков деньгами на устройство школ, церквей, благотворительных учреждений…

Гора Афон. Вид с внутреннего двора скита Продром. Фото Adriatikus.

Для всех Афон был высшей школой православно-христианского подвижничества. Это был монашеский рай, место святое, дом Божий и врата небесные

С полным правом можно сказать, что Святая Гора Афон в течение многих веков является центром религиозно-созерцательной жизни православного Востока, главной школой аскетических подвигов для всего православного мира. Она является ревностным хранителем Церковного Предания и христианского просвещения, необоримою твердыней православия и замечательным культурно-историческим памятником – Горою Святою по преимуществу.

Таково историческое значение Афона.

По пути на Афон

Цветущие берега живописной Греции…

В пути по Средиземному морю это первая ступень величественной лестницы в глубь веков, по которой шло развитие человечества. История Древней Греции – это поэтическое сказание; это очаровательная книга, где все встает в ярких образах и картинах. Проходя мимо классических памятников искусства, окруженных тенями героев-полубогов, сонмом поэтических образов исчезнувшего мира, путешественник невольно склонен забывать действительность. И это естественно в стране, вечно согретой лучами солнца, разливающего повсюду лучезарный блеск; в стране, не знающей туманов, напоенной ароматом удивительного воздуха, омытой волнами вечно голубого моря.

Шаловливое море покачивает нас на зеленоватых волнах… По тем же волнам тысячелетиями двигались ладьи. Они избороздили эти сине-зеленые воды во всех направлениях, не зная иного простора. Десятки веков сложили грандиозные ступени, от первобытной стадии человеческого существования до позднейшей культуры бесконечной вереницы племен и народов. Произошла знаменательная смена великих религий, политических форм правления, философских школ и разнообразнейших принципов и идеалов.

Но все это прожито. Пройден долгий путь.

Когда взгляд окинет бесконечную морскую ширь, охватившую нас со всех сторон, возбужденной фантазии кажутся доступными все отдаленные уголки этого поэтического царства.

Далеко впереди, вправо, за синей чертой небосклона, сокрыты от глаз очертания высокой пустынной Горы – мы идем к ней, к Афону; и влево, далеко в глубине, за сотни километров – колыбель народов, библейская родина человечества… Шаг первого дикаря запечатлелся на девственной почве Азии, вот он ступил в Африку, вот достиг Европы и, пройдя путь многих веков, окреп на огромном пространстве.

Древний Храм Зевса Олимпийского. Афины, Греция. Фото Anastasios71.

История Древней Греции – это поэтическое сказание; это очаровательная книга, где все встает в ярких образах и картинах

На пути к Афону я почти не сходил с палубы, любуясь все новыми и новыми картинами, с каждым часом становившимися все прекраснее, все восхитительнее. Недаром Байрон называл острова архипелага[9]9
  Имеются в виду Киклады – группа островов в южной части Эгейского моря.


[Закрыть] драгоценным ожерельем вечно прекрасного моря. Восхищались ими и суровые, закаленные в битвах крестоносцы, сравнивавшие архипелаг с разбросанными по воде цветами. Этот гигантский цветник, подобного которому я не встречал на Божием свете, не прерывается нигде во время плавания по Цикладам: едва из поля зрения скрывается один остров, как на смену ему встает другой, еще более красочный.

И синими, слишком синими кажутся в этом благословенном краю волны архипелага, доводящего в то же время изумительную прозрачность своих вод до эффекта, не знаемого ни в одной стране, ни на одном морском просторе. Так и чудится, что кроме яркого полуденного солнца, сияющего над головою, где-то внизу, под волнами, горит и блещет второе такое же светило, дающее возможность простому человеческому глазу постигать все тайны неизмеримо глубоких волн.

Чем дальше наш путь – тем скалистее берега, вдоль которых движется бегущее к заветной цели судно. В одних местах эти берега круто спускаются в море, производя величественно-грозное впечатление; в иных им на смену внезапно приходит мирная тишина обширных зеленых лугов или полоска золотого песчаного берега, залитого лучами необоримого солнца.

Пароход наш держит путь в сторону Афона.

На голубом просторе всплывают цветущие берега, как корзины с прихотливыми цветами. Они кажутся плавающими на этих волнах, отражающих и яркую зелень, и красноватые скалы, и караваны опаловых облаков, едва скользящих в голубизне неба… Справа на горизонте встает гористый Имброс; за ним обозначается фиолетовый абрис Самофракии, а прямо вдали поднимается из пенистых вод мраморная чаша Лемноса. Сзади нас слабо вырисовываются остроконечные пики Тенедоса, отделенные тонкою водною чертой Безикской бухты.

С каждым оборотом винта мы уходим вглубь поэтических легенд и сказаний Эллады. И древний мир незаметно встает перед нами с веселой, вечно юной улыбкой, с изящным пониманием искусства и вдохновенным философским воображением.

Монемвасия. Греция. Фото Pascalou petit.

Цветущие берега живописной Греции… В пути по Средиземному морю это первая ступень величественной лестницы в глубь веков, по которой шло развитие человечества

Не помню, сколько времени плыл я таким образом, ни на минуту не отрываясь от созерцания прекрасных картин. Помню только, что пароход уже миновал живописнейший остров Тасос, с раскинувшимся напротив него городом Кавалой, когда со мной неожиданно заговорил этот интересный человек, интуитивно узнавший во мне соотечественника. Но впоследствии выяснилось, что здесь играла роль не только интуиция: стоя на пароходной палубе и созерцая красоты архипелага, я все время держал в руках русскую книгу, и это обстоятельство не ускользнуло от наблюдательного соплавателя.

– Любуетесь? – спросил он просто. – И есть чем любоваться: дивный, благословенный край… Его не забудешь до конца жизни! А что дальше, сами увидите. Я еду к Святой Горе уже второй раз… Был там впервые еще в ранней молодости и при совсем иных обстоятельствах.

Говоривший был вполне приличного вида русский человек лет шестидесяти, хранивший на лице отпечаток глубоких душевных переживаний.

Мы познакомились. Он оказался бывшим крупным землевладельцем, а в переживаемое время, подобно мне, таким же скитальцем по свету и вдобавок доживающим свой век на чужбине в полном одиночестве, без родины и близких.

– Представьте себе, что это кровавое безумие, этот пир сатаны, разыгравшийся в России, пожрал всю мою семью. Восемнадцатилетнего юношу-сына «они» расстреляли еще в 1919 году… Ничего не поделаешь: паж и враг народа… Дочь Наташа умерла от сыпняка в Ростове… Если бы вы только видели, какая это была красавица! Кое-как мы с женой выбрались в Константинополь и уже оттуда – в Париж. Вместе долго работали, даже недурно жили. Но и на нее пришел свой черед: три года тому назад похоронил и ее. Умерла от белокровия. Остался один, продолжаю работать в конторе «Рено» – бесцельно и бессмысленно. И вдруг явился смысл – смысл удивительный и захватывающий… Я вспомнил, как лицеистом ездил с отцом на Афон; вспомнил, какое громадное впечатление произвело на меня это великое место… И вот я решил отказывать себе решительно во всем, чтобы накопить известную сумму на дорогу. Представьте, мне удалось с поразительной легкостью этого достигнуть: всего каких-нибудь два года откладывал и собрал порядочно. Видно, само Провидение помогало. Теперь счастлив так, как только может быть счастлив человек в моем положении: так и чувствую, что приближаюсь к Богу… Вы еще и не знаете, мой новый друг, что такое Афон! Но довольно: кажется, он уже виден из-за тумана.

Святилище богов. Палеополь. Самофракия, Греция. Фото Ggia.

Древний мир незаметно встает перед нами с веселой, вечно юной улыбкой, вдохновенным философским воображением

Действительно, за голубоватой туманной завесой, над узорчатой каймой горизонта начал вырисовываться силуэт Святой Горы – желанной цели нашего путешествия.

Мы напряженно стремимся к этим скалистым берегам. Но они еще далеко, неподвижные и гордые, нисколько не приближаясь, как будто застыли пред нами.

Бывший помещик, а впоследствии горемычный конторщик с завода «Рено» так и впился в них восторженными глазами, в которых заблестели слезы.

Казалось, что цель была уже совсем близка, но нам пришлось плыть еще часа три, пока пароход не приблизился и южной части Афонского полуострова. И тогда только мало-помалу очертания Святой Горы стали делаться яснее.

А южное солнце тем временем медленно переходило полдень, окружая вершину чуть приметным золотым нимбом.

Картина была поразительная, чарующая, незабываемая!

Святая Гора все приближалась и приближалась, обнаруживая свои очертания.

Но какой суровостью дышит величественная природа южной части Афона! Мощно-спокойным взглядом отшельника смотрит она в туманную даль, где укрылась беззаботно-веселая Греция.

Дикие камни, кое-где по вершинам зеленые пятна растительности, одиноко застывшие деревья и скалы… скалы кругом. А внизу – шаловливое море источает базальт и песчаник неустанно бьющими в берег волнами. Красноватые гребни утесов нависли и смотрят вниз на подошвы уступов, одетых пеной прибоя. Не видно жизни, не заметно движения. И все же именно этому грустному одиночеству позавидовал гениальный английский поэт Байрон, увековечив в чудных стихах свое посещение Афона.

– Вон видите темные пятна на горных скатах? – спросил мой спутник. – Присмотритесь хорошенько… Вы их легко заметите! Видите теперь?

Развалины древнего акведука. Остров Лесбос. Греция.

Проходя мимо классических памятников Древней Греции, образов исчезнувшего мира, путешественник невольно склонен забывать действительность

Я с интересом последовал его указанию и вскоре действительно увидел, что на неприступной высоте оголенного ската, уступами кверху, на различном расстоянии одно от другого, на золотившейся от солнца скалистой поверхности Святой Горы разбросаны черневшие пятна-точки. Число их с каждой минутой увеличивалось по мере приближения парохода.

– Это пещеры и кельи спасающихся в отшельничестве иноков, – пояснил мой спутник. – Немало таких же келий и в ущельях скал, и в чаще лесов, покрывающих Афон.

Восточный ветер пробежал по архипелагу, покрыв легкой зыбью его синюю гладь, по которой забегали белые барашки.

– Зыбь, – задумчиво проговорил мой спутник. – Но это сейчас пройдет, и море станет еще более спокойным, чем раньше.

– Собственно говоря… вся наша жизнь – такое же волнующееся море, – задумчиво продолжал новый знакомый. – Как верно, как прекрасно это старое сравнение. Так же, как и в море, в нашей жизни постоянная, непрерывная смена разных течений. Веками борются между собою тщеславные и алчные люди, сталкивается множество разнообразных и подчас совершенно противоположных интересов, неистово борются людские самолюбия и страсти. И наше море, море суетной человеческой жизни, волнуется и бурлит вечно, оставаясь все тем же морем, не дающим ничего нового…

Мой новый знакомый говорил, увлекаясь все больше и в то же время ни на мгновение не отрывая глаз от очертаний Афона, становившихся все крупнее и отчетливее.

– А вот существуют же на земле люди, для которых остаются чуждыми все эти жизненные бури… Люди, которые не участвуют и не желают участвовать ни в делах государства, ни в жизни человеческих обществ. Существуют такие счастливцы, но их немного… очень немного. И таких людей вы не встретите в нашей среде: они живут уединенно и скрыто. И как я завидую им, как жалею, что не пошел по их торной стезе смолоду. Афонская Гора… Вот в эти пещеры и уходят те особенные и редкие люди, у которых высшие духовные интересы преобладают над интересами житейскими. Да и что для них житейские интересы, когда их неудержимо влечет нечто высшее, чего они не найдут ни во дворцах, ни в шумных столицах среди богатства и мирской славы. Для таких избранников религиозно-нравственное созерцание, уход в пустыню для молитв и приближение к Богу – единственная цель в жизни. И какими счастливцами они бывают, какими счастливцами! Какого удивительного развития духа они достигают! Попробуйте обрести такое спокойствие и счастье где-либо при других условиях жизни! Впрочем, повторяю, вскоре вы сами в этом убедитесь, когда ступите на священный берег чудесного Афона.

Скит на Афоне.

Святая Гора все приближалась и приближалась, обнаруживая свои очертания