Текст книги "Волшебный полигон Москва"

Часть четвертая
ВРЕМЯ РАЗБРАСЫВАТЬ КАМНИ

–1-

Толик прикрыл глаза рукой: волны ослепительного праздничного света ударили по глазам.

Со всех сторон обрушилась музыка. Это был какой-то небывало бодрый гибрид марша, чего-то симфонического и, как ни странно, шансона.

Когда зрение вернулось, Толик с изумлением обнаружил, что вместе со всей компанией, присутствовавшей на «военном совете», находится на трибунах огромного амфитеатра, под высоким крутым куполом.

Одним словом – в самом натуральном цирке.

По окружности арены через равные промежутки стояли агенты Госбезопасности. А на большом балконе – прямо над сверкающим лампочками выходом на арену – располагался оркестр, что и выдавал звуковое сопровождение происходящему. Что слегка удивило Толика, так это то, что трибуны были забиты до отказа и взрослыми, и детьми. Между рядов сновали продавцы мороженого и прохладительных напитков.

Атмосфера была непринужденной и даже праздничной.

– Или я что-то пропустил, или здесь действительно будет суд, – удивленно сказал Богдан.

– Нет, ну что же, место, по-моему, выбрано удачно, – флегматично сказал Эрик.

– Все-таки, не может не обнадеживать публичность процесса, – осторожно вставил Веник.

– А, может, это какая-то ошибка? Или розыгрыш? – с надеждой произнесла Криста.

– По мне, так цирк – он и в Африке цирк, – туманно заявил Крюгер.

Пока друзья обдумывали глубокую мысль Крюгера, служители в красных сюртуках выкатили на арену большую железную клетку. Следом появился весьма артистичного вида господин, одежда которого немедленно вызвала бурю положительных эмоций у Толика: это была парадная милицейская форма, только в обтяжку, с хромовыми сапогами выше колен и фуражкой, настолько огромной и круто загнутой, что от зависти удавились бы все латиноамериканские полковники. В довершение образа имелись тоненькие закрученные усы и кнут, которым господин весьма ловко щелкал

– Алле! – торжественно воскликнул господин и особо громко щелкнул кнутом. Толик сам удивился той готовности, с которой зааплодировал вместе со всеми.

Служители отодвинули сверкающий серебристый занавес, и на арену с толстой папкой под мышкой вышел упитанный лысоватый человек в смокинге при бабочке с веточкой радиомикрофона у пухлой щеки.

Зажав локтем папку, он вежливо похлопал вместе со зрителями, после чего заговорил тожественным голосом:

– Добрый вечер, дамы и господа! Мы рады приветствовать вас в гостеприимных стенах Верховного суда города Москва! Сегодня в нашей программе великолепное дело об убийстве! Вы насладитесь зрелищем буйства человеческих страстей, страха и радости, искрометного юмора и смертельного ужаса!

Перед вами выступят всемирно известные прокуроры, неоднократные, я бы даже сказал, матерые призеры и лауреаты! Они удивят вас силой и ловкостью, чудесами словесной эквилибристики!

Вас позабавят своей фантазией свидетели и очевидцы! Чего они только не видели – сегодня всем увиденным они с радостью поделятся с вами.

Эксперты взбудоражат ваше воображение чудесами ловкости рук и потрясающими иллюзиями! И никакого мошенничества!

И, конечно же, весь вечер на манеже – смешные адвокаты!

Надеемся, что вы проведете с нами приятный вечер, память о котором навсегда останется в ваших сердцах!

А сейчас поприветствуем наших неутомимых судей – встречайте! Как говорится – встать, суд идет! Аплодисменты, пожалуйста!

Под гром оваций на арене появилось странное существо. Тяжело ступая, оно медленно выбралось под свет юпитеров, остановившись недалеко от выхода и оставив центр арены свободным.

Присмотревшись, Толик не поверил собственным глазам:

На арену с судейском парике собственным ходом вышел самый натуральный «однорукий бандит»!

Игровой автомат! С весело мигающими лампочками и монетками, звенящими где-то в железном чреве…

Игра не переставала удивлять личинами, которыми считала нужным награждать того или иного персонажа реальности.

Конферансье вынул из-под мышки толстенное «дело» и театрально распахнул его. В воздух взметнулись тучи пыли. Торжественно громыхнули фанфары.

– Итак, – провозгласил конферансье, – слушается дело номер шесть миллиардов восемьсот пятьдесят семь миллионов триста восемьдесят одна тысяча сто один. Заметьте – не простое какое-нибудь там дельце! А дело об убийстве! Поудобнее устройтесь в своих креслах, мы начинаем! Пристав, введите обвиняемую!

Оркестр гаркнул небезызвестный «Цирковой марш», господин во фривольной милицейской форме ударил плеткой, и на арену в полнейшем недоумении вышла Марина.

– Ап! – воскликнул пристав и пристав произвел с плеткой все ту же операцию. Под бурные аплодисменты служители выкатили в центр арены черный Маринин мотоцикл.

– Смертельный номер! – объявил пристав. – Подозреваемая прямо в зале суда садится на мотоцикл…

Марина пожала плечами и привычно «вскочила в седло». Двигатель взревел, и машина покатилась по кругу в сопровождении мерных ударов бича пристава.

– Итак, – комментировал происходящее конферансье, – Мы являемся свидетелями потрясающего следственного эксперимента! В чем его суть, нам расскажут всемирно известные эксперты!

Под зажигательную музыку из-под купола в лучах прожекторов спустилась трапеция, на которой восседало нечто, напоминающее легендарную Верку Сердючку. По крайней мере, такое же пестрое, в огромных темных очках и перьях.

– Вы и есть эксперт? – задал риторический вопрос конферансье.

– О, да, это я, – ответил вновь прибывший высоким голосом.

– Скажите суду, в чем же суть этого следственного эксперимента?

– О! Суть его очень проста, – отозвался эксперт, ударами плетки заставив Марину остановить мотоцикл, слезть с него, и, закрывая лицо от ударов, зайти в клетку, которую немедленно заперли, – мы хотели доказать суду и присяжным, что обвиняемая имеет склонность к агрессивном манере езды на мотоцикле. Более того – сама склонность к такому виду транспорта, а также вульгарный черный цвет в одежде свидетельствуют о тайном злонамеренном состоянии психики. Прошу присяжных это учесть…

– А мы ведь так и не представили вам наших уважаемых присяжных! – радостно воскликнул конферансье. – Итак, знакомьтесь! Труба! Тромбон! Еще тромбон! Туба! Саксофон-тенор и саксофон-альт! Бас! Гитара! Клавишные! Ударные! А теперь все вместе!

В мощных прожекторных лучах музыканты-присяжные искусно исполнили фрагмент их рок-оперы «Иисус-Христос – суперзвезда», за что были награждены овациями.

Любители, Толик, разбойники, несмотря на непроходящее ощущение дурного сна, дружно хлопали вместе с остальными. Марина вроде что-то кричала из своей клетки, куда ее загнал пристав, но ее голоса уже не было слышно.

– Но что это за суд, если не было даже сформулировано обвинение?! – крикнул вдруг Крюгер.

«Подсадной… Это у них подсадной такой!» – зашушукали в рядах, ехидно поглядывая на Крюгера.

– Резонный вопрос! – охотно откликнулся конферансье. – Где же наши представители обвинения? Где же? Ага! Вот и они! Великолепные атлеты, покорившие своим обаянием не один судебный процесс!

Раздался оглушающий женский визг: сквозь оцепление агентов на арену попытались прорваться несколько девушек с огромными букетами. Агенты пытались отогнать девушек несильными электрическими разрядами, струившимися с черных перчаток. Но, казалось, это только еще больше заводило фанаток. Как раз в этот момент на арену выезжал невероятно длинный белый лимузин. Толик с интересом наблюдал: как же тот будет разворачиваться на столь небольшой площадке? Однако для чудо-машины эта задача не составила проблем: лимузин попросту изогнулся по форме арены и в конце-концов сомкнулся в кольцо, продолжая движение по кругу.

Когда от мельтешения автомобильных окон и дверей начала кружиться голова, лимузин вновь изогнулся и нырнул обратно за кулису выхода, оставив в центре арены двух невероятно «накаченных» мужчин в обтягивающих трико. Те были обнажены по пояс, покрыты замысловатыми татуировками и ловко играли мускулами, чем вызывали дикий восторг поклонниц. На арену летели букеты, оркестр исполнял что-то из «Рамштайна».

– Представители обвинения! – прокричал конферансье и активно зааплодировал сам.

Насытившись всеобщим вниманием, обвинители посерьезнели и небрежно взяли по радиомикрофону, что поднесли служители в красном.

– Спасибо! – сказал первый из них. – Огромное спасибо вам, друзья, за то, что пришли на наш вечер.

– Спасибо вам, настоящим любителям шансона, за то, что вы любите настоящее искусство, – сказал второй, – И эту песню мы посвящаем вам – тем, кто сидел, или еще, будьте уверены, сядет…

Пока «атлеты» с хрипотцой в голосе дуэтом выводили какую-то песню, исполненную тюремной романтики, Толик начал постепенно приходить в себя от этого идиотского зрелища. Надо было организовывать побег Марины. Но каким образом?..

Он пересел на место поближе к любителям, и они принялись лихорадочно обсуждать варианты спасения атаманши из этого безумного цирка.

Между тем атлеты закончили петь и, взявшись за руки, хором сказали в микрофон:

– Мы требуем смертной казни!

Трибуны зароптали. Такого поворота не ждал никто.

– Да мы шутим! – рассмеялся один из обвинителей. – Как вы не поняли? Ха-ха-ха!

– Мы просим для обвиняемой всего-навсего пятнадцать лет лишения свободы!

Зрители дружно (больше облегченно) засмеялись.

– Вуаля! – Воскликнул конферансье. – На такой жизнерадостной ноте на арене появляются веселые – кто?

– Клоуны! – крикнула какая-то девочка лет семи.

– Правильно, детка! Адвокаты!

Раздался истерический хохот, и на арену кубарем выкатились два лохматых рыжих парня: один тощий и длинный, другой – пухлый коротышка. Оба были в дорогих черных костюмах и при галстуках, с роскошными кожаными портфелями. Правда, костюмы были на пару размеров меньше нужного, а лица – покрыты клоунским гримом.

– Где этот подзащитный? – заорал один из адвокатов.

– Где-где? В тюрьме! – с восторгом прокричал другой.

– Неужели мы опоздали? – с ужасом воскликнул первый.

– Нет, просто клиент подсчитал, сколько в итоге заплатит нам, и решил сэкономить, ха-ха!

Зал заржал, хотя Толик ничего смешного в сказанном не услышал. Вместе с любителями он пробирался к выходу.

Адвокаты между тем продолжали:

– А давай «скостим» срок клиенту!

– А давай! Лет до пяти! Пять лет – это не пятнадцать. Тьфу, ерунда!

– Вот он обрадуется!

– Конечно! Тем более, скажем вам по секрету… Тс-с! Он вообще невиновен! Ха-ха!

Адвокаты принялись жонглировать пластиковыми папками, дыроколами и печатями. Потом один достал из своего портфеля маленькую лохматую собачу, что, увидев обвинителей, от ужаса заскулила и сделала лужу. А второй, презрительно махнув рукой, выпустил под купол целую стаю голубей, которая немедленно принялась гадить на обвинителей.

Чтобы сгладить ситуацию, адвокаты вытащили откуда-то пожарные шланги и принялись «отмывать» обвинителей тугими струями воды.

Зрители, особенно дети и присяжные были в восторге.

Любители этого не видели. Они стояли за кулисами, прямо перед выходом на арену и готовили магическую атаку. Толик, не в состоянии им чем-либо помочь, в бессильной ярости сжимал и разжимал кулаки.

Наконец, любители, взявшись за руки, хором проговорили какое-то заклинание…

Сначала Толик не понял, что произошло. Ему казалось, что он упал на дно большой ямы. А следом сообразил, что стоит в центре арены. А на него с ожиданием смотрят сотни зрителей.

– Я не понял, так что, и должно было быть? – пробормотал Толик.

Выражение лиц Любителей сказало само за себя: для них такое перемещение тоже стало полной неожиданностью.

– А вот и наши долгожданные свидетели! – воскликнул конферансье, который вынырнул из-за спины Толика и ловко подхватил за руки его и Кристу.

– Итак, – продолжил конферансье, – вопросы задает обвинение!

Один из обвинителей, играя мускулами подошел к Толику. Он посмотрел ему в глаза и презрительно сплюнул в опилки арены. Второй тем временем развлекал зрителей, отжимаясь на одной руке.

– Ну, что, парень, хочешь свидетелем остаться или в тюрягу пойдешь? – спросил обвинитель.

– Н-не понял, – заикнувшись от неожиданности, ответил Толик.

Только сейчас он рассмотрел татуировки на огромном торсе. Здесь были и многоглавые церкви, и «веселый Роджер» с костями, и какие-то воровские афоризмы, вроде «век свободы не видать»…

– Ты чего не понял, фраер? – повторил обвинитель, наливаясь краской. – колоться сам будешь или отправишься на кичу, нары мять?

– Вы чего от меня хотите?! Что вам нужно? Крови нужно?! – заорал Толик, чувствуя, что бросится сейчас на этого молодчика и задушит его, невзирая на разницу в весовых категориях.

Вмешался конферансье:

– Поаплодируем мастерству нашего обвинителя! Всего пару минут беседы – и свидетель совершенно раскрепощен и открыт для полноценного общения!

– Такие вот прогрессивные методы работы, – смущено улыбнулся и развел руками обвинитель. – Главное раскрыть в свидетеле личность! Это не просто – но мы работаем… Спасибо вам большое! Спасибо!

Говоря это, обвинитель тряс руку Толику и улыбался ему, как близкому другу. Толик обалдело оглядывал окружающее пространство. Ему казалось, что он сейчас потеряет сознание.

Но рядом, на полу грязной клетки в полнейшей растерянности сидела Марина. И он взял себя в руки.

– Ваша честь, – обращаясь к игровому автомату, сказал обвинитель, – у меня один вопрос к свидетелям: видели ли вы, как обвиняемая не убивала Арбитра?

– Что?! – хором воскликнули любители и Толик.

– Вопрос ставит свидетелей в тупик. Я это понимаю так, что свидетели не видели наверняка, что обвиняемая не совершала убийства. У меня все.

Оркестр сыграл короткую отбивку, и конферансье сказал:

– Вопрос адвокатов к свидетелям!

Длинный адвокат стал на колени и жалобно спросил:

– Вам… Вам жалко… Вам жалко….

– Кого, обвиняемую? – нетерпеливо спросил конферансье.

– Нет… Гонорара! – всхлипнул адвокат, и его дурацкий хохот потонул в аплодисментах.

– Хорошего адвоката видно издалека! – улыбнулся конферансье.

– Юрист юриста видит только «баксов» за триста! – противным голосом прокричал толстый адвокат.

– Еще вопросы будут? – поинтересовался конферансье.

– К подсудимой! – просительным голосом ответил толстый.

Конферансье кивнул.

– Скажите, – проблеял адвокат, глядя на Марину сквозь решетку. – Что вы делаете вечером? Не сегодня конечно… А лет через пять – десять?

Шутка имела успех. Правда, только у обвинителей и самих адвокатов, что принялись весело обниматься и пожимать друг другу руки.

– Ну, хватит этого бреда! – устало и зло сказал Толик, – вы же знаете, что она невиновна. Отпускайте ее!

– Вы так уверены? – прищурился конферансье, и обратился к публике. – Дамы и господа! У нас самый демократический суд в мире. Пусть этот свидетель сам докажет суду свою правоту. Ваша честь! Ждем от вас, как обычно, справедливого приговора!

С этими словами конферансье протянул Толику ладонь с тремя желтыми жетонами.

– Что это? – спросил Толик.

– Госпошлина за справедливый приговор, – улыбнулся конферансье, – Внесите на счет суда – и получите решение. Почтеннейшая публика! Суд удаляется для совещания! Антракт!

С громким щелчком погасли прожекторы, и Толик остался в темноте один на один с игровым автоматом.

Он подошел к железному ящику и с суеверным страхом осмотрел его.

Эти штуки он ненавидел с детства. Он вообще не любил азартные игры. Но как-то раз, попробовав поиграть с «одноруким бандитом» в каком-то привокзальном баре, он за час оставил там недельный заработок чернорабочего на складе. Это были его первые «серьезные» деньги. Толик потом и плакал и бредил во сне, и даже занимал денег, чтобы отыграться. В результате все стало еще хуже: он влез в долги и жил в этом ужасном состоянии почти полгода, работая только на тупой автомат

Самое нелепое в этой истории заключалось в том, что Толик изначально знал о том, что в том клубе все аппараты «взломанные», что они попросту запрограммированы на неизменный проигрыш клиента.

Но он все равно на что-то надеялся.

Вот и сейчас, стоя перед этим чудовищем в нелепом парике, Толик на что-то надеялся…

Он бросил первый жетон в приемную щель и дернул ручку.

Перед глазами под смешную музыку замельтешили надписи на трех барабанах.

«Дзынь!»

ВИНОВНА

НЕВИНОВНА

ПРИЗ

Толик судорожно вздохнул и кинул второй жетон.

«Дзынь!»

НЕВИНОВНА

ПРИЗ

НЕВИНОВНА

Толик в третий раз кинул жетон и закрыл глаза.

«Ну! Ну же! Ну, давай, не подкачай!»

«Дзынь! Тра-ла-ла-ла!»

Толик смотрел на табло и не верил своим глазам.

НЕВИНОВНА

НЕВИНОВНА

НЕВИНОВНА

– Да! – воскликнул Толик, стукнув кулаками по бедрам. – Я знал, знал! Иначе здесь и быть не может! Это ведь Игра! Игра!

Автомат вдруг вздрогнул. Из его чрева раздался смешной мультяшный хохот. Барабаны с треском передвинулись на несколько положений.

ДУРАК

ДУРАК

ДУРАК

– Что?.. – прошептал Толик, наблюдая, как сами по себе крутятся барабаны. Он дернул ручку, и та, отвалившись, осталась в его ладони.

«Дзынь!»

ВИНОВНА!

ВИНОВНА!

ВИНОВНА!

Вспыхнули прожектора. Грохнули фанфары. Следом раздались рукоплескания и овации.

– Дамы и господа! Мы только что присутствовали на самом гуманном в истории уголовном процессе! Приговор вынес не прокурор, не адвокат, не опытный судья, а самый объективный участник – свидетель! Аплодисменты смелому гражданину! Вы выполнили свой долг!

– Стойте! – закричал Толик. – Это неправильно! Это незаконно, в конце-концов!

Но его никто не слушал. Агенты окружили клетку плотным кольцом и исчезли вместе с ней в яркой вспышке. Служители схватили игровой автомат, небрежно сорвали с него парик и потащили прочь с арены.

Зрители быстро расходились.

Толик в замешательстве стоял посреди арены. Он не мог поверить, что своими руками, сам вынес приговор девушке, которую любил. Перед глазами все плыло. Он не знал, что делать дальше.

Любители стояли чуть поодаль, сочувственно поглядывая в его сторону. Это сочувствие было хуже презрения.

Наконец, к нему подошла Криста.

– Ну, успокойся, – сказала она. – Все видели, что ты не виноват. Это же было специально подстроено…

– Зачем… – прошептал Толик.

На плечо легла тяжелая рука. Это был Волкоп.

– Закон суров, но это закон, – сказал он. – К сожалению, я ничего не могу поделать…

Страж порядка повернулся было, чтобы уйти, но остановился на миг и бросил через плечо:

– …Потому, что я не Игрок…

И ушел.

Толик посмотрел Волкопу вслед. Взгляд его прояснился, и он спросил:

– Криста, а где Веник, где Крюгер?

– А… Разбойники, что ли? Ну, ушли куда-то. Видимо, к штурму готовиться. Его ведь никто не отменял. Но нас теперь никто не держит. Можем идти дальше – магов искать… Ты ведь с нами?

Толик непонимающе посмотрел на Кристу:

– Куда идти? Бросить их? Теперь, когда они без своего Игрока?

Криста удивленно вскинула взгляд на Толика.

– А что ты предлагаешь? Помогать им? Да кто они тебе? И захотят ли с тобой после этого суда общаться?..

Толик сжал кулаки и выкрикнул:

– Я пойду туда и буду на стенах – даже если все станут плевать мне в лицо!

Он повернулся и бросился к выходу.

– Но зачем? – крикнула вслед Криста.

– Я хочу остаться самим собой… – тихо сказал Толик, сам не понимая, что произносят его губы.

–2-

В здание Университета Толика не пустили.

Он сразу заподозрил, что так оно и будет, когда увидел свой красный мотоцикл, одиноко стоящий перед рвом. Шлем качался, небрежно накинутый на ручку «газа».

И еще ему показалось, что через окна-бойницы следя за его реакцией.

Ворота-мост были подняты, на башнях развевались черные флаги. Эти черные полотнища с «веселым Роджером» и костями показались вдруг Толику ярче самых веселых и праздничных красок.

Ведь все дело не в том, как что-то выглядит снаружи. Все скрыто в сущности вещей и душе человека. Вот в этом пиратском флаге, к примеру, – вовсе не смерть и жажда безнаказанного грабежа. Для этих ребят – это просто символ свободы, зеленые острова, скрип такелажа и вольный ветер Карибского моря…

И если бы он не побывал за этими мрачными стенами, то никогда бы не поверил, что здесь обитает самый жизнерадостный и беззаботный народ в Волшебной Москве.

Игра есть Игра – она раздает роли, и нам приходится эти роли играть…

Теперь Толик снова один. И ему опять придется разрешать загадку – какую же роль он играет теперь?

Может, достаточно просто прислушаться к своему сердцу?..

Толик окинул взглядом крепость Университета и погладил сверкающий металл мотоцикла.

– Что тут стоишь так одиноко? Небось, соскучился по скорости?

Мотоцикл в ответ моргнул фарой и взревел.

– Ух, ты! – пробормотал Толик и присел возле трепещущего «железного коня». Так ты, вроде, как живой?..

Мотоцикл низко, с хрипотцой «бибикнул».

– Что же ты тогда без имени? – задумчиво произнес Толик. – Как бы тебя… О! Будешь у меня – Ветер! Идет?

Мотоцикл упруго дернулся на месте, оставив на асфальте короткий черный след и запах жженой резины.

– Значит, идет! – Толик влез на седло и надел шлем.

Что ж – очень даже хорошо, что его не пустили. Значит, у него есть повод, чтобы исправить ошибку…

… Архивариус встретил его, как обычно, с доброжелательной улыбкой. Но что-то в его взгляде Толику не понравилось.

Безнадежность – вот, что было в глазах самого информированного человека Игры.

Когда Толик только вошел в замороженную комнату, то с удивлением увидел на полу груды мусора – искореженного пластика, железа и проводов. Печка снова была опрокинута – но Архивариус уже не пытался ее разжечь. Жена его молча собирала пепел совком и веником.

– Что произошло? – спросил Толик.

– У меня был обыск, – ответил Архивариус. – Агенты. Пришли, все перевернули, разбили все компьютеры, повырывали из них носители информации и ушли. Так ничего и не сказав мне…

– Но… Зачем они это сделали? Они что-то искали?

– Не знаю… Одно они сделали наверняка: Архивариуса в Игре больше нет. Видимо, потому, что нет больше никакой нужды в каких-либо правилах.

– Их просто устали ждать, – произнес Толик. – И решили, что прав будет просто сильнейший.

Архивариус покачал головой.

– Единственное, чего я не могу понять – куда смотрит Арбитр и в его лице – маги…

– Разве вы не знаете, что Арбитр убит? – спросил Толик.

– Как?! О, боже… Вот, и даже такую новость я пропустил. Я и впрямь больше не Архивариус. Я никто…

Толик ушел от Архивариуса с тяжелым чувством. Теперь никто не мог помочь ему советом – где искать Марину.

Ведь только это для него сейчас имело смысл.

…Волшебная Москва, которая вначале поражала Толика своими чудесами и странной своей красотой, теперь становилась ему отвратительной. Может, виновато было его настроение. А может – неуловимо изменившаяся атмосфера.

В воздухе витал страх.

На улице все меньше встречалось радостных лиц, детей. Исчезли с улиц машины. И даже небо стало пасмурным, будто кто-то опустил на город черный занавес.

Толик притормозил возле смутно знакомого подземного перехода. И тут же узнал его.

Раньше он видел его с тротуара. А там, где сейчас был он, на мотоцикле восседала недоступная девушка-мечта. Теперь многое изменилось в жизни и мироощущении Толика.

Только девушка-мечта осталась по-прежнему недоступной.

Да и бабулька, как ни странно, все так же сидела на табуреточке со своими семечками и цветочками. Странно – кому она продает свой нехитрый товар на этих пустынных улицах?

Толик спешился и подошел к бабке.

– Здрасте, – сказал он.

– Привет, привет, – довольно бодро отозвалась старушка. – Вижу, ты изменился, паренек. Видать, на пользу тебе пошла Игра-то…

Толик хмыкнул:

– Неужели вы помните меня?

– А что мне осталось, как не вспоминать пожитое? Память у меня хорошая… Небось, семечки мои понравились?

– Точно, – рассмеялся Толик. – Насыпьте стаканчик…

– Так ты теперь за рулем – осторожней с семечками-то… Вот, возьми лучше мои цветочки – теперь тебе они больше пригодятся…

Толик секунду подумал, и кивнул:

– Давайте ваши цветочки. Только семечек, все же, отсыпьте тоже…

Толик сидел на скамейке, погруженный в свои невеселые размышления, и лузгал хмельные семечки. В его думы ворвался знакомый стрекот, и рядом приземлился полосатый гаишник.

– Вижу, вы за рулем – и семечки грызете? – покачал головой инспектор, – нехорошо! Так можно и без прав остаться…

– Так у меня и прав-то нет, – честно признался Толик.

– Да знаю, – безрадостно отмахнулся гаишник и как-то с тоской продолжил, – Не седели бы вы здесь. Скоро тут колона пройдет…

– Что за колонна? – не понял Толик.

– Война… – устало ответил гаишник и неловко перевел тему. – Хотите исполню одно желание?

– Хочу, чтобы не было войны, – быстро ответил Толик.

Гаишник засмеялся невеселым деревянным смехом и взмахнул волшебным жезлом. В руке у Толика оказалось большое аппетитного вида мороженое.

– Вот, – сказал гаишник. – А война – это не волшебство. Это стихия…

И улетел.

Толик повертел в руке «гаишное» мороженое и метким броском отправил его в урну.

Что же делать?

Толик рассеянно засунул руки в карманы куртки. И нащупал…

Как же это он забыл про телефон?!

Точно! «Если вы не знаете, что делать – дождитесь ответа оператора…»

Толик набрал три «семерки» и немного подождал. Телефон тревожным писком периодически напоминал о разряженной батарее.

В трубке тихо задышали.

– Але! – нетерпеливо крикнул Толик. – Это оператор?

В трубке помолчали немного и напряженно поинтересовались нетрезвым мужским голосом:

– Леха, ты что ль?

– Какой еще Леха? – разозлился Толик. – Вы оператор?

– Ну… Оператор….

– Так я могу задать вопрос?

– Ик… Ага… Так ты не Леха?

– Хм… Что-то я сомневаюсь, что вы оператор…

– Да кто ж еще? Двадцать лет уже оператор… Ну, чего надо?

– Я хочу знать, где Марина?

– Э… Э, мужик, ты пойми меня правильно… С Маринкой у меня ничего не было… Ну, выпили вместе, посидели – это да… И вообще, я с ее подругой, с Элькой, то есть, ушел, ага. Она подтвердит… А ты что, муж что ли?..

– Да какой вы к черту оператор? – плюнул Толик. Он не понимал, почему телефон перестал выполнять свои спасательные функции и несет какой-то бред

– Да оператор я, оператор! – гаркнул мужик. – Свадьбы, презентации, корпоративные вечеринки – все, что надо, снимаю! На «Мосфильме» еще начинал…

– Причем здесь… – обомлел Толик. – Ладно, извините…

– Э, мужик, не переживай ты за свою Маринку! У меня из-за баб тоже иногда башню сносит. Набекрень уже башня-то. Я…

Телефон молча умер. Ему не хватило сил даже пискнуть на прощанье.

Толик был в недоумении.

«Оператор!» Хорошо, что еще не машинного доения оператор ему попался… «Башню сносит ему»… Башню…

Толик неуверенно осмотрелся по сторонам.

Башня?

Ну, так вот она, башня. Стоит себе спокойно, свидетельство недавнего преступления…

Еще толком не понимая, что он делает, Толик вскочил на свой «байк» и рванул туда, откуда виднелась макушка Останкинской телебашни.

Он легко несся по вымершим улицам. Кто бы мог подумать, что так быстро и легко могут исчезнуть знаменитые московские «пробки»? Но что-то пугающее прогоняло людей с улиц. Только мусор, подхваченный вольным ветром, носился взад-вперед по пустынным мостовым, словно какое-то урбанистическое «перекати-поле»…

…Вокруг башни теперь была высокая каменная стена. Толик не был здесь раньше, но готов был поспорить, что эта древнее с виду сооружение с массивными зубцами вдоль верхней грани, возникло здесь никак не раньше начала Игры.

Это подтвердилось проявившейся вдруг на поверхности камня надписи: «ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА. ПРОНИКШИЙ ВНУТРЬ ОХРАНЯЕМОГО ПЕРИМЕТРА КАРАЕТСЯ НЕМЕДЛЕННОЙ СМЕРТЬЮ»

Башня, и в «нормальное» время далеко не мелких размеров, казалась теперь просто чудовищно огромной. Она уходила в совершенно невероятную высь.

«В стратосферу» – вспомнил вдруг Толик услышанное где-то смешное слово. Хотя смеяться не хотелось вовсе.

Он слез с мотоцикла и прошелся вдоль стены, не зная, что предпринять дальше.

На помощь пришел бодрый голосок:

– Молодой человек! Не желаете ли осмотреть сию достопримечательность при помощи мощной оптики?

Толик повернулся в сторону голоса. Говорил какой-то сухонький старикашка в нелепом котелке и пенсне, что суетился возле стационарного бинокля на массивном штативе.

– Пять рубликов кидаете в него – и наслаждайтесь себе зрелищем, – сказал старикашка, указывая на устройство.

Поскольку никакой альтернативы не было, Толик кивнул, подошел и припал глазами к окулярам…

Бинокль, если не кидать в него монетку, оставался зафиксированным в одном положении. И приближал гораздо ближе, чем позволяли привычные законы оптики. Это интересный факт, конечно, заинтересовал бы Толика в другое время.

Но сейчас совсем другое заставило его зрачки в изумлении и страхе расшириться.

Там, в облаках, почти на самой верхушке чудовищно длинной и исчезающей в высоте антенны была ОНА!

Это казалось страшным сном, бредом, но это была действительно Марина, и была она невероятным образом привязана черными металлическими тросами к гладкой поверхности антенны…

Та мерно раскачивалась и норовила выпрыгнуть из объектива бинокля. Но тот, едва заметно поворачиваясь, пристально следил за этим «объектом наблюдения», не думая терять того из вида…

– Что за черт, – пробормотал Толик. – Где это было сказано, что приговор должен исполняться таким образом?!

Последние слова были адресованы хозяину «аттракциона». Толик обернулся, поискал того взглядом. Но старикашки и след простыл.

Сердце бешено колотилось. Надо было что-то делать. Плевать на этот нелепый и лживый приговор, плевать на агентов. Он пойдет и пасет ее… Пойдет и спасет…

Толик сделал на мотоцикле полукруг, словно выходя на боевой разворот, и разогнавшись, прыгнул прямо через надпись, угрожающую нарушителям смертью.

Колеса Ветра не успели еще коснуться земли, но голова уже стала непривычно тяжелой, а воздух – холодным, вязким и влажным. Словно скакнул он в какой-то совершенно другой мир…

Сойдя на пожелтевшую траву газона, Толик понял, что так оно, в общем, и есть…

Толик оставил мотоцикл и двинулся в сторону основания башни.

…Ему казалось, что он не просто идет, а продирается сквозь толщу воды. Несмотря на пробивающийся откуда-то солнечный свет, появилось странное ощущение ночи. Откуда-то выплыли бесформенные тени, что устроили вокруг незваного гостя унылую и вместе с тем страшную пляску. Толик чувствовал, как по мере приближения к башне, на него сваливается непосильной тяжести тоска и обреченность.

– Сон… Вечный сон… – шептали тени.

Очень убедительно шептали. Толик качнулся и двинулся неровным зигзагом, спотыкаясь, словно пьяный.

– Страх… Страх…

Толика прошиб холодный пот. Ужас валился сверху, пропитал его и пустил корни, мешая идти вперед.

– Смерть… Смерть…

Толик почувствовал слабость и близость чего-то темного, холодного и невероятно… пустого…

– Ой… Это же Игрок!

– Игрок? Зачем он здесь?

– Прочь, пошли прочь…

– Зачем?… Зачем он пришел сюда?

– Оставим его…