Текст книги "Всеобщая история религий мира"

Конфуцианство

Европейские миссионеры-иезуиты ввели латинизированный термин «конфуцианство» в XVII в. Христианские священники полагали, что конфуцианство – это традиционная религия Китая. Его китайское самоназвание – Жу цзя – буквально значит «школа ученых книжников», что говорит о важном интеллектуальном и культурном значении конфуцианства.

Интересно, что даже в современном Китае учение Конфуция можно выделить как официальную религию. В конце XVII в. император Кань-хи, для того чтобы остановить нравственное разложение народа, изложил учение Конфуция в 16 коротких параграфах, которые приказал проповедовать всем и каждому.

Культ Неба до недавних пор считался императорским культом, почитание предков все еще составляет основание национальной религии, и книги Конфуция признаются классическими творениями. Но рядом с этим учением существуют и другие религии, не только не преследуемые, но вполне признанные правительством и даже пользующиеся его поддержкой.

Собственно говоря, эти религии не имеют вполне самостоятельного существования, а теснейшим образом связаны друг с другом. Китаец и не пытается сделать выбор между этими религиями, а просто-напросто подчиняется религиозным требованиям всех культов и избирает из существующих религий то, что ему наиболее подходит и соответствует его потребностям и вкусу.

Кун-Цзы (учитель Кун) (551-479 гг. до н. э.), по прозвищу Чжунни, родился в царстве Лу в конце периода Чуньцю. Свою родословную будущий знаменитый философ вел от древнего аристократического рода. Конфуций рано в детстве лишился отца, жил в бедности и занимал низкое положение, много времени проводя в поисках средств к существованию. Он постиг множество прикладных искусств, и поэтому в своей книге изречений и афоризмов «Лунь юй» мог сказать о себе: «В молодости я занимал низкое положение, поэтому научился многим занятиям простых людей» (Лунь юй, гл. 9); «Меня не использовали на службе, поэтому я владею многими искусствами» (Лунь юй, гл. 9).

По своему образованию Конфуций относился к так называемым жу – знатокам обрядов, календаря и истории. Он был убежден в незыблемости и непреходящей ценности чжоуской традиции, считал ее единственным средством, которое может уберечь мир от хаоса и смуты. Защищая права и привилегии аристократии, Конфуций был первым в китайской истории, кто отметил, что в учении все люди имеют одинаковые права.

Конфуций родился и жил в эпоху, когда чжоуский Китай находился в состоянии тяжелого внутреннего кризиса. Власть правителя-вана давно ослабла, хотя номинально он продолжал считаться сыном Неба и сохранял свои функции первосвященника.

Разрушались патриархально-родовые отношения, в междоусобицах гибла аристократия, на смену ей приходила централизованная власть правителей отдельных царств, опиравшихся на складывавшийся вокруг них административный аппарат из незнатного служилого чиновничества. Как явствует из древнекитайской хроники «Чуньцю», по традиции, приписываемой самому Конфуцию и охватывающей события VIII-V вв. до н. э., правители и их родственники, аристократы и сановники в борьбе за власть, влияние и богатство не останавливались ни перед чем, вплоть до безжалостного уничтожения родных и близких.

Конфуций

Крушение древних устоев семейно-кланового быта, междоусобные распри, продажность и алчность чиновников, бедствия и страдания простого народа – все это вызывало резкую критику ревнителей старины. Объективная обстановка побуждала их выступать с новыми идеями, которые можно было бы противопоставить царившему хаосу. Однако для того, чтобы это отрицание современности имело моральное право на существование и приобрело необходимую социальную силу, оно должно было опираться на признанный авторитет. Конфуций нашел такой авторитет в полулегендарных образцах древности.

Статуя Конфуция

Стремление опираться на древние традиции и тем самым воздействовать на современников в желаемом направлении знакомо истории всех обществ. Однако особенностью конфуцианства было то, что в его рамках это естественное стремление со временем превратилось чуть ли не в самоцель. Выступив с критикой своего века и высоко ставя века минувшие, Конфуций на основе этого противопоставления создал свой идеал совершенного человека, цзюнь-цзы.

Высокоморальный цзюнь-цзы, сконструированный философом в качестве эталона для подражания, должен был обладать двумя важнейшими в его представлении достоинствами: гуманностью и чувством долга.

Гуманность (жэнь) – это высокий, почти недосягаемый идеал, совокупность совершенств, которыми обладали лишь древние. Однако для настоящего цзюнь-цзы одной гуманности было недостаточно. Он должен был обладать еще одним важным качеством – чувством долга (и), определенным моральным обязательством, которое гуманный человек в силу своих добродетелей накладывает на себя сам. Чувство долга, как правило, обусловлено знанием и высшими принципами, но не расчетом.

«Благородный человек думает о долге, низкий человек заботится о выгоде», – учил Конфуций. В понятие и поэтому включались стремление к знаниям, обязанность учиться и постигать мудрость древних. Конфуцием были разработаны еще ряд других понятий, включая верность и искренность – чжэн, благопристойность и соблюдение церемоний и обрядов – ли.

Следование всем этим принципам было обязанностью благородного цзюнь-цзы, который в уже упомянутом сборнике изречений Конфуция «Лунь юй»[19]19
  Книга «Изречения» («Лунь юй») представляет собой запись высказываний Конфуция, сделанную в разное время его последователями после смерти учителя; запись, которая впоследствии сокращалась, распространялась в нескольких вариантах, подвергалась литературной обработке. «Изречения» появились достаточно рано, они складывались на протяжении V в. до н. э. и отражают один из первоначальных периодов формирования древнего конфуцианства. Самой древней, восходящей к историческому Конфуцию частью исследователи признают главы 3-8, но нередко считают достоверными отрывки из первых девяти, а то и всех двадцати глав «Лунь юй». И все же будет правильным рассматривать «Лунь юй» как целостное произведение.


[Закрыть] определяется как человек честный и искренний, прямодушный и бесстрашный, всевидящий и понимающий, внимательный в речах, осторожный в делах. Вот некоторые из афоризмов, вошедших в этот сборник:

«Глава 2

1. Учитель сказал:

Правитель, положившийся на добродетель, подобен северной Полярной звезде, которая замерла на своем месте средь сонма обращающихся вкруг нее созвездий.

2. Учитель говорил:

– Три сотни Песен заключены в одной строке, гласящей: «Его мысль не уклоняется».

3. Учитель сказал:

– Если править с помощью Закона, улаживать, наказывая, то народ остережется, но не будет знать стыда. Если править на основе добродетели, улаживать по ритуалу, народ не только устыдится, но и выразит покорность.

15. Учитель говорил:

– Напрасно обучение без мысли. Опасна мысль без обучения.

16. Учитель сказал:

– Увлеченность чуждыми суждениями приносит только вред.

17. Учитель сказал:

– Ю! Научить ли тебя, что такое знание? Считай знанием то, что знаешь, и считай незнанием незнание. Это и есть знание.

Глава 4

1. Учитель сказал:

– Прекрасно там, где человечность. Как может умный человек, имея выбор, в ее краях не поселиться?

2. Учитель сказал:

– Лишенный человечности не может долго оставаться в бедности, не может постоянно пребывать в благополучии. Кто человечен, для того человечность – наслаждение, а мудрому она приносит пользу.

Храм Конфуция

Внутреннее убранство храма Конфуция

3. Учитель говорил:

– Лишь тот, кто человечен, умеет и любить людей, и испытывать к ним отвращение.

4. Учитель говорил:

– Устремленность к человечности освобождает от всего дурного.

7. Учитель сказал:

– Каждый ошибается в зависимости от своей пристрастности. Вглядись в ошибки человека – и познаешь степень его человечности.

8. Учитель говорил:

– Кто утром слышит о пути, тот может вечером и умереть спокойно.

9. Учитель сказал:

– Кто устремляется к пути, но стыдится, что плохо ест и одевается, с тем говорить не стоит.

22. Учитель сказал:

– Древние предпочитали промолчать, стыдясь, что могут не поспеть за словом.

23. Учитель сказал:

– У сдержанного человека меньше промахов.

24. Учитель сказал:

– Благородный муж стремится говорить безыскусно, а действовать искусно.

25. Учитель сказал:

– Добродетель не бывает одинокой, у нее непременно есть соседи.

Конфуций в окружении учеников на повозке покидает царство

Глава 7

3. Учитель говорил:

– Я чувствую печаль, когда не улучшают нравы, не уясняют то, что учат, а зная долг, не могут ему следовать и неспособны устранить порок.

20. Учитель говорил:

– Я обладаю знанием не от рождения, но древность возлюбя, стремлюсь к ней всеми силами.

21. Учитель не высказывался о чудесном, силе, смуте, духах.

22. Учитель сказал:

– Я непременно нахожу себе наставника в каждом из двоих моих попутчиков. Я выбираю то, что есть в них хорошего, и следую ему, а нехорошего у них я избегаю»[20]20
  Конфуций. Я верю в древность/Сост., перевод и коммент. И.И. Семененко. – М.: Республика, 1995, – С. 55-61, 68-72, 81-88.


[Закрыть].

Истинный цзюнь-цзы всего себя посвящает служению высоким идеалам, служению людям и поиску истины. Однако с течением времени и в связи с ростом авторитета Конфуция и его учения этот идеал все более становился обязательным для подражания эталоном, приблизиться к которому было делом чести и престижа для каждого и особенно для тех представителей высшего сословия (ученых-чиновников, профессиональных бюрократов-администраторов), которые с эпохи Хань (III в. до н. э. – III в. н. э.) стали управлять Поднебесной империей.

К этому времени многое в созданном Конфуцием идеале изменилось. Как это нередко случается, с превращением его учения в официальную догму на передний план выступила не суть, а внешняя форма, проявлявшаяся преимущественно в демонстрации преданности старине, уважения к старшим, напускной скромности и добродетели. Многочисленные последователи и почитатели Конфуция, слепая преданность которых тоже в немалой степени способствовала превращению его учения в застывшую догму, стали видеть в идеале цзюнь-цзы не столько выражение внутренней цельности и благородства, сколько внешнее оформление благопристойности.

В эпоху Хань был составлен подробный свод этих правил внешней учтивости и церемониала – трактат «Лицзи», книга церемоний, сборник норм и обрядов, имевший обязательную силу на протяжении двух тысяч лет. Все записанные в этом трактате правила следовало знать и применять на практике, причем с тем большим тщанием, чем более высокое положение в обществе человек занимал. Так, учение Конфуция о цзюнь-цзы, модернизированное и приспособленное к потребностям огромной империи с ее мощным бюрократическим аппаратом, явилось одной из основ, на которых держалось гигантское здание китайского государства.

Ученики Конфуция скорбят у его могилы

Сочинения самого Конфуция и некоторые труды его учеников собраны в «Сы шу» («Четверокнижие»). Его составляют «Да сюе» («Великое учение»), изложенное со слов Конфуция одним из его учеников; «Чжунь юнь» («Книга о середине») – учение о необходимости избегать крайностей; уже упоминавшаяся «Лунь юй» и «Мэн-Цзы» – учение философа Мэн-Цзы, ближайшего ученика Конфуция. Основное ударение конфуцианство делает на этическое значение человеческих отношений, находя и обосновывая мораль в божественной трансцендентальности.

Поучающий Конфуций

Наилучшим примером в этом смысле является сам Конфуций. Важнейшим элементом его учения стала концепция гуманности (жэнь), которая трактовалась Конфуцием необычайно широко и включала в себя множество качеств: скромность, справедливость, сдержанность, достоинство, бескорыстие, любовь к людям и т. п. Так же, как сострадание является высшей добродетелью буддиста, а любовь – христианина, жэнь представляет для приверженца конфуцианства конечную цель поведения и самоперевоспитания. И хотя большая часть трудов Конфуция посвящена оценке человечества с этической стороны, он ясно дал понять, что его источником мудрости и покровителем является Небо: «Небо – автор моей добродетели».

Отталкиваясь от сконструированного им идеала, Конфуций сформулировал основы того социального порядка, который хотел бы видеть в Поднебесной: «Пусть отец будет отцом, сын – сыном, государь – государем, чиновник – чиновником», т.е. пусть все в этом мире хаоса и сумятиц станет на свои места, все будут знать свои права и обязанности и делать то, что им положено. Упорядоченное таким образом общество должно состоять из двух основных категорий, верхов и низов – тех, кто думает и управляет, и тех, кто трудится и повинуется. Такой социальный порядок Конфуций считал вечным и неизменным, идущим от мудрецов легендарной древности. Критерием разделения общества на верхи и низы должны были служить не знатность происхождения и тем более не богатство, а только знания и добродетели, а точнее – степень близости человека к идеалу цзюнь-цзы.

Конфуций и его ученик

Формально это открывало путь наверх для любого, и сам Конфуций гордился тем, что давал свои знания всякому, кто приносил «связку сушеного мяса», т.е. плату за обучение. Фактически же дело обстояло сложнее: сословие чиновников было отделено от простого народа «стеной иероглифов», т. е. грамотностью, которая и определяла социальное положение человека на протяжении всей истории Китая. Уже в «Лицзи» было оговорено, что ли (т. е. церемониал, обряды) не имеют отношения к простонародью и что грубые телесные наказания не должны применяться по отношению к грамотеям. Правда, удачливые выходцы из низов, овладев грамотой, могли сделать карьеру и оказаться наверху. Но в принципе это ничего не меняло: получив образование и конфуцианское воспитание, любой человек становился опорой того порядка, к неизменности которого призывало само учение.

Лао-цзы посещает Конфуция. Древнекитайский рельеф

Конечной и высшей целью управления Конфуций провозглашал интересы народа, однако апостолы конфуцианства были глубоко убеждены в том, что самому народу его собственные интересы непонятны и недоступны и что без постоянной отеческой опеки образованных конфуцианцев-управителей он обойтись никак не может: «Народ следует заставлять идти должным путем, но не нужно объяснять, почему» (Лунь юй, гл. VIII, §9).

Одной из важных основ социального порядка, по Конфуцию, было строгое повиновение старшим. Не случайно он напоминал, что государство – это большая семья, а семья – малое государство. Этим сравнением подчеркивался не только патернализм внутри общества, но и тот строй семейной жизни, который реально существовал и сохранялся в старом Китае вплоть до недавнего времени: основа семьи – беспрекословное повиновение младших старшим, детей родителям.

Конфуцианство серьезно изменило содержание и формы культа предков, как мертвых, так и живых, – культа, известного в своих главных чертах едва ли не всем народам («Чти отца и матерь свою», сказано еще в Библии), и чжоуский культ шэ, придало им новый смысл символа социального устройства, возведя его в ранг всеобщей универсальной нормы поведения. Именно для этого Конфуций разработал свое учение о сяо, сыновней почтительности.

По мнению Конфуция, сяо – это основа гуманности. Каждый обязан быть почтительным сыном, в особенности человек грамотный, образованный, гуманный, стремящийся к идеалу цзюнь-цзы. Смысл сяо, как его понимает «Ли-цзи», – служить родителям, достойно их хоронить и приносить им жертвы по правилам ли. Согласно этим правилам, почтительный сын должен всю жизнь преданно заботиться о родителях, прислуживать и угождать им, быть готовым на все ради их здоровья и блага, обязан чтить их при любых обстоятельствах.

Даже если отец злодей, вор или убийца, почтительный сын обязан смиренно увещевать родителя, униженно просить его вернуться на стезю добродетели. В средневековом Китае считалось нормальным и даже поощрялось законом, что сын не смеет свидетельствовать против отца, что опять-таки восходит к Конфуцию.

Дворец Высшей гармонии

Мост через Золотую воду в Запретном городе

Примеры сяо, собранные в сборнике «24 примера сяо», превратились в объект восхищения и подражания. Вот несколько образцов сяо из этого сборника: бедняк, продавший сына, чтобы накормить умирающую с голода мать, находит в огороде сосуд с золотом и надписью «за твое сяо»; восьмилетний мальчик в летние ночи не отгоняет от себя комаров – пусть они лучше жалят его, а то ведь станут беспокоить его родителей; почтительный сын в голодный год отрезал от себя кусок тела, дабы сварить бульон для ослабевшего отца; добродетельный ханьский император Вэнь-ди во время трехлетней болезни матери не отходил от ее ложа, лично готовил ей еду и пробовал все предназначавшиеся ей лекарства.

Эти и другие аналогичные рассказы призваны были с детства воспитывать в почтительном сыне готовность к самопожертвованию во имя культа предков.

Превращение конфуцианства в официальную доктрину объединенной китайской империи шло постепенно. Для начала было нужно детально проработать учение, распространить его по всей стране, что с успехом выполнили последователи Конфуция. Многие конфуцианцы посвятили свою жизнь профессии учителя, а также отводили много времени и сил обработке и интерпретации тех древних сочинений, которые использовали в процессе обучения.

Главная тенденция отбора заключалась в том, чтобы сохранить все наиболее важное и всеми силами усилить назидательный аспект. Так были отредактированы книга песен «Шицзин», книга исторических преданий «Шуцзин», летопись «Чуньцю», которые включали в себя почти все из сохранившихся сведений о самых древних и потому особо почитавшихся периодах китайской истории. Именно эти конфуцианские книги, вместе с уже упоминавшимися «Лицзи» и «И-цзин», составили классический канон конфуцианства – «Пятикнижие», на основе которого китайцы следующих эпох судили о событиях и нравах древности. При этом само чтение и изучение этих книг способствовали усвоению основ конфуцианства.

Успехам конфуцианства в немалой степени способствовало и то, что это учение базировалось на слегка измененных древних традициях, на привычных нормах этики и культа. Конфуцианцы завоевывали доверие китайцев тем, что выступали за милые их сердцу традиции, за возврат к «доброму старому времени», когда и налогов было меньше, и люди жили лучше, и чиновники были справедливее, и правители мудрее.

Императорский дворец в Шэньяне (дворец Мукдэн)

Превращение конфуцианства в официальную идеологию явилось поворотным пунктом как в истории этого учения, так и в истории Китая. Придя на службу, став чиновниками, взяв в свои руки управление страной, с ее сложившейся социальной структурой и мощным централизованным бюрократическим аппаратом, конфуцианские ученые стали по-иному относиться к собственной доктрине. В центре их внимания оказались теперь интересы сохранения и упрочения той системы, с которой они себя идентифицировали и которую считали реализацией заветов Конфуция. Это означало, что на передний план должны были выйти те положения учения и в таких формах, какие способствовали бы сохранению и неизменности принятых и признанных всеми порядков.

Картина «Мать Мэн-цзы переезжает»

Конфуцианство сумело занять ведущие позиции в китайском обществе, приобрести структурную прочность и идеологически обосновать свой консерватизм, нашедший наивысшее выражение в культе неизменной формы. Соблюсти форму, во что бы то ни стало сохранить вид, не потерять лицо – все это стало теперь играть особо важную роль, ибо рассматривалось как гарантия стабильности.

Превращение конфуцианства в жесткую консервативную схему, имевшую заранее готовый и строго фиксированный ответ-рецепт для любого случая, оказалось очень удобным для организации управления огромной империей. Опираясь на древние представления о Небе и высшей небесной благодати дэ, конфуцианство выработало постулат, согласно которому правитель получал божественный мандат (мин) на право управления страной лишь постольку, поскольку он был добродетельным – в конфуцианском смысле этого слова. Отступая от принятых норм (выражением чего были произвол власти, экономический упадок, социальный кризис, волнения и т. п.), правитель терял дэ и право на мин.

Мэн-цзы (около 372-289 гг. до н. э.), ученик Конфуция, сформулировал даже тезис о праве народа на восстание против недобродетельного правителя и о насильственной смене мандата[21]21
  Гэ-мин – этим термином и ныне в Китае обозначается понятие «революция».


[Закрыть], и этот тезис всегда служил суровым предостережением императорам, которые пытались отклоняться от конфуцианской нормы. На страже нормы бдительно стояли конфуцианские ученые-чиновники – наследники жрецов-чиновников иньско-чжоуского Китая, олицетворявшие единство и слитность высшей администрации и религиозной власти. Воспроизводство этих ученых-чиновников превратилось в конфуцианском Китае в одну из важнейших задач государственного значения.

Начиная с эпохи Хань (III в. до н. э. – III в. н. э.), исключительно конфуцианцы занимались управлением государством и обществом, а также заботились о том, чтобы конфуцианские нормы и ценности превратились в общепризнанные, стали символом «истинно китайского». На практике это привело к тому, что каждый китаец по рождению и воспитанию должен был прежде всего соответствовать нормам конфуцианства. Это значило, что с первых шагов своей жизни каждый китаец в быту, при общении с другими людьми, а также выполняя важнейшие семейные и общественные обряды и ритуалы, действовал так, как это было установлено в конфуцианской традиции. Даже если с течением времени он усваивал что-то новое и становился, например, даосистом, буддистом, даже христианином, все равно, пусть не в своих убеждениях, но в поведении, обычаях, манере мышления, речи и во многом другом, он навсегда оставался конфуцианцем, пусть и подсознательно.

Мэн-цзы

Воспитание ребенка начиналось с семьи, с малолетства, с приучения к культу предков и нормам сяо, к строгому соблюдению традиций церемониала в семье, а тем более на людях, в обществе.

В простых крестьянских семьях конфуцианское образование часто этим и ограничивалось. В более зажиточных семьях детей учили грамоте, знанию письменных канонов, классических конфуцианских сочинений. При этом следует заметить, что многие изречения из «Шуцзин», «Шицзин», «Луньюй» и тем более заповеди и нормы «Лицзи» распространялись изустно. Их знали все, грамотные и неграмотные, знали с детства. Понятно изложенные конфуцианцами, они превратились в афоризмы и сделались достоянием массы, которая легко восприняла эту соответствовавшую древним традициям писаную норму, придав ей значение Великого Закона.