Электронная библиотека » Вольфганг Фауст » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 29 ноября 2022, 17:20


Автор книги: Вольфганг Фауст


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В лесу, вдоль опушки, чуть позади «Королевских Тигров», между деревьями пробирались плотные цепи наших пехотинцев, двигаясь вперед за «Тиграми», которые вели их на запад. Позади нас «Пантера» Капо и наша третья «Пантера» замыкали движение, как и было задумано, прикрывая пехотинцев от новых атак.

Притормозив, я дал возможность экипажу подбитого «Тигра» забраться на корпус нашей машины, и через несколько секунд они уже были там, стоя сзади башни на кормовом броневом листе в дыму от выхлопов из моторного отсека. Когда мы миновали их подбитый танк, я увидел, как он содрогнулся от взрыва изнутри, а сорванные взрывом крышки люков, крутясь, взлетели в воздух. Его экипаж, будучи профессионалами до последней минуты, перед покиданием танка заложил в нем подрывные заряды, чтобы искалеченная, но могущая быть восстановленной боевая машина не досталась в целости красным. После этого мы снова двинулись вперед, держась чуть правее опушки леса с пробирающейся между деревьями массой пехотинцев и имея слева от себя открытую равнину. Примерно в 600 метрах впереди нас прокладывали путь «Королевские Тигры», их башни с длинными орудиями то опускались, то вздымались, когда боевые машины преодолевали неровную местность. Мы уже проделали около двух километров, и нам оставалось пройти еще около трех километров до указанной деревни. Светало, и при свете начинающегося дня становилось возможным уже различить темную хвою сосен.

Я позволил себе стереть пот с лица. Неужели нам повезет и мы сумеем все же прорваться? Красные, похоже, никак не реагировали на наши действия, кроме той краткой контратаки силами шести Т-34. Однако я слишком хорошо знал красных, чтобы допустить, что они сейчас еще спят или отвлечены на что-то другое. Каждую секунду, с каждым скрежетом гусениц, с каждым взревыванием майбаховского мотора, я ожидал какой-нибудь новой угрозы.

И такая беда пришла в виде массированного обстрела, целого града ракет, поднявшихся из-за лесного массива на западе, оставляющих за собой огненные хвосты и через долю секунды обрушившихся на нашу колонну.

– «Катюши»! – крикнул я в ТПУ (танковое переговорное устройство). – Водитель, гони, ради бога, не останавливайся!

Ракеты ударили в землю вдоль опушки, взорвавшись между моим танком и «Королевским Тигром» впереди нас, обдав нашу броню градом отразившихся от нее осколков. Я взглянул в прибор наблюдения назад и успел заметить, что экипаж «Тигра», стоявший на крышке моторного отсека, поспешил укрыться от осколков за нашей башней. Еще один ракетный снаряд взорвался за нами, и двое ребят из экипажа «Тигра» были сброшены взрывной волной едва ли не под гусеницы следующей за нами «Пантеры» нашего Капо. Увидел я и то, как его «Пантера» отвернула чуть в сторону, но так и не понял, удалось ли ей миновать сброшенных взрывом танкистов. Взрываясь среди деревьев справа от нас, ракеты «катюш» породили целый смерч, поднимая в воздух стволы деревьев и заставляя их крутиться волчком, молотя все вокруг. Внизу, на земле, плотная масса наших пехотинцев неслась вперед как одержимая, перепрыгивая через раненых и умирающих, спеша выйти из этой зоны убийственного огня.

Следующий залп ракет нес не осколочно-фугасные, но зажигательные снаряды. Чувствительные взрыватели срабатывали даже от касания веток деревьев, и боеголовки разбрасывали полотнища жидкого пламени, которые каскадом обрушивались на бегущих внизу солдат, погребая несчастных под потоками огня. Люди бежали по огню, прыгали и падали в горящей форме и с тлеющими винтовками на спину. Другие перепрыгивали через них, согнувшись пополам, проскакивали между струями пламени, в отчаянных попытках уйти от всеуничтожающего огня.

Взглянув вперед, я увидел силуэты двух «Королевских Тигров», вырисовывающиеся на фоне пламени. Они подходили в той границе, где заканчивался лес и начинался длинный склон, тянущийся к деревне Маркхоф, которую мы должны были миновать. Я увидел, что громадные боевые машины замедляют ход, а затем и вообще останавливаются у начала склона, удалившись от горящих деревьев. Почему же они остановились там, на кромке водораздела, на самом верху склона, где они отлично видны? Не обращая особого внимания на ракетные снаряды «катюш», по-прежнему рвущиеся вокруг нас, мы приблизились к «Королевским Тиграм», а затем и поравнялись с ними. Наша «Пантера» даже накренилась немного вниз, перевалившись носом через гривку склона, открыв нам все его пространство.

И я тут же понял, почему даже «Королевские Тигры» остановились при виде того, что творится на склоне.

Сама деревушка Маркхоф просматривалась прекрасно, ее разбросанные домишки были охвачены языками пламени, шпиль церкви возносился к небу из окутывавшего здание дыма. Склон, идущий от нас к селению, постоянно понижался на протяжении всех двух километров и был покрыт жестким кустарником, на котором кое-где еще поблескивала не успевшая высохнуть в утренней теплоте роса. И склон этот ходил ходуном от взрывов.

Весь склон непрерывно обстреливался тяжелой артиллерией из занимаемого русскими сектора, снаряды большого калибра, взрываясь, выворачивали из земли пласты почвы размером с хороший автомобиль и взбрасывали их высоко в воздух; падая вниз, они рассыпались на более мелкие части. Склон был усеян брошенными и сгоревшими автомобилями и боевыми машинами, скорбными обломками наших последних частей, которым удалось прорваться на запад до полного окружения. Пока я всматривался в эту картину, в один брошенный восьмиколесный бронетранспортер попал крупный снаряд, подбросивший его своим взрывом на высоту дома, колеса бронетранспортера, крутясь, разлетелись во все стороны. Для любого транспорта попытка пересечь эту зону смерти означала почти неминуемую гибель.

Наш Капо связался с нашим танком по радио, мой радист подключил его к танковому переговорному устройству.

– Нам придется идти вперед! – крикнул он, перекрывая грохот взрывов. – Мы не можем стоять на месте. Смотри, «Тигры» уже двинулись вперед.

И в самом деле – два громадных «Королевских Тигра» начали медленно спускаться по склону, их угловатые передние броневые листы смотрели прямо на горящую деревню внизу, стволы их башенных орудий были направлены туда же.

– Если мы сможем захватить эту деревню и дорогу сквозь нее, – снова раздался в наушниках моего ТПУ голос Капо, – пехота сможет пройти по ней. Двигай за «Тиграми».

– Бог мой! – неожиданно воскликнул наш башнёр. – Боже мой, герр фельдфебель, там внизу раненые!

Как только мы начали двигаться вниз по склону, в хаосе взрывов и осколков, то и дело гремящих о наш корпус, я сразу же увидел, что наш башнёр был прав. По одну сторону склона стояли брошенные прицепы на колесах с резиновыми шинами. Некоторые из них еще были прицеплены к пустым тягачам, другие покоились просто брошенными на открытом месте. Это были металлические прицепы открытого типа, часто используемые медиками для перевозки раненых. Сквозь открытые двери этих прицепов я мог видеть лежащих на носилках раненых, кое-кто из них делал слабые жесты, пытаясь привлечь к себе внимание. Там было пять таких прицепов, в которых лежали, возможно, пятьдесят или шестьдесят раненых.

Мы миновали один из этих прицепов, идя на полной скорости и не имея возможности остановиться, чтобы оказать им помощь. Нашей единственной надеждой на прорыв было нестись как можно скорее и как можно меньше провести времени на простреливаемом пространстве. Когда мы почти поравнялись с первым прицепом, в него попал осколочно-фугасный снаряд, сорвавший своим разрывом боковые стенки прицепа и разбросавший носилки вместе с телами раненых по земле вокруг. Никакой возможности свернуть у нас не было: наша «Пантера» подмяла их под свои гусеницы, даже не покачнувшись, и вдавила тела вместе с носилками в землю. Наш механик-водитель издал стон и выругался в голос, когда это произошло, но никак не мог избежать этого ужаса. В других прицепах, мимо которых мы проносились, были видны искаженные ужасом лица раненых, сбившихся в кучки при виде снарядов, разрывающихся вокруг них, и понимающих, что смерть может поразить их в любой момент. Наконец мы миновали этих обреченных и продолжили свой спуск по склону к деревне, ныряя и покачиваясь с борта на борт от близких разрывов снарядов.

Перед нами я видел, как два «Королевских Тигра», двигавшихся вниз по склону как два паровых катка, смяли в лепешки несколько пустых бронемашин, при этом бензин, оставшийся в баке одной из них, воспламенился, полыхнув из-под гусениц одного «Тигра». Другой «Тигр» угодил в поросшее камышом небольшое болотце, вынырнул из него, весь покрытый грязью и стекавшей водой, но за счет инерции движения проскочил его, потому что шел на такой скорости, что даже топкий грунт не смог задержать его. Этот «Тигр» получил снаряд в борт по касательной, поэтому был только сорван броневой лист, прикрывающий сверху гусеницу, который улетел прочь в облаке искр, но танк не замедлил движения ни на секунду.

Когда мы двигались за «Королевскими Тиграми», я осмотрелся по сторонам, ища взглядом две наши остальные «Пантеры». Капо, узнаваемый по антенне командирской радиостанции, двигался сразу за нами, но наша третья «Пантера» плелась позади, все больше замедляя ход. У нее были какие-то проблемы с двигателем, либо она получила попадание снарядом в ходовую часть. Она замедлила ход до такой степени, что отстала очень далеко от нас, так что я был вынужден снова следить за ситуацией впереди нас.

Мы приближались к деревне и уже могли различить русские противотанковые орудия, установленные за насыпными земляными брустверами по границе луга. Один противотанковый снаряд ударил нас в передний броневой лист с такой силой, что я лязгнул зубами, а затем другой срикошетировал от нашей башни рядом с моей головой, отчего я испытал нечто вроде удара по темени. Хотя мы продолжали двигаться, я успел заметить, как несколько противотанковых снарядов один за другим срикошетили от мощной брони «Тигров», идущих перед нами. Эти снаряды, снабженные трассирующими элементами, спирально закручивались в воздухе, отразившись от брони «Тигров», которые продолжали как ни в чем не бывало двигаться посреди моря осколков. В один из «Тигров» попал осколочно-фугасный снаряд, но он взорвался, ударившись о башню, и не повредил гусеницы.

Во время движения все наши танки качались, то вздымаясь вверх, то клонясь вниз, поскольку мы двигались по неровной поверхности, – и эти резкие движения делали крайне трудной задачу для наводчиков русских противотанковых орудий: попасть снарядом в какое-то определенное место корпуса наших боевых машин. Мы шли на скорости 30 километров в час, то и дело отклоняясь от прямолинейного движения, будучи едва в состоянии управлять нашими монстрами, и буквально через несколько секунд позиции вражеских противотанковых орудий уже закачались в смотровых приборах прямо перед нами.

У нас не было времени тормозить – да и делать это было совершенно незачем. «Королевские Тигры» сначала смяли земляной бруствер так, что из-под гусениц во все стороны полетели только комья земли. Я увидел, как весь расчет русского противотанкового орудия развернулся и побежал во все стороны от летящего на них колосса. Но сначала гусеницы «Тигра» размолотили на части их орудие, а потом пулеметный огонь из танка скосил пытающийся спастись бегством расчет. Уцелевшие и раненые нашли свою смерть под широкими гусеницами «Тигров» – я увидел, как их траки окрасились красным, но затем над той же позицией пронеслись и мы, совершив те же разрушения.

Ствол и колеса противотанкового орудия оказались прямо перед нашим носом, когда мы, в свою очередь, проломили земляной бруствер. От удара всей массой нашего танка орудие, вращаясь, взмыло в воздух и отлетело в сторону. Его судьба постигла и его расчет, их сапоги и каски взлетели до уровня нашей башни, когда наш механик-водитель несколько развернул машину, чтобы разделаться с другим противотанковым орудием. Когда мы на него наехали, это даже подбросило нашу машину вверх, – и мы, как мне показалось, даже повисли на какую-то долю секунды в воздухе, а потом всей массой обрушились вниз, вминая орудие в почву. Я даже услышал и почувствовал, как при этом взорвались разложенные около орудия и подготовленные к стрельбе снаряды, но уже в следующую секунду наша «Пантера» оставила за кормой эту позицию и устремилась к домам деревеньки.

Я мог видеть, как некоторые красные убегают от нас по главной (и единственной) улице деревеньки, а другие их сотоварищи обстреливают нас из стрелкового оружия и бросают в нас гранаты. Приняв решение израсходовать часть нашего драгоценного боезапаса, я приказал моему башнёру расчистить нам путь. Два осколочно-фугасных снаряда разметали по сторонам всех оставшихся красных, и стрельба вокруг нас прекратилась.

С резким рывком мы остановились около земляной стены загона для скота какого-то фермера. В этом загоне валялось много туш разных домашних животных, с ногами, задранными вверх. Справа от нас два «Королевских Тигра» время от времени вели огонь по деревне, а рядом со мной «Пантера» Капо продвинулась вперед по главной улице, послав несколько снарядов вдоль нее, в небольшую площадь, которая просматривалась в конце улицы.

Я оглянулся на склон у нас за кормой. Третья «Пантера», оставшаяся от нашего взвода, застряла на склоне, из ее моторного отсека тянулась струйка черного дыма. Она дергалась и делала рывки вперед, как будто намереваясь продолжить свой путь, но было ясно, что ее шасси заклинило. За ней масса германских пехотинцев неслась вниз по склону, отнюдь не дисциплинированными группами, но единой ордой в голубых пятнистых камуфляжных комбинезонах и форме цвета «фельдграу»[14]14
  Серо-зеленый защитный цвет полевой формы вермахта (нем.)


[Закрыть]
, каждый сам по себе, сквозь еще витающий в воздухе сизый дым разрывов, стараясь как можно быстрее добраться до нас. Всходившее за их спинами солнце заливало своим сиянием обуглившиеся стволы сосен, вырисовывая длинными тенями неровности почвы на склоне и массы людей, старающихся преодолеть их.

Эта толпа исступленно спасающихся людей преодолела около сотни метров склона, когда на нее снова обрушился залп реактивных снарядов «катюш». За то время, пока мы в танках спускались вниз по склону, расчеты советских реактивных установок явным образом поменяли наводку так, чтобы залп пришелся по склону, – и вот теперь снаряды с осколочно-фугасными и зажигательными боевыми частями обрушились прямо в толпу бегущих по склону пехотинцев.

Первой жертвой этого залпа стала застрявшая на склоне «Пантера», причем именно в тот момент, когда толпа солдат огибала ее. Колоссальной силы удар реактивного снаряда начисто сорвал башню танка с его корпуса, швырнув экипаж танка прямо в массу бегущих солдат, где они сразу же исчезли под тысячами полевых ботинок. Второй снаряд взорвался прямо посреди бегущих людей, а потом и еще один – и я отвел взгляд от этой бойни и вида летящих во все стороны частей человеческих тел.

Сквозь уже порядком запылившийся смотровой прибор я мог видеть перед нами обширный выгон у околицы деревни, разбитые дома и кормовой броневой лист «Пантеры» Капо, который двигал стволом орудия влево и вправо от осевой линии главной улицы деревни, высматривая возможные очаги сопротивления. Я увидел группу советских солдат, выскользнувших из пустого проема двери справа от танка Капо, держащих в руках небольшие угловатые предметы, в которых я тут же узнал русские противотанковые мины – мне приходилось их видеть. Мой башнёр тоже увидел и узнал их – и дал очередь из спаренного с башенным орудием пулемета МГ. Красные рухнули на мощенную булыжником улицу, их тела катились по камням мостовой под ударами пулеметных пуль. Слева от меня два громадных «Королевских Тигра» прогромыхали к окраине деревеньки и остановились около живописного деревянного здания как олицетворенная мощь войны. Затем они медленно объехали всю деревню, использовав незамощенный проселок, который проходил рядом с селением через заливной луг.

Как только моя «Пантера» начала входить в селение, тут же, следуя по пятам за ней, его стала заполнять и германская пехота. Сотни наших оборванных и истощенных товарищей, сумевших спуститься сквозь ад огня на склоне, бежали, шли или брели, хромая, за «Королевскими Тиграми», тогда как другие – лучше вооруженные и явно более бдительные – осторожно продвигались вслед за нами к центру селения, внимательно осматривая фасады домов и проверяя сады в поисках спрятавшихся неприятельских солдат.

На центральной площади деревни, где остановились «Пантеры» Капо и моя, наше внимание тут же привлекла колонна русских грузовиков, у которой можно было разжиться горючим, и группа русских пленных солдат, согнанных вместе. Мы тут же приспособили их к делу, как только убедились, что грузовики заправлены бензином, а не дизельным топливом. Снабдив пленных ручными насосами, мы поручили им перекачивать драгоценное для нас топливо из бензобаков грузовиков в две оставшиеся «Пантеры».

Несколько снарядов упали и разорвались среди домов деревеньки, сорвав с них крыши и заставив сложиться стены, но обстрел явно стал терять интенсивность – русские артиллеристы, похоже, еще не сообразили, что их солдат в деревне уже нет. Когда обстрел несколько утих, гражданские жители деревни и беженцы сгрудились вокруг наших «Пантер» и стали упрашивать нас взять их с собой, увезя от окружающих красных.

– Нам предстоит прорываться сквозь Шпревальд на запад, – отвечал им Капо. – Это опаснейшая задача, и мы не можем задерживаться здесь ради вас.

Жители деревни, беженцы, солдаты и наши танки покинули деревню и двинулись к редколесью, которым начинался Шпревальд, наша цель, под первыми деревьями которого стояли два «Королевских Тигра». Вслед за нашими «Пантерами» устремилась пешком толпа в несколько сотен гражданских жителей и беженцев. Миновав «Королевских Тигров», мы стали ведущими. Местные жители оказались кстати – одна из женщин с карабином через плечо, плотно прижавшись к нашей башне, указывала нам самые широкие просеки, помогая как можно быстрее добраться до самой чащи леса.

Когда деревня, пропав из вида, осталась далеко позади, я услышал рев самолетных двигателей.

Троица красных самолетов того типа, известного как штурмовики[15]15
  Это были Ил-2 (выпущено в годы войны почти 36 тысяч) либо появившиеся в конце войны Ил-10 (выпущено 462 самолета до мая 1945 г.), способные благодаря более мощному двигателю даже вести маневренный воздушный бой.


[Закрыть]
, пронеслась над оставшейся за нашими спинами деревней, обстреливая ее с бреющего полета из всего бортового оружия. Я увидел, как крайние, еще видные над деревьями крыши ее домов, крытых красной черепицей, разлетелись на куски. К тому времени, когда мы заворачивали за поворот дороги и втягивались в лес, вся деревня уже окуталась непроглядным облаком дыма и пепла.

Русские наконец-то поняли, что мы прорвались сквозь их огонь. Судьба Маркхофа нас больше не интересовала, он остался за нашими спинами, и мы должны были забыть про него. Теперь мы были там, куда и стремились, в самом Шпревальде, так что нам оставалось только пересечь его и прорваться на запад.

– Что ж, вот мы и в котле, – сказал мне Капо, связавшись со мной по радио из своей «Пантеры». – Теперь мы стали котловыми танками.

Немецкое слово «Kessel» означает: котел, емкость для кипячения воды. В переносном значении котел представляет собой группу войск, окруженную врагами, но не желающую сдаваться окружившим ее. Так что котел – это живая, дышащая масса солдат и гражданских, танков, транспортных средств, лошадей и телег. Теперь мы были частью такого котла.

Прорыв из котла

Сказать, что мы были в котле не одни, было бы чертовским преуменьшением. Котлом был весь Шпревальд, расположенный несколько восточнее небольшого городка Хальбе, места, названия которого я никогда ранее не слышал, но никогда не смогу забыть. В Шпревальде росли в основном древние дубы, сосны и березовый подлесок, этот лесной массив протянулся километров на тридцать с востока на запад, перемежаясь небольшими озерами, вересковыми пустошами и противопожарными полосами, где не росли никакие деревья. Вся эта местность теперь кишела людьми – десятками тысяч людей, как мы стали понимать, когда углубились в чащу леса, направляясь на запад.

Лесные просеки – полосы ничем не покрытой земли, служащие для вывоза сухих деревьев, но никак не для прохода армии, – были переполнены людьми, идущими, ковыляющими, едущими и скачущими на запад. Часть их была военнослужащими всех званий, знаков различия и формы одежды, в том числе вермахта, войск СС и подразделений фольксштурма, все перемешанные между собой. Фольксштурмисты были одеты в гражданскую одежду, но были вооружены «панцерфаустами» (фаустпатронами) и грубо сделанными автоматами, производившимися специально для их вооружения. Среди военных было много раненых, они брели на костылях или ехали, усевшись на любой транспорт, который согласился принять их, – будь то танк, грузовик или запряженная лошадью телега. Люди спали, примостившись на броне танков, медленно ползших вдоль просек, или сидели на их башнях, свесах брони над гусеницами или даже верхом на башенных орудиях, время от времени клюя во сне головой и на минуту просыпаясь.

С военными смешивались и гражданские беженцы – пожилые мужчины, женщины всех возрастов, множество детей; все они устало брели или просили подсадить их на какой-нибудь транспорт. Кое-кто из гражданских были вооружены охотничьими ружьями, пистолетами или армейскими карабинами, выглядели они похожими на солдат – с одним только вещевым мешком за плечами и с карабином в руке. Другие двигались вместе со своим немудреным домашним скарбом, который везли в ручных тележках или на телегах, запряженных лошадьми или волами. Некоторые из беженцев гнали с собой и домашний скот, и довольно часто нашим танкистам приходилось спрыгивать с «Пантеры» и расчищать себе путь среди стада коров, свиней или овец, которых гнал перед собой длинной палкой фермер.

Двигавшиеся позади нас эсэсовские «Королевские Тигры» позволяли подсаживаться только солдатам из войск СС – на каждом из них ехало по дюжине солдат, камуфляжная форма хорошо маскировала их среди густой листвы и солнечных пятен.

Продвижение наше по узкой просеке среди различных препятствий и брошенной техники происходило мучительно медленно, и, осторожно продвигаясь между дубовыми деревьями, мы несколько раз становились свидетелями ужасных картин. Порой низко над пологом деревьев на бреющем полете проносились советские самолеты, ведя наугад огонь из бортового оружия по всему, находящемуся на земле, и не особо беспокоясь о том, попали они или нет, и по чему, собственно, они стреляли. Во время одной из таких атак с бреющего полета самолет послал поперек нашей просеки очередь трассирующих снарядов, которая срезала несколько тяжелых сучьев с деревьев. Один из них обрушился прямо на семью, толкавшую перед собой ручную тележку с вещами, – мать, бабушку и детей, – убив двух женщин. Их тела были оставлены среди подлеска, а потрясенные дети просто взяли из коляски кое-что из вещей и продолжили путь, оставшись без всякой защиты, и вскоре затерялись в бесконечной толпе пеших беженцев. Среди деревьев также взорвались несколько реактивных снарядов «катюш», обдав нас дождем осколков и кусков древесины, которые ранили сидящих на броне людей.

Женщина из деревни, которая помогала мне ориентироваться в лесу, стоя на броне танка рядом с моим башенным люком, была ранена в руку крупным обломком дерева, и я дал ей бинт из нашей медицинской укладки. Стиснув от боли зубы, она сама перевязала себя, глаза ее были полны слез.

Уже во второй половине дня мы остановились, чтобы долить масло в двигатель и дать ему остыть, поскольку на малом ходу он опасно перегревался. Отведя с просеки две наши «Пантеры», мы свалили несколько молодых невысоких деревьев, чтобы сделать себе место для остановки рядом с просекой и не создать просвета в кронах деревьев над головой. Когда двигатель «Пантеры» был выключен, его металл начал потрескивать, сокращаясь при охлаждении, и большая глыба майбаховского мотора тихо шипела в тени. «Королевские Тигры» расположились рядом с нами, из их моторных отсеков поднимался дымок перегретого масла, а их механики-водители открыли вентиляционные жалюзи, чтобы дать моторам остыть.

Двигатели «Пантеры» и «Тигра» имели сходную конструкцию: моторный агрегат был заключен в мощный короб из броневой стали, а радиаторы охлаждения размещались в двух отдельных отсеках, разнесенных по бортам танка. Сделано так было для того, чтобы вода не заливала двигатель, если танку придется переправляться вброд через реку, поскольку лишь немногие из мостов могли выдержать вес 48-тонной (44,8 тонны. – Ред.) «Пантеры» или почти 70-тонного «Королевского Тигра». Но в результате такого технического решения двигатель легко перегревался в своем стальном гробу и возгорания в моторном отсеке были постоянной проблемой.

Мы залили в мотор последнее остававшееся у нас масло, а затем сказали прибившимся к нам пехотинцам, что останавливаемся на час. Мы использовали это время, чтобы проверить гусеницы нашего танка и шасси, а пехотинцы расползлись вокруг, чтобы пошарить по окружающему нас лесу. Когда мы уже заканчивали осмотр ходовой части танка, несколько человек из пехоты наткнулись на стоявший в густом кустарнике «Хорьх», германский автомобиль того класса, который предпочитали крупные чиновники и старшие офицеры. Солдаты, обнаружившие его, позвали нас, чтобы мы осмотрели находку.

За рулем автомобиля сидел офицер СС, уставившись невидящим взглядом сквозь ветровое стекло, голова его склонилась к дверце машины. Очевидно, совсем недавно он покончил с собой выстрелом в рот – пистолет еще был зажат в его руке, а с головы стекала не успевшая свернуться кровь. Рядом с ним на переднем сиденье располагалась женщина в гражданской одежде – элегантный летний костюм и шляпа. Она тоже была мертва, руки кротко сложены на коленях, глаза закрыты, во рту – незажженная сигарета.

Теперь эсэсовцы панически боялись Красной армии. После нескольких лет опустошения России, после противотанковых рвов, полных мертвых тел, после обычая не брать пленных эсэсовцы прекрасно знали, что от красных им не приходится ждать снисхождения. Да и почему, после всего этого, они могли надеяться на снисхождение? За три года на территории России эсэсовцы натворили таких дел, которые невозможно описать словами. Так что для эсэсовца было куда лучше лежать сейчас мертвым рядом с красивой любовницей, чем попасть в руки мстительных красных.

Для этих двух мертвых тел в «Хорьхе» мы уже ничего не могли сделать. Мы лишь досуха выкачали бензин из бензобака их автомобиля, который оказался заполненным доверху, и поделили бензин между нашими танками.

Тени уже стали удлиняться, когда мы снова двинулись в путь. Лесной массив, по которому мы двигались, был так полон жизнью и смертью, что за каждым поворотом дороги нам открывались новые препятствия и страдания. Бредущие пешком штатские то и дело окликали нас, спрашивая, куда им нужно держать путь, умоляли дать им возможность поехать на танках. Некоторые протягивали нам своих детей, демонстрируя, как они измождены и больны, убеждая нас, что они не смогут пройти весь тот путь – 100 или 200 километров до вожделенного запада. Но мы ничего не могли сделать для этих людей, и порой наш башнёр был вынужден пускать в ход лопату, чтобы отогнать штатских мужчин, которые пытались забраться на корпус нашего танка.

Когда стали сгущаться вечерние сумерки, моя проводница из деревни сказала мне, что до центра лесного массива осталось 3 или 4 километра.

– Мы должны быть там очень осторожными, – прибавила она.

– «Мы»? – переспросил я ее.

– Я думала, что могу остаться при вашем танке, – сказала она, – поскольку была полезна вашей группе.

– Как ваша рука?

– Болит.

– Если бы у нас остался морфий, я бы вам дал.

– Неужели его нет в вашей аптечке? Рука болит просто чертовски. Неужели вы не можете дать мне морфий, герр фельдфебель?

– Мы использовали его весь, мадам.

– Я вам не верю, – произнесла она сквозь зубы, баюкая свою руку. – Думаю, вы бережете его для себя.

Я ничего не ответил на это, поскольку танк, в очередной раз дернувшись, остановился на распутье трех лесных дорог, перекресток этот был весь забит телегами, к тому же здесь стоял даже автобус, весь заполненный ранеными. Теперь я в первый раз внимательно посмотрел на эту женщину. Ей было на вид лет сорок, ее серые глаза пылали негодованием.

– Хоть немного морфия, – повторила она. – Пожалуйста.

Перед нашей «Пантерой» застряла телега с ранеными, запряженная в нее изможденная лошадь бессильно опустилась на согнутые в коленях передние ноги. Лежавшие в телеге раненые вскрикивали от боли, когда проходившие мимо люди невольно толкали эту телегу.

– Я израсходовал последний морфий из нашей танковой укладки два дня тому назад, – сказал я женщине. – Один человек из нашего экипажа был ранен осколком снаряда. В почки. Он умирал три дня, и мы давали ему морфий, чтобы он не мучился от боли. Когда весь морфий вышел, он стал умолять пристрелить его.

Женщина вытерла нос здоровой рукой, явно смягчаясь.

– И вы застрелили его?

– Да, выстрелом в голову. Надеюсь, кто-нибудь поможет и мне умереть, если я попаду в такое же положение. Но послушайте, я найду вам морфий где-нибудь по дороге. Вы нам очень помогли.

С юга и востока стали слышны звуки боя, было похоже на то, что русские пытаются даже в котле испытывать наши силы, чтобы совершенно измотать нас. Проходящие солдаты кричали нам, что русские углубляются в котел группами по два-три танка[16]16
  Снова весьма странные действия – очевидно, придуманные автором.


[Закрыть]
.

По мере нашего продвижения деревья начали мало-помалу редеть, и время от времени можно было видеть очертания русских самолетов, пролетающих над кронами деревьев на фоне голубого вечернего неба. Нам пришлось наломать побольше веток, чтобы их листвой плотнее замаскировать корпуса и башни наших танков, и тщательно следить за небом, прежде чем пересекать каждый отрезок дороги, лишенный плотной завесы деревьев.

На открытом пространстве между деревьями мы наткнулись на остатки взвода из трех штурмовых орудий – низкопрофильных истребителей танков на шасси танка Pz-IV, весьма грозное оружие[17]17
  Видимо, это были «Ягдпанцер IV», вооруженные 75-мм пушкой длиной 48 калибров или, в конце войны, 70 калибров (как у танка «Пантера»).


[Закрыть]
. Мы остановились за ними, пока их внимание было приковано к просвету в кронах деревьев, где в любую минуту могли появиться русские самолеты. Первое штурмовое орудие двинулось вперед, съехав с просеки и держась под кронами растущих вдоль нее деревьев. Второе орудие выждало несколько минут, взревело мотором и двинулось вслед за первым, также держась подальше от просвета в пологе леса. Последний истребитель танков долго не решался двинуться в путь, его командир всматривался в небо так долго, что наши солдаты уже начали кричать ему, чтобы он начинал движение или освободил бы путь.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 | Следующая
  • 5 Оценок: 2

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации