Текст книги "Книга, в которой исчез мир"

Советник юстиции долго смотрел на девушку. Потом черты его лица смягчились. Он поднялся, подвинул тарелку с нарезанными яблоками Магдалене и сказал:

– Ешь!

С этими словами он встал и вышел из библиотеки.

19

Глядя в окно, Николай рассматривал видневшийся напротив фасад замка. Окна третьего этажа были ярко освещены. Графы Вартенштейг и Ашберг все еще вкушали ужин. Подумать только, они лично прибыли в Альдорф, чтобы проверить состояние дел и долги имения, ими унаследованного. Слуги, которых господа привезли с собой, ждали в передней. Для Николая это был взгляд на чуждый, далекий мир. Мир власти и богатства. Ди Тасси никогда не позволит себе пообедать в его, Николая, обществе, и это показывало, какая пропасть их разделяет. Мнимая близость была обманчива и вводила в заблуждение. С равным успехом можно созерцать луну на небе. Правда, луна уже закатилась за горизонт, отправившись на ночлег.

Магдалену увела с собой камеристка Вартенштейга. Служанка могла бы производить и лучшее впечатление. Советнику юстиции не следовало бы так быстро привлекать к допросу несчастную девушку. Правда, она видела своими глазами двух заговорщиков, а это могло принести советнику большую пользу. Николай был склонен думать, что ди Тасси будет держать девушку при себе до тех пор, пока не продвинется в своем расследовании хотя бы еще на один шаг. Слишком ценен для него такой свидетель. Он возьмет ее с собой в следующую засаду. Было совершенно ясно, куда именно: в Байрейт.

Он нервничал, наблюдая блестящее общество в окнах напротив. Он должен принять решение. Но при этом он все более отчетливо понимал, что, по существу, выбора у него нет. У него не было опыта в сердечных муках. Думать сердцем – это совсем не то, что думать головой. Он привык решать противоречивые задачи ума, которые приводили к более высоким истинам, с высоты которых не были больше видны мелкие противоречия. Но противоречия, которые терзали теперь его сердце, не выводили к небесным истинам – они, напротив, погружали его в глубокую бездну. Эти противоречия не касались внешнего мира, они касались его самого. И это причиняло ему неприятное чувство и заставляло страдать.

Сверх того, допрос, при котором он присутствовал, очень сильно смутил его во многих отношениях. Манера поведения ди Тасси была отталкивающей. Он проявил холодность в чувствах и непредсказуемость в поступках. Что делать, к нему прилипла вся грязь княжеских дворов, пока он делал свою карьеру, это неизбежно, хотя это была заслуживавшая доверия, хорошо знакомая грязь. Запах этой грязи был отвратителен, но на нее можно было положиться, какую бы ненависть и отвращение она ни вызывала.

Напротив, Магдалена оставалась для него полнейшей загадкой. Более того, в ней было что-то зловещее. Совершенно очевидно, что она испытывала страх перед ди Тасси. Да и кто бы не испугался на ее месте? Но одновременно она, казалось, о чем-то напряженно раздумывала. Почему от нее исходит такая сила? Или он только вообразил себе это, так как она околдовала его?

В конце длинного коридора возникла какая-то тень, принявшая постепенно облик Фойсткинга. Слава Богу, что не Хагельганц, подумалось Николаю. Из всех сотрудников ди Тасси самым приятным ему казался именно Фойсткинг. Но прежде чем молодой человек приблизился, открылась дверь библиотеки. На пороге стоял Камецкий. Николай продолжал ждать, когда подойдет Фойсткинг.

– Лиценциат, – произнес Камецкий и коротко кивнул. Откуда в этих людях такая приверженность к титулам и званиям?

Ди Тасси, скрестив руки на груди, стоял перед камином и смотрел, как они входят в библиотеку. Хагельганц сидел за столом и приводил в порядок какие-то бумаги. Подойдя ближе, Николай увидел, что это в основном были карты. Рядом со столом стоял диковинный аппарат, который Николай уже один раз видел. Это был тот самый аппарат, с помощью которого ди Тасси расшифровал фрагменты сожженного письма Максимилиана. Как это ни странно, но Николай испытал какое-то странное волнение. Может быть, Альдорф принимал своих сообщников точно так же, как сейчас их принимает ди Тасси? Не стоял ли старый граф всего несколько недель назад на том же месте, где сейчас стоит советник юстиции, и не разрабатывал ли планы, которые теперь должен раскрыть и расстроить ди Тасси? Не сидели ли здесь, вокруг стола, внимательно слушая Альдорфа, Зеллинг, Циннлехнер и Калькбреннер? Или только один из них? Остерегались ли они друг друга, будучи тем не менее посвященными в одну и ту же тайну?

Ди Тасси заговорил, не дожидаясь, когда вошедшие сели на свои места:

– Господа, ситуация изменилась. Хагельганц, прошу вас.

Хагельганц развернул одну из карт, лежавших на столе, и поднял ее. Николай увидел хитросплетение линий и точек. Это были схемы почтовых маршрутов южной Германии. Была видна добрая дюжина крестиков, нанесенных в разных местах карты. Очевидно, ди Тасси основательно изучил метод Николая и применил его для решения своих задач.

– Здесь обозначены места нападений, о которых мы знаем к настоящему моменту, – сказал ди Тасси. – Надо допустить, что и в других районах, где не было столь сильного, как здесь, снегопада, произошли подобные случаи. Пока мы точно этого не знаем, так как некоторые наши курьеры задерживаются из-за непогоды. Но в любом случае нам уже есть за что зацепиться, так как одна деталь сама бросается в глаза.

Ди Тасси поднял руку, и Хагельганц выбрал другую карту. Это была карта Германии. На ней также были нанесены места странных нападений.

– Рисунок преступления понятен, – сказал ди Тасси. – Все затронутые до сих пор маршруты находятся в южной Германии, почти исключительно в католических районах. Как бы то ни было, но к северу от Франкфурта или Кобурга подобных случаев до сих пор не было. Отсюда позволительно сделать вывод, что наше предположение верно. Речь идет о деятельности антикатолических сил. И сила эта имеет название – иллюминаты.

Он замолчал. Слово имело какой-то зловещий отзвук. Ди Тасси сознательно дал этому отзвуку повисеть в комнате как знак темной невидимой угрозы.

– Из перехваченных писем нам известно, что на протяжении нескольких лет в Германии действуют различные тайные общества. Их разрушительная работа рассчитана на десятилетия. Они действуют тайно, изредка наносят удары, потом прячутся и ждут, когда представится следующая возможность; они пробираются в самые священные учреждения и постепенно изнутри подтачивают мировой порядок. Нет никаких писем, указаний и планов, проливающих свет на действия этих обществ, нет ничего, что подтверждало бы этот принцип, этот способ действий. Речь идет только о том, чтобы устраивать и инсценировать таинственные события и необъяснимые случаи, которые бы приводили людей в беспокойство и смущали их покой, внушая неуверенность. Это должно посеять в народе страх, внушить ему, что наступает, и наступает неотвратимо, новый, лучший миропорядок, который никто и ничто не сможет остановить. Это новая, невиданная доселе форма переворота, неизвестный до сих пор способ подрыва государственного устройства.

Николай слушал с большим интересом. Тайные общества, которые хотят захватить Германскую империю? Вот в чем, оказывается, дело!

– Вы понимаете, о чем я говорю. В течение многих лет мы наблюдаем за развитием тайных обществ, которые проникли сюда из Англии и распространились по Германии с быстротой лесного пожара. Говорят, что большинство их безвредны. Речь идет о просветительских обществах, дискуссионных клубах и ложах вольных каменщиков, которые начертали на своих знаменах благородные лозунги. Но это лишь обманчивый фасад. Нет ничего более разрушительного для наших земель, чем чума этих тайных обществ. Это плесень и гниль в самых основах нашего государства.

Советник юстиции пододвинул к себе одну из бумаг и продолжил:

– Эти группы пользуются большим успехом, прежде всего – среди студентов. Эти группы используют общую неуверенность и растерянность, каковая возникла в умах и душах людей после почти сорокалетнего существования пагубных просветительских учений. Там, где раньше царила вера, ныне утвердилось сомнение. Там, где раньше были покорность и послушание, теперь гнездится дух противоречия. Но самое худшее заключается в том, что одному из этих тайных обществ удалось вовлечь в свои ряды гарантов естественного устройства мира. Теперь даже некоторые князья придерживаются разрушительных и вредоносных идей, какие исповедуют эти люди.

Ди Тасси снова сделал паузу, чтобы придать своим словам большую весомость. Потом он снова заговорил.

– Эти иллюминаты – и в том нет никакого сомнения – самая опасная из всех групп. Пока мы не знаем, как они сумели привлечь на свою сторону графа Альдорфа. Но он, и это совершенно очевидно, передал в их кассу огромные денежные суммы, которые помогут им вести разрушительную работу не только здесь, но и во всех землях империи.

Он взял со стола пачку писем и поднял ее над головой.

– Господа, опасность угрожает нам со всех сторон. Иллюминаты проникли во все дворы, ими могут оказаться все – от лакея до коммерции советника, от конюха до финансового чиновника, от придворного советника до служащих канцелярии. Так зараза поднимается снизу и исподволь и постепенно добирается до головы. Надо ли мне называть имена князей, которые прячутся в перехваченных нами письмах под вымышленными именами? Надо ли мне рассказывать вам, как часто они устраивают тайные встречи, проводят тайные ритуалы и празднества и даже пользуются тайным языком, чтобы у доверчивых людей, которые воображают себя их друзьями и союзниками, неприметно выпытывать важные сведения? Распадаются даже сословные традиции. В ложах встречаются ремесленник, благородный офицер и буржуазный бумагомаратель. В их круг вхожи уже женщины. Вы можете мне не верить. Я и сам раньше в это не верил. Враги среди нас. Все перевернулось с ног на голову. Наши властители предали нас тем стихиям, которые разложат и нас, и их самих. Теперь вы спросите меня, как такое стало возможным? Мы знаем, что незрелые народы ополчаются против своих властителей. Совсем недавно британский народ в колониях предал своего короля. Но как возможно противоположное? Как может князь, властитель, предать свой народ? Ответ прост. Раньше князья мирились с тем, чтобы их боялись, думая этим укрепить авторитет своей власти. Но как обстоит дело сегодня? Сегодня они хотят, чтобы их любили! Они хотят служить, а не повелевать. Какое заблуждение, скажете вы. Но это так. Но как может отец служить своим детям, Бог – людям, князь – своему народу, если он не повелевает, а рабски заискивает в стремлении обрести любовь тех людей, которых он должен направлять и воспитывать? Разве это не самое дьявольское из всех мыслимых предательств? По счастью, пока очень немногочисленны те, кто пал жертвой этих фатальных заблуждений. Но с каждым днем этих людей становится больше. Самые сокровенные основы нашего мира подвергаются разложению. И в этом месте тоже. – Он поднял руку и широким жестом обвел библиотеку. – В этом месте готовили яд, который должен был способствовать этому разложению, яд, вызывающий болезнь, делающую человека слабым и податливым.

Николай слушал ди Тасси как зачарованный. Снова яд? Что за сведения лежали теперь на столе ди Тасси? Сведения о князьях, поддавшихся слабости? О князьях, вошедших в тайные общества и скрытно готовивших революцию? Он взглянул на карту, где были видны обозначенные места известных нападений. Эта карта была так похожа на карту с его собственными эпидемиологическими изысканиями, что он не мог не смотреть на поджоги карет как на некую своеобразную эпизоотию. Но какая «болезнь» крылась за этим обозначением? Фактически все выглядело так, словно от Нюрнберга по стране распространялись миазмы какой-то страшной заразы, покрывшей сетью мелких точек карту, но не образовавшую никакого отчетливого рисунка, который можно было бы увязать с какой-то схемой. Обозначения имели, однако, все признаки начинающейся эпидемии. Образный язык ди Тасси еще больше укрепил в голове Николая эту связь. «Разложение», «внутренний распад», «яд». Он и говорил почти как врач, описывающий картину разрушения больного организма. Но Николай не пошел дальше в своих рассуждениях. Ему нельзя позволить ослепить себя. Похож только метод. Но не явления. Кареты поджигают люди, а не болезнетворные невидимые существа. Он снова обратил внимание на советника, который между тем продолжал говорить.

– Мы выследим иллюминатов и обезвредим их. Это наша задача. Мы охотимся не только за деньгами, которые они украли, или за разбойниками, которых они оплачивают этими деньгами, чтобы положить конец их грязным деяниям. Мы должны добраться до головы. Но вы видели, с какими людьми нам приходится иметь дело. Однако нет! Вы не видели и не могли видеть самого главного. Организация этой шайки настолько таинственна, что ни одного, ни малейшего следа не должно оставаться на месте их преступлений, следа, по которому можно было бы опознать члена организации. Тот, кто вступил в их ряды, теряет всякое право на нормальную жизнь. Пути назад нет. Тот же, кто отважится покинуть организацию, будет беспощадно уничтожен. Секта убивает своих собственных членов и так ужасно уродует свои жертвы, что они становятся неузнаваемыми. Вы видели труп Зеллинга без лица, с отрубленными руками. Вспомните, как несколько дней назад, когда мы преследовали в лесу одного из этих безумцев, он при угрозе быть схваченным снес себе голову двойным зарядом, только лишь для того, чтобы никто не смог опознать его. Есть ли у этих людей семьи? Друзья? Братья и сестры? Этого мы не знаем. Они уничтожают себя бесследно. Это предостережение, нас предупреждают о том, с чем мы столкнемся, когда в другой раз схватим следующего из них. Но мы одержим победу, обещаю вам это.

Ди Тасси вызывающе огляделся, но никто не думал ему возражать. У Николая возникло множество вопросов, но он тоже промолчал. Он подождет. Очевидно, скоро они узнают что-то еще. Действительно, ди Тасси сделал знак Хагельганцу, и тот протянул ему какой-то предмет. Он выглядел как кожаный сверток размером с кулак. Это был… о Боже, желудок мертвеца.

– Хитрость и коварство этих людей не знает границ. Но это не остановит нас. Чем решительнее они будут нападать, тем с большей решимостью мы им ответим. Вы видите результат нашей решимости. Мы вырвали у гнусного иллюмината его тайну.

Он отложил в сторону отвратительный предмет и показал собравшимся остатки бумаги, которые были найдены в желудке. Как удалось ди Тасси это сделать? Должно быть, один из его сотрудников талантливый аптекарь или резчик. На клочках, которые советник один за другим брал со стола, трудно было что-либо рассмотреть, но отдельные буквы и обрывки фраз вполне поддавались расшифровке. Камецкий и Фойсткинг наклонились вперед, чтобы лучше видеть, и Николай тоже вознамерился приблизиться к находке, но ди Тасси отложил остатки проглоченных листков в сторону и вместо этого показал собравшимся другой документ, в котором были приведены результаты расшифровки. Хагельганц гордо обвел всех взглядом, пока ди Тасси вслух читал обрывки слов и фраз. Вероятно, Хагельганц был одаренным препаратором.

– Вы видите, опять все то же самое. Здесь мы видим список вымышленных имен. Аякс, Спартак, Ариан, Катон, Цельс. Кроме того, здесь названы некоторые населенные пункты. Вот здесь написано: Афины. Дальше есть еще один фрагмент …зерум. Из других перехваченных нами писем мы знаем, что речь идет об Эрзеруме. Но вот самая богатая находка, господа.

Выгоревшее полено в камине осело, и библиотека на несколько мгновений наполнилась треском и шипением. Это был случайный, но впечатляющий эффект, сыгравший на руку ди Тасси. Николай сгорал от нетерпения, ожидая, когда советник на его глазах раскроет еще одну тайну. Даже другие напряженно слушали ди Тасси, хотя большая часть того, о чем он говорил, была им хорошо известна, и все это делалось только ради обобщения и подведения итогов. Это была одна из тех конференций, которые ди Тасси проводил перед каждым значительным заданием. Оставалось только надеяться, что следующее предприятие окажется не таким кровавым.

Ди Тасси подчеркнул одно слово в листке. Sanspareil. Николай несколько раз прочел его. Но кроме немецкого соответствия, ничто не приходило ему на ум. Несравненный?

– Нет ничего удивительного, что этот документ надо было защитить даже ценой собственной жизни, – торжественно провозгласил ди Тасси. – Он впервые содержит конкретное указание на вовлеченного в организацию князя. И этот князь не кто-нибудь. Видит Бог, нет.

Он перевел дыхание, прежде чем продолжить.

– Но я не стану больше мучить вас загадками. Мы видим здесь доказательство того, что маркграф Христиан Фридрих Карл Александр фон Ансбах унд Байрейт устроил для иллюминатов убежище в своем саду камней Санпарейль и тем самым предоставил в их распоряжение опорный пункт для их преступных нападений.

В помещении наступила мертвая тишина. Николай затаил дыхание. Что сказал сейчас советник юстиции? Маркграф Александр – иллюминат?

– Само собой разумеется, – продолжал между тем ди Тасси, – что мы так же мало можем привлечь к ответу маркграфа, как несколько недель назад прямо обвинить в преступлениях графа Альдорфа. Прежде всего нам нужны доказательства, мы должны найти и предъявить их.

Только теперь Николай полностью осознал взаимосвязь, о которой говорил ди Тасси. Некоторые князья Германской империи вольно или невольно сотрудничали с этими иллюминатами. Но выступить против владетельных особ было не так просто. С графа Альдорфа удалось сорвать маску, но этот человек умер. И все его деньги перетекли тайному обществу. Но маркграф фон Ансбах был еще жив.

– Пока у нас нет конкретного повода, – объяснял ди Тасси, – кроме одного слова, которое мы извлекли из тела некоего иллюмината и которое изобличает маркграфа. Санпарейль. Этот уединенный сад камней, очевидно, скрывает доказательства и улики преступной деятельности этой группы. Возможно, что там намечалось собрание, на которое и направлялся покончивший с собой иллюминат. Мы не знаем этого доподлинно, но непонятные до сих пор кодовые слова из других посланий и донесений, которые нам удалось перехватить, вполне могут говорить именно об этом. Маркграф не должен догадываться, что мы о нем уже знаем. Мы должны действовать втайне. Здесь мы можем воспользоваться одним обстоятельством, которое послужит нашему благу, – непогодой. В эти зимние месяцы Эрмитаж обычно пустует. Там живут только кастелян и жители окрестных деревень. И, как я предполагаю, те люди, которых мы ищем. Мы обыщем этот уединенный зимний сад без ведома маркграфа. Я послал в Эрмитаж своих лазутчиков, которые подготовят все необходимое для нашей работы. Будет вестись постоянное наблюдение за окрестностями сада. Мы будем знать обо всех передвижениях в саду и на этот раз ударим неожиданно, так что эффект внезапности будет на нашей стороне. Хагельганц покажет вам план зданий, который вы должны будете хорошо запомнить. Думаю, нас ожидает там неплохой улов. Во всяком случае, это будет первый раз, когда мы сможем ударить по врагу с совершенно неожиданного направления.

Николай почувствовал шум в ушах. В какую авантюру он ввязался? Ди Тасси хочет тайно обыскать увеселительный сад маркграфа Александра фон Ансбаха унд Байрейта! Тайно и без разрешения! Маркграф Александр – это не первый встречный! Это двоюродный брат прусского короля, великого Фридриха, одного из самых могущественных королей империи. Ди Тасси лишился разума? И он, Николай, должен будет при этом присутствовать? И Магдалена! – вдруг пронзила его неожиданная мысль. Ди Тасси, вне всякого сомнения, возьмет девушку с собой. Она – единственный свидетель, бывший в его распоряжении. Она, и только она, может опознать преступников. Ди Тасси хочет подвергнуть их всех смертельной опасности!

Внезапно присутствующие поднялись. Николай растерянно огляделся. Собрание окончилось? Но в этот момент он встретил взгляд ди Тасси.

– Лиценциат, я попрошу вас задержаться на несколько минут.

Он остался сидеть. Другие разобрали документы, которые дал им Хагельганц, и поспешно покинули помещение. Вышел и сам Хагельганц.

Ди Тасси подождал, когда за ними закроется дверь.

– Я полагаю, что могу рассчитывать на вас, – сказал он затем.

– Вы… не можете этого сделать, – неуверенно ответил Николай.

– Чего я не смогу сделать?

– Я говорю о девушке. Вы не должны подвергать ее столь великой опасности.

Ди Тасси пожал плечами.

– У меня нет выбора. Она видела этих двоих. Я должен взять ее с собой, хотя бы на время.

– Но все это дело в высшей степени… рискованно. Маркграф может арестовать нас, обвинить в государственной измене и повесить.

– Он ничего не узнает до тех пор, пока петля не затянется на его собственной шее.

– А если предприятие не удастся? Если ваши замыслы откроются?

– Этого не случится.

Николай почувствовал, что ди Тасси начинает проявлять недовольство. Взгляд советника стал ледяным, и он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

– Ничего такого не случится, – резко повторил он, – и дело это решенное. И вы тоже будете сопровождать нас. Мне нужна ваша помощь. Поэтому я и хочу поговорить с вами.

Николай молчал. Должен ли он просить и умолять? Но этого человека не переубедить никакими мольбами.

– Яд, – произнес ди Тасси. – Вы не догадываетесь о том, что это может быть за яд?

Врач растерянно поднял глаза. Какой еще проклятый яд ищет этот человек?

– Не существует никакого яда, – угрюмо ответил Николай. – Вы заблуждаетесь. Мои карты отображают действие мельчайших болезнетворных существ, а ваши карты отображают действия людей. Людей, у которых есть воля, людей, которые обладают волей. Нет никакого яда. И я не могу искать яд, которого не существует.

Ди Тасси печально посмотрел на него.

– Вы просто ничего не понимаете, – вздохнув, произнес он. – Рёшлауб, господи, все, о чем я сегодня вечером рассказывал, есть не что иное, как поверхность всех этих событий. Скажите же мне, ради Бога, как этим людям удалось сделать наших князей такими слабыми и больными, что они пали жертвами этой разрушительной ереси? Вы же читали письма Максимилиана. Даже он пишет о каком-то яде. Он невидим, каким-то неизвестным пока образом он незаметно проникает в тело и приводит к образованию… как вы назвали это?

– Абсцесса, – ответил Николай.

– Да, абсцесса, – задумчиво произнес ди Тасси. – Но вы как-то еще называли это состояние.

Николай кивнул.

– Эту болезнь также называют ностальгией, тоской по родине.

– Да. Напрасное стремление, которое остается невоплощенным и приводит к этим разрастаниям, от коих тело постепенно умирает. Напрасное стремление – это именно то, что поразило этих соблазненных иллюминатами князей. Напрасное стремление к любви, признанию, защищенности от подданных. Я убежден, что им давали яд, духовный яд, который приводил в движение именно эти процессы, заставлявшие владетельных особ предоставлять иллюминатам убежище, способствовать им, поддерживать их, а потом, когда приближалась неизбежная смерть, отдавать все свое имущество на службу этому преступному обществу.

Ди Тасси встал и подошел вплотную к Николаю. Он склонился к его лицу и произнес:

– Лиценциат, найдите мне этот яд. Помогите нам, иначе мы все погибнем.

– Но… я не могу, я не знаю, как это сделать.

– Нет вы можете. Я уверен в этом. Вам надо только захотеть. Соберите все ваши знания. Комбинируйте и сопоставляйте. Это должно быть вещество, которое отравляет и тех, кто просто имеет с ним дело, и тех, кто готовит его. Абсцессом легкого страдал и мертвый иллюминат. Никто не исследовал тело Максимилиана. Никто не вскрывал тела жены и дочери Альдорфа. Но они страдали теми же симптомами, что и Альдорф. Они все задохнулись. Оглянитесь вокруг себя. Вы видели, в каком состоянии изначально находилась эта библиотека, как она выглядела, и, должно быть, вы обратили внимание, что здесь было собрано нечто иное, нежели сухое и пыльное книжное знание. Здесь была алхимическая лаборатория. Здесь пахло не книжными переплетами и старой бумагой. Нет, здесь до сих пор из всех щелей несет сгоревшей серой. Лиценциат, эти иллюминаты имеют в своем распоряжении некое средство, которого мы не знаем и которое дает им возможность отравлять наших князей. Я не знаю, как они это сделали. Но вы должны мне помочь и отыскать это средство. Может быть, мы найдем его в Санпарейле. Где-то же они должны его изготовлять. Вы должны поехать с нами. Больше я ничего от вас не хочу. Но вы не можете отказать мне в этом требовании.

Николай чувствовал, что петля затянулась. Он понял, что при всем желании уже не сможет выбраться из этого дела.

– Хорошо, – сказал он и прибег к последнему средству. – Но только при одном условии.

– И какое это условие?

– Я хочу увидеть документы. Бумаги Альдорфа. Его заметки. Записи его опытов. Его письма. Все.

Ди Тасси ответил не сразу. Скорчив подозрительную мину, он внимательно посмотрел на врача так, как сегодня днем смотрел на девушку.

– Согласен, – сказал он наконец. – У меня есть здесь дела до завтрашнего дня. Потом вы получите все, что вам нужно.

– Нет, – возразил Николай. – Не то, что мне нужно, а все, что здесь есть. Я должен получить доступ ко всем документам в передней, здесь, в библиотеке, и в помещении за камином. Ко всему.

Ди Тасси кивнул.

– С завтрашнего дня у вас здесь будут полностью развязаны руки. Найдите яд. Это все, что я от вас хочу.

Вот оно, снова. Шум в ушах. Теперь пути назад нет. Но теперь это было волнение от того, что он получит доступ к архиву Альдорфа, а это была перспектива. Внезапно он ощутил, что его буквально переполняют впечатления последних дней. Он видел свои эпидемиологические карты и карты с почтовыми маршрутами, на которые ди Тасси наносил места странных нападений. Был желтоватый гнойный мешок в грудной полости мертвого иллюмината. Письмо Максимилиана. Его тщетное предостережение из Лейпцига! Неужели ди Тасси прав? Не скрывают ли в этом замке своеобразный яд?

Ну хорошо. Он примет участие в этой тайной операции против маркграфа. От одной этой мысли сердце его едва не остановилось. Но потом оно снова бодро и сильно застучало, потому что на смену первой пришла другая мысль.

О Магдалене.