Текст книги "Пойнтер в гору не пойдет"

Пожилой огр, до сих пор лишь бросавший пристальные взгляды то на одного, то на другого члена моего семейства, решил прервать затянувшееся молчание. Гулко закряхтев и откашлявшись, он произнес:

– Что пр-р-ригодится, все ор-р-рганизуем… Только попр-р-росите.

Это дело, конечно. Чтобы отправиться в горы чуть ли не на десяток тысяч футов, припасов и снаряжения нужно много, и не всем я озаботился при отбытии из замка Стийорр. Однако сейчас стократ важнее как можно более подробно выяснить все о предполагаемом противнике. То есть о демоне – его особенностях, привычках, склонностях… Кроме само собой разумеющихся.

Ответ на столь расплывчато сформулированный вопрос Хугге Громовило дал развернутый и емкий, но, увы, не обнадеживающий. Зловеще-глухое звучание лишенных привычной раскатистости слов только усиливало эффект безысходности.

– Он фальшивый. Не эльф, не человек, не женщина, не мужчина… Никто. Мутная жажда в дур-р-рном облике, – на последних словах у него прорвалось-таки характерное огрское воркотание.

Понятно. Куда уж конкретнее. О могущественной нежити ОгроСтароста считал нужным знать только то, что можно сказать почти о любом демоне, да то, что и так открыто каждому взгляду. Оттого, наверное, что нечего забивать себе голову всякими гадостями. Завидная позиция. Нам она, конечно, не в помощь, но сама по себе достойна уважения. Сродни старой заповеди: «Не твори зла, не прошай зла, не оправдывай зла».

Вот только успешно обороняться от демона путем нежелания даже знать лишнее о нем можно только при огрском простодушии… И огрской же многочисленности, умножающей на общее количество отчаянную верность Судьбе каждого из них. С командой из трех эльфей идти на ледяную нежить надо бы при большей осведомленности. Жертвовать собственной шкурой или кем-то из семьи в обмен на недополученную вовремя информацию я не собирался.

Ладно, если не получилось досконально выяснить характеристики врага, попробуем хотя бы определиться с его местопребыванием. Одними догадками тут не обойдешься, хотя на логово нежити ясно указывает заниженная граница снегов на одном из пиков у конца долины.

– Вер-р-но, там он… Исток Ср-р-ребр-р-рор-р-речки замор-р-розил, – этот вопрос старейшина смог осветить куда подробнее. – По р-р-руслу добр-р-раться запр-р-росто можно. Там пещер-р-ры пр-р-ромыло. Он в вер-р-рхней, а у последнего повор-р-рота —наш гр-р-рот для Сакр-р-раль-ной Тр-р-рапезы…

Что-то у огров, за что не возьмись, все сакральное. Деревья, игры, теперь вот трапеза тоже. С последней вообще непонятно – куда уж еще сакральнее, если вспомнить все, что мы здесь перепробовали. До чего может дойти кулинарная мысль горного народа по столь исключительному поводу, я не мог даже представить.

Впрочем, сейчас выяснять это было не столь необходимо. Куда важнее наметить маршрут, рассчитать припасы и подобрать снаряжение соответственно избранному пути. Чтобы и лишнего в горы не тащить, и без необходимого на полдороге не оказаться.

Тут тоже все оказалось ясно и определенно. По крайней мере, треть дороги можно было легко срезать по довольно пологому снежнику, а дальше выбор вариантов подъема был еще шире. Хоть по тому же руслу, хоть по его скалистым берегам, хоть по чуть ли не отвесной каменной стене.

Для надежности я вытащил из чехла магический шар и проложил курс в нем по объемной карте. Здесь всю власть сразу забрала младшая жена – из всего семейства она одна имела реальный опыт скалолазания. Из нас в учебке готовили маготехников, а не горных егерей, так что лазить мне приходилось только по искусственной стенке, да еще марш-броски проводить по холмам не выше пары тысяч футов.

В результате процесс прокладки маршрута выглядел на редкость красочно: ОгроСтароста и Келла полчаса напропалую спорили по поводу тонкостей пути, то склонившись над хрусталем, то тыкая пальцами в сторону пика. Мне оставалось лишь переносить их совместные решения на образ долины, отраженный в артефакте.

Когда этот трудоемкий процесс был завершен, мы разошлись заниматься не менее важными делами: я с семейством – проводить ревизию и доукомплектование снаряжения, а старейшина – организовывать нам всенародное содействие. Насколько эффективно это у него вышло, пришлось убедиться почти сразу же.

Большую часть оставшегося дня мы проторчали в кузнице, пытаясь добиться, чтобы скало-лазная сбруя для нас достигла приемлемых размеров и массы. Существующие образцы более походили на орудия пыток, кандалы и колодки, хотя конструкция их была неплоха и вполне функциональна. Во всяком случае, лучше армейского снаряжения – там все гробит дешевизна, а тут не жалели ни работы, ни металла. Последнего можно бы и поменьше…

Кузнец мрачно сопел, хмурился и раздраженно ворчал. Отделаться от нелепого с его точки зрения заказа не было возможности – распоряжение ОгроСтаросты. Но он так и норовил отвертеться, с трудом ворочаясь между горном и наковальней в кузнице. Это был тот самый Тугге Полторы Бороды, которому не позволялось участвовать в Сакральной Игре из-за чрезмерного – добрых тринадцати футов – роста. Хорошо, что таких вот, добрых, а то бы мы так легко не отделались. И так пару раз на его ведерной физиономии даже сквозь полторы бороды явственно читалось желание послать надоед куда подальше. Например к ювелиру.

Спасло нас лишь то, что такового у огров не было и впредь не предвиделось – все украшения ковал сам Тугге. Таких же циклопических размеров, как можно было заметить по огрпротектор-скому перстню, сделанному пусть не им, но тоже по местной мерке. К примеру, сквозь здешнюю серьгу-кольцо с подвесками я свободно мог просунуть голову.

Наконец подходящие по размеру и весу когти, крюки и ледорубы были готовы. Кузнец взирал на изделия своих рук с явным неодобрением. Его было можно понять – в сравнении с его лапами смотрелось это несерьезно. Особенно впечатлял альтеншток, который Тугге держал двумя пальцами, как булавку. Весьма брезгливо, между прочим. Ну да главное, результат достигнут.

Отличные, прочные и легкие веревки из шелка кара-арахн от самого старейшины огрского народа приташил прямо к кузнице отчаянно смущавшийся огрский паренек – едва ли не тот же самый, которого младшая жена обучала тонкостям игры в бабки. Канаты были явно не местной выделки, а привозные из Токкура или Ока-вана. После этого о снаряжении можно было больше не беспокоиться и приступить к подбору экипировки.

Соответствующей обувью я, на счастье, озаботился заранее. Прочные горные ботинки с высоким берцем, на шнуровке с ремнями. На всякий случай пять одинаковых пар – размер ноги у меня с женами и подопечной, учитывая разницу в росте, примерно один. А на толстых шерстяных носках и вовсе не отличить. Что случилось бы, обратись мы к местному сапожнику, я боялся и подумать.

Лучше, конечно, было бы взять шесть, а то и семь пар, учитывая обстоятельства. Алир ведь тоже в горы пойдет, ничего не поделаешь. Да и на кого ее тут оставить? Весь Оград передерется за право принять под опеку любимую победительницу Сакральной Игры. После финального гола огры воспринимали Алир с почти священным восторгом. Будь их воля, на главной площади ее поставили бы и поклонялись. А гражданская война среди горного народа в мои планы никак не входит.

На сей раз я уже не мог позволить себе обойтись без кого-то из моих эльфочек. Даже без Алир, со всеми ее особенностями, не говоря уже о Хир-ре, которую никак не получится снова отрядить приглядывать за подопечной. И вовсе не потому, что после всех художеств Келлы ей больше нет доверия – просто неизвестно, как обернется дело с нежитью. Если справиться с демоном не удастся, собирать семью по всей долине будет некогда. Да и в горах вместе легче, даже при общем невеликом умении в области скалолазания. Опять же на ночлеге теплее… Одним самоставящимся шатром, как всегда, взятым в дорогу вместе со спальными мешками, тут не обойдешься. Кстати, понадобится еще и одежда потеплее той, что уже запасена.

Соваться к местным скорнякам я не решился по тем же причинам, что и к сапожникам, хотя недостатка в мехах тут не предвиделось. В огрский тулуп мы без проблем поместимся все вчетвером. Идти, правда, трудновато будет, и то лишь по ровному месту, а выше селения таковое отсутствует в принципе. Хотя в качестве палатки такая шуба должна быть хороша…

Нет, завернуть за парой-другой шкур все же придется. Дырки для головы прорежем, ремнем в поясе перехватим, и сойдет. Пончо не пончо, жилет не жилет – в зависимости от размеров «шкурки». Да еще придется натянуть зараз всю запасную одежду. Главное, тепло получится.

Конечно, вид у нас при этом будет – прямо-таки «Бегство эльфов из Нагорья». Особенно учитывая расовую принадлежность моих женушек, подопечной и формально мою собственную. Чисто картина отступления при полном разгроме, только трофейного котелка не хватает. Но огрский казан я не потяну– на нем хорошо с горы кататься, да и то лучше не в одиночку. Впрочем, пугать своим видом у истоков Среброречки будет некого. А если кто и найдется, то лучше пусть мы доведем его до дрожи в коленках, чем он нас.

Однако проблема с теплыми вещами тут же решилась сама собой, причем самым неожиданным образом. По пути из кузницы к нашей резиденции, аккурат у помоста ОгрТинга, нас поджидала делегация огрских старух самого недружелюбного, на первый взгляд, облика. Бабки вызывали неодолимое желание зарыться куда-нибудь поглубже и закрыть глаза. Тесайрский штурмовой кадавр в сравнении с ними разом терял половину убедительности.

Правда, ни малейшей вины пожилых дам в этом не было. Возраст и вообще-то никого не красит, а в сочетании с огрской внешностью, и без того довольно устрашающей, да вдобавок суровой горной жизнью годы оказались способны на настоящие чудеса. Увы, весьма недобрые – куда там всем ретрансляторам наследственности Хозяина Нищих и ГранМадам…

– Собир-р-раетесь? – раскатисто поинтересовалась наиболее жуткая карга, согбенная старостью до жалких девяти с половиной футов. – Хор-р-рошо…

– Спасибо на добром слове, – больше всего мне хотелось пройти мимо, не отвечая, но положение обязывало.

– Мы тут тоже бар-р-рахлишко подобр-р-рали, – выкатилась на передний план старушка покруглее и подобродушнее. Ничего себе бабуся, если не считать того, что вся усеяна бородавками размером от горошины до батата, как меканская трясинная жаба в масштабе дюжина к одному. У жабы, правда, из бородавок хоть щетина не торчит.

Однако здоровенный узел с «бар-р-рахлишком» извлекла из-за спины не она, а первая старушенция, от которой по виду я как-то не ожидал ничего, кроме удара сковородой размером с колесо полицейской повозки.

– В гор-р-рах пр-р-родр-рогнете, непор-р-рядок! – произнесла она, улыбаясь. Лучше бы, конечно, она этого не делала. Единственный зуб больше моего кулака размером, источенный временем, словно руины могучей крепости, наводил жуть.

В бережно разворачиваемом узле показался мех – зрелище, полностью поразившее моих спутниц. Женушки и подопечная скопом бросились мимо меня к старухам, по дороге непринужденно сваливая на мои плечи связки скалолазной сбруи. Так что секунду спустя, обвешанный бренчащим железом с головы до пят, я напоминал праздничное Приснодрево.

Меж тем эльфийские дивы под сенью огрских бабусь вдохновенно рылись в мехах, выбирая и меряя шубки. На мое удивление, обновы сидели на них, как влитые, разве что рукава оказались коротковаты – еле выходили за локоть. Да и по цвету удивительно подходили: дымчато-темная, волнистая шерсть муфлона – Хирре, янтарный с кофейными ремнями и пятнами мех рысей – Келле, белоснежный, мелко вьющийся пух снежной козы – Алир.

Для меня тоже нашелся полушубок из ровного пепельно-серого меха. Волчью шкуру зря представляют себе клочковатой и неряшливо.й – здоровый волчара всегда налитой, тугобокий, в такой вот богатой шубе. В общем, польстили моей собачьей натуре…

И не заметил сам, как с плеч слетели связки снаряжения и канатов. Полушубок длиной до верхней трети бедра удобно облегал тело, невзирая даже на укороченные рукава, пах кожей и чем-то еще, очень домашним. Никакой вони плохо выделанной шкуры или нечистого тела. При всей своей страхолюдности огры столь же тщательны, сколь и чистоплотны.

Плечи и локти всех шуб украшали кожаные накладки, рукава и подолы – плетение из кожаных ремешков. Петли для пояса тоже были из толстой кожи, а кисточки на воротниках шиты алой шерстяной нитью. Затейливая работа. Не ожидал здесь такое встретить.

– Благодар-р-рствую, – заурчал я от удовольствия совсем по-огрски. Теперь напряга от старушенций уже не ощущалось. Тем более, что сюрпризы этим не ограничились.

– Не побр-р-резгуйте пр-ринять в дор-р-рогу, – снова перехватила инициативу кругленькая бабуся, протягивая кулек поменьше. Как по сигналу, остальные старушенции наперебой принялись совать нам свертки со съестным. Огрский пеммикан, бесчисленных сортов галеты с различными орехами и приправами, фляги наливок в мохнатых чехлах, и главное – изрядные плитки твердого меда в промасленной бумаге.

Темный и прозрачный, чуть жирноватый на ощупь, мед напоминал восковые слитки. Собственно, твердый мед так и получают – без изъяна для остальных свойств меняют твердостью с воском под несложным и не самым долговечным заклятием. Через пару лет, в крайнем случае, если сорт дорогой, спустя дюжину первоначальное положение вернется: мед растечется, а воск застынет. Если первый не будет раньше съеден, а второй не сгорит в какой-нибудь лампаде. Обычно огры пропитывают жидким воском мебель и другую деревянную утварь. Что им лишнюю дюжину лет подождать, пока схватится…

Ну и, конечно, не обошлось без пирогов. Какая бабка отпустит в дорогу без пирога, хоть на первый день! Судя по всему, после этого дня горы нас не выдержат– рухнут под тяжестью. Это огрским внучатам те пирожки и плюшки на один зуб, а я больше двух таких в сутки не осилю. Ну, и эльфочки мои способны умять штуки по три.

Но обижать никого не хотелось. Теперь мы свободно сможем хоть перезимовать в горах. Во что только класть все это богатство?

Оказалось, огрские бабушки позаботились и об этом, вручив нам четыре объемистые котомки на плетеном из лозы каркасе, с поясным ремнем помимо обычных плечевых, да еще и на нем с парой подсумочков, как у рейнджерского рюкзака.

Все из прочнейшего, мгновенно сохнущего брезента, а сверху– лопасть от дождя из шкуры речного котика. Короткая бархатистая шерстка на крепчайшей коже переливалась всеми оттенками шоколадно-коричневого. На острых камнях порогов ничем менее прочным котикам не обойтись…

Под грузом припасов мы дотащились домой как раз к заходу солнца, запалили светильник с жидким воском и для начала уменьшили количество съестного. Заодно и распробовали. На вкус куда лучше, чем на вид, как всегда у огров.

Затем чуть ли не до полуночи укладывали снаряжение и припасы. Железо поделили поровну, хотя я и порывался облегчить ношу женского большинства экспедиции. Зато фляжки они почти все навесили на меня, даже на шею приспособили бочоночек, как снегоройному псу. Себе оставили всего по две каждая – с наливкой и под кофе, в меховойлочном чехле, заклятом на самогрев. А драконья доля твердого меда как-то нечувствительно оказалась в котомке Алир.

По углам перепискивались флафы, торопясь поделить дневной урожай пыли и мусора, огоньки светильников потрескивали, приседая в такт. Спать захотелось неодолимо. Тем более, что завтра надо выйти пораньше…

Наверное, только подступающим сном и можно было объяснить увиденное, но вдруг мне почудилось движение на торчащей из стены ветке с красной корой. Как будто серые пуховки на ней зашевелились сами собой, без ветра – какой ветер может быть в закрытом жилище!

Моргнув, я пристально уставился на самый большой комок серого пуха. Ничего… Никакого шевеления.

Целых полдюжины секунд все было спокойно. А потом мохнатый шар на ветке так же пристально уставился на меня парой ярко-зеленых глаз, открыл крохотный ротик и сказал: «Пиу!»

Что удержало меня от повторения утреннего подвига Алир с прыжком через стул, не знаю. Не исключено, что военная привычка замирать, чтобы враг не заметил или не сработало заклятие мины. А спустя несколько долгих секунд пришла отгадка – вот отчего мелкая домовая живность и столь же привычная для огрских землянок растительность носят одно и то же название!

За это время новорожденный… то есть свеже-вылупившийся… в общем, созревший флаф успел соскочить с ветки одноименного куста на пол, встряхнуться и отправиться по своим делам. Куда-то за топчан, где пыли побольше.

Пораженный этим зрелищем, я обернулся к семейству. Жены и подопечная встретили меня столь же ленивыми и сонными взглядами, каким минуту назад был мой собственный.

– Вы видели? – уточнил я. А то от усталости и не такое пропустить можно…

– Не раз уже, – вяловато отозвалась Келла. – Ты что, раньше не знал?

Вот тебе и откровение. Семейство уже в который раз оказывается расторопнее и понятливее мужа и повелителя. А поделиться со мной тем, что им известно, эльфочки столь же регулярно забывают. Хорошо хоть только в таких вот мелочах…

Почему так? В чем причина подобной догадливости пополам со скрытностью?! Сколько я ни думал, в голову ничего не приходило. Лишь уже засыпая, последним проблеском сознания я уловил ответ на этот горький вопрос, столь же нелепый, сколь и окончательный, как всегда бывает во сне: ЭТО ПОТОМУ, ЧТО ИХ МНОГО, А Я ОДИН!

Четвертый, а то и пятый час подъема по снежнику ничем не отличался от предыдущих. Так же палило с безоблачного неба солнце, заставляя жалеть об избытке теплой одежды, так же сухо хрустел под ногами рассыпчатый фирн, обтекая колени волнами поземки и не давая забыть, от чего защищает этот избыток. Темные очки, вывезенные из хисахских пустынь, не менее надежно оберегали глаза от снежной болезни, превращая безжалостное искрение снежного склона в мягкое золотистое мерцание.

Мы шли друг за другом цепочкой, при каждом шаге вгоняя ледорубы в наст и страхуясь репшнуром. На малом, в треть отвеса уклоне такой предосторожности хватало с избытком, хотя Кел-ла и ворчала, что многопрадед за такое отправил бы ее катиться до самого подножья на собственном заду.

Сменившись после целого часа утомительного протаптывания дороги, теперь я плелся в хвосте, позади даже Опушечной, стараясь точно попадать ногами в ямки следов, оставленных идущими впереди. Длинноногим эльфям и то неудобно было переставлять громоздкие горные ботинки, а их муж и повелитель вообще проваливался чуть ли не выше колен.

Ритм шага затянул так, что я чуть не ткнулся носом в рюкзак подопечной. Та остановилась перевести дух, сладко потягиваясь, повертела головой, озирая склон, да еще обернулась, желая поделиться впечатлениями. Нашла время!

– До чего я детские шубки люблю! – Алир зарылась носом в мех воротника. – Они и пахнут по-домашнему, сладким молоком!

Я на мгновение сбился с шага, словно в лоб снежком вдарило. Вот оно в чем дело! Теперь ясно, откуда у огров одежка по нашему размеру. И почему рукава «три четверти», тоже ясно – у детенышей ведь иные пропорции, чем у взрослых, к какой бы из разумных рас они ни принадлежали. Тонкой выделки полушубки, любовно сшитые и украшенные вовсе не в расчете на незваных гостей – для деток да внуков бабуси старались…

А нам вот не пожалели. Но невзирая даже на эго, вспоминать добрых старушек к ночи хотелось бы пореже.

Как-то тепло стало. Хотя куда уж теплее – дело далеко за полдень, солнце от снежника жарит так, что даже сквозь очки глаза слепит. Пора бы и на ночлег становиться, если я правильно помню наставления младшей жены. Снег под нестерпимо палящим солнцем уже порядком размяк, так что скоро придется разбивать лагерь…

Келла, пробивавшая тропу во главе нашей недлинной цепочки, обернулась на оклик не сразу. На вопрос о стоянке она только кивнула, пустив блик от своих очков, и ткнула ледорубом куда-то в горизонт, задранный едва ли не на пол-отвеса:

– Справа, под зубом!

Вопреки моим ожиданиям, до зуба этого мы дошли за каких-то полчасика. Рванули со жгучего солнца в тень– и чуть не выскочили обратно, будто в прорубь окунувшись. Холод, незаметный на свету, разом продрал по разгоряченной коже открытой части лиц, да и по одежде словно ледяные струи прокатились. Привыкнуть к реальной температуре яркого горного денька удалось не сразу.

Хорошо, что не сразу повалились отдыхать, сначала занявшись разбором поклажи и обустройством лагеря. А то с разбегу пропотели бы и выстудились так, что не поможет и хваленое эльфийское здоровье. Ни врожденное у женской половины семейства, ни благоприобретенное у меня самого.

Мы успели распаковать вьюки с шатром и лежаками, но еще не дошли до жаровни и светильников, когда это полезное занятие пришлось прервать. Совсем рядом, как показалось, раздалось громкое и басовитое «Ах-вах?» – с явной вопросительной интонацией. Мы с Хиррой и Келлой, как по команде, выдернули из-за пазухи стрело-меты и развернулись от скалы, вертя головами во все стороны, в том числе и вверх. Алир за нашими спинами с испуганным ойканьем села на снег.

На всякий случай я потащил было из подсумка файрболл, готовясь в случае необходимости тут же чиркнуть им о запальную пластину на поясе. Туманный шарик упруго пружинил под нервно сведенными пальцами.

Младшая женушка заметила этот судорожный жест и в ту же секунду цепко схватила меня за запястье:

– Не вздумай! Лавину сорвешь ударной волной – сами не отроемся!!!

Я послушно спрятал файрболл обратно, но, подумав, извлек из-за пазухи и надел на свободную руку Длань Справедливости. Против огненосной перчатки Келла не возражала – термоудар Реликвии не сопровождался в обязательном порядке сотрясением воздуха, да и вообще его можно было дозировать.

Новых тревожных событий не было уже полминуты. Наконец издали донеслось затихающее «Вай-мэ-вай-мэ-вай-мэ…», и все смолкло окончательно.

– Может, птица какая? – попыталась разрядить напряжение моя высокородная.

– Может… – неуверенно согласилась младшая жена. Судя по интонации, она и сама не знала.

– Ага. Горный слонодой какой-нибудь, – не удержался я от комментария, поскольку меня тоже утомило состояние «на щелчке». Эльфийские дивы разом хихикнули.

– Скорее снежная сова, – уже спокойнее уточнила Келла. – Они здоровенные бывают и орать могут еще громче.

– А почему не видно, как она пролетела? – встряла Алир.

– Наверное, по ту сторону зуба была, – разочаровал я ее.

– Жалко. Так посмотреть хотелось… – протянула подопечная.

Но мы уже попрятали оружие и принялись дальше разбивать лагерь. Вздохнув, светлая эльфь присоединилась к общей работе. Шатер, понятное дело, самоставящийся, развернулся сам, но крепить его, чтобы за ночь не снесло ветром, пришлось вручную. И калибровать заклятие, согревающее воздух внутри – тоже. Причем последнее как раз мне, покуда хищные эльфочки в силу своей огненной природы возились с жаровней и приготовлением не то позднего обеда, не то раннего ужина.

Знаю я, как они его готовят. Три куска в голодные после долгого подъема рты, один в общий котел. На драконью долю из которого сами же после и будут претендовать, нимало не смущаясь. Поневоле пожалеешь, что в отличие от женщин человеческой крови, сдерживающих себя в еде из страха располнеть, эльфи о подобном самоограничении даже думать не способны. Сколько съедят, столько за день и набегают, как сумасшедшие белки, без намека на прибавку в весе.

Когда я выбрался на вечерний холодок из налаженной и даже начавшей прогреваться палатки, снаружи стремительно темнело, и угли в жаровне источали оранжево-алое сияние. В котелке, как ни странно, оказалось в достатке и бекона, и крупы, не говоря уже о травах и пряностях. Похоже, жены с подопечной все-таки оставили, чем поживиться мужу и повелителю…

Конечно, это не классическое калды-балды-шурпы, ну так и мы не огры. В любом случае варево получилось вкусное и сытное, так что разморило нас после ужина мгновенно, с непривычки-то к подъему, обустройству да и просто горному воздуху. Едва наскребли сил вычистить и убрать жаровню с посудой перед тем, как заползти в шатер.

Наконец, блаженно вытянувшись, все улеглись – мы с Хиррой, как старшие, по краям, Кел-ла с Алир в серединке. Обе пару минут барахтались в шутливой борьбе за место у меня под боком. Младшая жена, как более миниатюрная и верткая, в конце концов победила, перевернулась на спину и закинула руки за голову, упершись ладонями в стенку палатки. Я бы на такое не решился – заклятие согревает воздух в шатре, но не его собственную ткань.

Поодаль раздалось уже становящееся привычным «Ах-вах!».

– Все-таки кто это? – поинтересовалась угревшаяся между женами подопечная.

– Ну сова же какая-нибудь. Снежная… – уже полусонно отговорился было я.

– Не-а! – решительно перебила меня Кел-ла. – Это Белый Скалолаз. Мы с дедушкой его видали разок. Он всех, кто первый раз в горах, на слабину пробует.

– Как это? – заинтересованно завозилась Хир-ра на своем краю.

– А так! – авторитетно заявила моя древнейшая. – В горах что главное?

Мы все замялись, подыскивая правильные ре– . шения. Хирра неуверенно предположила, что теплая одежда и ночлег, я – что надежность снаряжения. Алир заикнулась про запасы еды, при этом поправляя под головой котомку с твердым медом.

– Эх вы! – снисходительно оборвала наши домыслы Келла тоном бывалого скалолаза. – Главное – готовность поделиться всем этим с товарищем!

Мы пристыженно умолкли, сознавая свой эгоизм и ничтожество.

– Вот на жадность Белый Скалолаз новичков и проверяет, – продолжила младшая женушка, довольная достигнутым эффектом. – Кого жаба задушит, тех поутру уже не откачать…

– Какая еще жаба? – опасливо поинтересовалась подопечная. Противное земноводное волновало ее не в пример больше неизвестной горной сущности мистического свойства. К тому же белой, а значит, сколько-нибудь да пушистой, в отличие от скользкой зеленой жабы. Может, даже больной…

– Фигуральная. Ну, алхимическая там, абсолютная. Или геральдическая, какую на гербах рисуют, – отмахнулась рассказчица. – Неважно, в обшем…

– А что важно? – не сдавалась светлая эльфь.

– Молчи и слушай, вот что!!! – рассердилась в очередной раз прерванная Келла и, лишь переведя дух, продолжила: – Пошли однажды в горы гном, эльф и человек…

Зачин у истории оказался не то чтобы из новых. И довольно прозрачно намекающий на окончание истории, в которой молодцом обычно оказывается представитель расы сказителя – человек, огр, халф-линг… Разве что в эльфийском варианте пока не доводилось слышать подобных побасенок.

И конечно же, никто и никогда не рассказывал историю так, чтобы победителем оказался гном.

Оно и ясно – уж кого-кого, а гномов, развлекающих уличным фольклором представителей остальных рас, у нас в Анариссе представить попросту невозможно. Исконные враги всего эльфийского знают свое место под горой и не стремятся покидать пределы нецензурщины.

Что ж, посмотрим, как проявит себя это правило в истории моей младшей жены. Пока все шло своим чередом – эльф дурил, не сомневаясь в своем праве, человек изворачивался почем зря, гном пакостил изо всех сил.

Как при таком раскладе они выжили в горах хотя бы день, понять было невозможно. На то и анекдот, конечно, но в реальности десятой доли тех безумств, что творили эти трое, с гарантией хватило бы угробить взвод патентованных везунчиков, на самой Судьбе женатых. При этом ни один из героев не тянул на предполагаемого зачином «молодца», по умолчанию пользуясь чрезмерной симпатией сочинителя – доставалось всем поровну, что уже было странно…

Гном, понятное дело, отбросил снегоступы первым, зажилив жратву. Патологическая скупость считалась главным признаком этой расы – не знаю, как на деле, но в подобных побасенках всегда. Следующим, к моему недоумению, оказался эльф, потративший всю магию на себя любимого. Что само по себе не было удивительно, но оставляло на роль победителя человека – это в эльфийском-то рассказе!

Теперь мне стало по-настоящему интересно. Хирра тоже слушала внимательно, не пропуская ни слова. Даже приподнялась на локте, с любопытством заглянув в лицо рассказчицы.

Примолкшая было Алир снова втянулась в диалог, но теперь ее вопросики не выбивались из канвы повествования, наоборот, помогали – ответы на них расцвечивали историю все новыми подробностями. Тем более, что на сцене как раз грозил появиться главный персонаж – Белый Скалолаз, невесть когда оставленный своими товарищами замерзать на самой высокой горе и с тех пор жаждущий согреться. Хоть изнутри, хоть снаружи…

Вот он беззвучно скользит, нарезая круги вокруг лагеря, вот с резким скрежетом проводит ледяным когтем по стенке палатки… Вот отворачивает входной полог…

– А какой он? – немедленно повелась на подначку подопечная.

– Весь белый, как Последняя Завеса, – абсолютно серьезно пояснила Келла. – На снегу его вообще не видно, а на палатке – только силуэт, как выворотная тень. Если такая тень тебя накроет – считай, все!

От услышанного светлоэльфийская дива сжалась в комочек, безуспешно пытаясь стать много меньше своих без малого семи футов. Хирра, не удержавшись, коротко оглянулась на стенку шатра позади, разметав черную гриву по меху воротника. Я и то зябко поежился, борясь с таким же искушением.

Человек, не будь дурнем, после двух наглядных примеров особо не жадничал и без колебаний отдал все теплые вещички. В конце концов, при нем оставался костер, палатка, да и барахло неудачливых сотоварищей – с мертвого-то духу взять нечего…

Все, да не все. Припрятал краткоживущий кое-что не по жадности, а из нежных чувств – вещицу, связанную собственноручно невестой…

Поэтому, когда неугомонный призрак вернулся, я не испытал особого удивления. Настоящий шок поджидал всех нас дальше, вместе с кульминационным завыванием младшей жены, пытающейся изобразить вой рассерженного духа:

– Отдай мне твой теплый шарфик!!!

Одновременно ледяные пальчики Келлы легли на наши с подопечной глотки. От неожиданности я только молча дернулся так, что шатер затрясся. Зато Алир завизжала громче сирены воздушной тревоги. Даже модуляции были те же, что у сигнала «флайботы противника над позициями».

За дальней от меня стенкой палатки что-то тяжело подпрыгнуло и гулко опустилось в снег с испуганным «Ах-вах!!!». Могучие лапы бешено заскребли наст, разворачивая неуклюжую тушу, и неизвестный ночной посетитель поспешно унесся вверх по почти что отвесному склону. Жалобное ваймэканье постепенно затихло где-то в выси.

Отброшенный беглецом снег сугробом привалил сторону шатра рядом с Хиррой. Освободить ее изнутри было затруднительно, да и любопытство не позволяло остаться в палатке. Втроем мы высыпали наружу и кинулись сгребать комья снега с провисшей ткани. Через полминуты к нам присоединилась и моя высокородная.