Текст книги "Пойнтер в гору не пойдет"

Гол в свои ворота

Словом, мы все больны гандболом,

Мы все больны гандболом

И за гандбол умрем!!!

Не прошло и трех часов с выхода из трактира, как каменная осыпь, кое-где еще затянутая остатками снега, закончилась очередной преградой. От альтийских лугов, как и по ту сторону перевала, каменистый склон был отделен лабиринтом скальных зубцов. Пару раз с непривычки мы утыкались в тупики – сначала со снежными заносами в укромьях, а потом и с зеленью, затаившейся от ветра там, где камни смыкались поплотнее.

Наконец после особенно крутого спуска по каменным ступеням все выбрались на открытое пространство. Спорю, что не самой хоженой и легкой дорогой, но возвращаться и искать путь поудобнее никому не хотелось. Особенно после того, что мы увидели на совсем не по-осеннему зеленой равнине.

Каменная лестница выводила на совершенно плоское плато, чуть возвышающееся над остальной долиной, во всяком случае, на первый взгляд дело обстояло именно так. Рассмотреть подробнее не позволяла плотная стена огров. Похоже, все население долины выстроилось по краям плато в торжественном молчании, заставив нас на миг замереть перед тем, как двинуться навстречу судьбе.

Неровная мохнатая линия выглядела исключительно угрожающе. Даже издали чувствовалось, что первородные дети Матери смотрят на нас сверху вниз, с высоты своего роста, почти вдвое превосходящего мой собственный. Отрешиться от этого ощущения не выходило, как бы ни хотелось.

Украдкой я оглянулся на жен и подопечную. Келла слева от меня шла на огрский строй непринужденно-легкой, танцующей походкой, словно не замечая ничего по сторонам. Так, говорят, эльфы во времена Войны Сил ходили в психическую атаку. С клинком в одной руке и длинным мундштуком для дурманной сигариллы – в другой.

Как оно на самом деле было, не знаю. В наше время все больше под волынки да по болоту наступать приходилось, а там особо не растанцу-ешься. Да и вообще подобных сравнений при моей древнейшей лучше не делать, памятуя отношение ее семьи к Инорожденным. Даже спустя тысячелетия древнейшая кровь не может простить прочим ныне живущим эльфам отступничество от Породителей и природного естества в угоду иллюзорной независимости. Обернувшейся, как ни посмотри, той самой Войной Сил…

Хирра по правую руку от меня такого спокойствия не проявляла, даже деланного, напоказ. Как старшая, она отчетливо волновалась за нас всех, разрываясь между привычной необходимостью прикрывать своих и настойчивой тягой уделить побольше внимания жмущейся к ней подопечной. Несмотря на вражду между родами, длящуюся с не раз уже помянутой Войны Сил, инфантильная светлая эльфь быстро и надежно заняла место в беспокойном сердце темной.

Алир действительно пристроилась вплотную к моей высокородной, но не в страхе, как могло бы показаться, а в зачарованном ожидании нового, небывалого и невиданного. Того, что могло бы наполнить ее непознанными до сих пор чувствами и переживаниями, придать смысл и востребованность долгой однообразной жизни вечного ребенка под нескончаемой опекой. Как ни уютно в комфортной и безопасной детской, ничего настоящего в ней не дождешься…

Пожалуй, впервые она дала повод испытать к себе нечто вроде уважения. Если, конечно, я правильно прочел обуревающие светлоэльфийскую диву предчувствия и ожидания на ее лице, открытом предвечернему солнцу.

Линия встречающих вроде бы приближалась, а вроде бы и отступала, продавливаясь перед нами и явственно огибая незваных пришельцев. Уразуметь, как это получается, я оказался не в силах и лишь безучастно отметил момент, когда толпа, собравшая, почитай, все население Ограда, сомкнулась за нашими спинами, все так же не подпуская нас ни на шаг ближе к живым стенам кольца.

Поняв это, я остановился так резко, что семейство не успело затормозить и с налета выстроилось в одну линию вровень со мной. Теперь неподвижны были все – мы, огры, окружавшие долину горы. Казалось, даже облака застыли, прервав свой неторопливый полет из любопытства или уважения к значительности момента. Пронзительно-голубое, в цвет ледников, горное небо опрокинутой чашей недвижно зависло в точности над моей головой, готовясь принять все, что долж-©но совершиться в этот момент. Возможно, важнейший для продолжения существования мира.

Аккурат напротив нашего маленького строя кольцо расступилось, пропуская абсолютно седого огра, которого прожитые годы сумели согнуть лишь до десяти футов, не справившись с кряжистым сложением. Чрезвычайная даже для расы первых детей Матери плотность и грузность фигуры делала старика похожим на скалу, движимую неведомым заклятием вроде того, которым из Огрогор на самый рубеж Хисаха были выведены глыбы, слагающие ныне Ветровую Стену.

И словно от той скалы, источенной временем и напоенной могучей магией, от огрского старейшины веяло незримой силой. Массивный золотой знак на цепи немногим тоньше якорной, свисающий с могучей, словно дубовый пень, шеи, ничего не мог добавить и без того вполне явному величию. Лично я под таким согнулся бы в тридцать три с лишним погибели и никакого благородства осанки показать не смог.

Огладив сперва бороду, затем цепь со знаком, а следом и пузо, не уступающее стоведерной бочке, огр обстоятельно прокашлялся, кряхтя и булькая. Звуки были такие, будто с ближайшего склона начала сходить лавина, да угодила в болото и утонула в нем вся без остатка.

– Р-р-рады пр-р-ринять дор-р-рогих гостей! Пр-р-редупр-р-реждены о пр-р-рибытии! – наконец торжественно произнес старейшина, подготовившись таким образом к выступлению. Его раскатистое «р-р-р» надежнее прочих признаков отличало огрскую речь от говора прочих разумных рас.

Предупреждены, стало быть… Интересно, кем и как? Скорее всего, Яндекссон «постар-р-рался» ради добрососедства… Хотя, может быть, и Арбитры произвели внушение типа аркподготовки, чтобы местные не «зар-р-рывались». От нашей анарисской дипломатии всего ожидать можно – это я готов подтвердить, как ее ярчайший пример и представитель. Со времени моего возвращения из Хисаха заглядывать в тамошние новости я побаиваюсь– столько всего наворотил в добрососедском государстве в порядке реализации этой самой дипломатии. (Это я все никак султанство свое нечаянное не переживу…)

А теперь, стало быть, опасный пес Пойнтер спущен на Огрию. С игрой на охотничьих рожках и грохотом трещоток. Если судить по масштабам встречи…

– Благодарю за прием, – ответить что-то было необходимо. – Жаль, радоваться особо не придется. По трудному делу прибыли…

Лучше сразу ухватить рогача за то, за что надо. Разводить с ограми церемонии – последнее дело. Слишком много слов тратить – все равно что впрямую вруном сказаться, а хозяев дураками выставить. Чего, понятно, худшему врагу желать не стоит.

Видимо, в предупреждение, полученное здешним руководством, входил и этот пункт.

– Пр-р-ро затр-р-рудности с утр-р-ра пого-вор-р-рим, – продолжил старичина и бровью не поведя. – А пр-р-рямо с дор-р-роги пр-р-раздно-вать пр-р-р-росим!

– Пр-р-росим!!! – присоединился к нему поистине громоподобный хор всех присутствующих огров.

Тут уже было полное впечатление, что горы рухнули в припадке" гостеприимства. Только по фронтовой привычке к близким разрывам файр-боллов я не свалился от звукового напора, а семейство выстояло исключительно по причине полного остолбенения. Да еще из уникального эльфьего упрямства, в котором что Инорожден-ные, что древнейшая кровь любому безрожке дадут демонову дюжину очков форы!

Раз уж так просят, грех не отпраздновать. Осталось лишь развести руками с поклоном и отправиться следом за громадным стариком в сопровождении прочих первых детей Матери. Из-за того, что большинство из них было одето в меха, шествие напоминало сход мохнатой лавины. Разве что грохота было поменьше: из уважения к дорогим гостям огры сдерживали силу своего обычно громового говора, и спуск в долину сопровождался лишь негромким бурчанием, смысл которого до нас не долетал.

Путь вниз оказался недолгим и не таким уж трудным, поскольку в самой долине не было ни резких перепадов высоты, ни острых скал. Валуны слона в три-четыре – это да, имелись в наличии.

А крупнее – ничего: то ли ледник, то ли Сребро-речка все загладили и обкатали в незапамятные времена.

Наиболее крупные валуны пошли на два огромнейших сооружения, к ближайшему из которых мы и направлялись. Дальнее было даже здоровее ближнего, а пространство на милю между ними занимали какие-то то ли погреба, то ли землянки. Вот и весь Оград – других построек в долине не наблюдалось на всем ее протяжении. Только старое русло Среброречки, в котором по нынешним временам не набралось бы воды и на то, чтоб крикуна утопить.

Когда-то, когда река еще была полноводной, на ближнем конце долины она срывалась вниз величественным водопадом. Теперь жалкая струйка терялась в камнях, не доходя до обрыва добрых сто ярдов. Даже непонятно, как выжил здоровенный ветвистый баодед на полдороге между строениями Ограда и обрывистым краем долины. Хотя, может, это и не баодед был, а обанария или даже вовсе хрясень какой-нибудь. Лоскутьев, веревок и ленточек с него свисало всяко не меньше, чем с любого бечевочного мангра в дельте Анара, но толщиной ствол не уступал тому же баодеду или консервному дереву из Пыльных Прерий. Или это воздушные корни и ложные стволы, сросшиеся воедино?

Так или иначе, вид это украшение небогатого растительного мира Огрогорья имело порядком потрепанный, иссохший и даже какой-то пыльный. Живая листва пробивалась где-то на трети ветвей, и лишь сей факт вынуждал причислять громадное растение к еще живым, поскольку в местном сухом и холодном климате ствол может простоять сотню лет, даже полностью утратив признаки жизни.

– Огр-р-родр-р-рево Сакр-р-ральное!!! – отметив мое внимание к полумертвому растительному исполину, пояснил старейшина. – Пр-р-ри-ношениями покр-р-рыто!

На мой взгляд, «пр-р-риношения», в смысле хлам этот канатно-полотняный, и были не менее чем вполовину виной плачевного состояния Ог-родрева. Одной многовековой засухой тут дело не обошлось, не иначе тряпки с веревками его придушили.

Впрочем, традиция наряжать живые деревья хуже, чем Приснодрево, очищенное от коры и перевернутое вниз вершиной, держится во многих деревнях от Мекана до Альтийских гор. Таким образом селяне ублажают местных духов, относительно которых современная магия никак не сойдется во мнениях, существуют они или нет.

Однако у тех, кто побывал в Мекане, сомнений на эту тему не водится, а у меня, по причине личного знакомства с Великим Всем – и подавно. Все нерожденные боги из таких поднялись, в том числе и Породители разумных рас. А здесь, в северных горах, обрела имя и личность сама Судьба, которую огры избрали себе в покровительницы. Это они неглупо сделали…

Так вот кому посвящены приношения на Ог-родреве! Уж Судьбе-то даже я шнурка с шеи не пожалел бы. Дерево и новое вырастет, если нынешнее паломники задавят или пополам переломят щедростью поклонения величайшей из нерожденных!

Под такие размышления мы добрели до ближайшей постройки, культовой или административной – по виду не разберешь. При взгляде на это сооружение как-то сразу верилось, что Заброшенные Гробницы в Тесайре строили именно огры.

До того же Опрокинутого Зиккурата или Ворот Лжи ему, разумеется, было далеко. Всего-то каменная площадка, вознесенная на неполный человеческий рост да украшенная четырьмя почти кубическими столбами, расставленными квадратом с промежутком чуть шире собственной толщины. Но дух величественных и невразумительных строений эпохи, предшествующей Войне Сил, угадывался однозначно.

Перед самым помостом, обходя его слева, старейшина притормозил, и мохнатая лавина остального населения Ограда мягким топотком обтекла нас, забрав еще левее и столпившись впереди, у дальней стороны помоста. Старик тем временем вовсе застрял и, остановившись, огромной ручищей указал нам на сооружение. Дескать, пожалуйте, гости дорогие, специально для вас местечко приготовлено.

Для нас так для нас. Обогнув следом за всеми помост, я во главе семейства подошел к промежутку' меж каменных кубов и, стараясь сохранить достоинство, взобрался наверх по очень кстати оказавшимся там ступеням в полтора фута каждая. Женам и подопечной то же действие удалось куда изящнее из-за изначальной эльфьей длин-ноногости и большего роста.

Это ли величественное зрелище или что иное вызвало в толпе взрыв ликования – неясно.

Ситуацию не прояснило даже замечание старейшины, поднявшегося следом.

– Добр-р-рая пр-р-римета, в Пр-р-раведный Пр-р-роем пр-р-рошли!!! – обрадовался он не пойми чему.

В какой же еще, если весь народ перед этим выстроился? Не особый труд прогуляться лишнюю пару дюжин ярдов, чтобы сразу занять правильное место, не блуждая зря среди каменных кубов. Еще неизвестно, какой там магии намешано или прибилось от многовековых суеверий. Этак войдешь не в тот проем или вообще не с той ноги на помост ступишь, а выйдешь обратно невесть где, невесть кем и невесть с каким проклятием в довесок. После гипершкафа хорошо, что я обычных дверей и порогов не начал опасаться. А мог бы, не будь столь уверен в своих профессиональных способностях…

Здоровенный старик, присутствие которого сразу сделало несколько тесноватым даже столь праведный проем, меж тем степенно указал на каменную скамью, посередке разделенную надвое встроенным подобием кресла из грубо обработанных плит. Кто-то заботливо застелил и его, и сиденья по сторонам чем-то вроде ковра толщиной дюйма в полтора, с грубым узором, которым только огрят по ночам пугать.

Если б не выбивающиеся нитки и прочие признаки плетения, это произведение ткацкого искусства можно было бы принять за шкуру, снятую с какого-нибудь полярного дракона. Из тех, что нерп подо льдом гоняют да белых медведей в полыньи сдергивают, а чтобы добыть воздух для дыхания, айсберг насквозь рогом пробивают. Перводракон их породил то ли от касаток с кашалотами, то ли от еще какой зверюги немыслимой хищности. Самая знатная добыча в Огрофьордах, если раньше не зажует вусмерть дюжины две охотников на каяках из нерпичьих шкур…

Так или иначе, на каменном сиденье ранней, да не теплой горной осенью лишней не будет что такая шкурища, что ее заменитель ручной выделки. Хирра с Келлой уже заняли места по правую руку от кресла, а колеблющуюся и с опаской взирающую на псевдошкуру Алир усадили между собой, притянув за обе руки.

Я тоже заколебался перед тем, как усесться, но по другой причине. На скамье, занятой семейством, места уже не было, а устраиваться в одиночку на оставшейся не хотелось. Кого бы из жен перегнать на нее для компании?

Но перегонять никого не пришлось. Вместо того чтобы устроиться на сообразном его размерам почетном месте, старейшина в одиночку занял всю свободную скамью, не оставив мне сомнений в необходимости карабкаться на сиденье огрского трона. Хорошо хоть в ширину тот не уступал солидному дивану… В конце концов, запрыгивать на невысокие плетни спиной вперед я умею, пусть и не на ферме вырос. Дольше топтаться перед креслом было совсем нелепо – и так уже дождался от заботливого огра повторного приглашения:

– Пр-р-рисядем, в ногах пр-р-равды нет. Пор-р-ра к делу пр-р-риступать…

– Других старейшин ждать не будем? – огляделся я, удивленный отсутствием традиционной орды чиновников принимающей стороны.

– Каких др-р-ругих? Меня одного р-р-разве мало?! – искренне удивился огр.

Воистину, его и одного хватало с избытком. Но неужели правительство целого народа может ограничиваться всего-навсего одним старейшиной? Это получается мироустройство даже не времен Войны Сил, а совсем уж сказочное, легендарной поры рождения разумных рас…

– Др-р-ругих стар-р-рост не дер-р-ржим. Спр-р-равляюсь сам, – подтвердил мою догадку старик, на удивление не обидевшись. – Огр-р-рТинг всенар-р-родный изр-р-редка собир-р-раем, когда совсем тр-р-рудно…

Надо же… Старейшина да тинг, созываемый время от времени – вот и все правительство. Более серьезной государственности у огров в помине нет по причине полного отсутствия склонности к созданию таковой. Действительной или тщательно изображаемой – пока неясно.

Внезапно меня осенила мысль, еще более удивительная и неприятная. Огрская манера справляться с оргвопросами означала, кроме всего прочего, еще и то, что придется иметь дело разом со всеми, с целым народом, как с одним его представителем. Без уверток и путаницы, напрямую, без всякой возможности тихонько договориться с верхушкой в обход всех прочих. И то, что я уже поминал насчет церемоний и прочих двусмысленностей, усиливается во столько раз, сколько первых детей Матери собралось на торжественную встречу…

Словно в подтверждение моих мыслей, Огро-Староста объявил:

– Пр-р-редставьтесь нар-р-роду, гости дор-р-рогие!

Отчего же не представиться? Ввиду серьезности случая я не стал перекладывать эту обязанность на Хирру, которая обычно служит герольдом нашего семейства, а сам зачитал внушительный список владений и титулов, привешенных к моему несложному имени и кличке, тоже сделавшейся составной частью сего безобразия. Затем и жен с подопечной обозначил перед огрским обществом в соответствии с тем порядком, по которому я тут выхожу ответчиком за всех. Здесь, в горах, все устроено в противоположность придворному этикету: не нижестоящий за вышепостав-ленного говорит, а наоборот, главный – за всех своих.

– Хугге Гр-р-ромовило, Огр-р-роСтар-р-рос-та, – в свою очередь представился старейшина сообразно тому же правилу. В сравнении с нашим эльфийским многословием это прозвучало куда более внушительно, даже без поправки на гро-могласность огра, которой, похоже, он и был обязан прибавкой к имени. Процесс представления получился очень торжественным и кратким…

Если бы не то, что, следуя помянутому уже горному этикету, ОгроСтароста взялся представлять поименно весь свой народ!!!

Только теперь я понял, отчего принимать приветствия положено сидя. Выстоять на ногах предстоящие нам часы вряд ли было возможно без урона здоровью, даже с учетом краткости огрских имен. Но раз уж заведен такой порядок, в подтверждение моим размышлениям об устройстве здешнего общества – надо вытерпеть все до конца.

Оглянувшись украдкой на семейство, я с некоторым облегчением отметил, что жены и подопечная тоже прониклись важностью момента и приготовились к долгой процедуре личного знакомства с населением огрской столицы, после чего смирился с происходящим. В конце концов, другого способа поближе узнать изрядную долю целого народа не придумаешь.

Один за другим обитатели горной долины подходили и представлялись в меру фантазии и способностей. Все пять с небольшим тысяч. Степенные отцы семейств и совсем еще несерьезные молодцы, матери с выводками укутанных в меха огрят, кокетливые девицы ростом едва ли не вдвое выше меня…

К исходу четвертого часа церемонии у меня рябило в глазах от разнообразия приветствий. Перед гостями прошли парадом любопытство, опасение и безразличие, все возможные варианты отношения. Кто кланялся с достоинством, кто, приплясывая, взмахивал войлочной шапкой, а кто и просто отходил, буркнув свое имя в сторону. От неловкости, наверное – огры, они чем крупнее, тем застенчивее.

Наибольшим ростом и стеснительностью обладал тринадцатифутовый здоровяк в кожаном кузнечном фартуке. Ни одну из пары кувалд у него за поясом лично я бы и с места не сдвинул, а жены смогли бы своротить разве что втроем с подопечной. Имечко, едва пробившееся сквозь растительность, покрывавшую почти всю физиономию кузнеца, очень ему подходило – Тугге Полторы Бороды… огрских полторы, а человеческих – с дюжину, наверное. При взгляде на голову местного мастера горна и наковальни становилось понятно выражение «мохнатый шар». Запомнился он не только поэтому, но и потому, что ОгроСтароста с сожалением откомментировал исключительный даже для огра размер кузнеца:

– Какой игр-рок был, пока Пр-равило не пер-рер-рос… Тепер-рь нельзя ему на поле, а пр-реж-де…

Что за игра и каково ее Правило, я с налету не понял. Да и не слишком стремился понять, уносимый в далекие сонные дали неторопливой процессией имен и приветствий. Так и не знаю, к примеру, пригрезились или на деле обозначили знакомство со мной Вавве Горный Поток, Ухха Дробило, Динген Сын Сыновей, Мугге Длинные Штаны и прочие достойные представители огр-ского племени…

Убаюкивающие прозвища горного народа гудели, словно ветер в скалах, угрожающе и тяжко, как вроде и положено бы. Тем не менее чего-то в них не хватало, какого-то лейтмотива, ставшего уже привычным за недолгое пребывание здесь…

А, вот, понял! Даже проснулся от нежданного озарения.

– А почему в именах нет «р-р-р»? – тихонько спросил я, с трудом дотянувшись до уха Огро-Старосты.

– Чтобы отличить их от остальных слов! – обернувшись, он посмотрел на меня как на полного несмышленыша. – Имена, они самые важные, им нельзя с др-р-ругими словами мешаться!

Понятно… Правда, в изложении ОгроСтарос-ты отголосок вполне корректного закона симво-лометрии звучал, как детская тайна. Игрушечный секрет, передаваемый друг другу с большими от страха глазами и доверяемый первому встречному под самую страшную клятву. С угрозой в случае ее нарушения неотвратимыми бедствиями, которые могут прийти лишь в незамутненно-зверское сознание вчерашнего младенца…

Мне вот, однако, доверили это сакральное знание и без подобного ритуала. Обнадеживает. Может, все-таки удастся столь же легко справиться и с нашей миссией. Как конфету у ребенка отобрать – так обычно говорится.

Все бы хорошо, только один из великих магов древности как-то сказал, что придумавший эту поговорку' никогда не пробовал осуществить ее на деле. То есть вырвать сладость, игрушку' или полузадушенного домашнего дракончика из цепких и жестоких детских ручонок.

Умиляться детством и его законами можно только извне, обладая короткой памятью и завидной способностью к самообману. Главные черты начала жизни – не умильность и доброта, а безответственность и неспособность задуматься над последствиями. По мне, лучше уж холодноватая расчетливость взрослого…

Так что с ограми, при всей их непосредственности, имеет смысл держать ухо востро. Они могут быть страшны не злыми намерениями, а совсем напротив – невинностью. Раздавят походя и не заметят, что насмерть, как тот ребенок дракончи-ка, лягушку' или иную живую мелочь. Размеры перворожденным детям Матери в этом очень способствуют.

Тут, кстати, вообще вскрывается интересная зависимость – похоже, внутренний возраст расы впрямую завязан на рост ее представителей. В обратной пропорции: чем в длину длиннее, тем инфантильнее.

Мы, люди, молоды, но хотя бы достигли совершеннолетия. Эльфы – вечные подростки, с этими их страшными клятвами и прочими жестокими забавами. Двенадцатифутовые огры, по всему выходит – сущие дети, не старше пяти лет.

И упаси нас Судьба от каких-нибудь двадцатифутовых младенцев!

Что интересно, в обратную сторону это правило тоже работает. Невысокие дракониды со своим несокрушимым жизнелюбием навсегда застыли в ранней зрелости. Халфлинги типа Фроххарта похоже, поголовно сорокалетние. Мелким зеленым гоблинам по всем приметам за полтинник.

Интересно, кто же тогда отвечает за старость? Гномы, наверное. Больше вроде некому. Если только они вообще существуют где-то, кроме ругани, да еще при этом намного меньше ростом, чем гоблины…

Последней в ряду представляемых оказалась Гахха Лубяная Сковородка, круглолицая огрюшка ростом даже меньше меня, с трогательной щербинкой от выпавшего молочного зуба в пару пальцев шириной. Младшая дочка в семействе… Из головы надежно вылетело, как звали только что отошедшего папашу шириной едва ли не больше, чем ростом.

Ничего, понадобится – снова взбодрю память заклятием, как в Хисахе во время экскурсии по городу. Поименное знание местного населения, пожалуй, даже полезнее будет, так что откладывать процедуру не стоит.

А чего еще не стоит откладывать, так это обеда или, применительно к времени дня, ужина. Интересно, такой пункт в программе приема имеется или сокращен наряду с прочими административными излишествами?

Разумеется, мимо «тр-р-рапезы», как выразился ОгроСтароста, основательный и серьезный горный народ пройти не мог. Разве что идти за угощением пришлось далековато – столы на все население долины оказались накрыты между двумя отрогами у самой скальной стенки, надежно укрытые от ветра, а от стад тонкорунных рогачей защищенные легкими загородками.

От прочих опасностей угощение, расставленное по грубым доскам импровизированных столов, охраняли псы – немногочисленные, но при этом основательные, как сами огры, в толстых мохнатых шкурах, не уступающих полярно-драконьим, и закормленные, похоже, до состояния, когда ни хозяйские разносолы, ни стада уже не способны их заинтересовать. Или дисциплинированные донельзя… Так или иначе, на нас, гостей, мохнатые сторожа глядели чуть свысока, безразлично и спокойно, без малейшей попытки облаять или прогнать– либо доверяя хозяевам, приведшим чужаков, либо вовсе не имея привычки нападать на разумных. Только на хищников, угрожающих стаду или жилью.

Почему-то при встрече с этими псами мой старый страх перед прямым собачьим взглядом проявиться не пожелал. Время вылечило? Или Харм, легкого бега ему за Последней Завесой и удачи в новом рождении, отучил от стыда перед его соплеменниками? В любом случае стражу огрского пиршества удалось миновать, не опуская глаз.

Прочие приличия тоже удалось соблюсти без изъяна – недолгая прогулка после многочасового сидения пошла только на пользу. Какое место занимать за столом, я теперь тоже знал, а больше никакого этикета у огров в заводе не было.

В отличие от кулинарных талантов, как выяснилось вскоре после того, как народ с одобрительно-предвкушающим гулом расселся за столы следом за почетными гостями и ОгроСтаростой. Как бы жутко ни выглядело то или иное блюдо, на вкус оно оказывалось неизменно приятным – не особо изысканным, но свежим, сытным и не испорченным избытком пряностей. Все составляющие являли здесь свой истинный вкус без уловок эльфийской кухни.

Откровение это касалось и привычных по ана-рисскому фаст-фуду видов огрской пищи. То, что выдают за шурум-бурум городские лоточники, с настоящим огрским кушаньем и рядом не лежало. А если лежало, то очень долго и на жаре.

А ведь есть еще такое сакральное блюдо, как калды-бадды-шурпы…

По счастью, в Огрогорье не прижилась обязанность опробовать каждый разносол или съесть все, чго тебе положат, как заведено в купеческих домах Зааиарья. В силу своей основательности огры, похоже, полагали, что за столом сеоя никто не обидит и во вред здоровью не переусердствует.

Пожалуй, снимись мы с мест и уйди тихо, по-шьфииски, прямо посреди ужина, озаряемого фа келами ввиду уже позднего времени, никго бы и не заметил. Останавливало одно – где именно радушные хозяева отвели нам место для ночлега? Ясно, чго не под столом и не среди каменных кубов на каменном же помосте. Не во второй же грандиозной куче камней, расположенной по одаль?

– Угр-р-рушлись пор~р-рядком? – словно почуяв эти мои размышления, тихонько прогромыхал мне на ухо Громовило. сидевший рядом по обязанности старосты. Шепот у огра все время получайся под стать имени.

– Нсть немного, – признал я. Процедура представления и застолье даром не прошли, не говоря уже о пешем переходе под грузом и утреннем раз-1ребании снежного заноса.

ОфоСтароста воздвигся из-за стола степенно и медленно, как утес, вырастающий из вод горной реки. Я проделал то же самое с куда большей поспешностью, а Келла так чуть ли не выпрыгнула со своего места. Хирра встала не раньше, чем аккуратно вытерла платочком гуоы и пальцы. Но дольше всего пришлось извлекать из-за стола Алир: подопечная никак не могла выбрать, какой из многочисленных пирогов и кренделей прихватить с собой на сон грядущий. Все одновременно в руках у нее они не помещались, а отказаться хотя бы от одного из корявых на вид, но безусловно вкусных творений огрских хлебопеков светлоэль-фийская дива никак не могла.

Наконец запасливая эльфь надела на шею самый основательный калач с ягодной начинкой косого брюха и пузыристо блестящей корочкой, припорошив мукой роскошную гриву, а остальную добычу – ветчинный пирог размером с добрую половину тележного колеса и стопку жутковатого вида не знаю чего, пахнущего медовыми пряниками – зажала под мышками.

На оставшийся перед ней узловатый крендель Алир смотрела столь жалостно, что его с тяжелым вздохом прихватила для подопечной старшая жена. Младшая тут же, видимо, из чувства протеста, вцепилась в длинную, извилистую, как молния Тиллы, сырокопченую колбасу и прокрутила ее в воздухе наподобие разбойничьей дубинки.

Экипировавшись таким образом, семейство было готово к долгому и непредсказуемому пути на ночлег. Один я стоял с пустыми руками, пока Хугге, сочувственно покачав головой, не вручил мне стянутый со стола бочонок с пивом, посчитав, видимо, что столько жратвы всухомятку не пойдет почетным гостям на пользу.

После этого собственно дорогу запомнить было уже трудновато, даже несмотря на то, что ОгроСтароста прихватил с собой факел. Проклятый бочонок был небольшим лишь на огрский взгляд, на деле вмещая галлонов шесть, и это помимо собственного веса. Так что тащить его пришлось в обнимку, постоянно преодолевая соблазн положить набок и катить ногами.

По счастью, в дороге мы не раз останавливались, чтобы приложиться к содержимому бочонка– исключая Алир, конечно, но не исключая хозяина-проводника. В его глотку нефильтрованное и оттого почти непрозрачное светлое пиво лилось с плеском, напоминающим об утраченной Среброречке. Поэтому к концу пути пивная тара полегчала едва ли не вдвое, а учитывая прилив сил от выпитого, стала и вовсе легче перышка.

Порядком проплутав между невысокими, мне лишь по пояс, каменными стенами многочисленных землянок, мы остановились у одной из них, на первый взгляд не отличавшейся от прочих. Разве что на отшибе от остальных и, кажется, повыше по склону. Точнее во тьме, до краев залившей долину, разобрать не удавалось – темно-синее небо в непрозрачной дымке не пропускало света звезд. Только над нескончаемым застольем вдали виднелась сеть мерцающих в той же дымке огней.

Каким-то женским чутьем определив, что именно требуется для устройства на ночлег, жены и подопечная проскользнули вниз по каменной лесенке за массивную дверь постройки и принялись ожесточенно возиться внутри. Во всяком случае, прежде чем зажечь свет, полившийся из окон теплыми полосами, они явно что-то там своротили с немалым грохотом.