Текст книги "1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода"

Рязанская война

Всеволод Большое Гнездо долго и тщательно готовил поход на Чернигов (а может, еще и на Киев). Может быть, даже слишком долго. Еще зимой 1207 года он вызвал к себе из Новгорода старшего сына Константина, вероятно, именно для того, чтобы обсудить план совместных действий против Ольговичей. «Когда услышал великий князь Всеволод Юрьевич, внук Владимира Мономаха, что Ольговичи с язычниками воюют против земли Русской, разгневался и сказал:

– Разве им одним земля Русская отчина? А нам не отчина ли?

И сказал:

– Хочу пойти к Чернигову, и пусть нас с ним Бог рассудит, призовем Господа Бога на помощь. Хочу идти к Чернигову на Ольговичей, потому что сына моего Ярослава выгнали с бесчестием из города Переяславля Русского, а мне большую срамоту учинили.

И послал к Новгороду за сыном своим Константином, веля ему собирать войско на Ольговичей».

28 февраля «пришел Константин к отцу из Новгорода, встретили его братья на реке Шедакше: Юрий, Ярослав и Владимир с Иоанном, и все мужи его отца, и весь город, и целовали его любезно». Константин пробыл во Владимире «несколько дней у отца своего в веселье. В том же году ушел князь от своего отца Всеволода в Новгород».

Всеволод Юрьевич собирал силы. Помимо его собственных войск и дружин его сыновей, в походе должны были участвовать новгородские, рязанские и муромские полки. Местом сбора была названа Москва.

Еще до выступления основных сил Всеволод Юрьевич отправил к городу Серенску своего воеводу Степана Здиловича, который нанес неожиданный удар и «пожьже город весь».

Тем временем к Москве первым подошел Константин во главе многочисленного войска, в которое, кроме новгородцев, вошли псковичи, ладожане и новоторжцы. Всеволод с Георгием и остальными сыновьями выступил из Владимира 19 августа 1207 года. «Князь же великий Всеволод… пошел из Владимира к Москве со всеми своими сыновьями, августа в 19 день в воскресенье. И встретил его сын его, князь Константин с новгородцами и с псковичами, и приветствовали его с честью великой, и был он тут на Москве неделю. И оттуда пошел к реке Оке со всеми сыновьями своими: Константином, Юрием, Ярославом и Владимиром». Святослав, вероятно, остался во Владимире «на хозяйстве».

Рязанские и муромские князья шли на соединение с Всеволодом правым берегом Оки. Здесь были муромский князь Давид Юрьевич, старший из рязанских князей Роман Глебович, его брат Святослав с сыновьями Мстиславом и Ростиславом, племянники Ингварь и Юрий Игоревичи, Глеб и Олег Владимировичи. Ожидали и княжившего в Пронске Всеволода Глебовича, верного союзника Всеволода Большое Гнездо, но накануне выступления он скоропостижно умер.

Мощное войско, которому было по силам справиться с Ольговичами. Но вместо похода на Южную Русь получилось нечто совсем другое – Рязанская война.

Всеволоду Большое Гнездо донесли, что рязанские князья затевают измену. «Пришло известие великому князю Всеволоду Юрьевичу от Глеба и Олега Владимировичей, в котором говорилось: “Дяди наши, Роман Глебович и Святослав Глебович, и сыновья Святославовы Мстислав и Ростислав, внуки Глебовы, с Ольговичами имеют совет и любовь, и идут на тебя со злым умыслом, берегись их, как змеев”».

Новгородский летописец прямо называл Глеба и Олега клеветниками. Почему они пошли на такое? «К этому шагу их могло подтолкнуть и то обстоятельство, что их отец Владимир Глебович умер, а потому они могли подвергаться определенной дискриминации со стороны дядьев, формально они не могли претендовать на рязанский стол», – предполагает Кузнецов.

Но у Всеволода Юрьевича были основания доверять информации об измене. Черниговские и рязанские князья состояли в близком родстве: они были потомками Святослава Ярославича, третьего сына Ярослава Мудрого; а Всеволод Юрьевич и его сыновья, напомню, были Мономашичами, потомками четвертого сына Ярослава Мудрого – Всеволода Ярославича. К тому же Роман Глебович – старший из рязанских князей – состоял в браке с сестрой Всеволода Чермного, а сын только что умершего Всеволода Пронского – Кир-Михаил – был женат на дочери Чермного.

Был ли навет справедливым или нет, но великий князь поверил. И повторил слова царя Давида из Псалмов: «Даже человек мирный со мной, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту» (Пс. 40:10). Всеволод собрал совет, чтобы обсудить полученную информацию, полагаю, не в последнюю очередь с сыновьями. «Князь же великий Всеволод Юрьевич, услышав это, устрашился и начал с единомышленниками своими советоваться, как и что сотворить. И они посоветовали ему так:

– Как они к тебе коварством, так и ты им коварство сотвори. И изобрази любовь: устрой обед и призови их с честью многою на пир, и так обнажи коварство их. И поступи с ними по делам их. И пусть никто не знает, пока не придет время».

В районе Коломны войско Всеволода Большое Гнездо вышло к Оке и встало в шатрах на левом, пологом берегу. В тот же день – 22 сентября 1207 года – рязанское войско подошло на противоположный берег и переправилось через реку.

Всеволод – с сыновьями – встретил их «целованием», но велел сесть за пир в отдельном шатре, а сам остался «еще в полстнице» (небольшом войлочном шатре), что уже не предвещало рязанцам ничего хорошего. А затем боярин Всеволода Михаил Борисович и князь Давид Муромский предъявили обвинения, которые рязанские князья с негодованием отвергли. «Они же клялись, что не только не думали об этом, но и не слышали.

– Откуда к тебе эта клевета на нас пришла? Какой сатана тебе возвестил такое против нас, то с тем и суди нас».

Они предлагали принести «роту» – клятву, что измены не замышляли, но тут и вступили на сцену братья Глеб и Олег, подтвердившие обвинения. «Князь же великий Всеволод Юрьевич, призвав племянников их, Владимировых сынов Глеба и Олега, и говорил им:

– Вы говорили мне против дядей своих, против Романа, Святослава и Всеволода (но понеже Всеволод преставился, то с тем Бог рассудит меня), как меня хотели предать Ольговичам, и если истинно говорили против них, то идите и обличите их в лицо.

Они же пошли и начали дядей своих обличать, якобы это и хотели сотворить. Дяди же начали божиться и клясться, что не знаем и не ведаем сего, сатана вам эту клевету повелел сотворить на нас.

– Да пусть судит нас Бог с вами. Никто не бессмертен в этом суетном и мимо текущем житии, все умрем, и Страшный суд примем перед Господом Богом… Ото всех нам, дядям вашим, честь и слава, а от своих племянников – позор, поругание и смерть лютая».

После этого Всеволод Большое Гнездо велел схватить шестерых рязанских князей и вместе с их боярами отправить в цепях во Владимир.

На следующий день Всеволод с войском переправился через Оку и, как бы забыв о Чернигове, начал Рязанскую войну (уже третью за годы его княжения).

Это была первая большая война, в которой принимал участие основатель Нижнего Новгорода Георгий Всеволодович.

Главный удар был направлен на Пронск, где находился Кир-Михаил («кир» по-гречески означает «господин», почему к имени князя прицепилось это добавление – бог весть), зять Всеволода Чермного. Кир-Михаил немедленно бежал в Чернигов, причем оставив свою княгиню, дочь Чермного, в Пронске. Всеволод Большое Гнездо предложил жителям Пронска сдаться. Но не тут-то было. «Жители Пронска, усердные к своим Государям, отвергнули мирные его предложения. Юный князь их, Михаил, бежал к тестю, Всеволоду Чермному: но граждане, призвав к себе другого князя рязанского, Изяслава Владимировича, брата Олегова и Глебова, оборонялись мужественно».

Первые приступы успеха не принесли. Пришлось начинать правильную осаду города. Константин с новгородцами и белозерцами встал напротив главных ворот «на горе», Ярославу с переяславцами были поручены вторые ворота, а Давиду Юрьевичу с муромским полком – третьи. «А сам князь великий встал за рекою с поля Половецкого с сыновьями своими Георгием и Владимиром, и с ними Глеб и Олег Владимировичи». «Кровь лилась ежедневно в течение трех недель, – писал Карамзин. – Остервенение граждан уступило наконец крайности, ибо многие люди умирали от жажды». 18 октября 1207 года Пронск сдался.

Всеволод Большое Гнездо привел жителей к кресту, взял большой выкуп. С собой великий князь увез жену Кир-Михаила, очевидно, намереваясь использовать ее как средство влияния не столько на мужа княгини, сколько на отца, Всеволода Чермного.

Между тем Всеволод Юрьевич с самыми серьезными намерениями двинулся к Рязани. От разорения город тогда спас рязанский епископ Арсений, который обратился к великому князю с соответствующими пылкими мольбами. Но Всеволод выставил очень жесткие условия мира. Рязанское княжество, по сути, прекращало суверенное существование, его города переходили под управление посадников Всеволода. Рязанские бояре обязались отослать во Владимир оставшихся князей с их княгинями. Туда же позднее отправят и епископа Арсения. Как и рязанские князья, он проведет в неволе почти пять лет.

Новым же князем в Рязани становился Ярослав Всеволодович, не так давно оставивший Переяславль-Южный. Это означало прямое подчинение Рязани владимиро-суздальскому великому князю.

21 ноября 1207 года, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, Всеволод вернулся во Владимир – «и бысть радость велья в граде Володимери».

Странный поход, скажете вы: собирался идти на Чернигов, а разорил союзные рязанские земли. На самом деле цели похода на Чермного были во многом достигнуты и без захода войск Всеволода Большое Гнездо в черниговские земли. «Он захватил дочь своего обидчика и обидчика своего сына, лишил его зятя власти где-либо в Рязанской земле и посадил в Рязань того самого Ярослава, которого Всеволод Чермный изгнал из Переяславля-Русского, – подчеркивал Кузнецов. – Можно допустить, что владимирский князь счел это равноценным ответом на оскорбительные действия Всеволода Чермного».

Более того, тот факт, что Всеволод Большое Гнездо навис своей мощью над владениями Всеволода Чермного и взял в полон его родню, заметно парализовал возможности черниговского князя на всех направлениях. Рюрик, по моим подсчетам, в седьмой раз отправился добывать себе Киев. «Услышал Рюрик князь, что Всеволод великий князь стоит у Рязани и князей их пленил, он же… выгнал Всеволода Чермного из Киева, а сам сел в нем».

«Отчина» Мономашичей, Киев, вернулась в их руки. Правда, это были руки не владимиро-суздальских Юрьевичей, а смоленских Ростиславичей, которые наращивали свои возможности. В том числе – для противостояния Всеволоду Большое Гнездо и его детям. Вскоре Ростиславич по имени Мстислав Удатный отберет у него Великий Новгород.

В ноябре 1207 года в Коломне Всеволод распрощался с новгородцами, «одарив без числа и дав им волю всю и уставы старых князей». То есть новгородцы, помимо прочего, выговорили себе сохранение традиционно своенравных прав в отношениях с князем.

Более того, Константин Всеволодович уже не вернулся в Новгород. «Возглавив в походе на Рязань новгородскую рать, он исполнил предписанное ему отцом – и, вероятно, посчитал свой долг перед ним выполненным, – замечал Карпов. – Подобно тому, как когда-то старший сын Юрия Долгорукого Андрей не пожелал княжить в Южной Руси и ушел из Вышгорода во Владимир, старший Всеволодов сын не захотел оставаться в Новгороде. Слова отца о “старейшинстве” в братии он понимал по-своему – и вытребовал себе “старейший” город в Суздальской земле – Ростов. Всеволод согласился и с этим».

У Игоря Яковлевича Фроянова, многолетнего декана истфака СПбГУ, другое объяснение: «Замена Константина на новгородском столе его младшим братом Святославом была со стороны Всеволода вынужденной, поскольку старший Всеволодович не мог далее княжить в Новгороде, где он вместе с посадником Дмитром Мирошкиничем натворил много зла и навлек тем на себя раздражение и недовольство местного населения».

В Лаврентьевской летописи сказано: «А Константина оставил у себя, и дал ему Ростов и иных 5 городов дал ему к Ростову».

Кучкин на этот счет писал: «Расширение территории Владимирской земли в последней четверти XII – начале XIII в., увеличение ее людских и материальных ресурсов дали возможность Всеволоду выделить на Северо-Востоке части всем своим сыновьям. Но в условиях натурального производства владельческое дробление земли быстро превращалось в дробление политическое». Сейчас в число этих пяти городов историки обычно включают Ярославль, Углич, Мологу, Белоозеро и Устюг.

Пресняков писал, что летописец, явно симпатизировавший Константину, недалеко ушел от исторической правды, показывая особое отношение Всеволода Юрьевича к старшему сыну. «Положение Константина при отце было действительно исключительным. В то время как Всеволод держит остальных взрослых сыновей на княжениях вне Суздальщины (в Новгороде, Рязани, Переяславле-Южном), он Константина отозвал в 1207 г. из Новгорода и “остави у себе”, дав ему Ростов и “иных пять городов дал ему к Ростову”. Дальнейший ход событий показывает, что тут не было выдела Константину “вотчины” или “удела”». Речь шла о фактическом разделении Владимиро-Суздальского княжества, полагал Пресняков.

Следует заметить, что желание Константина иметь свой собственный стольный град совпало с сохранявшимися автономистскими настроениями, которые продолжали жить в ростовской элите после переноса столицы княжества во Владимир. Лимонов подчеркивал: «Именно стремлением к самостоятельности и сильной оппозицией центру Владимиро-Суздальского княжества – Владимиру объясняется ожесточенная борьба Ростова и Суздаля почти на протяжении нескольких десятков лет (с 70-х гг. XII в. до начала XIII в.) за свою политическую автономию. Несмотря на свои поражения, надо признать, что в конце концов Ростов добился статуса самостоятельного города, столицы княжества. В 1206 г. (в 1207-м. – В.Н.) у него свой князь Константин Всеволодович, получивший “удел” при жизни отца».

Уже 25 ноября Константин освятил «на своем дворе» в Ростове церковь Святого Михаила, «которую сам создал, и украсил иконами честными». Так Ростов вернул себе статус стольного города, оставаясь при этом в составе Владимиро-Суздальского княжества.

Князем же в Новгороде Всеволод вновь назначил подросшего, но все еще юного двенадцатилетнего сына Святослава, что оказалось крайне опрометчивым решением. В отсутствие Константина там произошел переворот. Вот как излагал события Карамзин: «Всеволод Георгиевич уже не хотел расстаться с Константином; довольный Новогородцами, милостиво одарил их в Коломне и велел им идти с миром в свою отчизну, сказав торжественно:

– Исполняю желание народа доброго; возвращаю вам все права людей свободных, все уставы Князей древних. Отныне управляете сами собою: любите своих благодетелей и казните злодеев!..

Князь хотел польстить народу мнимым восстановлением прежней свободы; хотел казаться единственно великодушным его покровителем, а в самом деле остаться Государем Новогородцев; отпустил их войско, но удержал в Владимире Посадника Димитрия (раненного в битве) и семь знаменитейших граждан в залог верности. Между тем народ спешил воспользоваться древнею вольностию, ему объявленною, и на шумном Вече осудил Димитрия, доказывая, что он и братья его были виновниками многих беззаконных налогов. Судьи обратились в мятежников, разграбили, сожгли домы обвиняемых».

Святослав Всеволодович вступил на новгородское княжение 10 февраля 1208 года. И ему пришлось разбирать и разгребать последствия новгородского мятежа. Ему были переданы «доски Дмитровы» (долговые расписки) со двора бывшего посадника, он решал судьбу оставшихся в живых Мирошкиничей и их близких, которая была незавидной. Один из могущественных боярских кланов Новгорода был полностью разгромлен.

Святослав из-за его молодости или нежелания самих новгородцев не смог возглавлять войско, что всегда входило в основные обязанности князя. В том году на новгородские земли напали литовцы. Выступившей против них ратью командовали посадник Твердислав и, неожиданно, княживший в Пскове князь из смоленской династии Владимир, сын Мстислава Ростиславича Храброго. Как зафиксировала летопись, «новгородцы с князем Владимиром и посадником Твердиславом нагнали литовцев в Ходыничах и перебили их».

Для Святослава Всеволодовича, да и для его отца, это была плохая новость. Дорогу в Новгород протоптал потомок Мстислава Храброго, чуть ли не самого заметного князя в истории города. И действительно, вскоре брат Владимира князь Мстислав Удатный вторгся в Новгородскую землю: «пришел князь Мстислав Мстиславич на Торжок, и взял мужей Святослава, и посадника оковал, и богатство их и имущество их взял, до кого рука дошла».

Как замечал Карамзин, «в сие время дерзнул Владетель ничтожного Удела объявить себя врагом Государя, страшного для иных, сильнейших Князей». Мстислав Удатный не удовлетворился одним лишь Торжком. Он отправил в Новгород посланника, который от его имени заявил:

«– Кланяюсь святой Софии и гробу отца моего и всем новгородцам! Слышал о насилии от князей против вас, и поэтому пришел к вам, скорбя и тужа о своей отчине, Новгороде, что изменяются у вас старые обычаи и прежних князей уставы, и сетую о вас, как бы вам помочь».

Апелляция к авторитету отца, чья гробница стояла на самом почетном месте в главном новгородском соборе Святой Софии, именование Новгорода своей «отчиной» пришлись местной элите по душе. Новгородцы тут же послали в Торжок за Мстиславом «с великою честью, говоря:

– Приходи, княже добрый, на стол к нам в Новгород, а мы князя Святослава Всеволодовича от себе изгоним или схватим.

И, сотворив вече по своему обычаю, посадили под стражу князя своего Святослава Всеволодовича с мужами его на владычном дворе». То есть – в резиденции архиепископа. Святослав становился заложником, «донеже будет управленье с отцом».

Мстислав Удатный, конечно, не заставил себя ждать и торжественно вступил в город. «И пришел князь Мстислав Мстиславич в Новгород. Посадили его с честью и славой и со многой радостью на столе его отца, и была радость большая у всех новгородцев, что по желанию их и по воле их у них князь в Новгороде. А князь Святослав Всеволодович сидел под стражей на владычном дворе».

Мстислав прекрасно понимал, что его авантюрная выходка – с мягким захватом Новгорода и арестом сына великого князя – не останется без немедленного ответа со стороны Всеволода Большое Гнездо. И Удатный принял превентивные меры: «начал собирать рать и пошел со всеми новгородцами к Торжку». То есть выступил с тем самым войском, которое годом ранее вместе с Всеволодом воевало против рязанцев.

Ясно, что Всеволод Юрьевич был в ярости. Он немедленно распорядился арестовать всех находившихся в его владениях новгородских купцов и конфисковать их товар. Была использована и безотказная тактика давления, связанная с полной торговой блокадой Новгородской земли, которая зависела от поступлений зерна из Владимиро-Суздальского княжества. И на Новгород пошло войско, «великий князь Всеволод послал сыновей своих: Константина, Юрия, Ярослава к Торжку». Жестокая схватка казалась неизбежной.

Однако все закончилось миром. Похоже, потому что Всеволод Юрьевич не захотел рисковать жизнью сына Святослава, оказавшегося в заложниках.

Компромисс был не в пользу Всеволода. Мстислав Удатный отпустил его сына – юного Святослава – и его «мужей», а Всеволод – освободил новгородских купцов с «их товаром», блокаду снял. Всеволод назвал Мстислава Удатного сыном, хотя он был ему лишь троюродным внучатым племянником. Князья целовали крест друг другу «и мир взяли». Новгород остался за Мстиславом. Так излагает Новгородская летопись.

В Суздальской летописи – иначе. Там о потере Новгорода – вообще ничего. Сказано только, что Константин с братьями Георгием и Ярославом во главе многочисленного войска выступил к Торжку, после чего Мстислав якобы бежал в Новгород, а оттуда в Торопец.

В Лицевом своде XVI века говорится, что после того, как сыновья Всеволода Юрьевича «прибыли в Тверь с полками своими, новгородцы испугались и отпустили Святослава и мужей его в Тверь, к братьям своим, и взяли новгородцы мир с великим князем Всеволодом и с сыновьями его. И возвратился князь Константин из Твери к отцу своему, великому князю Всеволоду, во Владимир с братьями своими, а новгородцы отошли восвояси». То есть в пределы Новгородской земли Всеволодовичи даже не вступили, достаточно оказалось их присутствия в Твери.

Мстислав Удатный был энергичным князем. В 1210 году он возглавил поход новгородцев в Эстонию, откуда привел много пленных и скота. Затем князь повел новгородские и смоленские дружины на город Медвежью Голову (ныне Оденпе в Эстонии), заставив чудь возобновить выплату дани Новгороду. В 1211 году на Псков нападали литовцы «и много створили зла». В 1212 году Мстислав Удатный водил полки для осады ими города Воробиина (сейчас Варбола в Эстонии), чтобы тамошняя чудь возобновила выплату дани.

Как бы то ни было, Всеволод Большое Гнездо не будет пытаться снова вернуть себе Новгород, а Мстислав Удатный станет одним из самых видных его правителей.

Потеря Новгорода оказалась третьим подряд крупным поражением Всеволода Юрьевича – вслед за неудачной попыткой занять Галич и потерей Переяславля-Южного. Он не мог больше себе позволить выглядеть бумажным тигром. А еще один провал назревал в Рязани.