Текст книги "Охота на ботаника"

Посмотрев на родителя, стала мелко крошить в тарелку лепешку, не зная, ответит Морозов или нет. Это был не мой разговор, поэтому вмешиваться не спешила.

Но он ответил.

– Простите, Вацлав, но я не заметил у вашей дочери склонности к поверхностному суждению или необдуманным поступкам. С Агнией бывает сложно, это правда, но я почти уверен, что она человек слова.

Антон повернулся, и мы вновь встретились глазами.

– Это не означает, что она открыта, – закончил он, – но она совершенно точно знает, что делает. Ведь знает? – задал вопрос, и на какой-то миг мы оба потерялись в поисках правды.

Отвлекла мама. Спросила вдруг, перехватив внимание гостя:

– А как насчет вас, Антон? Вы знаете, что делаете?

Морозко сжал в пальцах злосчастную вилку и негромко признался, качнув головой:

– Не всегда.

– Как интересно…

Мама разрезала ножом креветку и отправила кусочек в рот. Жевать не торопилась, рассматривая парня.

– А что же ваша семья, Антон? Ваши родители знают об Агнии? – задала следующий вопрос, постукивая ножом о фарфор.

Морозов сначала кивнул, а потом ответил:

– Да. Они знают, что у меня есть девушка…

– Но? – почувствовала мама заминку.

– Но не знают, кто ее родители.

– Даже так? – приподнял папа брови.

Сегодня он играл с мамой в одни ворота, и отчасти это было предсказуемо. Однако слова Морозко его задели. Вацлав Корсак привык к всеобщему обожанию и такого ответа не ожидал.

– Извините, но мне не хотелось бы их смущать. – В этом месте Морозов и сам немного смутился.

– Позволишь спросить тебя о твоей семье? – поинтересовался папа. – Очень уж хочется узнать, где наша Агнешка нашла такого орла!

Антон пожал плечами – немного резковато. Мазнул по отцу мужским взглядом и спрятал руки под стол.

– Спрашивайте. У меня нет тайн.

Я улыбнулась, покосившись на парня, и сунула кусочек лепешки в рот. Вот всегда знала, что в Морозко есть стержень. Интересно, насколько жесткий?

Я знала, куда приглашала Кудряшку, и хотела, чтобы он справился сам. Этот момент однажды следует пережить и забыть, если мы хотим принять друг друга и больше ни к чему подобному не возвращаться.

– Расскажи нам, кем работают твои родители, Антон? – задал вопрос отец. – Что они за люди?

– Обычные люди. Во всяком случае, мама. Она работает кассиром в супермаркете. Иногда кладовщиком, когда выходит на подработку.

Мама как несла вилку ко рту, так и замерла. Опустила медленно предмет на тарелку и переглянулась с отцом.

– А что же твой… папа? – спросила уже не так уверенно.

Морозов не сразу, но ответил.

– Не знаю. Мне ничего о нем не известно, я живу с отчимом. Он работает на железной дороге – водит тепловоз. Мы с ним не близки, но у меня есть младшая сводная сестра – ее я очень люблю. Моя семья живет в двухкомнатной квартире, и другой недвижимости у нас нет. До недавнего времени я подрабатывал по ночам грузчиком. Я достаточно рассказал? Если что, спрашивайте, отвечу.

Возникшую за столом паузу оказалось нечем заполнить.

– Видите ли, Антон, – наконец аккуратно улыбнулась мама, убедившись, что я не сползла под стол от ее изумленного и вместе с тем укоряющего взгляда. – Мы люди хоть и современные, но должны вам кое-что объяснить, раз уж вы оказались в нашем доме в качестве парня Агнии.

Она отодвинула от себя столовые приборы, подняла и сжала в тонких пальцах сигарету.

– Агнешка у нас с Вацлавом единственный и любимый ребенок. Мы воспитывали ее в достатке, и она никогда и ни в чем не знала отказа. Всегда только лучшие репетиторы, лучшие школы. В конце концов, лучший отдых!

Лицо Морозова, обычно с румянцем на щеках, сейчас выглядело восковым и бледным. Совершенно точно ужин для него закончился.

– Я понимаю.

– Не знаю, надо ли вам говорить, сколько у нашей дочери поклонников…

– Думаю, не стоит.

– Последний парень Агнии – Эрик, до сих пор осаждает ее вниманием…

– А вот это лишнее, мама, – прохладно заметила я. – И к Антону не имеет никакого отношения!

– Ну почему же, Огонёк? Я уверена, все, что имеет отношение к тебе, – напрягла мама спину, – наверняка интересно и твоему новому парню. Лично мне приятно импонировало внимание Эрика к тебе. Правда, в его честь ты ужины не устраивала и домой не приглашала, но при единственной встрече он постарался мне понравиться. Руку поцеловал, что говорит о хорошем воспитании и чувстве такта, ты согласна? Кажется, его отец известный бизнесмен?

– Кажется, – сухо ответила я, откинув плечи на спинку стула. – Не помню. Спроси у Ольги Павловны, она точно знает. Насколько мне известно, Покровский не меня осаждает, а ее дочь Иру. Он мне не интересен, мам. Совершенно, чтобы о нем говорить.

Мама вновь посмотрела на гостя.

Да уж, сегодня Виола была в ударе. Столько лет гордиться дочерью, а тут такой сюрприз. Не могу сказать, что я не понимала родителей, но их мнение ровным счетом ничего не меняло. Это была моя жизнь.

– И тем не менее, Антон, – продолжила она, – именно вас Агния решила нам представить. Думаю, вы не хуже нас расслышали, что она при этом сказала, так что я даже и не знаю, что думать. К авантюрам наша дочь не склонна, на шутку это все не похоже. – Виола Корсак повернула точеный подбородок к мужу, и, если бы я не переживала за Кудряшку, я бы залюбовалась мамой. – Так что же происходит, Вацлав? Неужели все правда?

Отец и сам не знал «что», поэтому лишь заметил сдержанно с выдохом:

– Ну, Огонёк, должен сказать, что ты умеешь удивлять!

Кричать друг на друга в нашей семье было не принято – слишком много свободы всегда окружало нас, вот и я ответила спокойно:

– Ты тоже, папа, – и посмотрела на Антона.

Кудряшка держался. Сказанное за столом не могло его не задеть, но лица Морозов не опустил и не ушел – хотя именно этого я опасалась. Он как будто застыл, наверняка желая оказаться сейчас в любой другой части Вселенной, лишь бы не со мной.

Повернувшись к родителям, я предпочла сказать, как есть – не оставляя места для малейших сомнений.

– Антон мне подходит. И что самое важное – он мне нравится! И он совершенно точно понравится вам, я уверена, просто вы его еще не знаете. Ты все правильно поняла, мама. Я вижу его другими глазами, и меня все устраивает. – Я улыбнулась родителям. – Так, может, мы, наконец, перейдем к десерту и выпьем чаю, раз уж нам всем не пришелся по вкусу салат?

– А ты, Корсак? – вдруг обратился ко мне Морозов, отмерев. Глаза его были холодны и словно потемнели.

– Что я? – я повернула к парню голову.

– Ты мне подходишь? – Антон сидел без кровинки в лице и смотрел на меня, твердо сжав губы. Какой уж тут чай. Похоже, я провалила ужин. – То, что тебе подхожу я, это я понял. А ты? Почему мне подходишь именно ты? Что в тебе особенного… для меня?

Хм. Определенно, вечер складывался оригинально. Теперь застыли родители, такого вопроса от сына кассира они точно не ожидали. Впрочем, я тоже.

Так чем не повод оценить по достоинству оригинальное мышление Морозова?

Позволив себе минутку, чтобы отвлечься и выпить сока, я отставила стакан и вновь взглянула на парня.

– А почему нет? – спросила, всматриваясь в него. – Я привлекаю тебя внешне, и ты это знаешь. Я, конечно, не Катя Уфимцева, но достаточно умна, чтобы поддержать разговор в любой из интересующих тебя тем. Я ревнива, да, но не подозрительна. И ты был прав, я достаточно прямолинейна для того, чтобы жить тайком или наполовину – ты всегда сможешь мне доверять. И главное, Морозов, я не меньше тебя амбициозна и хочу самостоятельно достичь успеха в жизни, чтобы не мешать тебе достичь своего. А что во мне особенного? – Помолчала, а затем приподняла краешек губ: – Думаю, что очень скоро ты сам мне ответишь на этот вопрос.

Как всегда, Морозко смотрел очень серьезно и не хотел сдаваться.

– Например? – спросил упрямо, но я заметила, как при взгляде на меня он стал оттаивать. Бледность еще не исчезла с лица, но натянутые на скулах желваки ослабли и смягчился взгляд.

Правильно, Кудряшка. Все, что тебе необходимо, – это я. Ты упрямо молчишь, но знаешь, что говорят мои глаза.

И зачем я написала в нашем глупом договоре не менее глупое условие?! Ведь только осложнила обоим жизнь!

– Например, – я повернулась к маме и папе – оба достаточно внимательно нас слушали, – когда мои родители поймут, что перед ними сидит отец их будущих внуков, тогда я точно стану для тебя особенной. Такой ответ подойдет?

Морозов моргнул и потянулся рукой к очкам, которых не было… Мама нечаянно стукнула донышком бокала о стол… А отец налил, выпил вина… И рассмеялся.

Говорю же, что мы с ним похожи.

– Нет, Виола, – легко сказал. – Какого черта мы нервничаем? Все равно наша дочь все решит без нас. Так давай хоть поужинаем, что ли, спокойно!

Глава 19

Но поужинать не получилось – во всяком случае у нас с Антоном.

Морозов извинился, сказал: «Спасибо» и встал из-за стола. Я тоже поднялась и вышла следом за ним из гостиной. Провела гостя в холл.

– Хочешь уйти? – спросила, когда собаки преградили Антону путь и он остановился.

Я тут же шикнула на любимцев, отогнав их от парня.

– Да, – кивнул Морозко, не глядя на меня. – Думаю, так будет лучше.

Он сунул руки в карманы брюк, но тут же их вынул обратно. Вздохнул, обнаружив, что я близко.

Мне очень хотелось, чтобы он остался. Чтобы все закончилось не так, как закончилось, хотя я ожидала, что будет непросто. И все же не жалела, что рискнула переломить живущее в голове Антона убеждение, мешающее нам двоим. Я запомнила слова, сказанные им после встречи с его матерью, и не собиралась оставить их без внимания.

– Хорошо, – согласилась. – Подожди меня на улице, я быстро! Только переоденусь и возьму ключи!

Но даже сказав это, не ушла, а взяла Антона за руку. Спросила, поймав светло-карий взгляд:

– Морозов, пообещай, что не сбежишь! Все нормально, слышишь? Главное, что ты остался собой, остальное неважно. Они поймут! – сказала, имея в виду родителей. – Просто у них свое представление о моем счастье…

– Да понимаю я, – сухо бросил Антон. Бледное и хмурое лицо парня выглядело непривычно холодно. Отняв руку, он все же сунул ее в карман. – Не такого для тебя хотели, это ясно.

– Ну и что? – пожала плечами. – Главное, чего хочу я! И не удивляйся, – ответила на «закрытый» взгляд Морозова, не готовый принять мои слова, – в моей семье каждый привык жить в кругу своего эгоизма. Не вижу причины, почему именно мне стоит что-то менять.

Мой ответ наверняка неприятно удивил Антона, но правда и так лежала на поверхности, чтобы намеренно и наскоро ее замыливать.

– И все же тебе лучше рассказать им, что у нас договор, – не согласился парень. – Будут еще переживать. Во второй раз я не смогу соврать, почему попал в твой дом.

Ох уж это благородство в Морозове. Меньше всего мне хотелось, чтобы он мучился угрызениями совести.

– Не переживай, – серьезно пообещала. – Больше тебе и не придется. У моих родителей достаточно насыщенная личная жизнь, чтобы уже завтра окунуться в нее с головой.

Я закрыла собак, хотя Кудряшка уже не обращал на них внимания, и поспешила к себе. Наскоро переодевшись, накинула куртку, вернулась в холл и неожиданно обнаружила возле Морозова Ольгу Павловну.

– Агнешка? – широко улыбнулась женщина. – А я тут с парнем твоим познакомилась. Что-то рано вы уходить собрались, а как же десерт?

– В другой раз.

Махнув рукой, помощница по дому тут же вернулась в кухню, но какой-то неприятный осадок у меня остался. Я не знакомила их лично и не собиралась отдавать Морозко на оценку кому-либо. И это совершенно точно была моя территория.

Мы вышли на улицу, спустились с крыльца дома и подошли к мотоциклу. Я подала Антону отцовский шлем, сама надела свой и застегнула его под подбородком. Усевшись на байк, натянула перчатки, открыла пультом широкие ворота и обернулась к парню.

– Ну что, Кудряшка, поехали?

Морозов пристально смотрел на меня, наверное, поэтому не сразу застегнул шлем и сел на сиденье. Но наконец-то обхватил руками за талию. Прижался крепче, скользнув руками выше, когда я включила зажигание, и мы выехали со двора. Помчались мимо коттеджей к городу.

Вечер давно наступил, на улице уже успело стемнеть, но фонари хорошо освещали новое пригородное шоссе двумя рядами желтых огней. Я любила этот участок дороги. Именно здесь время для меня всегда сокращалось вместе с расстоянием до сжатого мига, а мысли исчезали. Однако сейчас, вопреки привычке, я сбавила скорость до минимума и остановилась у обочины.

Заглушила мотор.

– Что-то случилось? – спросил Антон. Держал он меня крепко.

– Да так, – повела плечом. – Руку что-то судорогой свело. Так некстати! Наверное, Морозов, дальше ты нас повезешь, иначе застрянем.

Антон отодвинулся, отпустил мою талию, и сразу стало прохладно без его груди и пальцев. Встав с мотоцикла, он подошел ближе и попросил:

– Покажи мне руку. Где болит?

Хм. Откровенно говоря, нигде не болело, а очень даже наоборот – на полную силу дышало и чувствовало, особенно когда Морозко стоял так близко. Но на короткую секунду я замешкалась.

Этой секунды вполне хватило, чтобы беспокойство из голоса Антона исчезло, словно его и не бывало.

– Такая здоровая с виду девушка, – продолжил он серьезно и негромко. – И с чего бы вдруг у нее случиться судороге? На то, что у тебя истощение и обезвоживание, не похоже. – Парень помолчал. – Корсак, ты уверена? Потому что водить я не умею.

Я всегда была уверена в том, что делала и чего хотела. А вот играть в слабость не умела, здесь Антон меня поймал.

– Ну ладно, – призналась неохотно. – Ты меня раскусил, Морозов. Нет у меня никакой судороги! – Посмотрела перед собой на дорогу. – Просто я подумала, что вот сейчас мы приедем к твоему дому, и ты уйдешь, потому что у меня не останется повода тебя задержать. А мне бы очень хотелось, чтобы ты запомнил этот вечер не только из-за неудавшегося ужина.

Я встала с мотоцикла и обернулась к Антону. Улыбнулась ему.

– Ну давай же! Садись и держи! – решительно предложила. – Уверена, тебе пойдет байк!

Морозов смотрел на меня удивленно и растерянно.

– Ты серьезно, Корсак? Не шутишь? – глухо спросил.

– Конечно! Самое время научиться! Почему не сегодня?

Антон колебался, но отнекиваться не стал. Посмотрел на мотоцикл голодным взглядом.

Я знала, что у отцовского «Бэтмена» особая красота и власть над людьми. Тем более над мужскими сердцами. Хотелось бы и мне так быстро покорить сердце Морозко, как за несколько секунд удалось байку.

Антон сел и… Вот что-то есть в мужчинах такое, что заставляет их почти сразу овладевать техникой, а ту им повиноваться. Ко мне Морозов прикасался с опаской, а тут сел и сразу же уверенно положил руки на руль.

– Теоретически с устройством мотоцикла знаком? Как водить, знаешь?

– Да.

Я не спешила садиться.

– Хорошо. Покачай его под собой, почувствуй. Начнем с малого. Этот красавец спокоен и послушен, сейчас убедишься.

Антон повторил. Крепкие предплечья напряглись, а на руле заострились костяшки пальцев. Я сняла и передала парню перчатки. Попросила надеть. Коротко рассказала о контроле над мотоциклом, где что находится и как работает.

– Мотоцикл реагирует на каждое твое движение. Главное – не забудь, что это ты им управляешь, а не он тобой. Запомни два вопроса «Как?» и «Когда?» и всегда задавай четкую команду. А сейчас включай зажигание – попробуем сцепление и газ!

– Ну, поехали! – сказала через несколько минут, когда мы несколько раз тронулись и попробовали тормоз. И, кажется, Морозко даже не заметил, как я села позади него, прижалась к спине и обняла под грудью.

Конечно, у него все получилось – не могло не получиться. Лично я в Кудряшке ни секунды не сомневалась! Он не рвал газ, но держал мотоцикл достаточно уверенно, чтобы в конце наконец почувствовать скорость.

Впереди показались огни города, мимо пролетали редкие автомобили… Антон прижался к обочине, затормозил и заглушил двигатель. Отставил подножку. Сняв перчатки и шлем, повесил последний на руль и уперся ногами в асфальт – нам обоим надо было время, чтобы выдохнуть.

Я сделала то же самое – надела шлем на руку, сместив на локоть, и затихла. Но Морозова не отпустила.

Моя ладонь лежала на груди Антона, в области сердца, и в тишине вечера, сквозь рубашку я услышала, как оно забилось быстрее, а мышцы напряглись. После шлема светлые пряди взлохматились на затылке…

Мое собственное сердце билось гораздо громче, когда, не удержавшись, я ласково провела по этим прядям пальцами и приблизила к парню лицо. Прошептала в ухо, сама себя обжигая признанием:

– Морозов, сколько ты еще будешь меня мучить, скажи? Ты мне нравишься. Очень! Давай представим, что мы вместе? По-настоящему вместе. Сейчас! Ты ведь обещал…

И что на меня нашло? Возможно, вечер и тишина, а возможно, тепло напряженной спины, к которой я прижалась, но в голове словно помутилось. Не хотелось больше ничего говорить. Хотелось только чувствовать – и его, и себя.

– Я… п-помню, Корсак, – тихо ответил Морозов, но дыхание у него сбилось. – Послушай…

– Что?

– Я собирался тебе сегодня сказать… Когда все закончится, я верну тебе деньги. Мне они не нужны.

А вот с этим я была категорически не согласна, хоть в душе и зажигались звезды.

– Не выйдет, – погладила шею парня пальцами. – Еще как нужны! Тебе надо ехать и учиться. Заявить о себе! В конце концов, ради своей мечты ты прыгнул с моста и… терпишь меня.

Морозов качнул головой.

– Нет. Это не так.

– Что именно не так? – шепнула. – Мечта или я?

Я расстегнула пуговицу на его рубашке, пробралась пальцами под ткань, и парень резко вдохнул полной грудью, когда мои холодные пальцы легли на его горячий живот.

– Морозко, помнишь, сегодня ты сказал, что не понимаешь меня?

– Помню. – От прикосновений к Кудряшке я и сама плавилась – тепло растекалось по телу, закручивалось в жаркие вихри и горячило дыхание. Такого со мной еще никогда не было.

– Так вот, я тоже себя не понимаю. Но когда ты рядом, я готова пойти на что угодно, лишь бы тебя удержать. Я знаю, что ты мне нужен, и этого достаточно. Все еще думаешь, что это игра?

– Агния…

Морозов накрыл мою ладонь своею и крепко сжал, то ли собираясь меня притянуть ближе, а то ли остановить. Он глубоко дышал и больше не казался ни холодным, ни отстраненным, каким выглядел, когда покидал мой дом.

Я прижала лоб к его затылку и замерла, боясь нарушить внутреннюю борьбу Морозко с самим собой. С тем, что он пытался отстоять. И в нашем противостоянии мы проигрывали оба – он мне, а я – его сомнению.

POV Антон

– Антон, поцелуй меня… Нам никто не мешает, – легкий шепот мягких губ коснулся слуха, и по телу словно огненный разряд прошел, стиснув легкие. Меня скрутило от одного ее прикосновения и ласки, а от просьбы потемнело в глазах.

Никогда не думал, что могу чувствовать желание так ярко и почти болезненно остро. Как будто остался один только выход – ответить.

Я держал ее пальцы в своих так крепко, что мог оставить на ладони следы, но едва ли это понимал. Яд по имени Агния Корсак уже проник под кожу, разлился в крови и стремительно поглощал кислород, лишая меня остатков воли и самого себя. Отчаянно толкая навстречу просьбе.

Все, что мне сейчас требовалось, – это глоток воздуха… или свободы. Той свободы, которую я, кажется, потерял и над которой смеялся ее отец.

Его дочь действительно делала, что хотела, и делала это со мной.

Я не знал, что ответить девушке на вопрос об игре. Еще час назад, сидя в большом доме за столом перед ее родителями – красивыми и успешными людьми, слушая, как много они сделали для единственной дочери и как высоко ее ценят, я дал себе слово, что больше никто и никогда не укажет мне в лицо, как мало стоит мое внимание и я сам. Что мы закончим наш с Корсак договор уже сегодня, потому что завтра каждый пойдет своей дорогой, и этим дорогам судьба разойтись. Что я не настолько глуп, чтобы без лишних намеков не понимать очевидного – их дочь ждет блестящее будущее и блестящий брак, достойный известной семьи.

Так что же сейчас? Теперь, когда мы встали с Корсак с мотоцикла и повернулись лицом друг к другу? Кажется, мне стало плевать на все.

На то, что будет со мной завтра, и на собственное будущее тоже.

Я уже ничего не понимал.

Агния смотрела и ждала.

– Я не думаю, что это игра, – признался девушке. – Я больше не знаю, что думать. Ты… потрясающая и опасная, Корсак! Тебе сложно верить, и не верить нельзя. Ты сама как мечта, от которой не отказаться. Я хочу представить, что мы вместе… и не могу. Я не только тебя не понимаю, я уже не понимаю себя.

Я отступил. Сердце просто рвалось из груди, а тело горело, помня прикосновение ласковых пальцев и теплое дыхание на коже. Слова, которые хотелось заглушить ответом. Она была моей первой девушкой, и от нее сносило крышу.

Какие, к черту, барьеры и условности? Здравый смысл? Куда я, дурак, бегу, если уже оказался в капкане? Только будет больнее. Возможно, завтра больнее, но не сейчас.

Мне хотелось… Мне так ее хотелось!

Она стояла, опустив руки, – в одной держала шлем. На открытом пространстве теплый ветер дул ей в спину, и распущенные волосы налетали на щеки. Темные глаза подозрительно блестели, а губы… Идеальные губы красавицы Корсак, о которых мечтал любой парень, хоть раз их увидев, были открыты и ждали.

Я сделал от нее три шага, а к ней – один стремительный. Больше не думая, только лишь чувствуя!

Она сидела во мне занозой. Проросла под кожей и пропитала своим запахом – той самой весны, которая навсегда останется в памяти. Везде, где только дотронься, звенело: «Агния… Агния… Агния…»

Если это и было сумасшествие, то я оказался не способен с ним справиться.

Воздух из легких вырвался то ли с хрипом, а то ли со стоном, когда я схватил ее, притянул к себе и нашел губы. Впился в них так жадно, что нам обоим стало больно от вскипевшего удовольствия, накрывшего обоих. Ладонь обхватила затылок, пальцы зарылись в волосы… Я целовал Агнию так, словно делал это уже сотню раз, но и за сотню раз не насытился. Отключив мысли, только лишь чувствуя.

Корсак поддалась напору только в первую минуту, а дальше стала целовать сама. Уронила шлем, подняла руки, обвила мою шею и стала отвечать не менее жадно, чем я. Не жалея губы и сплетая наши дыхания в одно.

Постепенно это общее дыхание стало глубже и тяжелее, вязче, связывая нас в тугой узел, пульсирующий общим желанием.

Я очнулся, когда смелые руки Агнии оказались у меня под рубашкой и легли на спину. Остановился, задыхаясь, глядя на девушку… Понимая, что ей мало, мне мало, а вокруг нас поле и шоссе, по которому пролетают машины.

Следующая мысль отрезвила холодной правдой – я проиграл.

И хуже всего, что даже не Корсак, а себе самому. Той гордости, что еще недавно, в ответ на озадаченные и нетерпимые взгляды ее родителей, не понимающих, как я оказался в их доме, заставила спросить у девушки, почему мне подходит именно она.

Я повернулся и побрел по дороге. Запустил руку в волосы, рвано впуская в легкие воздух. Из последних сил вырываясь на свободу, которой больше не было.

Против этой девчонки не существовало противоядия, и если все так, мне оставалось либо поверить ей, либо…

– Антон!

Я обернулся – Агния стояла и смотрела мне вслед. Стройная, длинноволосая и даже в ожидании вызывающе гордая.

– Уезжай! – крикнул. – Пожалуйста!

– Нет!

Черт! Я покачал головой и отвернулся. Достал из кармана очки и с силой зашвырнул далеко в траву. Сунул руки в карманы брюк и побрел в сторону города. Мог бы – побежал, только куда?

Она догнала сама. Оставив мотоцикл, повисла на шее, крепко обняла… и мы целовались снова, потеряв счет времени.

– Морозов, я всегда говорила, что ты мой. Все равно не сбежишь!

В доказательство этих слов я подхватил ее губы своими. Смял, ощущая языком их нежный вкус. Не сбегу.

– Возвращайся домой, Агния. Пожалуйста, – попросил. – Это не может произойти здесь. Слышишь?

Мы оба чувствовали, что еще немного и переступим любые рамки.

– Я отвезу тебя, Морозко.

– Нет! Уезжай! Тебя сейчас так много во мне, что я хочу побыть один. Уезжай.

Не думаю, что Корсак когда-нибудь приходилось слышать подобное, но она уступила. Сказала, отпуская меня:

– Хорошо! Но не надейся, что я исчезну. Этого не случится.

* * *

Я не надеялся, больше нет. Я возвращался домой по обочине шоссе, шел вечерними улицами, а тело не переставало звенеть. Мысли путались, вытесняя одна другую, и вся холодная логика летела к чертям.

Какой тяжелый и вместе с тем необыкновенный вечер, одновременно горький и сладкий в своей правде.

Сорвавшись с места, побежал. Долго бежал, но это не остудило голову и не отрезвило. То, что во мне проснулось, продолжало жить и дышать. Звучать одним именем. Если я с разбега влечу в стену, то разобьюсь.

Когда вернулся домой и вошел в квартиру, мама не спала и вышла из своей спальни в прихожую. Подошла ко мне, охнув.

Выглядел я не лучшим образом – тяжелое от бега дыхание, растрепанные волосы и выбившаяся из-за пояса джинсов рубашка, до половины расстегнутая Корсак. Пылающие щеки. Не удивительно, что мама обеспокоенно прижала ладони к груди.

– Что с тобой, Антон? – спросила на выдохе. – Кристина сказала, что ты ушел к своей девочке… Что надел старые очки и теперь она тебя обязательно бросит. Я переживала, но боялась звонить, чтобы вам не помешать. Сынок, – мама подступила ближе, – на тебе же лица нет! Ох, Тошка, – она вдруг крепко меня обняла, – только не страдай! Лучше сразу выкинь ее из головы и забудь! Ну подумаешь, фифа! Главное, чтобы человек был хороший. Твой человек! То-ош?

– Что? – Возле мамы было тепло и уютно, и сразу побледнел дорогой особняк знаменитостей, с натянутым улыбками его хозяев, уставленный букетами цветов. Все отступило, но только не то, что случилось после.

– Может, ты все-таки сходил бы в кино с Татьяниной Аней, а? Вы же с детства друг друга знаете. Попроще, сынок, оно ведь и сердцу спокойнее, так люди говорят.

Сердцу не хотелось покоя. Ему хотелось биться и чувствовать. Отвечать сильными ударами на прикосновение темноглазой девушки, сумевшей к нему добраться.

– Мама, все хорошо. Я просто вернулся пешком и захотел пробежаться. Извини, если напугал. – Я обнял ее в ответ. – Глупо, конечно, но не нужна мне Аня.

Мама подняла лицо и шмыгнула носом. Утерла пальцами увлажнившиеся глаза.

– Значит, не бросила? – спросила недоверчиво.

– Давай я тебе как-нибудь потом всё расскажу?