Текст книги "Прекрасное меня презирает"

Через несколько дней я пошел в книжный магазин и нашел карту с городом W. Карта была не очень подробной.

– Это все, что у вас есть?

– Да, к сожалению, только эта.

Но продавец знал место, где продаются более подробные карты. Это был небольшой книжный магазин в одном из переулков центра города. Но найти магазин было не так-то просто, как об этом сказал продавец-консультант. Я несколько раз проходил мимо искомого места, в конце концов, обнаружил магазин на перекрестке, через дорогу. Это был тихий район, где движение машин было спокойное, но все же я вернулся к светофору, чтобы перейти дорогу по переходу. И тут я вспомнил слова S. о себе. Ты – правильный простак. В жизни часто бывает так, что сами правила придуманы неверно, и разве будет порядок в том, чтобы их соблюдать? Интересно, подумал я, может быть, она и сейчас, когда мы уже расстались, молится за меня в церкви и просит Бога меня оберегать?

В магазине пожилой мужчина в очках стоял за кассой. Перед глазами на полках, в многочисленных квадратных отсеках, рулонами лежали свернутые карты. Я сказал хозяину, что мне нужна карта города W. Он спросил, какая именно мне нужна, на английском языке, на китайском или на корейском.

– Дайте мне ту, что на корейском.

Не успел я сказать, как на прилавке уже лежала свернутая в рулон карта, появившаяся, словно по мановению волшебной палочки. Я медленно развернул ее, и первое, что бросилось мне в глаза, была территория университета. Может быть, я ее сразу заметил, потому что это было региональное отделение университета, который я закончил, а может, из-за озера вблизи. На карте бросались в глаза именно горы и вода.

Посмотрев по карте, я узнал, что мотель J. был расположен недалеко от территории университета, который находился у озера. Примерно в четырех километрах от него был подъем на холм, с которого, в двух направлениях спускались дорожки для горных прогулок. Мотель был расположен на холме. Это было очень удобным местом ночлега для любителей горных прогулок. И, наверняка, вблизи от него были какие-нибудь ресторанчики.

Хозяин взял деньги за карту, а потом, сняв очки, сказал.

– Наверное, там еще очень холодно. Земля влажная, а горные леса густые, поэтому все это место источает холод.

– А ветра там сильные?

– Конечно, все-таки подножье горы как-никак.

Только после того, как я вышел из книжного магазина, я подумал, а как же хозяин узнал, что мне нужно именно это место. Но, пока переходил дорогу, я об этом забыл. Я шел, и мне опять казалось, что тело мое становилось легче.

3

Вдалеке, в безлюдном месте, находились заправка и кафе. Оттуда начинался подъем на холм, на котором одиноко стояло старое трехэтажное здание. Это и был мотель J.. Как я и догадывался, вывеска на здании совсем поблекла, окна были наглухо заперты, а фронтальная стена дома своей мрачностью вызывала уныние и даже страх. Когда на пустынном внутреннем дворе я остановил свой старенький пыхтевший автомобиль, время уже близилось к вечеру. Тень от леса покрыла собой все окрестности, поэтому вокруг было темно.

В связке я нашел ключ от входной двери и открыл ее. Как только я переступил порог дома, я почувствовал привычный для всех мотелей запах моющих средств и плесени. Здание внутри было чистым и светлым, по сравнению с тем, каким казалось снаружи. На первом этаже были расположены комната для управляющего, кухня, склад, другие рабочие помещения, а на втором и третьем этажах находились номера для клиентов. Я взял сумку и поднялся на второй этаж, и, прохаживаясь по коридору, стал выбирать себе комнату. Пройдя мимо первого номера, я вошел во второй. Это была комната номер 203. Открыв окно, я увидел склон пригорка. Извилистая дорожка вела вниз по крутому спуску, вдали среди холмов виднелись кампус университета и озеро.

Комната была в точности такой, как я себе и представлял. На кровати лежали две подушки, рядом на небольшом столике стояли кружки и миникулер. На туалетном столике без зеркала и каких-либо украшений лежали расческа, фен, бутылочки с лосьоном и кремом. На полу, покрытом линолеумом, в нескольких местах виднелись следы от загашенных сигарет, на стене были прибиты две вешалки. Я снял пиджак и повесил его на одну из них. После, не зная, чем заняться, я улегся на кровать поверх одеяла. Заложив руки за голову, я долго рассматривал свой пиджак на вешалке. И тут я вспомнил одну вещь о том человеке в черном пальто.

Одно время жильцы нашего общежития каждую ночь играли в корейские карты. Заядлыми игроками были четыре студента. Младший брат-медик, вечно недовольный всем юрист, студент, учившийся менеджменту, у которого было по одному костюму на каждое время года, и хорошо игравший на гитаре студент с факультета английского языка. А местом для игры чаще всего служила моя комната. Все они собирались у меня, каждый раз придумывая объяснения, вроде тех, что я любимец хозяйки, и здесь играть будет спокойней, или потому что моя комната самая чистая. Я сидел за письменным столом, спиной к играющим, пытаясь заниматься своими делами, но, в конце концов, и меня затягивало в эту шумную игру: я становился зрителем. Вначале всегда выигрывал будущий юрист. Затем, постепенно, медик и студент, учивший английский язык, повышали свои позиции, и в конце концов, в середине ночи, среди игроков уже не было лидеров или проигравших. К тому моменту в комнату входил раздраженный старший брат-медик и делал первое предупреждение своему брату. После, на протяжении ночи, он делал еще одно или два предупреждения. Младший брат каждый раз, когда в горах гулко задувал ветер, думал, что это звуки шагов его брата, шедшего по лестнице. Тогда он бросался на мою кровать, прятался под одеяло, притворяясь спящим, а потом опять продолжал играть.

Каждый раз, когда юрист проигрывал деньги, лицо его становилось абсолютно растерянным, а глаза краснели. От нервного возбуждения он часто ошибался. А к моим подсказкам совсем не прислушивался. Студент с английского факультета напротив играл очень спокойно, наверное, потому что денег у него было предостаточно. Он постепенно набирал очки и в решающий момент атаковал юриста. Очевидно, он наслаждался не только игрой, но и тем, что может управлять настроением юриста.

Ближе к рассвету всем от усталости было уже трудно сосредоточиться, а обстановка только накалялась. Говорили меньше, только шелест карт рассекал тишину, в воздухе чувствовалось напряжение. В такие моменты, искусно рассчитав карты соперников, всего за несколько партий, весь выигрыш забирал себе будущий менеджер, у которого было по одному костюму на каждое время года. Он всегда играл в карты в пиджаке. На рассвете, выпрямив спину, в своем пиджаке, с бледным лицом, он выглядел устрашающе и был похож на ангела смерти. Всем хотелось побыстрей закончить игру, но никто не хотел в этом признаваться, поэтому все, заторможено глядя друг на друга, снова раздавали карты. А студент-победитель так и носил во все времена года один и тот же пиджак, а зимой надевал сверху единственное пальто. Однажды я спросил его, не хочет ли он на все выигранные деньги купить себе новую одежду, на что он улыбнулся и ответил, что не покупает ее лишь потому, чтобы не заниматься стиркой.

Я вспомнил еще один случай, когда он точно так же улыбнулся. Одетый все в то же черное пальто, он стоял, облокотившись о борт парома. Я стоял рядом и задумчиво смотрел на бурлившую воду в реке. Он повернулся ко мне и посмотрел куда-то за мое плечо. А потом вдруг улыбнулся. Было так холодно, что в воздухе шел пар изо рта. Я так и не понял, что же заставило его улыбнуться? И что он увидел за моей спиной?

Когда я обнаружил, что в комнате уже темно, я, отрываясь от своих воспоминаний, поднялся с кровати и покинул номер мотеля.

4

Это место было слишком тихим и заброшенным, чтобы можно было назвать его студенческим районом. Здесь было всего несколько домов, где сдавались комнаты студентам, маленький круглосуточный магазин, бильярдная и какие-то кафешки. Стоило сделать несколько шагов в сторону, и можно было оказаться в темном поле, на пустыре, в совершенной пустоши, где вдали виднелись только огни небольших ферм. Прохожих тоже почти не было. Я заметил вывеску питейного заведения и остановил машину, решив, что вместо ужина выпью пива. Это было маленькое двухэтажное здание, где была расположена риэлторская контора, а в подвальном помещении находился пивной бар. Вывеска светилась, но, сделав несколько шагов вниз по темной лестнице, я почувствовал какой-то холодок. Дойдя до площадки, я увидел, что в конце лестницы кто-то сидит на корточках, съежившись.

Я остановился. Видимо, из-за стука шагов, человек внизу поднял голову. Это была молодая женщина с длинными кудрявыми волосами.

– Сейчас сессия, наверное, поэтому бар и закрылся. Сюда ведь только студенты ходят.

Затем девушка сказала, что подрабатывает в этом баре.

– Хозяин не предупредил меня о том, что закроется. Уже второй раз такое случается.

Она не сторонилась и не остерегалась постороннего мужчины, и я почувствовал себя неуютно. Слегка кивнув ей, я начал подниматься обратно по лестнице. Но за спиной раздался ее приветливый голос.

– Подождите минуточку. Я подскажу вам другое место, где можно выпить.

С этими словами она привстала.

Даже учитывая то, что она стояла на несколько ступеней ниже меня, все-таки она была очень маленького роста. Не обращая внимания на мое удивление, девушка-лилипутка взбежала вверх по лестнице, вежливо показывая мне дорогу, как будто была моим гидом. Коротенькие ручки и ножки, пухлое тело, тряпичная лента в волосах, платье с пышной юбкой, с оборкой, красные туфли на высоченной платформе. Я приостановился в растерянности. А девушка обернулась.

– Здесь недалеко. Пойдемте. Я могу заплатить за выпивку.

Я почему-то подумал, что если она будет платить, то наверняка серебряной монетой или цыганским браслетом, в общем, чем-то из аксессуаров бродячей цирковой труппы.

Мы пошли вместе. Как я и предполагал, в кафе было мало людей. Разливное пиво было не очень вкусное, но такое холодное, что вливалось в меня так быстро, что я не успевал почувствовать его вкус.

Девушка знала о мотеле J.. Я сказал, что какое-то время буду присматривать за ним, тогда она спросила, глядя мне прямо в глаза.

– А можно сегодня у вас переночевать?

Эта девушка не только не остерегалась незнакомых мужчин, но вообще не боялась незнакомцев. Только после глотка пива я нашел, что ответить.

– А вас не беспокоит, что это такое заброшенное здание, причем в безлюдном месте?

– Совсем нет, ведь я и раньше бывала там несколько раз.

Девушка ответила без всяких сомнений. Больше мне нечего было сказать. Только появилось предчувствие, что вскоре я узнаю о чем-то неприятном.

– А можно мне занять несколько комнат?

На вопрос, хочет ли она кого-то еще с собой привести, девушка замотала головой.

– Я с детства мечтала жить в доме, где много комнат. В доме, в котором бы везде ярко горел свет. У нас дома комнат было всего несколько, да и в тех, что были, мама, когда мы уходили, всегда просила выключать свет. В детстве я часто думала, как же страшно будет тем, кто оставался в темной комнате.

– А кто там оставался?

– Ну, как бы вам сказать? Когда я была маленькой, я любила фантазировать. Даже когда я была в комнате одна, я представляла, что нахожусь с кем-то. Наверное, потому что не хотела оставаться одна. Еще мама заставляла плотно закрывать двери, но, конечно же, я ее не слушала. Ведь те, кто позади меня, думала я, еще не вышли из комнаты. Как же я тогда могла запереть накрепко дверь? А другие дети разве так не фантазируют?

Я фантазировал так, как было написано в книгах. Например, если будешь говорить неправду, то у тебя вырастет нос. Или, если не помогать нищим, то изо рта у тебя посыплются лягушки.

– А еще я фантазировала, как взлечу в небо. Я верила, что если тело станет легче, то я смогу полететь.

– А как же тело может стать легче?

– Для этого надо разделить себя на несколько подобий. И поэтому я всегда хотела, чтобы было много комнат. Я думала, что разделена на части, и поэтому не прибавляю в росте.

– И сейчас ты также думаешь?

– Нет. Я ведь уже взрослая. Но однажды со мной случилось странная вещь.

Я работала кассиром на подземной стоянке, в центре города. В этом районе было много высоких зданий, восьмиполосная дорога всегда была забита машинами, которые сигналили, источали угарные газы. Это была такая улица, на которой люди в спешке задевали друг друга плечами, а деревья, казалось, были задушены гирляндами из электрических лампочек. Но под землей таился совсем другой мир. В тихом, темном, прохладном месте огромное количество автомобилей молча стояли в ряд. Казалось, эти машины прикрыли свои надменные глаза, сжались, затихли, словно трупы, ожидающие своей очереди на кремацию. Их окружали темно-серые стены, перегородки с черными цифрами, холод и тишина, вызывавшие один страх, и хотелось поскорей оттуда выбраться. Тяжелый запах бетона и машин наполнял эти подвалы, в которых, как только туда попадаешь, становилось трудно дышать. И вот у въезда в такую стоянку я целый день и сидела в маленькой будке, смотрела на шлагбаум в ожидании автомобилей. Как будто я была забытая поломанная кукла за стеклом.

Место, где я работала, было самым старым в этом районе. Когда шел дождь, с бетонного потолка, с оголенных труб, стекала вода. На темной, вызывающей страх стоянке, на которой машины стояли, как мертвые, мне весь день казалось, что из моего тела льется холодная вода. Этот случай произошел в один из таких дней. Заехала черная, мокрая от дождя машина. Мужчина за рулем искоса посмотрел на меня, он не поехал вглубь стоянки, а развернулся и снова подъехал к моей будке. Я приветливо ему улыбнулась, но, кажется, это разозлило его еще больше. Как странно, девушка! – сказал он грубо, широко раскрыв глаза. – Разве это не ты была в цветочном магазине, за городом, чуть раньше? Я точно запомнил, как ты без зонта под дождем затаскивала цветочные горшки в магазин. И как же ты тут оказалась?

После этого случая подобное повторилось еще не раз. Работница, пришедшая меня сменить, взволнованно сказала. Это точно была ты! Женщина из магазина на первом этаже пошла навестить кого-то в больнице, и увидела там тебя. Говорит, что сильно испугалась, потому что тебя на каталке повезли в операционную. Ты же у нас необычная, сразу в глаза бросаешься, тебя ведь не спутаешь с другим человеком… Ну и куда же я могла пойти в рабочее время? – сказала я ей в ответ. – Да и не болею я ничем, чтобы в больнице лежать. На что сотрудница воскликнула: а может, ты не одна? И захихикала, добавляя. А может, все лилипуты одинаковые? В общем, через месяц меня уволили. Потому что люди часто говорили начальнику, что неприятно смотреть на неподвижного лилипута за стеклом.

С тех пор мои фантазии возобновились снова. К примеру, такие.

Я разделилась на нескольких человек и живу в разном времени и в разных местах. И все они, части меня, абсолютно разные. Есть я, которая часто злится, а есть я, стеснительная, есть я, разговорчивая, а есть я, нелепая, и есть прекрасная и ужасная. Все они живут в разных местах, но если они подумают об одном и том же, то люди это обязательно замечают. К примеру, я думаю о том, что мне одиноко. Тогда люди подходят ко мне и говорят: я видел тебя вчера на рынке, как ты ругалась с продавцом, хотела купить товар подешевле. А я видел тебя элегантную, как ты сидела в театре, на лучшем месте, и смотрела оперу со слезами на глазах. А я видел тебя постаревшую, в парнике, ты собирала огурцы. Я видел тебя умиротворённую, ты сидела в парке на скамейке, в шляпе с широкими полями. А я видел тебя сумасшедшую, всю в крови, избитую мужчиной… Но люди быстро забывают обо всем этом. Ведь в мире так много похожих людей, тем более все мы уверены, что человек не может появляться в одно и то же время в разных местах.

– Так разве это не фантазии?

– Да. Фантазии. А сейчас мои фантазии вот какие. Если вы дадите мне несколько комнат сегодня, то в разных комнатах разместятся мои разные “я”, и тогда я смогу уснуть в состоянии очень легкого тела.

– Бред какой-то!

– Но это ведь только мои фантазии. Мне часто в голову приходят такие мысли. А может, игра детства разделять себя на части продолжается и во взрослой жизни?

Закончив свой рассказ, девушка опустила глаза и медленно поднесла кружку пива к губам.

Казалось, она старательно делала себе макияж, но все равно лицо ее выглядело неестественно, как у ярко накрашенной куклы. Может, из-за выпуклых пухлых щек, глаза ее казались глубоко посаженными и удивительно блестели. Сгибая короткие, толстые, как у ребенка, пальчики, она поднимала за ручку полную кружку пива, и по ее легкому движению было видно, что на самом деле она сильная.

– Люди думают, что у лилипутов какие-то особые способности. Они смотрят на нас как на существ, выбившихся из общих правил из-за своих физических недостатков. Но, на самом деле, человек просто не дорос. У меня среди родственников, за исключением двоюродного брата, все нормальные.

Девушка сказала, что W. ее родной город, но еще до двадцати лет она успела побывать в самых разных местах. Работала в мотеле в Сеуле, ездила в другие города на подготовительные курсы, чтобы обучаться разным специальностям. Много подрабатывала, принимала телефонные звонки на пункте связи, работала кассиром.

– Но при этом нет чего-то одного, что бы я умела делать особенно хорошо. Потому что меня всегда быстро увольняли.

– Не грусти. Я тоже только один раз устроился на работу, с которой меня уволили через полгода.

Как бы утешая меня, она прикоснулась своей рукой к моей, и это было очень трогательно. Девушка продолжала говорить.

– А если говорить о моих талантах, то это, конечно, не хождение по канату или что-то в этом роде, а совсем другое. Если я долго разговариваю с человеком, то через некоторое время начинаю догадываться, о чем он думает. Вы приехали в город W., чтобы с кем-то встретиться?

Я ответил отрицательно и добавил.

– Скорей, чтобы настроение изменить. Как бы на пикник. Ты слышала о храме, до которого нужно добираться на лодке? Недалеко отсюда. Завтра я собираюсь туда поехать.

Я спросил, поедет ли она со мной, и она охотно кивнула. Странно, в тот же момент я почувствовал спокойствие и стал рассказывать ей какие-то старые истории, которые приходили мне на ум.

– Я был там зимой пятнадцать лет назад. Нас было семеро, мы все были возбуждены от поездки, дул сильный ветер, мы выпили, и всем нам было очень весело…

В то время хозяйка частного общежития уже управляла небольшим мотелем. Все разъехавшиеся жильцы решили собраться и навестить ее в начале зимних каникул. В темной комнатке хозяйки с маленьким квадратным окошком, полной странных запахов старого мотеля, собрались все семеро студентов. Все нашли себе за это время другое жилье, только студент, учившийся менеджменту, у которого было по одному костюму на каждое время года, жил в мотеле хозяйки, в комнате с ее сыном. Он рассказывал нам, как ходил на собеседование. Когда гладил свой единственный пиджак, сжег утюгом рукав до дыры, в результате, аккуратно повесив его на руку, так и вошел в комнату для собеседования. А экзаменаторы добродушно отнеслись к нему, сказали, что не стоит так волноваться, потому что решили, что он вспотел, поэтому снял пиджак. В результате он оказался единственным, поступившим на работу среди шести выпускников-ровесников. Потом кто-то сказал, что был уверен, что именно я буду первым, кто устроится на работу, и тут все, кроме меня, дружно засмеялись. Кто-то добавил, что я всегда набирал больше кредитов, чем другие студенты на курсе. Смех продолжался до тех пор, пока не вошла хозяйка с подносом в руках. И мое замечание, что теперь состоявшемуся менеджеру можно будет выкинуть изношенную одежду и купить себе новые наряды на каждый сезон, среди шума и смеха, осталось без внимания.

На подносе хозяйки не было фруктов или чая, а были наручные часы, студенческий билет, кольцо, паспорт, прочие забытые вещи, от цепочки до заколок и пуговиц. Выбирайте, кому что нравится. Хозяйка сказала, что это вещи, которые оставляли вместо платы за комнаты, за которыми так и не вернулись. Она говорила об этом так, словно извинялась за свое скромное угощение. Давайте посмотрим, может здесь есть документы кого-то из наших знакомых? – сказал кто-то громким голосом, рассматривая студенческие билеты. Эй, К.! Тут, оказывается, был кто-то с таким же именем, как у тебя. Посмотри, кстати, и возраст совпадает. А может, это действительно ты оставался здесь на ночь? Тут вмешалась хозяйка и сказала, что не сдавала комнату только за студенческий билет. Кто-то пошутил, что надо взять каждому по документу и поехать с ним на лодке к храму. Все засмеялись и начали выбирать себе документы, которые больше всего подходили им по возрасту и внешности. О планах на эту поездку знали все, кроме меня.

Когда же они это решили? И тут я понял. С каких-то пор вокруг меня происходили неведомые мне события. С каких же, интересно, пор? И когда же я был исключен из их компании?

– Ну и что, вы поехали на лодке с этим документом?

– Да.

– А зачем?

– Не знаю. Может, я хотел выкинуть его в воду, как бы выкидывая в реку самого себя. Так я себе надоел.

– Но ведь это все равно чужой документ.

– Да. Но, наблюдая, как документы плывут по воде, казалось, что и тело твое становится легче.

Я украдкой посмотрел на девушку.

– А сразу после этого я и бросился в реку.

Обращенный ко мне взгляд девушки, полный сочувствия, вдруг напомнил мне отражавшую свет воду.

– По всей видимости, компания в лодке знала, что я уроню в воду документ и попытаюсь выловить его из реки. Из лодки все смотрели на реку, все мои бывшие соседи были слева от меня, только менеджер, в пиджаке и пальто, справа. Он позвал меня, я посмотрел в его сторону. Он улыбнулся, и в тот же момент я прыгнул в воду. Как будто его улыбка стала для меня сигналом.

– А давайте, пива еще закажем.

Девушка сказала таким тоном, каким уговаривают ребенка. А я ответил ей так, словно куда-то очень спешил.

– Да, давай. А теперь расскажи о себе. Например, про парня, который тебе нравился.

Девушка улыбнулась.

– Был у меня знакомый мужчина, который называл меня Джельсоминой. Он сказал мне, что так звали лилипутку, жену силача из одного известного кинофильма. Этот мужчина был гитаристом. Он приходил всегда с большим гитарным футляром пить кофе в кафе, в котором я подрабатывала. Мужчина был примерно вашего возраста, приходил всегда уставший и поздно вечером. Казалось, он был бедным и не очень удачливым, его могли скоро уволить с работы, поэтому я всегда просила бармена приготовить ему самый вкусный и горячий кофе. И я всегда думала о том, что он нуждается в моей теплой искренней улыбке. Он говорил мне, что для мужчины, живущего без завтрашнего дня, нет большего утешения, чем добрая женская душа. А я, сидя перед ним, как сейчас перед вами, рассказывала ему разные истории. О том, что я не выросла, потому что разделилась на несколько “я”. И о том, что мне не одиноко, потому что в мире есть много других “я”, а одиночество – это только тоска по себе самой. И я всегда платила за его кофе сама. Как странно! Я всегда становлюсь слабой перед теми, кто ждет от меня помощи. Не знаю, слушал ли мои рассказы гитарист, но в конце он всегда говорил. “Ты очень похожа на грустную Джельсомину. А я тот жестокий Дзампано, который избивает тебя железной цепью. А вчера во сне я и вправду тебя бил. Прости меня!” Он опускал голову мне на плечо и говорил: “Прости, я такой никчемный человек”. Повторял все время это и всхлипывал. А потом он перестал приходить ко мне в кафе. Может быть, в конце концов, его уволили.

– Тут сложно сказать. Зачастую люди бывают жестокими по отношению к тем, кто им предан. Им делают что-то хорошее, а они, наоборот, хотят растоптать все это. Они прекрасно знают, что от них хотят услышать, но никогда не говорят эти слова.

Не понимая о чем речь, девушка удивленно посмотрела на меня. Я за раз выпил все пиво из кружки. Меня качало, а перед глазами все помутнело.

– А ты слышала, как он играет на гитаре?

– Только после того, как ресторан закрывался. Это была песня о том, что все люди – чужие друг другу. Кажется, там были такие слова:

 
Люди чужие тебе, когда ты прохожий,
Их лица уродливы, когда ты одинок.
Женщины порочны, когда они не любят тебя,
А улицы кривы, когда ты подавлен.
Никто не вспомнит твое имя.
Когда ты чужой для всех,
Когда ты чужой.
 

– Эту песню любит мой двоюродный брат, потому я знала ее давно.

– Тот самый брат, который маленького роста?

– Да. Он занимался бизнесом в другом городе, а в прошлом году вернулся в родные места. Сейчас держит кафе возле заправки.

Я сразу вспомнил о небольшой забегаловке у пригорка, по дороге к мотелю J.

– На самом деле, он сидел в тюрьме. Он несколько раз туда попадал после того, как его исключили из школы. Тогда он жил в студенческом районе, и этой песне его научил знакомый студент.

– А почему его из школы исключили?

– Ночью на пустыре с друзьями они нюхали клей, потом устроили пожар. В полиции нашли свидетелей и обо всем сообщили в школу. Больше они не могли оставаться жить в том районе.

– Ты, случайно, не знаешь мужчину, такого высокого роста, который всегда ходит в черном пальто?

Девушку удивил мой внезапный вопрос, и она покачала головой.

Я зевнул. На меня вдруг напала дремота.

– Это мужчина, с которым мы давно жили в одном доме. Я случайно встретил его в кафе, и после он отправил мне ключи от мотеля. Потом я пошел покупать карту этого района. По дороге в магазин я вспомнил, что обо мне говорила моя девушка. Она считала, что я человек, который признает только свою правоту, не видя других вариантов, и поэтому я слишком плохо знаю эту жизнь.

– И что это значит?

– Да я и сам не знаю.

Сказал я это с трудом, потому что мои глаза слипались.

5

Всю ночь было невозможно уснуть из-за стука оконных рам. Шум ветра напоминал удары кнута, казалось, слышался чей-то плач, а иногда как будто где-то рядом шумно проходит толпа людей. Наверное, поэтому мне приснился сон, будто меня схватили и избивают какие-то безумные люди. От этого ужаса я проснулся, некоторое время не мог понять, где нахожусь, поэтому долго лежал без движения, тупо уставившись в потолок. Я был весь в поту. Мне было плохо, не потому, что все окрест меня было непривычным: моя постель, окружавшие меня запахи, прикосновение простыни, темная энергия этого места, и повисшая надо мной свинцовая тишина, словно я лежу на дне реки утопленником. Охватившее меня отчаяние и бессилие от мысли, что я обязательно должен быть счастлив в этой жизни, не позволяли мне пошевельнуть и пальцем.

В тридцать пять лет я впервые устроился на работу. Это была должность помощника в адвокатской конторе. Все, что у меня осталось после короткого периода той работы, это старая машина, которую даже даром никто бы не взял, а также мои мрачные выводы, что я никогда не смогу адаптироваться в обществе. Как только S. узнала, что я уволился с работы, у нее на глазах выступили слезы. Как же ты можешь думать только о себе?! Значит ко всем своим недостаткам, ты еще и страшный эгоист! До тех пор я не задумывался, как я выгляжу в глазах других людей. Я всегда считал, что вопросы, типа “кто есть я?”, это всего лишь стихийные мысли переходного возраста или один из вопросов теста, какие проходят из праздного интереса. Слезы S. поразили меня в самое сердце, но не потому что я ее разочаровал. А потому что я понял, что я именно тот человек, которого хотят видеть во мне другие, и что нет для меня пути выбраться из этой ловушки. С тех пор меня часто мучили кошмары.

Девушка крепко спала. Было слышно ее дыхание, казалось, совпадавшее с биением моего сердца. Я не мог вспомнить, как добрался до мотеля J. вчера ночью. Но я помнил, как девушка ходила вверх и вниз, чтобы привести мотель в порядок. Включила отопление, спустила воду в унитазе, проверила, поступает ли в дом горячая вода, нашла фонарик, другие необходимые инструменты, принесла чистое полотенце и рулон туалетной бумаги. Как добрая фея, помощница по дому, которая обладает волшебным свойством разделяться и быть в нескольких местах сразу, она ходила там и тут, одновременно выполняя множество действий. Девушка оказалась необычной, в любой ситуации она старалась найти свою роль и оказаться нужной. Но при этом создавалось впечатление, что ее помощью можно воспользоваться, ничем не заплатив, что вызывало к ней жалость. И даже если собрать все ее подобия, то все равно, полноценности в ее образе невозможно было добиться.

Вдруг я вспомнил, что вчера, будучи пьяным, я видел, как она раздваивается, и через мгновение возле меня сидели уже две лилипутки. Кажется, одна из них сказала мне. “Давно не виделись. Я слышала про недавнюю случайную встречу с К., и тоже захотела встретиться. Всегда интересно узнать, как он поживает”.

В ожидании рассвета я вышел во двор, там одиноко стояла моя машина, вся в грязи и пыли, как будто мы вчера на ней провалилась в огромную глубокую лужу. Было пасмурно, небо и лес, все было покрыто красной пеленой пыли. Кажется, поднималась буря.

Вдруг я услышал шаги, девушка подошла ко мне.

– Вчера ночью я был за рулем?

– Нет, нас двоюродный брат привез. Здесь в кафе у него не очень много работы. А вы, видимо, знакомы? Вы договорились, что утром мы пойдем завтракать в его кафе.

Я ответил, что кушать мне с похмелья совсем не хочется.

6

Когда мы с девушкой подошли к причалу, был полдень. Вокруг нас никого не было. Сверив расписание, мы узнали, что паром ходит только два раза в день. Услышав наши шаги и голоса, из магазинчика выглянула старуха. Манера ее речи была грубой. Она сказала, что после строительства дороги почти никто не ездит на пароме, она придерживалась за ручку двери так, словно вот-вот ее закроет.

– Так разве можно на машине туда доехать? Разве это не остров?

– Какой еще остров? Дорога через гору – объездная, поэтому, чтобы быстрей переплывали через реку.

– А сколько времени нужно, чтобы доехать до храма?

Старуха удивленно на меня взглянула.

– Храма нет, осталось только место, где он находился. Ты об этом не знал?

– Так, что, храм снесли?

– Да там его вообще не было. А если и был, то несколько столетий назад.

– Но на карте указан храм с названием!

– Разве название означает, что храм сохранился? Наверное, забыли указать, что это только место от бывшего храма. А потом на карте и ошибки бывают. Это же все человеком делается.

– А я и не подумал об этом.

Старуха спросила, будем ли мы покупать билеты, я отказался, тогда она сразу закрыла дверь.