Текст книги "Триумф экстаза"

Эмили встала на цыпочки, поцеловала его в щеку и распахнула дверь.

– До свидания, Дэвид.

Глава 13

14 марта 1842 года

Дэвид и Мария сидели в столовой, когда, пошатываясь, вошел Эдгар. Он был небрит, глаза мутные.

– Где бренди, черт подери?

– Дядя, надень сюртук, – посоветовал Дэвид. – В комнате холодно, а у тебя рубашка расстегнута…

– Ха! – фыркнул Эдгар, достал из буфета графин и налил себе щедрую порцию. – Меня бренди согревает.

Отодвинув стул назад, он забросил ноги в сапогах на стол, при этом разбил бокал и криво ухмыльнулся:

– Прошу вас, продолжайте ленч.

– Сеньор Эшленд, вам надо поесть, – робко напомнила Мария, широко раскрыв глаза.

Молодые люди обменялись тревожными взглядами.

– Дядя, ты не думаешь, что тебе надо немного сбавить темп – сейчас еще только полдень…

Эдгар с грохотом поставил на стол графин.

– Не смей командовать, мальчишка! Сколько я пью, тебя не касается. А теперь вы оба – ешьте и перестаньте придираться!

Через несколько минут его подбородок коснулся груди, спутавшиеся волосы упали на лоб.

– Боюсь, что дядя снова отключился, – вздохнул Дэвид и позвал Дэниеля.

Старый слуга вошел в столовую.

– Мистеру Эшленду опять плохо? – спросил он, почесывая свою кудрявую голову.

Мужчины вдвоем подняли его на ноги. Эдгар открыл глаза.

– Какого черта вы делаете? – пьяно пробормотал он.

– Ты устал, дядя.

– Наверное, – буркнул тот в ответ и позволил вывести себя из комнаты.

Когда они втроем поднимались по лестнице, Эдгар прошептал Дэвиду:

– Расскажи еще раз о ней, о моей дочке.

Сердце Дэвида сжалось при этих словах. Каждый раз, когда Эдгар напивался, что в последнее время случалось довольно часто, он спрашивал о дочери.

– Она самый прелестный ребенок из всех, кого я видел!

– Да, самая красивая, – с тоской согласился Эдгар.

В спальне взгляд Эдгара остановился на аккуратной стопке писем. Вяло махнув на них рукой, он пробормотал:

– Все собираюсь сжечь проклятые письма от жены Хьюстона. Зачем эта женшина меня мучает? Эмили сама бросила меня, так какое мне дело до roto, как она проводит свое время? – Он ударил кулаком по колену. – Сожги эти письма, племянник!

Дэвид взял стопку листков, изумленно глядя на дядю.

– Не смей жечь эти письма! – хриплым голосом вдруг крикнул Эдгар и резко сел, но тут же упал на спину, застонал и закрыл глаза. – Я их сам потом уничтожу.

Дэвид улыбнулся и сделал вид, что собирается уходить.

– Подожди, – прошептал Эдгар, лежа с закрытыми глазами. – Почитай мне, пожалуйста.

– Какое письмо ты хочешь послушать на этот раз, дядя?

– Не важно, просто почитай, – пробормотал тот.

– Как он? – спросила Мария, когда Дэвид вернулся в столовую.

– Скучает по Эмили… и по Камилле.

Мария серьезно кивнула:

– И я тоже.

Дэвид бросил на нее ласковый взгляд:

– Эй, где твоя красивая улыбка? Мы не можем допустить, чтобы пьянство дяди ввергло нас обоих в хандру.

– Да, Дэвид, я пыталась быть веселой – ради тебя. Но в Бразос-Бенде стало так уныло и тоскливо с тех пор, как уехала Эмили с младенцем. – Она покраснела. – Почему ты так на меня смотришь, Дэвид?

– Я думал о том, что Эмили сказала о тебе. – Его глаза потемнели. – О, какое на тебе красивое платье. Желтый цвет действительно идет к твоим волосам и глазам. Ты говоришь, здесь уныло, так поехали, дорогая, покатаемся по прерии.

– О да, Дэвид, давай хоть ненадолго уедем из этого невеселого дома!

Они ехали через прерию, усыпанную голубыми колокольчиками. Вскоре Дэвид остановил коляску на вершине холма. Они по просеке вышли на зеленую поляну, где проходила фиеста. Дэвид с любовью посмотрел на Марию:

– Ты помнишь тот октябрь? Когда ты для меня танцевала?

Девушка подняла на него зеленые смеюшиеся глаза и улыбнулась из-под полей желтой шляпки.

– Ох, Давид, как я могу это забыть?

– Давид, – повторил он. – Я люблю, когда ты так произносишь мое имя. – И кивнул в сторону леса: – Ты помнишь… – Он замолчал и заключил ее в объятия.

Дэвид целовал осторожно, неуверенно. Губы Марии приоткрылись; руки обвились вокруг его шеи. Их поцелуй стал более страстным.

После неловкого молчания Мария спросила, не в силах скрыть своей тревоги:

– Давид, я должна знать, что сказала обо мне Эмили?

– Сказала, что ты меня любишь. Это правда, дорогая? Мария вспыхнула и прикусила губку.

– Пожалуйста, дорогая, скажи мне.

Она медленно подняла глаза и с обожанием посмотрела на Дэвида.

– Да, Давид, я люблю тебя, – прошептала она. – А ты… ты меня любишь?

– О, дорогая моя, – выдохнул он, на его глазах блестели слезы радости. – Да, я тебя люблю! Да!

Ее лицо просияло.

– Когда ты это понял?

– Ну, наверное, я любил тебя уже очень давно. Но по-настоящему я это понял во время фиесты.

– И я тоже! Ох, Давид, как я мечтала услышать эти слова из твоих уст! Как я…

Но он не позволил ей закончить. Дэвид обнял ее и страстно поцеловал. Потом он издал вопль восторга.

– Она меня любит! Она меня любит! – И закружил Марию по поляне. А потом сказал, задыхаясь: – Я построю для тебя большой дом – вот здесь. И у нас будет десяток детей!

– Да, десяток! – рассмеялась Мария.

– Мы поженимся. Слава Богу, что Эмили велела не откладывать, а немедленно сказать тебе о моих чувствах.

– Эмили велела? Тогда мы оба в большом долгу перед ней, Давид. – И, глядя в глаза любимому, добавила: – У нас будет хорошая жизнь, да, Давид? Будем выращивать скот, как делал мой народ многие века. И мы будем жить так близко от наших мексиканских друзей!

Мария и Дэвид, счастливые, возбужденные, вернулись в Бразос-Бенд и с удивлением увидели Эдгара, сбегающего вниз по лестнице.

Он выглядел совершенно трезвым, был чисто выбрит, в свежем костюме. Глаза его неистово сверкали, а в кулаке Эдгар крепко сжимал письмо.

– Еще одно! – объявил он, размахивая перед ними конвертом.

– Ты хочешь сказать, что пока нас не было, пришло письмо, дядя?

– Да! Час назад приезжал посыльный! – возбужденно ответил Эдгар, беря пальто и хлыст.

Дэвид и Мария озадаченно переглянулись.

– Так о чем же пишет миссис Хьюстон, дядя? И куда ты собрался?

– Я еду в Хьюстон, чтобы уладить это дело – раз и навсегда.

– В Хьюстон! – изумленно воскликнули молодые люди.

– Нет, в ад играть в покер с дьяволом! – резко бросил Эдгар. – Посмотрим, как вы, пустоголовые дети, справитесь с этим домом, пока меня не будет.

– Дядя, перед тем как ты уедешь… – сказал Дэвид, хватая его за руку. – Я… я хотел сказать тебе… Мы с Марией собираемся пожениться.

Лицо Эдгара смягчилось, он улыбнулся и пожал Дэвиду руку.

– Самое время, племянник. – Он подошел к девушке, обнял ее и поцеловал в щеку. – Поздравляю, Мария. Прошу прощения, но мы отпразднуем эту радостную новость позднее.

– Дядя, разве ты не скажешь, о чем говорится в письме и что ты собираешься делать?

Эдгар взял у конюха поводья Аполлиона и вскочил на арабского скакуна.

– Всего три дня… я могу успеть, Дэвид, могу успеть. Мои глаза! Вы можете в это поверить? Мои глаза ничего не видели. Это просто невозможно вынести, Дэвид!

После этого странного замечания Эдгар Эшленд сжал коленями бока Аполлиона, и жеребец помчался в сторону Хьюстона.

– Дяде предстоит чертовски трудная дорога, если только ему не повезет и он не сядет по дороге на пароход. – Дэвид обнял Марию за талию. – Пойдем в дом, дорогая. Ты дрожишь без шали.

– Что имел в виду твой дядя, когда так странно говорил о глазах? Я не понимаю, Дэвид.

Дэвид пожал плечами:

– Возможно, дядя наконец-то посмотрел на отношения с Эмили не только со своей колокольни. Надеюсь, он увидел истину.

Глава 14

17 марта 1842 года

Эмили Эшленд стояла в своей спальне и умиротворенно улыбалась, глядя на две колыбельки. Она наклонилась и укрыла малышей. Маленький Джейкоб с пухлыми шоколадными ручками и ножками и крупной головой выглядел просто гигантом по сравнению с маленькой светленькой Камиллой.

Малыши спали под окном, в которое лился яркий свет. Снова будет мягкая весна, решила Эмили. Она смотрела из-за клетчатых занавесок на яркий день, на покрытый грязью двор, на густой лес вдали.

Сердце сжалось от боли, когда она вспомнила прошлую весну. Сегодня – первая годовщина их свадьбы с Эдгаром. Она вздохнула. Так много всего произошло, казалось, за эти месяцы прожита целая жизнь. А теперь – теперь она больше никогда его не увидит. Эмили прикусила губу, на глаза навернулись слезы. Нет, она не станет рыдать об Эдгаре! Ей надо думать о дочери.

Эмили вернулась в гостиную и увидела Холли, которая расставляла железные тарелки и раскладывала серебро на маленьком деревянном столике, накрытом хлопчатобумажной скатертью.

– Может полдня пройти, прежде чем я закончу тушить это рагу, миссус, – вздохнула Холли. – Цыпленок, которого принес мне Джейкоб, жесткий, как сапог.

Эмили пожала плечами, перебирая вязальные спицы.

– Не спеши, Холли. Сегодня будем обедать позже, когда приедет миссис Хьюстон.

Холли ушла на кухню, оставив Эмили с вязаньем одну в комнате, где лишь поскрипывание качалки отвлекало ее от горестных воспоминаний. Когда раздался долгожданный стук в дверь, она обрадовалась и, распахивая дверь, весело воскликнула:

– Доброе утро, Марга…

Эмили замерла. На крыльце с букетом полевых цветов стоял ее муж.

– С годовщиной тебя, дорогая.

Она смотрела на Эдгара, не в состоянии выговорить ни слова.

Он улыбнулся, и сердце Эмили затрепетало. Никогда еще Эдгар не выглядел таким красивым. Волосы его блестели под утренним солнцем, а в глазах светилась нежность.

Прошла целая вечность, наконец он мягко спросил:

– Ты не впустишь меня в дом, дорогая? Эмили медленно подняла руку к горлу.

– Ты… приехал…

– Да, дорогая, я приехал. – Он протянул ей цветы. – Для тебя, любимая.

Эмили молча взяла букет из голубых колокольчиков и золотистой ястребинки. Их руки на секунду встретились; казалось, что прикосновение Эдгара обожгло ее.

– Красивые цветы, – пробормотала она и, машинально потрогав влажный носовой платок, в который были завернуты стебли цветов, увидела вышитые инициалы М.Х. – Это платок Маргарет Хьюстон! – воскликнула Эмили.

– Да. Я вчера вечером остановился у Хьюстонов. Маргарет – большая мастерица писать письма, дорогая. Она снабжала меня всей необходимой информацией о тебе и о нашей дочери.

– Правда? Я не знала…

– Конечно, ты не знала. Эта благородная леди из тех, кто творит чудеса тихо и, казалось бы, незаметно. Видит Бог, я не ответил ни на одно из этих прекрасных писем и даже не раз грозился их сжечь.

– Но почему? – выпалила Эмили.

– Почему? Потому что я невыносимо тосковал по тебе, дорогая. И каждое письмо было подобно кинжалу, вонзающемуся в мое сердце.

– Ты… ты скучал по мне? – прошептала Эмили, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы.

Но Эдгар обнял ее и повернул к себе. Она уткнулась лицом ему в грудь и почувствовала, что тает от радости.

– Маргарет Хьюстон рассказала интересные вещи. Ну же, дорогая, посмотри на меня. Она писала, что ты несчастна без меня. Сначала я просто не мог в это поверить. Но теперь я должен знать. Это правда?

Эмили встретилась с его пристальным взглядом. Она больше не могла сдерживать свои чувства, когда муж так смотрел.

– Д-да.

– Маргарет утверждает, что ты меня любишь. Только скажи мне – это правда, дорогая?

– Да! – страстно выдохнула она. – Да, я люблю тебя! Я…

Но Эдгар прервал ее страстным поцелуем. Все внутри вспыхнуло, когда Эмили почувствовала вкус его губ, его запах, ощутила его тело.

– Я люблю тебя, Эмили, Боже, как я тебя люблю! – шептал Эдгар, гладя ее волосы. – Я хочу, чтобы ты вернулась со мной домой, ты и моя дочь. Господи, я умираю от желания снова взять мою малышку на руки!

Эмили чуть отстранилась от него в радостном изумлении.

– Ты хочешь сказать, что не разочарован рождением девочки?

– Разочарован? – рассмеялся Эдгар. – Любимая, я переживал только по поводу того, как дурно я с тобой обходился. Но ребенок – эта кроха околдовала мое сердце. Где она?

– Спит.

Эдгар подошел к колыбельке и, затаив дыхание, долго любовался своей дочерью.

– Так даже лучше, пусть спит. Потому что сначала мне надо рассказать тебе о сюрпризе. Помнишь, ты говорила, что чувствуешь себя так, будто мы не женаты?

Ты пойдешь со мной в церковь, сейчас, чтобы снова подтвердить наши клятвы?

Эмили, застигнутая врасплох, растерялась.

– Давай начнем все сначала, сегодня, в нашу годовщину, – настаивал Эдгар, с обожанием глядя на нее. – И нам пора поспешить, нас все ждут.

– Что ты имеешь в виду? Эдгар рассмеялся:

– Твой священник и его жена, и Маргарет Хьюстон взяла на себя смелость пригласить чуть ли не всех жителей города.

– Ты шутишь!

– Нет, дорогая, я еще никогда не был так серьезен. Все готово. Все, что мне нужно, – это ты, дорогая, если меня не отвергнешь. И наша дочь.

Сердце Эмили было переполнено до краев. Как легко было бы пойти с ним сейчас! Но страх все еще сжимал ее сердце: действительно ли все переменится, если она примет его обратно, или Эдгар снова станет прежним, вспыльчивым, скрытным и высокомерным?

– Эдгар, я хочу попытаться снова начать жизнь с тобой, – искренне ответила Эмили, – но меня это пугает. Ты многого мне так и не рассказал. Я просто не знаю, есть ли у нас шанс, ведь ты никогда не доверялся мне.

Эдгар прижал ее к себе и поцеловал волосы.

– Я знаю, дорогая. Я… я хотел и раньше поговорить с тобой откровенно, но боялся доверить тебе свои чувства. Я всегда думал, что тебе нужен Дэвид или Аарон. Но теперь, зная, что ты меня любишь, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы измениться. Это будет нелегко, но я попытаюсь. А сейчас, дорогая, нас все ждут…

– Так пускай подождут, – ответила Эмили, качая головой. – Сначала мы поговорим об Оливии.

Эдгар скованно сел рядом с ней.

– Дорогая, некоторые вещи лучше оставить…

– Нет! – Голос ее задрожал, но Эмили ринулась вперед. – Я не стану жить с тайнами, с призраками! Если ты не можешь быть честным со мной, тогда… тогда у меня нет другого выбора, как только жить одной, Эдгар!

У него вытянулось лицо.

– Эмили, ты же не хочешь сказать… если ты меня любишь, как говоришь…

– Именно потому, что люблю тебя, я больше не могу выносить эти мучения.

Его темные глаза стали черными. Он взял ее за руку.

– Что ты хочешь знать?

– Все об Оливии.

Эдгар глубоко вздохнул и отвел глаза. Долгие секунды казалось, что он ничего ей не расскажет. Но в конце концов Эдгар заговорил хриплым шепотом:

– Оливия была загадкой. Избалованная, беззаботная и жестокая, как ребенок. Она была…

Голос его замер.

– Ты любил ее?

– Да. По крайней мере я так думал. У нее определенно было очарование, она умела соблазнять. Как глупец, я думал, что все это для меня. После нашей свадьбы я с разочарованием обнаружил, что она была… не совсем целомудренной, скажем так. Но я принял это как джентльмен и ни о чем не расспрашивал. В первый год наш брак был терпимым, хотя она была упряма и своенравна, и мы часто ссорились. Потом Оливия узнала, что беременна, и это привело ее в ярость.

– Но почему? Эдгар вздохнул.

– Оливия сама была еще ребенком, она так никогда и не повзрослела. Она с гневом обрушилась на меня, говорила, что ее фигура погибла и веселая жизнь окончена. В наказание Оливия отказалась… отказалась спать со мной. Мы сильно повздорили, и именно тогда… она рассказала мне об Аароне…

Сердце Эмили сжалось от жалости к мужу.

– Дорогой, мне очень жаль. Как же она вступила в любовные отношения со своим братом?

– Я не расспрашивал о подробностях. Однако полагаю, начал эту связь Аарон, так как Оливия говорила, что у них это началось с тех пор, как ей исполнилось тринадцать лет.

Эмили содрогнулась от отвращения.

– Как ужасно! Этот человек был… ненормальным. Эдгар поцеловал ее в макушку.

– Успокойся, дорогая, этого мерзавца больше нет.

Эмили крепко сжала его руку.

– Значит, Оливия рассказала тебе о себе и Аароне. А потом?

– Потом все, что я к ней чувствовал, умерло. Я видеть ее не мог, не мог к ней прикоснуться.

– И все так и оставалось? Эдгар коротко рассмеялся:

– Нет, стало намного хуже. Еще была Мария.

– А какое она имеет ко всему этому отношение?

– Разве ты не знаешь? – Эдгар встал и отошел к окну, сжимая кулаки. – Я думал, что ты уже и сама догадалась… Мария – ее дочь.

– Что? – Эмили вскочила на ноги как громом пораженная. – Но что… как…

– Разве тебя не удивляло, почему Мария приехала жить на плантацию, почему с ней обращались как с членом семьи?

Эмили растерянно покачала головой.

Эдгар взял ее за руки и усадил рядом с собой на диван.

– Когда Оливии было четырнадцать лет, она жила с семьей в Хемпстеде и там завела роман с мексиканцем по имени Рамеро. Через год родилась Мария. Семья Оливии щедро заплатила отцу, чтобы он исчез вместе с ребенком.

– Боже мой, бедная Мария! Ты хочешь сказать, что ее отец взял плату за то, чтобы выполнять свои отцовские обязанности?

Эдгар мрачно кивнул.

– Рамеро был бесчестным человеком, поэтому и держался за Марию. Когда девочке исполнилось десять лет и для него наступили трудные времена, он снова отыскал Оливию – в Бразос-Бенде. Почти целый год я не знал, что Рамеро, работая на конюшне, продолжал встречаться с моей женой.

Эмили опустила ладонь на сжатый кулак Эдгара.

– Как это ужасно! А когда ты узнал о Марии?

– У меня всегда были подозрения по поводу девочки, так как Оливия очень быстро привязалась к ней. Но как я уже говорил, когда Оливия забеременела, она будто сошла с ума. Стала плохо обращаться с Марией, кричала на бедную девочку, когда та оказывалась поблизости. Именно тогда Оливия меня перестала пускать к себе в постель и сообщила об отвратительной связи с Аароном. Полагаю, она тогда же порвала свои отношения с Рамеро, потому что он попытался шантажировать Оливию дочерью, и Оливия бросила ему вызов. Она притащила Марию в мой кабинет – Господи, я никогда не забуду эту испуганную бедную девочку! И там Оливия похвасталась: «Познакомься с моим отродьем-полукровкой!»

– Как это бессердечно! – задохнулась от возмущения Эмили.

Эдгар печально кивнул и продолжил свой рассказ:

– Во всяком случае, после этого Рамеро бросил девочку, а вскоре мы узнали, что его убили в Хьюстоне. У меня были серьезные подозрения насчет того, кто это сделал.

Глаза Эмили стали огромными.

– Ты имеешь в виду Аарона?

– Да, в то время ходили слухи, что именно Райс затеял поножовщину. Полагаю, Аарон не забыл о связи своей сестры с Рамеро.

– Знаешь, странно, что у Оливии не было ребенка от Аарона, – заметила Эмили.

Эдгар пожал плечами.

– Меня это не удивляет. Райс никогда не отличался особыми мужскими достоинствами.

Эмили помолчала, потом с тревогой спросила:

– Аарон никогда не проявлял интереса к Марии? Эдгар покачал головой.

– К счастью, Мария совсем не была похожа на Оливию, и, по-моему, Аарон заставил себя забыть о девочке, так как она болезненно напоминала ему о собственной неполноценности. Кроме того, я не пускал Райса на плантацию с того самого момента, как узнал всю эту грязь. Я бы и Оливию тоже вышвырнул вон, если бы не ее беременность.

– Уверена, что жизнь для тебя превратилась в ад. Но что же произошло, когда родились твои сыновья?

Эдгар вздохнул и провел рукой по волосам.

– Я попытался быть с Оливией вежливым ради близнецов. Ей-то было все равно. Она с самого начала не обращала на детей внимания. Но прошло какое-то время, и Оливия перестала меня игнорировать. Вскоре после рождения близнецов в ней вновь пробудилась похоть. Теперь рядом не было ни Рамеро, ни Аарона, поэтому она начала дразнить меня, соблазнять. Но я питал к ней только отвращение. Мой отказ поверг ее в ярость. Однажды ночью она напилась, надела самое откровенное черное платье, накрасила лицо и сказала: «Позволь мне стать твоей шлюхой, Эдгар!» Господи, я едва не убил ее в ту ночь!

Эмили всплеснула руками:

– Так вот почему ты так рассердился на меня, когда я… Эдгар грустно кивнул:

– Да, наверное. Это была самая худшая ссора между мной и Оливией. В конце концов я потащил ее наверх и запер в комнате до тех пор, пока она не проспится. К счастью, на следующий день я уехал на собрание избирателей, а потом началась война. А когда вернулся… Господи, иногда я жалею, что вообще вернулся!

Глядя на страдания мужа, Эмили осторожно сказала:

– От Дэвида я знаю, что произошло, когда ты приехал домой.

Эдгар высоко поднял брови.

– Дэвид тебе рассказал?

– Да. Но я хочу услышать это от тебя. Эдгар тяжело вздохнул.

– Я приехал домой и нашел Оливию в постели с Дэвидом. Ты знаешь, как она смеялась над моей яростью? «А чего ты ожидал, Эдгар? Ты же пренебрег обязанностями мужа!»

– Как это жестоко!

– Именно тогда я попытался ее убить. Дэвид остановил меня, ударив по голове, и Оливии хватило времени, чтобы схватить детей и убежать. – Голос Эдгара дрогнул. – Господи, зачем она их взяла? Ей всегда было наплевать на детей! Она сделала это, чтобы досадить мне!

– И ты погнался за ними?

– Да. Оливия никогда не умела править коляской. Шел дождь, прогремел гром, кони понесли. Господи, когда я увидел, как они летят с обрыва… – Эдгар задохнулся, потом охрипшим голосом продолжил: – Я нырял в воду снова и снова, один раз чуть и сам не утонул, зацепившись за корягу. Наконец я понял, что уже слишком поздно.

Эмили погладила мужа по руке.

– Мне так жаль, дорогой. Я даже представить себе не могу, какие мучения вы с Дэвидом испытывали потом. А что Мария?

– Если что-либо слышала или видела, то никогда не упоминала об этом. Знаешь, мучительнее всего то, что я по сей день не знаю наверняка, были ли близнецы моими детьми.

– О Боже! – Эмили обняла мужа, слезы сострадания затуманили ее глаза. – Несмотря ни на что, ты любил своих сыновей, правда?

– Да. Любил.

– Я теперь, Эдгар, понимаю, почему ты закрылся от всех после гибели близнецов.

– Тогда над моей жизнью словно опустился занавес. Вина за гибель мальчиков сводила меня с ума. Смерть Чарлза и Амелии и те жестокости, которые я видел на войне, – все это довело меня почти до безумия. Я отослал Дэвида в школу, так как видеть его не мог, хотя понимал, что он не виноват. Мария… боюсь, что я просто не обращал внимания на девочку, да простит меня Бог.

– И так прошло пять лет. А потом ты женился на мне.

– Да.

– Почему, Эдгар?

– Почему? Думаю, потому, что я встретил любовь всей моей жизни во время войны, когда поцеловал самые сладкие губки на свете.

– Ты помнил и узнал меня?

– Да, дорогая, как я мог забыть? Ты была такой несчастной и такой мужественной там, под дождем в Гонсалесе. И мне до смерти хотелось знать, помнишь ли ты меня.

Она кивнула:

– Вот почему сначала мне казалось, что я тебя ненавижу.

– Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я сделал во время войны?

Эмили взяла в ладони его лицо и посмотрела Эдгару прямо в глаза:

– Я простила тебе все, когда поняла, что люблю тебя. Но почему ты так жестоко обошелся со мной в Гонсалесе?

– Дорогая, у меня просто не было времени ухаживать за тобой, когда сантанисты дышали нам в затылки. Ты была в истерике, если помнишь. И полагаю, даже в столь юном возрасте напоминала мне Оливию. А я ненавидел ее.

Эмили нахмурилась:

– Значит, ты женился на мне, чтобы отомстить Оливии?

– Возможно, воспоминания о ней повлияли на меня. Может быть, я отчасти и хотел наказать ее тобой. Возможно, отчасти хотел заною пережить прошлое, но на этот раз все исправить. Но если ты хочешь знать правду, дорогая, то единственное, что позволило мне выжить в эти пять мучительных лет, было воспоминание о гордой сироте, которая поклялась когда-нибудь найти меня и отомстить. Ты удовлетворена, дорогая?

Взгляд Эмили был полон изумления и любви.

– Не совсем, милорд, – пробормотала она срывающимся голосом. – Надеюсь, это впереди.

– Какой сладкой будет твоя месть, любимая! – выдохнул Эдгар, привлекая ее к себе.

Несмотря на нахлынувшее желание, Эмили замерла, пораженная тревожным воспоминанием.

– Но как же Эвис?

– Эвис? – озадаченно переспросил Эдгар.

– Уезжая, экономка сказала, что у вас был роман.

– Старая ведьма! У нас действительно была связь в некотором роде, но это было еще до твоего появления. В первые несколько месяцев после войны я не мог смотреть ни на одну женщину. Эвис всегда строила мне глазки. Только я не находил ее привлекательной. Но однажды вечером я напился, а потом проснулся рядом с ней в постели. Правда, очень скоро я прекратил эту связь, чем привел свою экономку в ярость.

Однако Эмили решила вырвать занозу из своего сердца, а для этого она должна была знать все.

– Расскажи мне, что произошло в ночь накануне отъезда Эвис.

Эдгар невесело рассмеялся:

– Ведьма пыталась меня соблазнить, и я уволил ее.

– Правда? Она хвасталась, что ты той ночью лег с ней в постель!

Эдгар наклонился и поцеловал Эмили в щеку.

– Нет, дорогая. Видишь ли, я хочу только тебя. И ты одна смогла пробудить во мне чувства, которые так долго были мертвы.

– Эвис призналась, что это она разбила флакон духов моей матери, из ревности.

– Да, я догадался, что это Эвис, и предупредил ее, что она лично будет отвечать за любые происшествия такого рода.

Эмили удивленно воскликнула:

– А я-то думала, что тебе все равно! Мария рассказала мне, что ты говорил с ней о том, что произошло в детской. В тот день, когда родилась Камилла, она призналась, что случайно устроила пожар.

Эдгар грустно покачал головой:

– Бедная Мария, я просто преступно игнорировал эту девочку. Но возможно, все еще можно исправить – с твоей помощью. Она очень по тебе скучает. Знаешь, она со слугами старается навести порядок в детской, а еще Мария тренирует дочку Пелигры и хочет подарить ее нашей малышке. – Эдгар щелкнул пальцами. – Ох, я чуть не забыл: Мария и Дэвид собираются пожениться.

– О, я так рада! – Эмили захлопала в ладоши, потом нахмурилась. – Но как же Дэвид? Ты ему когда-нибудь говорил, чья дочь Мария?

– Нет. И не думаю, что Оливия ему рассказала. Кстати, насколько мне известно, Мария не знает о связи Дэвида с Оливией.

– Понимаю. Ты полагаешь, влюбленные откроют друг другу правду?

Эдгар вздохнул.

– Это должны решать они сами, Эмили. Нам только остается надеяться, что если правда все же выплывет наружу, их любовь окажется сильнее. – Он наклонился и поцеловал жену в губы. – Наша любовь выдержала испытание, правда, любимая?

Эмили смахнула слезы и вместо ответа поцеловала его.

– О да, дорогой! – Но оставалось последнее мучительное подозрение. – Эдгар, я все еще напоминаю тебе Оливию?

– Нет. Ты перестала напоминать Оливию очень скоро после приезда в Бразос-Бенд. Ты – это ты, неповторимая, самая сладкая, самая любящая и умеющая прощать женщина из всех, кого я знал. – Он убрал локон с ее лба. – Не могу поверить, что после всего, что я натворил, ты еще любишь меня. Но уверяю тебя, если ты пойдешь со мной в церковь сейчас, причин прощать меня не будет никогда. Ты станешь моей королевой, любимая.

– Означает ли это, что мы перестанем ссориться, Эдгар?

Он рассмеялся:

– Нет. Я всегда буду сражаться с тобой просто затем, чтобы иметь счастье помириться. А теперь серьезно, любимая. Ты пойдешь со мной сейчас в церковь? Доверишься мне?

Эмили кивнула, и глаза ее наполнили слезы, но теперь уже слезы счастья.

– Да. Ты мне доверился сегодня, Эдгар. И я тебе доверяю – всю свою жизнь!