Текст книги "От создателей Камасутры"

Глава 9

Утро мы встретили, сидя в щели между каких-то сараев. В помойке шуршали крысы. Мы сидели на Галькиной сумке, прислонясь к стене, крыши смыкались у нас над головами, давая защиту от мелкого моросящего дождика. Галя дремала у меня на плече, посапывая и вздрагивая время от времени. Скоро можно будет вылезать отсюда и двигать на вокзал. Но в Гоа мы не поедем, вернее, не сразу. Думаю, нас уже ищут. И первым делом будут прочесывать это направление. Представляю себе бешенство Махараджи, когда ему сообщат, что я сбежала! «Ахмет еще пожалеет, что заварил всю эту кашу, не надо ему было этих баб убивать, лучше бы он за мной следил!» – злорадно подумала я. Так ему и надо, будем надеяться, что Махараджа его на части порвет.

Впрочем, какое мне до них дело, надо о себе подумать. Из этого городишки и дороги-то никуда не ведут. Ближайший приличный город – это Пуна, на севере, в прямо противоположной стороне от Гоа. Но выбора нет. Придется ехать. А это почти двести пятьдесят километров. И хоть я и сказала Галине про автобус, но, думаю, на вокзале нам лучше не показываться. Идеально было бы взять в аренду машину. Но, во-первых, у нас нет денег, а во-вторых, нет документов.

Город начал просыпаться. Размышляя о дальнейших планах, я этого не увидела и даже не услышала, а скорее почувствовала, как за стенами окрестных домов начала пробуждаться жизнь.

– Галь, вставай. Пора идти.

Она сонно потерлась о мое плечо, сладко зевнула, и…

– …мать! Это ж надо человека в такую рань поднять!

– И тебе доброе утро. Надо двигать, пока народ не проснулся.

Кряхтя и потягиваясь, мы поднялись на ноги, поддерживая друг друга, конечности онемели от долгого сидения в неудобной позе, ныла спина. Вернусь домой, первым делом пройду курс массажа. Вернуться бы только!

На улице было еще пустынно, дорогу спросить – не у кого, и мы побрели наобум, на всякий случай стараясь поворачивать направо, чтобы уйти подальше от злополучного заведения. Минут через пятнадцать мы вышли на большую улицу. Здесь уже появились пешеходы, хозяева лавочек открывали витрины, уличные торговцы раскладывали на прилавках товар, велосипедисты лавировали в негустом потоке транспорта.

Народ провожал нас любопытными взглядами. И зачем я потащила с собой эту корову, раздраженно косилась я на Галю. Черный ком, который она затолкала в сумку, чтобы потом переодеться, оказался джинсами-стрейч с вышитыми на задних карманах бабочками, инкрустированными разноцветными стразами, с сильно заниженной талией, над которой нависало рыхлое Галино тело. Сверху она напялила короткую черную футболку в обтяг, с огромным вырезом, украшенную черепом и костями. Венчала эту красоту патлатая Галина голова: выжженные перекисью волосы с диким начесом.

В сезон дождей туристов в городе практически не встретишь, и ее экзотическая внешность привлекала к себе излишнее внимание. Я, напротив, абсолютно слилась с местным населением, будучи в позаимствованном у хозяйки сари, с темными волосами и накинутым на голову покрывалом, скрывавшим большую часть лица.

Если ничего не предпринять, нас найдут, не пройдет и часа.

Сладить с Галей оказалось непросто. Только запугав ее до полуобморока рассказами о Кровавом Махарадже и индийских тюрьмах, мне удалось заставить ее надеть поверх футболки просторную мужскую рубаху, купленную в одной из встречных лавок, которая прикрыла большую часть ее несуразного костюма, и повязать на голову хиджаб. Теперь девушка смотрелась несравненно приличнее. Рубаха пятьдесят второго размера почти полностью скрывала ей фигуру, превращая ее в бесформенную тушу, платок придавал скромности и скрывал уродливые кудри. Потратив еще пятьдесят центов, я купила влажные салфетки и смыла с нее макияж.

– Ну вот. Теперь с тобой не стыдно по улице пройти, – удовлетворенно констатировала я.

– Заткнись, а? – злобно шипела красавица, любуясь на себя в витрине. – Жрать хочется. Изуродовала человека, так хоть накорми!

– Некогда. Уберемся отсюда, тогда поедим.

– Да? И когда это будет? Я сейчас жрать хочу! – топнула ногой нахалка.

Ну, все, с меня хватит! Таскай ее за собой, корми, пои, одевай, концерты ее выслушивай – дудки!

– Галя. Гони пять долларов!

– За что?

– За рубаху и платок, ах, да, еще доллар за салфетки. Всего шесть.

– Чего это? Я тебя не просила их покупать, хватит и того, что я их на себя напялила.

– Снимай! Снимай, говорю, – встала я, уперев руки в боки, посреди тротуара.

– Ты что, сбрендила?

– Давай сюда вещи и катись на все четыре стороны. Можешь обратно возвращаться, можешь домой валить, мне до лампочки. Ну, живо!

– Юль, ты что? Я же не знаю, куда идти!

– Не мое дело. Гони вещи!

– Да на, на, получи, – она принялась суетливо вылавливать из сумки рассыпавшуюся мелочь. – Вот, три… еще доллар. На. Шесть долларов!

– Спасибо. До свидания, – я повернулась и зашагала прочь.

– Стой, стой! – засеменила рядом разволновавшаяся не на шутку Галька. – Ну, ты чего, а? Ты что, обиделась? А? Ну, прости, ну, я пошутила неудачно. А? Когда я голодная, я всегда злая.

– Придешь ко мне, когда наешься.

– Юль, не бросай меня, я боюсь! Я одна не могу. Ну пожалуйста! А? Ну хочешь, я твою сумку потащу? Или еще что-нибудь?..

– Я хочу, чтобы ты закрыла рот! Не ныла, не спорила, не хамила и делала, что велят! Ясно?

– Да.

– То-то! Сейчас мы придумаем, как нам выбраться из города. Потом поразмыслим о еде. Можешь день и поголодать.

– Ладно. Ну что, идем?

Идем… Только куда? Мне надо подумать. Может, и правда сперва поесть? На сытый желудок я лучше соображаю.

– Знаешь, пожалуй, действительно надо перекусить. Вон какая-то кафешка. Пошли.

– Ну, вот видишь! – радостно закивала покладистая Галя. – А я что говорю!

В кафе было безлюдно, чисто, одуряюще пахло кофе. Я с удовольствием съела яичницу, выпила кофе с булочкой, Галя навернула порцию блинчиков с начинкой. Сытые и бодрые, мы вывалились на улицу.

Настроение у нас было отличное, страх ушел, захотелось присесть на лавочку, переварить завтрак. Мысли в моей голове ползали ленивые, светлые.

Не сговариваясь, мы плюхнулись на скамью на автобусной остановке и тупо уставились прямо перед собой. Через пару минут подошел какой-то мужчина и сунул нам под нос ксерокс с двумя плохо пропечатавшимися лицами. Обычный парень, лет двадцати восьми, в джинсах и футболке. Рослый, усатый. Подошел он сперва к деду, который торговал газетами рядом с остановкой, а потом к нам.

– Вы их не видели? – сунул он нам под нос бумажку.

Я прищурилась. Что за идиотизм – делать ксерокс с фотографий, вечно серая мазня получается, поди потом, разбери что-нибудь. Но я разобрала. И, ткнув изо всех сил в бок Гальку, чтобы она не заорала, ответила осипшим от страха голосом:

– Нет. – К счастью подошел автобус, и я, с трудом оторвав от скамейки свое онемевшее тело, ринулась в него. Галька – за мной. Двери закрылись. Я потрогала лоб. Он весь был покрыт крупными каплями холодного пота. Рядом стучала зубами насмерть перепуганная Галька.

Да здравствует ксерокс!

– Это были мы? – немного погодя, спросила меня девушка.

– Да.

– Ужас! Слушай, ты прости, что я с этим платком так выделывалась. Дура я!

– Ладно, проехали.

– А куда мы едем?

– Понятия не имею. Но выяснить надо.

Кое-как мы протолкались поближе к водителю, в основном благодаря Галькиным крепким локтям.

– Скажите, куда идет автобус?

Он ответил. Я открыла было рот – переспросить – и захлопнула его. Какой смысл? Города ближайшего я не знаю, какое название ни скажи мне, все едино. Я вытянула руку и спросила:

– Пуна там?

– Нет. Там, – он указал назад.

– А там что? – не отставала я.

– Карнатака.

– Что это?

– Вы сумасшедшая?!

– Нет. Приезжая.

– Карнатака – штат.

– А где он находится?

– Там, – он вновь махнул рукой вперед. Половина пассажиров автобуса слышала нашу беседу.

– А там север или юг?

– Юг.

– А Гоа где?

Ответить он не успел. Автобус вдруг тряхнуло, он как-то странно наклонился, все завизжали, я глянула в окно и успела увидеть, как автобус на двух левых колесах врезается в лотки с товаром, превращая их в пеструю кашу, и тормозит «носом» о дерево, плюхается на все четыре колеса, подпрыгивает и, наконец, замирает. Двери открываются…

Крик прекратился, раздались стоны и ругань.

– Бежим! – схватила меня за руку Галина и потащила прочь из автобуса.

– Стой! А как же мы дорогу узнаем?

– Сейчас тебе покажут дорогу – до ближайшей больницы, а будешь вякать, так еще и довезут!

– Ты о чем? – задыхаясь, спросила я. Галя неслась, как бульдозер, сметая все на своем пути, и я еле успевала перебирать ногами.

– Ну, ты даешь! Устроила аварию и еще удивляется!

– Я-то тут при чем?!

– А кто водителю зубы заговаривал? Если нас догонят, точно поколотят! – не останавливаясь, прокричала она, таща меня на буксире. – Сматываться надо отсюда. Теперь нас в этом городе надолго запомнят! Два убийства, авария! Представляешь, сколько ты товара попортила?

– Какого еще товара? – не врубилась я, пытаясь осознать все, содеянное мною.

– А лотки, которые автобус снес? Кто их владельцам убытки возместит? Ты хоть представляешь, какая это для них потеря?

Я представила. Что же я наделала? Раньше я бы просто открыла кошелек и возместила причиненный мною ущерб. А теперь у меня в кармане всего сорок пять с половиной долларов. Ужас!

Мы свернули в очередную улочку и оказались на пустыре.

– Все. Стоп, – сказала Галя, останавливаясь. – Хорошо, что я кеды обула. На каблуках так не набегаешься. Да! Я-то раньше думала, что живу интересно! Видимо, ошибалась. Вот ты живешь круто! У тебя всегда так?

– Ага. Почти.

– Супер! Так что делать будем?

– Не знаю. Раньше я думала до Пуны на автобусе доехать, а оттуда на чем-нибудь до Гоа добраться. Но теперь уж и не знаю… Пуна в другой стороне, а Гоа, судя по всему, уже рядом. Только как туда доехать? Вот вопрос.

– Смотри, видишь? Там шоссе какое-то.

Я посмотрела направо. И точно, за полями и пальмовой рощей виднелся тоненький серый ручеек, похожий на муравьиную тропу.

– А как мы до него доберемся? Километров десять топать, если не больше.

– Не больше. Сейчас рванем через поля, и делов-то. Часа за два дойдем, – бодро кивнула в сторону шоссе Галька.

– Под дождем? По пересеченной местности? Галь, ты с ума сошла?

– Сама ты дура! – рявкнула обидевшаяся Галя. – Хочешь, чтобы тебя нашли? Ну так и оставайся здесь, в конце концов, это не я автобус угробила. Я ее на себе тянула, как дура, а она еще и обзывается!

– Да не обзываюсь я. Просто не знаю, как мы доберемся.

– По отдельности, – угрюмо бросила она, направляясь к полю. Незаметно мы поменялись ролями.

– Галь, постой! Я без тебя пропаду! – смиренно засеменила я за своей могучей компаньонкой. Если мы в грязи завязнем, будет хоть кому меня вытащить.

Галя меня не обманула. Часа через четыре, вместо обещанных двух, перемазанные красной грязью, усталые и злые, мы вылезли на дорогу из глубокой канавы. Пару раз мы оскальзывались и срывались обратно в жидкое месиво на дне канавы, поэтому, оказавшись наконец на твердой почве, просто повалились без сил на обочину.

– Вряд ли кто-нибудь согласится посадить нас в свою машину в таком виде, – полежав минут десять, проворчала я.

– Зато никто нас не узнает, – парировала Галя.

– Это точно, – согласилась я, взглянув на подругу.

Платок она давно выбросила, он намок и все время съезжал ей на нос. Волосы, лицо и руки Галины были покрыты ровным слоем подсыхающей грязи. Будем надеяться, что она лечебная… Одежда превратилась в бесформенные лохмотья. Мне пришлось размотать сари и сделать из него подобие парео, сложив предварительно ткань в четыре слоя, чтобы она не волочилась по грязи. Теперь сари слиплось и задралось мне под мышки, так что я лежала у дороги в коротенькой кофточке и трусах. Разглядев друг друга получше, мы с Галей разразились дружным хохотом.

– Да. Хороши! Что делать будем? – отсмеявшись, спросила я.

– Не знаю. Хорошо бы помыться. Только где?

– Может, пойдем потихоньку, глядишь, ручей какой-нибудь попадется, или речка, или деревня? Тут сидеть – все равно бесполезно.

– Ладно, пошли. Только жрать ужасно хочется. Хоть бы банан стибрить!

– Где ты его стибришь? Пальмы вон какие высокие, к тому же они все зеленые. Пошли, может, в какой-нибудь деревне поедим.

Замотавшись кое-как в сари, я повисла на Галькиной руке, и мы побрели куда-то – чумазые, голодные, бесприютные, как кот Базилио и лиса Алиса.

Вскоре нас догнала яркая веселая процессия мужчин и женщин с пестрыми цветочными венками на шеях, с бубнами, какими-то балалайками, дудками, с песнями и плясками.

Сами не заметив как, мы пристроились в хвост этой толпы, включившись в общий ритм и прибавив шагу. Идти стало веселее. Никто нас не гнал. Иногда замыкавшие процессию женщины оборачивались и приветливо улыбались нам, и мы улыбались в ответ.

По дороге брел скот, проезжали повозки, стремительно проносились автомобили. Велосипедисты тянули груженые тележки, прицепленные к раме. Вокруг кипела простая трудовая жизнь, и мы с Галькой как-то напитались этим духом повседневных людских забот, доброты, веселья. Мы сами не заметили, как солнце стало садиться. Наша компания как раз добралась до селения и, пройдя его до середины, стала устраиваться на ночлег возле древнего храма на холме. Мы, естественно, не отставали от этих людей. Не знаю, почему мы вызвали у них такую симпатию, впрочем, если вспомнить паломников и святых, сидящих на ступенях гхатов в Варанаси, то можно – с натягом – и нас принять не за чумазых бродяжек, а за крепко верующих паломников. Нас накормили – да будет милосерден к ним Кришна – и выделили место в женском шатре, который натянули под кучкой густорастущих пальм.

Но, что самое удивительное, они ни о чем нас не спросили. Святые люди!

– Утром умоемся! – сонно пролепетала Галя, кладя щеку на пухлую ладошку. – Я здесь фонтан видела. – И она уснула.

Меня сон не брал. Хотя ноги гудели от непривычки к дальним пешим прогулкам, а тушенные в котелке овощи с пряностями и миндальными лепешками приятно согревали желудок и привносили уют в мою измотанную душу, сон не шел.

Из Кольхапура мы выбрались, но где мы сейчас и как далеко отсюда до Гоа? Рассматривая карту, я сосредоточилась на маршруте до Пуны и от нее до Гоа. Южное направление я совершенно не запомнила. Кажется, между Кольхапуром и Панаджи был нарисован значок самолета. Аэропорт? Может, крупный город? И сколько километров до него? Кажется, расстояние на глаз от Кольхапура до Панаджи было раза в два меньше, чем от Кольхапура до Пуны. Если идти дальше с паломниками, то и мыться не надо. Но если помыться, то можно попробовать нанять какой-нибудь транспорт или сесть в междугородний автобус. Наверняка такие здесь ходят. Только мыться нужно после третьего «кукареку», и обязательно – стоя лицом к востоку…

– Почему к востоку?

– Там Будда, – ответила мне госпожа Ваджпаи, вся окутанная чем-то золотисто-розовым.

– Какая вы стали красивая, – ответила я. – Но вы ведь мертвая!

– Поэтому и красивая, – она вдруг начала грубо трясти меня за плечо.

– Ой, вы что, больно же!

– Не ори! – шикнула на меня покойница не своим голосом. – Перебудишь всех! Вставай, мыться пойдем.

– А что, петух уже прокукарекал?

– Какой еще петух?! Вставай, говорю! – И Галя рывком посадила меня.

– Фу, ты меня напугала! Мне приснилось, что это меня Зеленая мымра за плечи трясет.

– Кто? – не въехала Галя.

– Да госпожа Ваджпаи.

– Покойница, что ли?

– Во всяком случае, когда я ее видела последний раз, она была трупом.

– Свят, свят, свят! – перекрестилась моя впечатлительная красавица.

– А зачем ты меня разбудила ни свет ни заря? – Я огляделась по сторонам: чернильно-синее небо утратило свою бархатную глубину, в нем появилась прозрачная зыбкость, но звезды еще сияли, восток был спокоен, кругом царила пронзительная тишина, какая бывает перед восходом.

Галя вытянула меня из шатра, где сладким безмятежным сном почивали наши невольные спасатели, и, оттащив подальше в заросли, сунула в руки мою авоську и какой-то сверток.

– Балда! Надо помыться, пока все спят! Не будешь же ты оголяться на виду у всех?

– Нет, конечно, – удивилась я. – А зачем?

– Не знаю, как у тебя, а у меня в трусах полно песка, как в песчаном карьере. Всю ночь скрипел!

Я поерзала задом по земле. Она права! Лучше это сделать, пока все спят.

Галя повела меня в обход холма, налево от лестницы, ведущей в храм. Он высился над нами высокой резной башней, уходящей в безбрежное небо. Лианы покушались на его древнее основание, склоны холма густо поросли тропической зеленью, пышной и ароматной. В сумраке ночи легко было представить себе древние обряды, мистические и кровавые, свершавшиеся здесь сотни лет тому назад – при свете факелов, под заунывные трели старинных инструментов. Храмовые танцовщицы кружатся и колышутся, как языки священного огня, впадают в исступление и падают на землю, как осенние листья. Верховный жрец приносит кровавую жертву, гром небесный, прокатываясь по небосклону, возвещает – жертва принята. Страшно!.. Мы обогнули куст азалии и оказались перед гротом. Прямо из глубины холма бил источник: «одетый» в мрамор, он изливал свою струю в резную чашу, переливаясь через отполированные веками края, вода падала в маленький бассейн, из него – в следующий и по выложенному камнями желобу текла дальше, в долину.

Умыв лицо под струей, я, робко озираясь, начала раздеваться.

– А ты уверена, что здесь можно мыться? Вдруг этот водоем – священный?

– Да брось ты ерунду городить. Вчера тетки-паломницы в нем посуду мыли.

– А в какой чаше?

– В нижней, – подумав, ответила Галя.

– Мыться мы тоже будем в нижней. На всякий случай.

Волновалась я зря. Мы успели навести чистоту с помощью позаимствованного у спящих паломников мыла, обсушиться, простирнуть бельишко. Но никто так и не появился.

Радуясь собственной предусмотрительности, я оделась в чистое сари и, счастливая и довольная, повернулась к Галине. Она стояла с кучей выстиранного белья в руках и даже не делала попытки одеться.

– Ты что? – удивилась я. – Одевайся.

– Во что? В это? – она потрясла у меня перед носом мокрыми джинсами.

– А у тебя другой одежды нет?

– Кто орал – ничего не бери, одежду всю бросай, только то, что на жопу натянешь?

– Ну…

– Раздевайся! – Галя пошла на меня, заслоняя своей тушей полнеба.

– Э, э, ты чего! А-а!

Но Галя, отбросив в сторону свое шмотье, поперла на меня – не хуже африканского носорога. Силы наши явно были неравными, оставалось одно – бегство. С пронзительным визгом я сиганула в заросли, Галя – за мной. Через пять минут почти весь лагерь был на ногах. Перепуганные люди, ничего не понимающие спросонья, решили, что на нас напал насильник, и с фонарями и факелами кинулись в кусты – ловить злодея. Сердобольные женщины, взяв меня и пышущую злобой Галю под руки и списывая наше неадекватное поведение на тяжелый стресс, повели нас к костру. Врубившись в происходящее быстрее Гальки, я тут же пожаловалась, что какой-то негодяй лишил бедную девушку одежды во время купания. Тут же было собрано все необходимое, и минут через десять так ничего и не понявшая Галя уже сидела, полностью одетая, с чашкой горячего чая в руках, в окружении сочувствующих паломниц.

Вскоре вернулись и мужчины. Насильника им поймать не удалось, зато разговоров всем теперь хватит лет на пять, не меньше.

– Я его почти схватил, он в последний момент вырвался! Здоровый такой! – с возбужденно горящими глазами проговорил парень лет двадцати пяти, забыв о своей миске с чечевицей. – Нырнул в кусты, и нет его, будто растворился.

– Точно. Здоровый. Метра под два ростом, – кивал головой дядька с бородой, лет сорока, неспешно отпивая из своей чашки. Сидевшие рядом с ним женщины восхищенно качали головами и цокали языками. Все рассказы «очевидцев» сопровождались для наглядности выразительной жестикуляцией.

– Слушай, что у них тут случилось? О чем это они трендят? – заинтересовалась, наконец, и Галя.

– Про маньяка болтают.

– Какого маньяка? – оживилась любопытная Галька.

– Который нас с тобой чуть не изнасиловал.

– Да ты что?! А когда?

– Галь, ты что, с дуба рухнула? Что – когда?

– Когда он нас изнасиловать хотел? – Глаза ее сияли от возбуждения, как алмазы. – Ну, ни фига себе! Это чего, он такой здоровый был? – ткнула она пальцем в мужиков, которые как раз пытались установить точный рост нападавшего.

– Я смотрю, ты расстроилась, что дело сорвалось? – подколола я ее.

– Да ладно тебе ерунду-то городить! – зарделась Галюня. И, отвернувшись, стала слушать, а точнее, смотреть, рассказ наших героических спасателей.

Я, подперев щеку рукой, молча наблюдала за происходящим, поражаясь тому, как на пустом месте родятся подобные нездоровые сенсации.

Наконец, трапеза была окончена. Солнце уже выкатило свой сияющий диск из-за горизонта и осветило землю нежными утренними лучами впервые за последние… впрочем, не знаю. Всю неделю я сидела практически в кромешной тьме, запертая в борделе. Так что, может, сезон дождей уже и закончился.

Паломники собрали свои палатки, женщины вымыли посуду, уложили вещи и, водрузив узлы на головы, построились в походную колонну. Я уже выяснила, что они возвращаются домой в маленький городок под названием Киттур. До Белгаума нам с ними по пути, это город, рядом со значком которого на карте был нарисован самолетик, там и впрямь есть аэропорт, а дальше наши пути расходятся. До Белгаума оставалось пройти еще километров пятьдесят. Почти столько же – до границы с Гоа.

В отличие от наших благодетелей я религиозным рвением отнюдь не пылала. И поэтому, выйдя обратно на шоссе, мы с ними простились, предварительно я заставила Галю заплатить за ее новый наряд хоть что-нибудь. Деньги паломники взять отказались. Зато согласились принять в подарок сережки с финифтью, болтавшиеся у Гальки в ушах. Я бы отдала свои, но мои были с черным жемчугом, дороговато за Галькино сари. А главное, это был мой НЗ на случай крайней нужды.

Когда колонна удалилась на приличное расстояние и мы остались голосовать на обочине, это милое создание из Телятинок проело мне всю печень по поводу своих копеечных сережек.

– Да верну я тебе их стоимость! Отстань только. Хотя, между прочим, это тебе было нечего надеть.

Мокрый Галин наряд мы потом подобрали, и теперь он тухнул в ее сумке. Поскольку дождь припустил по новой, просушить его было негде.

– Да, а кто тебя просил вообще к ним лезть с этими деньгами? Они, между прочим, ничего не просили, – ядовито заметила эта юная скряга.

– Нельзя же садиться людям на шею. Они и так нам помогли, спасибо им.

– Это почему же нельзя?

Дискутировать дальше было бессмысленно.

– Можешь записать на мой счет. Я распишусь! Вернемся домой, я тебе все компенсирую. А в следующий раз не буду таскать за собой всяких неблагодарных нахалок, – поджав губы, прекратила я спор.

Надежда усовестить Гальку потерпела полное фиаско. Как ни в чем не бывало она взяла у меня ручку и ввиду отсутствия бумаги записала мой долг на подкладке сумки, присовокупив, что так даже надежнее. Мрак! Беспросветный.