Текст книги "Эра Огня"

3

Проснувшись поутру, наместник сообразил, что находится в постели у себя в спальне. Конечно, его нашли и перенесли сюда. Но не это сейчас волновало его. В первую очередь он постарался понять, что такое с ним произошло вчера. То, что он видел, без сомнения, было галлюцинацией. Совершенно невероятной, но тем не менее, очень реалистичной. Никогда раньше с ним такого не случалось. Да, бывало он слишком забывался в своих фантазиях, но вчерашнее выглядело иным явлением. Неужели его собственный мозг создавал эти ужасные картины? Вероятно, к вечеру он слишком утомился умственно, и это вылилось в такое бредовое видение.

Презрев невероятную слабость, Аморанок попытался встать с постели. Время приближалось к полудню и побуждало заняться делами. Разбитый и обессиленный, он пошевелился под тяжелыми одеялами, мысленно взывая о помощи. Минуту спустя в дверь постучали и в комнату вошел суровый лжеборец Назар, один из наиболее приближенных к наместнику. Иногда Аморанку казалось, что его люди чувствуют каким-то образом его мысли. Не редко случалось, что кто-нибудь из них неожиданно приходил на помощь, когда она требовалась и ждать ее, казалось, неоткуда. А иногда он подумывал, что они просто шпионят за ним. Хорошо бы из благих побуждений, но вероятнее всего в личных целях. Как бы то ни было, шпионить это не то, что чувствовать мысли своего божества (греховное самомнение наместника переходило все границы). Не раз убеждался Аморанок в правоте своих предположений и с презрением называл их всех жалкими лицедеями: они являлись как воинственные спасители, а оказывались хитрыми соглядатаями. Да, они все, кроме Назара – его испытанного человека. Назар и Влас были знакомы с отроческих лет. Они всю жизнь занимались своим главным делом совместно, и ни разу один не разочаровал другого. Правда в последнее время Назар стал замечать, что Аморанок сдаёт. Он грешил на возраст наместника, на усталость, накопившуюся за долгие годы. Но причина крылась в ином. Просто Аморанок потерял веру в свое дело. Назар, напротив, продолжал верить так же горячо, как и сорок лет назад. За это время он успел стать самой большой привязанностью наместника, после варана Нюха, живущего в клетке в его резиденции.

Назар остановился у дверей и внимательно осмотрел Аморанка. Тот был на пол пути с кровати.

– Вам помочь, Влас?

Назар говорил громким раскатистым басом, всегда утомлявшим слух Аморанку. Если случалось, что они заговаривали одновременно, его громовой возглас всецело заглушал крикливый, с хрипотцой голосок наместника, что приводило самого Назара в смущение, а наместника в ярость.

– Нет, Назар, справлюсь, – ответил Аморанок, страдальчески наморщив лоб, – Правда чувствую себя я неважно. Как будто после затяжной изматывающей болезни. Не знаю, что со мной вчера приключилось. Думаю, это все нервы. Не всегда ладно идут дела, ты и сам понимаешь. А я привык, чтобы все шло как по маслу. Это меня немного расстраивает.

– Да, я все понимаю. Но не стоит расстраиваться из-за таких мелочей. Ничего серьезного.

– Ты так думаешь? – спустив ноги на пол, Аморанок затрясся от холода и поспешил накинуть одеяло себе на плечи. – Назар, ты ведь был на площади, когда казнили дочь этого…этого…

– Вы говорите о Марии Веиной?

– Да, Назар, о ней. Вы ничего нового не узнали о тех лохмотьях?

– Нет. Да и что тут узнаешь? Мне кажется все и так ясно.

Аморанок подумал, что не стоит Назару так слепо верить всяким небылицам. Иногда он сожалел, что не может серьезно поговорить о некоторых вещах с одним из своих самых близких людей. Вернее сказать, единственным своим близким человеком.

– Конечно, она была ведьмой, – промямлил Аморанок, – В этом ты прав. Но все-таки я хотел бы найти какое-то иное объяснение. Ведь, если эти лохмотья дело ее рук, значит ее не взяло даже пламя костра, и она смеется над нами. А я думаю, что это не так. То есть кто-то смеется, но не она. Она была колдовкой и только. Такие проделки ей не под силу. Она сожжена. И ее вещи тоже.

– Кто же смеется? Вы думаете сам искуситель вмешался? Думаете это его происки? – Назар казался бледным.

Аморанок с досады дёрнулся, но усмирил свой гнев. Он был слишком слаб, чтобы проявлять недовольство и затевать споры.

– Я не это имел ввиду. Конечно, и такой вариант исключать не стоит. Но может быть… какое-то более подходящее объяснение найдется? Какая-нибудь зацепка, которая выведет на негодяя, совершившего это гнусное дело?

Его сподвижник, очевидно, не понимал к чему клонит наместник.

– Как ты думаешь, возможно, чтобы это сделал обыкновенный человек? – нетерпеливо спросил Аморанок, – кто-нибудь, кто имел на это свои причины?

– Кто же мог это сделать? И главное для чего?

– Я бы хотел это узнать. Ты не думал, что это может быть отец девушки? Что это он мстит нам подобными шалостями. Но шалостями весьма опасными.

Пристальный взгляд Назара проник в самую душу Аморанка.

– Зачем ему заниматься такими делами? Он должен быть нам благодарен. Ведь возможно его дочь не так будет страдать там, только благодаря нам.

– Да, но он отец. Сейчас здравого смысла от него требовать не стоит…

Наместник замолчал. Молчал и Назар. Прошло несколько минут, наполненных горечью непонимания. Минут, положивших первый кирпичик в возведении стены между многолетней привязанностью двух стариков.

– Назар, – заговорил Аморанок, прерывая томительное молчание, – мне нужно узнать, мог ли кто-нибудь подкинуть эти вещи туда, была ли такая возможность?

– Мы это выясним.

– Это в самом деле важно. Такое не должно сходить с рук всяким лицемерным греховодникам.

– Мы все узнаем. И если это дело рук человека – этому умнику придется ответить за подобную выходку. Что касается отца Веиной, то он покинул город. Он исчез на следующий день после казни дочери. Стража видела, как он выехал через Главные врата. Больше он не вернулся.

– Хм… Говорят, там был жених этой девушки? Кажется Родион…

– Да. Он был там. Он нам хорошо известен. Состоит на службе у императора. Но в последнее время отстранился.

– Понаблюдайте за ним. Уж не это ли таинственный шутник? Может он готовит новую шутку? Если да, то я хочу быть в курсе, понимаешь?

– Мы все сделаем, Влас.

Назар вышел. А наместник остался сидеть на кровати. Сгорбившись под тяжестью одеяла, он болтал по полу костистыми ступнями и снова и снова прокручивал в голове мысль, не дававшую ему покоя.

4

На следующий день из резиденции вышли трое разведчиков и отправились по указанному адресу. Родион в это время сидел у себя дома и бессмысленно смотрел в стену напротив. Он и помыслить не мог, что к нему спешат шпионы из армии наместника. Сидя у себя в комнате уже с месяц, Родион постепенно стал забывать и про сон, и про еду. За это время к нему наведывались только его дядя Лев и близкий друг Каспар. И оба были озабочены его состоянием. Они понимали насколько ему сейчас тяжело, но не понимали, как можно не спать пятую ночь и совсем ничего не есть. Лев подумывал обратиться к известному врачу – его хорошему знакомому и одному из лучших специалистов в Авиране, но Каспар выступил против. «Сейчас он должен побыть один. Даже нас, самых близких людей, он видеть не хочет. Ты заметил с каким трудом он встречает нас? Представляешь, что будет, если на пороге появится врач? Оставим пока эту затею. Надо ждать». Лев нехотя согласился.

В самом деле, Родион совсем не был болен физически, и врач не мог ему помочь. С того дня, когда он навсегда потерял Марию, ему стало безразлично, что происходит вокруг. Он больше не желал быть участником происходящего. Чтобы встать и выйти на улицу, ему требовалось призвать все свои душевные силы, этого он не хотел делать. Более того, для него это было невыносимо. Облегчение приходило только когда он засыпал и видел сны. Но случилась ещё одна подлость: вот уже которую ночь он не мог уснуть. За окном темнело и светлело. Снова темнело и светлело. Утром улицы пресыщались шумом, вечером голодали без него и с жадностью обгладывали и обсасывали каждый звук, как собака – припрятанную кость. Но бывало все менялось местами. И тогда Родион не мог отыскать границы между днём и ночью, между явью и вымыслом, и только повторял: «Как время искажает реальность. Как оно бессовестно искажает реальность». И дни казались ему одним длинным днем, тянувшимся бесконечно долго и уныло.

Сегодня он не ждал ни дядю, ни Каспара. Сильный стук в дверь грянул до того неожиданно, что Родион вздрогнул всем телом. «Что такое?» Пришлось встать и пойти отворить.

– Родион Лучин?

На пороге стоял молодой человек в красном плаще, кожаном нагруднике и высоких кожаных сапогах с пряжками. Родион знал, что на плаще этом во всю длину выбита золотая ящерица: такую носили разведчики наместника. Много времени не потребовалось, чтобы определить, кто явился к нему домой, и появление его не предвещало ничего хорошего.

– Что вам здесь надо?

– Я пришел поговорить о Марии Веиной. Точнее об ее казни. Вы кажется почтили своим присутствием то трагичное мероприятие? У нас появились некоторые вопросы к вам по этому делу.

Родион молча смотрел в глаза человеку в красном плаще, но внутри у него все похолодело.

– Я так понимаю, вы готовы ответить на мои вопросы? – спросил разведчик.

Впрочем ответа дожидаться не стал. Он нахально оттолкнул Родиона от двери и вошел в дом. Незваный гость решил не церемониться.

– Отвечайте на мои вопросы откровенно, – затараторил он, – Не старайтесь вилять. Ложь – первоисточник всего зла. Она пустила корни по всей земле. И мы, по мере наших сил, стараемся выкорчевать ее корни. Не делайте так, чтобы мы выкорчевывали еще и ваши насаждения. Мы не жалуем таких садовников.

– Я слушаю, – холодно произнес Родион.

– Прекрасно! – воскликнул разведчик, – хорошее начало! Ответьте пожалуйста, вы присутствовали до конца казни? Куда вы пошли потом? Или может быть вы задержались еще какое-то время на площади?

Пока он задавал свои вопросы, глаза его ощупывали помещение, в котором он очутился, переступив порог. Он медленно скользил взглядом по немногочисленным предметам. Подошел к окну, затем вернулся на прежнее место и снова все осмотрел. Заглянул в холодный камин. Подошел к шкафу, кулаком постучал в дверцу, распахнул ее и закрыл. Вообще же в гостиной Родиона, где они сейчас находились, почти нечего было рассматривать. Ей недоставало интересности. Но разведчик так не считал. Он дотошно приглядывался к каждой неважной безделушке. До смешного дотошно. Родион начинал понимать, зачем здесь этот человек. Его подозревали. Но в чем? Он постарался вспомнить, как добирался домой после казни. Но сколько не ломал голову, не мог этого сделать. В тот день он не помнил себя и вообще ничего не помнил, поэтому складно ответить на заданные вопросы казалось невозможным. Разведчик истолковал его молчание по своему.

– Вам нечего сказать?

– Я…могу сказать, я плохо помню подробности… – Родион помолчал, безуспешно напрягая память, – В то утро я вернулся домой. И весь оставшийся день, и все последующие дни был дома. Мне нечего вам поведать.

– Меня интересует, сразу ли вы вернулись домой? Вы уверены, что все последующие дни были дома? Например, пару дней назад вы никуда не отлучались?

Разведчик был чрезмерно саркастичен и задавал вопросы, истекая ядом.

– Я хотел бы знать, что произошло и почему вы вот так заявились ко мне?

– Узнаете в свое время, а сейчас отвечайте. Это в ваших интересах.

– Да, я сразу вернулся. И больше не выходил.

– А не подходили ли вы пару дней назад к тому месту на котором была казнена Мария Веина? Или может быть видели, как кто-то другой подходил к нему?

Разведчик не сводил глаз с Родиона. Вся сила его разума и весь опыт его шпионской деятельности сосредоточились в этих глазах, буравящих как стальные клинки. Но Родион остался спокоен под его взглядом.

– Нет. Я не подходил и не видел. А теперь ответьте, почему вы задаете мне эти вопросы?

Разведчик усмехнулся и уже в третий раз осмотрел комнату.

– Я жду ответа, – настаивал Родион.

Шпион наместника забормотал:

 
– Садовник репку посадил,
А вытянуть ее не может.
К нему разведчик поспешил,
Уж он таким всегда поможет.
 

И добавил:

– Я же сказал, узнаете в свое время. А сейчас еще далеко не ваше время.

Первое волнение, вызванное появлением разведчика и его вопросами, улеглось. А холодное спокойствие легко перерождается в гнев, если собеседник ненавистен. Это и стало причиной того, что Родион начал терять самообладание.

– Если ты сейчас же не уберешься из моего дома, я вышвырну тебя сам, – произнес он, насколько мог сдержанно.

– Да неужели!? – воскликнул разведчик и глаза его лукаво заискрились, – Ну попробуйте. Только знаете ли вы, что я не один? И как только вы дотронетесь до меня своим пальцем, ваше будущее место пребывания определено. Не уверен, что вам там понравится, поэтому держите свои руки при себе. Это в ваших интересах. А пока я хотел бы еще кое о чем спросить. Зачем вы пошли на ту казнь? Разве так приятно видеть смерть своей возлюбленной? К примеру я, когда казнили мою, на казнь не явился.

– Я не стану отвечать ни на один вопрос.

– Напрасно.

Надоедливый посетитель больше ни о чем не спрашивал, но и уходить не спешил. Он продолжал ленивым взглядом исследовать комнату, дабы найти ответ в слепых и глухих стенах. Стены рассказали ему не больше хозяина. Тогда он прошел на кухню, похлопал там дверцами шкафов, подвигал стульями и вышел в коридор. Оттуда поднялся на второй этаж и исчез в спальне. Родион крался по лестнице. Деревянные половицы скрипели под его ногами. Он не думал о них. В голове у него не было ни единой мысли, но проснулось какое-то животное чутье. Он приготовился не на жизнь, а на смерть отстаивать свои права и достоинство. По мере приближения к спальне в нем зрела уверенность, что подлец разворошил его постель и что-то в ней ищет. Эта картина так ясно встала перед его мысленным взором, что больше никаких сомнений на этот счет не осталось. Стараясь не производить лишнего шума, он заглянул через приоткрытую дверь и…обомлел. Спальня была пуста. Разведчик испарился. Он не мог пройти обратно, тогда они бы неминуемо столкнулись в коридоре. Другим образом из спальни не выбраться. Родион влетел в комнату и в одну минуту перевернул все вверх дном.

– Ты, скользкая гадина, выходи!

Он рассвирепел оттого, что разведчик так нагло провел его. Не обнаружив никаких следов нежданного посетителя, он выскочил из комнаты и понесся на кухню, в гостиную. Он обежал весь дом, заглянул в каждый угол и даже под диваны, и только после этого немного успокоился. Тысячи мыслей вертелось в голове и ни на одной он не мог сосредоточиться. Вероятно в какой-то момент его сознание обмануло его: ему показалось, что разведчик прошел в спальню, но на самом деле он повернул за угол спальни. И уже потом, пока Родион разыскивал его у себя в комнате, спустился вниз по лестнице и убрался из дома. Такой обман зрения был вполне возможен в его состоянии, а вот исключительная ловкость ненавистного шпиона вызывала сомнения. Мысли о том, что эти люди способны на подобные приемы, Родион с негодованием отгонял. Но и разведчик со своим таинственным исчезновением недолго его занимал. Он задумался о Марии.

– Так что же произошло с ней? Дядя может знать.

Он быстро оделся и вышел на улицу.

5

Промозглая сырая погода, не привычная для жаркого авиранского лета, раскинулась над городом пасмурной пеленой. Мелкая морось сонно висела в воздухе, оборачиваясь то в одну, то в другую сторону в зависимости от направления ветра. Родион укутался в плащ и отправился к дяде. С заборов на него глядели озябшие вороны. А на воронов из окон шикали и взмахивали руками хозяева заборов. Встревоженные вороны взлетали, каркали, и кружили над головами людей. Те не сдавались, что-то кричали им в ответ и грозили кулаками. Но наглотавшись сырости и они захлопывали ставни. А вороны оглашая своей бранью всю округу, взмывали в небо. Дойдя до конца улицы, Родион свернул в длинный грязный переулок, поплывший от одного предчувствия дождя. Переулок носил гордое название Неприступный. Все места в городе, улицы, переулки и даже здания получали свои имена не просто так. Нарекали их исходя из истории, вида или какой-нибудь особенности. Что касается Неприступного, то в сезон дождей он полностью оправдывал свое название. Родион не побоялся ступить в тенета Неприступного и сделал это только для того, чтобы не проходить мимо площади и даже не приближаться к ней. Площадь он стал ненавидеть ещё сильнее, чем прежде. От одной мысли о ней его замутило, и очутиться там даже проходом он не пожелал.

Лев жил в восточной стороне города, на улице Света. Улица Света была самой просторной улицей Авирана. Шириной она равнялась ширине шести вместе сложенных улиц. Дома на ней глядели друг на друга издалека, как через небольшое поле. На улице Света совсем не было теней. Она лежала раздольной долиной, залитой солнцем так густо, что вся светилась. И негде было укрыться на ней от ясного света. В пасмурные дни, открытая всем ветрам, она полнилась их тяжёлыми вздохами и свистом.

К тому времени, когда Родион достиг улицы Света и разыскал на ней особняк Шанталовых, Лев уже уехал по своим делам. Что это были за дела, никто не знал. Это известие расстроило Родиона, и без того мрачного и угрюмого. Он посчитал самым правильным вернуться домой и ждать, в надежде, что дядя сам к нему заедет. Родион прижал подбородок к груди, затянул потуже плащ и поспешил домой той же дорогой. У своего дома Родион огляделся. Улица пустовала. Блеклые, сырые дома утопали в аромате акаций. Всего несколько кустарников погрузили всю улицу в сладкое благоухание и наполнили призрачным теплом, которое в этот день отказалось дать солнце. Родион вдыхал запах и чутко ловил все долетавшие до него звуки: вот захлопала крыльями вспорхнувшая птица, тяжелая капля сорвалась с дерева вниз, прямо в лужу, не просыхающую уже несколько дней, где-то недалеко открылась и захлопнулась дверь. Но один звук, последний, заставил его сдержать дыхание. Кто-то за углом его дома зашевелился. Неизвестный стоял у стены и слушал, а теперь захотел приблизиться, и Родион уловил его движение. Никакого страха он не испытывал, только гнев. Они заявились к нему этим утром, всего несколько часов назад, а он уже устал до чертиков. Он решительно двинулся на шум за углом, но остановился. Его взгляд упал на округлый гладкий булыжник. «Вот оно, оружие. Только надо постараться быть тише». Крадучись, он подошёл к камню и взял его. И дико закричал от острой парализующей боли, пронзившей его руку. Пальцы его скрючились и не отпускали камня, как он не пытался от него избавиться. Поры на его коже источали горячий пот. Он превратился в сосуд с бурлящим кипятком и битым стеклом внутри. На крики из-за угла выскочил Каспар и бросился к другу. И только когда он схватил Родиона за плечо и крепко тряхнул, камень соскользнул с ладони и ударившись о мостовую, откатился к стене дома.

– Ты меня напугал! – крикнул Каспар, приглядываясь к другу, – Спрашиваю, чего ради ты орёшь как ненормальный?

Прижимая ладонь, покрытую волдырями, к груди, Родион старался осознать, что с ним только что произошло. Первая попытка ответить хоть что-нибудь внятное оказалась безуспешной. Слова застревали в его пересохшем горле.

– Что такое? Тебе не хорошо?

– Нет, ты наверное заметил, что со мной все замечательно, – прохрипел Родион и сипло закашлялся.

– Что произошло?

– Ответь сначала, зачем ты за мной шпионишь? Я мог тебя убить.

– Только не говори, что ты собирался стукнуть меня вот этим булыжником, но случайно уронил его и отдавил себе пальцы. Нет, ты серьёзно собирался убить меня этим камнем? – Каспар почесал голову, – Родион, давай зайдём. Надо поговорить с тобой.

– Что ты делал за углом? – спросил Родион, как только они вошли в дом.

– Шпионил, разве не ясно? Пока тебя не было, сюда наведывались неизвестные мне люди. Я подходил к твоему дому, когда заметил их. Они заглядывали в окна, осматривали дверь и о чем-то говорили. Мне показалось, что они хотят пробраться внутрь. Я спрятался за углом и ждал до самого конца их разговора, из которого не разобрал ни слова. Они ушли незадолго до твоего прихода. Ну а я остался на месте и продолжил ждать. Когда ты подошел, я подумал это кто-то из них вернулся. Тебя что-то тревожит?

Родион, насупившись, молчал.

– Ничего не хочешь рассказать? Ну хотя бы о тех людях? На твоих друзей они похожи не были. Ты кого-то ждал?

– Скажи, они были одеты в плащи и сапоги псов Аморанка?

– Вот о чем ты подумал? – Каспар усмехнулся, – Расслабься, на мой взгляд это были не очень осторожные домушники, среди дня обсуждающие у тебя под дверью, каким образом лучше обчистить такого недотепу, как ты. Может сегодня мне остаться? Думаю, они пожалуют к тебе в гости поздно ночью.

– Каспар, все это куда серьёзнее, чем ты думаешь. Утром ко мне приходил один из его разведчиков. Ещё несколько ждали снаружи. Он задавал мне вопросы. Вынюхивал что-то. Ходил по комнатам. А потом как сквозь землю провалился. Поэтому я не сильно удивлюсь, если они уже просочились в дом, и может быть спрятались прямо под этим креслом!

Родион резко сдвинул большое дубовое кресло. На полу обозначился ровный квадрат пыли, нетронутый много месяцев.

– А может в этом шкафу? Он им особенно интересовался.

Он подошёл к высокому старому шкафу, простоявшему в доме, наверное лет сто, и распахнул его настежь. Пустая утроба равнодушного старожила, испещренного трещинами, как морщинами, презрительно выплюнула ещё горстку пыли. Каспар с тревогой наблюдал за поведением друга.

– Послушай, успокойся, – сказал он, – О чем они тебя расспрашивали?

– О том дне. Том проклятом дне, когда её казнили.

Ноги Родиона подкосились. Он упал на кресло и обхватил голову.

– Что-то случилось, Каспар. Но он не сказал, что. Видимо мне не суждено забыть тот день. Он и так не идёт у меня из головы, а тут ещё это…

Родион уставился в пол. Он продолжал сжимать голову руками и слегка раскачивался вперёд назад. Он не понимал, что с ним происходит. Нечто вытягивало из него силы. Страшная слабость разливалась по его телу. Страшная до того, что волосы на затылке начинали шевелиться. При желании, он не смог бы подняться на ноги. Каспар стоял у двери и тоже что-то высматривал на полу. Повисла тишина.

– Странно, – произнес Каспар, – Может она сбежала?

– Тебя там не было, поэтому ты так говоришь. Это невозможно. Я сам все видел.

– Но что они хотели узнать?

– Что я делал после казни. Куда пошёл. Чем был занят. Всё это какая-то бессмыслица.

А потом он прошёл в мою комнату и там растворился в воздухе. Ну и что? Я знаю, он меня не оставит в покое. Эти псы не оставляют своей жертвы до тех пор, пока не изведут ее. Но меня им извести не выйдет. Я их не боюсь.

– Я бы тебе посоветовал так: не бойся, но поостерегись, – Каспар взглянул на руку Родиона, – что это? Такие увечья не каждый день получаешь. Ты случайно не повелитель огня? Ты не думал, что твоя рука и притянула к тебе этих людей?

– Не валяй дурака, Каспар. Этот ожог тут не при чем. Я получил его сейчас, у двери. Камень был раскаленный. Ума не приложу, откуда он взялся у меня под окном.

– Тот, которым ты собирался меня убить? Теперь понимаю, что там с тобой произошло. Может и к лучшему. Ожог – это не пробитая голова твоего друга, верно?

Родион вымученно улыбнулся.

– Да, ты прав. Прости, но я сейчас ничего не соображаю. Ты бы мог зайти вечером?

– Конечно. О чем речь. Сегодня вечером я буду у тебя и мы с тобой поговорим.

– До вечера, Каспар.

– Увидимся.

Каспар ободряюще похлопал друга по плечу и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Родион знал, что Каспару тоже нелегко, хоть он никогда никому не показал этого. Что творилось у него в душе оставалось загадкой даже для Родиона, не говоря уже об остальных. За долгие годы их дружбы он понял, что Каспар не выносит и капли жалости по отношению к себе. Нередко он представал перед людьми бессердечным гордецом, не способным пролить ни единой слезы, что бы ни произошло. «Лучше порицание, чем сострадание», – говорил он и улыбался. Никакое событие не могло выбить его из колеи. Он всегда держал спину прямо и сохранял улыбку на лице. Любил ободряюще хлопать Родиона по плечу, даже если не Родион, а он сам нуждался в утешении. Но разве мог Каспар нуждаться в утешении? Мог, но не хотел. И когда Каспар потерял свою сестру, которую любил больше всех на свете… И о которой, конечно, не забыл до сих пор и не забудет никогда…

Родион вышел на улицу, чтобы вернуть друга, если тот ещё недалеко ушёл, пожать ему руку и сказать, что все будет хорошо. Он сразу заметил на дороге его силуэт. Каспар медленно шёл по направлению к центру: прямая спина, твёрдый ровный шаг. Мнимое спокойствие и не изменяющее никогда хладнокровие – он мог обмануть этим кого-угодно, но не своего близкого друга и не теперь, когда не знал, что тот стоит за его спиной и пристально следит за ним. Повесив голову, Каспар все дальше удалялся от дома. Родион с грустью смотрел ему вслед, пока он не скрылся за углом.