Текст книги "Раздолбай"

21. Светлана

Светлана ежедневно достает из кармана браслет и подолгу разглядывает. Мысль, что без ее помощи ученице может стать еще хуже, подобна отрезвляющей пощечине. В новогодние праздники, когда все веселятся и объедаются салатами, Неля голодает…

Выждать несколько дней оказалось тяжело. Раньше Светлана переключалась на учебу или проверку дневников, но сейчас идти было некуда, а голова становилась пустой, едва она пыталась составить план классных часов на оставшееся учебное полугодие.

Иногда она выбиралась на прогулки в парк, бродила мимо школы и избегала магазинов. Украшенные витрины манили купить что-нибудь, но денег осталось мало: большую часть зарплаты Светлана сняла, чтобы тратить на рынке. На зарплату учителя брендовые вещи не купишь, а заказы из Китая порой идут слишком долго. Теперь же она выживала на остатки баланса на карте. Успокаивала ее мысль, что если бы она не сняла деньги сразу после получки, то не смогла бы купить Дархану новую одежду. Она-то взрослая, проживет как-нибудь, а ему, похоже, несладко.

Шестого января Светлана собирается и идет к Ухтабовым. Дверь открывает Раиса Наилевна.

– Вы пришли с опекой? – опасливо спрашивает она.

– Нет, – Светлана снимает валенки – лучшую обувь для борьбы с холодом и снегом – и поднимает взгляд, – пока. Как Неля?

– Ну… – Раиса обеспокоенно смотрит на дверь в комнату дочери, – у меня она ничего не ест, но! – она выставляет указательный палец. – Но… к нам приходит один мальчик, Демьян. Они с Нелей дружили в детском саду… в общем, он каким-то образом уговорил ее начать пить бульон, и это сработало. Ей немного лучше.

– Вы говорите о Храмове?

– Да. А что, вы с ним знакомы?

– Они с Нелей учатся в моем классе. Разрешите, – Светлана просачивается мимо Раисы, моет руки и заходит к Неле.

Ученица сидит на кровати с книгой в руках. Выглядит все так же истощенно, но энергии в ней будто прибавилось. Дело только в бульоне, или тут кроется что-то более личное?

– Здравствуй, Неля, – Светлана улыбается и присаживается на стул рядом с кроватью. Ухтабова едва заметно кивает. – Как твои дела?

– Надеюсь, вы не будете меня с ложечки кормить? Мне одного дурака под боком хватает.

– Я и не знала, что вы с Демьяном друзья детства.

– Неудивительно. Вы же новенькая, вы вообще мало что о нашем классе знаете, – хмыкает Неля. – Да, я перечитываю «Анну Каренину». Это моя любимая книжка. Нет, мне не надоело ее читать. Пожалуйста, не спрашивайте ничего настолько же тупого.

Светлана рассеянно вглядывается в корешок книги. Неуважение учеников можно пережить, особенно когда у них трудности.

– Неля, могу я кое-что спросить? О Демьяне.

– Спрашивайте, вы же все равно собираетесь это сделать независимо от моего ответа, – говорит она, не отрываясь от чтения.

– Я слышала, что он уговорил тебя начать есть. Как ему это удалось?

– Он предложил мне кое-что, и я подумала, что это неплохой обмен. Хоть кому-то в этом мире на меня не плевать.

– А что он предложил?

– Светлана Александровна, вы, конечно, взрослая и все такое, но не пересекайте черту. Я вам не подружка и не собираюсь с вами секретничать.

Светлана легонько качает головой, стараясь не выдать задетой гордости. Сложно, должно быть, Ухтабовой взаимодействовать с миром с таким характером.

– А почему ты считаешь, что всем на тебя плевать?

– Это факт.

Светлана достает из кармана джинсов прозрачный пакетик с браслетом и кладет на кровать.

– Извини, что без подарочной упаковки…

– Что это? – Неля нехотя откладывает книгу. – Плата за мое расположение?

– Просто подарок, – Светлана улыбается. – Когда я увидела его, то сразу подумала о тебе. Ты права, тебе не нужно со мной секретничать, если тебе со мной некомфортно. Мы недостаточно близки, но я надеюсь, что подарок поднимет тебе настроение.

Неля, не расстегивая, надевает браслет на запястье, переворачивает руку, и он соскальзывает на одеяло.

– Хороший выбор, Светлана Александровна. Мне как раз не хватало украшений.

Она складывает браслет в мешок и откидывает его на кровать.

– И да, не надо вызывать опеку. У мамы уже был сердечный приступ из-за младшей сестры, не разрушайте ее семью.

Неля берет книгу и поправляет очки.

– Позвольте дать вам совет: я не слабая фея, за мной не нужно присматривать. И, чтобы вам было спокойнее, Демьян действительно помогает мне снова привыкнуть к пище. Я вернусь в школу, когда меня не будет сдувать ветром. Спасибо за визит, до свидания.

Словно облитая водой на морозе, Светлана бормочет «пока» и выходит из комнаты. Стыд сжигает ее: и как она могла подарить девочке с истощением браслет? Совсем не подумала! Конечно, она так грубо с ней говорит, ведь ее неоправданное внимание привело лишь к очередному конфузу.

– Вы не обижайтесь, – Эля дергает Светлану за рукав, – она всегда такая вредная, – и доверительным шепотом добавляет: – Потому что рыжая.

Светлана опускается на корточки и бережно берет ее за нежные ручки.

– Эля, ты любишь сестру?

– Да.

– Тогда… можешь сделать кое-что для нее?

Эля пожимает плечами, но ее глаза заинтересованно блестят.

– Что ты чувствуешь, когда мама обнимает и хвалит тебя?

– Тепло, заботу и любовь!

– То же нужно твоей сестре. Она нуждается в объятиях и добрых словах.

– Но она не любит обниматься и всегда ругается, – хмурится Эля.

– Она просто очень похожа на… ежика. Они колючие, но если помочь им расслабиться и ухаживать за ними, то они будут самыми добрыми на свете.

– Неле не хватает любви и заботы?

– Да.

– Тогда, – Эля вытаскивает ручки из ладоней Светланы, – я побегу к ней и скажу, что очень ее люблю! До свиданья!

Как только заканчиваются новогодние каникулы, школа погружает сознание Светланы в привычное рабочее русло. Утром ученики, днем и вечером работа, а ночью беспокойный сон даже после приема валерьянки. К очередному классному часу она и вовсе не успела подготовиться, слишком много дел накопилось. Отсиживаясь за учительским столом с чувством полного опустошения, Светлана поворачивается к ящику для анонимных писем. Сейчас она подойдет, заглянет в него и не увидит ни одного письма…

– Светлана Александровна, можно вас на минутку?

– Конечно, Дархан. Что-то случилось?

– Давайте выйдем в коридор, тут слишком… – он нервно осматривается, – много лишних ушей.

– Хорошо, – она поднимается и идет следом.

В коридоре туда-сюда снуют ученики, стоит гул разномастных голосов. Дархан отходит в конец коридора и прислоняется бедром к подоконнику. Сегодня на нем белая рубашка, заправленная в темные брюки. Воротник чуть погнут, а на манжете на тонкой белой нитке болтается пуговица. Раньше он всегда закатывал рукава, но сегодня почему-то выглядит чересчур опрятно.

– Что ты хотел мне сказать, Дархан?

– Ну… – он поигрывает пальцами в воздухе, будто собирает невидимый кубик Рубика, – спасибо за тот день. Я до сих пор не придумал, как вас отблагодарить.

Светлана улыбается.

– Сделай это ради себя.

– Что?

– Бросай курить.

Над ухом верещит звонок. Светлана через плечо рассматривает школьников, разбегающихся по кабинетам.

– Это все, что я хотел сказать, – говорит Кусаинов. – Спасибо, что выслушали.

Он обходит ее и торопливо удаляется в класс. Светлана заходит за ним и закрывает дверь.

Ученики сидят на местах, но в классе царит странная непривычная атмосфера. Что-то не так. Сердце Светланы подпрыгивает к горлу. Вдруг они что-то задумали? Сейчас разыграют ее и выложат на Ютьюб?..

Была не была. Она знала, на что идет, когда училась в педвузе. Единственное фото, где она не притворяется, что счастлива, – с дипломом.

Сегодня они перенесли классный час, чтобы ученики пораньше ушли домой. Светлана проходит к учительскому столу.

– Кто-нибудь хочет задать тему для обсуждения?

Молчание.

– Что ж, тогда я сама посмотрю в ящике… – она поворачивается и тут краем глаза замечает руку.

Скрипят ножки стула.

– Лана Алексанна, давайте я вам ящик принесу, – вызывается Лисов и, не дожидаясь ее разрешения, подходит к стене с полкой. Снимает ящик и ставит на стол. По его руке расплылось какое-то зеленое пятно.

– Спасибо, Рома.

– Да не за что, – он садится на место.

Все взгляды обращены на нее. Под ложечкой посасывает от волнения. Светлана выдыхает и снимает крышку коробки. Она завалена конвертами, на каждом что-то написано. На одном от руки нарисованы сердечки, на другом – надпись на латыни.

– Ой, что это? – она раскрывает первый приглянувшийся конверт.

Внутри купюры и небольшая записка: «Светлана Александровна, мы с новогодним чудом запоздали, хоть сейчас поможем!»

– Открывайте все! – выкрикивает кто-то. Его поддерживают одобрительными аплодисментами и свистом.

– Ребята, что это значит?

– Мы узнали, что вас ограбили, и решили скинуться, – объясняет Яна. – Наше решение полностью одобрено руководством школы.

– Людмила Михайловна и коллектив учителей в курсе, поэтому не бойтесь, это не взятка и не подстава, – добавляет Лисов.

Светлану не держат ноги, и она опускается на стул, сжимая в руке конверт.

– Ребята, это слишком… – она всхлипывает и начинает плакать. – Вы у меня такие молодцы!

– Ну мы ж не уроды какие-нибудь, – поддерживает кто-то из парней.

– Если нашу учительницу обидели, мы в стороне не останемся!

– Вы первая, кто пытается решить наши проблемы, – говорит Зара. – Мы любим вас, Светлана Александровна.

Староста оборачивается и кому-то кивает. Стерев слезы, Светлана смотрит на Лисова и Дархана, развернувших большой плакат. Все ученики улыбаются. Даже хмурый Демьян приподнял уголки губ, чтобы ее поддержать.

– Подождите, – дрожащим голосом просит Светлана, – я сейчас позову кого-нибудь нас сфотографировать! Этот момент нельзя упустить!

Окрыленная неожиданным сюрпризом, Светлана проверяет тетради в кабинете. То и дело переводит взгляд на фотографию и глупо улыбается. В середине – она, по бокам стоят Рома и Дархан: первый улыбается так широко, что глаза похожи на лисьи, а второй не смотрит в камеру, но касается локтем ее руки. На плакате написано: «Лучшему учителю от 10 „Г“».

В дверь кто-то стучит. Светлана рассеянно оборачивается.

– Кусаинов? Что ты тут делаешь? – Он садится перед ней за первую парту.

Настольная лампа освещает его руки, шею и подбородок, а лицо затемнено.

– Хочу вам помочь.

– Ой, не нужно. Вы с одноклассниками и так много для меня сделали. Лучше иди домой…

– Дома меня никто не ждет, – Дархан облокачивается на парту и подается вперед. Его темные глаза смотрят серьезно. – Вы часто задерживаетесь, Светлана Александровна.

– Откуда ты знаешь?

Он отсаживается обратно и поводит бровями без тени улыбки, постукивает пальцами по парте.

– Давайте так: я вам помогаю, чтобы не чувствовать себя обязанным, а вы можете спросить все, что вас интересует.

Светлана склоняет голову.

– И ты ответишь на все мои вопросы? Даже на самые неудобные?

– Зависит от того, насколько неудобными они будут.

Поразмыслив, она проверяет часы. До закрытия школы еще несколько часов, а вдвоем дело и вправду пойдет быстрее. Заодно она сможет разговорить самого неразговорчивого ученика в классе… игра стоит свеч.

– Вот несколько тетрадей, – она протягивает ему стопку и карандаш, – отмечай ошибки, какие найдешь.

Дархан кивает, внимательно пробегая глазами по строчкам. С русским языком у него проблем нет, поэтому она решает ему довериться.

– Скажи, Дархан… из-за чего ты начал курить?

– Из-за голода, – не моргнув глазом, отвечает он. – Курение притупляет голод, а денег на еду у меня не всегда хватает. Поэтому я курю. – Дархан вскидывает голову и насмешливо добавляет: – Не волнуйтесь, я брошу курить, как только смогу устроиться на официальную работу.

Такая честность поражает ее. В горле пересыхает, страшно задавать другие вопросы. Но если она не задаст их сейчас, появится ли в будущем другая возможность? Нет, ее нельзя упускать.

– А почему в прошлый раз тебя поймали полицейские? Что ты делал на улице?

– Ждал, пока папаша протрезвеет. Когда он пьет, ему лучше под руку не попадаться.

– А где твоя мама?

– В один день она сбежала, оставив записку под моей подушкой. Она написала, что ей «очень жаль» и что она «не потянет ребенка одна», – Дархан берет следующую тетрадь. – С тех пор папаша запил сильнее.

Светлана промокает глаза, стараясь, чтобы он не заметил ее сентиментальности, и смотрит в окно. Снаружи темень, мерцающие огни машин, окон и фонарей. Вдалеке виднеются красные лампочки вышки сотовой связи. Летит мелкий снег.

– Моя мать предпочла мне второго мужа, – говорит она. – Поэтому, как только мне исполнилось восемнадцать, я съехала в общежитие. Это было лучшим решением в моей жизни.

Дархан понимающе кивает.

– А почему те парни к тебе пристают?

– Потому что я «китаёза».

– Что ты такое говоришь?

– Да ладно, – фыркает Дархан, – у меня в роду дед был китайцем. Так что ничего обидного по сути они не говорят. Да и для них что казах, что китаец – все на одно лицо.

– Так они расисты?

– Просто ищут повод докопаться. Потому что за меня некому заступиться.

– Дархан, если у тебя будут проблемы, ты всегда можешь обратиться ко мне. И если твой отец опять напьется, можешь переночевать у меня.

Кусаинов разглядывает ее лицо, а потом легонько улыбается.

– Светлана Александровна, вы понимаете, как это звучит?

– О чем ты?

– Если я буду ночевать у вас дома, об этом обязательно кто-нибудь узнает, и проблемы будут уже у вас. – Она собирается ответить, но он перебивает: – Те парни, которые ко мне приставали… это они вас ограбили.

– Откуда ты знаешь?

– Я уверен. Потому что Радик слов на ветер не бросает.

– Поэтому ты знаешь, что я поздно ухожу с работы?

Дархан кивает. Светлана проводит пальцами по лицу и чуть сползает по спинке стула. Перспектива быть убитой хулиганами не входит в ее планы.

– Ты как-то связан с его сестрой, да?

– Вы все-таки слышали…

– Этот Радик создает прямую угрозу твоей жизни. Я хочу знать все, чтобы суметь тебя защитить…

– Не надо, – Дархан резко встает со стула и хлопает стопкой тетрадей по столу. – Не лезьте в мои дела. Целее будете.

– Но Дархан… – она не успевает возразить, и Кусаинов исчезает в темном коридоре школы.

22. Демьян

Каникулы кончаются быстро, потому как он все свободное время проводит с Нелей. Родители пару раз интересуются, чем он занят, но в душу не лезут. С наступлением учебных будней становится сложнее: подсчет бесконечных овец на потолке не помогает, темные круги под глазами увеличиваются, мысли о предательстве брата и Самары разрывают сердце.

Демьян отпрашивается у Светланы Александровны под надуманными предлогами. То маме помочь, то к Неле заглянуть, то еще что… Вскоре ему становится стыдно смотреть в глаза учительнице, и он перестает ходить в школу. Сидит часами на одном месте, разглядывая снующих мимо людей. Замечая одноклассников, отворачивается и скрывается в ближайших переулках. Дома наматывает отросшие волосы на кулак, поглядывая на ножницы. Их оставила у швейной машинки мама. Она снова куда-то торопилась и не прибралась. А может, это тонкий намек, чтобы он хоть что-то сделал со своими волосами.

Демьян берет ножницы, щелкает лезвиями в воздухе и содрогается. В горле неприятный желчный ком. Если он на это не решится, то так и останется ребенком. Егор бы сказал, что пора взрослеть. Он многое говорил не просто так, и теперь, прокручивая слова друга в голове, Храмов то и дело натыкался на воспоминания, от которых волоски на руках вставали дыбом.

После того случая с часами Егор сменил стиль одежды. Раньше от него пахло парфюмом, пиджаки и брюки были от дорогих брендов, волосы подстрижены так ровно, что, казалось, он ходил не к живому парикмахеру, а к роботу. Однажды Полосков пришел в разных носках. Это можно было заметить только сидя рядом: черные оттенки различались совсем немного.

– Ты чего, после веселой ночки пришел? – пошутил тогда Демьян.

Егор потер шею и болезненно скривился.

– Что-то типа того, да.

– Нашел ту самую? – Храмов приобнял его за плечо. – Как ее зовут?

– Госпожа Бессонница, – хмыкнул Полосков. – Видишь? Целых два темных подглазника мне подарила.

– Да ну. Я думал, было что-то поинтереснее.

Полосков странно улыбнулся.

– Знаешь, я желаю тебе никогда с ней не сталкиваться.

Тогда он принял разговор за шутку и не обратил внимания на странности в поведении друга, как делал всегда, когда на уме была только Самара. Тогда же она села к нему на колени и они целовались до самого звонка, а Полосков куда-то вышел и вернулся только после начала урока. На рукаве его рубашки было маленькое пятнышко крови.

Демьян ходит по комнате, ощущая босыми ногами ворс ковра. Раскрывает дверцы шкафа, достает из кармана успокоительное. Просто выпить и заснуть – все, что ему сейчас нужно. И, может, заснуть так, чтобы потом не проснуться вовсе.

Рука сжимает горлышко склянки. Еще немного, и та лопнет, а осколки посыплются вниз и вопьются в нежную кожу стопы. Пересилив наплыв гнева, Демьян выкидывает успокоительное в мусор и берет ножницы. Встает напротив зеркала и резкими дёргаными движениями отрезает волосы. Раз, два, три… после нескольких клацаний отшвыривает их в сторону, сгибается пополам и учащенно дышит. Прижимает руку к сердцу и постепенно приводит дыхание в норму. Внизу облезлыми клочками лежат волосы. Демьян собирает их и отправляет вслед за успокоительным. Если он смог разобраться с этим, то и с чувствами к Самаре разберется.

Демьян надевает очки для компьютера, и мир вокруг погружается в желтушный оттенок. Поджав колени к груди, он листает страницу в браузере. Егор создал профиль давным-давно и с тех пор ничего не менял. Все записи, фотографии, музыка и дурацкие комментарии Храмова остались на месте. Стена Егора Вконтакте такая же открытая, как и он сам.

Вместо времени последнего онлайна теперь надпись: «Страница умершего человека». Каждый раз, глядя на нее, Демьян вздрагивает и трет глаза, приподнимая очки. Для кого-то Егор всего лишь страница Вконтакте. Да и в школе после похорон про Полоскова вспоминают редко. Может, не хотят бередить раны, может, слишком заняты собственными жизнями. Как-то группа семиклассников обсуждала смерть «мажора Полоскова», и один из них сказал: «Это был его выбор сигануть с крыши, почему мы теперь должны ходить на эти долбаные классные часы? Кому нафиг нужна эта профилактика суицидов?»

Демьян доходит до граффити. Дурацкие кривые рисунки, нарисованные мышкой в тот день, когда Полосков заболел и остался дома. Болел он редко и в школу не ходил только тогда, когда случалось что-то по-настоящему серьезное. Когда Егор выздоровел, на его руке появились новые дорогие часы.

– Ого, какие крутые! Дай-ка посмотреть, – Храмов схватил его за запястье. Полосков тихо ойкнул, циферблат приподнялся над кожей и оголил след странного ожога. – Это ты где так умудрился?

– Да нигде, случайно, – Егор прикрыл часы ладонью и виновато улыбнулся. – Давай ты в следующий раз их посмотришь, а? И не здесь…

Демьян привык верить людям на слово и не сомневаться. Если человек просит оставить его в покое, то обычно он так и делал. Ковыряться в чужой душе, когда она того не ждет, слишком бестактно. Храмов иногда сомневался, что он родной сын в своей семье, потому что в ней про чувство такта вообще никто ничего не знал.

Теперь все стало очевидным: сначала странный ожог, потом его исчезновение… почему Егор все скрывал? Ну, у него явно были причины, если он выбрал не жизнь, а смерть.

Демьян задирает голову и смотрит в потолок. Вот бы можно было по нему постучать, чтобы сверху пришел ответ на все вопросы. Но в жизни ничего так легко не бывает. Остается только один путь: выяснить все самому. Может, тогда удушающее чувство вины отступит.

Под его наблюдением Неля ест сама. Твердую пищу ей нельзя, но то, что она вообще ест, уже прогресс. Испортить организм легко, а восстановиться очень сложно.

– Как долго ты будешь ко мне ходить? – Неля облизывает губы после бульона.

Демьян больше не готовит у нее дома, это делает ее мать. Они негласно сговорились: она следит за правильной диетой для дочери, а он заставляет Нелю съесть приготовленное.

– Пока не поправишься, – Демьян изображает небезразличие, хотя мысли витают где-то возле Самары.

Та с головой ушла в волейбол, и иногда он смотрел, как она играет. Она замечала это, но притворялась, будто ничего не произошло. Расстаться не трудно, трудно разлюбить. Даже после того, как тебя растоптали и уничтожили.

– Когда ты сможешь стоять на ногах, мы пойдем в парк, – говорит Демьян, разглядывая одеяло Нели. На нежно-сиреневом фоне летают овечки, сжимающие копытцами полумесяцы. Вид у овечек блаженный. Наверняка под таким одеялом исчезают все тревоги.

– Вообще-то я стою на ногах.

– Ты знаешь, о чем я, – Храмов встает и расхаживает по комнате, разминая мышцы.

Когда-то давно, целую вечность назад, шкафы и столы здесь казались огромными, а теперь он легко мог подойти и открыть дверцы, не боясь, что ему на голову что-то выпадет. Тем, кто не знал семью Ухтабовых, было невдомек, что у них всегда на поверхности чистота, но стоит копнуть глубже, как вещей оказывается слишком много. Он приоткрыл дверцу и убедился, что Неля до сих пор не умеет распределять место. Ему в руки выскальзывают стопка тетрадей и блокнот. Наклейки на нем старые, но клей настолько добротный, что они продержатся еще лет сто.

– Тебя мама не учила по чужим шкафам не лазить? – хмурится Неля.

– Нет, – Демьян открывает блокнот и видит аляпистые детские рисунки; то тут то там наклейки с персонажами из мультфильмов и аниме.

Они с Нелей часто смотрели мультики у нее дома. До того как он подружился с Егором, она была единственным человеком в его ограниченной детской вселенной, олицетворяющим собой веселье и радость.

– Слушай, Нель, – Демьян помахивает раскрытым блокнотом, привлекая ее внимание. – Я хочу тебя кое о чем попросить…

Он давно думал об этом, но не знал, как подвести к теме.

– Эта прическа просто ужасна, – говорит Неля. Демьян приподнимает бровь. – Ты что, сам стригся?

– Ну… да. Сам.

– А до этого ходил с длинными патлами, потому что… – она внимательно следит за его взглядом. – Потому что боялся стричься? Только не говори, что ты до сих пор не отошел от той дурацкой выходки Лисова.

– В смысле… ты знала, кто меня остриг, и ничего не сказала? – Демьян забрасывает блокнот обратно в шкаф и едва не хлопает дверцей.

– Да это очевидно. Никто другой в классе не стал бы до тебя докапываться. Так что, ты боишься стричься?

– Вообще-то… – почесав отрастающие на затылке волосы, Храмов вздыхает: – Да. Не то чтобы я боялся именно стричься. Меня просто корежит, когда вижу ножницы. Когда слышу этот мерзкий звук клацающих лезвий. Ух, – его передергивает.

– Знаешь, в честь праздника я сделаю тебе подарок, – Неля слабо похлопывает ладонью по кровати. – Возьми ножницы и садись. Прямо передо мной. Они на столе лежат, под бумагой где-то.

Демьян понятия не имеет, о каком празднике она говорит. Сглотнув, берет ножницы, отдает Неле и садится. Она вытаскивает из комода простыню с таким же принтом, как на одеяле, и аккуратно обвязывает вокруг шеи Демьяна.

– Не туго? – ее дыхание щекочет ему ухо.

– Нет.

Он старается не смотреть на нее, ведь она ходит в коротких спортивных шортах и майке без лифчика. Кровать рядом и позади него прогибается. Коленки Ухтабовой упираются ему в спину.

– Есть какие-то пожелания?

– Не отрежь мне ухо, – просит Храмов.

Неля принимается за дело. Ножницы клацают так быстро, что он жмурится и сжимает простыню, которой она его накрыла.

Когда-то они с Самарой встречались, целовались, нежились в кровати, а потом она усаживала его за стол и стригла. Ее поцелуи в щеку и дыхание с ароматом ментола заводили его. Он с трудом дожидался окончания стрижки, и они снова отправлялись в кровать. Тогда ему казалось, что Ремизова любит его, а сейчас он не знал, было ли между ними что-то на самом деле.

– Готово.

Неля бросает ножницы на кровать и елозит позади него, доставая что-то из ящика кровати.

– На, посмотри. Не понравится – пойдешь к профи.

Пока Храмов открывает зеркало, ее тощие треугольные локти упираются ему в плечи.

– Эй, больно же, – он оборачивается.

Глаза Ухтабовой чуть прикрыты, на губах самодовольная улыбка. Хоть она и не похожа на ту девочку, какую он привык видеть с детства, в ее мимике и жестах виднеется прежняя Неля. Демьян смотрится в зеркало. Слова застревают в горле.

– Сейчас, погоди, – Неля небрежно смахивает с его шеи опавшие локоны, потом ерошит ему волосы. – Вот, так лучше.

И утыкается подбородком ему в темя. Демьян видит в отражении ее веснушчатую кожу, тонкие губы и волосы, понемногу обретающие былой блеск. А под ними – прежнего себя. Мальчишку из далекого прошлого, который еще не боялся ножниц, дружил с Нелей и понятия не имел о существовании Самары.

– Здорово.

– Сарказмируешь?

– Нет. Правда здорово, Нель. Спасибо.

– Не благодари, – она забирается под одеяло. – Ты же помнишь, что обещал мне желания за каждый выпитый глоток супа? Я веду их подсчет, поэтому однажды ты будешь выполнять все, что мне вздумается. И для этого ты должен выглядеть нормально.

Демьян возвращает зеркало хозяйке. Хорошее настроение Нели – еще один признак поправки.