Текст книги "Раздолбай"

29. Демьян

Кто-то назойливо шумит, мешая спать. Демьян продирает глаза. К нему кто-то склоняется.

– Как дела, сестренка? – Даниил толкает Демьяна кулаком в бок. Тот сползает на пол, а брат занимает его кровать. – Наконец-то посплю как человек. Иди приготовь еды, – Даниил машет рукой, закрывает глаза и храпит с открытым ртом.

Демьян морщится и уходит в зал, совмещенный с кухней. В их небольшом доме и так тесно, а с приездом брата потолки кажутся еще ниже. Готовить он любил только для себя, иногда баловал мать, когда между ними не висело перекрученное напряжение. Ради брата стараться не хочется. Демьян достает картошку, моет-чистит, рубит на неровные ломти и кидает на разогретую сковородку с маслом. Неизвестно, чем Даниила кормили в армии, но от жареной картошки он вряд ли откажется.

Брат просыпается, когда по дому расплывается резкий аромат (Демьян добавил немного специй). Даниил подходит к плите, протирая глаза, и пробует полусырую картошку.

– Блин, ты даже не посолил. Уйди, бесполезный, – брат отбирает у Демьяна сковородку с деревянной ложкой и отталкивает в затылок. – Меня дома год не было, а ты так ничему и не научился.

– Ну и иди в жопу тогда, – огрызается Демьян. – Жри и вали, понял? Тебя тут никто не ждал.

– Ты как со старшим братом разговариваешь? – Даниил скручивает ему руки и резко ставит на колени. – Молчи, пока я не наемся, а то напихаю тебе мыла за щеки, будешь знать.

Демьян бьет брата под колено. Они, сцепившись, катаются по полу и дубасят друг друга. Когда по дому расплывается вязкий запах горелого, а перед глазами появляется дымка, Даниил подскакивает к плите:

– Сука, из-за тебя еда испортилась, – выключает газ, берет сковороду и поворачивается к брату. – Либо ты сожрешь это, либо я все на тебя вывалю.

Он наступает, а Демьян отходит, пока не упирается в шкаф:

– Ты этого не сделаешь.

Брат с недоброй улыбкой обрушивает на него промасленную картошку.

– Пятна с ковра сам выведешь, – Даниил пихает ему в грудь сковородку, заставляя скорее перехватить ее за ручку. – Хрен с тобой, сам пожарю. Безрукий урод.

Швырнув сковороду в раковину, Демьян отжимает с волос масло и скидывает испачканную футболку в мусорное ведро. На ковре темное пятно в самом видном месте. Мысленно ругая брата, Демьян сдвигает сковородку, моет руки и лицо, намыливает волосы и склоняется над раковиной. Чтобы помыться, их семье нужно выезжать в баню, и Храмов давно привык довольствоваться малым. Обтирания мокрым полотенцем сменились душем у Егора или Самары. Ради этого он таскал в школу пакеты с полотенцем и сменным комплектом одежды. Родители не собирались менять дом и на любые его капризы грозили пальцем. Мать настаивала на экономии воды, ссылаясь на заботу об экологии, а отец благоволил матери. Брату было все равно: бо́льшую часть времени он пропадал у друзей и наверняка без проблем находил место для мытья.

Даниил садится за стол и ест из сковородки. Демьян подсаживается, берет вилку и тянется за картошкой. Брат оттаскивает сковороду, и зубцы врезаются в деревянную подставку.

– Я это для себя сделал, а не для тебя.

Демьян сжимает вилку и ловким движением урывает немного жареной картошки. Брат недовольно фыркает.

– Пересолил, – замечает Демьян, откладывая вилку. Подается вперед. Серебряный крестик бьет по ключицам. – Что ты там мне сказал? «Братья должны делиться»? И давно я с тобой «делился» Сомой, а?

– Не твое дело.

– Как раз мое. Ты увел у меня девушку.

– Да она сама от тебя ушла, потому что ты либо таскался со своим слащавым Егором, либо плакался ей, как с тобой дома плохо обращаются. – Даниил облокачивается на стол и с ухмылкой добавляет: – Знаешь, думаю, главная причина в том, что ты не мужик. Не служил, бороду не брил, в сексе только о себе думал. А мы с ней однажды пересеклись в магазине и между нами прям искра вспыхнула. Через десять минут в ближайшем подъезде…

– Закрой пасть, – Демьян сжимает кулаки. Зубы скрипят друг о друга.

– А то что?

– А то я тебе морду расквашу.

Даниил берет со стола смартфон, открывает фотографию и поворачивает экраном к брату.

– Держу пари, тебе она никогда такого не присылала.

Демьян видит фотографию обнаженной Самары, и в голове что-то щелкает. Он рывком через стол сбивает брата на пол, повалив и стол, и тарелки, и сковородку с остатками картошки. Предыдущая потасовка была разминкой. Оседлав Даниила, Демьян смыкает руки на его шее. И давит, давит, давит…

– Что здесь происходит?! – взвизгивает мать, уронив сумку.

Пальцы Демьяна разжимаются. Даниил откашливается, хватая ртом воздух и потирая пережатую шею.

– Немедленно прекратите! – требует мать и грубо оттаскивает Демьяна за локоть.

Братья сидят на диване: старший – в военной форме, младший – в спортивных штанах. Демьян облокачивается на колени, и серебряный крестик крутится от малейших движений.

– Не успел Даниил вернуться домой, как вы уже подрались! – возмущается мать. – Я растила вас не для того, чтобы вы рвали друг друга, как голодные собаки.

– Не утрируй, ма, – хмыкает старший.

Демьян молчит, ощущая привкус крови во рту. Если бы мать зашла на минуту позже, вместо Даниила лежал бы труп. И эта мысль пугает, хоть он и получил постыдное удовлетворение.

– А ты, – мать разочарованно качает головой. – Ты душил брата! Что с тобой происходит, Демьян?

– Он у меня девушку увел, – огрызается Демьян. – Выродок.

– Демьян! В нашем доме такие слова запрещены.

– Сквернословишь, дерешься, ведешь разгульный образ жизни, врешь.

– Да не вру я! Я ему за дело морду набил.

– Взгляни на себя. На кого ты похож? На грешника!

– Почему ты всегда во всем обвиняешь меня? – он встает с дивана и пинает тапок. Тот отлетает к перевернутому столу. – Это Даниил виноват. Даниил! – Демьян тычет пальцем в брата. Тот наигранно пожимает плечами. – Да пошли вы все! Я устал терпеть обвинения от всех подряд.

Демьян наспех надевает чистую футболку, влезает в шлепки отца и выходит на улицу. Раньше он бы пошел к Самаре или Егору и остался у них с ночевкой, а сейчас…

Он бредет по улицам, не задумываясь, и доходит до дома Нели. После нескольких кругов по ее двору и пропущенных звонков от матери Демьян заходит в мессенджер.

Д: выйди на пару минут

Н: Куда?

Д: во двор

Н: Что-то случилось?

Д: просто перестань спрашивать и выходи!!!

Гневно заблокировав смартфон, Демьян сует его в карман и садится на скамью. На улице понемногу темнеет, но фонари еще не светят. Он откидывается на спинку, закидывает ногу на ногу. Взгляд сам приковывается к крышам. Они все слишком невысокие – больше шансов покалечиться, чем расшибиться насмерть…

– И что ты тут забыл? – Неля садится рядом.

От ее волос, вернувших былой блеск, пахнет клубникой со сливками. Сама Ухтабова уже больше похожа на себя прежнюю. Где-то в сердце Демьяна рождается облегчение: ему больше не нужно следить за ней. Начнется лето, она проведет его со своей семьей, а в следующем году у нее на уме, как и у всех одноклассников, будут только ЕГЭ и поступление.

– Ну? – прерывает Неля его мысли.

– Привет.

– Привет…

– Рад тебя видеть.

– Это что, какой-то прикол?

Демьян пожимает плечами. Один за другим зажигаются фонари. У лампочек кружится мошкара. Решился бы Егор прыгнуть, если бы смерть не была такой манящей? Ему было проще умереть, чем терпеть насилие со стороны отца…

– У тебя на скуле синяк, – Неля касается его кожи холодными пальцами, и он вздрагивает.

– С братом подрался.

– Из-за чего?

– Он у меня Самару увел.

Неля фыркает и скрещивает руки на груди, отстранившись.

– Что?

– Нашел из-за кого кулаками махать. Не стоит она того.

– Сердцу не прикажешь.

– Да-да, поплачь тут еще, – Ухтабова корчит рожицу и с отвращением качает головой. – Она мне никогда не нравилась. К слову об этом: когда-то она увела у меня тебя.

Подавившись слюной, Храмов прокашливается:

– В смысле?

– Да в прямом. Ты мне всегда нравился. Разве это непонятно было?

Демьян пожимает плечами.

– Я не знал.

– Не хочешь сунуть в нее иголку?

– Что?..

– Ты видел на столе разных тряпичных кукол. Среди них есть вольт Самары.

– Что это?

– Кукла вуду. Когда она меня доставала, я мысленно проклинала ее и тыкала в нее иглой. Правда, ей все равно, а заболела в итоге я.

– Она тебя доставала?

Неля снисходительно смотрит на Храмова:

– Демьян, ты что, с луны свалился? Совсем ничего не видел вокруг себя? Она меня постоянно унижала. Рвала тетради, кидала волейбольным мячом, однажды пыталась поджечь мой любимый томик «Анны Карениной», но ее вовремя застукала учительница. В общем, эта твоя Самара та еще стерва.

– Больше не моя, – Демьян качает головой. – Ты права. Она всегда была стервой.

– Ладно, холодно тут, – поежившись, Неля сует руки под мышки и встает. – Если тебе полегчало, то я пойду. Мама будет допытываться, если задержусь.

– Спасибо. Иди, – Демьян поднимается следом и провожает ее до подъезда.

– Точно больше ничего не хочешь сказать? – Ухтабова оборачивается, держась за железную дверь и стоя наполовину в подъезде, наполовину снаружи.

Может, взять ее за руку? Всего лишь прикосновение, оно ничего не значит. Демьян почти решается, но передумывает. Если он собирается уйти за Егором, то лучше не давать никаких намеков.

– Нет. Пока.

Дверь за Нелей закрывается. Перед тем как исчезнуть, он обязательно выполнит ее желание. Хотя бы одно…

Ужин. Демьян молчит, не притрагиваясь к еде, и разглядывает свои колени. Он и так знает, что все смотрят на него. Родители любят так делать, чтобы он мучился и чувствовал себя виноватым. Демьян косится на брата, и тот ухмыляется. Сейчас начнется.

– Мы с отцом обсудили твое поведение, – говорит мама, – и решили, что тебе лучше поехать в деревню. Учеба как раз закончилась, в городе тебе делать нечего.

– Я не хочу.

– Бабушке нужна помощь. Огород большой, деда нет, – сухо говорит отец.

– Отправьте к ней этого дебила, – Демьян пихает брата локтем.

Тот не отвечает, потирая ушибленное место. При родителях он всегда притворяется хорошим.

– Твой брат отдал долг Родине, а ты ничего хорошего в жизни не сделал. – Отец загибает пальцы: – Грубишь матери, дерешься с братом. Теперь еще и мне перечишь. Я в своей семье такого не потерплю.

– Я никуда не поеду.

– Твое мнение никого не интересует. Первого июня собираешь вещи, и я отвожу тебя к бабушке.

Демьян бьет кулаками по столу и получает от брата подзатыльник.

– Научишься следить за огородом, подоишь коров, поухаживаешь за курами и свиньями. Хоть с голоду не помрешь, если в будущем без работы останешься, – заключает отец.

Жилка на шее Демьяна пульсирует. Слова бьются о зубы, норовя вылететь наружу и осесть в ушах родственников. Он оглядывает всех по очереди: мать, брата, отца, – и ничего не отвечает. Так было всегда: за него решали, он делал. Его мнение и вправду никого не интересовало все эти годы.

– Как скажешь, – равнодушно отвечает он.

– Вот и славно, – отец начинает есть.

К нему с радостью присоединяется Даниил, а мать качает головой и отворачивается. Тишину нарушает кукушка, вылетевшая из старых настенных часов, и кукует семь раз.

Отец дал Демьяну время до вечера первого июня. Что ж, он как раз успеет воплотить задуманное. И в этот раз ему никто ничего не запретит.

Демьян заставляет себя проглотить немного недосоленного пюре (мать всегда экономит на соли), и оно даже кажется ему вкусным. Аппетит приходит во время еды. Может, и любовь семьи к нему придет с наступлением его смерти.

К школе он подходит с рюкзаком и несколькими пакетами. Нужно сдать учебники. Кому нужно, непонятно, но правила есть правила. Ему вот, например, все равно, что будет с этими кусками бумаги. По сути, это мертвые деревья, и тех даже после гибели в покое не оставили, продолжая использовать и перерабатывать. Остается надеяться, что с ним так не поступят.

– Пошли, покажу тебе библиотеку, – слышит он знакомый голос.

Самара идет по коридору вместе с Даниилом. Тот тащит ее учебники, а она всячески флиртует с ним, демонстрируя подтянутые бедра каждый раз, когда края короткой джинсовой юбки взмывают вверх от ее игривых движений.

В груди сдавливает и болит, будто кто-то прицепил к сердцу прищепку. Демьян останавливается, отворачиваясь. Пусть эти двое уйдут, и тогда он сдаст свою макулатуру. Он ставит пакеты на пол, садится на подоконник и прислоняется головой к откосу. Рука инстинктивно потирает шрам, оставшийся после ожога от сигары.

На смартфон приходит короткое сообщение: «В повторном рассмотрении дела отказано». Демьян вздыхает от досады.

– Демьян? Что-то случилось? – он вздрагивает, заметив Светлану Александровну.

– Так, ничего.

– Библиотека закрыта?

– Открыта, я просто… хотел дух перевести.

Светлана Александровна, сдержанно улыбнувшись, присаживается рядом.

– Понимаю. Этот год был тяжелым для всех.

Демьян пожимает плечами. Рубец уже зажил, но иногда нестерпимо чешется и шелушится под повязкой. Он будто рана, которую постоянно ковыряют; не дает забыть о Егоре и его шраме.

– Если захочешь поговорить, позвони мне.

Демьян равнодушно кивает учительнице. Мимо по холлу проходят Самара с Даниилом, держась за руки.

– Что ж, пойду сдам учебники, – Храмов соскакивает с подоконника и подхватывает пакеты. – До свидания, Светлана Александровна.

Еще год назад, если нужно было что-то узнать у классного руководителя или одноклассников, Демьян пихал Егора в бок и просил позвонить. Тот со сдержанной улыбкой, от которой неизменно появлялись неглубокие ямочки на щеках, звонил и спокойным поставленным голосом спрашивал домашнее задание. Он никогда не огрызался на Демьяна, мол, напиши им в мессенджерах или в беседе класса Вконтакте. Теперь в чате от Полоскова осталась лишь мертвая страница с фотографией, которую сделал Демьян. Егор стоит на крыше, спиной к объективу, выставив ногу на парапет и сунув руки в карманы. Заходящее солнце вспышкой пробивается из-за его головы. Пролистав аватары Егора за последние несколько лет, Демьян отчетливо видит изменения: сначала пропала улыбка, потом анфас сменился профилем, глаза больше не смотрели в камеру, руки прятались либо за спиной, либо в карманах; плечи поникли, уголки губ всегда чуть свисали вниз. На последних трех снимках, которые сделал Демьян, Егор постепенно отворачивался от него. И в конце концов ушел из жизни, никого не предупредив.

Пока Даниил гуляет с Самарой, а родители работают, Демьян берется за смартфон и включает компьютер.

– Добрый день, Демьян? – отвечает Раиса Наилевна. В ее голосе сквозит удивление.

– Здравствуйте. Мне нужна ваша помощь в исполнении желания Нели.

– Ой, а она что-то загадывала?

Когда он соглашался на «пари» с Ухтабовой, то думал, что она будет стрелять в него желаниями как пулеметной очередью, но та почему-то больше ничего не писала. Может, откладывала другие желания на будущее, которого у Храмова нет?

– Это будет сюрпризом за мой счет, хорошо? – Демьян заходит на сайт. – Мне понадобятся ваши с ней данные. Сможете их выслать?

– Для чего?

– Забронирую вам билеты.

– Оу… ну хорошо.

– До свидания…

– Демьян! Подожди, – зовет Раиса Наилевна. – Помнишь, ты сказал, что мне нужно просто любить Нелю? Думаю, ты прав. Я слишком долго видела в ней свое прошлое, да еще и позволила заболеть той же пакостью, какой сама болела, пусть и в более легкой форме… Спасибо, что открыл мне глаза. А еще спасибо, что вернул мне дочь. Меня бы она ни за что не послушала.

– Постарайтесь больше не оставлять ее одну. Неля очень чувствительная. Она многое не показывает, но ее задевают слова про внешность. Больше хвалите ее, ладно?

– Хорошо. Обещаю, что буду хвалить, – судя по голосу, Раиса улыбается.

– Пришлите мне ваш имейл, билеты придут на него. И не говорите ничего Неле, иначе она откажется. До свидания.

Демьян сбрасывает звонок и выцепляет в общем списке контактов номер классного руководителя. Если захочешь поговорить… Он колеблется, не зная, стоит ли звать и ее. Классный час, на котором Светлана Александровна рассказывала о трудностях Нели, тронул его, хоть он и не подал виду. Однако, как бы классный руководитель ни старалась, она не сможет помочь всем.

Он жмет на кнопку вызова и прокручивает в голове то, что сказал матери Нели. Для Ухтабовой лето начнется с хорошего, а для него летом все закончится.

Лето

30

После инцидента с Егором путь на крышу закрыли замком с цепью. Демьян приходил туда, проверяя, удастся ли открыть выход, или лучше выбрать другое место.

Продрав глаза утром первого июня, он проходит мимо брата, сидящего за компьютером в наушниках, в родительскую спальню. В уголке, где хранятся инструменты, находит отцовский болторез и крутит в руке. Лучше рискнуть, чем сомневаться.

Оставив болторез у двери, Демьян неспешно умывается. Заглядывает в холодильник. В желудке пусто, но мысль, что во время вскрытия узнают, чем он завтракал в последний день, отбивает аппетит.

– Пива мне принеси, – кричит брат из комнаты, усиленно молотя по клавиатуре.

От него Демьян узнал про онлайн-игры, и потом братья нередко дрались за место у компьютера. Даниил выигрывал, Демьян проигрывал.

Взяв банку пива и открыв ее, Демьян делает несколько глотков для храбрости. Поморщившись, стирает «усы» из пенки. Приносит банку в комнату и ставит на стол перед братом.

– Хороший мальчик, – говорит Даниил, отпивая с довольным видом.

Удивительно, что родители не запрещают ему пить. Во всем виновато его «чудесное» спасение в больнице, не иначе.

– Свали, на нервы действуешь, – отмахивается брат.

Демьян надевает майку и джинсовые шорты. Оттягивает отросшие волосы. Не помешает постричься. Снаружи у окна стоит велосипед. Отец достал его из небольшой пристройки к дому, намекая, что увезет в деревню к бабушке не только младшего сына, но и его велосипед, чтобы тому «не было скучно».

– Я пошел, – по привычке бросает Демьян.

– Купи еще пива, – Даниил достает из кармана смятые купюры и с размаху кладет на стол. – На сдачу можешь себе мороженое взять, малышок.

Демьян разглаживает купюры и убирает в карман.

– Ты будешь по мне скучать? – спрашивает он.

Даниил смотрит на него как на сумасшедшего и вдруг кричит:

– Да танкуй реще! Ща весь данж запорем!

Микрофон у наушников опущен. И как он сразу не заметил?..

– Я буду скучать только по пиву с ножками, – отвечает Даниил.

– Сила в прощении.

– Чё?

– Я тебя прощаю, говорю, – Демьян выходит на улицу под крики старшего брата, наполненные игровым сленгом.

Все карманные деньги Демьян потратил на билеты для Нели, ее матери и Светланы Александровны, поэтому на деньги брата он с чистой совестью решает зайти постричься. Даже с расквашенной головой он должен хорошо выглядеть… насколько это возможно.

Остановившись ненадолго, Демьян пишет Неле сообщение: «Встречаемся сегодня на вокзале в 13:00. Не опаздывай».

Демьян заглядывает в парикмахерскую, которую раньше обходил любыми окольными путями:

– Здравствуйте, я постричься, без записи.

– Проходи, у меня как раз окно нарисовалось, – отвечает парикмахер с приятной улыбкой и короткой дерзкой стрижкой.

По возрасту она, наверное, ровесница его матери, но выглядит в разы счастливее и свободнее. Одежда на ней простая, но подходящая, макияж не вызывающий.

Накрыв Демьяна накидкой, она прикасается к его волосам, перебирая их пальцами.

– Есть какие-то пожелания?

– Чтобы было аккуратно, – тихо просит Демьян.

– Хорошо, – парикмахер настраивает высоту кресла, берет расчески и ножницы.

– Можно вас попросить кое о чем?

– Конечно.

– Можете потише щелкать ножницами? Меня немного… пугает этот звук.

– Хм, – она задумывается, – а жужжание бритвенной машинки вас не пугает? – в ее голосе нет сарказма или иронии.

Демьян мотает головой.

– Отлично. Я постараюсь что-нибудь придумать, – она ловит его взгляд в зеркале и подмигивает.

С новой стрижкой и человечным обращением Демьян словно видит другую версию себя. Если бы не апатичное лицо, было бы гораздо лучше. Расплатившись, он возвращается во двор и садится на велосипед. Болторез лежит в корзине, прикрепленной спереди.

В списке дел остается два пункта, и к предпоследнему он уже почти подобрался. Жара и солнце не ощущаются из-за ветра. Крутить педали у него всегда получалось лучше всех. Ни Егор, ни Самара не могли его обогнать.

Подъехав к вокзалу, он слезает с велосипеда и катит его рядом, осторожно оглядываясь. С непривычной стрижкой и в новой одежде его сразу не узна́ют. На то и расчет. В кармане вибрирует смартфон.

Н: Ну и где ты? Сам сказал не опаздывать!

Д: прости накладка вышла из-за брата. уже в пути

Демьян прислоняет велосипед к стене и аккуратно выглядывает. Неля стоит на перроне. Солнце играет с ее медно-рыжими волосами; она одета в белые шаровары и топик нежно-персикового цвета. На плече на тонкой лямке висит коричневая кожаная сумка в тон коричневым босоножкам. Очки все такие же большие. Ухтабова опускает голову и сжимает телефон, что-то быстро печатая.

Н: Долго еще ждать?

Даже ее недовольное лицо кажется Демьяну особенно красивым. Может, так на него влияет приближающаяся смерть, а может, Неля всегда была такой. Рыжим неуклюжим медвежонком, готовым побить любого, кто приставал к маленькому мальчику в детском саду. Демьян замечает мать Нели и классного руководителя, спешащих к ней, и прячется за углом, сжимая руль велосипеда.

Можно выдохнуть. Она не одна, о ней позаботятся взрослые. По крайней мере, Светлане Александровне не все равно.

Демьян садится на велосипед и под оповещение о прибытии поезда выезжает с вокзала.

Предложение Демьяна обескуражило Светлану. Она согласилась, попрощалась с учеником, а после разговора долго и неподвижно сидела, дивясь причудам судьбы. Она приглядывала за Нелей через соцсети, когда не могла навещать ее. Ухтабова не выкладывала фотографии, но часто меняла фразы в статусе; каждая становилась таинственнее предыдущей. В Инстаграме Нели изредка появлялись снимки с частями тела. Например, она фотографировала узор на ковре, и с краю виднелся большой палец ноги. Или в кадр с рукодельными куклами попадало тонкое запястье. Когда у Ухтабовой появилось больше сил, она разместила повсюду объявление о наборе заказов. Даже записала сторис, где закадровый голос, тихий и слегка нервозный, объяснял, для чего она собирает деньги. Светлана заказала у нее куклу, прикрывшись бывшим адресом матери и ее ФИО. Когда посылка пришла на почту, она спешно забрала ее и умчалась домой.

Встретившись с Раисой Наилевной, Светлана идет к Неле. Та, заметив их, кривит лицо и прикладывает к уху смартфон. Не дозвонившись до абонента, гневно стучит пальцами по виртуальной клавиатуре.

– Доченька, нам пора, – Раиса обнимает Нелю за худые плечи. Та передергивает ими, но, не сумев сбросить руку матери, оставляет попытки.

– Что все это значит? – спрашивает Неля.

– Демьян просил ничего тебе не говорить. Сказал, что устроит сюрприз.

– Вот… – Неля замолкает, но одними губами произносит что-то непечатное.

– Привет, – Светлана смущенно улыбается.

Ученица кивает и бурчит глухое «здрасьте».

– Он только не сказал, для чего нужна эта поездка, – задумывается Раиса. – У нас билеты туда и обратно.

– Да пойдем уже, – дернув подбородком, Неля заходит в поезд.

Они занимают место в купе. Ученица подсаживается к окну, отворачивается и подпирает голову кулаком.

– Ни разу не ездила на поезде, – признается Светлана, чтобы скрасить неловкость.

– Ну, все когда-то бывает впервые, – улыбается Раиса. Ее смартфон звонит, и она, извиняясь, выходит.

Светлана кладет руки на колени, сминая ткань белого платья в синих цветках. На руке ученицы тихонько звякает браслет, туго обвязанный вокруг запястья.

– О, ты все же надела его.

Неля смотрит на браслет.

– Теперь он хотя бы не падает, – говорит она, пощипывая красные нитки.

– Ты очень хорошо выглядишь.

– Далековато мне еще до идеала.

– О каком идеале ты говоришь?

– Мама считает, что при моем росте я должна весить шестьдесят килограмм.

Светлана поворачивается к двери купе и закрывает ее, выделяя им немного приватности.

– Неля, идеалов не существует, – осторожно начинает она. Ухтабова фыркает, но молчит. – Я очень рада, что ты борешься с болезнью, что ты смелая и признаешь это.

Светлана подается вперед, опершись локтями на стол, и ловит зрительный контакт с Нелей. Хоть та и считает себя взрослой девушкой, в лице все еще проступают черты обиженного недолюбленного ребенка.

– У моей мамы тоже всегда были идеалы. Она считала, что из меня выйдет отличный врач, и закрывала глаза на то, что ко мне приставал отчим. Когда я рассказала ей об этом, она заявила, что я врунья, и велела не отвлекаться от учебы. Как только мне исполнилось восемнадцать, я подала документы в педвуз и сбежала в общежитие. А еще, – чтобы разбавить гнетущую информацию, Светлана добавляет: – Она говорила, что мне нужно похудеть. Каждый раз, когда заставала меня за едой на кухне.

Неля закатывает глаза и качает головой.

– Мне мама тоже так говорила. Раньше. Сейчас она помешалась на том, что я должна есть.

– Она о тебе беспокоится.

– А мне кажется, что она беспокоится о чужом мнении о нашей семье. Она всегда об этом переживала. Ее первенец ведь должен был родиться сразу умным, красивым и идеальным, а родилась я, рыжая, веснушчатая, с плохим зрением и скверным характером. Зато второй ребенок вышел что надо.

За беседой они не замечают, как раскрывается дверь купе. Раиса Наилевна, услышав обвинения в свой адрес, замирает с поникшими плечами. Их с Нелей взгляды пересекаются, и кажется, что вот-вот по поезду полетят молнии.

– Это не так, – тихо говорит Раиса, закрывает дверь и садится рядом с Нелей. Та отодвигается в самый угол. – Да, первая беременность прошла у меня не слишком гладко, но я люблю тебя так же, как и твою сестру. Может, даже больше. Ты так похожа на меня в молодости… – глаза Раисы увлажняются, и она вытирает слезы. – Нелечка, я ведь не думала, что говорю что-то обидное. Не знала, как ты себя чувствуешь, потому что ты никогда мне ничего не рассказываешь. Стоит мне попытаться сблизиться с тобой, как ты закрываешься. А когда тебе исполнилось двенадцать, я и вовсе перестала тебя понимать. Коллеги говорили, что это подростковый бунт, нужно переждать гормоны, и я последовала их совету. И вот к чему это привело, – она берет Нелю за руку. Та морщится, но не сопротивляется. – Прости, что не понимала тебя. Я буду лучшей мамой, обещаю. Если ты, конечно, мне поможешь.

Неля переглядывается со Светланой. Та кивает, подбадривая ученицу.

– Ну… ладно. Попробую. Только перестань донимать меня с едой.

Поезд трогается, покачивая пассажиров. Светлана тихонько выходит из купе, чтобы не мешать семейному общению. Она улыбается, вспоминая собственные ссоры с матерью. Теперь они кажутся чем-то безобидным, хоть когда-то и было очень больно.

Чтобы скоротать время, она звонит Храмову под пролетающие мимо пейзажи.

Рома выходит в гостиную и кружится, широко расставив руки.

– Как я выгляжу?

На нем официальный костюм: черные пиджак и брюки, белая рубашка и галстук. Волосы причесаны и уложены гелем. Носки короткие, черные.

– Кроме носков все мимо, – выстреливает мама.

– Блин, неужели так плохо?

– Ты же не на похороны собираешься, – она придирчиво оглядывает сына, заставляя его крутиться в нужную ей сторону. – И что это за ерунда у тебя на голове?

– Ну, я решил попробовать гель…

– Смывай! Нет. Я сама смою. И одежду всю снимай, кроме носков.

– Неужели это так необходимо? – стонет Рома, подгоняемый тычками маминых кулаков в поясницу.

Он скидывает одежду и наклоняется над ванной. Мама включает душ, убеждается, что вода теплая, и бережными движениями промывает ему волосы. Капли отскакивают от дна ванны и попадают в лицо.

– Давно я тебе голову не мыла, – мама наливает шампунь, и он приятно холодит кожу. – Думаю, тебе пора сменить стиль. Я купила этот костюм на выпускной, но он настолько неуникальный, что совершенно не выделяет тебя на фоне остальных.

– А что, это прям так необходимо?

– Не обязательно, но будет лучше, если ты всегда и везде будешь самым красивым, – мама споласкивает шампунь, отжимает короткие волосы и накидывает полотенце, растирает бережными массажными движениями. – Готово. Высушишь сам, и мы займемся сменой твоего имиджа.

– У меня уже спина затекла, – признается Рома, берясь за фен.

Когда он выходит из ванной, мама с задумчивым видом стоит перед его шкафом. Дверцы распахнуты, часть одежды лежит на кровати, часть на полу. Оставшиеся вещи висят на вешалках.

– Я, конечно, не икона стиля, – начинает мама, потирая подбородок, – но и не слепая. Я вижу, как одеваются современные подростки, и попробую подобрать что-то похожее, чтобы ты чувствовал себя уверенно, – она поворачивается к Роме и прикладывает к его груди то одну вешалку с одеждой, то другую. – Кстати, ты мне так и не сказал, куда идешь.

– А ты как думаешь, куда?

– К Яне, конечно.

– Это было слишком очевидно, – смеется Рома.

– Надевай эти, – мама протягивает ему темно-синие джинсы. – На днях пройдемся по магазинам и купим более яркие вещи.

Пока он натягивает штаны, мама достает с полки белое поло с принтом в виде арбузных долек.

– Забавная. Почему я никогда ее на тебе не видела?

– Да мне в старых футболках привычнее было, – Рома надевает поло, как положено, а не ярлыком наружу.

– На улице жара. Ты уверен, что пиджак необходим?

– Я всегда смогу его снять.

– А обувь белая у тебя есть?

– Были одни сникеры…

– Ладно, – вздыхает мама, – за неимением другого пиджака наденешь этот. В первый и последний раз.

Она заботливо разглаживает лацканы на синем хлопковом пиджаке. Рома причесывается, надевает сникеры с помощью длинного рожка и смотрит на маму.

– Кажется, не хватает одной детали, – с полуулыбкой замечает он.

– Какой?

Рома достает из гардероба солнцезащитные очки и надевает.

– Надо же, – посмеивается мама. – Ты теперь похож на крутого парня из кино.

– Да ладно, я обычный раздолбай, – он наклоняется и целует ее в щеку.

– Больше нет, – мама осторожно обнимает его за шею, чтобы не помять пиджак. – Повеселись хорошенько.

– Федор Евгенич, разрешите? – постучав в дверь, Рома заглядывает внутрь.

– Заходи, – осмотрев Лисова с ног до головы, участковый спрашивает: – Ты куда такой нарядный собрался?

– Зависит от вашего вердикта, – одернув пиджак, Рома садится на стул. – Вы, конечно, знаете, что мы с Яной встречаемся…

– Да. Наплевав на мои запреты.

– Я тут подумал и понял, что это неправильно. Так нельзя.

– О-о, – хохотнув, Федор складывает руки в замок на столе. – Думай почаще, Лисов. Похоже, полезные мысли и твою хаотичную голову посещают.

– В общем, – кашлянув, Рома выравнивает дыхание. Нельзя выдавать волнение, иначе и нужное впечатление не получится произвести, и одежда пропотеет. – Я прошу у вас официального разрешения встречаться с вашей дочерью.