Текст книги "Раздолбай"

13. Светлана

Посреди урока Светлана оставляет класс доделывать самостоятельную работу и торопливо уходит в медпункт.

– Что случилось? – Она едва слышит собственный голос за грохочущим сердцем. – Как она?

– Сейчас все в порядке, но проблема в перспективе, – отвечает врач, кивая на ширму. – Взгляните, и обсудим. Об этом надо сообщить ее родителям.

Светлана прикладывает руку к груди и как можно тише выравнивает дыхание. Ее ученица бледная, с синяками под глазами. У нее и так белая кожа, но в освещении медпункта она отдает жемчужной серостью.

– Судя по словам мальчика, который ее сюда принес, у девочки расстройство пищевого поведения.

Светлана оборачивается и растерянно садится на стул напротив врача. Она читала статьи о современных проблемах подростков, когда училась на старших курсах, собирала любые крохи информации в специальную папку, чтобы однажды раскрыть ее и с легкостью развеять трудности своих учеников. Но реальность била кулаком в зубы, и никакой папки под рукой не было.

– Что мне делать? – беспомощно выдавливает она.

– Для начала – рассказать о случившемся родителям, а потом присматривать за девочкой. Я буду время от времени назначать ей осмотры в медпункте. Пока что ничего серьезного не произошло, она не сильно потеряла в весе.

Светлана проводит по лбу подушечками пальцев, убирая проступивший пот. И без того шаткий мирок, едва выстроившийся в ее сознании, рушится, и бежать некуда. Маленькой она мечтала поскорее стать взрослой, теперь же ей хотелось вернуться в детство и задержаться там как можно дольше.

– Не волнуйтесь вы так, – врач ободряюще улыбается. – Если вовремя подкорректировать поведение и помочь девочке решить проблемы, с ней ничего плохого не случится.

– Правда?..

– Конечно. Только обратите внимание, что анорексия чаще всего встречается у тех, у кого проблемы в семье. Поэтому постарайтесь прощупать психологический климат, когда будете общаться с ее родителями.

– Хорошо, – Светлана рассеянно кивает. – А кто помог Неле?

– Храмов – фамилия, имя я забыла. Знаете его?

– Да, знаю. Спасибо вам большое.

Первый звонок родителям ученика как первый поцелуй: никогда не знаешь, каким он будет – приятным или отвратительным. Светлана сидит в учительской и теребит телефон. Номера всех родителей давно сохранены, на каждый класс созданы родительские чаты. Оповещения разрывают экран чуть ли не поминутно, и от каждого всплывающего сообщения сердце уходит в пятки. Кто-то снова что-то натворил? Родители написали на коллегу жалобу в образовательный комитет? Ее оштрафуют и сократят зарплату?

Взглянув на часы и отметив, что до конца перемены мало времени, Светлана жмет на вызов. Гудки нервируют, кишки стягивает узлом. Прижав к животу руку, чтобы хоть как-то приглушить стресс, Светлана вытягивается по струнке, едва на другом конце звучит:

– Алло?

– Здравствуйте, я Светлана Александровна, классный руководитель вашей дочери, – тараторит она.

– Да я знаю, – посмеивается мама Нели. – Вы у меня так в контактах сохранены.

– О… – Светлана подбирает слова. – Неля сегодня потеряла сознание. Сейчас она в медпункте, ее жизни ничего не угрожает.

– Боже мой! А что случилось?

– Врач говорит, что у нее… – Светлана запинается. Современные родители, конечно, многое знают, но расписывать в красках анорексию или расстройство пищевого поведения она не готова. Нужно подобрать что-то более точное. – Она недоедает.

– А, это неудивительно. Последние недели две она постоянно отказывается от пирожков и мяса, все время что-то бормочет про «здоровое питание», – фыркает женщина.

– Она недоедает уже две недели?..

– Ой, да ерунда это все. Просто девочка ломается. Видимо, влюбилась в кого-то и решила похудеть. Она же у нас, хи-хи, пышечка, скажем так, – доверительным тоном сообщает мама Нели.

Светлана прикладывает пальцы к виску и потирает его. «Пышечка»? После таких слов девочки и начинают морить себя голодом, лишь бы соответствовать чьим-то стандартам красоты.

– Будет лучше, если вы сегодня встретите ее после школы, – терпеливо проговаривает Светлана, дивясь собственному самообладанию. – Она очень слаба и…

– Да бросьте! Девчонка уже взрослая кобыла, в десятом классе учится. Раз угрозы жизни нет, то придет домой, и я ее накормлю. Все будет нормально. А теперь извините, у меня дел по горло. Я уж думала, что-то срочное…

Не попрощавшись, мама Нели сбрасывает звонок. Светлана смотрит в потухший экран смартфона и не находит слов, чтобы выразить эмоции.

Если в ее школьные годы перемены казались короткими, то теперь они пролетают мгновенно. Перебегая из кабинета в кабинет, отмечая класс за классом, Светлана уговаривает себя не терять хватку. Да, она работает в школе всего несколько месяцев, да, она никак не может запомнить большую часть учеников по именам, хотя прекрасно помнит их в лицо. Это ведь не говорит о том, что она плохой учитель?

– Храмов, подойди, пожалуйста, – заметив его светлую макушку, Светлана кидается к ученику сквозь толпу других школьников. – Ты знаешь, где живет Неля Ухтабова?

– Эм, да… а что? – По его лицу проскальзывает непонимание.

– Проводи ее домой после уроков.

– Что? Почему я? – Он так искренне удивляется, что она едва не смеется.

– Потому что именно ты помог ей сегодня. Она очень слаба, и ей нужна поддержка.

– Так пусть родители ею занимаются, при чем тут я…

– Родители ее не встретят.

Демьян задумчиво поводит челюстью. Светлана поглядывает на часы – еще немного, и она опоздает на урок. У учителей, конечно, есть определенные преимущества перед учениками, но она не собирается становиться надменной «училкой».

– Ну ладно, – соглашается Храмов.

– Спасибо, Демьян.

Он лениво пожимает плечами, и они со Светланой расходятся. Она торопливо шагает к кабинету и переступает порог за секунду до звонка. На лице возникает облегченная улыбка:

– Здравствуйте, ребята.

Светлана едва успевает спать в будни, а в выходные застает себя за проверкой тетрадей. На отдых и уход за собой времени не остается, и она радуется, что может хотя бы вздремнуть. Ее поражает стойкость коллег, и теперь Светлана не отказывается от чашки кофе, которую по утрам всем предлагает секретарь.

Работать учителем тяжелее, чем она себе представляла. А уж классное руководство и вовсе отнимает оставшиеся крохи свободного времени. Когда кто-то из учеников не приходит, она обзванивает их родителей, боясь услышать, что случилось что-то непоправимое, но большинство, как под копирку, отвечают в духе «я с ним поговорю», «да, я разрешила ей сегодня не ходить в школу».

После случая в медпункте Светлана в любой толпе ищет взглядом Нелю и Демьяна. Она надеялась, что ее просьба поможет им сблизиться, но, похоже, ничего не изменилось: Ухтабова продолжает спать за партой на переменах и уроках, а Храмов либо витает в мыслях, либо смотрит на Самару.

Еще в собственные школьные годы Светлана самой последней узнавала о парочках, образовавшихся в классе. Она настолько глубоко погружалась в учебники, что, когда у других наступала весна и бушевали гормоны, Светлана честно сидела и зубрила правила и формулы, получала пятерки, а потом моргала, и раз – уже лето. Все разъезжались кто куда, а она снова одна: ни подруг, ни парня.

Новичок с восточной внешностью в ее классе держится особняком. Наблюдая за его поведением, Светлана отмечает, что он общается очень редко и только тогда, когда выходит покурить. Чувствует себя увереннее на улице? Не может найти друзей? Или не хочет их заводить, потому что до выпуска всего два года? Но тогда что он вообще забыл в десятом классе? Такие ребята, которым ближе улица, чем образование, обычно уходят после девятого и занимаются своими делами. Но не Кусаинов.

Светлана день за днем разглядывает его, отмечая повадки и манеру речи; его поношенные одежда и обувь беспокоят ее. Однажды Дархан останавливается рядом. Светлана отворачивается, но он продолжает стоять у учительского стола.

– Вы что-то хотели? – спрашивает он тихо.

Замешкавшись, Светлана выдает первое пришедшее на ум:

– Как у тебя дела с классом?

Кусаинов пожимает плечами.

– Я заметила, ты ни с кем не общаешься. У тебя… какие-то проблемы? Тебя не принимают? – осторожно интересуется она.

– А что, мне обязательно нужно с кем-то общаться?

– Ну, я не настаиваю…

– Тогда я пойду, раз это все. И еще, – Дархан чуть склоняется, – перестаньте меня разглядывать. Это слишком заметно.

Он уходит, а Светлана прикладывает ладони к вспыхнувшим щекам. До сегодняшнего дня ей казалось, что дети не замечают, как она за ними поглядывает.

В один из дождливых дней Светлана приходит к Лисову домой. За столом в гостиной уже стоит приготовленный для нее стул.

– Ты сделал задания? – спрашивает Светлана.

– Ага, – с гордой ухмылкой Рома пасьянсом раскладывает перед ней тетради на кольцах. – Проверяйте, сколько влезет.

Она берет тетрадь по русскому языку. Проверять свой предмет проще, чем те, в которых ты не разбираешься. Она прищуривается, читая первые строки задания.

– Расскажи-ка мне, какое правило ты здесь использовал, – Светлана указывает пальцем.

– Ну, эм… – втянув губы, Лисов хмурится, переглядываясь с учительницей, а потом с дурашливой улыбкой качает головой. – Не помню.

– А тут? – Он пожимает плечами. Светлана вздыхает. – Рома, если бы ты на самом деле выполнил эти задания, то легко бы рассказал о правилах. Ты списал.

– Ну да, есть за мной грешок, – признается он. – А как вы хотели? Я не могу из двоечника стать хорошистом вот так, – и щелкает пальцами.

– Вот так, – Светлана щелкает в ответ, – никто никем не становится. Разве что наследником королевской династии при рождении. Учение – такой же труд, как и работа. Только почему-то от работы ты не отлыниваешь.

– Мне, типа, за работу платят. А за эти закорючки в тетради я ниче не получаю.

– С одной стороны, в этом есть доля правды. Но с другой, ты многое упускаешь. Списывая задания с решебников, ты экономишь время, но не вкладываешь усилий в будущее. Неужели тебе хочется быть посмешищем?

Лисов хмурится и скрещивает руки на груди. Попала в точку.

– Представь, что когда-нибудь ты заведешь семью, и твой ребенок подойдет с вопросом, а ты даже не сможешь помочь ему в освоении родного языка. Или, например, у тебя будет возможность занять хорошую вакансию, но из-за резюме, написанного с ошибками, возьмут кого-то менее опытного, зато грамотного. Ты этого хочешь, Лисов? Хочешь всегда всем проигрывать только из-за собственной лени?

Рома сжимает челюсти и закатывает глаза. Нервно качает ногой, отчего стол начинает трястись.

– Нет, – после долгой паузы отвечает Рома, – я не хочу быть позорищем… посмешищем. Я просто… не могу все сразу освоить, потому что много лет ничего не делал.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Я не всегда смогу навещать тебя, но обещаю помочь всем, чем смогу. Когда у тебя возникнут вопросы, пиши мне на почту или в мессенджерах. Я постараюсь ответить.

– Знаете… – Рома облизывает сухие губы. – Я попросил Зару позаниматься со мной. Она согласилась.

– Это здорово! Она хорошая девушка.

– Вы действительно думаете, что из такого раздолбая, как я, еще может получиться человек?

Улыбнувшись, Светлана отвечает:

– Я не думаю, я в это верю. Приходи на классный час в пятницу. Для тебя выбранная тема тоже будет полезна.

В прошлый раз Светлана позволила себе угрозой подстегнуть ребят писать письма в анонимный ящик. Проверив его перед классным часом, она лишь убедилась, что ее не слушаются. Как послушная отличница в школе и педвузе, она все равно подготовилась. Запугивание в работе с подростками – не лучший вариант.

Несколько ночей подряд Светлана листала учебники по психологии, читала различные статьи о профилактике суицида, чтобы как можно мягче подвести учеников к теме первого терапевтического классного часа. Она выписала много полезной информации, составила чек-листы и распечатала для каждого, но страх никуда не делся.

И хоть многие ее коллеги уверяли, будто большинству подростков нет дела до слов учителей, Светлана помнила свои молодые годы и точно знала: дети всегда всё слушают. Они могут притворяться, уважать или не уважать кого-то из учителей, но то, что резонирует со струнами их души, они всегда замечают.

Стоя у доски, Светлана дожидается звонка. Ученики общаются, смеются, сидят в смартфонах. Явной усталости после уроков на лицах нет. Наткнувшись на пристальный взгляд Дархана, она смущается и отворачивается, все еще чувствуя, как он на нее смотрит.

Когда в дверях появляется Лисов, по классу проходит гул возмущений: «Как он посмел сюда припереться?», «Да кем он себя возомнил?», «Блин, а я только начала жить спокойной жизнью».

– Ребята, я позвала Рому, чтобы он тоже присутствовал на классном часе, – торопливо вмешивается Светлана.

– Может, он наконец расскажет, почему Егор прыгнул? – тут же вскидывается Демьян.

Рома не отвечает и занимает последнюю парту. Рядом с ним садится Яна. Звенит звонок. Светлана успокаивает себя тем, что на сегодняшнем классном часе она не опозорится перед коллегами.

– Итак, ребята, сегодня мы с вами поговорим о чувствительной теме…

– О, неужели о сексе? – громко восклицает кто-то из мальчишек. – А нам раздадут презервативы, как в фильмах?

– Ну, – Светлана задумчиво постукивает пальцем по подбородку, – в некотором роде твой вопрос подводит нас к теме сегодняшнего классного часа.

Она поворачивается и выводит мелом на доске: «Ценность жизни».

– И как к этому относятся презервативы? – фыркает ученик.

– Они не дают жизни появиться на свет, – едва сдержав усмешку, отвечает Светлана. Зато ученики, прочувствовавшие ее сарказм, ухмыляются и посмеиваются. – Итак, кто-то из вас хочет высказаться по теме?

Никто не поднимает руку. Большинство лиц покрывает маска скуки. Кто-то громко и не прикрываясь зевает. Как же их расшевелить?

– Хорошо. Тогда я задам другой вопрос. – Светлана переводит дух, собираясь принять всевозможные последствия. Но если она не скажет этого, вряд ли коллеги коснутся этой темы. – Поднимите руку, кто когда-нибудь думал о том, чтобы покончить с собой?

И снова ни одной руки, однако ни зевков, ни усмешек больше нет. Подростки буравят ее взглядами: кто агрессивными, кто настороженными, кто заинтересованными. И тогда она первая поднимает руку.

– Когда мне было пятнадцать, я хотела уйти из жизни. Причина, возможно, покажется вам понятной. – Она нервно сглатывает, смачивая вмиг пересохшее горло слюной. – Меня бросил парень.

– Э-эй, да кто ж из-за такого выпиливается? – отмахивается девочка с задних рядов. – Подумаешь, парень, их же так много!

Под невеселые смешки ребят Светлана кивает:

– Верно. Их много. Но тогда мне казалось, что небо рухнуло. Раз мой единственный меня не любит, значит не полюбит никто. Я часами плакала, грустила и все чаще думала о своей ненужности. Потому что меня никто не понимал. Потому что окружающие смеялись над моей проблемой и говорили, что «он меня недостоин». Кто-нибудь из вас сталкивался с чем-то подобным?

Ученики с любопытством переглядываются, высматривая смельчака, который первым обнажится перед другими. И вот наконец поднимается рука.

– Если хочешь поделиться, можешь выйти к доске или рассказать прямо с места, – предлагает Светлана.

Кивнув, Зара выходит из-за парты и поворачивается к классу. Светлана садится за учительский стол и едва не выдыхает от облегчения. Уставшие ноги гудят и ноют.

– В тринадцать лет я подарила одному мальчику валентинку. Я делала ее сама, очень старалась и легла поздно, из-за чего на следующий день не выспалась. И по глупости вместо того, чтобы бросить валентинку в ящик, как делали все, я отдала ее прямо мальчику в руки. Он высмеял меня перед классом, порвал открытку и выкинул в урну. Мне хотелось умереть со стыда. Я просила у мамы разрешения прогулять несколько дней, но она была непреклонна, и мне пришлось ходить в школу и каждый день терпеть насмешки.

Когда она замолкает, Яна бросается к Заре. Не успевает Светлана подскочить, как Соболева, рыдая, обнимает одноклассницу:

– Да как он посмел?!

– Ой, да ладно, я уже все забыла… – теряется Сухудян.

Когда ученицы занимают свои места, руки поднимаются одна за другой. Ребята рассказывают о безответной любви, о наказаниях от родителей и ссорах с друзьями. Оживленные разговоры наполняют класс энергией молодости. Светлана наблюдает за подростками, радуясь, что они нашли в себе силы высказаться. Что теперь им больше не придется жить с плохими воспоминаниями наедине.

Но ее радость улетучивается, когда она отмечает, что ни Рома, ни Дархан не в обсуждениях не участвуют. Они от всех закрылись. Едва она раскрывает рот, чтобы предложить им высказаться, как к доске самовольно выходит Демьян.

– Все это, конечно, прекрасно, – говорит он, – но разбитые сердца, ссоры с друзьями или родителями – мелочь по сравнению со смертью близкого человека.

Гнетущая удушающая атмосфера затягивает лица учеников мраком. Их выдернули из непринужденной беседы и макнули с ног до головы в не самую приятную реальность.

– Знаете, что на самом деле страшно? – продолжает Демьян. – Я знал Егора, мы почти каждый день проводили вместе, гуляли, играли в игры, делились переживаниями и секретами, но он ни разу не сказал, что ему больно. Он не говорил, что ему настолько больно, что он хочет умереть. Однажды я проснулся и узнал, что от моего друга больше ничего не осталось. Ни-че-го. Понимаете? Те, кому по-настоящему больно, не будут махать руками у вас перед лицом и кричать: «Посмотри на меня, я скоро планирую умереть!»

Храмов поворачивается к Светлане, и она вздрагивает.

– Скажите, Светлана Александровна, как узнать, что твой близкий страдает, если он совсем ничего об этом не говорит?

В ее горле разбухает комок. Внимание учеников обращено на нее. Все ждут ответа, а она готова расплакаться как маленькая девочка. Проморгавшись, Светлана отвечает, поглядывая на Нелю:

– Если люди об этом не говорят, значит, как-то это показывают. Их выдает поведение. Что-то, что кажется вам странным, но вы отмахиваетесь от этого и думаете, будто у ваших друзей «просто появились новые привычки» или у них просто плохое настроение. Никогда ничего не бывает «просто так», ребята.

Покосившись на Демьяна и заметив, как изменилось его лицо при взгляде на Ухтабову, Светлана переводит дух.

Она выдержала напор юношеского максимализма.

Выдержала!

14. Рома

Классный час заканчивается. Рома подходит к Светлане Александровне и отдает ей тетради с заново выполненным заданием. Она спрашивает его о правилах, он с небольшими паузами отвечает.

– Уже лучше, – улыбается учительница. – Ты умный парень, Рома. Не бойся это показывать.

– Умников обычно по шапке бьют, – хмыкает он.

– Светлана Александровна, у меня идея, – к ним подходит Зара. Лисов оглядывается: все давно ушли из класса. – Помните, вы говорили про генеральную уборку? Может, пригласим Рому и на нее?

Он собирается покачать головой, но учительница опережает:

– Отличная мысль, Зара! Рома, приходи. Раз уж тебя временно отстранили от учебы, ты можешь хотя бы попытаться сблизиться с одноклассниками.

– Да че-т не похоже, что они рады меня видеть.

– Они успокоятся, просто нужно время, – мягко говорит учительница. – Лучше расскажите мне, как проходят ваши занятия.

– К сожалению, я редко могу приходить к Роме лично, но мы постоянно общаемся по интернету и я помогаю ему с заданиями.

– Ага, – кивает Лисов, – если бы не Зара, я бы это задание сегодня не принес.

– Спасибо вам, ребята.

– За что? – Они переглядываются.

– За то, что в вас еще осталась человечность. Помогать другому в нелегкое время – достойное дело. – Учительница печально улыбается. – Ладно, я и так вас уже задержала. Идите домой, только аккуратно. Хорошо?

– Хорошо, – отвечает Зара. – До свидания.

Они спускаются по лестнице и выходят на улицу. Уже темно, дорогу освещают редкие фонари. Рома, поразмыслив, предлагает:

– Эй, Зар, давай я тебя до дома провожу? Стремно как-то на улице.

– Почему бы и нет, – соглашается она. – Меня еще никто до дома не провожал, кроме папы.

– А какой он у тебя?

– Папа? Строгий и суровый с теми, кто не оправдывает его ожиданий, но справедливый. Со мной он всегда добрый и ласковый, часто улыбается. Когда я была маленькой, он носил меня на руках и называл маленькой принцессой. Эх, вернуться бы сейчас в то время. – Зара мечтательно улыбается.

– А че он сделал, когда тебя тот дурачок довел?

– Да ничего. Я ему не рассказывала. Если бы папа узнал, что меня кто-то обидел, боюсь, у того мальчика были бы крупные проблемы.

– Так и сдала бы его, че жалеть-то?

– Ну как я могла? Он же мне все равно нравился, даже несмотря на то что растоптал мои чувства.

– У меня с обидчиками всегда короткий разговор: если они что-то вякают про меня, то могу и стерпеть, не всегда же кулаками махать? А если начинают оскорблять семью, то у меня крышу срывает. Поэтому в школе многим от меня и доставалось.

– Это из-за того, что у тебя нет отца?

Они останавливаются на перекрестке. Светофор отбрасывает красный свет на влажный асфальт.

– В детстве в основном из-за этого и дрался. Все считали своим долгом ткнуть меня носом, мол, «безотцовщина». А я не понимал, почему нельзя бить тех, кто делает мне больно. А потом я всех перерос и они просто стали бояться со мной связываться.

– Получается, что ты не такой уж и задира, как все говорят.

– А что говорят?

– Да всякое разное. Болтали про то, что ты расписывал стену школы нецензурными надписями.

– Да-а, было такое, – усмехается Рома. – Но я маленький был, не от большого ума пакостил.

– Еще слышала, что в средних классах из-за тебя девочки подрались.

– Я тогда узнал, что за валентинку можно получить поцелуй, и решил собрать на лице отпечатки губ всех девчонок. Первые две ничего не заметили, потому что целовали в щеки с разных сторон, а другие мою задумку не оценили…

Зара прыскает.

– Видел бы ты себя! Такой довольный, прямо как братец Лис из сказок дядюшки Римуса.

– Ну так это мое тотемное животное. Не знала, что ли?

Посмеиваясь и болтая, Рома не замечает, как они доходят до дома Зары. Прощаясь, она говорит напоследок:

– Я тут подумала… неважно, что было в прошлом. Оно уже написано, его не изменить ни в нашей памяти, ни в памяти людей, которые обидели нас или которых обидели мы. Все, что мы можем, это построить новые воспоминания куда лучше предыдущих.

– Сложно как-то, – поведя бровями, отвечает Рома. – Но мысль хорошая. Ладно, иди, а то папа тебя потеряет.

Когда мама вернулась из очередной командировки, Лисов бродил по дому и бездельничал. Он умел готовить яичницу, омлет и простые блюда вроде макарон или гречки, но когда готовила мама, вкус был совершенно другим, а меню – разнообразнее.

– Давай я с тобой схожу, – предлагает Рома, пока мама собирается в магазин.

– Нет. Ты учись, не отвлекайся. Два года не так много, как кажется. – Мама застегивает куртку, поправляет шапку и треплет сына по щеке. – Я скоро вернусь и проверю, что ты там успеешь сделать.

– Телефон-то возьмешь? – вытащив смартфон из кармана, Лисов протягивает его матери.

– Все время забываю, где он лежит. А может, это ты его специально в кармане прячешь? – с хитрой ухмылкой мама щиплет Рому за бока. Он, посмеиваясь, отмахивается. – Ладно, лисенок. Быстрее уйду, быстрее приду.

– Пока. – Он выглядывает на лестничную площадку, взявшись за дверную ручку, и говорит вслед: – Не таскай тяжести, слышишь?

– Да-да, сама знаю. – Не оборачиваясь, мама машет рукой.

Он идет в гостиную, чтобы сесть за уроки, но звонок в дверь его отвлекает.

– Что-то забыла? – Лисов открывает дверь и натыкается на Яну.

– Привет, Ромка. – Она приветливо улыбается. – Можно зайти?

– Заходи, че. – Пока она снимает обувь и надевает мамины запасные тапки, Рома спрашивает: – Зачем пришла-то?

– Слышала, у тебя проблемы с уроками, а мне одной их скучно делать. Решила прийти и с тобой позаниматься.

Тряхнув светло-розовым рюкзаком, Яна вопросительно смотрит на Лисова. Он проводит ее в гостиную, и они усаживаются за стол.

– Ты же вроде не очень хорошо учишься. – Рома потирает шею.

От волос Соболевой пахнет пионами. После прогулки под прохладным осенним ветром ее щеки раскраснелись, но губы поблескивают в свете люстры. Волосы растрепанные.

– Уж получше тебя. – Яна достает из рюкзака заколку в виде малинового банта и закрепляет волнистые локоны. – Показывай, на чем остановился.

Лисов лениво раскрывает тетради и косится на учебник.

– А почему у тебя футболка наизнанку надета?

Рома нащупывает ярлычок и с досадой вздыхает.

– Привычка такая. Когда нервничаю или мысли не на месте, забываю выворачивать одежду.

– Всю?

– Нет, только футболки.

Скрипят ножки стула, и Соболева оказывается ближе. Ее локоть задевает его. Рома невольно задерживает дыхание и косится на нее.

– Ну, с русским языком я помогать не буду, сама в нем не очень, – Яна вертит раскрытой ладонью. – Английский, география, физика, химия – все мимо. Сложные предметы всегда откладываю напоследок. Их все равно лень делать, так зачем тратить время на прокрастинацию?

– Логично.

– А теперь от худшего к лучшему: информатика, история, биология, обществознание и ОБЖ.

Лисов фыркает, подперев голову кулаком.

– Что?

– История – лучший предмет из всего этого перечня. А то, что ты хорошо понимаешь ОБЖ, неудивительно.

– Почему? Это я про оба твоих высказывания, если что.

– Ну, историю я люблю с детства. Она интересна, если не зубрить бесконечно даты, а смотреть вглубь предмета, а что до ОБЖ… – Рома прерывается, замечая интерес Соболевой, и чуть улыбается. – Ты же дочка участкового, ты такие штуки, наверное, щелкаешь как орешки.

– Может быть, – отвечает она и подмигивает.

К щекам Ромы приливает краска. Он отодвигает учебники по «ненужным» предметам, складывает в стопку тетради, отвернувшись от Яны.

– И что ты делаешь? – спрашивает она.

– А что я делаю?

– Почему медлишь? – Соболева кладет руку поверх его. Ее рука вдвое меньше его ладони. – Ты же не думаешь, что я на самом деле пришла сюда заниматься?

– Теперь не думаю. – Лисов ухмыляется и склоняется к ней.

Дыхание обоих учащается. Губы вот-вот соприкоснутся. Яна сжимает его ладонь, они переплетают пальцы. Приятное покалывание разливается по телу. Чувствительность кожи обостряется, сердцебиение разгоняет кровь. Они едва касаются друг друга губами. Затылок Ромы прошибает мурашками. Яна подается вперед. Поцелуй такой же сладкий, как все ее кремы, шампуни или чем она там пользуется.

– Лисенок, а ты чего дверь не… закрыл. – Мама внезапно появляется на пороге.

Вздрогнув, они отшатываются друг от друга. Следы преступления пульсируют на губах, а руки на столе – прямая улика, доказывающая виновность.

Мама смеется, опуская пакеты на пол и закрывая дверь. Раскрасневшийся Рома в два прыжка оказывается в коридоре. Яна достает из рюкзака зеркало и вытирает размазавшийся блеск для губ.

– Мам, ты чего так быстро? – бормочет Лисов, помахивая на разгоряченное тело футболкой, держа ее за ткань на груди. Поднимает пакеты и чуть ли не бегом перемещается на кухню.

– Вообще-то я даже задержалась, – кричит мама, улыбаясь. – Привет, я Лена. А тебя как зовут? – Рома выглядывает из-за двери с прищуром, но мама не делает ничего смущающего: протягивает руку Яне и знакомится с ней.

Лисов разбирает продукты, оттягивая неловкий момент. Он еще и сам не понимает, значит ли что-то их с Соболевой поцелуй, или это просто любопытство, но мама обязательно докопается до сути, когда они останутся вдвоем.

– Яна. Я пришла помочь Роме с уроками, – щебечет она.

– Как хорошо, что я только что из магазина. – Когда он все же заставляет себя выйти из кухни, то застает мать с упёртыми в бока руками. – Ты мне не говорил, что у нас будут гости. И что ты с кем-то встречаешься.

Рома открывает рот, начиная краснеть.

– Просто я пришла без приглашения. Решила сделать сюрприз. – Соболева раскидывает руки. – В школе очень уныло без Ромки.

– Да брось, – отмахивается он, ловя насмешливый взгляд мамы. – В школе всегда уныло, что со мной, что без меня.

– Ладно, ребятки. Давайте пойдем на кухню и поболтаем за чашкой чая, – предлагает мама.

Избежать разговора не получится. Лисов косится на Яну, и она довольно улыбается.

– Мам, ты же занята работой, нет? – Он почесывает затылок.

– Уж пять минут на твою девушку выделить смогу.

– Мы… – Рома замолкает, размышляя.

Соболева настойчиво предлагала ему встречаться, даже пыталась подкупить шоколадным батончиком, а он так и не дал ей ответа. На классном часе она смогла выпытать у него адрес и почти сразу пришла в гости. Никто из предыдущих девчонок так не добивался его. Со всеми он должен был быть обходительным, учитывать их настроение и выполнять капризы. Яна же, в отличие от большинства, ничего не просила, кроме как выложить селфи с ним в Инстаграм.

Лисов наблюдает за Соболевой, а она поглядывает на него, помогая матери накрывать на стол. Рома достает из шкафа печенье. Значит ли что-то их поцелуй? Он едва успел ощутить его тепло, когда их прервали. Рука тянется к губам, но Лисов вовремя сжимает кулак.

– Так что «вы»? – напоминает мама, разливая чай по чашкам.

– Мне вот тоже интересно, – протягивает Яна, опершись локтями на стол.

И вот уже две пары глаз, не моргая, смотрят на него. Пора принимать решение. Для мамы не впервой слышать о его девушках, но еще ни одну он с ней не знакомил.

– Ну… – Рома пожевывает нижнюю губу, отпивает чай и обжигает язык. Пересилив неприятное жжение, добавляет: – Да. Мы встречаемся.

Зара встречает Лисова у турникетов. Пропуск ему пришлось оставить дома, поскольку его временно заблокировали.

– Думаешь, это было хорошей идеей? – Рома поглядывает по сторонам, держа руки в карманах.

На нем джинсы и футболка с логотипом группы «Слипнот». На Сухудян – светло-бежевый сарафан поверх белой блузки. Густые вьющиеся волосы собраны сзади заколкой в виде бежевой бабочки.

– Думаю, что да. Ребятам не помешает с тобой поговорить.

– А ты чего такая нарядная? Мы же на генуборку идем.

Зара заправляет прядь волос за ухо, приоткрывая небольшие золотые сережки с крошечным жемчугом.

– У меня сегодня свидание. Только никому не говори.

Рома хмыкает:

– Папа опять не знает?

– Не знает, но сестре я все рассказала. А еще в четырнадцать лет я брала уроки самообороны. Так что меня можно смело отпускать в вольное плавание.

– Хорошо, что я не твой парень. Страшно как-то.

Посмеиваясь, Зара легонько пихает его локтем в бок, и они заходят в кабинет. Одноклассники лениво ползают по нему, изображая уборку.

– Ты пришел! – Яна подбегает к Лисову и хватает за руку, переплетая пальцы. Он невольно пытается высвободить руку, но ее хватка слишком цепкая.

– А этот что тут забыл? – обернувшись, Самара облокачивается на черенок швабры. – Смотрю, у нашей старосты котелок не варит?