Текст книги "Раздолбай"

11. Рома

Вернувшись домой, Рома перекусывает бутербродами. Жует их так долго, что на языке в итоге остается кашеобразная масса, почти безвкусная. Чай, глоток за глотком, становится все холоднее. Когда на дне чашки остаются чаинки, а в тарелке хлебные крошки, Лисов выдыхает и достает смартфон. Он звонит матери, пожевывая нижнюю губу.

– Как все прошло? – спрашивает она вместо приветствия. Значит, занята и нужно кратко изложить суть.

– Норм. Люда Михална предложила мне перейти на домашнее обучение. – Услышав, как мама втягивает воздух, Рома спешно добавляет: – Временно. А то сегодня родители одноклассников возмущались.

– Хорошо. Да, это лучшее решение на данный момент. Я созвонюсь с ней и все обговорю. И мне не придется за тебя волноваться.

Лисов хмыкает:

– Кажется, ты выиграла джекпот.

– На самом деле я давно подумывала о репетиторах, но не знала, как тебе это предложить. А тут как будто все планеты встали в ряд…

– Ты хотела сказать «звезды сошлись»? – улыбается Рома.

– Да, но эта фраза так приелась, что я решила выдумать что-то новое. Ладно, лисенок, перезвоню позже. Ты уже поел?

– Да. Пока, мам.

– Не волнуйся, мы со всем справимся. Я постараюсь вернуться как можно раньше.

Организм, привыкший вставать рано, теперь изнывает от тоски. Распорядок дня Рома сохраняет: подъем, разминка, душ, завтрак… длинный прочерк вместо школы и зияющая пустота в новеньких неподписанных тетрадях. Лисов усаживает себя за стол, берет ручку и выводит на каждой: «Лисов Роман, 10 „Г“». Ему кажется, что в одной тетради много страниц; он со щелчком раскрывает кольца и убирает половину, переставляя ее в другую тетрадь.

За окном по крышам барабанит дождь. В форточку тянет сыростью и запахом мокрого асфальта. Рома где-то читал, что это на самом деле пахнут выделения бактерий, но противно от этого ему все равно не стало.

Перебравшись на диван, с которого у него давно свисают пятки, Лисов берет теннисный мяч из выкатного ящика (в двух других одеяло и подушки) и подбрасывает в руке. Раз, два, три…

Рома кидает мяч в потолок и едва успевает отстраниться. В подушке появляется вмятина. Со вздохом Лисов встает и, расхаживая по комнате, стучит мячом в стену, пока кто-то из соседей не начинает стучать в ответ.

Желудок сводит голодными судорогами, рот наполняется слюной. Поглаживая живот, Рома уходит в кухню. Открывает дверцу холодильника, садится на корточки и рассматривает полки. Продуктов маловато, нужно идти в магазин. Из одного кетчупа сытного ужина не выйдет.

Взбодрившись предстоящей прогулкой, Лисов наскоро одевается, берет с собой телефон и идет к магазину напротив. В местном продуктовом все давно его знают, но несколько продавцов «старой школы» каждый раз просят его вывернуть карманы. Все из-за проклятой жвачки.

Сегодня на кассе работает продавщица помоложе, можно расслабиться. Пока Лисов расплачивается через смартфон, краем глаза замечает знакомые вихры.

– Спасибо. – Забрав пакеты, он отходит от кассы и идет к шкафчикам хранения, гадая, почудилось ему или нет.

Чутье подсказывает ждать, и он стоит перед входом, поглядывая на выходящих из магазина людей. Кто-то, увидев его, шушукается, но в основном люди его сторонятся. По ступенькам идет Демьян, шурша пакетами.

– Храмов, – зовет Рома.

Тот вздрагивает и торопливо шагает прочь. Лисов легко нагоняет его и перегораживает дорогу.

– Храмов, возьми свои слова назад.

Демьян поднимает затравленный взгляд. Под глазами проступают следы недосыпа.

– Что ты сказал Егору? Если расскажешь, тогда я подумаю, возьму их обратно или нет.

Рома стискивает ручки пакетов. Обо всем уже давно написали в СМИ, что он может сказать нового? Да и почему он должен оправдываться перед Храмовым из-за ошибок следствия?

– А впрочем, неважно, – бормочет Демьян. – Все равно они нашли предсмертную записку.

– Что?..

– Не читаешь ленту, что ли?

Рома неопределенно пожимает плечами. С тех пор как ему заспамили личку Вконтакте и мессенджерах, пришлось завести новые аккаунты и сменить номер телефона. Повезло, что у мамы была запасная сим-карта. Храмов со вздохом поясняет:

– Если Егор оставил записку, значит, его бы уже никто не остановил. А ты всю жизнь со всеми общаешься как с отбросами. Не думаю, что его бы задели твои слова.

Демьян отворачивается и бредет в сторону. Рома собирается его окликнуть, когда тот оглядывается через плечо и говорит:

– Знаешь, что, Лисов? Слова-то свои я могу взять обратно, но друга мне никто не вернет.

Рома возвращается домой в плохом настроении. Как будто он виноват, что Егор решил уйти из жизни. Можно подумать, что только у Полоскова были проблемы…

Хмурясь, Лисов открывает ноутбук и заходит в группу с местными новостями. Бла-бла-бла, полиция нашла предсмертную записку Егора Полоскова. В посте – квадратная фотография с неровно оборванным листочком (так края торчат, если приложить линейку и резко дернуть). Неровные буквы выведены явно дрожащей рукой (по мнению комментаторов, а также экспертов-графологов): «Прости, мам, я так больше не могу».

Рома откидывается на спинку кресла, шумно выдыхая. И как полицейские и следователи не сходят с ума, когда от самоубийцы остаются такие вот невнятные записки? С другой стороны, если бы он сам задумал свести счеты с жизнью, он бы не стал расписывать пять листов от руки. Чем дольше пишешь, тем тяжелее себя заставить осуществить задуманное.

– Ну нет, – Лисов трясет головой.

Звонок. Подскочив, Рома подкрадывается к двери и аккуратно заглядывает в глазок. На лестничной площадке стоят директор и классный руководитель. Лисов с безразличным видом включает свет в прихожей и открывает дверь.

– Здравствуй, Роман. – Людмила Михайловна заходит в квартиру. – Мы пришли обсудить с тобой учебный план. У тебя есть тапочки? И да, с твоей мамой мы уже все согласовали.

Лисов подает директору и Светлане Александровне тапки, и они проходят в гостиную.

– Рома, вот задание на неделю. – Учительница достает стопку листов А4 из полупрозрачной папки и протягивает ему.

– У нас не хватает кадров, поэтому мы не сможем уделять тебе внимание каждый день, – дополняет Людмила Михайловна. – Поэтому будем заниматься так часто, как только сможем. Светлана Александровна будет давать тебе задания и преподавать русский и литературу, Михаил Сергеевич поможет с физикой. Я знаю, что точные науки даются тебе легче гуманитарных. – Директор внимательно смотрит на Лисова. – Время от времени я буду навещать тебя и помогать с остальными предметами.

– Не знаю, зачем это вам, – отвечает Рома. – До ЕГЭ всего два года осталось. Вряд ли из меня отличник получится.

– Конечно нет, – соглашается Людмила Михайловна, – поэтому я и делаю ставку на домашнее обучение и подтягивание по твоим «ударным» предметам. Тогда у тебя хотя бы появится будущее.

– А почему вы считаете, что у меня его нет?

– Потому что пока у тебя вместо аттестата об общем среднем образовании наклевывается справка. Справка, понимаешь? Я знаю, что ты не глупый, но никак не пойму, почему ничего не делаешь, чтобы показать это остальным.

Лисов усмехается, отводит глаза:

– Кому это «остальным»? – И скрещивает руки на груди.

– Я тоже считаю, что у тебя есть все шансы окончить школу достойно, – подключается Светлана Александровна. – Однажды тебя отправляли на олимпиаду по русскому языку…

– Это было в третьем классе, – недовольно замечает Рома.

– Но ведь это было, верно?

Они с учительницей долго переглядываются.

– Хочешь не хочешь, а я уже подписала приказ, – говорит Людмила Михайловна.

– Мне все равно.

– Конечно. Можешь говорить что угодно, но я знаю, что это не так, – директор встает из-за стола. – Если к концу следующей недели ты не сделаешь домашнее задание, в другой раз его станет больше. И так будет повторяться, пока ты не выполнишь предыдущее. Поэтому лучше не трать время на неразумное поведение и лень, а распорядись им с умом. Считай домашнее задание вкладом в самого себя.

И вот они ушли, оставив Рому наедине с небольшой стопкой заданий. Он лениво идет в комнату, открывает учебник за учебником, смотрит, какой объем ему нужно прорешатьзаконспектироватьвыучить, и роняет голову на раскрытые страницы с химическими формулами.

Два слова: домашнее задание. То, чего он не делал уже лет шесть, и ему всегда как-то удавалось получать тройки. Может, учителя не хотели связываться ни с ним, ни с его мамой; может, у них там сверху были какие-то приказы… одно Лисов точно знал: ему всегда чертовски везло. А теперь за эту удачу придется расплачиваться такой порцией усердия, что и вообразить страшно.

В первый день он, конечно же, ничего не делал. Оставил учебники и тетради раскрыто-разбросанными на столе, снова кидал мяч, жевал купленные чипсы, перебивая аппетит.

Кончается первая неделя сентября, и в выходные Рома официально разрешает себе ничего не делать. Ведь он пытался? Пытался! А значит, можно и отдохнуть.

Звонит смартфон. На экране высвечивается незнакомый номер. Сначала Лисов не хочет брать трубку, но потом прикидывает: а вдруг это кто-то из учителей?

– Алло?

– Рома? – звенит девчачий голос. – Это ты?

– Ну да. А ты кто?

– Слава богу! Наконец-то я нашла твой номер. Твой старый почему-то заблокирован, а нового никто не знает… – Он закатывает глаза. Манера Яны тараторить никуда не делась, поэтому ей даже представляться не надо. – Ой, что это я? Это я, Яна.

– Да я уж понял.

– Ты куда пропал?

– Отстранили меня.

– Что? Почему?!

– Да не кричи ты так. На домашнее обучение. Родители учеников набухтели на директора, типа, их дети учатся с убийцей, ну, ей и пришлось меня снять с занятий.

– Тьфу ты, – Яна разочарованно цокает. – У меня в сумке уже пять батончиков скопилось. Можно я приду к тебе и отдам их?

Насторожившись, Рома молчит. С чего это она вообще звонит ему, да еще и просит о визите?

– Ты как мой номер достала?

– Да так, воспользовалась кое-какими связями, – ее голос звучит хвастливо и игриво одновременно.

– Я не знаю, чего ты от меня хочешь, но не хочу, чтобы ты ко мне приходила.

– Почему? Ромочка, я соскучилась…

– Ты со мной знакома один день.

– Неправда. Я уже давно за тобой наблюдаю.

– И как это понимать?

– Да просто… – Яна вздыхает. – Ладно, я скажу тебе правду, если ты пригласишь меня к себе.

Лисов прислоняется затылком к стене. Зачем ему ее тайны? Они его не волнуют, как и она сама. Но… эта вынужденная изоляция от школы почему-то день ото дня переносится все тяжелее и тяжелее. Еще и мама задерживается…

– Ну попробуй. Только если это будет какая-нибудь выдуманная фигня, то я брошу трубку.

– Справедливо. В общем, мы с тобой раньше особо не общались, потому что папочка запрещал с тобой пересекаться, даже проследил, чтобы мы в одном классе не учились, пока я была маленькой. Сейчас-то он уже во всем мне угождает, а раньше подчиняться приходилось мне…

– Давай ближе к сути.

– Я тайком подсматривала, как он работает, и часто видела, как ты с мамой выходишь из папиного кабинета. Ну и мне было интересно, какой ты на самом деле. В школе я тоже за тобой наблюдала, анализировала. И вот мы наконец в одном классе. Что это, если не судьба?

– Распределение списков в учительской, – ухмыляется Рома. Он и сам не замечает, как растягивается улыбка. Признание симпатичной девчонки всегда полезно для самооценки.

– Когда я предложила тебе встречаться, я говорила от души. А ты, насколько я помню, не возражал. Поэтому я все еще хочу, чтобы ты был моим парнем. Что скажешь?

– Ну-у… – Лисов облизывает губы, обдумывая ответ и щекоча Яне нервы. – Давай так: ты как-нибудь придешь ко мне. Просто так, без всяких намёков. Мы пообщаемся, узнаем друг друга поближе. А уже потом можно будет решить, стоит ли нам вообще встречаться. Человек со стороны кажется одним, а в личном общении обычно совсем другой. Так что ты еще во мне разочаруешься и порадуешься, что мы не начали встречаться.

– Какой же ты все-таки загадочный, – хихикает Яна. – Поняла тебя, Лисов. Я ведь могу сохранить этот номер и писать тебе?

– Сохрани.

– И звонить?..

– Ладно уж, звони.

– Ура!.. Кхм-кхм. Пока.

Она сбрасывает звонок.

Лисов берет учебник, нехотя пробегает взглядом по заданию, перескакивает на другой предмет и, отмахнувшись, уходит в кухню за чаем. Возвращается в комнату, обещает себе приступить к выполнению домашнего задания «после овсяной печеньки» и благополучно теряет время, смотря ролики на Ютьюб.

Однажды вечером в дверь звонят. Обрадовавшись, что мама наконец вернулась, Рома торопится в коридор и открывает, едва не споткнувшись о собственные ноги.

– Ты? – удивленно и разочарованно одновременно выдыхает он.

Зара приподнимает бровь.

– Я принесла задание, – говорит староста, тряхнув белым пакетом.

– Э-э…

– Можно я войду? Тут прохладно.

– Угу.

Лисов чешет затылок, пока Сухудян переступает порог. Приняв из ее рук пакет и разглядывая его содержимое, он спрашивает:

– А почему ты? Должна же, типа, классуха прийти была…

– Светлана Александровна сегодня занята, попросила меня.

– Ты могла бы просто переслать мне задание Вконтакте или по почте.

– Я и пересылала. И Светлана Александровна тоже. Но ты никому не ответил, пришлось прийти лично. – Зара пожимает плечами и осматривается. – Здорово, в квартире такие высокие потолки.

– Да, не говори, в старой я постоянно о дверные проемы башкой бился.

Они переглядываются с попеременно вспыхивающими улыбками.

– Не хочешь на чай зайти? А то одному скучно, – предлагает Рома.

– А почему ты один?

– Мама часто в разъездах по работе.

– Ну, если только ненадолго, – соглашается Зара.

– Давай помогу. – Лисов вешает пакет на крючок в шкафу и помогает Сухудян снять пальто. Вешает его на плечики и достает мамины тапочки.

В кухне он торопливо сгребает крошки и фантики со стола, протирает его влажной тряпкой и тщательно моет кружки. Заглянув в шкаф, спрашивает:

– Тебе принципиально, какой чай? Ну, там, черный или зеленый?

– Зеленый мне нравится больше. – Зара оглядывается. – Достать что-нибудь, пока ты чай завариваешь?

– Не, я сам. Ты же гостья. Садись и жди.

Покопавшись в запасах, Рома находит последнюю пачку овсяного печенья и с видимым облегчением высыпает его в глубокую тарелку. Разливая чай по кружкам, он интересуется:

– Не страшно ко мне одной было заявиться?

– Нет. Почему мне должно быть страшно?

– Ну а как же все эти слухи в СМИ и интернете?..

– Так это ведь всего лишь слухи.

– А моя репутация тебя не смущает?

– Все когда-то творят глупости. И потом, я теперь староста и отвечаю за наш класс, а ты – тоже часть него.

Рома смущенно улыбается и отпивает чай. Кухня погружается в тишину, но ему в ней комфортно. Не хочется лишний раз болтать, лишь бы заполнить пространство звуками и бессмысленными словами.

Провожая Зару в коридоре, Лисов косится на открытую дверь своей комнаты. Прошла неделя, а он так и не смог взяться за ум. Ему нужен тот, кто учится намного лучше.

– Слушай, Сухудян, – начинает он медленно, подбирая слова, – ты ведь отличница?

– Ага. – Она застегивает пальто, глядя на него.

– Может, подтянешь меня по предметам, а? Ну или, там, научишь усидчивости.

– А что ты мне предложишь взамен?

Рома потирает шею:

– Ну, у меня ничего нету кроме денег…

– Нет такого слова «нету», – Зара качает головой. – Деньги мне не нужны. Я помогу тебе с уроками, а ты оставишь отзыв в моем Инстаграме. И в школе будешь рекламировать мои услуги. Идет? – Она протягивает руку. – Не соглашайся, если собираешься отлынивать.

Рома пожимает ей руку.

– Договорились, че.

– Не «че», а «что».

Лисов шутливо закатывает глаза. Зара поправляет белоснежный шарф и говорит:

– Если к концу года у тебя не будет успехов, я перестану тебе помогать.

– Понятно.

– Спасибо за чай. И не забудь написать Светлане Александровне, что ты получил задания.

– А ты разве ей не доложишь?

– Я-то «доложу», – усмехается Сухудян, – вот только она сказала, что если ты не ответишь, то она придет и завалит тебя дополнительными заданиями посложнее. Пока.

Махнув на прощание, Рома закрывает дверь и берет пакет. Стопка листов с распечатками уже увеличилась вдвое. Что будет дальше? Застонав, он плетется в комнату, надеясь, что учебники оживут и начнут решать задания за него.

И тут в голове зажигается лампочка. Лисов включает ноутбук, вводит несколько волшебных фраз в поисковик и с довольной ухмылкой переписывает уже готовые ответы из решебников.

– Слава интернету, – бормочет Рома. – Жаль, что хорошая мысля приходит опосля.

12. Демьян

Дома Демьян убирает продукты в холодильник и отдает матери сдачу. Она отсчитывает ему двести рублей и велит не отвлекать. Свободное от основной работы время она проводит за швейной машинкой. Взрослея, Храмов видел лишь напряженную худую спину матери и редко меняющуюся серую одежду. Отец работал допоздна, а когда приходил домой, молча ужинал и ложился спать. Оживлялась семья только в присутствии Даниила. Вокруг него мать щебетала птичкой, а отец вспоминал, как улыбаться. После отца тому доставались самые лучшие порции. Демьян одно время завидовал старшему брату, а потом встретил Самару и смог отстраниться от происходящего в семье. Его больше не смущало, что мать шьет одежду другим людям, а себе изредка покупает лишь нижнее белье и носки. Ее платья, костюмы и рубашки с юбками давно износились и полиняли. Наряды отца выглядели получше, потому как мать за ними ухаживала. Даниилу же ни в чем не отказывали, хотя он многого и не просил. А вот у Демьяна из ценностей был лишь серебряный крестик. Компьютер и тот принадлежал брату: он потребовал купить его сразу же после «божественного исцеления».

Демьян надевает наушники, опускает микрофон и запускает Дискорд. Ему нужно увидеть Самару, поговорить о том, что между ними происходит. Она не отвечает. Демьян продолжает звонить, нервно поглядывая на часы. Уже за полночь, но обычно Ремизова в это время не спит.

– Ну, что опять? – недовольно шипит Самара, не включая камеру.

Раньше она никогда не скрывала себя, даже дразнила Храмова обнаженным плечом или спущенной лямкой лифчика. Почему сейчас включила только микрофон?

– Сом, давай поговорим и решим все проблемы, – предлагает Демьян.

Самара выдыхает в микрофон. Что-то шебуршит, звук на мгновение прерывается, а в глаза бьет свет. Храмов щурится. Ремизова включает камеру и смотрит такими же сощуренными глазами.

Она лежит на кровати на боку, позади на столе стоит ночник.

– Почему я всегда должна с тобой разбираться? Почему я просто не могу отдохнуть без твоих сопливых истерик? – Самара закрывает глаза.

Хоть освещение и слабое, Демьян замечает на ее лице макияж. Привычные дерзкие стрелки. Она не смывает косметику перед сном только в одном случае: когда…

– Знаешь, почему так происходит, Демьян?

Он качает головой, по привычке грызя ноготь.

– Потому что ты мне не доверяешь. Думаешь, я совсем слепая и не вижу, как ты меня ревнуешь? Я, по-твоему, кто – шлюха какая-то, типа Соболевой?

– Нет, я…

– Да заткнись. Считаешь меня шлюхой – считай. Но больше ты меня в своей постели не увидишь.

Она нервно тычет в экран, пытаясь сбросить звонок, но не попадает по кнопке.

– Подожди, Сома…

– Не звони мне больше.

На второй раз у нее получается, и связь прерывается. Картинка исчезает, и Храмов осознает, что заметил на талии Самары чью-то руку.

В школе время течет как мед: вяло, липко. Демьян сидит, подперев голову кулаком и отвернувшись к стене. Иногда засыпает, но открывает глаза, как только голова соскальзывает с кулака. Бессонные ночи из-за нервного напряжения, обгрызенные ногти и мысли о пузырьке с успокоительным смешиваются в ядовитый коктейль.

Храмов ищет Самару, но ее нет всю неделю. Когда их отношения вышли на пик, они тоже пропускали учебу, чтобы побыть вдвоем. Видимо, он ей уже надоел, раз она запросто рассталась с ним и нашла кого-то еще.

– Демьян, с тобой все в порядке? – Светлана Александровна прикладывает руку к его лбу, и он вздрагивает от неожиданности. – Прости.

– Вы… вы не знаете, где Самара?

– Она отпросилась. Сказала, что у брата заболел ребенок, а больше с ним посидеть некому.

– Ясно.

Никакого брата у Ремизовой нет. Значит, ему и вправду не померещилась чья-то рука в том видеозвонке.

– Проводить тебя в медпункт?

– Нет, со мной все в порядке. – Демьян выдавливает из себя улыбку и встает. – Пойду умоюсь, полегчает.

Прислонившись спиной к стене в туалете, он достает смартфон и проверяет соцсети Самары. Вконтакте, Инстаграм, мессенджеры – везде офлайн. Что ж, когда Ремизова хочет возвести стены, она делает это в два счета. Пора и ему признать, что их отношения давно перестали быть идеальными: он пытался ее контролировать, чуть ли не поглотить, настолько ему была важна их близость, а Самара ненавидела контроль и отвергала его приставания. Сначала мягко и редко, а потом все жестче и чаще.

В столовой Демьян берет немного еды, идет с подносом в самую глубь и усаживается в углу. Остывшие макароны аппетита не вызывают, а компот из кураги он никогда не любил. Храмов прикрывает ладонями уши и закрывает глаза. Гул голосов отдаляется. Он словно совсем один в темном душном пространстве. Мешают запахи выпечки, смешанные с котлетами, сосисками и чем-то, отдаленно напоминающим суп.

Демьяна будит странная вибрация. Он открывает глаза, оглядывается. На противоположном конце стола сидит Неля, а ее сжатый кулак лежит на поверхности. Они переглядываются, пока она не показывает себе на уши. Храмов опускает руки.

– Может, ты уже уйдешь? – Она недобро разглядывает его через большие круглые очки.

– Я тебя не заметил…

– Это я уже поняла.

И когда она успела тут появиться? Демьян разглядывает Ухтабову, будто впервые за последние годы. Темные круги под глазами – свидетельство плохого кровообращения; веснушки, расползшиеся по лицу и шее, затекающие под темно-коричневую водолазку. Объем талии и груди не виден из-за цвета одежды, но выглядит странным, неестественным. Перед Нелей на тарелке лежит зеленое яблоко с расплывшимися синяками, словно его колотили, как боксерскую грушу; в стакане – такой же компот, как и у него.

– Ну и? – раздраженным шелестящим голосом спрашивает Ухтабова. – Ты собираешься уходить или намекаешь, чтобы ушла я?

Демьян нехотя поднимается, перекидывает через плечо сумку на длинном ремне (в такую помещается больше тетрадей и канцелярии) и берет поднос. Есть не хочется, сидеть со странной девчонкой из прошлого тоже нет желания. В последний раз глянув на ее скромный обед, Храмов открывает карман сумки, достает оттуда горсть карамелек «Клубника со сливками» и кладет перед Нелей.

– Тебе вроде такие нравились, – говорит он и уходит, забыв закрыть молнию.

Если Самара появлялась в классе, то сидела либо с кем-то из парней, либо одна за пустующей партой Лисова. Демьян искоса поглядывал на нее, придумывая тысячу и одну тему начать разговор. Боль и злость заставляли его отворачиваться.

Льющий осенний дождь однажды застает его врасплох. Натянув на голову капюшон и надеясь сильно не промокнуть до школы, Храмов переходит на бег. Дыхание сбивается, ему приходится остановиться на перекрестке.

Рядом появляется невысокая фигура в темной одежде, размываемая стеной дождя. Он поворачивает голову, силясь рассмотреть спутника. Круглые очки покрыты крупными дождинками, бледная рука сжимает лямку рюкзака. Медно-рыжие волосы блекнут с каждой секундой, облепляя небольшую голову. Губы искусаны, кожа на них шелушится. Неля облизывает их и по сигналу светофора шагает вперед. Покачнувшись, она вдруг спотыкается о собственные ноги в светло-бежевых сапогах и садится на дорогу в широкую лужу, вышедшую из берегов ямы в асфальте.

– Эй, ты как? – Демьян подходит к Ухтабовой, склоняется и теребит за плечо.

Ее голова раскачивается, как у игрушки на приборной панели автомобиля. Сквозь ее очки Храмов видит смыкающиеся веки, будто Неля пытается не заснуть. В последний момент он подхватывает ее за плечи, не давая упасть. Прижимая ее к груди, Демьян пытается сглотнуть, но в горле слишком сухо, будто его потерли чем-то шершавым.

– Долго вы еще будете тут сидеть?! – кричит водитель, высунувший нос из машины. – Убирайтесь с дороги!

Бредущие мимо школьники пялятся на них, но не помогают. Машины выстроились в ряд и только злобно сигналят, подзуживая и без того злобного водителя. Демьян поднимает Нелю на руки и на ватных ногах движется к школе. С каждым шагом к нему возвращаются силы, и вот он уже бежит, чтобы не дать их обоим простыть под ливнем.

Дверь в медпункт закрыта. Ругнувшись про себя, Храмов стучит по ней ногой.

– Ну что там за… – Врач обрывает себя на полуслове, распахивает дверь и командует: – Клади ее на кушетку. Мокрую верхнюю одежду снимай и с себя, и с нее.

Демьян укладывает Нелю на койку, дрожащими от холода руками расстегивает ненавистные пуговицы. Вот почему он всегда за молнии: в нужный момент пуговицы превращаются в препятствие, которое может стоить кому-то жизни.

Ему на голову накидывают полотенце.

– Иди оботрись и переоденься, дальше я сама.

Пока врач, отгородившись ширмой, осматривает Нелю, Храмов тщательно вытирает голову, скидывает свою одежду и переодевается в чистую безразмерную спортивную форму. В зеркале замечает посиневшие губы и касается их пальцами, тщетно пытаясь согреть.

– Чайник на холодильнике, включи его, – доносится голос врача.

Спустя полчаса возни Храмов наконец согревается. Ему-то это не впервой, а вот Неля…

– Как она? – Он сидит на стуле и наблюдает за тенью врача на белой ширме.

– Жить будет. Как она упала в обморок? – Выслушав его рассказ, врач приоткрывает ширму и качает головой. – А что-то подозрительное в ее поведении было?

– Не знаю, – неуверенно начинает Демьян. – Вроде бы ничего… Хотя, может, странность была именно в этом.

– В чем?

– Ну, обычно она много ест, у нее хороший аппетит. По крайней мере, так было несколько лет назад. Вы видели ее щеки? – Храмов невольно усмехается, но холодный взгляд врача его пристыжает. – В общем, на днях в столовой у нее на обед были только яблоко и компот. Наверное, на диету села.

– Как тебя зовут? Фамилия, имя, класс.

– Храмов Демьян, десятый «Г».

– А ее?

– Ухтабова Неля, она моя одноклассница.

– Хорошо. Я сообщу вашему классному руководителю о том, что произошло. Можешь идти. Вещи заберешь после уроков, как раз просохнут.

Кивнув, Демьян поднимается и берет сумку. Она тоже насквозь мокрая, и он с досадой понимает, что тетрадям и учебникам, скорее всего, конец.

– А что с ней? Почему она упала в обморок? – интересуется он, уже стоя возле двери.

Врач коротко выдает:

– Недоедает.