Текст книги "Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры"

Есть любопытная работа Петра Гаряева «Лингвистико-волновой геном» (2009), в которой выдвинута идея текстоподобия человеческого тела и предпринята попытка представить геном как речевое образование. По Гаряеву, генетическая информация обладает свойствами текста, ДНК является не только биологической, но и знаково-смысловой системой. «В белковом коде присутствуют и используются сугубо ментальные конструкции, такие как текст, чтение, узнавание, решение и т. д. ‹…› Высшей формой вещественно-волновых матричных функций ДНК являются её речеподобные и голографические управляющие биосистемами построения. Они задают потенциальные формы тела и сознания-мышления».

Несмотря на то, что истоки этой теории восходят к началу 1960-х годов, когда биохимики Фрэнсис Крик и Маршалл Ниренберг предложили называть молекулу ДНК текстом, Гаряеву не удалось убедить научное сообщество не только в достоверности, но даже жизнеспособности своих идей. Лингвистико-волновая теория официально не признана, исследование считается псевдонаучным, даже эзотерическим.

Возможно, Пётр Гаряев не смог всесторонне разработать и грамотно разъяснить свою концепцию, но что-то интуитивно заставляет верить, что он вплотную подошёл к познанию каких-то очень важных, глубинных закономерностей человеческой природы. Иначе почему на протяжении многих и многих столетий художники и писатели грезят образами «людей-текстов»? Что это: фокус фантазии, способ самопознания, а может – тоска по бессмертию? Ведь человек – это книга, которую невозможно переиздать.

Глава 7. Библиотечная революции

Библиотека предоставит человеку пространство и время для бесконечного зрелища, создателем которого будет он сам.

Андре Моруа «О выборе книг»

Войдя в ворота, я увидел на стенах множество свежих надписей: «Библиотечная революция». Интересно, против кого она направлена?

Лао Шэ «Записки о кошачьем городе»

В вульгарно-обыденном сознании библиотека устойчиво ассоциируется с образом пыли. К ценителю книг прилип общий иронический ярлык «книжный червь». Типичный библиотекарь традиционно изображается уныло-строгой тётенькой с пучком, в мешковатом платье и стоптанных туфлях. Однако образ библиотекаря в культуре амбивалентен (двойствен), и сущность часто разнится с видимостью.

«Какой вы все застенчивый, забавный архивный народ», – сказано о библиотекарях в повести Лилии Беляевой «Семь лет не в счёт». Да, именно таким: прячущимся за книжными стеллажами, живущим литературными грёзами, замкнутым в своём маленьком мирке – воображает библиотекаря обыватель. Но есть и совсем другие – возвышенные и даже героические – образы: библиотекарь-праведник, библиотекарь-подвижник, библиотекарь-миссионер. Человек, всецело преданный своей профессии, готовый на самопожертвование ради высокого служения Книге. Таковы герои рассказов Василия Шукшина «Психопат», Анны Караваевой «Мера счастья», повести Юрия Стрехнина «Есть женщины в русских селеньях», романа Ильи Эренбурга «День второй». Художник и философ Николай Рерих назвал библиотекаря «первым вестником Красоты и Знания», прозаик Юрий Яковлев – «рыцарем книги», литературовед Владимир Канторович – «другом, помощником писателя», поэт Лев Ошанин – «душ человеческих добрым лекарем».

В военное время библиотекари спасали книгофонды от разорения, а в мирное от пожаров. Среди таких героев – Якоб Гримм, всем известный как немецкий сказочник, но немногим – как управляющий королевской библиотекой Жерома во Франции. Однажды там случился пожар – и Гримм, задыхаясь от дыма, рискуя жизнью, спас большинство книг. В годы Великой отечественной войны выдающийся библиограф Янис Тале спас около 10 тысяч томов даугавпилсской городской библиотеки, отправляемой фашистами в Германию. Тале догнал эшелон в Литве, подкупил начальника станции, чтобы тот распорядился написать на вагонах с книгами название латвийского города Талей. Затем отправился туда вслед за книгами и по окончании войны вернул обратно в Даугавпилс. История книжной культуры полна ещё множеством примеров подлинной самоотверженности библиотекаря – громких и тихих, известных всему миру и затерянных в веках.

Может кто-нибудь из вас назвать причину, по которой библиотекарь считается наименее престижной профессией? ‹…› И это, друзья мои, лично я называю полным безобразием! Мао Цзэдун, Казанова, Ральф Эллисон, Стивен Кинг – все эти знаменитые люди в тот или иной момент свой жизни работали в библиотеках. И каждый из них был своего рода невидимкой во вселенной печатного слова.

Аллен Курцвейл

«Часы зла», 2003

Однако в бытовом представлении библиотекари остаются скромными и незаметными тружениками, к тому же ассоциированными в цифровую эпоху с чем-то архаическим, уходящим, едва ли не отжившим. В такой системе определений и оценок вполне закономерна и понятна общая направленность большинства новейших библиотечных практик – тотальное осовременивание. И вот примерно с середины 1990-х наши библиотеки принялись активно обновляться и модернизироваться. Тут же посыпались статьи с характерными заголовками: «Традиции и инновации в библиотеке», «Инновационное творчество библиотекарей», «PR-деятельность современных библиотек»… Одно за другим наплодились понятия: инновационная библиотека, дигитальная библиотека, библиотека нового типа и даже дванольная библиотека (производное от Web 2.0).

По сути, такая социокультурная стратегия зеркальна т. н. ретровведениям – новому освоению чего-либо ранее существовавшего (например, преподавание в современных школах религиоведения, фамилистики, древних языков). И то, и другое отрадно появлением новых культурных форм, но опасно спекуляциями и фальсификациями. Инновационные библиотечные практики можно условно подразделить на операциональные, технологические и локусные.

Рассмотрим каждое направление подробнее и попытаемся дать им общие оценки – моральные, эстетические, прагматические.

К операциональным библиопрактикам – основанным на различных манипуляциях с книгами либо на обыгрывании самих образов Книги и Библиотеки – условно отнесём следующие.

Либмоб, или библиомоб – массовая акция просветительской, агитационной или досуговой направленности, организуемая публичными библиотеками для пропаганды чтения. По сути, это аналог флешмоба, только чаще всего спланированный и имеющий чёткий сценарий. Всевозможные костюмированные шествия, читательские марафоны, уличные тематические опросы – вариантов множество. Пример масштабного либмоба – всероссийский синхронный уличный блиц-опрос «Как пройти в библиотеку?» (2011). Двумя годами ранее Ильёй Митиным была организована акция «Стихв кармане»: писатель бродил по Москве, оставляя тут и там ламинированные карточки с пушкинскими стихами. Сначала – один, затем собрал команду единомышленников. Расширилась и компания авторов: к Пушкину присоединились Блок, Маяковский, Ходасевич, Мандельштам…

Другая популярная практика – библиоквесты: приключенческие интерактивные игры. Суть раскрывается уже в названиях – «Охотники за книгами», «Тропами сказок», «Ключи к библиотечным сокровищам» и т. п. Игра со сценарием «поиск книжных сокровищ» с помощью записок-подсказок получила отдельное название библиокгшинг (греч. biblion – книга + англ. cache – тайник). Такие мероприятия могут проходить как в помещении библиотеки, так и в других местах – городском сквере, лесопарке, торговом центре, на стадионе, территории школы.

Буккроссинг (англ. bookcrossing – книговорот, книговращение) – практика «свободного книгообмена», организованная по принципу социальных сетей и по аналогии с окольцовкой птиц для отслеживания их перемещения.

Стикер буккроссинга

Придуманный в 2001 году американским специалистом по интернет-технологиям Роном Хорнбекером буккроссинг за последующие пятнадцать лет стал массовым и достаточно заметным явлением городской культуры, превратился в гибрид общественного движения, субкультуры и хобби. Нынче уже никого не удивляют томики с ярко-жёлтыми наклейками на скамейке в сквере, возле врачебного кабинета или даже рядом со своими «официальными» собратьями на полке книжного магазина. «Отпущенные» книги вписались в городское пространство, сделались почти привычными урбанистическими элементами.

Большая библиотека всегда напоминает мне пласты породы в угольной шахте, полной окаменелостей, следов и догадок. Это гербарий чувств и страстей, банка, где хранятся высушенные образцы всех человеческих обществ.

Поль Клодель

«Философия книги», 1925

Что сказать? Интересно, живо, увлекательно. Но собственно чтение замещается здесь внешним действием, публичным жестом. Книга приравнивается к фишке в настольной игре, становится вещицей для развлечения.

Возникает и другая ассоциация: буккроссинг напоминает футбол, в котором вместо мяча используется, предположим, каравай. Зрелище, может, и занимательное, но неестественное. Каравай надлежит есть, а не пинать ногами. Использование книги в несвойственном ей качестве нивелирует её культовый статус, обнаруживая сходство буккроссинга с бук-карвингом (гл. 4). Внешне абсолютно непохожие, они онтологически рядоположены, единоприродны.

Между тем, современность изобретает всё новые и новые операциональные способы «освоения» книг – и популярность буккроссинга нынче оспаривает буктрейлерство, создание коротких видеороликов по книгам либо клипов на темучтения (подробно – в гл. 5). Уточним, что и создание буктрейлеров, и буккроссинг не относятся к собственно библиотечным практикам, но в России они аффилированы именно с библиотечной системой, часто инициируются и активно стимулируются библиотеками.

За пределами библиотечных практик, оформившихся в самостоятельные явления и получивших специальные названия, существует ещё множество самых разных акций и мероприятий. Большинство из них, опять же, отражает актуальные тенденции современности, следование модным поведенческим образцам. Например, в 2014 году московскими библиотекарями проводилась акция «Библиоселфи»: столичные остановки украшались плакатами с фотоавтопортретами сотрудниц библиотек. Красивые, приветливые, улыбающиеся лица как наглядное свидетельство соответствия эстетическим эталонам современности и призыв к разрушению негативных стереотипов. Снимки сопровождались примечательным слоганом: «Прояви себя в библиотеке». Да, в библиотеку теперь всё чаще ходят не книжки брать, а самовыражаться.

Однако по самовыражению посредством книг нам ещё далеко до Нью-Йорка, где появилась Ассоциация Топлесс-Чтения Беллетристики на Открытом Воздухе под лозунгом «Жгите лифчики, а не книги». Круче, наверное, только проект американского фотографа Клэйтона Кубитта «Литературный оргазм» (букв. Hysterical literature): серия видеороликов с танцовщицами и порноактирисами, читающими книги и одновременно доводящими себя до оргазма с помощью вибратора. А что вы хотите? Всё в полном соответствии со столь же популярным сейчас лозунгом: «Intelligence is sexy» (англ. «Интеллект сексуален»).

Если же посмотреть на операциональные библиопрактики в целом, то их общие свойства – трудоёмкость и энергозатратность. Библио-квест, либмоб, буккроссинг, буктрейлерство требуют специальной организации, особой подготовки, привлечения технических средств. Все эти занятия содержат достаточно сложный набор процедур и имеют специальный протокол исполнения. Причём процесс часто оказывается ценнее результата. Возникают новые формы без новых смыслов. «Литературный оргазм».

Технологические библиопрактики основаны на внедрении новых систем, программ, устройств для работы с книгами и читателями.

Одной из самых популярных инновационных форм рекомендательной библиографии стал библиотрансформер – интерактивная модульная система, представляющая книгу в комплексе разных текстовых форматов: досье, памятки, закладки, листовки, дайджеста, путеводителя, мультимедийной презентации и др. Получается своеобразный «3D-портрет» издания с множеством опций: можно организовать книжную выставку или читательскую беседу, подготовить тематический обзор или фактографическую справку, провести ознакомительную лекцию или практическое занятие по книговедению и библиографии.

Помимо того, что библиотрансформер действительно удобен и полезен, он является в определённом смысле знаковой технологией, поскольку помещает содержащийся в книге текст в общекультурный контекст, вводит издание в широкий обиход, максимально расширяя сферы и возможности его использования. Сам рост популярности рекомендательной библиографии отражает актуальные общественные процессы. Так, во многом это реакция российских публичных библиотек на введение в 2010 году закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». Возникла насущная потребность в пересмотре библиографических описаний. Правда, при этом немало книг попало в разряд «вредных» и «опасных», но это уже другая история (гл. 12).

Наряду с библиотрансформерами, нынче в обиход вошли библиотечные интернет-услуги. Например, не так давно был создан российский сайт «FriendsBook», на котором принимаются электронные заявки на книги, а доставляет и забирает их курьерская служба. Есть и такая услуга, как составление веблиографии – подборка изданий на заданную тему с электронными текстами или/и ссылками на интернет-источники. Аннотированные списки рассылаются интернет-пользователям после регистрации на сайте библиотеки.

Набирает популярность и малая форма рекомендательной библиографии – библиоигрушка. Объёмные бумажные фигуры, всевозможные куклы, панорамы, раскладушки, инсталляции. Порой внешние изыски доминируют над содержанием – и современная библиоигрушка становится уже не столько учебно-методическим пособием, сколько элементом декора, украшением интерьера, средством эстетической привлекательности библиотечного пространства. Просматриваются здесь и тенденции моды: во многих библиоигрушках воспроизводятся новейшие издательские форматы – pop up книги, флипбэки, виммельбухи (гл. l).

Ещё одной инновацией в российской библиотечной системе стал библиомобиль – полустационарная форма библиотечного обслуживания, именуемая также библиобус и книжный экспресс. Помимо собственно передвижной библиотеки, этот многофункциональный агрегат вмещает консультационный и образовательный центры, мобильную систему оповещения о библиотечных мероприятиях, а иногда ещё и мобильную общественную приёмную, агитационную трибуну, экскурсионную площадку.

В 1995 году учреждён Всероссийский День библиотек, который празднуется 27 мая. В этот день 200 лет назад была основана Императорская публичная библиотека – первая в России государственная общедоступная библиотека (ныне Российская национальная библиотека).

Вид на здание Императорской библиотеки Санкт-Петербурга. Гравюра (начало 1800-х)

Первый отечественный передвижной библиотечно-информационный центр появился в 2003 году. Для сравнения: в США – ещё в 1905. Зато у нас это направление сейчас очень активно развивается. В 2010 году стартовал проект «Бампер» – детская книжная студия на колёсах. В планах Московского метрополитена – создание виртуальной библиотеки в виде размещённых на станциях книжных стеллажей с QR-кодами для скачивания произведений на смартфон или ридер.

В 2013 году состоялся I Всероссийский фестиваль мобильных библиотек.

Наряду с библиомобилями, появляется всё больше и больше т. н. маленьких свободных библиотек (англ. little free library) – общедоступных хранилищ подержанных книг в общественных местах. Любой желающий может брать книги в безвозмездное пользование, менять на другие по своему усмотрению, приносить собственные. В разных местах такие пункты называются общественный книжный шкаф, бесплатная мини-библиотека, открытая библиотека, библиотека под открытым небом.

В отличие от буккроссинга, здесь не практикуется интернет-мониторинг перемещения книг, но желающие могут обнародовать GPS-координаты своих книг для упрощения их поиска потенциальными читателями.

Открытые библиотеки могут выглядеть как угодно, зачастую вообще не походя на традиционные: ящик на автобусной остановке, установленный на улице деревянный павильончик, прикреплённый к стене дома пластиковый стеллаж, бывшая телефонная будка… В Екатеринбурге есть памятник книге, одновременно выполняющий и функцию уличной библиотеки: гигантский фолиант с трёхметровыми страницами-полками, на которых можно оставлять и брать что-нибудь для чтения. Челябинск обзавёлся интерактивной библиотекой-скамейкой – стилизованной под раскрытую книгу лавкой со стендом для скачивания электронных текстов.

Само открытие подобных библиопунктов нередко обставляется как спектакль, превращается в перформанс. И сама открытая библиотека порой становится не столько пунктом книгообмена, сколько арт-объектом, украшением городского пространства – наподобие клумбы или садово-парковой скульптуры.

Что объединяет технологические библиопрактики при всём их внешнем разнообразии? Акцентирование коммуникативной составляющей. Книга предстаёт здесь чаще не как самоценный предмет (полиграфически оформленный текст), а как обезличенный носитель информации, которую требуется передать, транслировать или/и переработать, преобразовать. Конвертировать в некий производный, вторичный продукт. Таким продуктом является даже книжный интернет-заказ, поскольку одно дело – пойти и самому взять книгу в публичной библиотеке, и совсем другое – получить её на дом в специальной упаковке, с сопроводительными документами, а часто ещё и с какими-нибудь бонусами (закладкой, блокнотом, календариком и т. п.).

Читатель превращается в пользователя, каталог становится базой данных, библиотечный фонд – аналогом жёсткого диска, компьютерной памяти. А сама библиотека, утрачивая физические параметры, уподобляется папке с электронными файлами либо некоему абстрактному книгохранилищу. Становится разновидностью гаджета.

Здесь размывается понятие Библиотеки как топоса – определённого «местонахождения» книг. Конкретного и уникального в своём роде пространства со специфическими функциями – классификационной (упорядочение изданий), знаниевой (хранилище идей), кумулятивной (накопление сведений), мемориальной (память о прошлом). Нынче библиотекой может именоваться едва ли не всё что угодно: персональный компьютер, автомобиль, электронная панель на станции метро и даже дупло дерева. Старая сказка на современный лад: у лукоморья дуб зелёный, златая цепь, на дубе – том.

Однако сами по себе мобильные и дистанционные библиосистемы не являются принципиально новыми, как и «хождение в народ» библиотечных работников. Не углубляясь в далёкое прошлое, вспомним годы Великой Отечественной войны, когда библиотекари посещали госпитали, приносили книги бойцам, читали вслух тяжелораненым. Нынче меняется не форма, но цель передвижных библиотек: привлечь общественное внимание, повысить интерес к чтению.

Современность заметно сместила акценты: наступила эпоха «горизонтальной» культуры, которая, как пушкинский царь Дадон, «царствует, лёжа на боку». Прежде была актуальна проблема доступности чтения, сейчас – проблема престижа. Под угрозой оказывается не сам процесс, а именно статус чтения. Отсюда главный лозунг современности: «Читать – модно!» Из того же ряда – «Intelligence is sexy».

Технологические библиопрактики обнажают и такую заметную черту современности, как редуцирование культурных форм. Полноценному тексту противопоставлен интернет-пост, высказыванию – коммент, фильму – клип, портрету – селфи. В такой системе абсолютно логично отождествление библиотеки с букридером.

Исчезновение границ ведёт к утрате различий. Что вставить в компьютер флешку с записанными на неё текстами, что отправиться в районную библиотеку – нынче эти действия кажутся почти одинаковыми и взаимозаменяемыми. Так становятся неразличимы частный поступок и социальный жест, автоматическое поведение и осознанный образ жизни.

Основной формой локусных практик – обыгрывающих пространство самой библиотеки – можно считать библиошоу во множестве его разновидностей. Назовём лишь самые заметные и востребованные.

Библиотеатр, читательский театр, театр книги – смежные понятия, обозначающие зрелищные мероприятия, сценические действия с книгами, элементы спектакля, декламации, костюмированного представления и т. п.

Библиосвидание (англ. bibdating) – вечера знакомств в помещениях библиотек, сопровождаемые чтением и обсуждением книг. Этот формат был предложен бельгийским библиотекарем Дэнни Тэвисом в 2005 году. В нашей стране такое мероприятие впервые прошло на книжной вечеринке в санкт-петербургской библиотеке им. В. В. Маяковского.

Библиоконцерт – выступления в библиотеках музыкальных коллективов, состоящих как из приглашённых исполнителей, так и читателей, а иногда даже из самих библиотекарей. Отечественным пионером считается Екатеринбургская библиотека для детей и юношества, где проходили концерты групп «Панко-Танго» и «Агни Бар До».

Библиодискотека – танцы в помещении библиотеки, иногда совмещаемые с какими-то собственно читательскими (даже удивительно!) практиками. Очень популярны в США, у нас – пока эпизодические опыты.

Представленный перечень можно продолжить ещё массой наименований: библионочь, библиопати, библиолотерея, библиокафе (гл. 9). Но уже и так ясна общая направленность локусных библиопрактик. Функционал (система выполняемых задач) преобразуется в репертуар (набор постановочных элементов). Библиотека перепрофилируется в досуговый центр; читальный зал переоборудуется в зрительный зал; библиотекарь перевоплощается в актёра, аниматора, массовика-затейника. Библиошоу – эталонный формат библиоскопии и идеальное развлечение для библиоскопов.

При этом вполне очевидно: соединение различных пространств – вообще одна из заметных тенденций современности. Иностранные языки изучают в кафе и ресторанах (модный нынче спитинг). Психотерапевтический кабинет соединяют со сценой (плейбек-театр, в котором актёры разыгрывают импровизированные истории зрителей). Свадьбы проводят в музеях, зоопарках, на крышах небоскрёбов, даже на кладбищах. Аналогично и в библиотеках едят, пляшут, знакомятся. Так что ничего удивительного – всё взаимосвязано и всё сходится.

Интересна история коммуны «Онеида», организованной религиозным деятелем и общественным реформатором Джоном Хамфри Нойесом в 1848 году в американском штате Нью-Йорк. Идеология коммуны представляла собой гремучую смесь Библии, коммунизма и свободного секса. Но там была богатая библиотека – свыше 6 тысяч томов! И даже такие оригиналы в библиотеке занимались именно чтением и только чтением.

Вечер в библиотеке коммуны Онеида. Гравюра (1855)

«Залы читален мне видятся храмами», – писал поэт Лев Ошанин. Нынче в библиотеках открываются кружки рукоделия, центры беженцев и переселенцев, компьютерные классы – происходит всё что угодно, вплоть до изменения статуса и названия (например, Гуманитарный центр молодёжи). Кстати, свадьбы тоже сейчас проводятся в библиотеках. Так, в 2015 году в Калининградской областной научной библиотеке прошла фотосессия молодожёнов. Приглашённых попросили заменить свадебные букеты книгами. Романтика…

Многофункциональность вновь уподобляет современную библиотеку гаджету – вроде мобильного телефона, который можно использовать как органайзер, навигатор, аудиоплеер, фотоаппарат, видеокамеру, телевизор, кинотеатр, игровую приставку, интернет-центр, а иногда (даже!) как средство абонентской связи.

Кроме того, в локусных практиках наиболее явно и последовательно вновь просматривается стремление «форматирования» библиотеки по аналогии с новейшими книжными форматами (гл. l). Но если Книга при всей её архетипичности представляет собой всё же достаточно гибкий и подвижный конструкт, то Библиотека как социальный институт – куда более застывшая и статичная структура, преобразование которой невозможно без изменения первоосновы, прототипа. По верному замечанию известного библиофила Марка Рана, «книга скорее ассоциируется с инновацией, а библиотека – с традицией».

– Надеюсь, книги они не растащили? – воскликнул я, беспокоясь о библиотеке…

– Нет, и не могли растащить, потому что последняя книга продана пятнадцать лет тому назад. Сейчас мы занимаемся перерегистрацией.

– Что же вы регистрируете, если книг нет?

– Дом, стены!.. Готовимся к новой революции, хотим превратить библиотеку в гостиницу и получать хотя бы небольшую арендную плату.

Лао Шэ «Записки о кошачьем городе», 1932

Возможно, именно поэтому трансформация книг в постиндустриальную эпоху выглядит если не естественно, то хотя бы более-менее логично, а трансформация библиотек нередко оказывается кентавроманией, нелепой попыткой «повенчать розу белую с чёрною жабой». Такие попытки имеют отчасти приспособительно-компенсаторный характер: библиотеки хотят соответствовать новым запросам общества, отвечать вызовам времени. Но может ли это служить убедительным оправданием профессиональных ошибок, а порой и намеренных спекуляций?

Не менее показательны названия локусных практик, основанные на метафорах: библиокараван, библиоринг, библиодартс, библиоулей, литказино, литературный подиум, литературная дуэль, книжные жмурки, библиотечный пикник, каскад литературных удовольствий… Некоторые названия вообще двусмысленны: вечер книжных гурманов, книжное бистро, литературная барахолка, литературный костёр. Таким образом, смысловые смещения отображаются уже на уровне определений. Библиотечные мероприятия ищут себе удобное место в ряду других культурных форм – актуальных, статусных, престижных.

Метафоры – и во внешнем облике современных библиотек. В здании Филологической библиотеки берлинского Свободного университета просматриваются формы полушарий мозга. Городская библиотека в Ницце выстроена в виде человеческой головы. Копенгагенская библиотека повторяет контуры жемчужины. Национальная библиотека Казахстана похожа на космический корабль. Библиотека новейшего времени стремится быть на что-то похожей, кроме самой себя. И это ещё один принцип постэстетики – уподобление предметов, объектов чему-либо отдалённому от их прототипов, эталонных образцов.

Приспособление библиотеки к утилитарным потребностям и постэстетическим канонам также означает её десакрализацию. Из культового учреждения и священного хранилища она преобразуется в театр, танцпол, турклуб – во всё, что угодно. Только если храмы, превращенные в уборные, вызывают негодование и омерзение, то «видоизменённые» библиотеки вызывают у наших современников если не полный восторг, то, по крайней мере, живой интерес. Читальные залы продолжаются заполняться играющими, танцующими, жующими, флиртующими людьми, которые по старинке всё ещё именуются читателями.

Александрийская библиотека. Гравюра (XIX в.)

Библиотека XVI века. Гравюра из книги эпохи

Библиотека XVIII века. Гравюра с рисунка И. Шумахера

Нью-Йоркская публичная библиотека в разрезе. 1911 год

Изменение установок взаимодействия Человека с Книгой обнаруживает социокультурную мимикрию: под видом популяризации чтения предлагаются занятия, весьма далёкие от исходных способов обращения с книгами. Здесь происходит ещё одно неявное, но значимое смысловое смещение: возрастая в популярности, становясь всё более востребованными, такие практики насаждают идею несостоятельности традиционного чтения. «Просто» чтение, «обыкновенное» чтение уже не модно и не интересно, оно утрачивает статус главенствующей культурной практики и уступает место гибридным формам – дополняющим работу с книгой развлекательными опциями.

Повышает ли это интерес к книге как предмету? Бесспорно. А к чтению как процессу? Большой вопрос.

В настоящее время библиотека не только и даже не столько архив, хранилище, центр знаний, а экспериментальная площадка, полигон для испытания новых технологий, место самовыражения библиотекарей и читателей. Однако возмущаться, иронизировать или печалиться по этому поводу глупо и бессмысленно. Сам по себе прогресс – понятие нейтральное и безоценочное. Но, наверное, стоит проблематизировать эволюцию Библиотеки, изменение её облика и содержания. Необходим системный и критический анализ новейших способов популяризации чтения и (шире) актуальных форм работы с книгой.