Текст книги "Тени Петербурга"

4

Фицалан дал добро на то, чтобы я звонила и отправляла ему сообщения из России. Видимо, о работниках ФСБ он более низкого мнения в профессиональном плане, чем об их коллегах из АНБ.

Меня устроили на третий курс физического факультета в Санкт-Петербургский Государственный Университет, где я и должна была встретиться с Дмитрием Кофманом – он преподавал здесь все дисциплины, связанные с физикой частиц. Как раз потому, что на нем лежит такой большой груз ответственности, мне показалось особенно странным, что, хотя прошло уже две недели с начала семестра, ни на одной своей лекции господин Кофман не появился. Преподавателя, замещавшего бы его, тоже не нашлось, поэтому студенты просто уходили домой раньше. В связи с этим, сообщить Фицалану мне было, в общем, нечего. На очередное сообщение с текстом: «Сегодня не появился» я получила ответ: «Жди. Просто оставайся там».

Нельзя отрицать, что сложившаяся ситуация должна была показаться подозрительной. И все же, так как я отчаянно жаждала получить ту информацию, которую Фицалан, по его словам, мог раздобыть для меня, поэтому я и согласилась на подобную авантюру. Я знала, что первородные вампиры обычно держат своё слово, так как уже заключала сделку с одним из них. Сто лет же моих самостоятельных поисков завели меня в глухой тупик.

Итак, каждое утро я собиралась в университет с надеждой на встречу с Кофманом. Даже если в этот день в расписании не было его лекций, имелась небольшая вероятность увидеть профессора где-нибудь в коридоре. Я была особенно бдительна, и во все глаза наблюдала за девушками и парнями, преподавателями, подслушивала разговоры с недоступного для человека расстояния. Но никто не знал, где пропадает Кофман и когда вернется.

В моей группе, кроме меня, оказалось всего две девушки, что, впрочем, совсем не удивительно для факультета физики. Настя и Алина, очень непохожие друг на друга, все время сидели поодиночке и совсем не общались.

Видимо, Настя предпочитала мужское общество. Она и сама внешне напоминала молодого человека, и одевалась, в основном, в рубашки и потрепанные джинсы. Когда же она заметила, что, как только я появляюсь в аудитории, взгляды всех парней приковываются ко мне, она начала открыто выражать свою неприязнь в том, что наотрез отказывалась со мной здороваться. Нельзя сказать, чтобы я особенно сильно стремилась к чьему-либо обществу, учитывая тайну, которую мне приходилось тщательно сохранять. Но моё воспитание и образ жизни в ту пору, когда я была ещё человеком, не позволяли мне не соблюдать некоторых правил приличия, поэтому я произносила своё приветствие, даже зная наверняка, что ответом мне будет тишина.

До превращения я не считала себя особенно красивой. Объективно рассматривая свою внешность, находила в чертах лица кучу недостатков, которые необходимо исправить. После превращения всё немного изменилось. Нет, на самом деле ничего не менялось, просто добавилось что-то. Все черты лица стали ярче, как будто кто-то обвел их карандашом, придав объем и некий магический шарм.

Алину же, казалось, абсолютно не интересовало, как я выгляжу и кому нравлюсь. Она даже не заметила, как я подсела к ней на одной из лекции – так погрузилась в свои мысли.

– Привет, – я отвлекла её, и тут же почувствовала себя не в своей тарелке.

Я чувствовала, что необходимо завести друзей, чтобы не выглядеть подозрительной, но, к сожалению, наживать врагов у меня, как правило, получалось гораздо лучше. Алина подняла на меня свои голубые глаза, словно в первый раз отметив моё существование.

– Привет, – ответила она очень спокойно, после чего отвернулась.

Выглядела девушка не очень опрятно: светлые, почти белые волосы торчали в разные стороны, глаза подкрашены очень неумело, и кое-где размазалась тушь. Кроме того, помятая одежда висела на ней, будто она из неё давно выросла.

За время лекции я старалась не смотреть на Алину, но заняться больше было, в общем-то, нечем. Преподавательские отчеты о составе и происхождении Вселенной не сильно меня интересовали. Но все же волей-неволей я начала прислушиваться к голосу профессора по фамилии Матвеев.

– Теория Большого взрыва имеет наибольшее число сторонников, но, в любом случае, это только теория, имеющая недостатки и условия, которые в настоящее время невозможно проверить.

Преподаватель стоял в нескольких шагах от меня в сером костюме. Он выглядел на пятьдесят и постоянно тер указательный и средний пальцы правой руки о большой. Вскоре я догадалась, что привычка выработалась от постоянного контакта с мелом: он будто отряхивался от него.

– Существует несколько других вариантов происхождения Вселенной, – продолжал Матвеев, – но они сталкиваются с ещё большим количеством противоречий. Таким образом, только одно может ответить на все вопросы, связанные с возникновением, развитием Вселенной, а также построить прогнозы на будущее, и это…

Он обернулся к студентам, явно ожидая услышать продолжение своей мысли от них.

– Единая теория поля, – проговорили двое парней, сидящих справа от меня.

У них получалось очень слаженно отвечать на все вопросы всех профессоров, из чего я справедливо сделала вывод, что Никита и Михаил, так называемые, светлые умы этого вуза.

Единая теория поля же вызвала поток воспоминаний в моей голове. Такое ощущение, что в этом городе любое сказанное кем-либо слово способно вызвать обращение к моей памяти. Чуть поразмыслив о прошлом, я подняла руку вверх. Матвеев сию же секунду обратил на меня внимание.

– Да? У вас вопрос?

– А что если единой теории не существует? Такой вариант рассматривается сообществом ученых?

Никита повернул своё лицо в мою сторону, и Михаилу пришлось вытянуть шею, чтоб выглянуть из-за соседа по парте и посмотреть на меня. Никита со свойственным ему (как мне показалось) высокомерием чуть усмехнулся моему вопросу. Михаил же смотрел так, будто мы находимся на церковной службе, а я поставила под сомнение существование Девы Марии и самого Иисуса.

Однако Матвеев только кивнул и ответил спокойно:

– Хороший вопрос, ммм… к сожалению, я не знаю вашего имени.

– Маргарита Остен.

– Остен – красивая фамилия. Вы иностранка?

– Англичанка наполовину, – солгала я, удивившись столь личному вопросу.

– Так вот, Маргарита, вы задали на самом деле отличный вопрос. Не доказана не только единая поля, но и, собственно, сам факт того, что подобная теория существует. Однако физиков всего мира объединяет вера в то, что в нашем мире все взаимосвязано…

– И описывается одним простым уравнением?

Только дурак не почувствовал бы сомнения в моем тоне. Матвеев же явно дураком не являлся, но он показал на меня указательным пальцем – жест, обозначающий, что я попала в точку.

– Да, так и есть, то есть так должно быть.

Взяв в руки мел, он отвернулся к доске и написал на неё уравнение Эйнштейна и уравнение Шредингера, после чего объединил их окружностью, рядом с которой написал: X=Y.

– Это простое равенство и должно стать формулой единой теории поля, но, напишет ли его кто-то когда-нибудь, никому не известно. Большинство ученых посвящает этому вопросу всю свою жизнь.

Нет, вряд ли, ища смысл своего существования, я выбрала бы такой путь. Хотя, если задуматься, сидеть перед телевизором и смотреть ток-шоу – куда хуже. Во время моих размышлений Матвеев сказал пару слов о теории струн и теории петлевой квантовой гравитации. Ничего такого, что бы ни было мне уже известно. Вскоре прозвенел звонок, и мы все вышли на улицу.

Солнце не убивает вампира, но значительно осложняет ему жизнь. Кожа нагревается, тогда как все внутри остается ледяным, что не очень-то приятно, надо сказать. Поэтому такая ясная погода, как сегодня, мне совсем не нравится. На небе нет ни единого облачка, а, между тем, на календаре сентябрь.

Пользуясь своими нечеловеческими способностями, я преодолеваю мост через Неву, затем – улицу, огибающую Дворцовую площадь, проходя мимо которой каждый день, я научилась не терзать себя всплывающими картинками из прошлого. Я предпочитала не думать ни о чем, кроме Кофмана.

Мне не хотелось идти домой, но было нужно укрыться от солнца, прямые лучи которого грозили мне получением ожогов, поэтому я решила заглянуть в одну из кафешек на Невском. Уже на подходе к главной петербургской улице, я услышала позади негромкий свист, похожий на порыв ветра. За моей спиной кто-то стоял. Медленно я развернулась и увидела трех мужчин.

Когда ты становишься вампиром, люди начинают пахнуть так, как раньше для тебя – человека пах кусок запеченного мяса или рыбы, короче говоря – аппетитная пища. Вампиры же не источают никакого аромата, но отнюдь не по этому признаку один вампир узнает другого. Здесь все происходит на каком-то энергетическом или даже субэнергетическом уровне. Встретив же этих ребят, один из которых стоял чуть ближе ко мне, чем остальные двое, я не почувствовала ничего. Они точно не были людьми и определенно не являлись вампирами.

– Добрый вечер, – произнес тот, что стоял впереди.

Темный шатен с тонким, но мужественным лицом с легкой щетиной внимательно рассматривал меня. Я посмотрела на небо: вечером и не пахло.

– Здравствуйте, – ответила я, пытаясь определить, кто эти создания, по внешнему виду, но у меня не получалось.

– Меня зовут Влад, – представился, наконец, шатен.

Видимо, имен его сопровождающих знать мне не полагалось, что не очень расстраивало.

– Кто вы, Влад?

Любопытство во мне взяло верх над хорошими манерами, поэтому я не представилась сама. Но Влад отнюдь не стремился идти мне навстречу.

– Пройдемся?

Он поднял свои серьезные глаза и посмотрел на меня вопросительно, потом, будто вспомнив что-то, проговорил, не дожидаясь моего ответа:

– Ах, солнце, я понимаю.

Наверное, Влад заметил, что я вздрогнула, поэтому чуть улыбнулся.

– Могу составить вам компанию? – он указал рукой на кофейню недалеко от нас.

– Думаю, разумнее будет согласиться.

В ответ на моё предположение Влад наклонил голову. Когда мы оказались у входа, он сказал сопровождающим его субъектам:

– Ждите меня здесь.

Один из парней попробовал спорить, видимо, считая меня достаточно опасной, чтобы оставлять Влада со мной наедине, но тот только громче повторил:

– Здесь ждите!

Мы вошли в довольно темное помещение кофейни и сели за столик в самом дальнем от входа углу.

5

Я ещё не успела сесть на темно-коричневый кожаный диван, как официантка уже оказалась у нашего столика.

– Два капучино, – приказал ей Влад.

Девушка даже не стала записывать наш заказ, и на всякий случай уточнила:

– Что-нибудь ещё?

– Нет.

Тип, севший прямо напротив меня, почти рявкнул ей в ответ, но, кажется, девушка не обратила на это внимания. Она только забрала меню с нашего стола, развернулась и ушла в сторону кухни.

– Кофе здесь вполне сносный.

Неопределенное мною существо сняло с себя коричневый пиджак и осталось в темной рубашке в клетку с коротким рукавом. Ткань её плотно облегала его тело, покрытое упругими мышцами. При первом взгляде он показался мне гораздо более худым, чем был на самом деле.

– Тебе нужно обязательно его попробовать.

– Я не пью кофе, – пояснила я Владу, всё ещё с интересом его рассматривая.

От меня не укрылось то, что он внезапно сильно разозлился.

– То, что ты пьешь, – голос звучал отрывисто и резко, – здесь не подают. К тому же, – он чуть смягчился, – ты, наверняка не пробовала ничего подобного.

В глубине души, я понимала, что это существо, кем бы оно ни являлось, вряд ли может причинить мне большие неприятности. Моя сила, мои клыки – я знала, как разорвать его на части здесь, внутри помещения, пока друзья стерегут вход. Не особенно уютное кафе почти пустовало, поэтому я всерьез могла обдумать свою атаку на Влада, но, с другой стороны, мена одолевало жуткое любопытство.

– Кто ты? – снова спросила я.

Он поднял вверх бровь и усмехнулся лишь краешком рта.

– Нас называют «сущностями» или «тенями», но наиболее верное имя для нас – «рейфы».

Не сдержавшись, я фыркнула, хотя тот факт, что меня водят за нос, совершенно не радовал. Влад внимательно следил за моей реакцией.

– «Рейфы»? – переспросила я. – Расскажешь мне пару межгалактических сказок?

– Монстр не верит в существование другого монстра – это может быть интересным.

Никто ещё открыто не называл меня монстром, хотя нельзя сказать, чтобы я сама себя им не считала. Оказалось, что слышать такое от других довольно неприятно. Я отвернулась к окну, в котором можно было увидеть лишь краешек неба. Солнце ещё не зашло за линию горизонта и даже не опустилось к ней так низко, как мне того хотелось бы.

Передо мной, благодаря усилиям официантки, появился-таки горячий напиток в маленькой бежевой чашечке.

– Спасибо.

В этот раз обладатель самого известного вампирского имени улыбнулся девушке и слегка дотронулся рукой до её запястья. От знака внимания с его стороны с официанткой начало происходить что-то странное: всё тело покрылось мурашками, а сердце начало биться в два раза быстрее. Мне захотелось заставить Влада прекратить своё воздействие, но, посмотрев в его сторону, я увидела, что он уже задумчиво уставился в чашку и, вероятно, даже не предполагает, что творится с официанткой.

– Кто ты, мне известно…

Меня удивило, что Влад продолжает подобный разговор в присутствии человека, но, похоже на то, что он и не заметил, что девушка находится совсем близко.

– Нам больше ничего не нужно, спасибо, – сказала я ей, чтобы напомнить Владу, что мы не одни.

Официантка даже не пошевелилась. Она продолжала смотреть на моего спутника во все глаза. На её лице появилось умиленное выражение. Влад удивленно посмотрел на неё.

– Ты ещё здесь?

– Я только… я хотела, – проговорила она, заикаясь, – хотела спросить, как вам кофе?

– Как обычно!

С каждой новой репликой этого диалога мне становилось все более неловко. Кажется, рейфы тоже не могут похвастаться тем, что с легкостью заводят друзей среди людей. Девушка, едва сдерживаясь от слез, ушла. Все, что происходило здесь, оставляет где-то внутри меня неприятный осадок.

– Как ты…? Ты всегда такой милый?

– Обычно хуже. Я просто немного скован в присутствии вампира.

Все дело в моей мнительности, очевидно, но мне показалось, что Влад произнес слово «вампир» слишком громко. Пришлось посмотреть по сторонам. Вдруг я предположила:

– Так ты не применял к ней никакого воздействия или чего-то подобного? Просто у неё, как и большинства девушек, наверняка, вызывает трепетное чувство твоя внешность?

Осматривая Влада, как музейный экспонат, я почувствовала, что ему неловко. Жалость к официантке испарилась, но ощущение какой-то скверности осталось. Я подумала, что оно связано с хамоватым тоном Влада и тем, что, хотя мне и должно быть все равно, мне все же не нравится, что он слишком резок в общении со мной.

– Да, – я придвинулась ближе, чтобы рассмотреть лучше, – скулы, нос, подбородок, пренебрежительный взгляд. Ты на самом деле привлекателен, Влад, для человеческих женщин. Извини, что я недооценила тебя поначалу.

Мне пришлось недолго наслаждаться произведенным эффектом: субъект напротив быстро сделался невозмутимым и поспешил перевести тему разговора.

– Как тебя зовут?

– Маргарита.

Под давлением его взгляда я решила отпить кофе из своей чашки. Странный горький вкус. Человеком я его почти не помню, у нас дома было принято пить только чай, но разные сорта в то или иное время суток.

– Как тебе кофе Маргарита?

– Пить, конечно, можно, но шампанское лучше.

– Думал, мы поговорим о крови.

Когда мы только пришли в кофейню, мой собеседник внимательно следил за мной, потому как опасался, что я наброшусь на него. Да, ему бы пришлось проявить в этом случае бдительность и скорость. Но я не напала, и теперь мой новый знакомый наблюдал только за моей реакцией на такие ключевые слова, как «вампиры», «кровь» и подобное.

– А чем питаются рейфы, Влад?

– Жизненной энергией, положительными эмоциями, человеческими радостями.

Мне представилось лишь довольно смутно, как происходит процесс кормления рейфов, и я поморщилась. Видимо, у Влада такое отношение вызывал мой образ жизни, по крайней мере, тот, который он себе воображал, поскольку он взглянул на меня с ненавистью.

– Зачем ты здесь?

– Бизнес.

Я улыбнулась и тут же заметила явное замешательство на лице Влада. Моя улыбка поспособствовала тому, чтобы он сменил гнев на милость. Бывает же такое!

– Не стану требовать уточнения, – сказал он, отводя карие глаза в сторону, – просто объясню тебе, что рейфы в этом городе отнюдь не радуются появлению вампиров.

– Я думала, вампиры всегда жили в Петербурге.

Время от времени Влад бросал на меня быстрый взгляд, но тут же, будто спохватившись, начинал рассматривать кофейную чашку или стопку салфеток в салфетнице.

– Жили, но со временем их число уменьшилось до такой степени, что рейфам стало по силам одолеть их.

Вот тут мне пришлось действительно удивиться, хотя я и не оставляла сомнений на счет того, что Влад просто стремится напугать меня.

– И что же, тебе приходилось убивать вампиров? – спросила я.

В ответ он просто кивнул головой, и я поняла, что он не врет и не преувеличивает.

– Пусть так, но почему вы нам не рады?

– Видишь ли, кровопийцы оставляют следы своего пребывания. Следы состоят из трупов, которые рано или поздно находят люди. Когда трупов становится слишком много, в душах людей поселяется страх, а он не способствует нашему насыщению.

Все ещё пребывая в некотором шоке, я ответила:

– Я не стану никого убивать…

– Это смешно! – Влад перебил меня. – Ты иссохнешь, если не будешь питаться, так что не нужно морочить мне голову.

– У меня есть другие способы получения пищи, – настаивала я на своем, – более цивилизованные. Вампиризм, Влад, как научно-технический прогресс – тоже не стоит на месте.

Пропорциональный, как на рисунке художника-классициста, рот приоткрылся, но тут же снова закрылся. Я заметила, как Влад плотнее сжал губы.

– Сделка?

Такое предложение показалось мне наилучшим выходом из такой непонятной и неприятной ситуации. Темные брови поползли вверх.

– Я слушаю.

– Итак, я заканчиваю свои дела здесь, стараясь никого не убить. Ты, твои друзья или кто там они тебе стараетесь в это время не убить меня и продолжаете питаться всем, чем захотите, поддерживая в Петербурге мрачно-суицидальную атмосферу.

Не раздумывая и секунды, Влад кивнул головой.

– Мне нравится.

– Я рада.

Поднявшись со своего места, я дождалась, пока Влад наденет свой пиджак, не слишком уместный при такой теплой погоде, после чего мы направились к выходу. Солнце готовилось коснуться линии горизонта, и это означало, что я провела в обществе рейфа добрых два часа.

– Кстати, это Илья и Арсений, Маргарита, – наконец, мне были представлены оба спутника Влада, которые, я нисколько не сомневались, тоже принадлежали к племени (классу или группе) рейфов.

Парни, судя по их виду, сходили с ума от безделья все это время, но Влад, как я поняла, был кем-то вроде лидера, поэтому никто не смел его ослушаться и зайти в кафетерий или уйти куда-то ещё. Сам же вожак выглядел вполне довольным собой и окружающей действительностью. Он сдержанно улыбался: наверное, полакомился посетителями кофейни.

Кивнув всем троим головой, я пошла в сторону своего дома. Пройдя пару шагов, обернулась, но они будто испарились.

6

Тогда, в 1904, я ещё любила солнце. В ту зиму ни я, ни Вера не поехали за границу и часто прогуливались вдоль Мойки, рядом с которой обе жили, а иногда доходили и до Невы.

Погода уже второй день стояла пушкинская: палящее солнце и свирепый мороз, обжигающий лицо и другие открытые участки кожи. Стоило только высунуть из муфты руку, она мгновенно начинала краснеть. Верочка была особенно жива и хороша собой с румянцем на щечках.

– Я видела, как вы вальсировали с Феликсом

Она, как всегда неожиданно, вспомнила события прошедшего неделю назад бала и, как обычно, все перепутала.

– Нет, – возразила я, – с Феликсом я танцевала полонез.

Громкий смех подруги разнесся далеко по набережной.

– И впрямь. Но, в общем, не имеет значения, потому что я хотела спросить, не делал ли он попыток заговорить с тобой о возможной помолвке с Николаем?

Очень многие в свете были убеждены, что вскоре я сделаюсь супругой старшего сына Юсуповых.

– Да, Вера, Феликс сказал, что Николай всеми силами стремиться развеять подобные крайне нелепые слухи, поэтому открыто избегает моего общества.

Мы подошли к набережной. Покрытая изломленными льдинами, вздыбленная и как будто колючая Нева показалась мне особенно красивой. Мои мысли умчались куда-то по её волнам, но, впрочем, не очень далеко от Романа Остен-Сакена.

– Тебе что не нравится Николай?

Вера вернула меня назад, в настоящее, в котором я почувствовала, что мои пальцы отказываются двигаться от холода.

– Никогда не рассматривала его с этой точки зрения, – несколько нервно проговорила я, – к тому же, судя по всему, ему не нравлюсь я, так что нечего и вести этот разговор.

Конечно, я слукавила. Вероятность услышать от Николая предложение в какой-то момент была велика, поэтому я не могла не задумываться о том, хочу ли я провести с князем Юсуповым жизнь, рожать ему детей, которые, если верить родовому проклятью, умрут молодыми. Хорошо поразмыслив, я получила отрицательный ответ, поэтому испытывала облегчение от того, что вслух произносить его не пришлось. Вера поняла и приняла мой довод, но вдруг объявила о самом главном достоинстве Николая:

– Он невероятно богат.

Подняв глаза к небу, моя подруга мечтательно прикусила губу. При своей расчетливости Вера была, как ни удивительно, очень романтична. Скоро, однако же, она сделалась совершенно серьезной и покачала головой.

– Ещё эти нелепые, эксцентричные развлечения с Феликсом. Те самые, с переодеванием.

– Всего лишь сплетни.

Я резко оборвала её, пока она не начала вдаваться в подробности, кто, когда и в каком именно ресторане видел Николая с Феликсом переодетыми в женское платье. Хотя в глубине души я понимала, что свидетелей слишком много, и что все они не могут лгать так слаженно, я считала своим долгом не высказываться о столь ненормальном поведении своих хороших знакомых, а позволить им самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Наверное, Вере и другим подругам в такие моменты со мной бывало не слишком весело и интересно.

Развернувшись, мы пошли в сторону дома, где ждал теплый плед и горячий чай. Замерзли не только руки и лицо, но и ноги. Однако я чувствовала, что чем дальше мы уходим от Невы, тем теплее становится воздух. До дома, находившегося на пересечении Мойки с Невским, нам следовало преодолеть совсем небольшое расстояние, но и оно в такой морозный день давалось с трудом. По дороге я уговорила Веру зайти к нам на чай.

– А как тебе Роман Евгеньевич? – наконец, я решилась задать ей этот вопрос.

Она была моей самой близкой подругой, но, очевидно, не заметила в моем голосе и намека на увлечение.

– Он довольно обыкновенный, и не сказать, чтобы впечатляюще богат. Так папа сказал, во всяком случае.

Ответ меня не удивил, ведь Вера часто оценивала мужчин по тому, какое имущество находилось в их собственности. Я не осуждала её за это, поскольку их семейное материальное положение оставляло желать лучшего. Мне же Роман казался необыкновенной хотя бы потому, что после одной только встречи он не покидал мои мысли.

Подойдя к дому, мы с Верой почти одновременно увидели незнакомый экипаж.

– У вас гости?

– Не помню, чтобы мама предупреждала меня о них, – ответила я неуверенно.

С присущей мне стремительностью я забежала в дом. Первым же, кого я увидела в нашей гостиной, был Роман Евгеньевич. Он быстро встал, заметив меня, и поклонился.

– Здравствуйте, – произнесла я, на ходу снимая верхнюю одежду, что, наверное, выглядело не очень красиво, – какой сюрприз!

Гость только мягко улыбнулся. Избавившись от шубки, я протянула гостю свою руку. Он задержал её в своей чуть дольше положенного, пробормотав что-то вроде:

– Совсем ледяная…

Взглянув на родителей, я заметила, что лица их обоих приняли одинаковое удивленно-озабоченное выражение.

– Нам бы горячего чаю, – приказала я служанке, после чего села напротив гостя.

– Вы сильно замерзли? – спросил отец.

Вера охотно начала рассказывать о степени обледенения частей своего тела, чем привела маму в состояние жуткого и навязчивого беспокойства.

– Между прочим, я говорила, чтобы вы не выходили гулять. Теперь остается надеяться, что вы не простудитесь.

Она повернулась ко мне и добавила:

– Если бы у нас не было гостей, я бы тотчас тебя отправила принимать горячую ножную ванну, а потом в постель.

– Как хорошо, что вы зашли, Роман Евгеньевич, – сказала я.

Все присутствующие, и даже мама, рассмеялись.

– Князь, – папа махнул головой в сторону Остен-Сакена, – рассказывал нам о своей учебе в Оксфорде. Представляешь, Марго, он получил докторскую степень по физике.

– Правда?

Обладателя докторской степени я в свои семнадцать лет представляла себе сорокалетним и обязательно непривлекательным мужчиной, так что Роман никак не подходил под этот образ. Но, он подтвердил слова моего отца.

– Да, провел там 9 лет, и вот результат.

Он остановил взгляд на моем лице и снова улыбнулся. Пока я пыталась отгадать, сколько же ему лет, они с папой начали обсуждать Макса Планка и его продолжавший шуметь в ту пору «квант действия». А нам с Верой принесли чай.

– У вас в доме тоже есть бальная зала? – неожиданно осведомился гость.

Видимо, у моего отца закончились эпитеты, которыми он восхвалял Планка и его труд, поэтому у нас с Романом появилась возможность поговорить между собой.

– Да, жаль, что не такая большая, как в Зимнем.

Я не могла упустить такую возможность продолжить наш разговор, поэтому спросила:

– Вы хотите взглянуть?

– Да, это всегда интересно

Не допив чай, я поднялась с места. Вдвоем с Романом пойти мы не могли. Пришлось звать с собой Веру. Она сделала недовольное лицо, но все же послушно поднялась и пошла за нами.

В общем, можно сказать, мы остались наедине, поскольку Вера, конечно, залу видела, и не раз, поэтому, не проявив к подобной экскурсии никакого интереса, осталась у входа. Мы же проделали круг по всему помещению, после чего князь заключил:

– Здесь очень уютно, в Зимнем же у меня такого ощущения не сложилось, так что, Маргарита Сергеевна, зря вы так сожалели о небольших размерах этой комнаты.

Никто и никогда за сто с лишним лет так не произносил моего имени, я уверена. Так нежно и, вместе с тем, изящно, как будто это самое красивое имя в мире. Мы пошли к выходу, и как только Вера оказалась впереди нас, Роман повернулся, взял меня за руку и тихо проговорил:

– В следующую субботу у Константина Николаевича будет прием, и я очень надеюсь вас там встретить.

После этого он поцеловал мою руку и очень скоро раскланялся и уехал. Стоит ли пояснять, что с того дня я только и занималась подготовкой к приему у Путятина.