Текст книги "Тени Петербурга"

9

Мама сказалась больной в день вечера у Путятина, так что мы с папой поехали вдвоем. До сих пор не могу сказать точно, притворялась она или нет. Её совсем не нравилось моё увлечение Остен-Сакеном, но все доводы, которые она приводила мне по поводу его, сводились к одному:

– Мы о нем совершенно ничего не знаем

Мне неизвестно, кого она имела в виду, говоря «мы»: нашу семью или своих подруг, которые, как мне кажется, прямо-таки питались, наравне с обыкновенной едой, разнообразными сплетнями, порой граничащими с абсурдом. Мне кажется, что слух о моей помолвке возник именно между этими дамами. Могло быть и так, что моя мама произнесла в их обществе: «Николай Юсупов пожелал моей дочери спокойной ночи», а они интерпретировали как: «Николай Юсупов возжелал моей дочери». Я бы совсем не удивилась, узнай, что это правда, так как мнения о подобных сплетницах была самого низкого.

Но именно с ними мне предстояло провести целый вечер – такую цену я платила за то, что согласилась на предложение Романа. С другой стороны, отказаться я не могла: меня какими-то невидимыми ниточками тянуло к этому человеку. И тогда, когда он вошел в гостиную Путятина и поклонился всем дамам, у меня снова перехватило дыхание. Впервые в своих мыслях по отношению к кому-либо я употребила слово «влюблена».

К моему счастью, в тот день главных светских сплетниц во главе с хозяйкой дома, княгиней Путятиной, не интересовала ни моя, ни чья-либо личная жизнь. Они сосредоточили внимание на новостях о предстоящей войне с Японией. Не думаю, что хоть одной из них было известно, где именно находится Маньчжурия, но они швырялись этим названием направо и налево.

Впрочем, кратковременная увлеченность хозяйки дома и её подруг политическими событиями давала мне возможность спокойно наблюдать за Остен-Сакеным. Он играл на бильярде с единственным сыном Константина Николаевича – Сергеем. Удивительно похожий на отца, он с восхищением, идентичным моему собственному, смотрел на Романа, который был не только старше его на 10 или даже 11 лет, но и пользовался уважением и даже любовью нашего общества, несмотря на пренебрежение к правилам и непунктуальность. Говорили, что Остен-Сакен ни на один прием не явился вовремя.

Они пили виски между ударами, а когда Сергей отворачивался, чтобы сказать несколько слов своему отцу или кому-то из гостей, Роман поднимал глаза и его взгляд встречался с моим. Если честно, я не помню тех разговоров, которые велись, и я не понимала всю их значимость. Война казалась чем-то далеким и почти не существующим. Я думала, что наш Государь – Николай Александрович, как сын своего отца, ни за что не допустит, чтобы его подданные умирали из-за какой-то далекой Маньчжурии.

В одиннадцать часов вечера мой отец поднялся со своего места на диване из белой кожи, обозначая своё намерение пойти домой. Это означало, что мне тоже нужно собираться.

– Мы предоставим вам свой экипаж, – любезно предложил Константин Николаевич

Но, похоже, папе не пришлась по душе эта идея.

– Мы с дочерью любим ходить пешком

Должно быть, они с Путятиным не сошлись во мнениях по политическим делам, поэтому папа решил выставить себя этаким гордецом. Я не смогла удержаться от улыбки.

– В таком случае, князь, мы с Сергеем Константиновичем проводим вас.

Из уст Романа Евгеньевича это прозвучало не как предложение, а как нерушимая истина: проводят и всё тут. Мы вышли на улицу и пошли по Миллионной в сторону дома. Непроглядную тьму ночи разрушал только свет фонарей. Редкие экипажи проезжали мимо нас. Такая поздняя прогулка была для меня впервые, и я несказанно радовалась ей, поскольку произошло некоторое потепление, да и по левую сторону от меня, совсем рядом шел мужчина моей мечты.

Так получилось, что мы вчетвером ещё при выходе разбились на пары. Мой отец заканчивал Сергеем тот самый спор о наших шансах на победу в войне, который начал с его отцом. А я глупо улыбалась, идя рядом с Романом.

– Чем вы намерены заняться теперь в Петербурге?

Мой спутник чуть вздрогнул, когда услышал мой вопрос

– Скажем так: есть одно исследование, над которым я собираюсь основательно поработать.

– Исследование? Какое?

Я повторяла про себя, что не стоит быть слишком любопытной: это невежливо и может быть неприятно, но мне хотелось постоянно говорить с Романом, слышать его голос. В общем, мои желания оказались сильнее меня.

– Вряд ли вам будет интересно, – ответил Роман уклончиво.

– Мне все же кажется, что прозвучит увлекательнее, чем сегодняшние споры о войне.

Остен-Сакен усмехнулся, но лицо его по-прежнему сохраняло серьезное выражение.

– Ваша правда, княжна, но, к сожалению, я пока не могу говорить с кем-то о своей работе.

Я почувствовала себя неловко: мне намекали на отсутствие такта, а я, вместо того, чтобы просто замолчать, обдумывала вопросы, которые мне нужно ещё задать. К счастью для Романа, мы уже подходили к нашему дому, но тут мой отец предложил совершенно неожиданно для меня:

– Не хотите ли зайти на чай?

Видимо, Сергей оказался более лоялен к мнению моего отца, и тому не хотелось расставаться со своим единомышленником. Мне неизвестно, что за чувство испытывал Путятин-младший к князю Абамелику, но он кивнул головой и сказал с улыбкой:

– Да, думаю, это отличная идея.

Сколько бы я не старалась, но не могла потом припомнить, чтобы в нашей семье когда-либо пили чай в такое позднее время. Тем не менее, сонная служанка явилась с чашками и чайником на подносе минут через десять после того, как мы вошли в дом. Эта милая женщина по имени Анна уже собиралась уходить, но неожиданно Роман Евгеньевич поинтересовался у неё:

– Неужели княгиня уже спит?

– Да, – Анна несколько удивилась тем, что именно Роман задал этот вопрос, – ей весь день жутко нездоровилось.

Мы с отцом, кстати, удивились ничуть не меньше. Особенно тому, что произошло потом.

– Тогда, прошу вас, разбудите её, чтобы она присоединилась к нам. Дело чрезвычайно важное, и не терпит отлагательства.

По выражению лица своего папы я поняла, что он уже не столько удивлен, сколько зол. Сергей поперхнулся чаем и кашлял в течение нескольких минут. Отсутствие такта, которое я продемонстрировала Роману несколько минут назад, теперь не казалось мне самой таким уж большим отступлением от правил приличия по сравнению с тем, что сейчас сделал сам князь. И все же в своем безрассудстве он выглядел для меня ещё более привлекательным. Я снова смотрела на него, не отрываясь, и видела, что его глаза полны решимости.

– Какие такие причины, – начал папа, и таким его голос я никогда не слышала, – позволяют вам, князь, вести себя так нагло?

Роман ответил не сразу, и я поразилась тому, как спокойно звучал его голос:

– Поверьте, не наглость руководит моим поступком, а нежное и сильное чувство.

Здесь-то, конечно, князь Абамелик все понял, да и Сергей, наверняка, тоже. Мне же до последнего момента всё казалось сном. Спустилась мама в наспех надетом домашнем платье и сонным голосом, но с большим волнением спросила:

– Что случилось?

Поднявшийся со своего места, едва мама появилась в гостиной, Роман глубоко вздохнул и резко выдохнул.

– Прошу простить меня, княгиня, но я не мог ждать до утра, не мог провести в неизвестности ещё одну бессонную ночь, поэтому я позволил себе выйти за границы дозволенного.

Моя мама сообразила гораздо быстрее, к чему клонит Роман, и остатки сна мгновенно исчезли с её лица.

– Что ж не стану больше тянуть: прошу вас оказать мне честь и позволить взять в жены вашу дочь.

В первую секунду моему уставшему рассудку подумалось, что, наверняка, он говорит о какой-то другой дочери. Не может же он сделать предложение мне – это было бы слишком прекрасно. Настолько, что выглядело, как настоящее волшебство. Но по тому, как оба моих родителя посмотрели в мою сторону, я осознала, что речь идет обо мне.

Первым заговорил отец, сменивший свою злость на растерянность:

– Сейчас уже браки не заключаются так, как раньше: родителями без согласия детей, так что вам стоило обсудить такой щепетильный вопрос с Маргаритой Сергеевной, в первую очередь.

– Мы очень мало знаем вас и о вас, – вмешалась моя мама с единственным своим аргументом, который могла привести против нашего брака, – но мы не можем стоять на пути желаний нашей дочери.

Казалось, она готова заплакать, но ничего такого не произошло. Сергей Путятин, естественно, молчал, переводя взгляд с одного участника этой немыслимой сцены на другого. Собственно, я сама занималась тем же самым, с той только разницей, что от меня ждали ответа. Наверное, я молчала слишком долго, потому что Роман спросил снова:

– Маргарита Сергеевна, вы выйдете за меня замуж?

Все мои внутренности напряглись до такой степени, что я даже не улыбнулась.

– Да, конечно.

10

Несомненно, я понимала, что кровь сама собой не появится в моем холодильнике, и что нужно действовать дальше, несмотря на неудачу, постигшую меня на городской станции. Имелись и другие места, на которые стоило бы устроить набег или же, в конце концов, купить кровь, рискуя, впрочем, вызвать некоторые подозрения. Но я все медлила. Я списывала свою нерешительность на то, что в новости о неудавшейся попытке вскрыть камеру хранения на станции уже просочились в прессу. Несколько раз я слышала об этом в новостях, которые Алина смотрела, как преданная поклонница, не пропуская практически не одного выпуска.

Однако сегодня, воскресным утром, обнаружив, что завтракать мне нечем, я поняла, что здорово оплошала. Жажда, как хорошо я ни умела её контролировать, могла привести меня к чему угодно.

– Что-то случилось?

Алина теперь каждый день варила для меня кофе. Несколько дней назад она обучила меня этому искусству, но не подпускала меня к турке, предпочитая справляться сама. Я понимала, что девушка хочет быть благодарной, а кофе, по большому счету, единственное, чем она могла меня порадовать.

Естественно, Алина не знала о моей сущности. Всё, что ей было известно – это то, что я обладала огромной силой, достаточной, чтобы свернуть человеку шею. Кроме того, я почти ничего не ела. Первое она, наверняка, списывала на моё спортивное прошлое, а второе – на стремление похудеть. Правда, ещё был тот эпизод с ручкой и моей раной, затянувшейся за мгновение, но никто из нас о нем не упоминал.

– Нет ничего, всё в порядке.

– Выглядишь неважно. Будешь тост?

Сама Алина сметала всю еду, которую я покупала ей. Меня немного смешило, что она ела без разбору все подряд, хотя я и понимала: повода веселиться у меня нет, потому что подобное произошло с ней не от хорошей жизни.

– Почему бы и нет.

Действительно, терять мне было нечего, и я откусила кусок запеченного хлеба и запила его кофе. Наверное, я поморщилась, потому что Алина тут же спросила:

– Не вкусно, да? Извини.

Было не столько невкусно, сколько безвкусно. С таким же успехом я могла бы жевать автомобильные шины.

– Пройдемся сегодня по городу? Или за город, может быть?

Алине никогда не сиделось дома, даже вечерами после лекций в университете, она вытаскивала меня на улицу, чтобы я «развеялась». Но сегодня солнце снова выглянуло из-за туч, поэтому я вынуждена была отказаться.

– Нет, иди одна, если хочешь, у меня побаливает голова. Я, пожалуй, приму ванну и почитаю что-нибудь.

Алина улыбнулась:

– Тоже хорошо.

– У тебя остались деньги?

Ещё до революции, после смерти отца, мне удалось кое-что сохранить. Нет, совсем не кое-что, а настоящее состояние на самом деле. Вложив деньги, куда следует, я получала неплохие проценты, которых вполне хватало на обеспеченную жизнь.

– Да. Что-то купить?

– Если хочешь, мне ничего не нужно.

Мне хотелось, чтобы у неё было все, что она только пожелает, поэтому я никогда не скупилась, но запросы Алины отличались скромностью, и пришлось постараться, чтобы уговорить её принять новую одежду взамен её лохмотьев. Мои подарки ограничивались джинсами, блузкой, футболкой, юбкой и курткой на случай прохладной погоды.

В общем, мы жили, как люди, даже я. И единственное, что омрачало мою жизнь – отсутствие пищи – проблема, которую мне предстояло решить как можно быстрее. Вечером нужно снова попасть в один из приемных пунктов, надеясь на то, что в выходной день там не окажется почти никого и путь мне не преградит пуленепробиваемый шкаф.

Едва Алина скрылась за дверью, я направилась в ванную, но чувство голода не позволило мне насладиться горячей водой и запахом лайма и имбиря, масла которых я добавила в этот раз. Обмотавшись полотенцем, я вышла из ванной и зашла в спальню за свежим бельем и халатом, который, как назло, забыла взять с собой. Я достала всё необходимое, и готова была уже облачиться в одежду, как вдруг услышала, что дверь открылась. Я могла бы подумать, что вернулась Алина, но в таком случае до меня донесся бы звук её шагов, но сейчас я не слышала их.

Оставшись завернутой в полотенце, я спустилась вниз. Входная дверь действительно оставалась открытой. У меня промелькнула мысль, что Алина забыла запереть замок, и она открылась от сквозняка, но все же, я с чувством беспокойства заглянула за порог – никого. Я захлопнула дверь, повернула замок на 2 оборота, как полагается. Отойдя от двери, я обернулась и… вскрикнула от неожиданности.

Передо мной стоял Влад в облегающем сером свитере и синих джинсах. Его оценивающий взгляд заставил меня вспомнить, в чем перед ним предстала я сама.

– Я как раз вовремя.

Он даже почти улыбнулся, но всё же что-то было не так. Я не ответила, стараясь угадать причину его появления в моей квартире.

– Я не предполагала, что рейфы настолько плохо воспитаны, что заходят в чужой дом без приглашения или хотя бы стука. Тем более, в дом вампира.

– А я предполагал, – Влад приблизился ко мне, хотя мы и так находились совсем рядом друг к другу, – что вампиры держат своё слово. Видимо, мы оба просчитались.

В его голосе, во взгляде – во всем чувствовалась злость.

– Стой, о чем ты?

Пройдя по всей комнате, Влад, наконец, остановился возле кресла у камина и упал в него. Наверное, мне стоило одеться, но теперь я считала, что дело это второстепенное. К тому же меня очень интересовало, почему вожак рейфов решил, что я нарушила слово. Неужели он узнал о том парне, части тела которого я выкинула в мусорный бак?

– Здесь мило, – неожиданно отметил он.

– Что ты имел в виду?

Мне не хотелось стоять здесь и повторять свой вопрос до бесконечности, поэтому я слегка повысила голос.

– Сегодня утром в двух кварталах отсюда мои парни нашли труп женщины. Обескровленный труп.

Он следил за моей реакцией, но в невозмутимости мне нет равных. Я с абсолютным спокойствием рассматривала своего гостя и пришла к выводу, что при жизни он, вероятно, был каким-нибудь банкиром или крупным предпринимателем. Одевался он довольно просто и удобно, но достаточно дорого. Меня не интересовало, какие последствия будут у меня в связи с тем, что я, по мнению Влада, нарушила нашу договоренность, поскольку не сомневалась, что без особого труда оторву этому рейфу голову, если потребуется. И все же я попробовала убедить его:

– Я этого не делала.

– Не делала?

Кажется, его не удивили мои слова. Он долго обдумывал свой следующий вопрос, но, наконец, задал его:

– А чем, позволь узнать, ты питаешься Маргарита?

– Кровью.

Снова улыбка дрогнула на губах Влада, но, словно спохватившись, он принял грозный облик.

– Очень остроумно, но хотелось бы уточнить, где ты берешь её.

– В пакете.

На лице рейфа промелькнуло удивление:

– Донорская кровь? Современный подход.

Довольно бесцеремонно он прошел на мою кухню и открыл холодильник. Содержимое холодильника ещё больше поразило его и, достав коробку молока, он спросил:

– Ты что же пьешь это?

– Иногда хочется чего-нибудь экзотического, понимаешь?

Я не смогла определить, понял Влад или нет, но зато заметила, что он не нашел того, чего искал.

– И где ты хранишь пакеты?

– Слушай, я не собираюсь перед тобой отчитываться. Мы заключили сделку, и я никого не убиваю на улицах. Если твои ребята нашли тело, значит, пусть найдут и того, кто его обескровил, потому что это не я.

На последних словах я снова повысила голос и приблизилась к Владу. Его взгляд изменился, но я не могла угадать по нему ничего. Он уже собирался что-то сказать, как дверь открылась. За звучанием своего голоса я даже не услышала скрежета открывающегося замка. В квартире появилась Алина с довольным выражением лица. Она, как обычно, жевала что-то.

– Я купила курицу и рис, сегодня попробую…

Увидев меня, одетую в одно полотенце и Влада, стоящего так близко, она замолчала на некоторое время, но потом закончила:

– …приготовить плов.

Присутствие Влада не сильно удивило её. Наверняка, она сочла его моим парнем или кем-то вроде того. Зато вожак рейфов обалдело уставился на вошедшую девушку:

– Она что – человек?

– Даже не думай!

Я предостерегла его от попытки полакомиться её положительными эмоциями. Алина и так пережила много плохого за последнее время.

– Как я могу? Я же в гостях!

Рейф приблизился к моей подопечной, наверное, чтобы убедиться окончательно в её человеческом происхождении.

– Меня зовут Влад, – он произнес своё имя прямо так, как когда-то представился мне.

Удивленный, но такой же серьезный.

– Алина, – она улыбнулась ему.

И тут Влад задал вопрос, который я совсем не ожидала услышать:

– Так она кормит тебя?

Его «гениальные» идеи мне совсем не нравились, но я предпочла оставаться спокойной.

– Что? Нет, естественно.

– Нет, – вмешалась Алина, – это, скорее, Рита меня кормит.

Разговор оказывался непонятным для всех присутствующих, но тут Влада внезапно осенило:

– Она не знает?

Вопрос был адресован мне, но он не сводил взгляда с Алины. Мне хотелось спросить, не вздумал ли он все-таки отобедать её эмоциями, но Алина меня опередила.

– Не знаю о чем?

– С кем ты живешь.

– Что?

Алина стояла с открытым ртом, совершенно не понимая, о чем её спрашивают, и ей ли адресованы вопросы. Я подошла и сильно дернула Влада за плечо, он обернулся. Его губы замерли в усмешке.

– Прекрати!

Наверное, мой голос прозвучал неубедительно, потому что Влад снова повернулся к Алине и произнес:

– Она вампир.

11

Что-то мешало мне повернуть голову и взглянуть на Алину. Знать, что она думает, теперь было одновременно и интересно, и страшно. Из героини, которая вырвала её из ужасного мира, я за один миг превратилась в монстра. И все благодаря этому типу, который стоял прямо передо мной и, кажется, одновременно наблюдал за мной и за девушкой за моей спиной.

– Он тоже не человек, – отозвалась я.

Несомненно, мне хотелось отомстить, но в данной ситуации моё замечание прозвучало, как оправдание. Влад, впрочем, не обратил внимания на то, что я произнесла.

– Она не боится.

Разумеется, он имел в виду Алину, и я, наконец, повернулась, чтобы посмотреть на неё.

– Нет, – подтвердила она, – не боюсь. Если бы я была более мистически настроенной, могла бы догадаться сама.

Лидер рейфов удовлетворенно кивнул и уселся на прежнее место, в кресло.

– Тогда можно мне чашечку черного кофе, пожалуйста?

– Ты серьезно?

Гнев нарастал во мне вместе с чувством голода. Весь вид рейфовского вожака меня раздражал: его уверенность и выражение лица, как будто говорящее: «я так и знал», взлохмаченные волосы и даже его красивые пальцы, которыми он касался обивки кресла, как пианист – клавиш.

– Да, я задержусь здесь, потому что не закончил наш разговор. Кстати, не хотелось напоминать, но, думаю, встречать гостей в таком виде княжне не подобает.

– Что, не можешь сосредоточиться?

Вместе со злостью во мне появилась дерзость. Влад не ответил и просто отвернулся, видимо, ожидая, что ему действительно сварят кофе. И надежды его не были беспочвенными: Алина уже достала турку из шкафа с посудой и вовсю трудилась над напитком.

Стиснув зубы и кулаки, я отправилась наверх, в свою спальню, нарочно громко топая ногами. Вряд ли я вела себя разумнее пятилетнего малыша, но ничего не могла с собой поделать: голод делал меня капризной. Пока я копалась в шкафу, думала о том, почему всем сверхъестественным тварям, которых я встречаю, известны факты из моей биографии? Они проходят её по истории в Университете Монстров?

Облачившись в простое светлое платье из хлопка, я спустилась вниз, где моему взгляду предстала ужасающая по своей прелести картина: Влад и Алина сидели за обеденным столом и, попивая кофе, вели вполне себе непринужденную беседу. Моя подопечная не выглядела ни утомленной, ни измученной, ни печальной, поэтому мысли о том, что рейф питается ею, пришлось сразу отвергнуть. Наоборот, Алина улыбалась, слушая рассказы Влада из его человеческой жизни.

– Итак, – без зазрения совести я прервала их диалог, – что ты хотел уточить?

– Другой вампир, – Влад обратился к Алине, – это правда?

Она уверенно кивнула головой:

– Да, Рита не выходит никуда по вечерам без меня, мы все время проводим вместе. Я бы заметила, если бы она кого-то убила.

Если тогда, в притоне, немного удивилась спокойствию, с которым Алина воспринимает происходящее, то сейчас я просто лишилась дара речи.

– Кто он?

На это раз Влад обратился ко мне.

– Не знаю, – я ответила не сразу, – кроме рейфов, других фриков я в этом городе не встречала.

– Интересно, очень интересно…

Влад допил остатки кофе и поднялся из-за стола.

– Спасибо за приятную компанию.

Разумеется, со своей благодарностью он обращался к Алине. Сегодня – не тот день, когда я могла бы быть хорошей собеседницей, да и для какого-то рейфа я ею быть не желала.

Уже на лестничной клетке, когда я закрывала дверь, Влад обернулся и произнес:

– Ты же понимаешь, что мы ещё увидимся?

– В аду?

Влад усмехнулся и покачал головой с каштановыми волосами.

Алина все ещё сидела за кухонным столом и читала какой-то журнал. Едва я показалась в кухне, она тут же вернулась обратно к плите.

– Будешь кофе? Сварю его для тебя.

Конечно, я слышала, как пульсирует кровь внутри этой человеческой девушки, но не воспринимала её, как обед. Мысль о том, что я могу причинить ей вред, раздражала меня. С гораздо большим удовольствием я бы вцепилась в горло Владу. Он не живой, поэтому я не смогла бы им насытиться, но зато получила бы огромное удовлетворение: этот парень до невероятности все усложнил.

– Ты не хочешь обсудить последние новости? – мне никак не удавалось справиться со злостью, поэтому, даже обращаясь к Алине, я не могла не быть резкой.

– Разве тут есть, что обсуждать? Ты вампир, Влад – рейф, Петербург кишмя кишит всякими сущностями, так что непонятно, какие существа выдуманы сказочниками, а какие существуют в реальности, живут рядом с тобой.

Надо признать, Влад оказался прав: Алина совсем не выглядела напуганной. Скорее, это меня беспокоила и одновременно шокировала её реакция. И вдруг я зачем-то впала в странные объяснения:

– Я не Эдвард Каллен, – произнесла я, и Алина поморщилась, услышав это, – не питаюсь пумами, а пью кровь людей. Тебе вовсе не безопасно находиться рядом со мной.

– Ты собираешься выгнать меня.

– Нет, я не…

– Тогда зачем ты говоришь об этом?

Да, затеянный мною разговор оказался бессмысленным перечислением очевидных фактов, ни один из которых не мог напугать живущую со мной девушку. Если бы она хотела уйти, то уже собирала бы вещи. Да и идти ей, в общем, некуда.

– Просто мне не хотелось бы, чтобы ты во все это ввязывалась. Я желаю для тебя нормальной жизни, без монстров.

Алина резко обернулась, отодвинув турку с горелки немного в сторону. Она вытянула вперед обе свои руки с незажившими до конца ссадинами.

– Посмотри ещё раз, Рита! Ты ведь помнишь, какими они были всего несколько дней назад.

Без особой охоты я взглянула на синяки и мелкие царапины, после чего просто кивнула.

– Так со мной поступали не вампиры, не рейфы и не другие персонажи из народных мифов и легенд. Это все сделано человеческими руками. Людьми!

У меня не нашлось слов, чтобы ответить на её восклицание. Действительно, все так и было, но ведь нельзя утверждать при этом, что люди опаснее существ вроде меня и Влада? Тем временем Алина поставила передо мной чашку с кофе и, дождавшись, когда я сяду на один из наших стульев, присела рядом.

– Мои настоящие родители, – начала Алина рассказ, который я уже и не надеялась услышать, – умерли, когда я ещё не умела говорить. В три года меня усыновила супружеская пара. Он – стоматолог, она – учительница в школе. В общем, типичная петербургская семья, ничего особенного. Нужно отдать им должное: заботились обо мне, как о родной дочери, но только до тех пор, пока у меня не появилось собственное мнение. Уж этого они вынести не могли, так что приблизительно с 13 лет мои ненастоящие мама и папа, кажется, только и дожидались моего 18-летия, чтобы выставить непослушную девку за порог своего дома.

Я чувствовала себя крайне неуютно, хотя и сгорала от любопытства узнать об Алине что-то намного большее, чем то, что я уже знала и так. Всё же было несколько некомфортно оттого, что я не могла проявить должного сочувствия девушке, потому что, несмотря на то, какой бы трагичной не оказалась её история, я едва ли могла бы считать кого-то более несчастливым, чем саму себя. Но Алина, к счастью, не понимала моих чувств, поэтому продолжала:

– Знаешь, я ведь не пила, не курила ни табака, ни травы, да и других наркотических и психотропных веществ не принимала. Вся моя греховность заключалась в том, что я носила короткие юбки, красилась и ела бутерброды на завтрак вместо каши.

Неподдельная улыбка озарила вдруг лицо Алины, и я совсем запуталась, пытаясь понять, что она чувствовала тогда, что ощущает сейчас. Как она справляется с тем, что на неё обрушилось? Со стороны могло показаться, что она вспоминает случившееся с ней с удовольствием и радостью.

Кофе получился даже вкуснее, чем обыкновенно, и я на некоторое время отвлеклась от осознания глубины своей жажды крови.

– Мне исполнилось 18, – Алина перешла к кульминационному моменту, – как раз в тот день, когда я сдала последний экзамен в университете и закрыла летнюю сессию. Мы поехали с нашими одногруппниками отмечать это великое, по нашим тогдашним меркам, событие в один из ночных клубов. До того вечера я ни разу не бывала в подобном заведении, но надеялась, что мне понравится. Возможно, так и случилось бы, но не при сложившихся обстоятельствах. Настя… ты её знаешь…

Да, я знала ту самую Настю, которая то и дело одаряла меня ненавистным взглядом, и пыталась привлечь к себе внимание абсолютно каждого молодого человека, который только смел смотреть в мою сторону. Кажется, она готова была раздеться догола или выброситься из окна, если бы точно знала, что никто из них больше на меня не взглянет.

– Так вот Настя напилась до полусмерти, и мне пришлось полночи возиться с нею. Тогда мы ещё были подругами или кем-то, кто очень их напоминает. Привести её в чувство удалось нескоро, а когда она начала самостоятельно передвигаться, я поняла, что доехать в это время за город, где жили родители, у меня не получится. Я уже подумывала о том, чтобы взять такси, но Никита предложил нам с Настей переночевать у него дома, совсем недалеко от клуба.

– Неужели?

Совсем уж невероятной выглядела для меня возможность того, что такой человек, как Никита способен на благородный поступок, если он никак не поможет ему в доказательстве теории струн.

– Да, вообще он милый, – заметила Алина, чуть улыбнувшись.

Я вспомнила, как совсем недавно тот самый Никита смотрел на неё с какой-то непонятной мне злостью и решила, что он, наверняка, никогда не скажет ничего подобного о своей одногруппнице-блондинке. Очевидно, он считал её недалекой, зацикленной на парнях или другой чепухе. Возможно, Никита был не так далек от истины, поскольку в физических знаниях, по крайней мере, Алина не блистала. Даже я знала больше, чем она, хотя вообще не училась в университете. Однако история не закончилась, и моё любопытство только возрастало.

– Утром, как только начали ходить автобусы до Кенгисепа, я села в первый же из них и поехала домой. Я ожидала услышать нравоучения, угрозы или даже получить затрещину. Но стоматолог и учительница превзошли все мои ожидания. У самой входной двери стояли две собранные хозяйственные сумки в клетку с моими немногочисленными вещами. Отец сказал совершенно будничным тоном, что мне стоит вернуться туда, где я находилась этой ночью. Он добавил, что если я решила, что могу так поступать, мне не место в их доме. Больше он не произнес ни слова, просто указал рукой на дверь. Мама же даже не позволила мне подняться в комнату и убедиться, что все необходимые вещи собраны и ничего не забыто.

Улыбка не исчезала с лица рассказчицы, и с нею она напоминала старушек, которые рассказывают внучкам о своей первой любви. Я не переставала удивляться её восприятию прошлого, да и настоящего тоже.

Во времена своего детства я не раз замечала некое равнодушие, которым было пропитано отношение многих аристократических дам к своим отпрыскам. Оно проявлялось, например, в зомбировании (в какой-то степени) их на предмет будущей профессии. Так, многим мальчикам назначено было стать военными вопреки их собственному желанию. Дворянскому сословию не важен был сам отдельный человек, имел значение лишь род. Все делалось во имя процветания этого рода.

По этой же причине даже родители, которые не пылали любовью к своему чаду, никогда не оставили бы его без жилья и средств к существованию. Большинство дворян стремилось оградить от бедности вообще всех людей, носящих их фамилию, не только детей, но и тетушек, дядюшек, кузенов и кузин. Банкротство одного представителя рода бросало тень на репутацию остальных, поэтому его всеми силами старались избежать. Невозможно представить, что последний граф Олсуфьев, например, как бы ни презирал свою некрасивую дочь и не упрекал её за то, что из-за её некрасивой внешности она не выйдет удачно замуж и останется до старости сидеть на шее у своих родичей, трудно представить, чтобы он выгнал её за порог дома.

– Сначала я жила у одних друзей, потом у других, – между тем продолжала Алина, – а после выяснилось, что у меня их не так уж много. Так я и казалась в подвале, а потом все произошло, как в песне Александра Васильева: «прохожий на остановке возьмет и укроет тебя под плащом» – ты укрыла меня здесь.

Прежде чем я смогла ввернуть своё скромное «не стоит благодарностей», Алина достала кухонный нож, которым ещё утром резала сыр для бутербродов, и с силой провела по своему запястью. В нос мне ударил запах железа, уровень которого в крови, был, очевидно, выше нормы. У меня перехватило дыхание.

– Прекрати, – прошептала я очень тихо, поскольку мои челюсти отказывались мне подчиняться, – уходи к себе в комнату.