Текст книги "Килувыйлейб"

Килувыйлейб

– Юлия Златкина ⁄ Игорь Ворона -

«Лысый мужчина-коротышка шестидесяти трёх лет со знанием английского и дефибриллятором в левой половине волосатой груди. Богат относительно, не знаменит совершенно. Заявляет о себе как об умелом любовнике. Ищет женщину для…»

…Спустя пять лет.

Моя жена – жуткая заика. Кроме того, она пьёт чай с селёдкой, творог поедает исключительно с баклажанами или распластанной поверх красной рыбой. Ещё она любит колбасу с вареньем, но я запретил ей делать это в моём присутствии. Подозреваю, что в моё отсутствие она время от времени уходит в отрыв. В последнее время в её меню появился бутерброд «килувыйлейб». Бутерброд вкусный, но абсолютно непроизносимый. Как она справляется с этим словом, я не понимаю совсем.

Вещи покупаю ей сам после того, как она дважды опустошила мой кошелёк, – как утверждает, из-за того, что не смогла произнести ни одного слова на английском. Получив пакеты с выбранными вещами, она обычно уединяется в гардеробе, на который, помимо выделенных долларов, пришлось выделить шесть метров жилой площади, о чём, к слову сказать, я ни разу не пожалел, так как это избавило меня от созерцания вешалок с блузками, юбками и бесконечными шарфиками всевозможных оттенков. С полчаса из гардероба доносятся сопение, бубнение, иногда маты, после чего дверь торжественно раздвигается и оттуда летит всё, что не подошло. Я ловлю, запаковываю и отправляю это обратно.

Если она собирается купить тысяча первую сумку, она начинает рассуждать на тему, что новую сумку не может позволить себе только женщина, у которой либо плохой муж, либо она сама дура, и как хорошо, что наш случай не такой.

Когда она идёт по Родео Драйв, пять мужиков из шести оборачиваются ей вслед, а шестой обгоняет со спины и тихо шепчет на ушко «beautiful». Как она это делает со спины, я понятия не имею, но я бы тоже обернулся и прошептал.

По воскресеньям булочник, завидя её издалека, широко улыбается и выкладывает из печи только что подоспевшие круассаны. Дело в том, что однажды он сложил их в пакет холодными, после чего чуть не распрощался со своим поварским колпаком и теперь готов на всё, о чём эта женщина сможет его членораздельно попросить.

В мясной лавке примерно та же история с той разницей, что там на голову бедного мясника обрушились неведомые проклятия, которые она сочинила на ходу, вычленив доступные буквы из слов, выуженных из пяти предложений, освоенных за пять лет изучения неродного английского. Услышав то, что она произнесла, мясник выронил из рук нож, и теперь мы едим только отборную говяжью вырезку.

Три дня в неделю она торчит в какой-то норе, которую умудрилась найти в Вест Халливуд, и пишет статьи для русскоязычной прессы. Неожиданно этот бред начал иметь спрос у англо-американского общества, статьи читают… разумеется, после того, как свободными вечерами я перевожу их на доступный обществу английский. Таким оригинальным способом она зарабатывает себе на колготки, потому что на всё остальное, по её утверждению, она давно заработала. И я даже не пытаюсь с ней спорить, потому что во время спора она неожиданно перестаёт заикаться, и тогда её мысли, облачённые, наконец, в слова, начинают хаотично метаться в пространстве, как инопланетные создания, и никакое северное сияние не может сравниться с этим умопомрачительным зрелищем.

Ну и всем, конечно же, интересно: а как у нас с «этим»? С «этим» у нас хорошо. Очередная перепалка по поводу искорёженной в десятый раз машины, с моими истошными воплями, что пора всё же учить английский, чтобы в следующий раз хотя бы попытаться объяснить полицейскому, как оно было на самом деле, плавно переходит в поцелуи… Примерно за три минуты до экстаза она начинает ласково жужжать, пытаясь назвать меня железным чурбаном, но непроизносимое «з» сдаётся только в момент истины и ни секундой раньше.

Несмотря на вышесказанное, она всё ещё убеждена, что я умелый любовник и в остальное время соответствую заявленным параметрам. Я же неизменно провожаю её за порог восхищённым взглядом, с улыбкой фантазируя, что она выкинет сегодня.