Текст книги "Случайные пациенты"

Глава 7

Он молча развернулся и вышел в коридор, я последовал за ним. Мы шли, так не обмолвившись ни словом. Он продолжал наращивать темп ходьбы, я едва поспевал за ним. Когда оказались на улице, одернул его за рукав.

– Женя, что случилось?

– Все, я допрыгался, – только и выдохнул он.

– Да можешь ты нормально объяснить, в чем дело? Что-то с Аней? – он покачал головой. – С Леной?

– Нет, все с ними хорошо. Пока. – Зловеще сказал он.

– Тогда что? Тебя уволили?

Он отвернулся.

– Блин, Женя, я что гадалка, давай уже выкладывай.

– Я в такой жопе, Дим.

– Может, тогда расскажешь ее размеры, – туманность его выражений меня злила.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Попробуй с начало.

– В общем, помнишь, я загорелся идеей открыть сервис по электротранспорту? Так вот, мне подвернулся один парень, который тоже решил в этом поучаствовать. Его подогнал Володя с работы. Пять месяцев назад мы нашли помещение. Я никому не говорил. Втихую вбухал туда все наши сбережения. Все шло нормально, но медленно. Серега начал психовать, это партнёр. Два месяца назад он соскочил, забрал деньги и вышел из дела. Мы сильно поругались, но остановить я его не мог. Ни договоров, ни закрепляющих обязательств у нас не было. Все делали в черную. Хотели встать на ноги, а потом оформить как полагается. Я тогда чуть было не свернул дело. Но по расчетам мог справиться и без него. Пришлось уйти с работы, так сказать, поставить все на карту. Дела пошли в гору, я даже решил расшириться и докупил партию дешевых самокатов на продажу. Продажа шла медленнее, чем я думал. Из-за новых издержек оборота не хватило. А безработным кредиты не дают, но я не мог отступить, да и перетерпеть нужно было всего пару месяцев. Поэтому сунулся в микрозаймы. Влил деньги, все опять пошло хорошо. Но неделю назад наш магазин вскрыли. Унесли некоторую технику и пару клиентских самокатов. Цены у них зверские. Я просрочил платеж, пытаясь покрыть убытки. Клиенты в панике, но со всеми вроде уладил, остался один, грозит судом. Коллекторы начали звонить из этих микрокредитов. Мне крышка. – Он сел на мокрую лавочку и, уронив голову на руки, зарыл пальцы в волосах.

Я стоял и крутил в голове услышанное, пытаясь переварить.

– Аня знает? – он помотал головой.

– Надо ей рассказать, коллекторы и до нее доберутся.

– Да знаю я. Но как ты предлагаешь мне поступить? Привет, дорогая, я – полный идиот, просрал все наши сбережения, а еще мы должны мутным ребятам целую кучу денег. И, кстати, забыл сказать, я безработный. А? Так? – его лицо исказилось в отчаянной усмешке.

– Да, звучит скверно. А какая общая сумма ущерба?

– Пятьсот тысяч по кредиту.

Я присвистнул.

– А по клиенту?

– Там цена вопроса небольшая, тысяч пятьдесят, но и их негде взять.

– А время?

– Нет у меня его.

– Жестко.

Я понимал, что могу ему помочь, но хотелось сначала все обдумать, а времени не было. Желание оказаться полезным победило сомнения.

– Хороши мы с тобой друзья, ничего друг другу не рассказываем, – протянул я.

– Давай только без этого сейчас, и так дерьмово.

– У меня есть деньги, которые тебе нужны. – Он поднял на меня глаза, в них было удивление, надежда и сомнение. Я продолжил. – Родители были застрахованы, а я выгодополучатель. Но тратить эти деньги… Понимаешь? Это, как если бы тебе заплатили за смерть близких. Так что они лежат на счету в банке. Впервые за все это время мне стало ясно, на что их нужно потратить.

– Ты уверен? Я не смогу выразить, насколько буду тебе благодарен, но…

– Уверен, – резко прервал я.

– Я все тебе верну, договор заключим, ты можешь не переживать. Спасибо тебе огромное, – он схватил мою руку, стал трясти с остервенением.

– Пока не за что. Завтра заезжай за мной, поедем в банк и к коллекторам. Но у меня одно условие, ты должен рассказать Ане обо всем. – Женя посмотрел на меня недоверчиво. – Ты выслушай сначала. Не надо говорить сейчас, когда более-менее все утрясется, расскажи о том, что начал свое дело. Про меня молчи. Но обсудить это с ней надо.

– Она не поймет, она иногда бывает такая… – он замялся.

– Какая?

– Высокомерная, что ли. Если у меня что-то не получается, кажется, осуждает.

– А ты попробуй, в конце концов, она твоя жена.

– Ты не понимаешь, – отмахнулся Женя.

– Может, и не понимаю. Но она наверняка выйдет из себя, если узнает случайно. Лучше сам, так последствия получится смягчить. Да и подумай, Аня живет с мыслью, что у вас есть сбережения, подстраховка, какая-никакая, а их нет, представь, что будет?

– Я ведь даже не посоветовался с ней.

– Твой косяк, согласен.

Женя задумчиво смотрел вперед, а я на него. Раньше всегда я находился в положении человека, который слаб и уязвим, а теперь мы поменялись местами. Мне захотелось уравнять наши позиции.

– Жень, не надо возвращать мне деньги.

– Как это? Так дело не пойдет, я тебе что стриптизерша, чтобы мне деньги просто так прилетали, за виляние тазом.

Я удивился, но решил закончить, пока опять не уполз в раковину сомнений.

– Давай я буду твоим партнером. А?

Он недоверчиво посмотрел на меня.

– Ты хочешь в этом поучаствовать несмотря на то, что я сейчас тебе рассказал?

– А почему бы и нет. Я тут решил уволиться и начать новую жизнь.

– Видать ты сильно головой ударился.

– Видать, – я рассмеялся. – И кстати, что там про стриптизершу было? – Женя замялся. Он явно жалел о своих словах.

– Ну ты знаешь, слухами мир полниться.

– И?..

– Видели тебя товарищи в стрипушниках. Ну и не только… Рассказали. Наверное, поэтому глупость эта в голове всплыла.

Краска залила мое лицо второй раз за день.

– Да не смущайся ты. Я ни капли не осуждаю. Секс за деньги – не для меня. Но ты парень свободный, почему бы и не развлечься. Мне даже спокойней стало, а то я ревновал Аню к тебе.

Он в первый раз откровенно признал причину нашей размолвки. И мне вдруг показалось, что это самый стоящий разговор за последние десять лет. Стало ясно, что есть еще кое-что, о чем я должен рассказать.

– Я роман написал.

– Да? Поздравляю. Хорошо вышло?

– Сложно самого себя оценить, хочешь прочесть?

– Конечно. Я подозревал, что у тебя есть не только сказки. Но сам не приставал. Ну, мол, немного неотесанный для высокого творчества.

Мы оба от души рассмеялись. Удивительное чувство – быть близкими по-настоящему. Каждый из нас всегда старался казаться лучше, чем есть на самом деле. А в итоге разговаривать по душам намного приятней. Я видел, что у него тоже отлегло. И сейчас уже можно было признать, что если бы не это падение, его проблемы с сервисом, через пару лет мы стали бы чужими людьми. Но сегодня все изменилось, и мы оба понимали ценность этого момента.

Он ушел, а я еще долго лежал в своей палате и мысленно прощупывал свое новое «Я». И впервые оно нравилось мне. Этот преображенный мужчина был готов предоставить свой труд миру, быть открытым с другом, начать вместе бизнес, признаться себе, что ему нравится хрупкая девушка из палаты шестьдесят девять. Он готов к проблемам и радостям, изменениям и потерям. И совсем не похож на того слизняка, который лежал пару дней назад в пролете грязной лестницы, где ему и было самое место.

Глава 8

Проснулся я опять разбитый. Все тело крутило, а душу изводили сомнения. Недаром я не трогал эти деньги. Страшное суеверие висело над ними. Если я к ним прикоснусь, то предам тех, кто был мне дорог, и вселенная тут же отомстит. Превозмогая недомогание, все же вытащил себя из кровати. Было глупо отступать теперь, когда уже дал обещание. Странно, но стоит смелым мыслям перейти в решительные действия, и мы тут же пытаемся перестать двигаться, замереть. Но я знал, что поступаю правильно. Или хотел в это верить. Бросил взгляд на окно. Погода ненастная, серые облака почти доставали до макушек деревьев, которые гнулись под порывами ветра. В коридоре на меня наскочила Алиса.

– Ты второй день хочешь улизнуть от меня? – в ее голосе чувствовались нотки обиды и непонимания.

– Прости, сегодня придётся перенести нашу прогулку, у меня дела, я обязательно зайду по возвращению.

Она смотрела на меня с недоверием. От ее цепкого взгляда не ускользнула ни бледность, ни общий вид, который сегодня был еще более неряшливый, чем обычно.

– Ты уверен, что тебе стоит куда-то выходить, выглядишь плохо.

Я постарался непринуждённо рассмеяться, но вышло слишком наигранно и даже немного скрипуче. Она подняла брови и посмотрела в сторону поста медсестры. Проследив за ее взглядом, я решил уточнить, правильно ли понял ее мысли.

– Ты решила меня сдать?

– Нет, я просто… – она запнулась.

– Тогда прощай, утренние прогулки. Пока я тут случайный пациент, но все зависит от тебя.

– Ты один?

– Нет, за мной заедет друг. – Она опустила глаза.

– Ладно. Но ты должен понять, я не из-за обиды хотела тебя остановить, мне показалось, ты не отдаешь себе отчет о своем состоянии.

– Поверь, я в курсе, что сегодня не обладаю свежестью майской розы. Но это не страшно, мое дело не займет много времени.

– А обход врача?

– Вчера тебя это так не интересовало.

– Вчера ты не выглядел так скверно. Ладно, иди. Я буду ждать тебя.

Я пошел в сторону лифта со сладостным чувством удовлетворения от ее беспокойства. Надежда, что я хоть немного симпатичен ей, закралась в мое сердце, отчего настроение поднялось. Я ни разу не обернулся, понимая, что романтические фантазии не найдут подтверждения в реальности. Она, должно быть, уже дошла до палаты и забыла про меня. Но так хотелось еще немного побыть в иллюзиях в это утро, когда я совершал поступок, казавшийся мне благородным.

Едва вышел из больницы, меня обдало порывом холодного ветра, от которого сперло дыхание. Я замер в нерешительности. До условленного часа было еще минут двадцать. За это время в такую погоду можно и околеть. Но вернуться значило привлечь лишнее внимание. Медленно продвигаясь вглубь парка, я разглядывал молодые листочки, трепетавшие под моросящим невидимым дождем. Сам воздух превратился в жижу, пронизывающую до самых костей. Я поднял ворот повыше и вжал голову в плечи. Хотелось уже тепла, вся эта ранняя весна угнетала. Я дошел до одинокой лавочки, на которой мы беседовали впервые с Алисой. Она была старой и жалкой в освещении хмурого рассеянного света. Мне показалось, что события того дня были целую вечность назад. Хотя я прекрасно отдавал себе отчет, что пару дней явно не тянут на вечность. Но время в больнице замирает и сливается в одну вязкую рутину. Ты увязаешь в ней, превращаясь в трутня, валяющегося на койке, и думаешь, что, наверное, тебе должно быть плохо, а в один из дней тебе действительно становится плохо. Я встряхнул плечами, стараясь выгнать из головы эти блеклые, унылые мысли под стать погоды. Мне повезло познакомиться с этой милой девочкой, которая хотела гулять по утрам. Она единственное светлое пятно в череде неудач.

Когда я сел в машину, лицо было красным, а руки дрожали. Неплохая маскировка от утренней бледности. Да и вообще холод вытолкнул все другие ощущения из моего тела. Оставалось решить лишь одну задачу, о которой я не подумал вчера. Счет превышал требуемую сумму, но эту информацию доносить до Жени я не планировал. Так что предложил ему подождать в «Шоколаднице», а сам отправился в банк на Ленинской.

В «Сбербанке» стояла будничная суматоха. Взяв талон, я пристроился на пуфах в ожидании. К счастью, на экране почти сразу появился мой номер. Консультант приветствовал сдержанной улыбкой, вскользь бросив взгляд на гипс. Я объяснил ему, что намерен снять со счета наличными сумму равную пятисот пятидесяти тысячам, но закрывать его не хочу. Он кивнул и застучал по клавиатуре, сверяя мою личность с фото на паспорте. Вся процедура от силы заняла минут двадцать. И вот уже конверт с деньгами лежал в моем кармане. Сумма, которая могла решить проблемы Жени, была чуть тоньше моей рукописи. Каждый ищет свободу в своих бумажных эквивалентах. Я надеялся обрести ее за счет содержимого красной папки, а Женя – за счет конверта, который жег мне руку, когда я толкал упругую дверь кафе.

Осмотревшись, увидел друга сидящим по сиротски в углу перед чашкой нетронутого кофе. Подойдя ближе, окликнул его. Он повернулся и постарался улыбнуться. Я привык к тому, что Женя всегда светится решительностью. Но сегодня было видно, что мысли рвут его на части. Присев напротив, я заметил документы, лежащие от него по правую руку.

– Ты знаешь, я ведь никогда никого не просил о помощи, – начал он.

– Так ты меня и не просил, – постарался я разрядить обстановку. – Это мое решение.

– Я знаю, и хочу, чтобы ты понял, как я тебе благодарен. Сейчас сидел здесь и думал, сколько необдуманных и импульсивных поступков совершил за последние полгода. Спешка до добра не доводит, нужно было все делать по-другому. Но меня захлестнула эта авантюра. А теперь я в таком положении.

– Слушай все нормально. Это взнос в бизнес, а не помощь.

– Я понимаю все, но…

– Ты чувствуешь себя уязвлённым?

– Наверное.

– Слушай, это временные трудности. Ты же сам знаешь.

– Знаю. Ладно. – он неопределенно махнул рукой, а затем разложил передо мной два документа. – Короче, смотри. На случай, если ты передумал, я подготовил две расписки. Одна о займе, другая о внесении твоей части в качестве партнера.

– Ты не хочешь, чтобы я участвовал?

– Я переживаю о последствиях. Не знаю, оценил ли ты все риски.

– Слушай, завязывай уже. Мы все вчера решили.

Я повернул левый документ и подписал. Потом перевернул его к нему. Он сделал то же самое.

– Ты доверяешь, даже не проверив мои слова.

– Да, ты прав, я доверяю тебе.

Я чувствовал, что его еще больше угнетала безапелляционная вера. И это, как ни странно, давало мне уверенность в том, что он меня не обманывает.

– Когда ты будешь готов, я покажу тебе наш сервис и познакомлю с мастером. Здесь я подготовил бумаги об общем состоянии дела, без прикрас, сухая математика. Я знаю, что тебя не сильно увлекает подобное чтиво, но прошу, ознакомься на досуге. Хочу, чтобы с сегодняшнего дня, раз мы партнеры, для тебя все было прозрачно.

Он протянул мне еще одну папку, которую извлек из портфеля, стоящего рядом.

– Знаешь, я хочу извиниться. – Женя сказал это проникновенным голосом, смотря прямо в глаза.

– За что?

– Мне стало казаться, что мы перестали понимать друг друга. Знаешь, все эти недомолвки, ты вроде член семьи, но между нами пробежал холодок.

– Я понимаю, о чем ты. Время иногда разводит людей, но, к счастью, это не наш с тобой случай.

Он протянул мне руку, взяв ее, я ощутил натруженную, слегка грубую кожу и тепло, которое током переходило в мою. Было в этом рукопожатии что-то братское, особенное. Оно слабо напоминало деловое, скорее детский ритуал, когда вы закрепляете клятву, в которую свято верите.

Впереди нас ждало еще одно приключение: посещение мутной конторы, которой Женя, собственно, и задолжал. Думаю, многие были свидетелями скандалов, которые буквально десять лет назад сопровождали все эти так называемые сделки. И создавалось ощущение риска и опасности в каждом мероприятии, где были завязаны эти ребята. Мне слегка кружило голову от адреналина. Казалось, что исход может быть непредсказуемый. И бодро колотящееся сердце успокоилось, лишь когда мы оказались у небольшой конторки под названием «Деньги. Здесь и сейчас». Вид был унылый, но не тянул на логово бандитов и жуликов. Вторыми, конечно, они и являлись, но физическое насилие уже пару лет вытеснено после громкого дела, где парня убили из-за суммы в полторы тысячи, которую даже не он занимал, а лишь вступился за друга. После этого за коллекторов взялись всерьез, и максимум, что они сейчас могли делать, это угрожать по телефону. Но все равно было страшно, ведь кто знает – вдруг именно ты окажешься тем человеком, из-за которого они переступят черту.

Мы прошли внутрь. Небольшое тесное помещение скромно обставлено. Лицом ко входу сидел парень за стареньким компьютером. А позади него металлическая дверь под замком. По углам несколько камер. Он посмотрел на нас равнодушно и с лёгким презрением. Наверное, ждал что мы сейчас будем говорить о том, что нам нужны деньги или рассказывать свою плачевную историю, почему не можем их отдать. Мне кажется, эти стены не раз были свидетелями таких сцен. Или это опять мое воображение понеслось вскачь. Я присел на старый деревянный стул и наблюдал. В общем, процесс не сильно отличался от того, что я прошел сегодня в банке: бумаги, подписи, паспорта. Ни опасности, ни агрессии. Не пахло все это приключениями, которые мучили меня кошмарами всю сегодняшнюю ночь. Обрывки сна свалились на меня карикатурой на будничную реальность. Зевнув, я понял, что девяностые давно поджали свои хвосты.

Женя заметно повеселел, когда дело было улажено, и мы завели разговоры на отстраненные темы. Он проявил живой интерес к моим планам после выхода из больницы. Но я не мог предоставить точный алгоритм действий, все только формировалось в голове. Так что мы разговаривали о возможных вариантах издания моей книги. Время в дороге пролетело незаметно, и уже у тротуара, ведущего ко входу, он окликнул меня.

– Дим, я с нетерпением жду рукопись.

Я улыбнулся, помахав рукой.

Поднявшись на свой этаж, столкнулся с медсестрой, которая, едва увидев меня, выскочила из-за своего поста.

– Вы два дня пропускаете обход врача, вам тут не санаторий. Зайдите в кабинет Анатолия Вячеславовича.

Я промямлил что-то в оправдание, но она даже не стала слушать, развернулась и ушла на место. Я оставил куртку в палате и отправился в кабинет в начале коридора.

Чувство вины за нарушение правил, даже из-за важного дела, превращало меня в школьника у кабинета директора. В такой ситуации я был однажды, да и тогда сущая мелочь была тому причина. Так и в этот раз, стоя в нерешительности, я заставил себя робко постучаться в дверь. Крепкий мужской голос отозвался и пригласил войти. В кабинете было светло от большого количества люминесцентных ламп, располагавшихся в несколько рядов на потолке. Анатолий Вячеславович сидел за столом. Крупный мужчина, всего лет на пятнадцать старше меня, оторвал взгляд от монитора.

– По какому вопросу?

– Я пропустил обход.

– Ах, да. Садитесь, – он жестом указал на стул. – Вы должны понимать, что обход нужен вам, а не мне. Есть жалобы по состоянию, головные боли, тошнота?

– Сегодня с утра чувствовал недомогание, но это скорее из-за плохого сна.

– В таком случае, завтра к двум мы подготовим ваши документы на выписку. Все же советую продолжить соблюдать постельный режим еще хотя бы неделю в домашних условиях. И ждем вас 30 апреля на снятие гипса.

– Я могу идти?

– Да, и закройте за собой дверь.

Выходя из кабинета, я чувствовал, что не рад выписке. Перед взором возникли картина одинокой квартиры. Раньше мне казалось это благостью, но сейчас навевало тоску. Я направился к Алисе.

Глава 9

Дверь в палату была открыта, я робко заглянул внутрь. Помещение просторное, но и коек больше. На ближайшей от меня лежала грузная женщина. Она напоминала кита, выброшенного на берег, рот открыт и оттуда вырывались хриплые звуки, сопровождающие ее послеобеденный сон. Волосы разметались по подушке, халат задран, практически полностью оголив дряблое бедро. Я перевел взгляд, ища Алису, но все еще не решаясь переступить порог палаты.

Обнаружил ее на кровати у окна. Рядом с ней на стуле сидела женщина. Обе молчали. Девушка разглядывала свои руки, расположенные на худеньких коленях. Ноги безвольно свисали, слегка соприкасаясь пальцами с полом. Вся ее поза выражала беззащитное отчаянье. Плечи вздрогнули от приглушенной фразы, которую обронила ее гостья. Алиса повернулась к ней и что-то ответила так же тихо. Я не мог расслышать того, о чем они говорят, но по их лицам понял, что предмет обсуждения вызывает печаль. Женщина протянула руку, чтобы приобнять Алису, та подалась вперед, придвинулась ближе и, уронив голову на грудь гостье, начала плакать.

Оцепенение, сковавшее меня, пропало, я понял, что смотрю на то, что не предназначено для посторонних глаз. Резко развернулся и быстрым шагом направился в сторону своей палаты. Заходить не стал, остался в коридоре ждать, пока женщина уйдет. Хотя не определился окончательно, сразу направиться к Алисе или дать ей время прийти в себя. У каждого человека здесь свои горести. Мне хотелось понять, в чем заключается беда подруги и быть ей поддержкой, но природная скромность не давала волю любопытству. Так я и сидел, смотря в сторону открытой двери и гадая, что сейчас там происходит. Спустя минут сорок в проеме показалась женщина. Она была одна и медленно двигалась в сторону лифта. Руки безвольно висели. Едва она поравнялась со мной, я разглядел слезы на ее лице. Женщина тут же резко их смахнула, выпрямилась и ускорила шаг. Я смотрел ей вслед, пока силуэт не скрылся за створками лифта.

Эмоции уступили разуму, а он требовал быть благоразумным и не делать резких движений. Так что лишь спустя тридцать минут я вторично отправился к Алисе. Она сидела, облокотившись на подушку, читала рукопись. Выражение лица было спокойным и сдержанным. Я подошел к ней и тронул за плечо. Только тогда она меня заметила. Улыбнувшись, жестом предложила сесть.

– Ты что так долго? Я ждала тебя все утро.

– Я заходил час назад, но ты была занята.

– Ты видел мою маму?

– Да.

– Скажи, она красивая. – это был даже не вопрос, а утверждение, которое ввергло меня в замешательство. Я не мог вспомнить ни то, во что она была одета, ни отдельных черт лица. Только окутывающую печаль.

– Сложно оценить человека внешне, когда он так расстроен.

– Знаешь, для родителей, чьи дети болеют, это всегда горе, и не важно, насморк у них или что-то посерьезней.

– Но ты тоже плакала, – буркнул я тут же. Но за этим ничего не последовало.

– А ты не плачешь? – Заметив мое смущение, она тут же поправилась. – Прости я забыла, что мужчины не плачут.

– Как тебе? – я решил сменить тему и кивнул в сторону рукописи.

– Ах да, – она всплеснула руками. – Нам нужно найти место, где будет достаточно света. – И заговорщически подмигнула мне.

– Зачем свет?

– Ты забыл? Я сегодня тебя буду портретировать. – Продолжая говорить, она перегнулась через меня и достала папку с бумагой. – Я присмотрела окно на лестнице, там широкий подоконник и приятное мягкое освещение.

Я смутился и открыл было рот, чтобы возразить, но осекся. Она ничего не заметила и продолжала собираться. Затем направилась бодрым шагом в сторону выхода. Я понуро поплелся следом, словно осёл на привязи. Выскочив в коридор, Алиса нетерпеливо обернулась, оценивающе осмотрела меня и удивленно спросила:

– В чем дело? На тебе лица нет.

– Знаешь, я не дружу с лестницами…

Наклонив голову набок, она остановила взгляд на гипсе, который я бережно обнимал.

– Я совсем забыла. – Она закатила глаза и неестественно хлопнула себя полбу. И хотя по ее поведению было понятно, что это очередная игра, я решил все же воззвать к милосердию.

– Видишь ли, я теперь, как бы сказать…

– Заработал фобию?

Я почувствовал горячую волну смущения. И это не ускользнуло от ее зоркого взгляда.

– Значит, угадала. Веселенькая жизнь тебя ждет. Пойдем хоть очертим масштабы проблемы.

Я подчинился. Она обращалась со мной, словно с ребенком, и, несмотря на конфуз, я ни на секунду не допустил и мысли остановить ее. Теперь меня смешило, что каких-то полчаса назад я хотел стать ее поддержкой. Из меня даже достойной подпорки бы не получилось. Когда мы оказались у бетонной широкой лестницы, хорошо освещенной светом из окна, я остановился и со страхом посмотрел на своего безмолвного врага.

– Что ты чувствуешь?

Ответом был истеричный смешок, слова так и не нашлись. Я не верил, что она действительно заставит меня спускаться, хотя в глубине души чувствовал, что мы тут именно за этим.

– Серьезно, какие ощущения? – настаивала Алиса.

– Знаешь, это унизительно.

– Бояться – не унизительно.

– Вот спасибо за урок. – Мой голос стал раздражённым и высоким. Ей не понять, каково это, когда все тело напрягается, ты потеешь, а учащённое дыхание душит. Но стоило облечь все эти ощущения в слова, они теряли свою силу, и я выглядел полнейшим трусом.

Алиса обошла меня и стала спускаться по лестнице. Перепрыгнув последние две ступеньки, расположилась на подоконнике, закинув ноги. Ни капли сопереживания на бледном личике, оно было спокойным, даже равнодушным. Столкнувшись с ее холодной маской, я испытал жалость к себе, затем гнев, потом стыд. Чувства сменяли друг друга, пока не измотали и вконец запутали. Зачем я стою у лестницы? Какое право имеет эта девчонка измываться надо мной? Я доверился, рассказал о своих слабостях, а она обернула их против меня. Гадкая, гадкая девчонка. Могла хотя бы посочувствовать, но она раскладывала карандаши и даже стала напевать что-то.

– Знаешь, что мне понравилось в твоем герое? Он такой сострадающий, все эти его переживания, хоть совершенно не профессиональны, все же милые. Но вот я о чем подумала, помогает ли это все его пациентке? А? Вообще имеют ли ценность для того, кто сейчас находится в сложной ситуации, все эти вздохи и понимающие взгляды? То есть, если человек загнал себя в угол, наша жалость не подпитывает ли в нем уверенность, что от него ничего не зависит? Вот ты сейчас, наверное, хочешь, чтобы я тебе посочувствовала, мы бы нашли другое место и забыли про этот инцидент. Но как это поможет тебе спуститься по лестнице? – она посмотрела на меня прямо и открыто, даже с вызовом.

Я растерялся и отвел взгляд. Она была права, я просто хотел жалости к себе. Шагнул вперед. Рука вцепилась в перила, в ладонь врезались острые железные края. Второй шаг. Алиса продолжала что-то напевать. Еще один. Легче не становилось, но и хуже тоже. Еще. Осталось три ступени. Я смотрел на них, испытывая жгучий страх, но лучше так, чем на нее. Осталось две. Одна. И вот земля. Не успел поднять глаза, а Алиса уже напрыгнула и, обняв, расцеловала в обе щеки.

– Я горжусь тобой.

Глаза светились и было понятно, что пострадавшая репутация восстановлена. Она стояла так близко. Я чувствовал теплое дыхание совсем рядом, по коже пробежали мурашки. Немного подался вперед, но вовремя остановил себя. Она пожала плечами и вернулась на подоконник. Чувство неловкости переросло в досаду. Я мог ее поцеловать, да и она, по всей видимости, ждала этого. Но сокрушаться поздно, момент упущен. Я молча сел рядом.

Алиса прищурилась и, подавшись вперед, повернула мое лицо ближе к окну, держа цепкими пальчиками за подбородок.

– Постарайся не двигаться. – мягко попросила она.

Просьба была лишней, я не мог шелохнуться, даже если бы захотел – чувствовал себя препарированной лягушкой, пригвожденной к столу. Я поддался изучению острого взгляда Алисы. Он, как скальпель, разрезал внешнюю оболочку и проникал в самое нутро, переворачивал содержимое и извлекал наружу все, что заблагорассудится. Напряжение росло, я мог ощутить его вязкую субстанцию, которая обволакивала нас. Никто и никогда раньше не смотрел так на меня, от этого я весь задеревенел, и дыхание сбилось. Алиса опустила голову и стала водить карандашом по бумаге.

– Мне нравится персонаж девушки, она такая непринужденная и, сразу видно, любит самоанализ. Мне только не ясно, ты ведешь к любовной линии, но уместна ли она там?

– А тебе как кажется? – я с облегчением переадресовал вопрос. Алиса задумчиво посмотрела в окно.

– Знаешь, если честно, это сложный момент. Я еще не разобралась, в чем там дело. Наверное, любовная линия все слишком бы упростила. Плюс история романа психолога со своим пациентом – плохой тон, столько об этом сказано, что, пожалуй, я бы закрыла книгу после первого же секса.

– Тогда будем надеяться, что я не совершил эту ошибку. – ко мне вернулось самообладание, и я улыбнулся ей.

– То есть ты мне не скажешь? Хотя что это я, конечно не скажешь, – и она опять склонилась над портретом. – Мне интересно, почему именно тема стриптиза? Даже скорее не это, а то, с какой стороны ты рассматриваешь события. Пойми меня правильно, но, когда на прогулке мы затронули рукопись, у меня промелькнула мысль, что это будет роман про современного донжуана.

Я от души рассмеялся.

– Я создал у тебя такое впечатление?

Она посмотрела серьезно, но немного с издевкой.

– Да нет, ты, скорее, наоборот, без обид. Но такие истории как раз описывают те, кто грезит властью над женщинами.

– Я не грежу. Что толку тешить самолюбие, создавая образ, который никогда не сможешь примерить?

– То есть в твоем понимании ты психолог?

– Меня там нет, было бы странно вписывать себя в выдуманный мир.

– С чего возникла идея?

– Я бывал в таких местах, и меня захватила атмосфера.

– Это ясно. Но почему такая схема? Ты почувствовал себя исповедником?

– Я почувствовал себя исповедуемым.

Она замерла и, продолжая смотреть на свою работу, хмыкнула.

– Интересный поворот. Они настолько хороши?

– Они удивительно прозорливы, напоминают тебя, – я не смог вовремя остановиться, слова вылетели сами собой.

Она выпрямилась и с любопытством посмотрела мне в глаза.

– Почту за комплимент такое сравнение. – Она подмигнула мне.

Какое-то время мы молчали. И я все думал, есть ли у нее слабые места. На такой «комплимент» многие бы обиделись, но не Алиса. Паззлы не складывались в голове, эта девушка оставалась для меня загадкой. Да и на что я мог рассчитывать, имея в арсенале всего пару деталей, казавшихся совершенно несоединимыми.

Портрет она так и не показала.

– Нужно доработать, жди вечером, принесу.

На том мы и расстались. Я ждал ее часов до одиннадцати, но она так и не пришла.