Текст книги "Любовь, джаз и черт"
Автор книги: Юозас Грушас
Жанр: Зарубежная драматургия, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Беатриче. Что – день?
Врач. Какой день недели?
Беатриче. Вторник?
Врач. Нет, среда. Баха любишь?
Беатриче. Баха?
Врач. Композитора. Жил в семнадцатом… нет, в восемнадцатом веке.
Беатриче. Ах, Баха! Конечно, люблю. Я о другом подумала.
Врач. А кто написал «Маленького принца»?
Беатриче нежно смеется.
Почему ты смеешься?
Беатриче молчит, улыбается, смотрит в окно.
Тебе смешно, что я тебя расспрашиваю?
Беатриче. Прекрасная книга!
Врач. Ты ее читала? Кто ее написал?
Беатриче. Прекрасный человек. Антуан де Сент-Экзюпери.
Врач. Какие книги ты больше всего любишь?
Беатриче. Про добрых людей. Про несчастных. «Дон-Кихота», например, «Давида Копперфильда».
Пауза.
Врач. Почему ты ударила завуча?
Беатриче. Это не я ударила.
Врач. Как не ты? А кто?
Беатриче. Не знаю.
Врач. Зачем ты отпираешься?
Беатриче. Я не отпираюсь.
Врач. Но ты же ее ударила?
Беатриче. Это была не я.
Врач. Нет, ты. Не помнишь?
Беатриче. Помню.
Врач. Значит, ты?
Беатриче. Нет, не я.
Врач. Ну, хорошо… Ты ее не любишь?
Беатриче. Нет.
Врач. За что?
Беатриче (помолчав). Не знаю.
Врач. Я, например, всегда знаю, за что кого-нибудь не люблю.
Беатриче. Она ничего не понимает.
Врач. В чем?
Беатриче. В самом главном.
Врач. А ты понимаешь?
Беатриче. Да.
Врач. А я?
Беатриче (внимательно на него смотрит). Не знаю…
Врач. Кто еще не понимает?
Беатриче. Бабушка. Она уже старенькая.
Врач. А мальчики, с которыми ты дружишь, понимают?
Беатриче. Нет. Они еще маленькие.
Врач. А что, по-твоему, самое главное?
Беатриче. Что, когда любишь, можно даже умереть. Ради кого-нибудь.
Врач. Но стоит ли?
Беатриче. Что вы сказали?
Врач. Стоит ли ради кого-то умирать?
Беатриче молчит, закрыв лицо руками.
Ты плачешь?
Беатриче. Если не стоит, то, как тогда жить?
Врач. Ты странная девушка. Правды ищешь?
Беатриче. Что? Нет, я ничего не ищу.
Врач. Может, поэтому в мире все больше и больше сумасшедших?
Беатриче. А умных разве мало?
Врач. Ты несчастна?
Беатриче. Нет, что вы! Только…
Врач. Что?
Беатриче. Только иногда, кажется, что жить очень страшно. С ума сойти можно…
Врач. А! Да-да, понятно.
Пауза.
Беатриче. Вот и вы меня допрашиваете. Почему все друг у друга выпытывают?
Врач (задумчиво, он не слышал вопроса). Да… (Ласково.) Тебе здесь будет хорошо, девочка. Отдохнешь. Наберешься сил.
Беатриче. Вы хотите меня запереть?
Врач. У нас здесь так полагается. Но это ничего. Ты просто будешь отдыхать. У тебя истощение нервной системы, поняла? От неправильного образа жизни… От недосыпания… В семнадцать лет организм хрупкий, а ты себя не щадила.
Беатриче (с ужасом). Вы думаете, что я сумасшедшая, Да? Как завуч? Она также хотела меня запереть.
Врач. Не волнуйся, ты не сумасшедшая. Но человеку надо время от времени побыть одному, в спокойной обстановке. Дать нервам окрепнуть. А потом ты вернешься в школу.
Беатриче (горько, убежденно). Я никогда не вернусь в школу.
Врач звонит. Входит великан Санитар.
Врач. Отведите больную в санаторное отделение.
Беатриче (дико кричит, пятясь). А-а-а!..
Затемнение
Палата в психиатрическом санатории. Комфортабельно, гигиенично. Во всю заднюю часть сцены широченное зеркальное окно, по которому стелются ветви большого дерева. Широкий подоконник переходит в стол, образуя помост, на котором появляются видения Беатриче.
Голоса за сценой: «Почему здесь чужие люди?», «Какие люди?», «Где люди?»
Беатриче. Доктор! Я ничем не больна! Я здорова, доктор!
На помосте появляется Санитар.
Кто ты?
Санитар. Я – твой страх. Страх за всех людей… (Исчезает.)
На помосте появляется Андрюс.
Беатриче. Андрюс! Что ты наделал? Зачем ты меня сюда привел?
Андрюс молчит.
Ты мне снишься? Или это правда, ты?
На помосте появляется завуч Дубайте. Она в белом платье.
Вы? А вы почему здесь?
Завуч. Я ничего не поняла. Не сумела… Но ведь, дети, у меня нет никого, кроме вас. И каждый ваш проступок – это пощечина мне. Почему я все время получаю пощечины?
Рядом с Андрюсом появляется Юлюс. Еще одна пощечина.
Затем – Лукас.
И еще… Помогите!
Беатриче. Почему вы в белом? Как невеста?
Завуч. А я ведь могла быть невестой. Ты мне об этом напомнила. Разве ты не знаешь, что в твоем дневнике мои слова, только я их так и не успела произнести.
Беатриче. Но мне семнадцать, а вам…
Завуч. Мне тоже семнадцать. Остальные годы – не мои, я их отдала вам, школе.
Беатриче. И это нам помогало?
Завуч. В чем?
Беатриче. Стать счастливее. Стать людьми.
Завуч. Но я же отдала вам все – молодость, свою женскую жизнь… Ты не зря назвала меня в дневнике старой девой. Какая ты злая… Какие вы все злые. Неблагодарные!
Беатриче. Сухое зерно не дает ростков. И душа, которая очерствела, не дает тепла. Вы так долго вынашивали в себе самопожертвование, что оно превратилось в гордыню и уже никого не могло спасти.
Завуч. Ты права. Я гордилась тем, что я – садовник, а вы – газон, который надо подстригать, чтобы он рос ровно и послушно. Но ты ветка, которая тянулась в свою сторону. К свету. Прости меня. (Исчезает.)
Юлюс. Сыграем?
Юлюс, Андрюс и Лукас, кривляясь, играют оглушительный рок. На другой стороне помоста появляются Альгис, Костас и Витас.
Андрюс (опуская инструмент). Не хлопают…
Юлюс. Здесь у них не принято…
Андрюс. Эй, вы, вам не нравится музыка?
Альгис. Разве нормальным такая музыка нравится?
Андрюс. Мы плохо играем?
Костас. Какая музыка, такие и музыканты.
Витас. Но для сумасшедшего дома подходит.
Андрюс. А кто из нас сумасшедший?
Юлюс. Мы или вы?
Андрюс, Юлюс и Лукас громко хохочут. Вдруг смех подхватывают Альгис, Костас и Витас. Первые трое растерянно умолкают.
Андрюс. А вы над кем смеетесь? Над нами или над собой? Бета, ты почему не смеешься?
Беатриче. Мне хочется плакать…
Альгис. Почему же ты их не гонишь?
Костас. Вы играете эту пошлятину…
Андрюс. А ты что в ней понимаешь, отец?
Альгис. Да еще и фальшивите.
Андрюс. Правильно. Фальшивая нота бьет по нервам.
Юлюс. Мы не исполнители. Мы – творцы. Импровизаторы. Играем по вдохновению.
Лукас. А вы оловянные солдатики.
Юлюс. Головастики.
Альгис. Вам-то головы ни к чему.
Андрюс. Нет, я им вмажу!
Беатриче. Не надо! Не надо!
Костас. Фашист!
Юлюс (выступая, вперед). Мы свободные люди, и вы нам просто завидуете.
Альгис. Свободные? В чем? А что такое она, ваша свобода?
Андрюс. Долой все запреты! Все можно! Поступай, как хочешь. И пусть, как говорится, неудачник плачет.
Альгис. Значит, плюй друг на друга?
Костас. Стреляй голубей и мочись среди улицы?
Витас. Обижай слабых, грабь и убивай?
Андрюс. А вы – слабаки – даже придумать чего-нибудь поинтереснее не сможете.
Альгис. Почему же? Давай отменяй таблицу умножения.
Витас. Шашлычок сотвори из человечины.
Юлюс. Наконец-то постигли нашу мечту.
Альгис. Стоило только поглядеть на ваши красные носы!..
Юлюс. Они у нас вместо пионерских галстуков.
Костас. Водрузили знамя бессмыслицы?
Лукас. Почему бессмыслицы? Безнадёги.
Юлюс. Это вас кормят надеждами, как бобами. И рост ваших надежд изображают в диаграммах. А мы обманывать себя не желаем.
Беатриче. Замолчите! (Поет.)
Не говори, что сердцу больно
От ран чужих,
Что слезы катятся невольно
Из глаз твоих!
Какая в том тебе утрата,
Какой подрыв,
Что распинают люди брата
Наперерыв…
На помосте появляется Врач в белом халате, с бокалом в руках.
Врач. А вот я хочу поднять тост за надежду! Есть люди, которые думают, что надежду можно взять в руки. Это – ошибка. Надежду, которую можно пощупать, сожрет любая свинья. А надежду нельзя съесть, нельзя и предать. Да, дорогие друзья, она неуловима. Разум можно поймать в силки, затоптать, променять на чечевичную похлебку, а вот надежду – шиш! Страх ощутим, его умеют взвесить, уплотнить, превратить в дубинку… А надежда в руки не дается. Страх гуляет по миру: он вездесущий пролаза с вылупленными глазами и отвисшей губой. Стоит на него взглянуть, и вам хочется дать дёру хоть на другую планету; от него сердце дрожит даже у мраморных статуй. Одна лишь надежда – крепость человека, ее никто не может взять. И горе тому, кто покинет эту крепость! Сорвем же с нашей земли вывеску: «Оставь надежду, всяк сюда входящий» – и напишем: «Да здравствует надежда!»
Беатриче (тихо). Да здравствует надежда!
Все исчезают. Помост пуст
Она одна. И любовь… любовь…
Затемнение
Улица перед входом в психиатрическую больницу. Калитка в сад с вывеской. Альгис, Костас и Витас.
Костас (смотрит сквозь решетку). Идет! Идет!
Все трое отбегают в сторону. Альгис взбирается на плечи Витаса, который берет, как младенца, на руки Костаса. Костас играет на гитаре. Из калитки выходит Беатриче.
Альгис (поет).
Нет у нее бесплотных крылий,
Чтоб отделиться от людей;
Она слиянье роз и лилий,
Цветущих для земных очей.
Они манят во храм чудесный,
Но этот храм не светлый рай.
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
Альгис, Костас, Витас (вместе).
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай.
Беатриче. Ну, зачем вы пришли…
Витас. Лови!
Витас, как фокусник, вытаскивает неизвестно откуда большой букет цветов и бросает Беатриче.
Альгис (поет).
Она не ангел-небожитель,
Но, о любви ее моля,
Как помнить горнюю обитель,
Как знать, что – небо, что – земля?
С ней мир другой, но мир прелестный,
С ней гаснет вера в лучший край…
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
Альгис, Костас, Витас (вместе).
Не называй ее небесной
И у земли не отнимай!
Витас спускает на землю Костаса, Альгис спрыгивает с его плеч.
Беатриче. Здравствуйте!.. Спасибо вам… Но… зачем вы?..
Альгис. Пришли тебя встретить.
Костас. Проводить к бабушке.
Беатриче. Я и сама дойду. Я здорова. Понятно?
Альгис. Конечно, здорова. Просто бабушка тебя очень ждет.
Костас. И в школе ждут.
Беатриче. Я больше не пойду в школу. Никогда!
Альгис. Что же ты будешь делать?
Беатриче. Не знаю. Еще не знаю. Будто что-то потеряла. Очень важное…
Альгис. Только не ходи туда… В этот притон.
Беатриче. Там рояль.
Костас. У тебя теперь дома рояль.
Беатриче (недоверчиво). Дома?.. Откуда?..
Витас. Я сам наверх втащил. Из проката.
Беатриче. Нет, нет! Бабушке и так трудно, а ни папа, ни мама давно денег не шлют.
Костас. Твой завуч устроила его бесплатно. Она молодец! Оказывается, для способных детей так полагается!
Альгис. Она говорит, что тебе нужно поступать в музыкальное училище.
Беатриче. Я так хотела поступить в музыкальное училище! Так хотела… А сейчас не знаю. Только помню, что хотела.
Альгис. Пошли. Мы проводим тебя домой.
Беатриче. Провожают больных, а я здорова. Вы, может, не верите, что я здорова?
Костас. Что ты? Мы думали, что тебе будет приятно…
Беатриче. Идите, идите, не тратьте на меня время.
Альгис, Костас и Витас не двигаются с места.
Я здорова! Понимаете, здорова! И домой приду сама! И что мне делать, тоже буду решать сама. Уходите! Уходите! Мне сейчас – все надо самой!
Альгис. Хорошо. Но обещай, что больше не пойдешь к тем!
Костас. Они тебя искалечат.
Витас. Не пощадят.
Альгис. Обещай!
Беатриче. Я ничего не знаю… Может, просто не понимаю?.. А я должна понять. Но говорят: понять – значит простить, это правда?.. Что мне делать? Может, я и вовсе никому не нужна…
Затемнение
Обстановка первой картины.
Андрюс и Лукас за столом пьют.
Андрюс. Черт-те что! Пью-пью, а напиться не могу.
Лукас. Да уж, который день над собой работаешь.
Андрюс. На душе помойка.
Лукас. Свинья ты! Из-за тебя не играем. Без нее-то ничего не выходит.
Андрюс. Так ей и надо!
Лукас (хватая Андрюса за грудь). Ну, ты, потише!
Андрюс (со злобным высокомерием). А ты при чем?
Лукас. Это не ты завучу дневник подсунул?
Андрюс. Я. Она же на меня настучала?
Лукас. Эх ты, дерьмо собачье…
Андрюс (схватив стул, замахивается). Что ты сказал?..
Лукас. Поставь стул. (Кричит.) Поставь стул!
Андрюс (ставя стул). Приперлась к отцу. А тот слюни распустил… И меня с глаз долой на пятнадцать суток. (Кричит, как безумный.) Убить их обоих мало!
Лукас. Не ори.
Андрюс (тихо). Хотя бы напиться, как следует. Не могу я без нее, понимаешь?
Лукас. Молчи!
Юлюс на руках вносит Беатриче.
Юлюс. Вот она, наша Жар-птица!
Лукас. Беатриче!
Андрюс. Где ты ее?
Юлюс. С неба свалилась… (Ставит ее на ноги.) Не хотела к нам идти. А мы, Бета, без тебя совсем прогорели. Ну-ка, Андрюс, становись на колени! (Строго.) Слышишь! На колени и проси прощенья!
Андрюс шутовски падает перед Беатриче на колени, она пятится.
Андрюс. Дева святая, помилуй нас! Видишь горе мое, видишь слезы мои, покаяние мое? Я пес, шелудивый пес, припадаю к стопам твоим…
Лукас (сердито.) Не болтай, чего не надо… Пес, это верно, исподтишка кусает…
Андрюс (вскочив, подбегает к нему). Молчи! Убью! (Возвращается и снова падает на колени.) А хочешь, о стенку головой буду биться, только прости…
Юлюс. Хватит…
Беатриче. Зачем ты отдал ей мой дневник?
Андрюс (пожав плечами). Подумаешь!.. Отдал – и все.
Беатриче. А ты его прочел?
Андрюс. Неужели же нет?
Беатриче (тихо). И понял, что там все о тебе? Даже там, где я пишу о себе, это тоже о тебе. Как же ты мог?..
Андрюс. Сам не знаю… Черт попутал…
Беатриче. Но ведь там было то, что боишься сказать даже шепотом. Самое тайное. А ты… в чужие руки, на улицу, в грязь… Ах ты, господи… Что же теперь делать? Я все время хотела тебя спросить… И не знала, какими словами об этом спросить… (Задыхаясь.) Как это называется?
Андрюс. Ну да, я поступил глупо. Я – свинья.
Беатриче. Глупо?.. Думаешь, это было просто глупо? Маленькая промашка, да? А вот я на десять лет постарела. Я ведь верила, что ты хороший… Хороший. Только представляешься… таким. А я знаю тебя настоящего… Это было такое счастье в это верить! (Пауза.) Отец бросил мою мать. Мать бросила меня. Мне казалось, что я умру, так все это страшно. Но я решила, что сама буду другой… верной. И что люди – добрые, им нужно только верить… Неправда! Ничего этого нет. (Кричит.) Ничего! (Помолчав, ровно.) А ты сделал, видишь ли, «глупость».
Андрюс (с нетерпением). Что ты строишь из мухи слона? Велика важность! Ну, пошутил со злости. Видела бы ты, как эта старая мымра распалилась!
Беатриче плачет.
Юлюс. Брось, не стоит он твоих слез, сама не видишь?
Лукас. Подлец он! Бешеный!
Беатриче. Ну да, ну да, сумасшедший дом здесь, а не там… А я все-таки сюда пришла. Что же мне теперь делать?
Андрюс. Выпить! (Подает ей рюмку.) Давай лучше выпьем за твое здоровье.
Беатриче. Ты не человек, Андрюс. Как я этого не замечала?
Андрюс. Шлюха.
Затемнение
Действие второе
Городской сквер. На скамейке сидит Беатриче. Появляется Юлюс.
Юлюс. Приветик. Наконец я тебя нашел.
Беатриче. Садись. Осень, а дышать трудно. Ах, господи…
Юлюс. Где ты была?
Беатриче. Заблудилась среди… этих сумасшедших домов. Скажи, что мне делать?
Юлюс. Выходи за меня замуж.
Беатриче. Брось дурацкие шутки. Мне не до того…
Юлюс (нежно.) Тебе не холодно?
Беатриче. Ничего…
Юлюс. Возьми мой пиджак.
Беатриче. Не надо… Как ты думаешь, Андрюс – совсем плохой?
Юлюс. Без всякой примеси.
Беатриче. Неисправимый?
Юлюс. Почему? Смерть все исправит. Зато красивый.
Беатриче. А ты?
Юлюс. Что я?
Беатриче. Ты тоже плохой?
Юлюс. Да… Все, в общем, негодяи: каждый по-своему. Даже так называемые святые. Им только потом придумывают красивые биографии. Например, одиннадцати апостолам. Двенадцатому, правда, не повезло. Его сразу вывели на чистую воду. Но в это лучше не вдаваться, погибнешь. Слишком много понимать – опасно. А действовать – и того хуже. Жизнь – это огонь, нечего туда соваться.
Беатриче. А зачем тогда ты родился?
Юлюс. Странная ты девчонка. Какого черта тебе надо? Исправить божий порядок? Крылышки обожжешь – и вся недолга.
Беатриче. А ты бы мог броситься в огонь?
Юлюс (подумав). Нет. У меня аналитический склад ума. Я все сначала взвешиваю, все меряю и прихожу к неизбежному выводу, что лучше отступить. Перейти, так сказать, к активной обороне. Если уж тебе не повезло, и ты родился, привыкай к мысли, что несправедливость – основной закон бытия. И всеобщее взаимоистребление. Изучай метафизику.
Беатриче. А это что такое?
Юлюс (смеется). Тоже, в общем, один туман… Смешно, а? Вокруг сплошной туман. А чем больше ты думаешь, тем он становится гуще.
Пауза.
Беатриче. Иногда мне кажется, что я косуля, ненароком забежавшая из леса. Город, огни, и я бегу на них и боюсь… А кругом несутся машины, чужие лица.
Юлюс. Серьезно, Бета, давай выходи за меня. Для тебя это самый лучший выход.
Беатриче. Не болтай ерунду… (И все же смущаясь.) Скажи… тебе трудно живется?
Юлюс. Почему? (Вдруг.) Смотри, звезда падает. Загадай желание.
Беатриче. Я давно загадала.
Юлюс. Заранее нельзя. Только когда падает.
Беатриче. Осенью много падает звезд. Видишь, вон другая! Прямо мне на ладонь. Значит, у меня будет ребенок. Помнишь сказку про Звездного Мальчика?
Юлюс. Ты про него задумала?
Беатриче. Понимаешь, родить человека – это ведь чудо! (Взволнованно.) Нет, ты понимаешь?..
Юлюс. Ты просто сама чудик. Таких на всем свете нет. Когда мы поженимся…
Беатриче. Брось.
Юлюс. Я никогда тебя не брошу. Ты пойдешь в вечернюю школу, мы оба будем работать. И если у нас будет ребенок, мы его тоже ни за что не бросим.
Беатриче. Ну да, как мои отец и мать. А ведь женились по любви. Господи! Что же такое тогда любовь?
Пауза. Юлюс обнимает ее, пытаясь поцеловать. Беатриче отстраняется.
Юлюс. Ну, дай, дай поцеловать!
Беатриче. С ума сошел.
Юлюс (целует ее). Ты же видишь… как я… что ты со мной делаешь. Я же тебя люблю… ты такая красивая…
Беатриче. Ничего ты меня не любишь! Это от скуки, от пустоты. А я так не хочу. Это нехорошо.
Юлюс. Неправда, я уже давно… Меня к тебе давно тянет… как жаром обдает, когда смотрю…
Беатриче. У тебя уже есть жена.
Юлюс. Я развелся… Вчера получил решение суда. Все в порядке, поняла? Отвалил от нее насовсем. Мы теперь можем с тобой…
Беатриче встает и, не оборачиваясь, убегает.
Бета! Бета! Куда же ты?.. Постой!
Затемнение
Тот же городской сквер. Беатриче сидит на скамейке. Сзади подкрадывается Зина.
Зина. Ждешь? (Становится перед Беатриче, молча, разглядывает ее.) Длинноногая пташка… Небось, он тебе уже сказал, что развелся? Руки себе развязал?
Беатриче молча, встает, хочет уйти.
(Хватает ее за руку.) Нет, погоди! Давай-ка все выясним. А хочешь, с ним вместе. Пока что познакомимся. Меня Зиной зовут. Он тебе говорил?
Беатриче. Чего тебе от меня надо?
Зина. Чтобы ты от него отцепилась. Оставила его в покое. Слышишь?
Беатриче. А тебе он зачем? Деньги с него тянуть? Знаю я вас, таких!
Зина. А ты какая? Птичка-невеличка… Тебе-то чего от него надо? В люди вывести хочешь? А может, в святые? Провожатого в рай ищешь?
Беатриче. Хотя бы и так, что ты понимаешь?
Зина. А мне святой не нужен. Мне он хорош, как есть! Какой уж есть! И моему ребенку тоже. Ребенок мой не щенок приблудный. У него есть отец. Если его в ясли приняли, значит, отца признали, он не какой-нибудь подзаборный. (Кричит.) Слышишь? Да я за свое дитя горло тебе перекушу. (Хватает Беатриче за волосы.)
Беатриче. Пусти! Пусти! (Вырывается, бросается бежать, налетает на Юлюса.)
Юлюс. Ого, да тут, кажется, уже второй раунд пошел? Чего это вы обе взъелись?
Зина. Не успел развестись, как снова спутался? А я как? А Гинтас? Подхожу к вашей двери, отец не пускает. Дырку просверлил, чтобы подглядывать, кто идет, не ошибиться…
Юлюс. Отец тебя на фабрику устроил. Общежитие дали, ребенка в ясли приняли, чего тебе еще надо?
Зина. Как привезу его в субботу, все семь девок орут: «Навязали на шею!», «Заткни ему глотку, спать не дает!», «Рожают, малолетки несознательные…»
Юлюс. Вот это правильно!
Зина. Правильно? Будто сам ни при чем! Ты с твоим папашей… (Захлебывается от злости.)
Беатриче. Юлюс! Это твой ребенок? Говори!
Юлюс. Ну, мой. Я же не отрицаю, что мой. Что с того?
Беатриче. Женись на ней.
Юлюс. Так я ж с ней только что развелся! Ты видишь, какая это ведьма!
Беатриче. Раньше ведьмой не была? Женись снова.
Юлюс. Легко тебе говорить…
Беатриче. А ребенка заиметь тебе было трудно? Ты же ей, небось, златые горы сулил.
Зина. Разве нет…
Юлюс. Мало ли что! А потом понял, что это ошибка. Мы друг другу не подходим. Люди из разных миров. Понимаешь, Бета, вот однажды утром проснешься и поймешь: надо что-то другое. Изменить свою жизнь. Не то совсем себя потеряешь. Водка, джаз, суета, погоня за ничем… Пустота. (Зине.) А ты тоже пустое место. Никто. С тобой я никуда не приду, так и буду петлять по всяким закоулкам. Мне нужна ты, Бета, твоя рука. А Зинка не пропадет, она крепкая, с детства прошла огонь и воду…
Беатриче. Замолчи! Не смей так говорить! Посмотри, как она на тебя смотрит… Страшно тебя слушать…
Юлюс. А мне, думаешь, не страшно? Кому на этом свете не страшно?
Беатриче. Ты можешь себя найти с ней. Надо только захотеть. И ведь идти легче, когда кого-то поддерживаешь под локоть…
Юлюс. Но ведь она только случайность, приключение, игра обстоятельств. Как-то это само собой получилось. Помимо моей воли. Я вот даже и не помню, как она очутилась в моем доме.
Зина. Не помнишь? Могу рассказать. Хочешь?
Беатриче (обнимает ее, усаживает на скамейку). Ну, расскажи. Пожалуйста.
Юлюс. Нет, увольте. Вечер воспоминаний проводите без меня. (Быстро уходит.)
Зина. Мы встретились три года назад. На этой самой скамейке. Я убежала из детского дома. А Юлюс был пьяный… и очень добрый… такой пьяный и такой добрый, каких я еще никогда не видела… (Смеется.) Помню, он меня спрашивает: «Тебя как зовут – Соната или Сюита?» А я ему: «Зина меня зовут… Напился?» Он говорит: «Что же еще на этой планете делать, как не пить? Отведи меня, Соната, домой… А то я совсем заблудился. И адрес забыл…»
Затемнение
Зина. Вот так мы и познакомились. Мне тогда уже пятнадцать лет минуло. А что было дальше, и врагу не пожелаю. Снег черным казался.
Беатриче. Но почему? Почему люди так поступают? (Вдруг.) Пошли.
Зина. Куда?
Беатриче. К его отцу.
Зина. Но он ведь сам выбросил меня с ребенком на улицу.
Беатриче. Теперь не выбросит.
Зина. Дверь не отопрет.
Беатриче. Только не бойся!
Затемнение
Квартира отца Юлюса. Книги. На каждой стене по огромной книге. На одной заголовок по-французски, на другой – по-русски, на третьей – по-литовски. Все это книги по истории, философии.
Беатриче и Зина за дверью.
Беатриче. Отойди. Пусти меня вперед. (Звонит раз, потом еще раз.)
Отец Юлюса (глядя в глазок). Кто там?
Беатриче. Вам подарок.
Отец Юлюса. Что?
Беатриче (кричит). Подарок!
Отец Юлюса. От профессора Даумантаса? Входите, входите. (Отпирает дверь.) Передайте профессору мою благодарность. Крайне признателен. Я даже не решался просить такое редкое издание Сенеки. А он говорит: «С удовольствием, сегодня пришлю». Вот что значит старый интеллигент. Спасибо, спасибо… Понимаете, мою библиотеку в свое время сильно потрепали…
Беатриче. Нет, я привела вам живой подарок. (Выталкивает вперед Зину.)
Отец Юлюса (растерянно). Это какой-то обман?.. Зачем вы пришли? Уходите! Скорей!
Беатриче. Мы не можем уйти.
Отец Юлюса. Почему?
Беатриче. Я-то уйду, а Зина останется.
Отец Юлюса. Останется? Зачем?
Беатриче. Это ее дело.
Отец Юлюса. Почему?
Беатриче. Это – дом вашего внука.
Отец Юлюса. Не доказано. Дом – понятие сложное. Нельзя просто войти и сказать: это мой дом. Его надо уметь обжить. А она превращала его в ад. Дом – душа человека. Я вовсе не уверен, что у этой девицы есть душа.
Беатриче. А у вас она есть? Поэтому вы ее с ребенком вышвырнули на улицу?
Отец Юлюса. Другого выхода у меня не было. Она мешала моей работе.
Беатриче. Какой?
Отец Юлюса. Я пишу книгу…
Беатриче. О чем?..
Отец Юлюса. Как вам объяснить? Ну, попросту говоря, о человеколюбии. Я занимаюсь этой проблемой всю жизнь.
Беатриче. Значит, пишете одно, а делаете другое?
Отец Юлюса (помолчав, горько). Вот ты попала в самую точку. Определила основное трагическое противоречие нашего существования. На протяжении всей нашей истории человек проповедовал одно, а делал другое. Вот смотри, Платон. (Показывает мраморный бюст на столе.) Начиная с золотого века античности, философы утверждали высокие идеи добра и духовного совершенства, а люди мучали и унижали друг друга, заливая землю кровью…
Беатриче. Всегда?
Отец Юлюса. Всегда. Поэтому любовь к ближнему – трагическая категория, путь на Голгофу… Она разрушает мир, построенный на жестокости, и, вызывая катарсис, лишает человека воли к жизни, к деянию. Понимаешь? Это противоречие! А деяние – единственный способ сделать мир менее жестоким, более человечным, или, как мы выражаемся, гуманным.
Беатриче. И для того, чтобы это доказать, вы вышвырнули своего внука на улицу?
Отец Юлюса. Что?..
Беатриче. Не «что», а своего внука.
Отец Юлюса. Ты ничего не понимаешь. Конечно, надо прочесть гору книг, прожить не одну, а десять жизней, чтобы хоть в чем-то разобраться…
Зина. Я больше не буду.
Отец Юлюса. Чего ты больше не будешь?
Зина. А окно выбила не я, это бывшая его подружка. Она и милицию вызывала…
Отец Юлюса. Вот видишь, мы как глухие. Наши мысли не соприкасаются.
Беатриче. Она думает о своем горе. Не сердитесь, о чем же еще ей думать?
Отец Юлюса. У каждого свое горе. Оттого, что его свалишь на другого, сумма человеческого горя не станет меньше.
Зина. Я больше не буду.
Беатриче. Мальчику уже третий год. Он все понимает. И такой красивый ребенок! Кудрявый. Синеглазый.
Отец Юлюса (растерянно вытирая платком лысину). Уже третий год? Не может быть!
Беатриче. И очень похож на покойную бабушку.
Отец Юлюса (кричит). Что ты меня терзаешь? Разве дело во мне? Ведь это же Юлюс! Он не хотел с ними жить! Тут был такой ад…
Зина. Я больше не буду.
Беатриче. Юлюс должен на ней жениться.
Отец Юлюса. Опять? В который раз? По привычке?
Беатриче. У них есть ребенок. Юлюс соблазнил Зину, когда она была еще совсем маленькая.
Отец Юлюса. Но ведь вы только и ищете новых соблазнов! Ребенок… Чего ты от меня хочешь, – чтобы я взял этого ребенка и ушел с ним из этого ада? А мои книги? Я не знаю, что делать с сыном, не только с внуком…
Зина. Дедушка! Позвольте мне вернуться! Я буду готовить вам омлет, ваш любимый…
Отец Юлюса. Не надо!
Зина. Подавать шлепанцы… Вытирать пыль… Дедушка!.. (Плачет.)
Беатриче вдруг подбегает к столу, хватает мраморный бюст Платона и швыряет об пол. Пауза.
Отец Юлюса (беспомощно опускаясь в кресло). Пусть возвращается… Пускай… Только не кричите…
Затемнение
Отец Юлюса один, в той же комнате, все так же сидит в кресле.
Входит Юлюс.
Юлюс. Ну как, шеф? Обвели тебя, как маленького?
Отец Юлюса. Да, я принял Зину обратно. Меня давно мучила совесть.
Юлюс. Ты же ее как огня боялся? Знал, что она сюда рвется. Интеллигент…
Отец Юлюса. Ничего ты все равно не поймешь. Для этого у тебя самого должна быть хоть капля совести.
Юлюс. Надо было все же меня спросить!
Отец Юлюса. Тебя? А ты меня спрашивал, когда привел сюда эту девчонку? Спрашивал? Сказал: «Вот она будет здесь жить. В доме нужна женщина». И когда ребенка с ней прижил – спрашивал? А потом спрашивал, когда ту, другую девку привел с толпой пьяных дружков? И обе они подрались… А потом потребовал, чтобы я эту выгнал. Ты ведь думаешь только о том, что тебе надо. Сейчас, сию минуту…
Юлюс. Чего бы ты хотел, чтобы я жил так, как мне не надо? Сейчас, сию минуту? Я не могу… Не желаю. Но дело не в этом. Как мне прикажешь теперь быть? Жениться на ней опять? А потом опять просить, чтобы ты ее выгнал?
Отец Юлюса. Как ты смеешь?.. Как у тебя язык поворачивается? (Страдальчески.) На что вы нас толкаете?
Юлюс. Вас? А при чем тут вы? Я, я хочу жить, как мне нравится. Вот и все.
Отец Юлюса. От одной попойки до другой? От одной женщины к другой? Никаких обязательств? Никаких идеалов? До чего ты дойдешь при такой жизни, какая тебе нравится?
Юлюс. А ты, шеф, до чего дошел?
Отец Юлюса (растерянно). Остался самим собой… Несмотря ни на что. А это уже кое-чего стоит. (Пауза.) Живи с Зиной. Пусть у мальчика будет семья. Она ведь, в сущности, добрая девушка. Из нее может выйти человек. Пошлем ее учиться. Она сообразительная.
Юлюс. Но если я ее не люблю? Если она мне противна?
Отец Юлюса. Уж больно у вас это скоро – сегодня мила завтра противна. Но ведь есть еще и обязанности. Перед человеком, которому ты искалечил жизнь. Перед собственным ребенком.
Юлюс. Любви по обязанности не бывает. С этим предрассудком мы покончили.
Отец Юлюса. Для вас и любовь – предрассудок. И честь, долг, истина – все предрассудки? Что же у вас осталось? Ничего. Пустота. Погоня за ощущением! Nihil est in intellectu… Quod non prius fuerit in sensu[1]1
Нет ничего в уме, чего не было бы в ощущениях (лат.).
[Закрыть]… Вы стали по ту сторону добра и зла.
Юлюс. Ладно, не пудри мозги своей философией! Кругом сумасшедший дом! Но вам в нем все равно не управиться. Да и кому он мешает? Словом, на Зинке я не женюсь. Об этом не может быть и речи. Если желаешь знать, я полюбил другую. Хочу с ней начать все сначала. Поэтому прямой тебе смысл мне не мешать.
Отец Юлюса. Слышал. Не раз. Изучал французский язык. Бросил. «Хочу начать все сначала!» Стал работать в газете. Бросил. Бредил о машине – божестве наших дней! Курсов не кончил. И опять все сначала… А потом этот джаз. Чего ж ты, в конце концов, хочешь?
Юлюс. Я слишком все хорошо понимаю, отец. Может, даже лучше, чем надо для здоровья. Про эту вашу петрушку, которую вы громко зовете жизнью. Только то, что здесь, на земле, имеет цену. И только сегодня. Ничего нет там (делает жест) и ничего не будет завтра. Мне надо самому взять все, что смогу и успею. Чистоганом.
Отец Юлюса. Гнусное словечко «чистоган». Я-то думал, что оно вышло из обихода.
Юлюс. Вы только и умеете, что хоронить слова. И выдумывать новые. А суть все та же.
Отец Юлюса. Суть? Что ты о ней знаешь?
Юлюс. В том-то и дело, что уж больше вашего.
Отец Юлюса. Разве ты старался до нее добраться? Что ты за это отдал? Ты и верно всегда умел только брать. Хватать то, что плохо лежит.
Юлюс (немного смутившись). Я просто хочу жить. Чего тут зазорного?
Отец Юлюса (горько). Кто же не хочет?
Юлюс. Не смейте. Кругом одни красивые слова, от которых дышать нельзя. Вот и бежишь, куда глаза глядят. Хочется сунуть голову куда-нибудь поглубже, лишь бы ничего не видеть, ни к чему не иметь отношения. Разве я виноват?
Отец Юлюса. А кто виноват? Кто? Кто? (Кричит.) Кто виноват?
Юлюс. Не знаю.
Отец Юлюса. Конечно, не знаешь. Разве мы вас обманывали? Рай земной вам сулили? На готовенькое звали, а? Чтобы не жизнь, а квартира со всеми удобствами и мягкой мебелью? Жрать и валяться? Видите фальшь, а пальцем не двинете, чтобы ее не было.
Юлюс. А как сделать, чтобы ее не было, ты, отец, знаешь? Если знаешь, скажи.
Отец Юлюса. Кричи! Кричи во всю глотку: «Люди! У вас же есть хлеб! Почему вам все мало? Не укради! Не лги! Не завидуй! Не убивай! Не души друг друга ненавистью!» (Пауза. Отец Юлюса долго молчит, вытирая со лба пот. Потом другим тоном.) Женись на Зине.
Юлюс. Я же сказал, отец.
Отец Юлюса. А кто она… которую ты любишь?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.