Текст книги "Быть жертвой. Природа сексуального насилия"

При экспериментально-психологическом исследовании темп работы был несколько замедлен, отмечались нерезко выраженные колебания умственной работоспособности и внимания с общей тенденцией к утомляемости. Операциональная сфера мышления без существенных нарушений, свойственна тенденция к конкретности мышления, трудности оперирования отвлеченными понятиями. При исследовании личностной сферы результаты ММР1 оказались недостоверными из-за тенденции соглашаться с утверждениями психопатологического характера. Вместе с тем данные тестов Розенцвейга, Люшера-ЦТО, Роршаха, рисуночных методик свидетельствуют о свойственных испытуемому дисгармоничных особенностях. Эмоциональная неустойчивость, возбудимость, склонность к защитным личностным реакциям преимущественно внешнеобвиняющего характера сочетаются с тенденцией к подавлению и вытеснению отрицательных переживаний, уходу из конфликтных ситуаций. Стремление к самоконтролю выступает наряду с его трудностями, тенденцией к дезорганизации продуктивной деятельности и сниженной способностью нахождения конструктивных решений в эмоционально насыщенных обстоятельствах. Положительное ценностное отношение к себе, эгоцентричностъ, низкое чувство собственной вины и ответственности проявляются в сочетании с некоторой неуверенностью, пониженной активностью, негативной оценкой своего прошлого. Отмечаются косвенные признаки напряженности и конфликтности психосексуальной сферы.

Сложность феномена парафилий заставляет ученых при попытках его объяснения прибегать к привлечению не только клинических данных, но использовать иные области знаний – от этологических (науки и поведения животных) до этнографических и социологических.

Сексуальная агрессия: от животного к человеку

После возникновения эволюционной теории Ч. Дарвина появились и первые попытки объяснения аномального сексуального поведения с эволюционных позиций. Этому способствовали обнадеживающие результаты сопоставления сексуального поведения человека и животных, которые стали подвергаться направленной систематизации. Поскольку отправной точкой при этом являлось основополагающее понимание полового диморфизма как результата процесса эволюции, первыми обратили на себя внимание примеры инвертированного, т. е. свойственного другому полу, сексуального поведения.

Ч. Дарвин высказал мысль о том, что в каждом растении или животном имеются вторичные половые особенности противоположного пола. В последующем это положение было развито целым рядом ученых, которые, опираясь на факт «скрытого присутствия противоположных половых черт», утверждали, что бисексуализм – характерный и неотъемлемый признак высших позвоночных – животных и человека.

Еще в XIX в. появились и конкретные доказательства из мира животных. Так, Кельх (1834 г.) и Перогалло (1863 г.) сообщали о наблюдавшихся ими случаях гомосексуального и бисексуального поведения самцов жуков некоторых пород. А. Мачиоли (1883 г.) описывал гомосексуальные проявления у самок и самцов почтовых голубей. При этом самцы совершали гомосексуальные акты даже в присутствии самок. Он расценивал эти проявления как нарушение половой дифференциации в результате половой дегенерации. Он также сообщал о наблюдениях над самцами попугаев, которые при отсутствии самок в клетке в течение длительного времени совершали друг с другом половые акты. А. Молль (1897 г.) приводил описания овец и коз, которые обнаруживали признаки психосексуального гермафродитизма и проявляли как гомосексуальные, так и бисексуальные тенденции к особям своего пола.

Кирнан и Лидстон (1888 г.), оставаясь сторонниками эволюционной теории, утверждали, что низшие животные всегда остаются бисексуальными, а моносексуализм человека вырабатывается в результате филогенетической эволюции. Ж. Шевалье (1893 г.) высказал мысль, что сексуальные извращения возникают в результате нарушений эволюции дифференциации пола. П. Наке (1902 г.) выдвинул гипотезу о том, что в человеческом мозге существуют «двусторонние центры мужского и женского полового чувства», причем в процессе развития в норме один из этих пар центров (чаще гомосексуальный) исчезает, тогда как при врожденных дегенеративных признаках утрачивают свое значение гетеросексуальные центры, и половое влечение принимает гомосексуальный характер. Заалер (1912 г.) полагал, что биологическую основу гомосексуализма обуславливает перевес правого полушария мозга над левым. При всей кажущейся наивности этих концепций они во многом предугадали результаты дальнейших исследований. Приведем некоторые из них.

Для животных характерны некоторые типы половой инверсии, которая обычно проявляется в конфликтных ситуациях. Эти явления объясняют тем, что половое возбуждение у животных обоих полов усиливает тенденцию демонстрировать типичные акты полового поведения, характерного как для самцов, так и для самок, однако у самцов преобладают маскулинные реакции, а у самок – фемининные. Если же характерное для данного пола поведение наталкивается на какое-либо препятствие, то может проявиться поведение, свойственное другому полу. Причем проявления инверсии могут касаться не только полового, но и иных форм поведения. Так, у самок мышей и многих других видов млекопитающих наблюдается положительная корреляция между доминированием в агрессивных ситуациях и половым поведением, характерным для самцов.

Одним из наиболее ярких примеров инверсии полоролевого поведения человека может служить следующее наблюдение.

Е., 17 лет, с раннего возраста воспитывалась в детском доме-интернате. Родители злоупотребляли спиртными напитками. До подросткового возраста у нее эпизодически отмечалось ночное недержание мочи. Училась во вспомогательной школе слабо, окончила 8 классов. С детства по характеру повышенно вспыльчивая, раздражительная. В связи с таким поведением направлялась в психиатрическую больницу, где ей был установлен диагноз – олигофрения. В период обучения с СПТУ систематически пропускала занятия, при посещении ничего не делала, мешала другим. Могла наброситься на мастера, нецензурно ругалась, притесняла сокурсниц. Бродяжничала, сделала стрижку «под мальчика», ходила в мужской одежде. Отличалась жестокостью, была «бурно деятельна», постоянно желала властвовать над окружающими. Бросала с этажа на головы прохожих различные предметы, ходила с ножом, грозила им, регулярно с применением насилия отбирала деньги. Однажды лезвием бритвы порезала живот однокурснице, в связи с чем повторно госпитализировалась в психиатрическую больницу. Выписана с диагнозом: «Задержка интеллектуального развития с психопатоподобным поведением и бродяжничеством».

В Институте им. В.П. Сербского обследовалась в связи с обвинением в открытом похищении у сокурсниц денег. Кроме того, она подвергла жестокому избиению своих сокурсниц, после чего заставила Б. лизать подошвы кроссовок, схватив за волосы, нюхать свои штаны между ног. Приказала ей лизать половые органы М., а Н. – лечь у ног М. и следить за исполнением. После этого заставила Б. сто раз затолкать палец в свои половые органы и затем облизать его. Раздевала всех троих донага, после чего показывала порнографические открытки, заставляя их принимать сходные позы. Ночью прижгла сигаретой щеки М.

При беседе при затрагивании интимных сторон ее жизни смущенно улыбалась, отворачивалась, опустив голову. Не скрывала своей вспыльчивости и раздражительности, «когда затронут», расценивала свои поступки как предосудительные. Подтверждала, что предпочитает проводить время в компании мальчиков, у которых «игры интереснее». Среди увлечений называла «металлический рок», из книг – рассказы про войну, любимое кино – «с драками». В отделении с другими испытуемыми бывала груба, цинична, «отрабатывала» приемы каратэ. В случае возникновения конфликтов становилась злобной, стремилась отомстить обидчику, при этом возникало подавленное настроение.

Данное наблюдение демонстрирует не только аналогию инверсного поведения у животных, но и отличия его у человека, у которого оно является следствием глубоких нарушений личности с расстройством в первую очередь самосознания и полоролевых стереотипов в целом.

Новейшие данные социобиологии влечений показывают отдельные социальные преимущества лиц с инверсией полового поведения, в частности, с гомосексуализмом. Оказалось, что в основе биологии гомосексуализма с пассивной ориентацией лежит особый альтруистический тип поведения. X. Бадкок привлек внимание к малоизвестным этнографическим данным о специальном развитии гомосексуалов в архаических племенах, например, в племени мохавов. Выяснилось, что с помощью направленных изменений поведения еще беременной, особых ритуалов, воспитания, песен, танцев, трансвестных церемоний, прикосновений, обрядов и еды возможно воспитание и рождение женщиной гомосексуала, который затем становится шаманом. По существу, еще в утробе они выращивают гомосексуального ребенка. При этом разные типы гомосексуальной ориентации соответствуют разным типам шаманов. Сам по себе шаманский комплекс и сходные культуральные комплексы, например, в тайных мужских союзах, замкнутых группах, не могут быть вообще устойчивыми, если не содержат элементов гомосексуального поведения. Таким образом, гомосексуальное поведение и гомосексуальное влечение иногда не только не патологично, но в ряде случаев и необходимо для нормальных взаимоотношений групп, так как в основе гомосексуализма лежит биология доминирования и иерархии, регулирующая коммуникации у человека.

Известен целый ряд работ, содержащих примеры сходного с эксгибиционистским поведением у самцов обезьян. У приматов эксгибиция (демонстрация полового члена) может быть частью игры, предваряющей копуляцию (совокупление). У людей сходные тенденции наблюдаются в первобытных племенах и лежат в основе некоторых ритуалов совокупления, все более и боле замаскированных по мере возрастания искушенности культуры.

Обезьяны саймири показывают эрегированный половой член не только при ухаживании, но и при агрессии, приветствии и перед собственным отражением в зеркале. По мнению Д. Плуга и П. Мак-Лейна, демонстрация эрегированного полового члена другому самцу является актом агрессии и вызова, к которому занимающие более высокое место в группе прибегают чаще, чем расположенные ниже. Установление в группе жесткой иерархии – кто кому показывает половой член – определяет одновременно статус и ранг отдельных животных. Сходная система ритуалов и жестов существует у павианов, горилл и шимпанзе. Родственным феноменом является копуляция, вызванная яростью у старых обезьян, или мастурбация в отсутствие женских особей.

Таким образом, можно утверждать, что демонстрация эрегированного пениса является агрессивной, тогда как представление ослабленного пениса – успокаивающей реакцией, хотя иногда и ослабленный, и эрегированный пенис у различных родов используется как предостережение. Все эти примеры могут рассматриваться как свидетельство того, что генитальная эрекция может быть связана с иными аффективными состояниями, нежели только сексуальным. Были предприняты попытки доказать справедливость этого положения и для человека. П. Мак-Лейн привлек внимание к наблюдениям лишенных грудного молока детей, которые обнаруживают гнев и одновременно эрекцию. Аналогичное поведение наблюдалось у обезьян саймири в возрасте двух дней, когда они были изолированы от матерей. Это должно было явиться строгим доказательством врожденного характера такого поведения. Обсуждая анатомическое расположение ответственных за эрекцию центров, он показал тесное соседство оральной и сексуальной функций, а также их отношение к воинственному поведению.

Очевидная связь такого поведения с древними фаллическими культами может быть продемонстрирована его анализом в первобытных культурах. Как отмечает И.С. Кон, древний человек, подобно своим животным предкам, наделял эрегированный половой член особой охранительной и отпугивающей силой, а фаллический культ был широко распространен почти у всех народов. Похожие ритуалы у племен Новой Гвинеи включают использование различных чехлов для возбужденного пениса, например, удлиненную тыкву, которые создают эффект преувеличивания органа и производят впечатление перманентной эрекции. Австралийские аборигены традиционно используют вырезанное изображение вялого пениса как знак готовности к знакомству. Этот умиротворяющий акт не связан с сексуальным поведением. Одновременно имеются примеры тотемов Явы и Новой Гвинеи, включающих эрегированный половой член и расположенных на подступах к жилищу. Будучи обращенными наружу, они предназначены для защиты от возможного ущерба. Подобные амулеты имелись у японцев, которые надевали их для предотвращения опасности. С той же целью фаллические амулеты носили дети древнего Рима, где наряду с этим были распространены гермы – стоящие перед храмами и домами статуи с мужской головой и эрегированным пенисом. Служа предметом поклонения, они одновременно выполняли роль сторожевых, обращая врага прочь от жилища.

Доведя до логического конца аналогии из животного мира, можно усмотреть в эксгибиции особый способ выражения агрессии, враждебности. С не меньшим основанием можно усмотреть в таком поведении и общее снижение доминантности, поскольку сами по себе эксгибиционистские тенденции скорее присущи женскому полу. Так или иначе, анализ эксгибиционистского поведения у человека обнаруживает наличие в данной парафилии как агрессивно-садистических элементов, так и проявлений предпочтения поведения, свойственного противоположной половой роли.

Известны примеры полового поведения, сочетающегося у животных с причинением боли. Еще Р. Крафт-Эббинг, анализируя садомазохизм, сослался на наблюдение за одним из представителей низшего животного мира, у которого в «любовном луке» – острой известковой палочке, скрытой в особой пазухе живота, но выступающей наружу при совокуплении, – содержится раздражающий половой орган, являющийся одновременно болевым возбудителем. Причиняют своим сексуальным партнерам страдания и самцы норки. В 1891 г. американский ученый Кирнан попытался объяснить садизм, исходя из воззрений на конъюгацию (половой акт некоторых низших животных) как на акт каннибализма с поглощением партнера. К этому он присоединил известные факты поведения раков, которые при половых сношениях откусывают друг у друга части тела. Пауки в подобных случаях откусывают голову у самцов, были известны и другие «садистические» акты страстных животных по отношению к участникам совокупления. Сравнивая эти проявления с садистическим поведением у людей, он, считая, что половой голод и половое влечение в основе идентичны, отмечал, что половой каннибализм низших животных имеет место и у высших, в том числе у человека, и садизм представляет явление атавизма.

П.Б. Ганнушкин, цитируя Ломброзо, прямо называет садизмом такие примеры поведения животных как злобность верблюда, который в период течки кусает всех, в том числе самку; убийство в Гамбургском зоологическом саду самцом кенгуру самки и детенышей во время вспышки полового возбуждения; кенара, который часто в подобных случаях разрушает собственное гнездо и разбивает яйца, убивает самку, и для его укрощения необходимо дать ему двух; самок пауков некоторых пород, более крупных, чем самцы, которые втягивают в паутину самца и убивают его после спаривания.

Авторы данных примеров в тот период не могли учесть того обстоятельства, что реконструкция филогенеза невозможна на описательном уровне межвидового сравнения, которое фиксирует лишь некоторые формальные сходства поведения. Решение же данной проблемы оказывается возможным лишь при установлении причинных связей и адаптивных функций сравниваемых реакций и способов поведения.

Существуют в животном мире и примеры прямого сексуального насилия. Эти случаи описываются под названием принудительной копуляции. Так, самец скорпионовой мухи во время ухаживания обычно приносит самке свадебный подарок, чаще всего это мертвое насекомое, вытащенное из тенет паука. Копуляция происходит, пока самка ест подарок. Иногда же самец принуждает самку к копуляции и без подарка. В этом случае он оказывается в выигрыше, поскольку ему не нужно рисковать во время поисков подарка. Однако степень успешности принудительного спаривания невелика, поэтому к такой стратегии насекомые прибегают в крайнем случае. Тем более трудно заставить самку спариваться, так как у большинства видов она должна принять при этом особую позу. Для самок проблема заключается в выборе такого полового партнера, который способен обеспечить потомство наилучшими шансами на выживание и размножение. Наилучший способ поведения для самки – быть осторожной и продлить период ухаживания. Ухаживание превращается в своеобразный спор между самцом, навязывающим товар, и самкой, не желающей его брать.

Здесь можно провести аналогию между животным миром и человеком, а также объяснить некоторые механизмы отклоняющегося сексуального поведения. К. Фройнд, исходя из общих закономерностей прекопулятивного поведения животных и человека, предложил для понимания парафилий теорию расстройств ухаживания, согласно которой причины аномального полового поведения коренятся в нарушениях сексуального прекоитального взаимодействия. Она исходит из положения, что обычное сексуальное взаимодействие представляет собой непрерывную последовательность четырех сменяющих друг друга фаз. Первая заключается в выборе потенциального партнера и ограничивается его визуальным изучением. Вторая – претактильного взаимодействия – включает принятие соответствующей позы, улыбку и вербальную (словесную) коммуникацию. Третья фаза включает тактильное взаимодействие, и четвертая – генитальную связь. В свете этой теории каждая аномалия сексуального поведения может быть рассмотрена как преувеличение, искажение или карикатура одной из четырех нормальных фаз.

Близкой к этой концепции является гипотеза В.В. Гульдана, заключающаяся в том, что одним из основных факторов формирования сексуальных извращений является условная блокада адекватного опредмечивания сексуальной потребности. Данная гипотеза базируется на том факте, что у человека, в отличие от животных, личностный смысл полового акта более разнообразен, а сексуальное поведение окрашено различными мотивами. Выделяется несколько таких мотивов, среди которых приводятся, например: прокреативный (деторождение), реактивный (гедонистический), коммуникативный (личностное сближение), самоутверждения, ритуальный, компенсаторный, познавательный, релаксации, достижения внесексуальных целей. Согласно В.В. Гульдану, у лиц с парафилиями чаще всего оказывается заблокированным коммуникативный мотив полового акта.

Приводимое ниже наблюдение может служить наглядной иллюстрацией обеих этих теорий.

К., 29 лет, обвинялся в развратных действиях и угрозе убийством.

Отец по характеру добрый, мягкий, длительное время злоупотреблял алкоголем, воспитанием сына занимался мало. Мать – строгая, жесткая, очень любит порядок, воспитывался в основном ею. К. был общительным, однако практически все время проводил в компании девочек, очень любил играть в «дочки-матери». Примерно с 7 лет заикается, в течение многих лет наблюдался ночной энурез. В школе был активен, много занимался спортом. Однако с 9 лет перестал посещать эти занятия, т. к. в семье появились сестры-близнецы, и он был вынужден много помогать матери. Со своими сверстниками в этот период общался мало, мальчики его возраста обзывали его «маменькиным сыночком» и часто били. Стеснялся своего заикания, насмешки одноклассников были неприятны. Для того, чтобы чувствовать себя увереннее, решил заниматься спортом и с 14 лет посещал секцию вольной борьбы. С 12 лет наблюдался хирургом по поводу варикоцеле. В 14 лет у него был диагностирован фимоз. С этого же возраста стал мастурбировать, фантазируя о своих сверстницах. В 16 лет пытался совершить половой акт с девушкой, однако из-за слабой эрекции потерпел неудачу. Тяжело переживал, боялся, что никогда не сможет жить нормальной половой жизнью. Окончил 8 классов, а затем ПТУ. Во время службы характеризовался положительно. Получил травму левого глаза. Ему был установлен диагноз «травматическая катаракта левого глаза, тотальная отслойка сетчатки». Находясь в госпитале в армии, К. познакомился с мальчиком 12 лет. Много играл с ним, при этом сначала случайно, а затем специально прикасался к половым органам, раздевал его, ласкал половой член и ягодицы. Это было «необычно и интересно». Позже в госпитале он стал общаться с 19-летним юношей, вместе с которым мылся в душе, глядя на него, мастурбировал, а также совершал с ним орально-генитальные акты, которые заканчивались семяизвержением. После увольнения из армии тяжело переживал потерю зрения, считал, что никому такой не нужен, постоянно появлялись мысли о своей неполноценности. Работая пионервожатым в школе, занимался подготовкой команды мальчиков от 10 до 14 лет к игре «Зарница», видел их раздетыми после тренировок, заметил, что ему нравится смотреть на них. Вечером, перед сном, стал фантазировать, как трогает их половые органы, совершает орально-генитальные акты, при этом мастурбировал до эякуляции. В последующем подобные фантазии и сновидения возникали практически ежедневно. Старался придумать предлог для того, чтобы пригласить мальчиков к себе в комнату и заставить раздеться. Однажды под предлогом плохого поведения трех мальчиков вызвал их к себе, просил их раздеться, разделся сам, глядя на них, мастурбировал, предлагал взять половой член в рот, рассказывал о половых актах, показывал фотопленку, где был сфотографирован голым, а также порнографические открытки. За это был осужден на 3 года лишения свободы. После освобождения вскоре повторно было возбуждено уголовное дело в связи с тем, что К. вновь совершал развратные действия в отношении малолетних. После отбытия наказания поступил в ПТУ по специальности «озеленитель». Мать заметила, что сын стал часто приходить домой раздраженным, он жаловался на головные боли, пил таблетки. Иногда по ночам не спал, был возбужденным, «нервным». Стал покупать газеты с эротическими снимками. В возрасте 28 лет К. познакомился с помощью специальной службы с женщиной старше себя, встречался с ней на протяжении двух месяцев, по ее инициативе совершал с ней половые акты, ни один из которых не закончился семяизвержением. При этом регулярно совершал насильственные сексуальные действия с мальчиками: заходил с ними в лифт, где, угрожая ножом, заставлял подниматься на чердак дома. Там требовал, чтобы они разделись и мастурбировали, производил те же действия сам, одновременно трогая их половые органы и заставляя их брать свой половой член в рот.

При обследовании в Институте им. В.П. Сербского на вопросы отвечал охотно, не всегда последовательно, излишне подробно, с трудом переключался с одной темы на другую, заметно заикался. К концу разговора заметно уставал, детально восстанавливал формирование у себя сексуального влечения к мальчикам 10–14 лет. Считал, что в течение последнего года стал более агрессивным со своими жертвами, стремился подчинить их своей воле, нравился процесс принуждения, их сопротивление, попытки убежать вызывали азарт, усиливали половое возбуждение. Каждое утро брал с собой нож-секатор «на всякий случай», выходил специально на поиски мальчиков, «как на охоту». Если раньше пытался бороться с собой с помощью тяжелой физической работы, то в последнее время понял бесплодность этих попыток.

Несмотря на явное нарушение коммуникативных способностей у К. и кажущееся соответствие приведенного наблюдения концепциям К. Фройнда и В.В. Гульдана, они вряд ли могут рассматриваться в качестве основной теории формирования парафилий и в том числе садизма. Объясняя в лучшем случае одну из характерных черт парафильного поведения, а именно – предпочтение анонимного взаимодействия с жертвами и трудности гетеросексуального сближения, эти теории не могут прояснить причины возникновения подобных нарушений самих по себе. На самом деле природа этих расстройств заключается в более глубоких нарушениях, связанных с первичной патологией потребностно-мотивационной сферы.

В экспериментах П. Мак-Лейна на котах и самцах крыс обнаружилось, что у животных можно вызвать поведенческие акты, характерные для предварительных фаз «социализации» и непосредственно предшествующие совокуплению, путем раздражения определенных структур мозга. Причем этими структурами оказались подкорковые отделы мозга, которые отвечают за эмоции. В своей совокупности эти структуры составляют лимбическую систему, которую иногда называют «животным мозгом», поскольку ее части и функции в своей основе сходны у всех млекопитающих.

В состав лимбической системы входят несколько связанных друг с другом образований. К ней относятся некоторые ядра передней области таламуса, а также расположенный ниже небольшой, но играющий одну из важнейших ролей участок мозга – гипоталамус. Он, в частности, контролирует большинство физиологических изменений, сопровождающих сильные эмоции. Глубоко в боковой части среднего мозга лежит миндалина (миндалевидное ядро) – клеточное скопление величиной с орех, которое ответственно за агрессивное поведение или реакцию страха. По соседству с миндалиной находится гиппокамп, повреждение которого приводит к нарушению памяти – к неспособности запоминать новую информацию. Многочисленные функции, выполняемые лимбическим комплексом, могут быть сведены к двум важнейшим задачам: сохранение собственной жизни особи и сохранение популяции и вида.

Сближение на уровне мозга структур, отвечающих одновременно за сексуальность, страх и агрессию, объясняет неразрывность всех этих феноменов в поведении. У низших млекопитающих борьба включается в стереотипы, предшествующие как пищедобывательным, так и сексуальным формам поведения. У слепых щенков можно наблюдать проявления ярости в единоборстве со своими собратьями за обладание материнским соском, тесно связанные с возникновением у них в этой ситуации спонтанных (самопроизвольных) эрекций. В опытах с погруженными электродами на пространстве, разделенном долями миллиметра, можно получить резкий переход от сексуальной установки с выраженной эрекцией к стереотипам страха и ярости. Разрушением у собак части лимбической системы были смоделированы спаянные в едином поведенческом стереотипе такие полярные эмоциональные феномены как виляние хвостом и оскаливание клыков. Решение природы сблизить все эти феномены выглядит особенно мудрым, если учесть их неразрывную связь в поведении. Нанесение повреждений другой особи обычно сопряжено с риском пострадать самому, и нападение на соперника часто сопровождается самозащитой. Поэтому часто тенденция к нападению одновременно связана с тенденцией к бегству, а во многих позах угрозы отражаются обе тенденции. Более того, позы угрозы, за которыми может последовать нападение на соперника, встречаются вперемежку с позами подчинения. Таким образом, нападение, угроза, подчинение, бегство образуют сложный комплекс, который часто называют «агонистическим поведением», выделить из которого собственно агрессивное поведение достаточно трудно.

При наличии таких одновременных тенденций к двум несовместимым типам поведения обычно говорят, что они находятся в конфликте. Один из значимых конфликтов, характерных для всех видов млекопитающих, существует как раз между ухаживанием и угрозой[12]12
  См.: Хайнд Р. Поведение животных. Синтез этологии и сравнительной психологии. – М., 1975; Макфарленд Д. Поведение животных. Психобиология, этология и эволюция. – М., 1988.


[Закрыть]. Его можно рассмотреть на примере поведения зябликов. В начале брачного сезона самец зяблика начинает угрожать другим птицам в стае. Самки, готовые образовать брачную пару, не улетают. Самец же постепенно воздерживается от проявлений агрессивности и переходит к ухаживанию. Если вначале он принимал позу угрозы, то теперь он стоит боком к самке. Такая перемена связана с изменением в доминировании: первоначально самец доминирует над самкой, но теперь самка постепенно берет верх и начинает отгонять его от корма. На более поздних стадиях ухаживания самец приближается к самке только после некоторых колебаний. Он подходит к ней мелкими шажками, идет не прямо, а зигзагами, многие его попытки спариваться оканчиваются безрезультатно из-за страха перед самкой. Таким образом, самка может вызвать у самца реакции нападения, бегства и половое поведение. Какое именно поведение возобладает, зависит от стимулов, исходящих от самки, и от внутреннего состояния самца. В самом начале брачного сезона самец ведет себя по отношению к самке в основном агрессивно. По мере усиления полового возбуждения равновесие между тенденциями к нападению и бегству постепенно сдвигается в сторону последней, и самец начинает вести себя так, словно боится самки. Когда же позднее перевешивает первая тенденция, самец делает садку, но после спаривания тут же улетает, издавая характерный крик, которые он обычно издает при виде летящего хищника.

У животных, образующих пару хоть на какой-то срок, агрессия и страх имеют тенденцию к исчезновению по мере того, как партнеры узнают друг друга, однако они редко исчезают совсем. Таким образом, все разнообразие угрожающего поведения и поведения ухаживания можно понять, исходя из предположения о существовании небольшого числа амбивалентных (двойственных) поведенческих тенденций.

Наиболее известным поведенческим феноменом, возникающим в конфликтных ситуациях, является смещенная активность, привлекающая все большее внимание психиатров для объяснения целого ряда чисто психопатологических явлений. Этим термином обычно обозначается поведение, которое никак не связано ни с одной из конфликтных тенденций, явно не соответствует обстановке, в которой реализуется, и большинство видов которого представляет собой наиболее легко вызываемые и наиболее часто выполняемые поведенческие акты. Для объяснения данного типа поведения первоначально была предложена «гипотеза растормаживания», отводившая конфликту подавляющую роль, когда из-за взаимной несовместимости не возникают те виды активности, которые должны были бы появиться в первую очередь, а возникают акты поведения, которые иначе были бы подавлены.

В настоящее время показано, что смещенная активность проявляется обычно в точке равновесия между двумя различными мотивационными тенденциями и проявляется в трех различных ситуациях: при физическом сдерживании аппетитивного (подготовительного) поведения; при сдерживании консумматорного (завершающего) поведения и при одновременной активации несовместимых тенденций. Тинберген подразумевал, что смещенная активность может при этом облегчать напряжение и действовать как отдушина для выхода нервной энергии, часто связана с инстинктом комфорта. Смещенная активность, как правило, бывает незавершенной и более короткой по сравнению с обычными однородными действиями, часто наблюдается при половых или агрессивных столкновениях, когда прежде всего и возникают мотивационные конфликты. Одной из основных черт смещенной активности является ее ритуализация, в основе которой, как полагают, лежит эволюционный процесс, благодаря чему определенные комплексы поведения модифицируются таким образом, чтобы осуществлять коммуникативную функцию. В процессе ритуализации формы поведения претерпевают различные изменения, становятся стереотипными и неполными. Движения становятся незавершенными и порой превращаются просто в символические акты.