Текст книги "Россия и Польша. История взаимоотношений в XVII—XX веках"

Что же случилось? Почему польско-литовское войско и днепровские казаки хозяйничают в России, как у себя дома, практически не получая какого-либо отпора от российских войск? С.М. Соловьев, ссылаясь на летописи, упоминает о волнениях донских казаков, с боем покинувших Москву, которых затем удалось смирить и вернуть в столицу. А что делали в это время казаки Войска Донского, обещавшие поддержку королевичу Владиславу, но так и не пришедшие к нему на помощь? Видимо, в очередной раз выторговали они для себя жалованье у российского царя в нужном размере.

Так, после заключения перемирия России с Польско-Литовской республикой донские казаки получили от царя грамоту, по которой им устанавливалось ежегодное жалованье: семь тысяч четвертей муки, полтысячи ведер вина, 260 пудов пороха, 150 пудов свинца и денежного содержания около 20 тысяч рублей. Для его получения устанавливалось ежегодно присылать в Москву так называемые зимовые станицы с сотней уважаемых казаков и атаманами во главе. Таким образом, царю Михаилу со своим правительством пришлось вести одновременно переговоры не только с королевичем Владиславом, но и со старшинами Войска Донского. Именно поэтому создалась ситуация, когда, с одной стороны, королевич Владислав, не получив необходимой помощи от россиян, не мог продолжать далее военную кампанию, поскольку варшавский сейм выделил дополнительные денежные средства только на 1618 г., а без жалованья его солдаты воевать не желали; с другой стороны, царь Михаил готов был пожертвовать городами и волостями, только бы получить долговременную передышку для большего укрепления своей власти и наполнения пустой казны.

В результате всех договоренностей 1 декабря 1618 г. было подписано перемирие на 14 лет и шесть месяцев. По этому соглашению царь Михаил отказывался от титулов князя Смоленского, Черниговского и Ливонского, предоставляя право на них королю Сигизмунду, соответственно и король Сигизмунд отказывался от титула великого князя русского. Предусматривался также обмен пленными и задержанными российскими послами, который и состоялся после долгих переговоров об условиях передачи 1 июня 1619 г. на реке Поляновке: с одной стороны были возвращены митрополит Филарет, отец царя Михаила, боярин Михаил Борисович Шейн, Томила Луговской и др., а с другой – полковник Николай Струсь с литовскими пленниками.

Митрополит Филарет 14 июня приехал в Москву, на реке Пресне его встретил сын – царь Михаил, а 24 июня Филарет вторично стал патриархом всея Руси. Если ранее царь Михаил опекался матерью – инокиней Марфой и Федором Шереметевым, то теперь опеку над ним возглавил отец – патриарх Филарет, хотя царю к тому времени было уже 23 года. В документах того времени писались рядом два имени – отца и сына: государь царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси и великий государь святейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея Руси.

Возвращение Филарета не столько изменило отношение России к Польско-Литовской республике, сколько сделало ее неприязнь более последовательной, хотя вполне возможно, что и личная ненависть Филарета к своим «тюремщикам» сыграла роль. Международная политическая обстановка тоже способствовала этому: Швеция и Турция теперь сами предлагали заключить военный союз против Польско-Литовской республики. Однако российские государи не торопились с формальным подписанием таких соглашений, ссылаясь на перемирие со своим соседом, считая возможным для себя вступить в войну при первом же несоблюдении Польско-Литовской республикой положений Деулинского договора. Так, патриарх Филарет сообщил турецкому послу Фоме Кантакузину в ответ на предложения султана Османа II и патриарха Кирилла:

«Бояре с панами радными заключили перемирье, и города некоторые Литве отданы; перемирье это сын мой велел заключить только для меня, между сыном моим и польским королем и сыном его ссылки и любви теперь нет, неправды их и московского разоренья забыть нам нельзя; мы того и смотрим: хотя бы в малом в чем польский король мир нарушил, то сын мой для султановой любви пошлет на него рать, и людям ратным велено быть наготове, а помощи против султана сын мой польскому королю никогда не давал и не даст, чтоб султан верил в этом моему слову, да и святейшему патриарху Кириллу извести, что наше слово никогда не переменится» [61, 201].

Вероятнее всего, российская сторона хотела вмешаться в военные действия, когда ее союзники серьезно ослабят военную мощь соседнего государства. В октябре 1621 г. великие государи собрали собор для решения вопроса войны и мира с Польско-Литовским государством, где присутствовали «три митрополита – новгородский, ростовский и крутицкий, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, соборные старцы, протопопы и весь освященный собор; бояре – князь Федор Иванович Мстиславский с товарищами, окольничие, думные люди, стольники, стряпчие, дворяне московские, дьяки, жильцы, дворяне из городов, выборные приказные люди, головы, сотники и дети боярские всех городов, гости и торговые люди, донские атаманы, козаки и всяких чинов люди всего Московского государства» [61, 202].

Собственно говоря, вопрос этот для царя Михаила и патриарха Филарета был решен еще до собора, но для сбора большой рати со всех российских земель нужно было заручиться согласием этого важного государственного органа для России последних лет: «А если польскому королю теперь смолчать, и если они теперь в своем упадке гордости и неправды не убавят, когда им война и теснота от турок, татар и шведов, то вперед, когда им от недругов хотя немного пооблегчает, еще больше станут на Московское государство умышлять и всякие неправды делать. Да и того надобно опасаться: если теперь государям с турским салтаном, крымским царем и шведским королем на польского короля не стать, то вперед бы с турками, татарами и шведами в большую недружбу не войти» [61, 203]. Собор дал согласие на войну с Польско-Литовским государством, сбор войск и денег для этого мероприятия.

Но, несмотря на решение собора и подготовительные меры, грамоты о выступлении в поход на места так и не поступили, так как Турция потерпела поражение в войне против Польши, а султан Осман II вследствие этой неудачи был убит своими янычарами.

В сентябре 1624 г. царь Михаил женился на Марье Владимировне Долгоруковой, но она вскоре умерла, и в следующем году он взял себе в жены Евдокию Лукьяновну Стрешневу, которая родила ему и государству в 1629 г. наследника престола Алексея.

Понимая, что по окончании перемирия в 1632 г., вероятнее всего, придется воевать с Польско-Литовской республикой, великие государи предпринимали меры для усиления военной мощи России. Уже в начале 1631 г. были направлены в Швецию, Данию, Голландию и Англию уполномоченные по найму пяти тысяч пеших солдат и мастеровых оружейного дела, по закупке 10 тысяч мушкетов с зарядами, пяти тысяч шпаг. К середине того же года Россия располагала войском в 67 тысяч человек, которое обучали иностранные инструкторы. Но услуги иностранных наемников за один только год обошлись казне более чем в 400 тысяч рублей.

В апреле 1632 г. умер король польский и великий князь литовский, смоленский, полоцкий, лифляндский Сигизмунд III и в республике было объявлено «бескоролевье». Предстояли выборы нового короля, однако королевич Владислав имел неоспоримые преимущества перед другими возможными кандидатами, и это прекрасно понимали в России, намереваясь использовать время безвластия в Польско-Литовском государстве. Но обычная для россиян беда местничества, когда воеводы хвалились своим происхождением и заслугами, не позволила оперативно начать военные действия против соседнего государства. Только в августе 1632 г. воевода М.Б. Шейн и А. Измайлов во главе 32 тысяч воинов с 158 орудиями выступили к Дорогобужу и Смоленску. Войску было выплачено большое жалованье, русским и иноземным воинам были положены кормовые деньги, им же было строго наказано, чтоб ни у кого ничего даром не брали и никого не грабили на этих бывших российских территориях. Но более десятка лет, прошедших с момента потери этих городов, серьезно изменили настроение местного населения. Шведский агент Яган Меллер, собиравший информацию в Литве, в том числе в интересах московского царя, сообщал, что в Смоленске русские люди говорят: «Только польский войну поведет, то боярские холопи мало не все передадутся на польскую сторону, рады будут вольности» [61, 173].

Война началась значительными успехами российского войска, так на милость победителям сдались Серпейск, Дорогобуж, Белая, Рославль, Невель, Себеж, Красный, Почеп, Трубчевск, Новгород-Северский, Стародуб, Овсей, Друя, Сур аж, Батурин, Ромны, Иван-Городище, Мена, Миргородок, Борзна, Пропойск, Ясеничи и Носеничи. Были взяты посады под Полоцком, Велижем, У святом, Озерищем, Лужею, Мстиславлем и Кричевым, жители этих городов оказались в изоляции от остальной Литвы. За короткий срок были не только освобождены города и территории, потерянные по Деулинскому перемирию, но и приобретены новые, со времен царя Бориса Годунова не входившие в состав России.

Воевода М.Б. Шейн с войском осадил Смоленск, который в течение восьми месяцев оборонял гарнизон во главе со Станиславом Воеводским, после чего смоляне готовы были сдаться, если бы не оказанная помощь нового польского короля. Дело в том, что российским войскам все это время противостояли только немногочисленные гарнизоны городов, а не регулярное войско, которое могло быть собрано только королем или Варшавским сеймом радных панов. Как и предполагалось, новым королем был избран Владислав, он немедля собрал 23-тысячную армию и пошел с ней на помощь Смоленску. Был использован также подкуп крымского хана, татары которого вместе с днепровскими казаками опустошали российские украйны, что подвигло многих российских дворян и детей боярских дезертировать из войска и направиться на спасение своих поместий. В августе 1633 г. войско короля Владислава подошло к Смоленску и захватило Дорогобуж, где находились припасы российской армии. Теперь все зависело от того, насколько быстро царь сможет прислать на помощь воеводе М.Б. Шепну войска и дополнительные припасы. Видимо, болезнь патриарха Филарета и обычное русское разгильдяйство не позволили оперативно оказать действенную помощь осаждавшим Смоленск российским войскам, которые уже в октябре стали терпеть большой недостаток в съестных припасах и фураже и, что еще хуже, в порохе и свинце.

1 октября 1633 г. умер отец царя Михаила – патриарх Филарет в возрасте около 80 лет. На его место был возведен псковский архиепископ Иоасаф (1634–1640). Эти скорбные события отвлекли от смоленских дел не только царя Михаила, но и тех, кто непосредственно должен был оказать помощь терпящему бедствие в окружении врагов российскому войску. Да и в самом войске под Смоленском не было единого мнения о дальнейших действиях против осажденного гарнизона и перекрывшего все дороги войска короля Владислава. Первая серьезная стычка показала, что без помощи из Москвы Б.М. Шейну из окружения свое войско не вывести, да и иностранные офицеры имели по этому поводу настолько различные решения, что это никак не могло способствовать боеспособности российских воинов.

Король Владислав в конце декабря послал воеводе Шейну и отдельно его иностранным офицерам грамоты с предложением, чтобы они подали ему просьбу о почетной капитуляции. После некоторых споров о недопустимости сношений польско-литовского командования непосредственно с иноземцами российского войска, грамоты были приняты, но предложения короля отвергнуты. Тем не менее в середине января 1634 г. Б.М. Шейн по совету иноземцев вступил в переговоры о капитуляции, условия которой были выработаны в течение месяца. Итак, Б.М. Шейн должен был выдать королю всех польско-литовских перебежчиков и освободить всех пленных; иноземцы и русские должны присягнуть, что первые никогда не будут более воевать против Польско-Литовской республики, а вторые – в течение четырех месяцев; и те и другие могут перейти на службу к королю; командование должно выдать все знамена, а также продовольствие, боеприпасы, пушки и оружие убитых воинов; войско выходит из окружения и следует в Россию с личным оружием.

19 февраля 1613 г. согласно этим унизительным условиям российское войско во главе с воеводой Б.М. Шейным с погашенными фитилями, без барабанного боя и музыки сложило подле короля свои знамена, а воевода и его офицеры склонились перед его величеством. После длительной паузы войску было разрешено литовским гетманом поднять знамена, запалить фитили и под барабанный бой двинуться в направлении Москвы, взяв с собой 12 полковых пушек. А те рати под руководством князей Дмитрия Мамстрюковича Черкасского и Дмитрия Михайловича Пожарского, что должны были оказать помощь российскому войску под Смоленском, так и простояли все это время в Можайске, ссылаясь на неукомплектованность полков.

Всего к Москве вместе с воеводой Шейным направилось чуть более восьми тысяч человек, из которых большинство больных и раненых умерли в дороге. На службу к польскому королю перешли всего два россиянина и шесть казаков, а также значительное количество иноземцев. Воевода Борис Михайлович Шейн, герой обороны Смоленска в 1609–1611 гг., был осужден царем Михаилом и боярами как изменник и казнен, вместе с ним отрубили голову и Артемию Измайлову, а князья Семен Прозоровский и Михаил Белосельский были сосланы в Сибирь, наказанию подверглись и многие другие участники смоленской капитуляции.

Король Владислав после победы над войском М.Б. Шейна под Смоленском решил штурмовать крепость Белую, но кровопролитные бои не привели к успеху и ввиду возможной войны с Турцией он первый начал переговоры с царем Михаилом о мире. Съезд послов Ф.И. Шереметева и А.М. Львова-Ярославского с хелминским епископом Якубом Жадиком и виленским воеводой Христофом Радзивиллом произошел в марте 1634 г. на реке Поляновке. На этом съезде после обычных долгих споров об условиях заключения вечного мира 4 июня было подписано мирное соглашение. Из всех городов, отданных по Деулинскому договору, россиянам удалось отспорить лишь один Серпейск, остальные города, взятые воеводой Б.М. Шейным, пришлось вернуть. Царь Михаил должен был по секретному протоколу к договору выплатить королю Владиславу 20 тысяч рублей за отказ его от Московского царства. Стороны обязались обменяться пленными без ограничения.

В начале 1635 г. мирное соглашение было подписано в Варшаве королем Владиславом, но подлинного договора гетмана Станислава Жолкевского об избрании Владислава московским царем так и не отдали российским послам, ссылаясь на то, что не могут его найти. Одновременно послам были переданы останки царя Василия Шуйского, которые были торжественно захоронены в Архангельском соборе Кремля.

В том же 1634 г. погиб шведский король Густав II Адольф в сражении Тридцатилетней войны (1618–1648) при Нёрдлингене. Гибель короля послужила поводом для польского короля Владислава IV собрать 24-тысячную армию и направить ее к шведским портам в Пруссии. Но и эта акция завершилась заключением мирного договора со Швецией сроком на 26 лет. Владиславу пришлось отказаться от притязаний на шведскую корону, а также от ливонских территорий севернее Западной Двины, взамен он получил территории Пруссии и Южную Ливонию.

В 1637 г. по приглашению польского короля в Польшу были отправлены окольничий Степан Проестев и дьяк Леонтьев с подарками по случаю бракосочетания Владислава и Цецилии Ренаты, сестры германского императора Фердинанда III. В России тоже решили подкрепить дружеские отношения с Данией брачным союзом, выдав царевну Ирину Михайловну замуж за принца Вальдемара, сына короля Христиана IV от морганатического брака с графиней Монк, носившего титул графа шлезвиг-голштинского. Но из этого ничего не вышло, хотя жених и прибыл в Москву для бракосочетания.

Вопросы вероисповедания в России стояли настолько остро, что даже предварительные договоренности о свободе выбора веры для Вальдемара, которому в приданое невеста приносила Суздальское и Ярославское княжества, были не выполнены царем Михаилом и патриархом Иосифом (1640–1652). Граф Вальдемар предпринял даже попытку бежать, в борьбе убив одного стрельца, но был просто по русскому обычаю избит и посажен под стражу.

Посольства датского короля и посредничество польского короля ни к чему не привели, и дело так и не разрешилось до самой смерти царя Михаила, постигшей его 12 июля 1645 г. Менее чем через месяц после смерти мужа скончалась и его жена Евдокия Лукьяновна. За время совместной жизни у них родились дети: Иван, Ирина, Пелагея, Алексей, Анна, Марфа, Иван, Софья, Татьяна, Евдокия, Василий. Большинство из них умерло в младенчестве, и к моменту смерти царя в живых остались Ирина, Алексей, Анна и Татьяна.

Царствование царя Михаила Федоровича Романова проходило на фоне устранения последствий гражданских войн Смутного времени и изобиловало спорами родов, сводившимися к местничеству их представителей при новых должностных назначениях. Во многом это способствовало и поражениям в войнах с Польско-Литовской республикой, когда войска не могли вовремя собраться в поход из-за споров воевод, кому из них невместно подчиняться другому. Военная реформа, затеянная царем Михаилом и патриархом Филаретом, по формированию регулярной армии европейского образца с привлечением иностранных наемников и советников не могла дать результата в столь короткий срок и практически была свернута из-за поражения под Смоленском.

Пустая царская казна не позволяла должным образом проводить реформы в государстве, а невнятная политика по отношению к торговле в России иностранных купцов блокировалась российскими купцами. Только приглашение иностранных ремесленников и рудознатцев должно было принести в перспективе значительную пользу, так как обедневшее и сильно сократившееся крестьянство не могло уже наполнить государеву казну, а торговля из-за постоянных войн сама несла большие убытки. Потеряв значительные территории на западе государства, Россия приобрела для себя земли в Сибири и на Кавказе, что дало возможность царю Михаилу величать себя: «Великий государь царь и великий князь Михаил Феодорович, всея России самодержец, Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода низовыя земли, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский и всея северныя страны повелитель, государь Иверския страны, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских князей и иных многих государств государь и обладатель и проч.» [51, 276].

Произошли за это время изменения в отношениях к инаковерующим как в России, так и в Польско-Литовской республике.

После неудачного правления царя Владислава Польского в России, окончившегося разорением государства вследствие очередной гражданской войны, апофеозом которой были осада московского правительства Ф.И. Мстиславского и польско-литовского гарнизона в Московском кремле Первым и Вторым земскими ополчениями и их капитуляция, сложилось негативное отношение к полякам и литовцам, а следовательно, и ко всем католикам. Дело доходило до того, что в российское войско не допускались наемниками французы, венгры и представители других католических стран.

Адам Олеарий, участник голштинских посольств в 1633–1639 гг., о веротерпимости россиян сообщил следующее: «Московиты относятся терпимо и ведут сношения с представителями всех наций и религий, как то: с лютеранами, кальвинистами, армянами, татарами, персиянами и турками. Однако они крайне неохотно видят и слышат папистов и иудеев, и русского нельзя сильнее обидеть, как выбранив его иудеем [жидом], хотя многие из купечества довольно похожи на жидов» [51, 477]. Об отношении россиян к представителям католической церкви тот же Адам Олеарий сообщает:

«Что же касается римско-католиков или папистов, то они до сих пор встречали у них мало расположения; напротив, они вместе с их религией были как бы мерзостью в их глазах…

Когда должна была начаться война со Смоленском, и между начальниками, которые были призваны в страну, оказались католики, то им за посадку в страну дан был подарок, а затем их с добрым конвоем вновь отправили через границу. В договорах, которые они заключили с нами ради персидской торговли, они внесли строгий запрет, чтобы в случае направления голштинцев для торговли в Персии, они не имели в своей среде людей латинской веры (так зовут они римских католиков). Так ненавистно у них и самое имя их. Следует удивляться, как они, тем не менее, в 1610 г. избрали в великие князья Владислава, королевича польского; впрочем, они потом, еще до начала им действительного управления, отвергли его и позже относились к полякам и к их религии с гораздо большей ненавистью, чем раньше, за то, что они совершили над иконами их, русских, столь большие надругательства» [51, 479].

Вероятно, осажденные в Кремле поляки и литовцы отнеслись к русским церковным святыням неподобающим образом, хотя известны случаи, когда они увозили с собой особо почитаемые иконы из церквей и монастырей Москвы и других городов. Но чтобы об этом стало известно нескольким миллионам православных россиян, нужна была хорошо организованная государственная пропаганда. Если учесть, что православный царь Михаил вряд ли имел теплые чувства к своему конкуренту – католику царю Владиславу, а его отец – патриарх Филарет, проведший десять лет в польском плену, натерпелся унижений от представителей католической церкви, то именно они и способствовали проведению соответствующих проповедей в церквях России.

Аналогичные изменения произошли в Польско-Литовской республике, с тем отличием, что в этом государстве существовали четыре христианские конфессии: католическая, православная, униатская и протестантская. В 1632 г. Владислав, став польским королем, признал право на существование православной церкви и утвердил киевским митрополитом Петра Могилу, передав этой конфессии ряд униатских церквей и монастырей. В преддверии войны с Россией за территории с православным населением это был даже необходимый политический шаг. К тому же днепровское казачество тоже было православным. А поскольку в это время в их задачу входила охрана границ от крымских татар и возможного нападения войск турецкого султана, то королю было выгодно умиротворить казаков восстановлением киевской православной митрополии. Естественно, митрополит Петр Могила благословил королевские войска, отправленные под Смоленск.

Однако после заключения Поляновского мира и отказа короля Владислава от своих прав на Московское царство ситуация изменилась. К этому времени римская курия осознала всю несбыточность соединения римской католической и московской православной церквей, соответственно изменилось отношение к православным верующим и в Польско-Литовской республике. Король и шляхта понимали, что вечный мир – отнюдь не навсегда, и для того, чтобы русское православное население восточных провинций сделать большими патриотами Польско-

Литовской республики, необходимо было привести их к унии с римской католической церковью, тем более что такой союз, хоть и не повсеместно, уже существовал несколько десятилетий.

Еще одной причиной гонений на православных было восстание казаков во главе с гетманом Карпом Павлюком в 1637 г., который написал обращение ко всему казачеству с призывом начать борьбу против неприятелей русского народа и православной веры. Восстание было подавлено королевским войском польного гетмана Николая Потоцкого, но часть казаков ушла в Россию. Это было не последнее выступление казаков за свои права, и проблема взаимоотношений с ними еще долгие десятилетия беспокоила польского короля и польско-литовских магнатов.

Политике притеснения православной веры в Польско-Литовской республике пытался противостоять киевский митрополит Петр Могила. В 1640 г. он созвал собор для выработки поведения православных иерархов вследствие начавшегося великого гонения. На все просьбы православных шляхтичей к королю о строительстве православных церквей, в том числе в разоренном Смоленске, были получены отказы. При этом самыми большими врагами и гонителями православных христиан стали недавние униаты, среди которых выделялся смоленский архиепископ Андрей Золотой-Квашнин. Монахи и монахини покидали свои монастыри и перебирались в Россию, за ними следовали мещане и казаки.

На московский престол вступил царь Алексей Михайлович (1629–1676), начало его правления было вполне мирным: со всеми соседями заключены мирные соглашения и только крымские татары время от времени разоряли южные окраины государства. Необходимо было продолжить предыдущую политику по привлечению иностранных специалистов для развития различных промыслов, а также завершить реформы по созданию регулярной армии. Для лучшего сбора податей в 1646 г. было решено составить по областям точные росписи и распределить налоги сообразно с имуществом жителей, которые в значительном количестве изменили свое местожительство за беспокойные годы первой половины XVII в. Однако российские чиновники недобросовестно отнеслись к этому важному делу, и поступления в казну были недостаточными для решения назревших к тому времени государственных дел. Чтобы как-то поправить положение, российское правительство поступило обычным способом: увеличило налоги на самые необходимые для жизни товары, в том числе на соль. Если при царе Михаиле за курение табака наказывали отрезанием носа, то теперь государство ввело монополию на продажу табака, а значит, способствовало распространению этой пагубной привычки среди россиян.

Для совместного отпора крымским татарам царь отправил в Польшу в январе 1646 г. послов по случаю бракосочетания короля Владислава и Людовики-Марии Мантуанской (предыдущая жена короля умерла) с целью заключения военного союза против крымского хана. Взаимодействие польско-литовских войск с российскими войсками отвечало интересам польского короля и радных панов, поэтому Владислав направил гетману Потоцкому приказ взаимодействовать с царскими воеводами для органиции совместных дел против татар. Но прибывшие в Москву летом того же года польско-литовские послы для подписания соглашения о противостоянии крымским татарам так и не сумели договориться с московскими боярами по существу дела, и это нужное для обоих государств мероприятие так и не было осуществлено.

В январе 1648 г. царь Алексей женился на Марии Ильиничне Милославской по настоянию своего наставника Бориса Ивановича Морозова. Этот боярин ранее был воспитателем царевича, а теперь стал практически главой московского правительства, возглавляя приказы Большой Казны, Стрелецкий, Аптекарский и Новой четверти (питейных заведений). Сначала царь выбрал из 200 девиц, отобранных в возможные невесты государя, дочь Федора Всеволожского, но она якобы от счастья упала в обморок, что было расценено как слабость здоровья, и усилиями Б.И. Морозова выслана из Москвы. В то же время наставник желал не только женить царя, но и породниться с ним для упрочнения своего положения при дворе. С этой целью он познакомил своего бывшего воспитанника с двумя сестрами Милославскими. Их отец Илья Данилович Милославский был худороден и выведен в люди своим дядей – дьяком Грамотииым. Царю Алексею приглянулась Мария, которая была старше его на три года, с ней он и обвенчался, а Б.М. Морозов через 10 дней женился на ее младшей сестре – Анне.

Выбор царя далеко не всем пришелся по нраву из-за возвышения его тестя, совсем незнатного дворянина, и его родственников. Поскольку царская особа была вне критики подданных, то все неудовольствие этим браком придворные излили на Б.М. Морозова, тем более что им были введены непопулярные меры по уменьшению жалованья служилым людям и значительному увеличению налога на соль. Все это спровоцировало в мае 1648 г. народное восстание, известное как Соляной бунт. Бунтовщики потребовали казни Бориса Михайловича Морозова и его родственников Леонтия Степановича Плещеева и Петра Тихоновича Траханиотова. Если свояка царь сумел спасти, спрятав его под надежной охраной в Кирилло-Белозерском монастыре, то двумя другими пришлось пожертвовать на радость вышедшей из повиновения толпы. В дальнейшем царь, воспользовавшись крестным ходом, обратился к народу с успокоительной речью, обещая ставить на ответственные государственные места более честных и достойных людей, а также уменьшить цену на соль и отменить монополии. В то же время царь со слезами попросил народ простить мужа сестры царицы. В ответ успокоенный этими словами народ стал славить своего государя.

Адам Олеарий, описывая причины российских мятежей, сообщает, что «русские, в особенности из простонародья, в рабстве своем и под тяжким ярмом, из любви к властителю своему, могут многое перенести и перестрадать, но если при этом мера оказывается превзойденною, то и про них можно сказать: “patientia saepe aesa fit tandem furor” (когда часто испытывают терпение, то, в конце концов, получается бешенство). В таких случаях дело кончается опасным мятежом, причем опасность обращается не столько против главы государства, сколько против низших властей, особенно если жители испытывают сильные притеснения со стороны своих сограждан и не находят у властей защиты. Если они раз уже возмущены, то их нелегко успокоить: не обращая внимания ни на какие опасности, отсюда проистекающие, они обращаются к разным насилиям и буйствуют, как лишившиеся ума» [60, 365].

Вряд ли у Адама Олеария могло сложиться такое умозаключение на основе только собственных наблюдений, видимо, понимание причин русского бунта было распространено в среде тех московитов, с которыми ему приходилось общаться.

Царь Алексей и в самом деле запретил продажу и выращивание табака, запретил английским купцам торговать внутри России, оставив им такую возможность только в Архангельске, а также несколько ущемил права церквовных иерархов и бояр на владения пастбищами вокруг Москвы и других городов, а также отказал им во владении по городам, посадам и слободам какими-либо торговыми, промышленными и ремесленными людьми.

Вместо боярина Б.М. Морозова, который хоть и вернулся в Москву, но уже не во главе правительства, царь Алексей приблизил к себе игумена Кожеезерского монастыря Никона. В Москве он был посвящен в архимандриты Новоспасского монастыря. В столице того времени царским духовником Стефаном Вонифатьевым был основан кружок ревнителей благочестия, желавших очистить московскую православную церковь от скверны. Н.М. Никольский приводит текст найденного в Москве подметного письма, обличавшего церковнослужителей середины XVII в.: