Текст книги "Десятый принц"

Он резко, полной грудью вдохнул… И опять-таки – не воду! В лёгких бешено запекло, словно туда залили кислоту, и они конвульсивно сократились, выдавливая из себя остатки воздуха. Смешные пузыри вырвались изо рта и устремились к светлеющей в чернильной ночи поверхности. Затем так же непроизвольно последовал второй вдох… Потом третий… Четвёртый… Жжение исчезло. Сознание прояснилось. Глаза раскрылись полностью. Жизнедеятельность не замерла! Наоборот, стало легко и приятно! Словно и не было мучительного наказания болью пятой степени.

Тут же удалось принять вертикальное положение, а вращая руками, ещё и поворачиваться во все стороны, имея возможность всё хорошенько рассмотреть.

Тонули все! Никто не смог удержаться на поверхности. Руки и ноги ходили ходуном, перекошенные лица пытались удержать остатки воздуха, и разорванные на полосе препятствий одежды колыхались, словно отросшие в стороны водоросли.

Взглянув себе под ноги, землянин рассмотрел далеко внизу туманные стрелки. То есть стало понятно: надо опуститься на дно, а потом спокойно добраться к цели. К тому же во время такого замедленного падения можно было, словно парашютист, изменить точку своего приземления. Только вместо парашюта следовало двигать телом, желательно в стиле пловцов с аквалангами. Недаром сержант намекал, что к цели следует плыть как рыба.

«Надо помочь остальным! – мелькнула мысль. – И своим личным примером показать, что «этим» можно дышать! – да только взгляд зацепился за Третьего, которого перестали сотрясать конвульсии, и теперь он делал первые «вздохи». Причём тот находился несколько дальше, как раз по направлению приближающихся стрелок. – Пута мадре! Этот ублюдок в самом деле может прийти первым! – разволновался землянин. – Тем более что он ничего толком не выяснит у сержанта, а ребята… ребята на меня не обидятся и в любом случае сами все поймут…»

Наследник испанской короны, интенсивно извиваясь и широко загребая руками, принялся «планировать» в нужную сторону. Уже через минуту он оставил позади главного конкурента и всех остальных товарищей по утоплению. Всё равно значительно посветлевшего дна Фредди достиг только минут через пять и как раз приблизился к тому месту, где стрелки кончались, ныряя в пещеры, и терялись там за выступающими массивами стен.

На дне передвижение заметно осложнилось. Можно было высоко подпрыгивать, словно на Луне, где сила тяжести шестикратно меньше, но вот в длину такие прыжки не получались, мешало сопротивление жидкостной среды. Так что приходилось скорей летать над дном, используя толчки ногами и дальнейшее интенсивное плавание «а-ля аквалангист». Жаль, что ласт не было, но в любом случае напряженно пытающийся нагнать Третий не имел малейших шансов на победу.

Несколько пугали пещеры, но и там, оказалось, двигаться довольно просто. Следовало лишь опасаться сильно резких прыжков, чтобы не удариться головой о нависающий свод. Стрелки светили прекрасно, акул или ещё каких людоедов не встречалось, так что через четверть часа пловец добрался до маленького, узкого лаза, куда и следовало плыть дальше. Короткий тоннель, а за ним ярко освещённая пещера, в которой жидкости оказалось всего по… грудь. Наклонный пандус давал однозначную подсказку для выхода.

Что показательно, светящиеся стрелки, пусть и небольшие, оставались и на суше, а метров через сорок привели к знакомым кабинкам. Точно в таких же пришлось переодеваться перед обедом. А значит, победа? И на носу ужин?

В таких размышлениях Фредерик сменил одежду на свеженькую, не забыв переложить трофейную, к удивлению, не потерявшуюся серьгу в новый карман. Он попытался выйти, но понял, что дверь не открывается. Зато открылась стенка за спиной, подсказывая, куда двигаться дальше. Там оказался знакомый коридор, который примыкал к столовой. Тут же вспомнилось наущение горлопана, что кто придёт раньше, будет есть дольше. Значит, следовало поспешить. Не стоило на такое надеяться, но вдруг удастся задать Эйро больше, чем три вопроса? А то и выяснить, кто он такой?

Тип со шрамами на лице восседал за своим столом и ложкой накладывал в тарелку салат. Заметив вошедшего, искренне изумился:

– Надо же! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть! – и приглашающим жестом указал на стул, который находился за его столом. – Располагайся!

– А-а… – принц хотел спросить, кого же этот индивидуум прочил в победители, но вовремя остановился. Командующий-хитрец мог вычесть этот второстепенный вопрос из числа «три». И потом ничего не докажешь. Поэтому продолжил иначе: – Приятного аппетита!

– И тебе того же! Ты вначале перекусишь или сразу задашь свои вопросы?

Не хотелось признаваться, но пока ещё Десятый толком не сформулировал основные вопросы. Точнее говоря, не выбрал самые важные из доброй тысячи, которые сейчас табунами метались по встревоженному представившейся возможностью сознанию. Так что ответ прозвучал весьма дипломатичный:

– Желательно вначале утолить голод, а уж потом говорить о делах мирских.

– Похвальное решение! Похвальное! Тогда и я тебя не буду смущать своими вопросами… – присмотревшись, как Фредерик щедро накладывает мясную нарезку, добавил: – Ну разве что один: как самочувствие после утопления? Когда вышел на сушу – не тошнило?

Только сейчас недавний утопленник сообразил, что вошедшая в лёгкие вода, вроде как там до сих пор и осталась. Сразу окаменев в дурных предчувствиях, стал прислушиваться к себе, боясь услышать внутри бульканье, хрипы да ощутить ту самую тошноту. Принц понял с изумлением, что дышит через раз. И то делает это скорей чисто инстинктивно, по врождённой привычке самого организма. То есть получалось, что оставшаяся вода как бы помогает насыщать кровь кислородом.

– Вроде нормально… – еле выдавил после двухминутной паузы. – Только странно немного…

– Это характерно! Это для тебя не первая странность Полигона и далеко не последняя. Было бы хуже при рвотных позывах или при чрезмерных головокружениях. «Утопление» – это один из основополагающих здесь тестов.

Сержант переключился на еду, подавая пример хорошего аппетита. Да и принц отсутствием оного не страдал. После утопления боли в порванных мышцах поутихли, оборванные нервные окончания стали заживать и даже само воспоминание о жутком наказании услужливая память убрала на свои дальние задворки. Вполне ещё молодое, здоровое тело желало интенсивно пополнить запас потраченных калорий. Ненависть к сержанту и желание его порвать собственными руками никуда не делись, но уверенность укрепилась, что из этой затеи сию минуту ничего не получится.

Минут пять насыщались, пока не появилось сразу двое: Третий и Девятый. Похоже, индус тоже воспринял смерть в странной воде как неизбежную карму, расслабился, вдохнул и в итоге поделил второе и третье места. Оба уселись за персональные столы, с некоторой завистью посматривая на своего коллегу. Обилие еды перед ними быстро смирило с действительностью. Следом, с интервалами в минуту, две, стали подтягиваться остальные. Так как «последних» не было, как и наказанных, то вполне сносно пришедший на своих двоих Второй вызвал быстро улучшившимся состоянием здоровья одобрительные улыбки и короткие, брошенные шёпотом поздравления.

Двое за командирским столом, за которым могло наесться человек шесть или восемь, вели неспешную беседу о кулинарных пристрастиях вообще и предпочтениях друг друга. Правда, больше трепался Эйро, потому что его подопечный опасался проговориться глупым вопросом, наподобие: «Разве огурцы полезней помидоров?» Ибо сержант только и делал, что пытался исказить действительность и поменять устоявшиеся стереотипы.

Концентрация мыслей и слежение за каждым своим словом помогли сформулировать первый вопрос:

– Господин сержант, хочу услышать вашу полную биографию.

Причём тема-вопрос оказалась для сержанта явно неожиданной. И он не стал скрывать своего удивления:

– Неужели тебе это будет интересно?

– Это поможет мне лучше понять смысл нашего нахождения в этом месте.

– Хм! Твои рассуждения не лишены глубокой логики. Но спешу тебя разочаровать: есть масса белых пятен в моей биографии, которые я не имею права раскрывать даже собственной матери.

Землянин пожал плечами:

– Да меня тоже не интересует, где, когда, по какой причине и сколько вы убили людей или там разных марсиан с рожками и без рожек. Меня интересует вся ваша общедоступная биография: где родился, кто родители, кто братья и сёстры, где рос, как воспитывался, где обучался, первые учителя и одноклассники. Будет интересно также услышать о хобби, о первой любви, о самых лучших друзьях-товарищах.

– Да ты издеваешься надо мной! – стал сердиться Эйро. Даже вилку при этом отбросил со звоном на тарелку. – Или тебе неизвестны такие понятия, как скромность, деликатность и запреты на вмешательство в личную жизнь? Я ведь тебя не спрашиваю, в каких позах ты с женой занимаешься любовью?!

– И я таких тем не касаюсь, – заметил Фредди очевидное. – Но всё, что связано с детством и что не касается интимной жизни, могу рассказывать спокойно, с гордо поднятой головой и не боясь, что меня уличат в подлости, лжи, цинизме или лицемерии. Ну, разве что здесь, на Полигоне, подобные качества человека являются резко негативными.

– Ты на что намекаешь? – хищно оскалился сотрапезник.

– Так ведь… дети разные встречаются, как и родители. Бывают и такие, которые не только кошек режут пластмассовыми ножами или ножницами, но и чего похуже вытворяют… Мне кажется, Третий как раз из таких, к примеру.

– Ай, спасибо! Ай, польстил! – грустно рассмеялся сержант. – Тут я тебя, наверное, сильно разочарую: при всём желании у меня подобное не могло случиться… И вряд ли ты когда-то узнаешь, почему именно! Ну а про остальное, что можно тебе рассказать… могу и поведать. Но! С одним условием: ты без особого разрешения не станешь трепаться о моей личной жизни. Договорились?

Теперь сильно удивился Фредди:

– Но мы говорим так громко, что все слышат каждое наше слово…

– Не обольщайся! В данный момент они нас не слышат и даже не видят наши шевеления губ. Только замечают, что мы перекидываемся крайне тихими, короткими фразами. Вокруг моего стола стоит специальное многофункциональное силовое поле.

– И почему такой запрет??????

– Да можно сказать, что и не запрет вовсе. Просто тебе самому будет невыгодно обо мне раскрывать некие секреты, тебя не все правильно поймут.

«Экие у него тайны страшные! – мысленно ухмыльнулся принц. – Почище, чем тайны нашего Мадридского двора!» – а вслух пообещал:

– Тогда договорились! Я своих слов не нарушаю.

– Да? Тебя просто ещё ни разу толком не нагнули! – не совсем понятно заявил Эйро, хотя не трудно было догадаться, что он имеет в виду политику. В любом государстве и любому правителю порой приходится обманывать. – Ну и напоминаю: всё рассказать – не имею права. А так, по мелочи… слушай! Начну с того, что при желании ты мог бы отгадать с нескольких раз мою… национальность.

Новость была более чем поразительной. Принц не подумал сомневаться в правильности своего вывода: он сейчас сидит за одним столом и разговаривает не с кем иным, как с землянином! Ещё одним земляком в данной реальности, уже третьим, если вспомнить об индийском радже.

Аппетит сразу и надолго покинул его, и новые сотни вопросов зароились в голове. С огромным трудом удалось удержаться, чтобы не зачастить ими со скоростью пулемёта. Помогло выработанное умение сохранять лицо и вести себя сдержанно на дипломатических приёмах самого высокого уровня. Досчитал до десяти и только тогда ответил:

– Очень рад, что довелось лично познакомиться с финном!

– Оп-па! С чего ты накопал, что я финн?!

– По логике треугольника, – стал умничать Фредди. – Если взять прямую, на которой поместить мою страну и Индию за основание, то вершина равнобедренного треугольника придётся либо на Африку, а ты не негр, либо на Финляндию. Легко и просто!

Сержант с улыбкой мотал головой:

– Вот прекрасно осознаю, что ты издеваешься, но ведь почти угадал! Если бы и в самом деле умел верно строить треугольники, то понял бы, что я русский.

Принц еле удержал непроизвольное икание. Нет, он к русским относился вполне нормально, даже с какой-то внутренней, подспудной симпатией, но в данный момент меньше всего в горлопане, уроде и садисте хотелось признавать представителя именно этой нации.

«А почему? – себе-то вопросы он мог задавать. – Что меня смущает? По мнению официального Лондона и Вашингтона, русские – это вульгарные вандалы, которых надо уничтожать, где только не попадя и без всякого иного на то повода. Мать, правда, утверждала иначе… вот, наверное, по этой причине я и шокирован… Ладно, пусть дальше о себе рассказывает. Ведь на вопрос он ещё не ответил. А там посмотрим…»

И вслух заявил:

– С огромным интересом слушаю продолжение вашей биографии. Что вы родились и выросли в России – я уже осознал.

– Вот и отлично. Тогда я быстро перечислю то, что мне разрешено рассказывать посторонним.

Уроженец России быстро перечислил несколько ничего не значащих фактов. Назвал город, улицу, дом. Обрисовал подворье и друзей детства и с ностальгией поведал о своих самых первых прочитанных книгах. Упомянул, что до сих пор является страшным фанатом мировой литературной классики и с огромным удовольствием читает всё, что попадается из его любимых жанров.

Потом замолк, съел сразу несколько пирожных, запил горячим чаем и сообщил:

– Это всё, что я могу сказать по первому вопросу. Давай второй.

Выказывать недовольство скудной полученной информацией – не было смысла. А вот задать глобальный вопрос о смысле своего нахождения здесь следовало со всей сосредоточенностью и умением. Другое дело, что намного интереснее было узнать о себе любимом, а уж глобальный вопрос оставить напоследок. Поэтому землянин спросил у своего земляка:

– А что со мной случилось там, на Земле?

– А ничего не случилось! – последовал радостный ответ. – Его высочество Фредерик Астаахарский всё так же любит свою жену, играется со своими дочурками и старательно запудривает рану на лбу от удара биты.

На этом месте повествования самообладание покинуло принца. Он в шоке, чуть ли не заикаясь, тыкая себя в грудь спросил:

– Это тогда – кто?

– Ха! А это твоя копия! – обрадованно ответил сержант и со вздохом облегчения потянулся к вазе с пирожными. – Уф! Наконец-то ответил на твои вопросы! Знал бы, что ты так из меня кровь пить будешь, не обещал бы… Давай, давай, подкрепляйся. У нас не более пятнадцати минут осталось, а там – отбой. И так больше часа за столом задержались, нас остальные не поймут и лопнут от обжорства. А солдатам переедать на ночь – чрезвычайно вредно.

А Фредерик пялил на него глаза и даже не вспоминал, что не сумел задать самый глобальный вопрос. У него в голове крутилась только одна, весьма мерзкая и неприятная мысль:

«Так я копия?! Обычная трёхмерная копия?.. А возможно, что и чёрно-белая…»

Сцена 9

К удивлению наследного принца, его супруга и его мать, уединившиеся в малой гостиной, не только не ругались, а с первого взгляда выглядели словно сообщницы-заговорщицы. Но уже это показалось хорошим знаком, пусть шушукаются, лишь бы не ругались. И так настроение ни к чёрту, после дискуссии с отцом, а уж осознание предстоящего всего через несколько часов вылета было сродни выражению «кошки скребут».

Но войти постарался с улыбкой, притворяясь настроенным на великие дела:

– Как тут у вас? Кому косточки перемываете? Уж не мне ли?

Судя по увиливающим взглядам – угадал. Хотя мать и сделала вид, что обеспокоена только поездкой:

– Ну и как, уговорил тебя отец лететь к арабам?

– К сожалению… Ты ведь знаешь, как он умеет выкручивать руки, – Фредерик уселся в кресло и с досадой фыркнул: – А больше всего укорял меня сегодняшним событием у гадалки. У меня такое впечатление, что об этом уже полстраны знает.

– Ну, извини! – возмутилась королева. – Не хватало ещё, чтобы нам не доложили о такой неприятности! А по поводу страны, так вроде пока дело держат под контролем. Смутьянов прижали со всех сторон, что они и пикнуть не посмеют пару недель. А потом уже поздно будет скандалить и жаловаться, нужное алиби для тебя будет создано. И ты правильно сделал, что приказал все сразу замять.

– Да? А может, лучше было вообще туда не идти? Сейчас бы у меня ни шишки не было, ни опасений о новом скандале.

– Прошлое уже не исправишь, – вступила в разговор Луара, – тем более что некоторые плюсы всё равно будут. Первое: плохие сны тебя больше не побеспокоят…

– Откуда такая уверенность? Вдруг, наоборот, хуже станет?

– Конечно, стопроцентной гарантии нет, но только что узнала нечто интересное, – судя по её виду, это «нечто» и в самом деле ей казалось весьма значительным и важным, и ей не терпелось эту тему обсудить со всеми подробностями. – И второе: я теперь гораздо больше осведомлена о твоей родословной.

Принц скептически скривился, уже догадавшись, о чём речь. Говорилось не о его предках Бурбонах по линии отца, а о предках со стороны матери, греческой принцессы из рода Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбург. Там родословная так хитро переплелась, что не только со стороны отца королевы Софии имелась великая княжна Ольга Константиновна из Руси, но и со стороны матери, по женской линии существовали дальние корни славянских князей. Мать частенько твердила Фредерику, что истинная кровь в любом случае передаётся потомкам по женской линии наследования. А потому выходило, что сам он не грек, не датчанин и не немец, и уж тем более не испанец, а самый натуральный, истинный русский.

Подобные утверждения матери, при всём к ней уважении и любви, ничего, кроме весёлого смеха, у наследника испанской короны не вызывали. Ему было почётнее себя ощущать преемником великой Испании, чем потомком диких большевиков-ортодоксов. Подобное мнение о большевиках ему привили ещё в школьные годы преподаватели, которых подбирала в то время, увы, не тогдашняя принцесса София.

Со временем мнение о русских кардинально изменилось, многие стереотипы развеялись как дым под влиянием действительности, но всё равно неверие по теме своего рода-племени чётко сидело в подсознании.

До сих пор мать с невесткой на эти темы не общались, а тут, видимо, дело шло к скандалу, Луара была настроена более чем решительно, вот королева София и вывалила на молодую женщину все свои выкладки, расчёты и легенды. Может, и не все, но достаточно, чтобы «невероятными тайнами» привлечь на свою сторону.

Заинтригованная принцесса Астаахарская, Вианская и Жеронская, герцогиня Монбланская, графиня Серверская и сеньора Балагер тут же пошла свекрови навстречу. Той было не до просмотра в своё время родословной кандидатки в жёны принца, удовлетворилась только тем, что знати в ближайших пяти поколениях нет, а дальше и искать не стоило. Зато сама Луара вспомнила одну деталь и сейчас повторила мужу:

– Фредди, моя мать, Палома Рокасолана Крестина, утверждает, что по материнской линии её трижды прапрабабка – тоже некая русская дворянка. Её всё такой же трижды прапрадед привез в Испанию после наполеоновских войн начала девятнадцатого столетия.

– Ну и что? – развёл руки в стороны наследник короны.

– Как что! Если учитывать, что преемственность идёт по женской линии, то наши с тобой дочки по национальности чистокровные русские.

– Ради бога, Луара! – взмолился он, не удержав укоризненного взгляда в сторону матери и закипая, по мере произнесения прописных истин: – Мама! Сколько можно? Нельзя же так преувеличивать роль женщины! Общепризнанно, что наследственность, права, обязанности и все прочие детали переходят к детям по отцовской линии. В той же России никто, кроме евреев, и не заикается о противоположном! Так что давайте смотреть на вещи реально и не подтасовывать исторические факты!

Королева София снисходительно улыбнулась на такую горячность сына и обратилась к невестке так, словно они до сих пор оставались вдвоём:

– Естественно, что он, воспитанный в традициях оголтелого мачизма, не станет слушать наши доводы и будет закрывать глаза даже на явные доказательства.

– Явные?! – фыркнул сын. – Это какие же? А вдруг сон и дальше будет меня беспокоить?

– Не будет! – уверенно заявила София. – Во время твоего визита к Маргарите-Иллоне Толедской я со своей стороны тоже проводила наблюдения по нашей кровной связи за твоей аурой. Вернее, не столько наблюдения, как ощущения на подспудном уровне мне помогли заметить, что некая аморфная субстанция тебя покинула.

– Даже так? – уже с ехидством улыбался Фредерик. – И от кого я такие слова слышу? От моей высокообразованной и всемерно развитой матери! Или тебя слишком зрелый возраст начинает провоцировать на крайности? Становишься как твоя бабка Виктория Луиза, принцесса Прусская? Та тоже к старости в оккультных науках погрязла, даже меня не раз пыталась втянуть, хорошо помню её россказни.

Виктория Луиза, о которой шла речь, жила долго, до восьмидесяти восьми лет, и в последние годы чем только не занималась, привлекая к этому и свою дочь принцессу Фредерику Ганноверскую, и свою внучку Софию. Даже правнука, в то время уже принявшего присягу как наследник, пыталась втянуть в некое тайное сообщество. Хорошо, что отец строго и категорически положил конец всем тайным отношениям с бабкой Софии, оставив только сугубо официальные и семейные связи.

Да только не до конца оборвал, сейчас, когда всплыла правда о семейных отношениях между супружеской четой, королева София вообще стала игнорировать любые пожелания мужа и продолжала заниматься тем, чем сама считала нужным.

А сейчас за Луару взялась, провоцируя лишний туман в её прелестной головке. Это будущему обладателю короны не нравилось.

– Я сейчас невероятно жалею, что тебя послушал и отправился к этой гадалке! – после этого повисла пауза, во время которой женщины просто продолжали загадочно улыбаться. Такое долго терпеть было нельзя, следовало отправляться поспать перед вылетом, но, с другой стороны, обмолвка матери о каком-то наблюдении всё-таки принца заинтриговала: – Что ты такого увидела, что меня убедит в правильности твоих выводов?

– А всё очень просто, – с довольным, если не торжествующим видом заявила королева. – Повторю ещё раз, но иными словами. От тебя после окончания сеанса ушла иная астральная проекция и унесла твой кошмарный сон с собой навсегда. Так что отныне будешь спать спокойно.

Он посмотрел на неё скептически:

– Откуда такая уверенность? Разве можно наблюдать нечто подобное с такого огромного расстояния? Или ты пряталась в соседней комнате?

– Если мать наблюдает за сыном или за дочерью, – королева больше обращалась к внимавшей её невестке, – то расстояния в пределах города не имеют большого значения. Надо только правильно использовать силу родственной связи да иметь все те инструменты, о которых я тебе рассказывала.

– А если не удастся собрать комплект для меня? – засомневалась Луара, и Фредди понял, что благоверную надо срочно как-то спасать от влияния матери. Не хватало только ей удариться в мистику, каббалистику и шаманские гадания на кофейной гуще.

– Мама, ты, конечно, извини, но мне надо собираться, да и Луаре…

– Ради бога! – перебила его королева. – Иди и немедленно ложись, не хватало, чтобы ты выглядел завтра, словно после ночного шабаша. А мы тут ещё немножко посплетничаем…

– И не волнуйся, – добавила принцесса, – утром я тебя лично разбужу, не проспишь. Хотя ты и сам всегда прекрасно просыпаешься за десять минут до подъёма.

Судя по её решительному тону, последнее слово было сказано. Переигрывать поздно, не следовало сразу оставлять женщин наедине, а потребовать от короля общения в семейном кругу. Разве что оставалось устроить открытый и некрасивый скандал, заставив мать ретироваться поневоле, но на такое Фредерик пойти не смог, потому что любил, уважал, безмерно ценил и свою мать, и свою очаровательную супругу.

Поэтому он, чтобы не уронить свой авторитет и не распылить окончательно мужской шовинизм, вскочил с кресла, чмокнул женщин в подставленные щёки и с важным видом отправился почивать. И только в дверях, чтобы хоть как-то сохранить собственное самомнение, бросил через плечо:

– Долго не засиживайтесь! Потом проверю!

Быстренько закрыл за собой дверь, отсекая наглухо два возмущённых голоса. Так что всё-таки последнее слово, пусть и номинально, осталось за ним.