Текст книги "Бочка"

– Что я сделал для поддержания здоровья за выходной, как восстановил моральные и духовные силы, нервную энергию для завтрашнего самоотверженного труда. Ах да, в перерыве между поисками еды и денег, я успел написать эту хренологию. Инженер встал в который раз вышел на кухню, принял таблетку снотворного и пошел спать.

Бочка

В пятницу Иван пришел домой навеселе. В цехе, где он работал, справляли день рождения одного из сотрудников и его пригласили. Произносились поздравительные речи, выпивали. На долю Ивана достался стакан шампанского, два раза по полстакана сухого вина и слабенькой настойки именинника. В общем щекотание горла. Иван не любил такую выпивку. Хватануть тоненький стаканчик водочки в накат, да покрыть лачком еще такой же стаканчик портвешка, вот это уже кое-что. Вчетвером, уже после работы, они сообразили еще пару пузырей, и он в прекрасном настроении заявился домой. Он не был сильно пьян, навеселе конечно – хмельной, но вполне способный что-либо делать. После такой легкой попоечки его как будто распирало. В нем просыпался зверь. Он жаждал деятельности. В такие моменты он чувствовал себя всемогущим, даже талантливым, на поприще чего-нибудь организующего, уговаривающего или достающего. Про него, в такие моменты, обычно говорили. – Если Иван не достал, не уговорил, не сообразил, то любому другому уже браться бесполезно, напрасная трата времени. Жена встретила Ивана неласково. Если она замечала, что от него попахивает, всегда начинала скандалить. Ей было не важно, сколько он выпил и на что. Она его таким терпеть не могла. Вольно или невольно, заводясь от очередной своей умной тирады, она начинала провоцировать его на ссору. И если Иван, поначалу негромко, бросал ей в ответ заткнись или еще что-нибудь обидное, разражался очередной грандиозный скандал. Жена начинала собирать все, что ей приходило на ум, относилось это к делу или нет. Ее это не тревожило. Она орала все громче и истеричнее. И если в этот момент Иван добавлял что-нибудь ядовитое, например не рвись с цепи, подохнешь раньше времени от язвы, она задыхалась от злобы, рвалась и истерично матом оскорбляла Ивана, напуская на него все земные несчастья. Последнее слово оставалось за ней. Захлебываясь от ярости она уже просто вопила,

– Идиот, широкоглазый подонок. – Иван хлопнув дверью, выскакивал из квартиры. Быстро шагая, под аккомпанемент звучащих в ушах оскорблений и напутствий, он проходил пару кварталов, выкуривал пару сигарет и успокаивался. Минут через тридцать он снова звонил в свою квартиру. Долго не открывали. Потом жена, наконец, открыла, повернувшись к нему почти спиной, не сказав ни слова ушла в комнату и закрыла за собой дверь. Иван разделся, прошел на кухню. О том чтобы жена покормила его, теперь не могло быть и речи. Да, с тех пор как у них подобные ссоры стали не редкостью, обслуживаемый ужин после работы, стал для него исключением из правил. И в мирное то время, она обычно была чем-то занята и миролюбиво говорила: – Щи на балконе, селедка и картошка в холодильнике, мясо на плите, салат делай сам. – Иван собрал себе поесть из того, что не нужно было ни разогревать ни поджаривать. Да и есть-то не очень хотелось после милого разговора. Он нарезал помидоров, достал хлеба, пару сырых яиц и бутылку кефира. – Кефир – это почти что пиво – любил говорить он. Но сейчас при виде кефира поморщился. – Эх, рюмочку б сейчас, тогда и поесть можно бы с удовольствием. – Он поковырялся в салате, выпил яйцо, а кефир только пригубил – холодный очень. После этого убрал все остатки от ужина, помыл посуду и свою и ту что была в раковине – ее всегда там было предостаточно, вынес помойное ведро, вымыл руки. Потом с газетой уселся на диван и начал изучать программу телевидения. В программе, как обычно, ничего хорошего не оказалось. Так всякая мура, ни хоккея, ни футбола – смотреть было нечего. Кино еще не скоро, да и неизвестно, что будет за телемуть. Иван с женой давно мечтали завести на балконе бочку. Что б она была не большой, не маленькой, деревянной, не широкой, но достаточно высокой. Иван собирался засолить в ней капусту. Он обычно заводил об этом разговор и жена всячески его одобряла и поддерживала.

– Сегодня, поскольку жена теперь будет молчать, по меньшей мере, до кино, а я в самом боевом расположении духа – думал Иван – надо сходить организовать бочку. – Все иду и без бочки не вернусь. Он просунул голову в дверь комнаты, где шила нескончаемые тряпки жена.

– Я пойду, поищу бочку ты дверь не закрывай – поняла. Жена промолчала, даже не повернулась от швейной машины.

– Нормальная реакция. Молчание знак согласия – про себя спокойно решил Иван. Оделся, вышел и тихонько притворил за собой входную дверь. Он расстегнул ворот рубашки почти до пупа, с удовольствием закурил и стал медленно спускаться по лестнице, размышляя. Прежде, чем куда то кидаться, надо принять решение, составить план, ну а импровизация на месте. – Где могут быть бочки. Так, не торопись. Стройка, магазин, хоздворы детских домов, помойки, свалки металлолома. Неразумные дети могут деревянную бочку из-за железных обручей притащить. Вероятность небольшая, но проверить надо. Далее – автостоянки, прием утиля, макулатуры, что еще – да подвалы в ЖЭКе или как их там сейчас – ДЭЗы. Ну пока все. На сегодня хватит. Будем обследовать справа налево. Начнем со стройки. Там можно достать все, что угодно, инструмент, рамы, унитаз, замки любые, фанировку, оргалит, краску, могут быть и бочки. Недалеко от нас идет стройка и там, кажется, работают во вторую смену. Пойду туда.

Иван, не торопясь, со скучающим видом, обошел строящийся дом, огороженную площадку, зорко присматриваясь ко всему полезному, что плохо лежит. Порядок стали наводить, халтурщики, почти ничего стоящего. Вот раньше было раздолье. Ну, хотя бы шесть лет назад, когда с женой получали квартиру. Правда и стройка была грандиозная. Жили, считай на строительной площадке. Доски, какие хочешь и сколько хочешь. Под окном, в десяти метрах от подъезда, контейнер с рубероидом. Стопки щитов ДСП, огромные два на два метра, чистые, новые – бери не хочу. Двери всякие – туалетные, от ванн, входные и стеклянные от комнат. Тумбочки под раковины – всего вдоволь. Тогда Иван смастерил себе в прихожей шикарный шкаф и книжные полки на шестьсот книг. Со шкафом, правда, получилась накладка. Иван долго, несколько месяцев, никак не мог начать сколачивать шкаф и тогда жена, потеряв терпение, договорилась с одним строителем за семьдесят пять рублей, что тот сделает в прихожей стенной шкаф с антресолями и дверями на рояльных петлях. Иван пришел домой с работы, а жена ему говорит, что нашла строителя и тот сделает шкаф. Ивану жалко было семьдесят пять рублей, но он не стал перечить, если уже договорилась. Строитель, поначалу, очень добросовестно начал делать. В три дня перетащил со стройки все необходимые материалы. Доски ДСП, петли, пленку для оклейки дверей и полок, клей, оргалит, скобочки, шурупы, уголки. Рейки – все до последнего гвоздика – примерно на полтора, два шкафа. Кроме этого полный комплект инструмента – молоток, ножовки по металлу и дереву, отвертки, стамески, плоскогубцы, кусачки – полный деревянный ящик с ручкой. Все это было сложено в углу прихожей, и строитель затребовал аванс – двадцать пять рублей. Жена выдала. Через пару дней строитель опять появился, постучал несколько минут по доске, посетовал на жизнь, здоровье и попросил еще пять рублей. Жена опять выдала. На следующий день строитель пришел в квартиру в начале одиннадцатого. Опять немного постучал, поохал и опять попросил у жены пять рублей. Оставался последний четвертной, и жена никак не хотела его отдавать. Но, увидев деньги, строитель начал клятвенно уверять, что через пять минут он принесет двадцать рублей обратно. Он искренне и очень убедительно просил ему поверить. И жена ему поверила. И больше ей не суждено было увидеть этого строителя. Он не появился ни на следующий день, ни через неделю ни через две. Он пропал насовсем.

– Иван сходи за этим строителем – попросила тогда жена – он работает вон в том доме.

– Ты договорилась, ты и иди – отрезал Иван. Однако пошел искать этого мерзавца. Деньги взял почти все, а ничего не сделал. Ивану повезло – он случайно встретил строителя и узнал, так как видел его один раз. Строитель, увидев Заказчика, хотел улизнуть, но Иван загородил ему дорогу. Строитель нес на плече великолепную электрическую дрель. Цвета морской волны, в пластмассовом безопасном корпусе с длинным проводом, мощная и мало оборотистая. Иван оценил это все в один миг.

– Послушай командир – начал Иван – на пятерку, давай дрель, и мы с тобой в расчете, друг друга не видели и никогда не знали. Строитель передал дрель, а Иван сунул ему пятерку в грязный верхний карман и они разошлись. На этом эпопея со строителем и шкафом закончилась. Теперь Иван седьмой год с благодарностью вспоминает честного строителя и благородного человека.

Иван еще раз обошел стройку, покопался в огромной куче всякого хлама, однако ничего стоящего не нашел. – Навели, все-таки, порядок – ничего нет. Здесь за бочку придется платить – подумал Иван. Он проверил кошелек – трояк есть, годится, больше не нужно. Он поговорил с одним строителем, с другим – предлагали оргалит, а бочек не было. Иван не унывал. Он зашел с другой стороны и встретил еще одного строителя. Этот строитель, как-то странно смотрел на Ивана, пока он объяснял, что ему нужно. Строитель этот, не то мастер, не то прораб не знал, что ответить Ивану – возмутиться или позвать милицию. Но вокруг никого не было. Иван стоял перед ним спокойно.

– В магазине такие вещи надо покупать – сурово осуждающе изрек он. Иван не стал дальше уговаривать и спорить.

– Этот идейный, дожил до седых волос, а дурак – решил Иван и потопал со стройки.

Надо идти в универсам. Там на заднем дворе обычно много всякой всячины набросано. Ящики всевозможные, тележки, доски. Из ящиков можно наломать великолепные дощечки, чистые, почти струганные. Под рассаду виноградные ящики идут целиком без переделки, и с момента посадки до всходов их можно смело ставить один на другой. Экономия места на пару недель. Деловой походкой, не таясь, такое поведение менее подозрительно, Иван пересек весь хоздвор. Он придумал себе алиби, так на всякий случай.

Нужна небольшая короткая дощечка – дырку на балконе загородить. И хотя он шел быстро, но зорко посматривал по сторонам. Было уже совсем темно, но от его взгляда не ускользало ничего. И вдруг, о удача. Около двери железного сарая стояли две бочки, по размерам именно то, что он искал. С бьющимся сердцем Иван прошел мимо, будто они его не интересуют. Перейдя двор и остановившись у ворот, Иван сделал вид что оправляется. Посмотрел налево, направо, во все стороны. Кругом ни души. Еще раз, обойдя здание универсама, он не увидел ничего подозрительного. Одинокие прохожие скорее боялись его, чем он их. Быстро войдя во двор, не таясь, он прямо направился к бочкам. Несколько секунд на изучение. Внутри светлые, пустые, провел рукой по обручам и поднес руки к глазам. Ржавые обручи – не беда, это снаружи. Оглядевшись, еще раз он подхватил бочку за открытый конец и за дно прижал бочку к животу. Она оказалась очень легкой. Пойдет. Без приключений, никого не встретив, Иван мигом, одним духом донес бочку до подъезда. Вызвал лифт, поднялся и внес бочку в квартиру – закрыл дверь. Фу… вздохнул облегченно.

Иван поставил бочку на грязную циновку, не торопясь разделся. Надел старые треники, бросовую рубашку, засучил рукава и вернулся к бочке. Сначала оттащил ее в ванную и начал мыть. Он обильно намылил жесткую капроновую мочалку, сделанную из крупной стружки. Однажды он попробовал потереться этой мочалкой во время мытья. Она оказалась настолько жесткой, что он чуть не снял себе кожу с плеч и с тех пор эту мочалку использовали для мытья ванн, раковин, кафеля. Иван с ожесточением натирал мочалкой бочку Сначала вдоль волокон потом поперек, снизу до верха и в обратном порядке. Эти операции он повторил несколько раз. Положение вниз головой было утомительно. Он вспотел, пот обильно тек по лбу, заползал в глаза. Кино уже кончилось, жена с детьми легли спать, а Иван все еще возился с бочкой. Наконец, окатив еще раз из шланга, он оттащил ее на балкон. Сам умылся холодной водой и стал шарить на кухне в поисках съестного. Он любил эти почти ночные часы, когда все спят. В это время на него некому ругаться, его никто никуда не пошлет, не заставит что-либо делать. Все вечера он обычно занимался тем, что кому-нибудь, что-нибудь подавал, приносил, убирал, и кончался вечер тем, что он разбирал кровать маленькой дочке и себе с женой и, если сам не укладывал дочку спать, то после всего этого, когда по телевизору высветится плакат – выключите телевизор – становился хозяином самому себе. И эти час или полтора, пока его самого не клонило ко сну, занимался чем-нибудь для себя. И вот сегодня, устав возиться с бочкой, Иван захотел есть. Захотел нестерпимо, жадно, ненасытно. Хмель в душной парной ванне из него почти вышел, и вот войдя в холодную по сравнению с ванной кухню, ему стало холодно. Он лихорадочно стал искать, чтобы поесть. Его начал бить озноб, руки дрожали.

– Сейчас бы рюмочку, с безнадежностью в который раз подумал Иван. Он достал хлеба, помидор, отломил трясущимися пальцами кусок мяса, который нашел в холодильнике, и начал жадно, откусывая большие куски и наспех прожевывая, глотать хлеб, мясо, помидор и опять, снова и снова. Минут через пять он перестал дрожать, набросил на плечи куртку и уже не торопясь, планомерно и размеренно стал поглощать выложенные продукты. Насытившись и согревшись, Иван захотел покурить. На кухне нельзя, у жены нюх как у дикой таежной кошки, не дай бог проснется – полчаса не меньше орать будет. Он вышел на балкон, закрыл за собой дверь, облокотился на перила, глубоко и с удовольствием стал вдыхать табачный дым. Докурив, Иван щелчком далеко швырнул окурок и почему-то почувствовал, или ему показалось, запах селедки. Он огляделся, потянул носом. Точно – пахнет селедкой. Соседи что ли едят селедку ночью. Он снова стал принюхиваться. Он сунул нос в бочку и сильно потянул в себя. Бочка пахла селедкой. Спьяну, да в азарте мытья в душной ванне, Иван как будто не замечал этого запаха, хотя ему порой чудилась селедка.

– Ладно, – решил он, – пусть постоит до завтра, я ее ототру чем-нибудь.

На следующий день, придя с работы, Иван, показавшись жене, не раздеваясь побежал к соседу. Это был презанятный сосед. И хотя Иван и недолюбливал его за самоуверенность и непогрешимость, но частенько обращался к нему за помощью или советом. Николай Николаев, он же Колька-Николка, со всеми не полными семью классами, считал себя очень много знающим и все умеющим. Ему было сорок лет. Высокий и крупный, он глядел на всех и вся свысока и не говорил, а прямо-таки изрекал. Иван за это его и недолюбливал, а жена так просто терпеть не могла. Колька-Николка возился около машины. Четыре года назад, он за тысячу рублей купил допотопную малолитражку и когда ее приволокли на буксире к дому, все мужики посмеивались, и никто не верил, что когда-нибудь эта колымага поедет. Однако Николка разобрал ее всю до винтика, а потом собрал и поехал. Правда, она громко тарахтела и гремела. На это ему потребовалось два года. Через день он ее опять разобрал, потом собрал. Из четырех лет, он, наверное, пролежал полгода под ней и столько же в ней, наездив две тысячи километров. Машину он знал наизусть – по крайней мере, он так говорил – и не только свою, но и все отечественные грузовые и легковые.

– Здорово Николай – приветствовал его Иван. Николка, наполовину всунутый в переднюю дверь, попятился как рак, выполз из кабины и выпрямился. Иван опять, в который раз удивился. – И как он там помещается. На белобрысую голову Николки была нахлобучена, танкистская шапка времен второй мировой войны, с ватными ребрами. Как она могла сохраниться, можно было только диву даваться – столько лет прошло, а шапка все живет. Николка в придачу ко всем своим достоинствам, был заядлый старьевщик и барахольщик. Он знал свалки чуть ли не всего города и тащил с них в дом, все что нужно и не нужно. Однажды он затащил с собой Ивана и они копались вместе. Тогда Николка подобрал себе четыре диска для колес, три тяги передней подвески и еще чего-то очень много. Ему бы еще пару таких машин какая уже есть, он бы и ее обеспечил запасными частями. Однако все его находки представляли собой печальное зрелище. Ржавые с дырками, гнутые – в общем то, что люди выбросили. Все запчасти Николки валялись в квартире. Он рассовал их по углам и антресолям, на шкафах под столами, под кроватями и даже подвесил к потолку на балконе. Он один мог разобраться в этом складе хлама, если был трезвый, но зато мог достать все что спросишь – от антикварной ржавой крестовины машины тридцатых годов, до тракторного плафона от К – 700. Сегодня Николка был трезвый, хотя ему явно хотелось выпить, и на Ивана смотрел как на объект, с которого можно вытянуть на выпивку.

– Здорова Иван – свысока отвечал Николка.

– Коль, у меня есть бочка, достал по случаю, но она из под селедки, посоветуй чем отмыть.

– Бери ноги в руки и дуй в галантерею. Там сейчас есть стиральный порошок Мильвок, лучший из наших порошков. Им отмоешь все на свете. Во – смотри – Николка показал черные до локтей прегрязнущие руки, с узловатыми суставами. Мильвок берет с кожей. Селедка для него пустяк. Они закурили, но на Ивана уже напал зуд. Он, не докурив, бросил пол сигареты и помчался в галантерею. Уж если он что-нибудь задумал, так не мог успокоиться, пока не сделает, или пока не убедится, что сделать нельзя. В такие моменты он почти не ел, не пил, терпел по нужде до предела, потом опрометью бросался в туалет и при этом работал без отдыха и если работал не один то мучил и других. Иван купил пару пачек порошка и торопливо возвращался домой. Чтобы не терять времени он даже решил не переодеваться. Скинув ботинки, он босиком направился к бочке.

– Переоденься дурак – прокричала жена. Не торопясь, но с ослиным упорством Иван переоделся и направился к бочке. Понюхал – она здорово пахла.

– Ну ничего – у него даже и тени сомнения не появилось в том, что он этот запах уничтожит. Он втащил бочку в ванную. Обильно насыпал порошка и слегка смочил горячей водой. Затем взял железную мочалку, много, много мелкой спутанной проволоки, и начал тереть. Он наметил небольшой сучок близ дна, и решил тереть от него вправо по кругу, постепенно поднимаясь кверху. Вокруг этого сучка он тер минуты три, с силой упираясь в мочалку ладонью, то одной, то другой. На ладонях появились красные проволочные отпечатки. Иван всунул голову до дна, отчего его зад оказался высоко приподнят, а одна нога повисла в воздухе, с трудом дотянулся до сучка и понюхал. Толи он уже притерпелся к запаху селедки, то ли правда сучок отмылся, но ему показалось, что пахнет всего чуть-чуть, едва заметно. Он продолжал с остервенением тереть бочку. Сначала тер небольшие островки поверхности, когда силы иссякали, он выпрямлялся, глубоко и медленно несколько раз вдыхал и выдыхал и снова нырял в бочку. Он обливался потом. Часа через полтора он применил другую систему мойки. Стал тереть сверху до дна, по волокнам. Еще через час, окончательно замотанный, Иван ополоснул бочку – сначала горячей водой потом холодной и позвал жену.

– Мать понюхай, чем пахнет. Жена культурно помахала над бочкой рукой, направляя поток воздуха к своему носу. – Пахнет селедкой, кажется атлантической.

– Иди – сказал Иван. Оставшись один на один с бочкой, он пнул ее ногой, присел на край ванны и задумался. Мыло не берет, порошок не берет, что еще. А может этот запах вообще не изжить. В ванную заглянула жена.

– Не мучайся – купи завтра после работы подсолнечного масла. От селедки, ножи вилки всегда отмывают подсолнечным маслом, капнешь на нож одну каплю, разотрешь, и нож как будто с селедкой десять лет не лежал. Иван еще раз ополоснул бочку теплой водой, дал воде стечь и оттащил бочку на балкон. Когда проносил бочку через комнаты, старшая дочь, читавшая книгу, недовольно заметила. – Что вы там делаете, развоняли сплошной селедкой. Иван умылся холодной водой, вытерся. Он очень проголодался. Пообедал сегодня в начале первого, да и обед был какой-то холодный и пресный. Обычно еда доставляла ему большое удовольствие, если борщ был огненно горячий, со сметаной, со жгучим перцем и чесноком. Тогда он умудрялся с одним борщем съесть три четыре куска хлеба, намазанные горчицей и посыпанные солью. А сегодня в столовой была чуть теплая лапша да гуляш с какой-то гречневой размазней. Иван поел основательно и прошел в большую комнату к телевизору. Кино уже кончилось – передавали погоду. Спал он в эту ночь неважно. Во первых, накрылся байковым одеялом, и почти всю ночь ему было холодно, до утра по настоящему так и не согрелся, а вставать, чтоб утеплиться, не хотелось. Только под утро он уснул, и почти проснувшись, увидел на столе банку с селедкой и ему показалось что атлантическая с наклейки лукаво подмигнула. Встал он совсем разбитый, болела поясница и хотелось спать. На работе Иван часа полтора мучительно думал, как избавиться от запаха. Так ничего и не придумав, он занялся работой и до вечера о бочке не вспоминал. После работы, не заходя домой, Иван зашел в универсам. Подсолнечное масло было в полиэтиленовых бутылках. Однако народу в кассах было не сосчитать. Очереди тянулись как змеи через весь зал, огибая прилавки и контейнеры. – Эх, тут проторчишь, с тоской подумал Иван и занял очередь. Сорок минут, переминаясь с ноги на ногу, потребовалось Ивану, чтобы покинуть негостеприимный магазин. Он вошел в квартиру, и его встретила жена. – Наконец-то соизволил сходить в магазин – где так долго шлялся – ядовито спросила жена.

Он поставил подсолнечное масло и стал переодеваться.

– В универсам зашел за маслом – показал он на бутылку – да там сейчас столько народа – пропасть, целый час простоял.

– Вот будешь знать, как по магазинам ходить – назидательно откликнулась жена.

Переодевшись, Иван вышел на балкон и понюхал бочку. Она отчаянно пахла. Он вернулся на кухню, захватил и отрезал ножом кончик у бутылки с маслом и задумался.

– Где мазать бочку. На балконе, все маслом перемажешь, а масло вывести будет посложней селедки. Он опять притащил бочку в ванную. – Когда ванну мыть будешь – недовольно вдогонку кричала жена – всю изгадил своей бочкой и поцарапал. Иван проигнорировал замечание жены и занялся бочкой. Тоненькой струйкой, сжимая полиэтиленовую бутылку рукой, он пролил масло по всем стыкам сверху до низа. Потом начал водить рукой по кругу, поливая в поперечном направлении. И наконец, когда масло в бутылке кончилось, ладонью растер остатки по всей внутренней поверхности. Пришла жена, посмотрела и посоветовала.

– Пусть постоит. В дверь заглянула дочь. – Я хочу мыться.

– Потерпишь – одновременно, не сговариваясь, ответили родители. В этот день Иван больше не входил в ванную.

– Молодец жена – думал он – пару дней постоит бочка и будет как новая. Два дня бочка с маслом стояла в ванной. За это время Иван успел посоветоваться насчет бочки еще с одним специалистом, точнее со специалисткой. В столовой, где он обедал, работала знакомая Галя. Знакомы они были мало, однако раскланивались. Обедать он пошел специально в тот зал, где работала Галя. Как всегда, поздоровавшись, Иван попросил ее выйти из-за прилавка.

– Галя, скажи пожалуйста, чем можно отмыть деревянную бочку из под селедки.

– Бочку что ли достал – спросила Галя. – Достал, но она пахнет селедкой.

– Не беда, у нас, когда приходит комиссия из санэпидемстанции, берут мазки и за чистоту борются, мы успеваем протереть все, что нужно, уксусом и никакой заразы и никаких запахов.

– Ну, спасибо за совет – ответил Иван, отошел и встал в очередь.

Через пару дней Иван ополоснул бочку несколько раз, долго принюхивался, но так и не смог определить – пахнет или нет. Позову соседа, он лицо нейтральное не заинтересованное.

У Ивана был замечательный сосед – Паша. Он жил в соседнем подъезде этажом ниже. Этот замечательный сосед работал по какому-то странному графику, то его не было несколько дней, то он два три дня торчал дома с утра до вечера. Зато он всегда был слегка пьяненький. В любое время дня и ночи у него можно было стрельнуть сигарету или бутылку пива. Как и кем он работает никто толком не знал, говорили, что он таксист, но то ли водит машину, то ли ошивается кем-то в таксопарке. Но домой он возвращался неизменно пьяный. По его же выражению: – Одну дозу после работы необходимо принять обязательно. Иван несколько раз задавал ему вопрос, где и кем он работает. Но Паша всегда, поводя посоловелыми глазами, отвечал что-то немыслимое. Например – импорт, экспорт в Симферополе. Иван поднялся в соседний подъезд и позвонил в квартиру к Паше.

– Паша – это Иван, зайди ко мне на минутку. В ответ послышался хриплый голос спросонья.

– Выпить что-нибудь найдешь?

– Паша, сегодня ничего нет, но ты мне нужен по другому делу. Зайди на пару минут.

– Ну, так ты иди ко мне – пивка выпьем, а может сгоняем за бутыльком.

– Нет, Паша – я занят, а ты мне все-таки нужен у меня, а выпьем мы обязательно, но попозже.

– Хорошо, сейчас приду.

– Жду – ответил Иван и пошел домой.

В дверь позвонили, Иван открыл. В дверях стоял Паша. Высокий, черный и лохматый, с заспанными глазами в дешевых трениках, в стоптанных домашних тапочках. Ввалившись в прихожую и пожимая руку Ивана, спросил:

– Что-то у вас селедкой попахивает, угости, а то что-то остренького хочется. Бери Иван свою селедку, и пойдем ко мне пиво пить. С досады Иван и вправду готов был напиться, но ответил Паше отказом.

– Нет, Паша, сегодня дел много.

– Ну, а какое у тебя дело ко мне – спросил Паша.

– Ты его уже сделал – определил, чем пахнет из бочки.

– Покажи.

Иван вытащил злополучную бочку и поставил ее перед соседом. Тот сунул голову в бочку, понюхал, поморщился и сказал: – Пахнет. Возьми шабер или изогнутую стамеску и сними верхний слой, миллиметра полтора и запаха не будет. – Это очень трудоемко.

– Хорошо, пойдем ко мне пивка попьем и я дам тебе очень грубую шкурку, сдирает лучше шабера или асфальта. Попотеешь, конечно, но миллиметр с внутренностей снимешь.

– Ладно, пошли. Ань – крикнул Иван, я пойду к Паше шкурку возьму.

– Напьешься, не приходи, дверь не открою.

– Ладно, не напьюсь, только пиво.

Выйдя из квартиры, мужики не сговариваясь, задами, что б Анна не увидела, направились в магазин.

– Идем быстрей, а то закроют – торопил Иван.

– Не боись, для меня не закроют до десяти, пока все не уйдут.

Паша сбегал домой, набросил пиджак, и надел ботинки.

Он был постоянным клиентом винного отдела, знал всех продавщиц по именам, никогда не скупился, переплачивал, почти за каждую бутылку, поэтому отказа не знал. Они купили бутылку портвейна, хотя на витрине его не было, и по две бутылки пива на брата. Когда Паша расплачивался, Иван пытался сунуть полтора рубля своих, но Паша махнул рукой, отдал трояк, не подумал получить сдачу, улыбнулся толстой продавщице и они вышли из магазина.

Паша и Иван выпили портвейн, пиво, покурили раза по три. Иван рассказал про бочку всю историю с самого начала.

Паша долго и заразительно смеялся. Потом влез на антресоль, достал огромный свернутый кусок наждачной бумаги, оторвал половину и дал Ивану.

– На, верное средство, это тебе не химия.

– Спасибо Паша, я побегу, а то Анна ворчать будет.

Дома Иван откупорил непочатую бутылку уксуса и залил его в бочку, которая по-прежнему, стояла в ванне. По квартире пополз запах уксусной кислоты.

– Ты что, уморить всех нас хочешь со своей бочкой. Развонял на всю квартиру. Заканчивай давай и разбирай постель детям. Иван накрыл бочку тряпкой, а сверху поставил таз.

– Пусть мокнет до завтра.

Разобрал постели, сам долго не мог уснуть. Сколько можно возиться с бочкой. Что она пропиталась насквозь что ли. Дочь вторую неделю вымыться не может. Я, кажется, пропах бог знает чем. Чего там Паша говорил про химию. Завтра на работе пойду к химикам, посоветуюсь. Если после химии запах не пропадет, выкину ее как телевизор и успокоюсь.

Лет восемь или десять назад Иван работал на радиотехническом заводе монтажником. В то время было поголовное увлечение монтажом карманных приемников, как правило, в мыльницах, магнитофонов, телевизоров. Соседи Ивана – такие же монтажники, как и он, собирали дома и гнали на продажу телевизоры. Иван им даже искал покупателей. И вот он решил – соберу себе телевизор. Два года возился. По винтику, по сопротивлению, по панельке собирал, ящик и большие железки покупал в магазине Пионер, где продавалась некондиция. Сделал все-таки. Тысячи деталей соединил, ночами сидел, коптил паяльником. Телевизор был новейшей марки, а работал как Николкина машина. То хрипел, то молчал, то рожи корчил, то дымился. Если есть в доме хороший телевизор – это радость и удовольствие, если телевизора нет – на нет и суда нет, а если есть плохой или отвратительный, то это беда, скандалы, нервотрепка, сплошной кошмар и ужас. Рассуждая так, Иван снял кинескоп, дорогой больно, отсоединил начинку от ящика. Полированный ящик пусть останется, дыру заделаю, дочь будет игрушки складывать. Снял лампы – пригодятся. Строчник – дефицит, силовик. – все хватит. Засунул свое детище в рюкзак и… оттащил на помойку. Долго мучился еще потом, почему не бросил и трубку с лампами и трансформатор. Лет пять перекладывал их с места на место, пока тоже не отправил на помойку…

Утром Иван проснулся необычно рано и опять к бочке. Она, стерва, пахла. Он уже собирался выйти из дома, когда в дверь позвонили. В дверях стоял дядя Коля – сосед с четвертого этажа. Он частенько заходил к Ивану или к Анне, одолжить до вторника или четверга, когда трешку, когда два рубля. Остальные соседи как-то отвадили дядю Колю, а Иван никак не мог нагрубить ветерану. – Что дядь Коль – спросил он…

Прежде чем ответить, дядя Коля потянул носом и сказал:

– Селедочкой балуетесь с уксусом.

Ивана передернуло. Не проронив ни слова, он достал из бумажника трешку, отдал соседу. Они вместе вышли из квартиры. Лифт не работал, и они пошли пешком. Рядом, то слева, то справа семенил маленький Дядя Коля и унизительно обещал.

– Я не такой человек, ты не думай, не беспокойся, во вторник принесу трояк.

– Ладно, ладно – дядь Коль, я побегу, а то опоздаю – ответил Иван и быстро побежал вниз, стуча ботинками по ступенькам.